Текст книги "Клавдия"

Несколько лет подряд вишнёвые сады, которые Каролайт сдавал в аренду, хорошо плодоносили и состояние Каролайтов росло. Жена Каролайта старалась не обращать внимание на странное увлечение мужа, но иногда высказывала свое негодование по этому поводу. Другие землевладельцы увлекались охотой и лошадьми, а Каролайт приручал птиц. Каролайт сделал ремонт в доме, были отремонтированы все комнаты, кроме кабинета. Как не просила Анна-Лиза позволить сменить мрачную обстановку в кабинете мужа, тот был непреклонен. Вместо этого он выделил деньги на покупку органа в церковь Святого Габриэля. И даже под Рождество позволил организовать детские спектакли для деревенских детей. Время шло, и Каролайт стал зажиточным хозяином. Они уже устраивали приёмы для местной знати, на которых Каролайт без особого стеснения рассказывал, как он собирает и скармливает мышей для сов и демонстрировал крики разных птиц. Жена с этой страстью мужа ничего поделать не могла, поэтому сидела в такие вечера в углу, скромно опустив голову.

Старший из братьев Георг уехал в Гамильтон учится в университет на инженера, а Елизавета готовилась выйти замуж за сына бургомистра соседнего городка. И только Густав вызывал у родителей тревогу. Когда он был маленьким, он почти не разговаривал, а если ему что-то не нравилось, он заливался таким диким криком, что у матери закладывало уши. Они вдвоем с няней пытались его успокоить, но тот прямо исходился в истерике, кидался на пол и бился головой о пол. Материнские нервы не выдерживали, и мальчик получал, что хотел.

Каролайты хотели отдать младшего из детей учится на священника. Но местный викарий, видя как ребенок не выдерживает воскресной службы, отговаривал их. По мере того, как младший Каролайт рос, забавы юноши становились все серьёзней. Несколько месяцев подряд садовник жаловался, что у него пропадает инвентарь из сарая за домом. Каролайт долго не верил, и списывал все на старость работника. Но через несколько месяцев произошло небывалое доселе событие. Когда в очередное воскресенье викарий открыл двери церкви для службы, он чуть не потерял дар речи. Вся церковь была завалена трупами птиц и их детенышами. Среди них были и совы, и пара аистов и гагары, и даже птенцы. В общем, всё, что водилось в округе. Птицы были выпотрошены и многие обезглавлены. Большинство трупов было старыми. Викарий в ужасе выбежал из церкви прочь со словами, что это Господь шлёт на весь приход кару небесную.

Когда начали выяснять, откуда в церкви птицы, выяснилось, что викарий за день до этого позволил Густаву прислуживать в церкви и дал ему ключи от церкви. Густав должен был подмести пол и расставить новые свечи. Все готовились к Рождеству. На все обвинения викария Густав отвечал отрицательным ответом, но больше в церкви он не прислуживал. Ключей от церкви Густав так и не вернул, сказав, что выронил где-то. После этого случая мать не перестала хорошо относиться к Густаву, но решила присмотреться к мальчику повнимательней. Однажды за месяц до этого случая, она увидела из окна кухни, как Густав выходил из сарая с киркой подмышкой. Зачем хозяйскому сыну кирка оставалось для неё загадкой. Через несколько дней, возвращаясь из Гамильтона с покупками в ясный солнечный день, Анна-Лиза смотрела из окна повозки на бескрайние болота, которые были залиты нагонной волной от прилива. Пейзаж нарушала маленькая фигурка в лодке, то исчезающая, то появляющаяся в зарослях болотной травы. На болотах ничего не было, кроме пары-тройки домиков, куда муж ездил наблюдать за птицами. Она бывала там пару раз, но сидеть в дощатой избушке часами под палящим солнцем и ждать прилёта птиц было не для неё. Всё лучше сидеть в саду в тени липы и смотреть, как на пяльцах возникают такие любимые для Анны-Лизы розы и пионы, пить чай и болтать с няней о местных новостях.

Но фигурка продолжала двигаться, и это не была игра воображения. Извозчик смотрел на дорогу, но всё же Анна-Лиза спросила:

– Курт, а кто это на болотах там вдалеке?

