Текст книги "Этот дождь решает всё"

Катюша подходила опасливо, знала, что смеяться надо мной – не лучшая идея, так и по макушке схлопотать можно. Подруга была ниже меня сантиметров на пять и спокойно могла попасть под горячую руку.

Сегодня Катя была как никогда шикарна, словно и не просидела целых два часа, помогая мне определиться с платьем. Вот уж у чьих ног парни должны падать штабелями. Темные волосы забраны в изящную прическу, но несколько прядок змейками, завиваясь, падают на плечи; большие темно-карие глаза мечтательно смотрят вдаль… На ногах аккуратные туфли-лодочки на небольшом каблучке; коричневое, в тон к глазам, прямое платье в пол подчеркивает миниатюрную фигурку. В ушах покачиваются длинные серьги. Хрупкая красавица. Только вот на самом деле ничего хрупкого в Катюше не было. И горе тому, кто не успел раскусить это вовремя. Глаза смотрели не «мечтательно», а предостерегающе, а сама Катя могла спокойно врезать обидчику в глаз. Даже тому же Соломинцеву. Да, в прыжке. Да, с ноги. Но факт остается фактом – любая воинственная девушка внешне может казаться ангелом, если сама того пожелает.

– Рома, знакомься, это моя подруга Екатерина. Катя – это Роман Марков, мой коллега, – представила я их друг другу.

Катюша снисходительно улыбнулась, протягивая руку; Ромка сначала осторожно ее пожал, а потом галантно наклонился, касаясь губами тыльной стороны ладони. Катя дернулась, вырываясь. Уверена, такого она не ожидала. Зато удалось убедиться: вместе они смотрятся замечательно. Я даже залюбовалась: в сравнении с Катей Марков казался вполне высоким, а она – миниатюрной и женственной. Может быть, когда-нибудь?.. Ох, мечты-мечты!

То, что в итоге оказалось сумасшедшим вечерком, началось вполне невинно. Пару минут спустя Марков, распрощавшись с нами, побежал искать Стаса, а мы с Катюшей наконец-то прошли внутрь здания. Бабуля успела занять нам места с хорошим видом на импровизированную сцену. Катя, пока никто не видел, потихоньку таскала со стола канапе, а я слушала музыку и, уныло подперев щеку рукой, наблюдала за все прибывающими гостями. Вон прошла секретарша дедули – симпатичная женщина лет тридцати, она набирает текст со скоростью света и хорошо разбирается в экономических отчетах. Вот его зам, будто военный, чеканя шаг, прошествовал к своему месту за главным столом. А вот и сам дедуля. Статный, как юноша, идеальный, как модель. Клюнул свою королеву бала в щеку и, подцепив ее под ручку, увел в сторону – решать вопросы по организации. Красота-а!

А потом сердце пропустило удар, но мгновенно опомнилось и восстановило ритм, словно оправдываясь.

«Хозяйка, извини, я не специально, просто с реакцией напутало».

Я заметила Соломинцева.

Глава 11

Соломинцев остался… в своем репертуаре. Никакого официоза – конечно, откуда ему взяться у Стасика? Светлые драные джинсы, белая рубаха с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, в открывшемся вырезе виднеется цепочка с тем самым кулоном в виде кобры. Правда, стоит отдать Стасу должное, галстук у него был. Рыже-красный a la Гарри Поттер, завязанный на обычный узел где-то под вырезом. Истинный раздолбай.

В нашу сторону Стас не смотрел. Я никак не могла понять, радует это меня или печалит. Соломинцев мгновенно отыскал в толпе Ромку, пробился к нему, как ледокол, и принялся что-то упорно втолковывать. Марков лишь хохотал, отмахиваясь, – идиллия!

Тамада оказалась совсем молоденькой – возможно, даже младше меня, лет восемнадцати-девятнадцати на вид. Но публику она разогревала замечательно: веселились все. Кроме меня. Как бы замечательно ни смотрелось платье, в нем было неловко. Я не решалась даже просто пойти потанцевать, хоть и обожала вечеринки только из-за возможности оказаться на танцполе.

