Текст книги "Клавдия"

Глава 1

Проезжая поворот на Эльмсхорн, Клавдия остановилась посмотреть закат над средней Эльбой. Горизонт уходил вдаль, линия реки делала крутой поворот. День остывал, и в воздухе ужу ощущалось прохлада ночи, которая бывает только у водоемов. Почти уже не встречались велосипедисты, а собачники уже старались спуститься с дамбы и увезти своих питомцев домой. До дома Клавдии было еще далеко, а солнце уже садилось. Впереди нужно было преодолеть два моста и шлюзы. Проблема была в калитках. Чтобы проехать, их нужно было постоянно открывать и закрывать. Калитки делили участки пастбищ овец, которые следили, чтобы дамба не зарастала. Клавдия старалась каждый раз тихо закрывать и открывать дверцы, чтобы лязг не доводил овец до сердечного приступа.

Над рекой было тихо и спокойно. Рыбацкие баркасы шли в направлении моря, а катер с Хельголанда возвращался в порт. Значит была половина восьмого вечера.

Клавдия представила сейчас людей в теплом катере. Все уставшие и разморенные солнцем и морским воздухом туристы сидели в креслах, официантки разносили еду и напитки. Через полчаса порт, а там в метро и домой. А дома можно сесть в кресло, одеть тапочки, налить чаю и включить телевизор и потихоньку задремать под какой-нибудь фильм, вспоминая, как хорошо погуляли на острове.

Эх, сегодня она задерживается! Еще немного и темнота накроет дамбу. Уже был заметен отлив, несколько орлов слетались на мель за речной мелочью. Обернувшись, она увидела, как на фоне заходящего солнца фигурки орнитологов паковали оптику. Клавдии нужно было попасть в промежуток между разводами мостов. В 20.00 мосты разведут и Клавдии придется ехать на 1,5 часа дольше по темноте. «Крути педали быстрее» – вот что думала девушка 30 лет, которая хотела домой в воскресенье вечером после целого дня на велосипеде.

Первый мост должны были вот-вот развести на вечерний коридор. Уже подъезжая к мосту, она исказила лицо гримасой, которая должна была остановить руку диспетчера над кнопкой пуска открытия моста. Смотритель махнул Клавдии и она из всех сил надавила на педали. Становилось холодно. Обернувшись, она кивнула смотрителю. В ответ тот строго погрозил пальцем.

Кто никогда не был на дамбе, тому трудно представить, как сложно выбраться с неё в ночное время. С одной стороны дамбы была вода, по другую сторону шли поля и болота, огороженные забором. На полях паслись коровы, гуси, лошади и местные дикие животные захаживали тоже. На самой дамбе в огромных количествах паслись овцы. Дамбу пересекали куча маленьких и больших речушек, которые орошали вишневые, яблоневые и персиковые сады. Вдоль дамбы шла одна дорога с редкими съездами в городки поблизости. Днём здесь было полно велосипедистов, а ночью было так темно, что редких указателей было не разглядеть.

Есть люди, которые никогда никуда не опаздывают. А есть те, которые регулярно не могут прийти вовремя. Ещё издали Клавдия увидела, как заморгала зелёная лампочка светофора и шлагбаум с красной полосой перекрыл дорогу. Ночной коридор для судов малого тоннажа был открыт, а путь Клавдии увеличивался на полтора часа. Тяжело вздыхая, Клавдия слезла с велосипеда и пошла пешком. Итак, её путь до дома удлинялся. У Клавдии на глазах выступили слёзы. Ну никак у нее не получается не опаздывать! Толкая тяжелый велосипед, она злилась на себя, на Эльмсхорн, на отсутствие еды и денег, на мосты, которые разводят. Ну всё было плохо!

Наконец-то дойдя до поворота на Хазельдорф, Клавдия сделала глубокий вдох, собрала последние силы и села на велосипед. Тусклый свет её фонарика еле-еле освещал путь, но она и так его знала. Не в первый раз она возвращалась так поздно домой. С её умением опаздывать она часто задерживалась то там, то сям. Клавдии нужно было проехать весь Хазельдорф, чтобы пересечь реку и снова попасть на дамбу. Больше всего она боялась ехать мимо замка и парка. Хотя Хазельдорфский замок был необитаем, а за парком следили, Клавдии предстояло проехать весь парк в полной темноте.

