Текст книги "Этот дождь решает всё"

– Верю. Красиво сказано. Спасибо, ты меня даже смутила.

Мы замолчали. Надолго. Я думала, что еще сказать, парень… Кто же знал, что он делает? Но вскоре в комнате началось движение. Ножки стула собеседника стукнули о плитку, на меня дохнуло легким ветерком. Я зябко поежилась, и тут же чьи-то руки заботливо поправили кофту на моих плечах.

Что?

– Не мерзни. – В голосе угадывалась улыбка, на столе зазвенела посуда. – Хочешь клубнику?

Я подавилась воздухом, резко отстраняясь и вжимаясь в мягкую обивку дивана. Что все это значит? Он видит и спокойно передвигается? То есть…

– Как ты меня узнал? – выдавила я, осознав, что случилось.

– Тебя сложно не узнать.

Снова движение. А потом прохладные пальцы коснулись моей щеки и остановились на подбородке. По спине пробежал холодок.

– Стоп-стоп-стоп! – Я попыталась подняться и едва не упала. Меня удержали за плечи, но я тут же оттолкнула чужие руки. – Я же ни с кем не знакома! Из программистов только Ромка и… и…

Холодок со спины перебрался под кожу, сковывая все внутри. Торопливо и неуклюже содрав с головы повязку, я отскочила и с силой сжала плотную ткань в кулаке, дивясь собственной дурости. Сколько времени прошло? Час! Два!

– ТЫ!

Соломинцев покачал головой. Серые волосы, серые глаза, серая толстовка у меня на плечах… Он давно узнал. Он успел поесть! И сидел, глумился? А я? Я же честно сделала ему комплимент! Что из сказанного вообще было правдой?

– Энжи? – напряженно спросил он, делая шаг навстречу.

Напряженно? О нет, даже не думай, Ангелина. Соломинцев – хитрый лис, увидевший очередную добычу и решивший над ней поиздеваться. Как иначе мы оказались в одной комнате? Лапочка Соломинцев…

Я шарахнулась от его протянутой руки. Посмотрела на дверь, потом на Ромку и Катю, виновато сжавшихся на диванчике, снова на Стаса… Ноги начали подкашиваться, каблуки не желали держать. Дрожа, я сделала еще шаг назад и уперлась спиной в стену. Соломинцев подходил ближе, молча и угрюмо за мной наблюдая. В памяти ожил вдруг тот вечер у магазина. Стена, он близко-близко, наши крики. Нет! Единственное, что пришло в голову сейчас, – сорвать с плеч толстовку и швырнуть Стасу в лицо.

– Уходи! – выдавила я, сжимая кулаки. – Хватит издеваться, Соломинцев.

Стас вздохнул и сделал последний шаг. Я зажмурилась, замерла, но ничего не происходило. Когда я все же приоткрыла один глаз, Стас взял меня за руки, отвел от стены и накинул на обнаженные плечи свою кофту. А потом, ничего не сказав, вышел за дверь – так быстро, я даже не успела отреагировать.

Секунда – и в комнате никого не осталось. Только Катюша сидела на диване и тяжело вздыхала. Я подошла и упала рядом с ней, утыкаясь носом в колени подруги.

– Кать… ты знала.

Не вопрос – утверждение. Она действительно знала и зачем-то пошла на это. Что хотела узнать? Может ли Стас быть хорошим? Как оказалось, может.

– Знала.

– И что теперь?

– Решай сама, солнышко. Из меня будет плохой советчик. Просто потому что я к нему прониклась, – прошептала Катя.

– Я тоже, Катюш… я тоже… – Я всхлипнула, стараясь подавить слезы. Господи, что за детский сад? – Но это же Соломинцев! Мы невзлюбили друг друга в первую встречу и…

– И сейчас все было спокойно.

– А где гарантия, что он не издевался? Разве она есть?

Катя погладила меня по волосам. Сказать ей было нечего.

Разговор 2

Devil

Привет. Свободен?

01:45

Simon

Смотря для чего.

01:45

Devil

Послушать очередные жалобы и немного подбодрить? ^^”

01:45

Simon

Саймон говорит: срочно развеселись.

01:45

Devil

Ахаха, как мило =) Но не поможет.