Катюша пару раз успела поучаствовать в конкурсах, дед вообще поддерживал любые начинания, бабуля попивала шампанское и лишь качала головой на все предложения тамады. Соломинцев радовался жизни: и девок на руках таскал, и пил, и переодевался в сказочных героев. Мушкетером ему было даже миленько, стоит заметить. Петь только отказался, видимо, не умеет.

Мне повезло в одном: тамада, поддавшись моим умоляющим взглядам, не потащила бедную девочку в конкурсы. Вначале не потащила…

– А следующий танцевальный конку-урс… – часа через три после начала корпоратива протянула ведущая. – Для него мне нужны четыре девушки. Та-ак, давайте вы, и вы тоже. – Она носилась между столами, вытаскивая будущих участниц. – И… вы? – взгляд вопросительно остановился на мне.

Я решительно сказала «нет» и для пущего эффекта замахала руками, стремясь отвязаться от сомнительного счастья в виде танцевального конкурса в таком платье. Но тамада не отставала:

– Дорогие друзья, поддержите меня, эта милая дама отказывается участвовать. Так весь вечер затворницей и сидит!

Отовсюду послышались голоса подвыпившей публики. Дед аплодировал, Ромка кричал, сложив руки рупором, что энтузиазма особо не прибавило. Зато Стас на удивление молчал. И в мою сторону даже не смотрел.

– Ну давайте, как вас зовут? – Ведущая подскочила ближе и вцепилась в спинку стула, готовая, видимо, выдвинуть его вместе со мной и объявить участником.

– Энжи, – машинально отозвалась я, но мгновенно опомнилась: – Стоп, я…

А потом я посмотрела в сторону главного стола и поймала жалобный, почти щенячий взгляд деда. Да, для него это мероприятие важно… Эх, была не была?

– Хорошо, я участвую, – с видом великомученицы сообщила я в микрофон и вышла на середину сцены к другим девушкам.

Без заинтересованных взглядов мужчин на достаточно глубокое декольте и прекрасно обтянутую пятую точку не обошлось; даже Ромка смотрел куда-то ниже моей спины. Похабник! Зато Соломинцев барабанил пальцами по столу и любовался видами из окошка. Ворон считал? Или чаек? Ворон вроде бы здесь не водится.

Конечно же, зачем Стасу какая-то Энжи, которая всю чертову неделю выбирала все и вся, чтобы утереть ему нос? Монстр.

– Первый тур специально для вас, дамы и господа. Будет играть различная музыка, а наши красавицы должны будут исполнить наиболее подходящий под нее танец, – с улыбкой на пол-лица возвестила тамада.

Я старалась улыбаться в ответ, хотя на самом деле мне было по-прежнему не весело. Выбрать одно дело, использовать – другое. Как я буду танцевать в этом платье – раз, на таких каблуках – два? Какой черт дернул выбрать такое? Я кинула взгляд на Стаса, но он продолжал игнорировать сцену. Вот он, тот самый «черт».

Однако двигаться я как-то смогла и, судя по аплодисментам, даже выиграла первый тур. Вроде бы старалась, но не выкладывалась на полную. Чтобы это кому-то понравилось… полагаю, стоило сказать спасибо платью.

– И, раз в первом туре одна из наших участниц подвернула ногу, игру придется закончить вторым, финальным. В нем мы из двух финалисток выберем лучшую! – затараторила ведущая, хватая меня за руку, вероятно, чтоб не сбежала. – Итак, что исполнят наши участницы?

Крики заглушили даже усиленный колонками голос тамады. Оказалось, большая часть наших мужчин считала, что станцевать мы должны обязательно стриптиз или тверк.

– О нет, не стриптиз, – проворковала тамада, к счастью, отпуская мою руку. – Но в чем-то вы правы… и чтобы порадовать мужскую половину коллектива вашей дружной компании, наши дамы исполнят… эротический танец!

Слова утонули в свисте и аплодисментах. Изрядно пьяный народ хотел зрелищ и хлеба. Именно в таком порядке. И, как назло, зрелищем предстояло стать нам.

Я отступила вглубь сцены. Нет-нет-нет, ни за что! Только не на глазах у всех. Я не боялась опозориться – с детства занималась танцами, в более осознанном возрасте попала в их число и стрип-пластика… Но я боялась реакции: пьяных взглядов, липких рук, шуточек, которые обязательно будут утром. Сбегу, как есть сбегу!