Курт посмотрел в сторону, куда указывала Анна-Лиза и ничего не увидел. Лодка исчезла в зарослях камышей.

– Я ничего не вижу, хозяйка. Может цапля шалит? – и рассмеялся.

Но Анна-Лиза была уверенна, что видела лодку. Когда она приехала домой, она спросила у мужа, давно ли он ездил на болота, но тот только отмахнулся от неё, ведь сейчас сезон, в садах вот-вот начнутся сельскохозяйственные работы и нужно каждый день следить за урожаем. Тогда Анна-Лиза решила сама съездить на болота. Дело в том, что Хазельдорф до строительства дамбы, полностью был окружен болотами. Хозяйский дом находился с краю. Точнее островок для церкви Святого Габриэля и кладбище с южной стороны было построены уже на искусственной насыпи. Дальше шёл лес и сразу за ним непролазные болота. Бывало во время осенних наводнений, когда ветер толкал воду Северного моря к материку, вода доходила до кладбища. Тогда можно было брать лодку и передвигаться на лодке среди могил. Так делали многие охотники, и Анна-Лиза решила, что тоже справиться.

Сказав садовнику, что хочет поглядеть на птиц, она села в лодку и отправилась в путь к домику на болотах. Подплывая к домику, она сразу заподозрила неладное. Домик был закрыт на замок и к домику была сделана пристройка в виде сарая. Муж никогда не закрывал домик на замок. Они служили только для наблюдения за птицами. Жить там было не возможно. Да и пристройки там никогда никакой не было. Везде по пирсу тянулись кровавые следы, кое-где валялись перья. Анна-Лиза сошла на маленький причал, обошла дом и заглянула в окно и обомлела. На полатях были расставлены клетки с птицами. Бедные совы, неясыти и цапли сидели в узких клетках друг на друге почти без движения. Внутри валялись инструменты из их сада, была там и уже знакомая кирка. Анна-Лиза обошла дом и хотела уже заглянуть в сарай, но обнаружила дверь на замке. Единственное, что представлялось возможным, это посмотреть в щель. То, что увидела женщина, еще долго оставалось в её сознании. Везде на полу валялись обезглавленные птичьи головы, внутренности. Что-то было сложено в кучу, что-то просто валялось на полу. Анна-Лиза села в лодку и всю оставшуюся дорогу ехала молча. Она догадывалась, кто обжил домик. Но сначала она хотела поговорить с мужем. Но случилось это странное происшествие с птицами в церкви под Рождество.

Ещё до этого дня няня часто жаловалась, что маленький Густав часто бродит по старому кладбищу среди могил и колотит палками старые надгробия. А деревенские дети не хотели с ним играть, потому что Густав часто нападал на маленьких детей и бил их, пока на их крики не приходили взрослые. Однажды соседские дети рассказали няне, что Густав пробрался в хлев и тыкал палкой в глаза коровам, до тех пор, пока не поднялся такой вой, что сбежалась вся округа. Густав сбежал, но слухи, что он мучает животных, разошлись по деревне.

Анна-Лиза не успела поговорить с мужем. На следующий день после происшествия в церкви Каролайта нашли мертвым на дорожке в парке, лежащим на спине с пробитой головой. Всё списали на неровную брусчатку. Мол, Каролайт вышел ночью покормить птиц, оступился и упал. Всё списали на несчастный случай. Буквально на следующий день юноша пропал. Дело в том, что ему исполнилось 16 лет и он должен был уезжать в семинарию. Но парень исчез. Поговаривали, что он связался с проезжими цыганами. Больше его никто не видел. С тех пор, если в деревне пропадали куры или болел скот, говорили, что приходил Густав.

Анна-Лиза пробовала искать непутевого сына, но все попытки были безуспешны. Время от времени до неё доходили слухи: то его видели в Италии на скачках, то в кругу революционеров в Париже. Но домой младший из Каролайтов больше не вернулся. Через некоторое время и дом в Хазельдорфе опустел. Анна-Лиза с прислугой переехала в Гамильтон. О Густаве не было новостей, и в конце концов Анна-Лиза смирилась, что больше не увидит младшего сына.

Тем временем началась постройка дамбы и часть осушённой земли была выкуплена у Каролайтов за ничтожную сумму.

– И что, никто не интересовался судьбой Густава?