01:47

Simon

…

01:47

Devil

Знаешь, я сегодня усомнилась в одном человеке. В хорошем смысле усомнилась. Всегда считала полным козлом, а тут словно увидела с другой стороны. И задумалась, что может толкнуть человека на тот или иной поступок. Почему с одними людьми он ведет себя отлично, а с другими – козел?

01:48

Simon

Бывает…

01:48

Devil

Нет, честно. Как бы я ни размышляла, как бы ни мучилась, вывод один – обстоятельства. То есть тот, с кем ведут себя по-козлиному, должен был что-то сделать, так?

01:49

Simon

Наверное.

01:50

Devil

Я с ума сойду с этими мыслями.

01:51

Глава 13

Мне было стыдно. Некомфортно. В голове роились мысли, от которых не получалось отвязаться. О Соломинцеве, о нашей непонятной ссоре по поводу Ромки – честно, словно какую-то вещь делим. Я думала, почему злюсь на него, почему он злится на меня. И самое главное: если наш разговор на «свидании вслепую» был искренним, если Стас действительно умеет быть таким, почему со мной он совсем другой? Почему с первого дня со всеми Соломинцев заливается, как соловей, а меня обзывает и обвиняет?

На работу в понедельник идти было страшно. Я боялась повстречаться с Ромкой, понимала, что они со Стасом подстроили это свидание с какой-то определенной целью, но какой? Марков не мог так посмеяться надо мной. Мы друзья. Я верила в это еще в пятницу. Ведь мы… друзья?

Чтобы немного успокоиться и побороть хандру, я решила с головой уйти в наброски и, пока погода позволяла, – хотя, по словам деда, позволяет она всегда, – отправилась на море. Оказавшись под родным навесом, я кинула на холодные камни одеяло, включила музыку, надела огромные наушники и достала все для рисования. Посмотрела на пакет с кистями и акварелью… Нет, сегодня только карандаши!

Пролистывая незавершенные работы, я вдруг наткнулась на три листа, оставшиеся после того памятного дня, после первого нашего нормального – без ссор – разговора со Стасом. Соломинцев… Будто сейчас вижу: ветер, треплющий волосы, взгляд вдаль, где море сходится с горизонтом, а на губах – легкая улыбка. Лицо усталое… Он, конечно, не Грей, но почему так же влюблен в море?

Как ни пыталась, я не смогла взяться за другие рисунки, постоянно возвращалась к этим наброскам. И постепенно Стас все больше и больше напоминал себя настоящего: загорелая кожа, серые волосы и глаза, белая рубашка… Почему я помнила все в мельчайших деталях? Почему Соломинцев получился таким красивым, что замирало сердце? Возможно, я просто так прекрасно рисую, но отметем этот вариант, чтобы не тешить эго.

Закончив с первым наброском, я по школьной привычке перевернула его лицевой стороной вниз, положила на камни и потянулась за остальными. Переворачивать рисунки когда-то приходилось из-за лишнего внимания одноклассников, – чтобы никто не видел. И сегодня глупая привычка меня спасла.

В ушах громыхала музыка, но я физически почувствовала, что рядом кто-то приземлился. Моментально обернулась, закрывая папкой с остальными работами свежий рисунок, и сдернула с головы наушники. Сердце бешено застучало, когда я сообразила, кто пришел. Как, откуда? Что за ирония судьбы?

– Соломинцев! Ты меня преследуешь? – воскликнула я, возмущенно уставившись на незваного гостя.

Стас пожал плечами, глубоко вздохнул и прохрипел:

– А может быть, ты меня? Каждый раз, когда я оказываюсь на пляже, где-то рядом ты. – Он улыбнулся, а потом уступил: – Я живу неподалеку.

– Что?

Живет неподалеку? То есть мы практически соседи. Но я ни разу не видела Соломинцева на улице. Где тогда он расположился? Определенно выше, чем мы. Если бы Стас жил где-то в коттеджах, я обязательно столкнулась бы с ним еще летом. А если он ближе к горам… Точно, «свечки»! Те тринадцатиэтажки, парочку которых какой-то безумный проектировщик влепил на самой окраине города.