Здесь нужно сказать несколько слов о Хазельдорфе. Хазельдорф располагался в 6 километрах от дамбы. Еще в 12 веке здесь был рыцарский замок, на обломках которого выстроили позже дом. Потом была выстроена церковь и образовалась община. Пока не было дамбы, деревню часто затопляло. Рукав реки, который отходил от большой Эльбы часто наполнялся водой при приливах, пока местные жители не построили защиту. Городок состоял в основном из одноэтажных домиков фермеров, которые брали в аренду фруктовые поля у дамбы. Большинство домиков были старыми кирпичными постройками с соломенными крышами. Многие домики были увиты плющом и украшены кадками с цветами. Вставали здесь рано, а ложились спать еще раньше. В 21 веке городок потихоньку стал заселяться городскими, которые хотели жить в тиши деревни, но работать в городе.

Проезжая по тёмной улице, Клавдия не заметила ни одного светящегося окошка. Все спали. Клавдия машинально вглядывалась в окна домов, но почти все были тёмными. Только в одном доме на чердачном этаже под крышей горело маленькое окошечко. «Наверное дом смотрителя парка» – подумала Клавдия и обрадовалась, что кроме неё есть еще живые люди рядом. Где-то далеко лаяли собаки, которые охраняли сады, в остальном было ни души.

Больше всего Клавдия боялась ехать через парк. Парк окружал лес, и на дорогу в любой момент могла выскочить лисица или кабан. Пару раз Клавдия просто замирала от страха, когда из кроны деревьев вылетала птица с резким диким криком или на канале вдруг начинала кричать серая цапля. В общем, в темноте можно было ожидать чего угодно.

Во дворце было темно, шесть окон слева и шесть окон справа от главного входа составляли весь ансамбль. На втором этаже располагались прежние хозяйские спальни и библиотека. Первый хозяин заложил перед домом вдоль канала липовую аллею. Липы были высажены в два ряда, а между ними был канал заполненный водой.

Нужно было торопиться. Клавдия очень боялась идти через парк, но другого пути к мосту не было. Если вы можете себе представить, как вы заходите в темную воду, то примерно тоже чувство страха нарастало в душе Клавдии. Сейчас кто-нибудь выскочит на неё из леса, и что она будет делать? Кого звать на помощь? Никого не дозовешься, все спят.

«Надо быстро проехать и уже на дамбе будет лучше»– уговаривала себя Клавдия. В свете луны старые узловатые липы без крон и веток производили жуткое впечатление. Как будто пальцы старика, пораженного ревматизмом, торчали из земли. Вдруг справа вылетела с криком птица. «Вот, началось!» Клавдия вздрогнула и тут же вспотели подмышки. «Господи! Я больше никогда никуда не буду опаздывать! Господи! Я обещаю, буду всегда приходить вовремя. Господи! Хоть бы со мной ничего не случилось!»

В голове у Клавдии сразу всплыли слова ее начальника. «Надо все планировать заранее, а не так как вы тут привыкли». Вдруг кто-то сзади её окликнул: «Эй! Подождите! Остановитесь!» Клавдия обернулась и увидела, как незнакомец бежал вслед за ней. «Господи! Этого ещё не хватало». В свете луны Клавдия увидела человека. Видимо это был смотритель парка, но Клавдия никогда его здесь не видела. «Извините, – пролепетала Клавдия – «мне нужно на дамбу, я не успела проехать на шлюз»– оправдывалась Клавдия, набирая скорость. Она из всех сил крутила педали, не хватало ещё попасть в передрягу в этом парке.