Мысли о побеге вылетели из головы, когда Ромка, приложив руки рупором ко рту, заорал на весь зал: «Энж, ты лучшая, порви ее!» Соломинцев презрительно скривил губы, впервые за вечер кидая на меня взгляд. В горле пересохло. Значит, вот так? Что ж, радуйся, подсознание, ты получишь свое. Радуйся, Ромка, я порву эту девку из экономического. И покажу твоему скотскому другу, что нечего так смотреть на девушку с неплохой фигурой, одетую в такое платье! Пусть давится слюнями и подбирает челюсть с полу. Я. Обязана. Победить.

– Вы готовы, девушки? – ведущая направила микрофон в нашу сторону. Я усмехнулась, едва не рявкнув: «Да, капитан». – Тогда начали!

И вновь крик потонул в аплодисментах. Заиграла музыка, медленная и пронзительная, все затихли, предвкушая зрелище… Поехали?

Я вздохнула, забывая и про платье, и про комплексы. В голове пульсировали только две мысли: цель и мелодия. Шаг, наклон назад, пальцы раскрытые, руки мягкие, медленно опускаются по телу… Круг головой, от которого волосы взметнулись в воздух, и сразу же наклон вперед упасть, почти касаясь кончиками пальцев пола. Спина прямая, в движениях динамика. Присела, поворот, скрестный шаг, выгиб… Больше движения, больше. И даже каблуки не мешают. А разве есть они? Ведь осталась только музыка. Ведь это танцы, детка.

Когда мелодия резко оборвалась, я сначала не поняла, что происходит. Замерла, стараясь отдышаться и окидывая сцену затуманенным взором. Второй девушки нигде не было, я осталась одна. Ведущая стояла рядом с диджеем.

Я огляделась, вспоминая о второй главной мысли. Ну что, подавился, гад? Только вот Соломинцева в зале не оказалось, зато Ромка ошалело глядел на меня, хлопая огромными глазищами, которые не уменьшали даже минусовые стекла очков. Я бы разозлилась, но после танца ярость свернулась клубочком и, не желая выползать, нашептывала: «Стас проявил неуважение, Стас все равно поплатится».

Поплатится. Обязательно.

За неимением соперницы – она сбежала еще в начале, сославшись на тошноту, но осталась незамеченной – победу завоевала я. Свой приз – огромный чупа-чупс – я сразу спрятала в сумочку. Какой говорящий эротический трофей! Катюша, поздравляя, лишь одобрительно похлопала меня по плечу, она-то знала, что художница и программер до мозга костей давно занималась танцами. А вот Марков…

– Энжи, офигеть! – восторженно возвестил Рома, вытаскивая меня на медленный танец. – Ты просто находка. Готов прямо сейчас признаться тебе в любви.

– Что мешает? – подколола я.

– Дружба? – Ромка заглянул мне в глаза.

– Дружба, – согласилась я, обняла его за шею и положила голову на плечо.

В другой ситуации и с другим человеком это было бы обидно, но не с Марковым. Потому что у нас действительно дружба – окрепшая из хрупкого зародыша, согретая разговорами и шутками, проверенная на прочность Соломинцевым. А вместе Рома гораздо лучше смотрится с Катей. Дам им… месяц! Если нет – пусть боятся.

Еще пара танцев с Ромкой, долгие разговоры с Катей – в основном, о Маркове, потому что мне безумно хотелась посеять в эту прелестную головку нужные мысли. Время утекало, минуты сменяли друг друга. Дед сбежал домой, объявив, что на всю ночь помещение достается молодежи, – но предупредил, что повсюду камеры, так что если что-то будет «испорчено» тем или иным образом, коллектив ждет круговая порука. Тамада развлекала желающих, но скоро и она должна была отчалить.

Было около одиннадцати – прошло всего пять часов, но те, кто заведомо желал упиться, уже повстречались с белым другом в уборной. Все шло своим чередом.

Соломинцев как в воду канул. Пропал без вести. О том, куда он делся, знал, наверное, только Ромка, потому что совершенно не волновался: танцевал, жевал бутерброды, запивал соком. Наслаждался вечеринкой. На Стаса ему было наплевать. И тебе, Энжи, тоже наплевать – запомни!