–Интересовались. Только никто его больше не видел в здешних местах. Каролайт до конца своих дней разводил птиц и собирал чучела разных пород сов и аистов, судьба младшего сына его мало волновала. Всё, что она для сына сделать, это послать его учиться. В сыне он видел будущего викария. На этом, он считал свою отцовскую миссию выполненной и больше никаких усилий в воспитании ребёнка не прикладывал. Птицы были его главной страстью. Он восхищался красотой и статью ночных хищников, которых он мог видеть каждую ночь у себя в парке до последнего дня.

Поговаривают, что в хозяйском доме до сих пор есть комната, заставленная чучелами птиц. Так как вокруг были болота и лес, водились они в больших количествах. Ночные пронзительные крики неясыти компенсировались днём отсутствием крыс и мышей во фруктовых садах. Так что, отчасти, Каролайт своим необычным хобби помогал местным фермерам.

Глава 4.

Однажды на адрес гамильтонской квартиры Каролайтов пришло письмо, в котором было всего несколько строк. «Эмиль ждет хозяина». Сначала Анна-Лиза подумала, что кто-то ошибся адресом. На конверте не было ни даты, ни адреса. Анна-Лиза выбросила письмо. Уже немолодая женщина давно перебралась в Гамильтон и сразу даже не поняла, про что там написано. На следующей неделе такое же письмо пришло снова. Анна-Лиза обмолвилась об этом старой няне, что, мол, какие-то письма странные приходят. Старая няня ахнула:

–Как же так ты не знаешь, кто это? А как же могила у церкви? Там же похоронен Эмиль Каролайт.

Когда портье принес третье письмо с тем же посланием, Анна-Лиза собралась ехать в старый дом. Заказав повозку, женщина ехала по той же самой дороге, по которой она уехала несколько лет назад из своего фамильного дома. Взгляд её невольно скользил по просторам болот, она вспоминала, как она была здесь счастлива с детьми. Вспомнился ей день, когда она попала на болото и обнаружила запертых птиц, а через некоторое время её супруга не стало. Она гнала от себя тревожные мысли и с тяжелым сердцем приехала в Хазельдорф.

Первым делом женщина решила осмотреть могилу, о которой шла речь в записке. На могильной плите было написано стихотворение самого Эмиля. Плита была покрыта зеленым мхом и некоторые слова уже невозможно было прочитать. Анна-Лиза смахнула шёлковым платком сухие ветки и листья с поверхности плиты и прочла надпись. Через несколько секунд её охватила дрожь и волнение. Слёзы брызнули из глаз и она бросилась бежать от могилы. Дорога её шла через парк к дому. Но она не успела добежать. Споткнувшись о неровную брусчатку, Анна-Лиза упала и сломала руку и ключицу. От боли женщина потеряла сознание. Из раны потекла кровь, а так как никого в округе не было, она пролежала несколько часов, пока слуга случайно не увидел стаю птиц, клевавшую бедную женщину.

Разогнав птиц, женщину подняли и уложили на скамейку. Как оказалось позже, лежащую без сознания женщину птицы заклевали насмерть. Совы и неясыти, которых раньше разводил её муж, оказались убийцами его жены. Когда слуга подбежал к женщине, она произнесла одно лишь имя «Эмиль» и голова её беспомощно повисла.

С тех пор дом совсем опустел. Поговаривали, что хозяйка все же успела увезти с собой все ценные вещи, но местные сплетники уверяли, что дом полон роскоши и драгоценностей. Хазельдорфский хозяйский дом начал потихоньку терять свой статус. Пороги зарастали травой, каналы покрывались ряской, а парк стал коротким путем к дамбе для рыбаков и велосипедистов. Плющ начал пускать многочисленные побеги и вскоре белый фасад дома полностью поглотило растение, оставив только небольшие просветы.

–Тётя Эльза, получается у Хазельдорфа нет хозяина?

–Наверное есть, – пожала плечами тётя Эльза, – только его никто не видел. В замке он не появляется. Да и зачем ему он нужен? Там нет ни современного водопровода, ни электричества. Это же нужно деньги вкладывать. Дом для жилья совсем не подходит. Марта рассказывала, что там всё трухлявое. Она там была много лет назад, когда работала в секретариате мэрии. Вот так вот, Клавушка. Вот так вот, моя хорошая. Ты останешься сегодня ночевать?