– Я здесь живу, – повторил Стас. – А вот ты…

– Соломинцев, неужели тебе неизвестно, что дом директора всего в паре сотен метров отсюда? – Я закатила глаза. Хотелось отползти от Стаса, но желание с трудом удалось перебороть. Незачем.

– Известно. Но это не означает, что ты живешь с ним. – Стас достал сигарету и закурил.

– Нет, мы, обанкротившись, конечно же, сразу приобрели тут дом и земельный участок, – едко отозвалась я.

По удивленному взгляду Соломинцева я поняла, что он этого не знал. Смешно, но первое время мне было дико стыдно; казалось, о случившемся с отцом в курсе все – каждый прохожий, турист, продавец в магазине. На самом деле никто даже не подозревал. У людей множество своих проблем, чужие их интересуют только в случае, если чем-то перекликаются. К примеру, если бы о моей истории узнала успешная женщина, которая сама недавно потеряла бизнес и осталась без копейки, она бы немного успокоилась. Самую малость. Потому что такое случилось не с ней одной, потому что теперь можно поджать губы и сказать: «Вот мне сложно, а ей… пфф… у нее еще все впереди, ноет почем зря».

– Да, мы обанкротились. Поэтому приехали сюда, – подтвердила я.

– Соболезную, – подумав, выдал Стас и сделал очередную затяжку.

Я скривилась.

– Черт, Соломинцев, затуши эту дрянь сейчас же! У меня аллергия, – выпалила я, а потом поправилась: – Ну, подобие.

Сначала Стас замер, изучая меня взглядом; сигарета в его пальцах продолжала тихонько тлеть. Но спустя пару секунд Стас все же затушил ее о камни.

– Извини, я не знал. – Он отвернулся, грустно уставившись на море. – И за корпоратив тоже… извини. Глупо поступил.

– Чем же? – насторожилась я.

– Я почти сразу догадался, что это ты, по голосу, но молчал.

– Стас, не нужно. – Стало не по себе. Я почувствовала, как начинает пылать лицо, и поскорее наклонила голову, утыкаясь лбом в согнутые колени.

– Почему?

– Неприятно, когда люди притворяются.

– Но я вообще-то не при…

Не успев договорить, Соломинцев дико закашлялся и согнулся пополам. Он задыхался, хватался за горло, стремясь остановиться, но просто не мог. Плечи содрогались, губы побелели. Я настолько испугалась, что в мгновение ока оказалась рядом. И замерла, не зная, что делать.

– Ты в порядке? – только и смогла спросить я, осторожно касаясь плеча.

Соломинцев вымученно кивнул. Я сглотнула. Это плохо. Очень плохо. Такой кашель вообще не может предвещать ничего хорошего, а когда с каждым днем ухудшается… Сегодня воскресенье, в пятницу Стасу явно было лучше. Коря себя за внезапный порыв заботы, я осторожно отодвинула рисунки, чтобы ни в коем случае не запалить последний, и развернула сложенный вчетверо плед.

– Садись! – недовольно рыкнула я, затаскивая Соломинцева на одеяло. – С таким бронхитищей нужно дома валяться и терпеливо глотать таблетки, а не рассиживаться на холодных камнях. Ну что за дурной…

– Я лечусь, – попробовал оправдаться Стас.

– О да, Соломинцев, я вижу, как ты лечишься, шляясь по вечеринкам и пляжам.

– Оно уже проходит.

– Сколько?

Было тревожно. Я понимала, что не должна волноваться за Стаса, для этого у него есть целый вагон и маленькая тележка поклонниц, но не могла заставить себя остановиться. Ведь это я сижу сейчас рядом и слушаю жуткий кашель, а не они. И сегодня мне точно под силу вправить этой дылде мозг.

– Что сколько? – просипел он.

– Сколько уже болеешь? – требовательно поинтересовалась я. – Стас, это не шутки. В пятницу у тебя кашель был гораздо мягче. А вдруг воспаление легких? Ты снимки делал?

– Пфф… – послышался смешок. – Да хватит тебе, Пигалица, неужели волнуешься?

В точку, Соломинцев. Я резко повернулась, собираясь высказать все, что думаю, и чуть не столкнулась с ним носами. Пока я распалялась, Стас придвинулся ближе, и теперь его серые глаза были всего в паре сантиметров от моих.