А потом, когда уровень опьянения достиг максимума, а здравомыслие – минимума, по залу поползли шепотки, передаваясь всем, до кого могли дотянуться зачинщики. Когда мы с Катюшей спокойно сидели и поедали очередной салатик, собираясь вскоре отправляться домой, рядом оказалась та самая обожающая Соломинцева Леночка. Она протягивала шапку, внутри которой виднелись маленькие белые клочки.

– Вытяни бумажку?

Я, чтобы поскорей отвязаться от нее, даже не подумала и, протянув руку, достала первый попавшийся обрывок. Взглянула на него – крестик. Посмотрела более осмысленно, соображая, что дело нечисто. Что это значит?

– Это… что? – в последний момент успела остановить я Лену.

– Как что? Традиция! – Она похлопала глазами. – Я тоже тянула, но не повезло. – И продемонстрировала пустую бумажку.

– И в чем же заключается «традиция»? – подбодрила ее я.

Ленка охнула, падая на ближайший стул, и окинула нас с Катей удивленным взглядом. Мы ответили скептическими. Я для полноты эффекта выложила на стол бумажку с крестиком.

– Так свидания же… – пробормотала Лена. – Участвуют все одинокие до тридцати пяти лет. Вдруг повезет?

С горем пополам из нее удалась вытрясти все подробности «молодежной забавы», проводимой на каждом мероприятии компании после ухода шефа. Все подозревали, что дед о ней знал, но не ругался, а значит, поощрял продолжать.

Итак, в офисе имелось четыре комнаты отдыха: по одной на каждом этаже. Ближе к полуночи – они что, оборотни? – из закромов вытаскивались две шапки со жребием. В каждой множество белых листков и всего четыре меченых. Счастливая случайность отбирала восемь участников, среди которых потом устраивались пресловутые свидания вслепую. Совсем вслепую. Участникам завязывали глаза, выбирали секундантов и отправляли с ними в комнаты. Повязки не разрешалось снимать, пока не угадаешь, кто сидит перед тобой.

Абсолютная. Бесповоротная. Бесконечная. Тупость!

Я честно собиралась отказаться, сбежать к чертовой матушке, чтобы провести ближайшее время дома, в тишине и спокойствии. Но Кате идея понравилась. А если подруга что-то решила, отвертеться сложно.

– Нет-нет-нет, я никуда не уйду. Ты участвуешь, я – секундант. Будет весело! – затараторила она, когда Лена убежала раздавать жребий остальным.

– Чем же? Меня засунут в комнату с незнакомцем, с которым еще придется поддерживать беседу.

– Вас же не целоваться заставляют, а разговаривать. Я буду рядом, или в комнате, или за дверью. К тому же, сама знаешь, у меня легкая рука. Вытяну тебе самого красавчика.

Сопротивляться не было смысла, поэтому я грустно кивнула. Ничего, поговорю немножко и уйду. А у Катюши рука действительно легкая, ни разу не подводила.

Сбегая от расстроенной подруги подышать свежим воздухом, Катя никак не ожидала, что ее мгновенно перехватят за запястье чьи-то цепкие пальцы.

– Екатерина? – поинтересовался тот самый Роман, о котором Энжи говорила половину вечера. С намеками говорила, но и сама Катюша не лыком шита.

– Да? – задумчиво прищурившись, протянула она.

– Энжи ведь участвует в игре? Я, кажется, заметил…

– Тоже участвуешь? – Прозвучало лукаво. Катя с самого начала вечера подозревала, что парень что-то скрывает.

– Я? – на лице Романа отразился шок, потом понимание. – О не-ет.

– Тогда… есть какие-то «другие» планы? – Катя прикусила губу, ловя догадку за самый хвост. Интересная идея.

– Именно, – довольно отозвался парень. – Наслышана?

– О да.

– Мы вторые. Выбирают женские секунданты, будет предложено просто сказать любой номер от одного до четырех. Вы вытянули первые, я заметил. Так что первые и будете выбирать.

– Предлагаешь выбрать вас?

– Да.

– Я подумаю.

Катя легко высвободила руку у Маркова и вернулась в зал. Ромка предвкушающе ухмылялся, глядя ей вслед.