– Да, уже поздно. Шлюзы открыли. Не хочу ехать через Хазельдорф.

– Конечно. Ты что, а вдруг там кто-то на тебя нападет, как на того бедолагу? – сказала тётя Эльза и ушла стелить Клавдии на диван. Клавдия

Взяв Тэдди на поводок, Клавдия шла за собакой и размышляла. Что же случилось ночью в парке, а главное – тот человек. Кто тот человек, который позвал её в парке? И почему он умер? Неужели просто от того, что споткнулся? Но Клавдия слышала его душераздирающие крики… Нет, что-то тут не так.

Полицейская машина поперек улицы прервала мысли Клавдии и заставила её развернуться назад к дому. Тэдди не хотел прерывать прогулку, но дальше путь был закрыт.

Утром Клавдия уехала от тёти с чувством, что она случайно стала свидетелем происшествия. На месте Клавдии любой здравомыслящий человек сказал бы: «О чём только она думает? Надо срочно идти в полицию!» Но Клавдия думала о том, что она может там сообщить? Она почти ничего не видела, ни лица, ни внешности. Полиция всё это и так знает. Был только голос, да и его она уже не вспомнит. Было темно и страшно. Незнакомец стоял на отдалении. Даже опознать она его не сможет. Нет, в полицию пока идти рано. Вот если бы у Клавдии было ещё не много информации! Она попробует её добыть и тогда точно пойдет в полицию.

Проезжая указатель на Хазельдорф, Клавдия машинально свернула к деревне. До работы она успеет вернуться домой. В Хазельдорфе было только одно кафе, где можно было остановиться. Клавдия взяла кофе с булочкой и села за свободный столик. Основными посетителями утренних кафе во всех городах, в которых была Клавдия, обычно были пожилые люди. Типичная картина: женщина лет 80 в жемчуге и с красным маникюром пьёт кофе и курит изящную сигарету, а рядом у ног сидит маленькая собачка.

Клавдия хотела почитать Хазельдорфскую местную газету, но, как выяснилось, такой в деревне не выпускалось. Тогда Клавдии больше ничего не оставалось, как собирать местные сплетни. Потихоньку свободных мест в кафе становилось всё меньше и меньше. Наконец к Клавдии подсела женщина лет 70-ти с большой кружкой черного кофе. У пожилой дамы был тремор, и кофе постоянно расплескивалось в разные стороны.

–Возьмите салфетку, – предложила Клавдия.

– О, спасибо! Всегда наливают так много кофе – посетовала старушка.

–Может ещё сахар?

–Нет, спасибо, у меня диабет.

Женщина сделала несколько глотков и принялась рассказывать.

– Я была в церкви на утренней службе. Там было так холодно! Я очень замёрзла.

–Это в церкви Святого Габриэля?

–Что Вы, Святой Габриэль закрыт уже много лет. Он же был придомовой церковью Каролайтов. Как только последний Каролайт умер, церковь тоже перестала работать. Викарий тоже сразу уехал, а прихожане стали ходить в новую церковь Святого Якоба. Зато у нас в Святом Якобе есть большой орган и настоящее отопление, а не печное, как в Св. Габриэле. Только его викарий не включает. Всё экономит. Говорит, до зимы никакого отопления. Да и места много для всех. В Святом Габриэле было тесновато. Каролайты ведь для себя строили.

–Но ведь Хазельдорфский замок и парк – очень большое имение. Неужели никто не следит за ними? – Клавдия решила перейти к сути вопроса.

–Только за парком, и то, только чтобы главную дорогу не заваливало упавшими липами. Сам дом стоит законсервированным уже много лет и никому не нужен. Вот и этот несчастный, который туда забрёл, нашёл там свою смерть. Мы теперь всем приходом спать боимся.

–А смотритель или сторож?

–Нет никого, только пастух. Он живет недалеко от парка и часто гонит овец на стрижку через парк. Через упавшие деревья не могут перепрыгнуть овцы, поэтому он их распиливает и увозит топить печь, только и всего.

–Жалко, что такой большой дом пустует.