– Не мечтай, Соломинцев, я просто злюсь. И кстати, еще раз назовешь меня Пигалицей… – процедила я сквозь зубы, даже не пытаясь отодвинуться.

– Ммм? Что ты сделаешь? – вкрадчиво прошептал он. По коже пробежали мурашки, но я не вздрогнула, лишь сильней прищурилась и выпалила:

– Язык вырву!

– А может, лучше откусишь?

Он подался еще ближе; ресницы дрогнули, прикрывая глаза. Казалось, еще совсем чуть-чуть и… Я фыркнула и заржала, утыкаясь лбом в коленки. Мне представилась варварская картинка: как Стас лежит на столе, высунув язык, а я с ножом и вилкой примериваюсь, как бы получше его «откусить». Бли-ин.

– А ты забавный, – выдавила, наконец, я, отсмеявшись.

– Ты тоже… забавная, – пробормотал Стас задумчиво.

Когда я выпрямилась, он уже отодвинулся и сидел, сверля взглядом море – спокойное и тихое, как мгновение, которое всего минуту назад было между нами. Близко, слишком близко. Нет, Стас не мог пытаться меня поцеловать, это абсурд. Я кинула на него настороженный взгляд. Абсурд?

– Я болею вторую неделю, – внезапно прервал мои размышления Соломинцев. – Снимки не делал.

– Кашель ужасный…

– Согласен.

Я примерно подсчитала в голове даты. Именно столько Стаса не было, когда он исчез после нашей мирной встречи на пляже. Я злилась, кипела, пыталась что-то узнать у Маркова, а Стас… болел? Неужели все было так просто?

– Соломинцев, а почему я? – Вопрос вырвался сам и прозвучал кривовато.

– В смысле?

– Ты можешь быть прекрасным человеком, мы убедились в этом позавчера. Интересным, разговорчивым, привлекательным. Ведь за что-то тебя любят все девочки моего отдела.

– За врожденное обаяние? – с усмешкой предположил он.

– Пусть даже за него, – отмахнулась я, не желая спорить. – Но почему со мной ты все время ведешь себя, как скотина? Ведь должна быть какая-то причина!

– К чему эти вопросы? Сейчас я веду себя не как скотина. – Стас нахмурился.

Больше ничего не сказав, он взвесил на ладони камешек и запульнул в подступающую волну. Всплеск слился с шорохом гальки.

– Я единственный раз тебя спросила. В чем причина? Чем я провинилась?

Я прикусила губу. От ответа зависело многое: мое поведение, мнение, отношение к нему. Если Стас сейчас признается, что разозлился, посчитал, что я действительно работаю по блату… если он скажет хоть что-нибудь, я еще подумаю.

Но Соломинцев молчал. А потом пожал плечами, отзываясь:

– Ни в чем.

– Не бывает поступков без причины!

– Иногда бывают.

Я глубоко вздохнула и поднялась. Подхватила папку, быстро спрятав в нее рисунок, хотела забрать и одеяло, но не смогла ничего сказать. Горло сдавило, к глазам подступали слезы. Получается, он издевался надо мной просто так? Просто так? Не бывает поступков без причины!

Понимая, что не успокоюсь, я рванула прочь. Плевать, пусть оставит плед себе.

– Энжи! Стой же! – то ли крикнул, то ли каркнул мне вслед Соломинцев. – Это не то…

Это то. Ответ я получила. Спасибо, Стас.

– Иногда бывают… – вновь пробормотал Стас, когда Ангелина ушла.

Хотелось провалиться под землю: во-первых, за то, что не подобрал правильных слов, хотя всегда славился умением выкрутиться из любой ситуации; во-вторых, за причину. В чем она провинилась? Возможно, в том, что казалась слишком маленькой и хрупкой. В том, что была слишком мила, когда злилась. Что это платье на вечеринке настолько привлекало чужие взгляды, что хотелось…

Нет, Энжи была виновата в одном – в том, что заставляет его вести себя как школьник. А признаться в этом он просто боялся.