Он не сомневался, что подумает Катя качественно. И в его пользу.

Глава 12

Не представляя, какого черта ввязалась в эту авантюру, я сидела за столом и уныло колупала вилкой бутерброд. Правило «не съем, так надкусаю» прекрасно действует на всех праздниках, поднимая настроение. Минутка вечериночного вандализма: когда хочешь кого-то убить (например, Соломинцева или Леночку), можно по крайней мере поиздеваться над колбасой, выковыривая острым металлическим зубцом кусочки жира. Представлять в этот момент ничего не нужно, просто сосредоточиться на процессе. Хотя, конечно, если колбаса – это Стас…

Одиночество мое длилось недолго, вернулась Катюша. Она зябко куталась в кофту, которую, в отличие от меня, додумалась взять, и была невероятно задумчива.

– Кать, что случилось? – поинтересовалась я, отрываясь от расчленения злейшего врага в виде колбасы.

– Ммм? – витающая в облаках подруга снизошла до того, чтоб обратить на меня внимание. – Ничего. Просто небо сегодня красивое.

– На улице пасмурно и темно, – нахмурилась я. – Какое небо?

– Красоту нужно уметь видеть, – загадочно заявила Катя. – Иногда она таится в мгновениях.

Возможно. Но для меня сейчас в мгновениях таилось только нежелание никуда идти. Я понимала, что, возможно, будет весело, что кусаться никто не станет (не Соломинцев же), но нет. «Эй, я хотело всего лишь растоптать Стаса, а не какого-то непонятного левого мужика», – молило подсознание.

– Идем? – предложила Катюша, не получив ответа.

– Может, не стоит? – вяло заупрямилась я. – Для тебя это «будет весело», а у меня какое-то дерьмовое предчувствие.

Катя нахмурилась, мгновенно меняясь в лице. Скрестила руки на груди, поджала губы.

– У меня предчувствие отличное, Энж. Сейчас же вставай и пошли. Пока ты на каблуках доковыляешь до холла, как раз время подойдет.

– Спасибо за понимание, мамочка, – проворчала я в ответ, но все же отодвинула бутерброд в сторону и поднялась. Ладно, попробуем, сегодня вечер странностей. – И, к слову, не так уж погано я на каблуках хожу…

В холл, где собирались участницы для какого-то там суперпоследнего жребия, мы явились первыми. Катя сразу же кинулась к выступавшей в роли импровизированной ведущей Леночке, пошепталась с ней и забрала плотную тканевую повязку. Не шарф, в котором сквозь дырочки в пряже можно что-то подсмотреть, а дурацкую ни капли не просвечивающую повязку. Катенька, милая, а можно завязывать не плотно?

Моим мысленным мольбам Катюша не вняла, туго затянула повязку, полностью отрезая возможность хоть как-то сжульничать, а потом, осторожно придерживая меня за локоток, направилась к будущей «камере заключения».

– Ну что там? Хоть какой парень попался? – нервно посмеиваясь, спросила я подругу. – Я смогу проговорить с ним полчаса?

Та легонько шибанула меня ладонью по макушке.

– Так я тебе и выдала тайну. Симпатичный, это главное. У вас тут полно свободных мужиков, а ты одна сидишь. Правильно девочки устраивают, хоть немного разрядить атмосферу, – проворчала Катюша. – А проболтать ты сможешь хоть с кем и хоть сколько, если просто расслабишься и решишь получать удовольствие.

– Так говорит любой маньяк, прежде чем вспороть жертве кишки.

– Чувствую, нужно убрать из твоих закладок все ужастики!

Я вздохнула. Возможно, немного пересмотрела, но не фильмов, а летсплея по дедулиным играм. У нас это как воскресное кино, на всю семью, на большом экране и со вкусом. Ужастики наша студия тоже выпускает – и довольно качественные.

– Хоть расскажи, как парень выглядит.

– Это против правил. – Настроение подруги с каждым шагом все улучшалось.

– Дались они тебе.

Оставшийся путь я молчала, считая пролеты и ступеньки. Кажется, нам досталась комната отдыха на четвертом этаже… что за парень такой, если ему настолько привилегированное место отдали? Говорят, ту комнату на собственные средства оформляли программисты, они любят комфорт: мягкие диваны под кожу, небольшие столики, на полу ковры – красота. Логично, что у нас такая одна.