Человек продолжал бежать вслед, но у Клавдии было преимущество. Она надеялась, что он не достанет оружие или ещё что-нибудь. Она не помнила себя от страха, крутила ожесточенно педали. «Господи! Какая же я дура! Как же у меня это получается?» Клавдия слышала стук своего сердца. Уже в конце аллеи Клавдия услышала крик совы-неясыти. Говорят, что если сова кричит, значит, опасность близко. А потом ночь как будто разрезал на две части, на до и после, человеческий крик, такой истошный и пронзительный, что Клавдии показалось, что не ноги крутили педали велосипеда, а педали заставляли ноги крутить. «Это смотритель или кто-то другой?»– думала Клавдия. Она не знала, куда себя девать. Ехать назад на крик или ехать быстрей на дамбу домой. «Боже мой! Что же делать?» – пыталась разобраться Клавдия. Неожиданно над головой Клавдии раздалось уханье совы.

«Всё! Хватит! Домой – быстро!» – пронеслось в голове Клавдии. Уже полностью потеряв самообладание и способность соображать, Клавдия крутила изо всех сил педали. Хотя она уже была на дамбе, ей все равно казалось, что «кто-то» за ней гонится. Когда в дали показались сотовые вышки Веделя, она облегченно выдохнула. А когда свернула с дамбы в город и проехала мимо стоянки автодомов, где еще засиделись за пивом и телевизором отдыхающие туристы, она была просто счастлива. Живые люди! Слава Богу! Здесь с ней уже ничего не случится. Затаскивая велосипед в пустой вагон электрички, сознание уже потихоньку покидало Клавдию, а усталость и отупение наоборот наваливалось. Казалось, что электричка ехала бесконечно. На Юнгфернштиге ей пришлось нести велосипед на себе, потому что эскалаторы уже не работали. На улице нужно было просто сесть на велосипед и проехать еще два светофора до дома, но ноги не слушались и Клавдия просто везла велосипед рядом. У подъезда нужно было припарковать велосипед, но пальцы не слушались, замок не защелкивался, все вываливалось из рук. Наконец справившись с замком, Клавдия зашла в лифт и поднялась к себе. Бросив сумку и одежду на кровать, Клавдия пошла в душ. Под струями горячей воды она буквально сползла по стенке от усталости. Слёзы полились из глаз от всего пережитого за вечер. Клавдия сидела под душем, плакала, и никак не могла успокоиться. Даже в кровати под одеялом её продолжала колотить дрожь в ногах, а руки все ещё сжимали руль и большой правый палец подрагивал, переключая скорости. А в голове стоял истошный крик того человека в парке.

Глава 2.

Клавдия жила в небольшой однокомнатной квартире под самой крышей в старом доме в центре Гамильтона. Все этажи, кроме двух последних сдавались под офисы. Весь дом принадлежал одному хозяину – старику по фамилии Тибс. Все, кому он сдавал свое жилье внаем, были его знакомые или знакомые знакомых. На первом этаже комнаты занимал сапожник и портной. На втором держал кабинет нотариус. Там же на втором этаже располагалась стоматологическая практика, на третьем жила бывшая жена Тибса, Доротея, которая после развода поселилась в свободной квартире, которую Тибс не успел сдать. Он думал – на время, оказалось на много лет. Жена исправно платила аренду, и следила за порядком, когда Тибса не было на месте. Это Тибса устраивало, поэтому он оставил всё как есть. Четвертый и пятый этажи снимали студенты. Квартиры на этих этажах невозможно было разделить на офисы, потому что окна многих из них смотрели в стены соседних домов. Старый Тибс смирился и оставил молодежь, хотя нанял охранную фирму, которая по вечерам наведывалась для порядка и тишины.