Стас зло взъерошил себе волосы и упал на плед, от которого пахло морской солью и легко, неуловимо – какими-то сладостями. Стас запомнил, Энжи – та еще сладкоежка.

Глава 14

Настроение было ни к черту, работать совершенно не получалось – все выходило криво, линии приходилось раза по четыре перерисовывать. Руки дрожали. Под столом прямо у ног стоял пакет, куда я еще в пятницу ночью запихала кофту Соломинцева. Этот пакет я периодически попинывала – в основном, когда вспоминала Стаса. И в тысячный раз не могла понять, как – как? – не узнала Соломинцева еще по запаху. Это был все тот же одеколон, что и всегда. Издалека лимонные нотки практически не чувствовались: их перебивали хвойные. А вблизи было наоборот.

Впрочем, стоит признать, что толстовка мне пригодилась. Если бы не она, к кашляющему Соломинцеву добавилась бы еще и я, слегшая с простудой. Ночью, когда мы с Катюшей возвращались домой, на улице был настоящий дубак – не та погода, в которую приятно щеголять в легком платье. Конечно, в конце октября осень должна чувствоваться даже здесь, мы же не в тропиках.

– Энжи, как настроение?

Когда над головой прозвучал голос Ромки, я в ужасе подскочила: настолько задумалась, что не заметила, как Марков подошел. А вот же он – тут как тут!

– Я… нормально, – выдавила я в ответ, носком туфли заталкивая пакет поглубже под стол.

Марков смотрел честными-пречестными глазами – все как раньше, ни намека на пятничный вечер. Улыбался он так тепло, словно насквозь меня видел: и размышления о Соломинцеве, и искреннее наслаждение ароматом его одеколона, и вчерашний разговор, закончившийся на этот раз не ссорой, но моим окончательным поражением.

– Уверена? – Он изогнул бровь, но я держалась стойко. – Энж, я пришел, только чтобы задать один вопрос. Это правда? То, что ты сказала Стасу в пятницу?

Ромка оседлал стоящий рядом стул и положил подбородок на его спинку. Взгляд, направленный на меня, был выжидающим, как у кота, караулящего кусочек рыбы, который, возможно, упадет со стола.

– Ром, не нужно. Я тогда многое сказала – и о многом жалею.

– Энжи, мне нужен ответ. Это правда? – Теперь вопрос прозвучал с напором. – Если отсечь все, что было. Стас располагает? С ним приятно общаться?

Марков чем-то напоминал мне меня саму вчера вечером – напряженную, надеющуюся, что сейчас Соломинцев все же скажет правду. Я правду получила. Так пусть теперь ее получит и Рома.

– Честно? Да. Да, каждое слово было правдой, а я их на ветер не бросаю. Но это уже не важно. Твой дружок глумился надо мной. – Я крепче сжала кулаки. – Ром, пожалуйста, я не хочу ругаться с тобой. Иди. Пока что иди. И вот, забери его кофту. – Я сунула в руки Маркову пакет, грязноватый от постоянных встреч с моими ногами.

Рома сначала не двигался – просто смотрел на меня, словно пытаясь что-то понять. Потом он все же поднялся, забрал пакет и шепнул:

– Извини. Мне просто надо было знать. Ты же все равно мой друг?

– Друг, – улыбнулась я.

Марков кивнул и покорно ушёл, а я вновь повернулась к уныло мерцающему экрану компьютера. Ноги под столом вместо мягкого пакета встречали пустоту, и от этого почему-то становилось тошно. Желание работать так и не появилось, после разговора с Ромой стало только хуже. Я не знала, что думать, не знала, как себя вести, – и от этого сердце неприятно сжималось.

* * *

Казалось, Соломинцев идет на поправку. Когда через два дня он явился в офис, то выглядел уже заметно бодрей да и кашлял не так яростно. Я тоже немного успокоилась и больше не собиралась ни ругаться, ни вообще замечать Стаса.

Столовую прикрыли на время – там что-то сломалось, и решили провести внеплановый ремонт, – потому обедать приходилось в офисе. Теперь бабушкины диетические салаты ели мы вдвоем с Ромычем, закусывая их прекрасными вишневыми слойками из пекарни Марины. В итоге не замечать Стаса было невероятно сложно: он каждый перерыв располагался всего через пару столов от нас, гоняя чаи с моими коллегами. В принципе, у нас установилось шаткое перемирие: мы не трогали его, он – нас. Даже плед – аккуратно сложенный и выстиранный – мне передал Марков, а не сам Стас.