Катюша завела меня внутрь, посадила на диван, сунула в руки вилку. Предлагает пытаться съесть что-то на ощупь? Спасибо, воздержусь. Не голодна.

Случайный партнер запоздал всего на минуту; только от меня отошла подруга, оставляя в кромешной темноте, как дверь тихонько щелкнула. Судя по шорохам, молодого человека, с которым придется провести ближайшее время, усадили напротив, разделив нас столом, потом послышались удаляющиеся шаги его «секунданта». Началось… Интересно, а моему партнеру тоже в руки вилку сунули, предполагая, что он запасенную для такого события еду на ощупь кушать будет?

Начинать разговор никто не хотел. Мы молчали, выдерживая то ли таинственную, то ли торжественную, то ли абсолютно идиотскую паузу. Еще раз, зачем я в это ввязалась? Как истинный визуал, когда я ничего не вижу, то не могу и думать. Если у нормальных людей должны обостряться слух и обоняние, то у меня все вокруг окутывает плотная дымка. Я будто тону, слова путаются, теряются…

Тишина становится давящей, происходящее – нереальным.

Парень сильно закашлялся, и этот звук немного вытянул меня из туманной пелены. Бронхит? Воспаление легких? Кашель ужасный. Понимаю, что с таким шефом, как мой дед, и весь в гипсе на праздник приползешь. Пропустить день рождения компании – серьезное преступление. И все же в таком состоянии я бы лучше осталась дома.

– Болеешь? – неловко вырвалось у меня.

– Болею, – хрипло и тихо прозвучало в ответ. Похоже, у несчастного парня и голос почти пропал. – Не бойся, не заразный.

– Да, это слышно… – съехидничала я. От нервов всегда просыпалось нездоровое желание шутить.

– Правда, последствия простуды на ногах.

Мы опять замолчали. Кажется, неуютно было обоим. Значит, перенес простуду «на ногах»? Нехорошо. Я даже пожалела невидимого собеседника. Иммунитет ослабленный, всякое случиться может…

– Хоть лечишься? – спросила я, вновь нарушив тишину.

Внезапно я остро осознала, что сейчас в комнате сидим не только мы с неизвестным парнем, но и Катюша с его столь же неизвестным другом. И им-то как раз прекрасно видно нас со стороны. Комедийное шоу в самом разгаре! Эти двое словно услышали мои мысли. Послышались тихие шаги, щелкнула дверь – и кто-то из них вышел. Ну, остаться под присмотром одного человека лучше, чем устраивать шоу перед двумя. Сразу стало заметно легче.

– Относительно. Раньше – нет, теперь – да. Как в таком состоянии не лечиться? – просипел молодой человек. – Уже все горло болит из-за кашля.

Да, веселейшая тема. Но она странным образом дала подходящий толчок – и мы разговорились. Вначале сухо, скомканно, потом разговор стал куда менее дурацким: перешли на обсуждение работы, затронули любимого деда, вернее, шефа. Чтобы не напрягать горло, собеседник шептал, и голос этот все глубже погружал меня в подобие транса. Он успокаивал, был располагающим. И я открывалась, словно забыв о том, в какой ситуации мы находимся.

– Вкусно пахнет, – пробормотала я в какой-то момент. – Я вроде бы наелась, но запах ошеломляющий. Рыба? Зачем только нам это все принесли? Все давно уже остыло, а на ощупь не поедим.

– Для полноты картины? Вдруг узнаешь собеседника?

Я прикусила губу. Точно, Лена что-то говорила об этом, но я в тот момент воспринимала слова как полный бред и не собиралась в него ввязываться. Кажется, для этого и нужны «секунданты»: если ты узнал человека, можешь подозвать своего и написать или сказать, с кем разговариваешь. И вуаля! Повязка снята.

– Да, мы такими темпами просидим здесь до победного, так ни к чему и не притронувшись.

Парень в ответ лишь хмыкнул. Пару секунд спустя что-то звякнуло, потом звучно грохнулось на пол. Вероятно, мой собеседник задел что-то из столовых приборов, и это упало не на мягкий ковер, а на выложенный плиткой пол.