–Да кто будет там жить? Там толком ничего нет. Ни отопления, ни водопровода. Всё старое и трухлявое. Да и Каролайтов больше никого не осталось, все погибли на войне.

–А у Каролайтов не было детей?

–Как раз таки были, трое. Но как говорят у нас в приходе, они все после войны не вернулись. У старшего сына детей не было, он погиб. У дочки были дети, но из-за вспышки тифа обе малютки умерли. А третий вообще пропал ещё в детстве. А Вы откуда? Вы – не местная. – Проявила бдительность пожилая женщина.

– Я пропустила шлюз, его открыли, а я не успела. Теперь еду через Хазельдорф.

– Ой, да, эти шлюзы. Абсолютно неудобно. А сколько времени?

–Половина десятого.

–Мне нужно бежать, а то опоздаю на автобус до Хольма.

Дама убежала, а Клавдия решила, пока есть время, посетить могилу Эмиля.

Днём дорога к парку выглядела не так зловеще, как ночью. В деревне кипела жизнь, слышались голоса. Кто-то возился в саду, где-то дети играли с собакой. Клавдия остановилась у последнего дома. Это, по-видимому, и есть дом прежнего викария. Именно в этом доме в чердачном окне горел свет в ночь происшествия. Дом казался необжитым. Жалюзи были опущены, на дорожке от калитки до входа валялась старая листва. Газон тоже рос в разные стороны и давно требовал газонокосилки. Было видно по грязным окнам, что здесь никто не живёт. Ещё в саду отсутствовали такие милые садовые украшения: гирлянды, гриль, разноцветные ветряки, фигурки гномиков, собачек или кошечек. Да в конце концов даже коврика у входа не было, не говоря уже о цветах в кашпо. Значит, дом пустует. Но в чердачном окне Клавдия точно видела свет. Нет, ей это не показалось. А что, если обойти дом с другой стороны? Обычно в подобных домах есть так называемый «задний двор», куда тоже ведёт отдельный выход. Клавдия обошла дом и упёрлась в живую изгородь высотой почти два метра. Клавдии доводилось раньше бывать в подобных домах. Домик был не большой по сравнению с большими фермерскими домами. Он состоял из первого этажа и чердачного полуэтажа. На первом этаже в таких домах была кухня и гостиная, на чердачном этаже может быть либо спальня, либо кладовка. Это был крайний дом перед дворцом. Большое домов на этой улице не было. Домик как будто стоял на страже хозяйского дома.

Клавдия отправилась дальше и, обогнув хозяйский дом, она направилась по главной аллее. Днём, конечно, парк и узловатые липы в уродливых наростах выглядят не такими пугающими, как ночью. В канале плавает пара уточек и в ветках деревьев резвятся стрижи. Даже представить трудно, что ещё позавчера здесь произошло убийство. Клавдия на всякий случай объехала это место и свернула не на мост к дамбе, а к церкви Святого Габриэля. Здание церкви было небольшим, но из-за шпиля казался выше, чем он есть на самом деле. Внешний фасад был украшен вензелями и родовым гербом Каролайтов. Шпиль был украшен, как водится, эрценгелем Габриэлем. До окон было Клавдии не достать, да и состояли они из сплошной мозайки. Двери были заперты. Дверные ручки были в виде двух голов льва, которые держали в зубах огромные обручи дверных ручек. Пороги постепенно сжирала трава и мох. Клавдия заглянула в замочную скважину и увидела ещё одни внутренние двери. Обычно у церкви есть несколько входов, но один боковой вход был заложен, а двери другого были закрыты изнутри. По всему фасаду шли барельефы на библейскую тематику и обветшавшие от сырости надписи на латыни. Сразу за церковью располагалось заросшее рододендронами старое кладбище. Здесь уже давно никого не хоронили и не следили за могилами. Клавдия решила все-таки найти то, зачем она сюда пришла. Уже у самого леса в разросшемся кустарнике в окружении вазонов Клавдия нашла надгробие Эмиля Каролайта. Незабудки с его надгробия разрослись в разные стороны от могилы. Казалось, что вокруг могилы лежал ковер из голубых цветов. Всё надгробие было покрыто мхом, но верхняя часть была зачищена. Тот, кто пытался зачистить мох, бросил это занятие, так как большая часть надписи на плите была уже так изрядно изъедена зеленью, что разобрать надписи уже было невозможно. Значит, пока Клавдии не узнать, что так взволновало Анну-Лизу в день её смерти.