Многие догадывались, что все обитатели дома были там не случайно. Обувщик продавал Тибсу хорошие итальянские туфли вместо 500 Евро за 350, а уж ремонтировал совсем бесплатно. Портной подгонял для высокой фигуры Тибса все его пиджаки и брюки. На каждое Рождество Тибс получал от него в подарок новый галстук. Тибс редко носил галстуки, но сама коллекция, собравшаяся за много лет, приносила ему радость. Нотариус на втором этаже был старинным другом Тибса и держал его завещание на случай его смерти. Раз в месяц Тибс и нотариус Гаус собирались у окна его кабинета и разливали вино, разговаривали о политике и новостях, летом слушали аккордеон с улицы. Часто к ним заглядывал дантист из соседнего офиса. Дантист Маковски делал зубы Тибсу и вся его семья была у него на приеме. Конечно, и счет выставлялся с большой скидкой. На четвертом и половине пятого этажа жили многочисленные внуки и племянники разных друзей и знакомых Тибса. Многие учились в университете через три остановки, и после каждой сессии водка текла рекой. На четвертом и пятом этаже обычно был проходной двор, двери на распашку и гулянки по пятницам до утра. Половина пятого этажа пустовала. Сначала там жил дипломат, который хотел отремонтировать Тибсу старое убранство с лепниной на потолке, но не выдержал местного климата, заболел и умер от пневмонии. Так Тибс лишился бесплатного ремонта и надежного жильца. Потом в квартиру въехала дама за сорок, которая работала в модном журнале. Но через года она съехала, не оставив Тибсу даже записки. Квартиру хотели отремонтировать и даже сняли полы, как Тибс заболел, и все осталось как прежде. В квартиру, как в подсобку, стали сносить старинные шкафы и гарнитуры со всех этажей, которые постепенно заменялись мебелью из Икеи.

Тетя Клавдии была знакомой Тибса по университету. Каждое воскресенье Клавдия ездила в Эльмсхорн, убиралась в доме, помогала со стиркой, водила тётю к врачу, привозила еду для кошки и собаки, и просто разговаривала с ней.

В такую маленькую деревню, как Эльмсхорн, тётя переехала сразу, как получила пенсию. На сэкономленные деньги купила себе домик, стала ходить в церковь и на местные посиделки, так называемые штамтишы. Транспорт ходил сюда редко, поэтому у многих были машины и велосипеды.

На следующее утро крутить педали снова и ехать на работу Клавдия не смогла. В голове еще стоял нечеловеческий крик из Хазельдорфского парка. Утром она уже не могла понять, ей это привиделось ночью или в парке действительно случилось что-то страшное.

Нужно было добираться до работы на общественном транспорте. В переполненном автобусе она пыталась вспомнить, как развивались события. Сначала закрылся шлюз, потом она свернула в Хазельдорф, ехала через спящую деревню, вот перед ней хозяйский дом. В доме все окна темные. Она никогда не слышала, чтобы в главном доме деревни происходили какие-нибудь события или что-нибудь о его владельце. Сколько она помнила, дом всегда пустовал. Она завернула за дом, видит впереди узловатые ревматоидные липы вдоль канала. Где-то ухает сова и поет сверчок. Темно, сыро и страшно. Быстрей к мосту, через лес на дамбу, но… Тут на середине аллеи ее окликнул голос. Клавдия оборачивается и … она не может вспомнить лица. Помнит только силуэт незнакомца. Он крикнул ей остановиться. Она торопится изо всех сил, вот она слышит уханье совы и жуткий крик за спиной. Но возвращаться она боится, потому что опять над головой ухает сова-неясыть. Клавдия крутит педали быстрей и быстрей. На первой скорости она гонит через лес. Впереди светят фонари дамбы. Не помня себя от страха, она приезжает домой. И совершенно не знает, что ей делать.

Автобус приехал на конечную. Рабочие и служащие порта потянулись к проходной. Сверху начинался дождь, и конечно, Клавдия забыла зонтик дома. Несмотря на лето, дожди в Гамильтоне шли постоянно. Клавдия сразу промочила ноги. Ну вот, теперь весь день сидеть в мокрых ботинках. В общем, ничего нового. Сверху лило, снизу мокрые ноги, ну хоть вовремя приехала. Проходя через пункты пропуска, и прикладывая карточку уже в 4-й раз, Клавдия вошла в диспетчерский зал.

Она работала в диспетчерской порта Гамильтона ассистентом диспетчера. В её обязанности входило исполнять команды главного диспетчера, приносить информацию по суднам, погоду, готовить ежемесячный отчет и обзванивать службы по контролю топлива, склады и портовые службы. А главный диспетчер в этом время смотрел на три огромных монитора перед собой, где маленькие точки кораблей моргали своими координатами. А так как порт Гамильтона работал круглосуточно и не замерзал зимой, работы было очень много. За окном бушевала Эльба, а в диспетчерской всегда было одинаково тепло. Клавдия включила компьютер и два монитора стали обновлять карту погоды и речную карту.

–Привет, – сказала Моника из-за соседнего стола. Она разговаривала с кем-то из порта. – Нет, контейнеровоз из Китая нужно разгрузить сегодня до полуночи… Нет… Я понимаю, что начинается сильный шторм, но судно идет к нам в порт. Оно уже на входе в Северное море. … Я понимаю, но у него больше контейнеров, чем заявлено. Вы хотите, чтобы судно весом в 100 000 тонн с морепродуктами простояло в порту, пока ваш крановщик вылечит бронхит. … Мы ничего сделать не можем. У нас с вами шесть часов на разгрузку… Да, я понимаю, что вы отпустили дежурного крановщика, но мы не можем оставить корабль в порту еще на сутки. Да, контейнеры перегружены, идет сильный попутный ветер, к вечеру судно будет у нас. В шесть утра его нужно будет выпускать. Господин Шульц, давайте мы не будем ругаться, а попытаемся сделать все, что можно. – уже почти кричала Моника.

Обычная ситуация для диспетчерской. В окна хлестал дождь. На Гамильтон шел фронт и в диспетчерской была напряженная атмосфера. Главный диспетчер, господин Бьёрн ходил от окна к компьютеру и обратно.

Клавдия попала в диспетчерскую, когда была на грани банкротства. После университета ей была прямая дорога в школу. Но проработав в школе около года, Клавдия поняла, что еще год среди орущих и визжащих детей она не выдержит. К тому же родители детишек порой закатывали такие истерики, что для молодой и неопытной Клавдии это было непреодолимым испытанием. Оказавшись после школы на улице, Клавдия сидела без работы и думала пойти мыть туалеты куда-нибудь, например в супермаркет «Россман». Звонок тети Эльзы сильно нарушила её планы.

– Добрый день, Клавушка! Добрый день, моя хорошая! Как дела, Клавушка? – услышала Клавдия бодрый голос тёти.

После истории про туалеты в «Россмане» Клавдия услышала тётину резолюцию:

– Клавдия, ты что? Тебе делать больше нечего? Шея есть – хомут я тебе найду! – и бросила трубку.

В доме у Клавдии ещё был чуть плесневелый хлеб с прошлой недели и чай, который она подворовывала на общей кухне. В общем, еда была.

На следующее утро Клавдию разбудил звонок от тёти, которая без всяких «Доброе утро, Клавушка!», строго потребовала:

– Завтра к 12.00 будь в порту. Тебя встретит помощник по персоналу. Я договорилась, будешь у них там полы мыть.

Так Клавдия сначала оказалась на курсах переподготовки персонала по курсу «Геодезия и геоинформатика», а потом стала помощницей диспетчера. Сначала она работала стажером, следила и обновляла сводки погоды. Потом стала помощником диспетчера. Платили Клавдии 600 евро в месяц. Она была просто счастлива, что зарабатывает так много.

Однажды Моника попросила Клавдию отнести сводки погоды в баркасный терминал, но почему-то отдала только один лист. Тогда Клавдия отксерила для всех капитанов баркасов сводки погоды и, сев на один из буксиров, честно пыталась раздать сводки погоды капитанам каждого из них. Время от времени они проплывали мимо, Клавдия кричала, что у неё есть важная информация для них и махала сводками. Клавдия останавливала баркас и отдавала сводку недоумевавшему капитану.

На следующий день над Клавдией смеялась вся диспетчерская, потому что сводки приходят баркасному диспетчеру на компьютер каждые полчаса. По радиосвязи он передает все указания капитанам баркасов. Всё давно передавалось не на бумаге, а на компьютеры или радиосводки. На следующий день шуткам не было предела. «Клавдия, ты разве не принесла мне сводку погоды», «А где погода от Клавдии?», «На что мне чашку с кофе поставить, а?»

Что же ей, Клавдии, было делать, если она в университете учила литературу, риторику и философию, а не метеорологию и логистику. В общем, в диспетчерской она слыла полной дурочкой.

Отработав свою смену, Клавдия отправилась на баркасную станцию. На баркасах можно добраться сразу до метро, а на автобусе придется ехать через весь город. Шторм усиливался, и баркасик качало из стороны в сторону. Капитан заставил одеть спасжилет. Сидя на катушке каната, она думала о ночном происшествии. «Надо будет позвонить в полицию» – думала она. И под проливным дождем и в хлюпающих ботинках побежала по лестнице в метро.

Чтобы высушить ботинки, Клавдия купила на станции «Гамильтонский вечерний листок». Вбежав в квартиру, она развесила мокрую одежду, сняла ботики и приняла душ. По телевизору шел её любимый сериал «Повороты любви». Клавдия рвала газетные листки и пихала их в мокрые ботинки. Краем уха она слушал куда «Поворот любви» повернёт на этот раз. Всё-так шла уже сто тридцать восьмая серия. Её рука зависла над очередным листком. Это были страницы криминальной хроники. «В ночь с 30 апреля на 1 мая в Хазельдорфском парке был обнаружен труп неизвестного мужчины. Что делал незнакомец в пустом парке ночью, полиции предстоит выяснить. Убитый не являлся ни жителем деревни, ни окрестностей. Полиция предполагает, что убитый был вором, который хотел проникнуть в стены замка и был убит соучастниками преступления. Всех, кто может обладать информацией по этому делу, просьба позвонить по тел. + 0 340 980– 35-16». И далее была фотография места преступления: В парке на дорожке был накрыт труп предполагаемого вора. Полицейские осматривали кусты.

Клавдия начала рвать газету и пихать в ботинки, при этом мысли не давали ей покоя: «Что же случилось тогда ночью? Что я видела? Кто был тогда в парке?» Она решила позвонить тёте Эльзе.

– Алло, тётя Эльза, это я. Только что прочла про Хазельдорфский замок. Прошу тебя, не выходи вечером на Штамтиш. Преступника еще не поймали, я волнуюсь за тебя.

– Что ты, Клавушка! Штамтиш отменили. Господин Глотц объявил всем на вечерней службе в церкви, что наши посиделки и игра в петанг отменяется. Все ждут новостей от полиции. Все думают, что это сделали рабочие, нанятые на сезонные работы, которые решили поживиться в замке. Поэтому по вечерам, нас предупредил комиссар, сидеть дома и без нужды не выходить.

Эльмсхорн, где жила тётя, находился дальше Хазельдорфа на шесть километров, но жители обеих деревень знали друг о друге всё, потому что между двумя деревнями располагались общие фруктовые сады. Надо все-таки сказать, что Эльмсхорн был все-таки больше Хазельдорфа и имел даже несколько улиц, Старую мельницу, часовню, две церкви, большой приход и местный музей вишни. Все жители знали друг друга в лицо и самой большой традицией для старшего поколения Эльмсхорна был Штамтиш, на котором собирались все желающие и способные к передвижению пенсионеры. Среди них были в основном прихожане местной церкви. На Штамтише обычно сначала всем наливали вишневой настойки, которой было у всех жителей в избытке или вишневого вина. Заканчивался Штамтиш глубокой ночью с распеванием местных традиционных песен и танцами в деревенском стиле. Тётя Эльза не пропускала ни одного Штамтиша. Всегда тщательно подбирала наряды и просила Клавдию время от времени привезти ей что-нибудь новое.

Ни одна актуальная новость не проходила мимо тёти Эльзы. Кто кого нанял? Откуда взялись жильцы из дома на соседней улице? Что стало с собакой соседки? Абсолютно все подлежало подробному обсуждению и, если надо, порицанию. Но вообще, как говорила тётя Эльза, это всё не её дело. Сама Эльза, будучи медсестрой, уже была на пенсии и проводила своё время у окна в кресле, где вязала, спала или читала местную прессу. С ней всегда была её собака – джек рассел терьер Тэдди и кошка Мася. Дом тёти стоял на главной улице, и вся жизнь маленького городка проходила у неё на глазах. По воскресеньям приезжала её бестолковая племянница. Эльза любила Клавдию, но считала, что родители её не правильно воспитали.

Глава 3.

В среду была не её смена, и Клавдия решила съездить к тёте и узнать, как идут дела. Когда она сворачивала с дамбы к Эльмсхорну, она увидела двух полицейских. Они досматривали выезжавшую машину. Клавдия прибавила темп и на первой скорости мчалась к дому тёти. Уже когда она была у калитки, тётя махала ей рукой из окна. Клавдия отставила велосипед и вошла в дом.

– Добрый день, Клавушка! Добрый день, моя хорошая! Ты не представляешь, что у нас здесь творится! – сразу начала тётя Эльза. – Полиция обыскивает Эльмсхорн. Опрашивает всех подряд, въезд и выезд из деревни запрещен. Везде расклеены листовки с номерами телефонов полиции. И никому нельзя выходить после 17.00 из дома. Что же это такое, я спрашиваю? Как я буду гулять с Тэдичкой? И как мне быть, если мне понадобится ингалятор? Я не могу остаться без моего ингалятора!

–Тётя, ты не останешься без ингалятора, потому что у тебя есть запас в шкафу. С Тэддичкой можно гулять на газоне перед домом.

– Как он будет бегать на газоне? Собаке нужно много места. Тэддичка любит бегать носиться кругами, обнюхивать все и он не может гулять на каком-то газоне. А продукты кто мне будет приносить? Марта тоже должна быть дома после 17.00.

Марта Лазецки был приятельницей тёти Эльзы. Вместо они ходили на Штамтиш в церковь, пили чай с вишнёвой наливкой и обсуждали последние события в деревне. Комендантский час вносил изменения в режим двух подруг. Марта часто выручала тётю Эльзу, когда у той начинались приступы астмы, и приносила ей продукты. Эльза же дарила Марте время от времени связанные на спицах шарфы, носки и варежки.

– А наш викарий сказал, что для нашей деревни наступило темное время и мы должны сплотиться перед опасностью. Всем приходом мы молились за упокой души убиенного.

– А кого убили?

– Неизвестно, комиссар сказал, что он скончался от удара по голове. Сначала думали, что это один из наёмных работников, но никто его не опознал. Сейчас они ищут соучастников, думают, что он не мог один пробраться в парк. Эта история такая ужасная. Сиди теперь дома и трясись, думай, когда бандиты к тебе придут.

– Эльза, ну что ты такое говоришь! Никто к тебе не придет. Деревня наполнена полицейскими. Да и зачем им к тебе идти?

–Даааа, – протянула Эльза, – а в Хазельдорф зачем они пошли?

– Зачем?

–Не знаю, зачем. Там ничего нет. Дом уже разваливается. А у меня, между прочим, сервизы и столовое серебро.

Тётя Эльза хранила память к старым вещам и думала, что её чашки и серебряные вилки действительно ценные вещи.

– А разве во дворце есть что-то интересное для воров? Я думала, он давно пустует и никому не нужен.

– Да конечно, нужен он кому. Рухлядь одна. Старьё всякое деревенское, которое никому не нужно. Просто у старых хозяев рука не поднялась все выбросить на помойку.

Хозяйский дом в Хазельдорфе действительно был очень старый. Но это было не всегда. Изначально на этом месте была крепость. Но из-за постоянных наводнений она разрушалась. На месте разрушенного укрепления был выстроен хозяйский дом. Но и ему недолго оставалось. После восстановления дома в Хазельдорфе было время настоящего рассвета. Принц Эмиль, первый владелец замка, получил его от своего отца, титулованного военачальника Каролайта. Сельское хозяйство молодого человека не интересовало, зато он с большей охотой писал стихи и сонеты. Вот прямо в обед просыпался и писал. А вечером в гости к молодому, но богатому поэту приезжали весёлые компании друзей. Нередко вечера заканчивались веселыми попойками и шумными вечеринками. Во время одной из вечеринок в саду, когда уже все гости хорошо выпили, Эмиль отправился в погреб за очередной бутылкой вина. Стояла глухая ночь, освещение в то время было только свечное, да и в погреб он спускался не часто, всё всегда приносила прислуга.

Прошло полчаса, потом час, но Эмиль не возвращался. Друзья уже успели протрезветь и пошли на поиски Эмиля. Прошли на кухню, потом в погреб, и в погребе остатки вина выветрились у них окончательно. На полу лицом вниз, сжимая в руке горлышко разбитой бутылки, лежал Эмиль. Вокруг него растеклось красное вино, а сам Эмиль уже не дышал. Эмиля перевернули, и кто-то из участников вскрикнул: «О Боже! Его лицо!» Лицо молодого человека было искажено ужасом и страхом. Надо сказать, что Эмиль был, конечно, пустоголовым молодым человеком, но скорее местные жители могли сказать о нем, что он часто витал в облаках, но пугливым он не был. Что так напугало молодого человека в ту ночь осталось загадкой. Его больше волновало пение птиц в саду, чем урожай садов в округе.

Все в деревне были напуганы странной смертью хозяина, но виновных не нашли, все участники вечеринки испарились с первыми лучами солнца. Происшествие списали на несчастный случай и виновных не нашли. Эмиля похоронили на местном кладбище у церкви Святого Габриэля у южной стороны парка. Через несколько лет на надгробии высекли одно из его стихотворений и высадили незабудки.

Долгое время хозяйский дом пустовал, только местные рыбаки, которые ходили через парк по утрам на дамбу, поговаривали вечерами в пивной, что над могилой молодого Эмиля часто собирается белый туман.

Следующими жильцами дворца стали молодожены принц и принцесса Каролайт. Старший брат Эмиля и его молодая жена после свадьбы они обвенчались в местной церкви Св. Габриэля и через некоторое время Анна-Лиза уже ждала первенца – принца Георга, через два года родилась принцесса Елизавета и еще чуть позже родился принц Густав. Почти все убранство дворца молодая хозяйка сменила на свой вкус. Только кабинет Эмиля муж ей поменять не позволил. Кабинет находился в угловой комнате и окнами выходил на церковь. У окна стоял большой письменный стол из дуба, вдоль стен стояли книжные шкафы с книгами по садоводству, а над креслом висел портрет маленького Эмиля, который сидел рядом с матерью. Маленький ребенок в рюшах и бантах прильнул к матери, та же сидела, сложив руки и глядя из-под лобья. Анна-Лиза смирилась с решением мужа, но время от времени она посматривала на женщину с портрета с неприязнью. Все шло своим чередом в хозяйском доме Хазельдорфа.

Принц Каролайт занимался разведением птиц. Именно тогда в Хазельдорфе на болотах стали появляться черные цапли и аисты. Каролайт приказал построить на болотах домик-станцию, чтобы он мог во время брачных игр наблюдать за птицами. Черные гагары облюбовали канал вокруг парка. Особой гордостью принца были неясыти и ушастые совы. Любимым развлечением Каролайта было выйти вечером в парк и слушать, как в темноте вскрикивали разные птицы. Каролайт пытался запоминать крики и определять, какая из птиц каким криком кричит. Изучая крики птиц, Каролайт даже сам пытался подражать им. Частенько его можно было увидеть в парке на главной аллее, где он сидел на лавке и криками пытался привлечь сов и неясытей. Надо сказать, что у него это иногда получалось. Незадолго до своей смерти, Каролайт овладел искусством птичьих криков в совершенстве. Однажды ночью, прислуга проснулась от страшных душераздирающих криков совы в доме. Все бросились зажигать свечи, включать керосиновые лампы, но виновника криков не нашли. Только на утро за завтраком довольный собой Каролайт объявил, что хорошо повеселился ночью, наблюдая за домашними, как они в ночных платьях бегали по всему дому и искали залетевшую сову. Анна-Лиза только покачала головой. Дети были напуганы и плакали всю ночь, она их ещё полночи с няней не могла уложить спать. А Каролайту– старшему было всё нипочем. Птиц он просто обожал. Совы, неясыти были его настоящей страстью. Он с упоением рассказывал за завтраком, как он приказал в подвале установить клетку, насыпал пшеницы, чтобы туда пришли мыши. Притаившись за полками с припасами он ждал, пока мышей в клетке наберется побольше, захлопывал дверцу и к вечеру у него было угощение для его любимых сов. Ночью он останавливался посередине парка и криками призывал птиц. Через некоторое время на его крики слетались ночные совы и неясыти. Доставая мышей из кожаного мешочка, одну за одной он скармливал их совам. Те же взамен доверяли Каролайту и давали себя погладить, не боялись его и прилетали на это место в парке каждую ночь.