– Вот и притронулись!

Я не смогла удержаться и тоже весело фыркнула. Да уж, так и есть.

– А хорошо директор с этой вечеринкой потрудился, – внезапно вырвалось у меня. От гордости за деда распирало.

– Шеф – это шеф, мы его уважаем. Но в последнее время он словно с ума сходит, всех загрузил! – прозвучало громче и более хрипло, чем прежде, так эмоционально, что на мои губы наползла улыбка.

– Да, понимаю, тоже упорно рисую проект, – сообщила я в ответ.

– А мы с ребятами сидим день и ночь. Команда воет от количества работы!

– Команда? Программисты? – Я покачала головой, радуясь хоть какой-то догадке. Впрочем, она не поможет, я никого не знаю.

– Да. А ты художница? – По тону показалось, что он тоже улыбается.

– Как ты?..

– Только они могут сказать «рисую». Логично?

Логично. Еще как логично.

Они сидели друг напротив друга за небольшим столиком. Еда, свечи, цветы – оформляющие комнату дамы не поскупились. Ангелина смущенно комкала в пальцах салфетку, уже превратившуюся в месиво. Соломинцев выглядел осунувшимся, но широко улыбался. У обоих секундантов, наблюдающих за ним (Ангелина ошиблась, предположив, что кто-то ушел, Рома всего лишь плотнее закрыл дверь) даже создавалось ощущение, что повязка парню не мешает – он внимательно изучает взглядом собеседницу.

Когда Стас поднял руку и поманил пальцем своего секунданта, бедный Марков даже зажмурился, представляя, какой нагоняй сейчас получит за подстроенное. Он не сомневался, что друг поймет: без участия одной светлой макушки тут не обошлось. Однако он поднялся и, взяв ручку и лист бумаги, подошел к столу. Положил все перед Соломинцевым, предоставляя тому возможность самому искать письменные принадлежности. Стас не растерялся, легко нащупал ручку, листок и коряво подписал: «Пигалица. И вилку подай. Новую».

Марков побледнел и в поисках поддержки перевел убитый взгляд на сидящую на дальнем диванчике Катю. Но девушка лишь усмехнулась, пожала плечами и постучала ребром ладони по шее. Да-а, что Энжи не узнает хрипящего Стаса, Рома догадался, а вот что друг спокойно раскусит девушку по голосу, как-то не подумал. У всех гениальных планов есть свои недочеты!

Плотную повязку с глаз Соломинцева он снимал с опаской…

Мы замолчали. Послышались шорохи, шаги, потом снова все затихло. Что там происходит? Я точно слышала, как кто-то выходил, но заходил ли обратно? А шаги вроде бы те же, что и удалялись. Чертова повязка!

– Предлагаю поговорить о жизни, – излишне бодро предложил собеседник.

Голос его чуть выровнялся, но все равно подводил, и последнее слово практически потонуло в хрипе. Парень закашлялся. Господи, бедняга, зачем он пошел на корпоратив? Ладно бы корпоратив, но зачем он сунулся сюда? Понимаю увлеченность дам, одиноких у нас много, но что толкает парня?

– Тебе бы домой, – сочувственно вздохнула я, – выпить горячего чая и соблюдать постельный режим. Мне бабушка даже сейчас повторяет, что в таких случаях обязательно нужно звонить родителям. Чтобы мама прибежала и забрала всю болезнь. – Я грустно улыбнулась собственным мыслям.

Мамуля в последнее время была невероятно занята, с открытием ателье она успела управиться за месяц. С тех пор мы постоянно созваниваемся, хоть и видимся редко. Но уверена, если бы я заболела, даже сейчас, как раньше, она оставила бы дела на отца – и примчалась. Чтобы позаботиться, чтобы показать, что наши родственные узы не разорвать ничем.

– Или в крайнем случае нужна просто женская рука, – добавила я. И внезапно осознала, как пошло это звучит. Черт, Энжи, о чем ты думаешь?

– Постельный режим уже никак, выписали и отправили на работу. А остальное… дома так и сделаю. – Пошлости молодой человек не заметил, зато голос его прозвучал сдавленно. Из-за болезни?