И все было прекрасно. Пока наш дорогой Соломинцев не выздоровел окончательно и не приобрел себе обновку в гардероб.

Мы с Марковым с наслаждением попивали сок и обсуждали, куда пойдем вечером. Я коварно хотела лучше познакомить его с Катюшей, потому предложила прогуляться втроем. А тут Стас – внезапный, как всегда. Довольный такой, уверенный, в темном мажорном пиджачке на двух пуговицах и в драных джинсах. В общем, вид был привычно долбанутый, но Соломинцеву такое идет. Вернее, шло, пока Стас не решил продемонстрировать обновку – красную майку с яркой желтой надписью. Когда жалкая пара пуговиц пиджака была застегнута, все казалось вполне нормальным. Всего-то: «Я ж…» Мы с Ромкой заметили, похихикали и успокоились. В том, что Соломинцев – Ж, после воскресного разговора я даже не сомневалась.

Но когда Стас расстегнул пиджак, стало печально. Девчонки хихикали и кивали, соглашаясь, что выглядит прикольно, а мы с Марковым сошлись на мнении, что застегнутый вариант был куда лучше.

– Ром, он и с утра уже успел этим похвалиться? – шепотом, чтобы Соломинцев не услышал, спросила я.

– Не успел еще, сейчас первый раз, – так же тихо ответил Марков.

Соломинцев оглядел комнату и в конце концов направился к нам, прерывая негласный мир. Под расстегнутым пиджаком красовалась желтая надпись «Я тоже!», увидев которую я лишь покачала головой.

– Эй, ну как? Ну ведь классно! – ухмыльнулся Стас, останавливаясь рядом.

– Тебе сказать честно, Соломинцев? – не удержалась я.

Он закатил глаза и ушел радовать своей компанией Светку и Ленку. Наши скептичные рожи явно к разговору не располагали.

– Представь, – предложил Марков, когда Стас удалился на достаточное расстояние, – теперь ему на все можно отвечать: «Ты тоже!»

– Нужно взять на вооружение. Пусть только попробует меня обозвать.

Марков усмехнулся.

– Интересно, когда Стас поймет, что майка тупая?

Увы, скорее всего, никогда. Потому что к концу недели Соломинцев опять щеголял в ней. Ладно, пусть Рома решает, что с ним делать. Теперь Стас – не моя проблема. Окончательно и бесповоротно.

С такими мыслями я и отправилась после работы на пляж. Закинула домой сумку, взяла папку с набросками, а когда уже у самого побережья ступила на лестницу, то замерла, глядя вдаль. Гроза… Темное небо и море. Они сливались на горизонте в единое целое, в бесконечное; шторм бушевал на земле и в облаках. Соленые брызги разбивающихся о берег волн оседали на коже.

Холодное, неистовое волшебство.

Волны подползали все ближе и ближе, но до облюбованного мной навеса еще не добрались. Я надеялась, что и не доберутся, по крайней мере, сегодня. Позволят спокойно закончить рабочую неделю. Я сбежала вниз по ступеням и расстелила плед на холодных камнях. Предгрозовое небо обещало вскоре разразиться дождем, и стало даже обидно, что перед походом сюда я не задумалась о зонте. Стоило бы взять; как домой пойду, если ливень начнется? Хотя я обожаю дожди, особенно здесь. Осенью они не столь прекрасны, как летом, но даже сейчас приятно сидеть под навесом, наслаждаться каплями, тарабанящими по крыше, и мечтать. Обо всем на свете и, возможно, о корабле с алыми парусами, о парне, том единственном, с которым захочу провести всю жизнь. О сказочном принце с глазами цвета дождя.

Я достала чистые листы и краски. У меня много таких рисунков, но будет еще один. Штормовое море неистовствует, и там, среди волн, – корабль. Ветер бросает его, как ненужную игрушку, треплет паруса. Стоило бы их убрать, но… вдруг она именно сейчас заметит? И где-то на палубе Грей отдает приказы, борясь с непогодой.

Сколько я так просидела? Не знаю, я словно потерялась во времени. Это как наваждение: разнящиеся атмосферой и настроением рисунки, но все – связаны со сказкой. Последний мазок кисти – алый росчерк парусов, – и я отложила рисунок, растянулась на одеяле, любуясь результатом.

Люблю рисовать море: спокойное, штормовое, на рассвете и на закате… Когда мы переехали, я приходила сюда ранним-ранним утром, часов в пять или шесть, чтобы сидеть в одиночестве, а не с толпой отдыхающих. Мама и бабуля были в шоке, что ненавидящая утренние пробуждения я, когда они только-только просыпались, уже мчалась на побережье.

Я осторожно сложила законченный рисунок в папку. Краски высохли, испортить не должна. Издалека донесся раскат грома, на горизонте сверкнула молния. Красиво! Первые капли дождя застучали по крыше навеса, успокаивая и даря странное ощущение уюта. Однако вместе с дождем явилась и прохлада – пришлось укрыться одним краем пледа, а другим укутать папку, чтобы не намокла.

Как же я люблю ливни…

Стас заметил Энжи, когда та спешила по переулку в сторону моря. Он всего лишь в очередной раз провалил попытку завязать и после работы вышел покурить на балкон, а тут такое… везение ли? Или просто совпадение? Стас усмехнулся, затягиваясь, – наверное, все же везение, потому что иначе бы он долго еще не взглянул в окно. В гостиной у него висели плотные шторы, и, уходя, он по летней привычке обязательно их задергивал.

Теперь он невольно следил за Ангелиной: раздвинул шторы и раз в несколько минут обязательно кидал взгляд на пролегающую далеко внизу дорогу, по которой та должна была возвращаться домой. Никого. Когда начался ливень, Стас все-таки не выдержал и, подхватив зонт, направился на улицу.

Энжи нашлась там, где и должна была, – на пляже: так никуда и не уходила. Свернувшись клубком и укутавшись в плед, она лежала под навесом, к счастью, пока еще неплохо защищавшим от непогоды. Одной рукой Ангелина придерживала толстую папку, словно боялась, что ее украдут. Стас улыбнулся – открывшаяся картина его умиляла.

Энжи нахмурилась и укуталась поплотнее. Одета она была легко и зябко ежилась, если плед сбивался. Стас присел рядом на камни. Подумав, он стянул с плеч пиджак, и накрыл им девушку. Не зимняя куртка, но все же хоть какая-то помощь тонкому пледу. Когда лицо Ангелины разгладилось, Соломинцев улыбнулся еще шире. Какая же она милая и уютная, когда спит!

Стас осторожно, невесомо провел рукой по скуле Энжи, убирая с лица темную прядь. Его собственный пульс дико стучал в висках, бился, казалось, в самых кончиках пальцев. Стас фыркнул собственным мыслям, еще сильнее напоминая себе мальчишку-школьника, но… почему бы и нет? Он откинулся на камни, оказываясь с Энжи практически лицом к лицу, глубоко вздохнул… и вновь сел. Нет. Просто нет.

Стас запрокинул голову и сжал пальцами переносицу. С этим нужно что-то делать. Он ведет себя неправильно, нездорово. И увы, это никак не связано с едва успокоившейся простудой или невероятными стрессами на работе.

Стас еще раз кинул взгляд на Энжи и пересел, пристраиваясь у нее под боком и подгребая ее ближе к себе – чтобы точно не замерзла. Она казалась такой хрупкой, особенно сейчас, когда не пыталась язвить в ответ. Да и на самом деле… может, это судьба? Когда-то Ромка сказал Соломинцеву, что его «взяли по блату», и они стали лучшими друзьями. Теперь сам Стас обвинил Ангелину…

Он зацепился взглядом за папку, лежащую рядом с Энжи. Рисунки. Возможно, она не будет против? Он ведь просто их пролистает, пока ждет. Стас аккуратно вытащил папку из-под руки девушки, положил себе на колени, раскрыл. Алые паруса и шторм, штиль и девушка на берегу, смотрящая вдаль. Море, море, море и…

– Я?