К тому же нужно было ехать на работу. Её смена начиналась в 16.00. Занося велосипед в вагон электрички, Клавдия точно знала, что нужно будет обязательно вернуться в Хазельдорф. Мысли о странных, но очень похожих смертях сейчас и много лет тому назад на парковой аллее не давали ей покоя. Но обратно в парк она сможет вернуться только завтра вечером.

Глава 5.

Большинство офисных работников в порту в 17 часов уходят домой. Ночная навигация на реке не такая плотная, как днём. Многое зависит от прилива и отлива. Не каждый сухогруз пройдет по Эльбе при низкой воде, тогда они становятся на рейд в районе Куксхафена и ждут нагонной волны. Зато при низкой воде хорошо идут рыбацкие баркасы. Путь для них свободен. Череду баркасиков с развешенными сетями можно наблюдать на закате солнца. Вечером в здании порта начинается другая жизнь. Приходят электрики, инженеры-сетевики, уборщицы и слесаря. Они проверяют оборудование, коллибруется система управления, моются полы и туалеты.

Пока филипинка Розита пылесосила в диспетчерском зале, Клавдия вышла за кофе. Диспетчерская находилась на последнем этаже, в «мозгах» здания, а буфет на первом. На табло над лифтом как раз стрелка указывала наверх, значит сейчас лифт придёт. Двери открылись и Клавдия вошла в лифт, где уже ехал Бруно, мастер по обслуживанию здания, или, проще говоря, слесарь. Бруно был эбеновым африканцем, но как и многие жители Гамильтон с мигрантским прошлым, попавшие в Германию на адоптацию ещё младенцами, считал себя коренным немцем. Когда его спрашивали, откуда он, Бруно с гордостью отвечал: «У меня швабские корни».

–Привет

–Ты едешь вниз? – спросил строго Бруно.

–Да

Бруно занимался сегодня тем, что собирал со всех этажей поломанные стулья, сносил их к лифту, а потом собирал со всех этажей и уносил к себе в подвал, чинил или разбирал на детали. С диспетчерского этажа стулья он уже собрал и ехал вниз, но Клавдия ему помешала, когда нажала на кнопку вызова лифта. На следующем этаже двери лифта открылись и вошла женщина лет пятидесяти. Клавдия видела её часто в отделе логистики, но как её зовут, она не знала. Дама не долго думая, нажала на кнопку этажа диспетчерской, и лифт снова поехал вверх. Бруно посмотрел на даму укоризненно.

–Зачем Вы нажали на кнопку? Вы что не видите, что лифт едет вниз?

Дама не поняла, чем она помешала парню и возмутилась.

–Что Вы такое говорите? Я вызвала лифт, двери открылись, я зашла.

–Зачем Вы это сделали? Вы же видели, что я вожу стулья!

Африканец вышел из себя и смотрел на даму с возмущением. Но дама не сдалась.

–Вы специально так говорите. Вы хотите со мной в одном лифте проехать. Вы уже не в первый раз свои стулья возите при мне. Вы специально меня караулите.

Тут пришла очередь возмутиться Бруно.

–Что-о-о-о? Этот лифт построен в 1968 году. Вы что не знаете эту старую систему? Лифт едет сначала вниз, потом вверх. Вы такого же возраста как этот лифт. Мне это вообще не нужно, – обиделся Бруно, которому от силы было лет тридцать.

–Ах, не говорите так. Мы едем с Вами в одном лифте уже не в первый раз. Вы давно ко мне приглядываетесь и специально в один лифт со мной садитесь.

–Как вы можете так говорить? – Бруно уже почти кричал.

–О, а вот и мой этаж.

Дама выскочила из лифта с довольным выражением лица. Бруно с обидой смотрел ей вслед.

Клавдия наконец-то доехала до буфета, но про кофе уже забыла. У неё не выходили из головы слова тёти Эльзы про стихотворение на надгробии. Что там было написано? К сожалению, ничем другим её голова не была занята. При наличии у девушки здравого смысла Клавдии удалось бы избежать множества проблем в будущем.

На следующее утро Клавдия отправилась на работу с готовым планом в голове и большим рюкзаком за спиной. Череда странных смертей в прошлом, которая происходила в Хазельдорфе, была очень похожа на происшествие, свидетелем которого случайно стала Клавдия. Да ещё и свет в чердачном окне она точно видела, а дом почему-то стоит не обитаемый. Очень было много странных совпадений, которые не выходили у Клавдии из головы и не давали ей спокойно жить. После окончания смены Клавдия отправилась на баркасную станцию, которая находилась сразу за поворотом, на небольшом пирсе. Шторм уже успокоился, но на реке было ещё ветрено. Все, кто работал в порту и имел пропуск на территорию, могли пользоваться баркасами для буксировки сухогрузов, если маршруты совпадали и если баркас был свободен от работы. Клавдия подошла к первому буксиру.

–До метро? – спросил лодзе, увидев Клавдию с велосипедом.

–А до какого места можно самое дальнее?

–До Бланкенезе, дальше мы идет встречать «Азиата»

«Азиатом» был контейнеровоз «Darya Tiana», следовавший курсом из Тайланда в Калифорнию. Клавдия, как раз выясняла его координаты перед уходом с работы. Ребята на баркасах обычно встречали контейнеровозы у входа в зону реки. Обычно по четыре баркаса на контейнеровоз: двое по бокам и по одному спереди и сзади. Таким образом они вели корабль до места разгрузки или заводили в док. Когда подошли к Бланкенезе, сухогруз уже призывно трубил, подавая сигнал лодзе, что вошёл в форватер и ждет их на швартовку.

Ребята помогли Клавдии с велосипедом выбраться на берег, и теперь ей оставалось проехать весь этот элитный район, чтобы добраться до Хазельдорфа. Бланкенезе располагался на склоне горы. Как дома там помещались, оставалось для Клавдии загадкой. Считалось, что элитный район на берегу реки населяли в основном бывшие судовладельцы и старые капитаны. На деле Бланкенезе был одним из самых дорогих районов Гамильтона. Домики с видом на Эльбу были маленькие и низкие, но цены на аренду были высокими и постоянно росли.

Небо опять затянулось облаками, от чего казалось, что смеркается. Но Клавдии это было на руку. В дождь не ведутся сельскохозяйственные работы в садах, люди в основном сидят дома. Начал накрапывать дождь, когда Клавдия выехала на дамбу. Овцы на дамбе начали сбиваться в стаи и дорога становилась постепенно скользкой. Клавдия крутила педали изо всех сил, чтобы не попасть под ливень в поле. Ливень – это не самое лучшее для неё сейчас. Но дождь разошёлся не на шутку и через десять минут уже лил как из ведра. Клавдия почти доехала до Хазельдорфа, но на повороте пришлось спуститься с велосипеда и спрятаться под первое доступное дерево. Это был старый дуб, крона сильно разрослась и капли почти сюда не доставали. Вот здесь она и проведет время до конца дождя. А потом она попробует ещё раз посмотреть стихотворение на надгробии. На этот раз она взяла с собой стиральный порошок и щётку и попробует оттереть часть надгробия. Может быть, так получится узнать, что так взволновало Анну-Лизу в день её смерти? Конечно, Клавдия понимала, что тревожить чужие могилы нельзя. Но ведь она только очистит немного надгробие и всё. Тем более что уже много лет его никто не оттирал от зеленого слоя. Вряд ли кто-то увидит Клавдию. В такую погоду точно все сидят дома.

Мысли Клавдии прервала вспышка молнии прямо у неё над головой. Потом ещё одна. На мгновение всё осветило яркой вспышкой. Прямо над ней прогремели раскаты грома. Клавдии ничего не оставалось, как броситься бежать по дороге к парку. Дождь лил стеной. Клавдия вымокла за две секунды. Куда теперь бежать? В деревне всё уже закрыто. В грозу страшно оставаться на улице, а тут ещё буря над головой. Клавдия побежала через мостик к церкви. На дальней стороне кладбища у болота она увидела за кустом магнолии склеп. Вот там она и переждёт бурю. Она села на ступеньки под козырёк. Дождь сюда попадал не так сильно, какое-то время можно посидеть здесь. Велосипед остался лежать под деревом. Не хотелось бы, чтоб в него ударила молния. Тогда Клавдия останется без транспорта. Другой её велосипед находится у тёти Эльзы в шести километрах отсюда. Идти пешком тогда придется полдня. Где-то вдалеке часы на здании мэрии отбили пять ударов. Клавдия тяжело вздохнула и опёрлась спиной на решётку склепа. Неожиданно та поддалась и отворилась. Склеп, оказывается, был открыт. Клавдия вошла внутрь. Слева и справа в стену были вмурованы скамьи. В центре склепа стоял бетонный постамент гроба с имитацией черепов на крышке. На задней стене висел металлический кованый барельеф. На стенах были надписи на латыни. Клавдия рассматривала надписи и никак не могла понять, кто здесь похоронен. Единственное, что знала Клавдия, это то, что гроб с телом умершего должен находиться за кованным барельефом за задней стенкой в специальной нише. Она видела это в фильме «Би-Би-Си» про Шотландию. Клавдия достала платок, намочила его под дождём и протёрла барельеф. Под слоем грязи, пыли и паутины оказался библейский сюжет. Клавдия достала телефон, включила фонарик и направила свет на изображение. В центре находилась фигура Иисуса Христа. Слева и справа от него находились его ученики, которые внимали его речам. Одной рукой он придерживал плащаницу, а другой рукой указывал то ли на солнце, то ли на звезду, которая располагалась у него над головой. Лучи светила расходились в разные стороны. Внутри солнца был помещен глаз. Внизу были надписи на латыни.

Часы на ратуше пробили шесть. Скоро из-за дождя совсем стемнеет, а дождь совсем не прекращался. Но про дождь Клавдия совсем забыла. Всё её внимание было приковано к барельефу на стене. Она внимательно рассматривала изображение Христа, потом перевела взгляд на глаз в солнце-звезде, потом опять на Христа. Клавдии казалось, что она что-то упускает, причём это лежит на поверхности. Она села на скамейку и зажмурилась. Так, ещё раз, только медленно. Вот Христос указывает на звезду. В звезде находиться глаз. Клавдия проследила взглядом по визуальной линии наверх, куда указывала его рука. Почти под потолком висело ржавое кольцо. Точнее это была один в один дверная ручка церкви святого Габриэля, изображающая голову льва с обручем в зубах. Клавдия рассматривала кольцо под потолком и не понимала, что всё это значит. Христос на барельефе указывает на звезду, в звезде глаз, а над глазом ручка от двери церкви. Зачем здесь под потолком вешать ручки от дверей церкви? Клавдия рассматривала кольцо, и ей приходило в голову, что это, наверное, кашпо с цветами вешать, или для поминальной лампады. Но вообще-то кольцо висело высоко. Часто лазить туда было так неудобно. Идея возникла у Клавдии сама собой. Раз есть ручка, значит должна быть дверь. Да простит Клавдию усопший, но по-другому не получится. Клавдия забралась на бетонный гроб, подтянулась немного и со всей силы потянула кольцо вниз. Хотя ничего не произошло, Клавдия почувствовала, что кольцо ушло немного вниз. Клавдия дёргала ещё и ещё, сильнее и сильнее. С каждым резким движением раздавались параллельные глухие удары. Это металлический барельеф на стене при каждом рывке кольца отходил от стены. Как только Клавдия отпускала кольцо, барельеф глухо возвращался к стене. Клавдия из последних сил дёрнула кольцо и повисла на нём всем своим весом. Щель между стеной и барельефом стала больше. За барельефом была ниша. Клавдия спрыгнула, сбегала на улицу за палкой и подпёрла барельеф. В этот момент часы на ратуше пробили семь раз. Жаль, но нужно было возвращаться, Клавдия сгорала от любопытства, что может находиться в нише за барельефом. Она включила фонарик на телефоне и направила свет в открывшееся пространство. Внутри обнаружился лаз. Никакого гроба или останков усопшего там не было. Ход вёл куда-то вниз под склеп. Но сегодня она это выяснить уже не сможет. Сумерки охватили всё вокруг. Пришла пора возвращаться. Дождь потихоньку заканчивался, нужно было ещё найти велосипед. Клавдия убрала балку и положила её под лавку.