– Надеюсь. Честно, моя бы маман, услышав такой кашель, моментально примчалась. – Я улыбнулась, стараясь замять тему.

Собеседник промолчал. Снова звякнула вилка, послышалось шуршание ткани. С каждой проходящей секундой мне становилось все более неловко.

– Поговорим о жизни? – наконец повторил он.

– Да, да, давай, – схватилась я за возможность прервать тишину.

О жизни – это о чем? Дико захотелось стянуть повязку сейчас же и узнать, кто передо мной, но я, как правильная детсадовская девочка, не делала попыток нагло наплевать на правила. Да и, честно говоря, затея со «свиданием вслепую» уже не казалась такой дурацкой. Зачем ввязалась? А почему бы и нет? Почему бы не попробовать хорошо провести вечер и поболтать с незнакомым парнем? Ведь теперь он определенно станет знакомым.

– Предлагаю по очереди говорить по одному факту, – правильно восприняв мое молчание, предложил собеседник. – Рассказывая что-то о себе. К примеру, я ненавижу овощи, но обожаю рыбу. И скоро упаду в голодный обморок, потому что здесь ей потрясающе пахнет.

– Разве ты не ел?

– Почти. Когда все настолько заложено, есть не всегда хочется. – Он кашлянул для полноты эффекта и продолжил хрипеть дальше: – Фрукты люблю.

– А сладкое? – не удержалась я от вопроса.

– Тоже. – Парень рассмеялся.

Разговор перешел в другое русло. Мы… просто болтали. Словно не было повязки, не было темноты. Или наоборот, именно она позволяла расслабиться и… Как там выразилась Катюша? Получать удовольствие? Я ограничивалась фактами о еде (сладости? Мясо? Рыба?), напитках (мохито, сто процентов), любимом цвете и любимой музыке. Собеседник рассказывал о себе гораздо больше: об интересах, об игре, над которой сейчас работает с командой. Не жалел горла, а когда я спросила, не сложно ли говорить, насмешливо фыркнул, возвращаясь к предыдущей теме. И я с каждой минутой, с каждым словом понимала, что хочу встретиться вновь, потому что… потому…

– Можно, я скажу кое-что? – спросила я, когда вновь повисла тишина, на этот раз уютная. – Откровенное.

Я передернула плечами. В комнате было прохладно, особенно в моем-то легком платье. А еще стало как-то стыдно за идею «открыться». Но мне внезапно остро захотелось сказать парню что-то приятное. Сколько мы уже сидим? Час? Два? Пусть это слышат и Катя, и его секундант. Не страшно. Потому что правда.

Собеседник не ответил на мой вопрос, вместо этого задал свой:

– Холодно?

– Д-да, немного… – в замешательстве пробормотала я. – Но как?..

– Голос дрожит, – перебил парень. – Вот, держи.

Послышались шаги – видимо, секундант собеседника решил помочь, – и на плечи мне легла теплая кофта, приятно пахнущая одеколоном. Кисловатые лимонные нотки, смешанные с тонкими лесными. То ли наложение более нового аромата на старый, то ли такая композиция. Я плотнее закуталась в кофту и зарылась носом в мохнатый ворот. Нужно спросить, что за одеколон, и купить такой дедуле в подарок. Или папе. Секундочку. Я вскинула голову, прислушиваясь. Мне кажется или кто-то усмехался? Я точно слышала какое-то фырканье.

– Спасибо.

– А что-то откровенное, – хрипло прошептал собеседник, – мне приятно было бы услышать.

– Просто хочу сделать комплимент. С тобой очень спокойно. Голос больной, но даже так звучит располагающе. Не знаю, встречались ли мы когда-либо в коридорах компании или в столовой, но с тобой приятно общаться. И голос. Уверена, когда ты здоров, он звучит потрясающе.

Парень закашлялся, то ли от удивления, то ли в очередном приступе. Я улыбнулась, мысленно повторяя сказанное и понимая, что ни одно слово не было лишним. Все именно так.

– Спасибо, – отдышавшись, ответил собеседник. – Было очень приятно. Не ожидал…

– Я… это было честно. – Я знала, что он меня не видит, но все же опустила пылающее лицо. Черт, щеки-то как горят. Мне ответили с нервным смешком: