Текст книги "Клавдия"

Измученными руками от постоянного дёрганья Клавдия закрыла решётки склепа и отправилась искать велосипед. Велосипед лежал под деревом, там где она его оставила. Придется возвращаться сюда ещё раз завтра утром.

Завтра у неё был выходной и она обещала заехать к тёте Эльзе и помочь с покупками и уборкой в саду. Замёрзшая и промокшая Клавдия представила на секунду, как любимая тётя сидит перед телевизором, пьёт чай и гладит на коленях своего любимого кота. «Фыр-фыр-фыр…..» раздаётся из котика. Клавдии сразу захотелось домой. У самой Клавдии не было домашних животных, но когда-нибудь она обязательно заведёт себе собаку.

В сумерках Клавдия выехала на дамбу и отправилась домой по мокрой дороге. Стоя на кассе в «Алди», Клавдия думала о том, что может находиться в нише за барельефом. Обычно там находиться гроб с телом усопшего, но в данной случае там его не было. Взгляд Клавдии блуждал по полкам с жвачками и сигаретами, и остановился на WD-40. Вот, что ей поможет в следующий раз открыть барельеф. Клавдия оплатила покупки и отправилась домой. Дома Клавдия сняла мокрую одежду, и просто рухнула от усталости в постель.

На следующий день Клавдия отправилась к тёте Эльзе. Первым делом нужно было погулять с собакой и сходить в магазин. Потом была уборка дома и сада. Для Клавдии было самым ненавистным садовые работы. Бесконечные гортензии тёти – товарный знак любого местного садовода – нужно было подвязывать, подстригать и пересаживать. А так как для Клавдии все эти манипуляции были незнакомы, то она постоянно не так стригла, не так подвязывала и не так пересаживала. Когда со всеми делами было покончено, Клавдия сняла садовый фартук и перчатки и села пить чай. Пока тётя собиралась к врачу, Клавдия решила узнать про Хазельдорф.

–Тётя Эльза, а поймали кого-нибудь в Хазельдорфе?

– Нет. Никого не нашли. И никто бедолагу не опознал. Он не из местных, и среди наёмных работников его тоже никто не признал. Нам викарий рассказал после проповеди, что полиция ничего не обнаружила в том месте, где он лежал. Полиция считает, что он поскользнулся в темноте, потерял равновесие и расшиб себе лоб. Что-то его очень сильно напугало, что он не удержался на ногах и оступился. Зато викарий объявил нам, что снова будут Штамтишы. Так что жизнь налаживается.

Тётя Эльза пошла к врачу, а Клавдия отправилась домой. Сегодня она уже не в силах куда-то ехать. Дома Клавдия открыла компьютер и попробовала вбить в поисковике фамилию Каролайт. Но поиск выдал множество Каролайтов в соцсетях и ни одного из Хазельдорфа. Тогда она попробовала поискать что-нибудь о церкви Святого Габриэля. В интернете было написано, что церковь была построена в 1850 году, как придворная церковь Каролайтов. Больше никакой информации не было. Клавдия смотрела на экран ноутбука и понимала, что зря тратит время. Все новости с Хазельдорфом были связаны либо с урожаем, либо со смертью незнакомца в парке. Клавдия попробовала найти информацию о кладбище, но ей вышел только реестр с именами покойных. Но кто именно был похоронен в том склепе, информации не было. Клавдия закрыла компьютер, постучала пальцами по крышке и пошла на кухню заваривать чай.

Деньги в начале месяца, как всегда подходили к концу. Осталась ещё неделя и можно будет купить что-нибудь из еды. На свою утреннюю смену Клавдия немного опаздывала. Моника уже включила её компьютер и на экране моргали координаты сухогрузов. Если кто-нибудь опаздывал, то премию за месяц уже не получал. Без премии было плохо, Клавдия тогда вынуждена экономить каждый цент. А жизнь в центре Гамильтона не самая дешёвая. Около 300 Евро уходило за аренду жилья, оставшиеся деньги Клавдия тратила на продукты, проезд и иногда новые вещи. Когда у неё оставались сущие копейки к концу месяца, тётя Эльза подбрасывала ей с пенсии потихоньку в карман куртки. Та как-то догадывалась о финансовых трудностях племянницы. Но в основном Клавдия старалась экономить и не тратить лишнего. Деньги всё равно заканчивались ко дню зарплаты. Тогда Клавдия шла на отчаянный шаг: она открывала банку кукурузы или горошка и растягивала консервацию на целый день. Таким образом у неё был завтрак, обед и ужин. Но такое бывало не часто, скорее Клавдия спасалась хлебом и чаем.

После смены Клавдия не поехала домой, а спустилась на минус первый этаж к Бруно. Африканец раскручивал стулья на запчасти и слушал песню группы «Абба».

–Привет, Бруно!

–Привет, что стряслось?

–Бруно, у тебя нет случайно ненужной спецовки?

Не говоря ни слова, Бруно залез в свой шкаф и вытащил огромный оранжевый рыбацкий комбинезон 64-го размера.

–Я верну-сказал Клавдия, принимая дар.

Бруно замотал головой и махнул рукой. Такого добра у него навалом. Обычная девушка не обрадовалась бы перспективе лезть в склеп в старом рыбацком комбинезоне, но только не Клавдия. Сама мысль, что ей удалось открыть лаз в склепе, манила её в Хазельдорф. Оставалась сущая мелочь: найти источник света, так как вряд ли в лазе будет свет. Где взять свет, за исключением фонарика на телефоне, Клавдия уже придумала. Идею использовать освещение на телефоне она сразу отвергла. Если она разобьёт телефон, то следующий она сможет себе купить только через полгода. Доехав на баркасе до порта, Клавдия отправилась не в метро, а стала толкать велосипед в гору. Её целью был Собор Святого Михаэля. Там она найдет, то, что ей нужно.

Церковь уже закрывалась, и Клавдия даже не пристегнула велосипед, сразу вбежала в здание церкви. Так, где тут самые большие свечи? Клавдия помнила, что свечи обычно продаются у входа. На столе были разложены экземпляры от 1 до 50 Евро. Их продавала дама лет шестидесяти. На самую большую свечу у Клавдии не было денег. У неё вообще не было денег, но без свечи она не сможет пройти в лаз. От идеи, купить свечу у работницы церкви, Клавдия отказалась. Клавдия прошла к алтарю и обнаружила слева у стены ещё одну полку со свечками. Здесь предлагалось опустить монеты в щель ящика для сбора податей, и тогда можно было забрать свечу. У Клавдии было только несколько центов. Она испуганно огляделась, бросила монетки в щель, и схватила свечу. Клавдия подошла к алтарю, перекрестилась на распятие и шёпотом произнесла: «Господи, прости! С зарплаты обязательно отдам».

Завтра у Клавдии смена вечером. До работы она попробует съездить в Хазельдорф и осмотреть лаз более внимательно.

Утром дул сильный западный ветер и Клавдии пришлось одеть шапку. Май на Эльбе всегда сначала был холодный, но зато вторая половина месяца была ветряной, как никогда. Выехав пораньше, Клавдия была на месте уже в восемь. Не доехав до главного въезда в Хазельдорф , она свернула к церкви и кладбищу. Велосипед она спрятала в зарослях рододендронов, чтобы не было видно с дороги. При такой погоде работы в садах не проводились. В основном все сидели дома.

Клавдия вошла в склеп, одела огромный рыбацкий комбинезон и залезла на постамент. На этот раз, сразу дернув со всей силы за кольцо под потолком, лаз сразу открылся. Клавдия подсунула палку и осмотрела лаз: внутри вместо гроба было просто пространство с ведущей вниз лестницей. Клавдия протиснулась внутрь и оказалась в сидячем положении. Продвигаясь вперёд Клавдия, подползла к ходу и начала протискиваться к лазу. Сначала ноги, потом всё тело потихоньку уходило в лаз, пока Клавдия не оказалась в узком коридоре. Клавдия зажгла свечу и увидела в тусклом свете узкий, выложенный кирпичом ход. Ей казалось, что сейчас она встретит того, кто должен быть похоронен в этом склепе, но пути назад уже не был. Она медленными шагами продиралась дальше по коридору. Потолок то опускался, то наоборот становился выше. Приходилось то нагибаться, то выпрямляться. Везде на стенах была паутина и кое-где капала вода, так что даже образовались наросты. Наконец, ход раздваивался. Часть коридора уходила налево, часть шла направо. Клавдия посвятила в левую часть, потом в правую, но света было недостаточно для обоих. Что там в конце, было не ясно. Клавдия решила пойти по левому рукаву и не ошиблась. Вскоре она уперлась в небольшую дверь, где-то в половину роста человека. Клавдия подёргала ручку-кольцо, но она была закрыта. Дверка была деревянная с металлическими петлями через всю дверь. Клавдия поднесла свечу ближе к дверной ручке и увидела замочную скважину. Тут Клавдия мысленно себя поблагодарила. Может сейчас она не может открыть эту дверь, но что-то ей подсказывало, что кое-что обязательно нужно сделать. Клавдия вытащила WD-40, вставила соломинку в носик распылителя, направила носик внутрь замочной скважины и два раза нажала на распылитель. На всякий случай! Вдруг ключ найдется. Теперь можно обследовать правый рукав. Ход тянулся вперёд, и казалось, совсем не поворачивал. Клавдия шла прямо, наверное, минут десять. И тут, в конце узкого туннеля Клавдия увидела такие же мелкие и поросшие мхом ступеньки, как в самом начале хода. Ступеньки шли наверх и упирались в деревянный люк с двумя цепями, которые должны были поддерживать открывающуюся крышку. Клавдия поднесла свечу, но не увидела замочной скважины. Значит, люк не заперт. Дальше хода не было, только наверх. Клавдия попробовала толкнуть люк, но он не поддавался. Клавдия опустилась беспомощно на ступеньки. Зачем она вообще за это взялась? Зачем ей дался этот склеп? Слёзы выступили у неё на глазах. Она поставила свечку на пол и подперла ладонью подбородок. Сидела бы сейчас дома и смотрела «Повороты любви» и всё было бы прекрасно. Нет, она сидит в каком-то чулане, вся в пыли и паутине и пытается открыть люк, который может вообще никто никогда не открывал. «13 классов гимназии, 3 года бакалавра, 2 года в магистратуре по литературе, год переобучения на «Геофизике» в Портовой службе и я сижу на ступеньках в каком-то подвале на кладбище и думаю о люке над головой». Прошло, наверное, полчаса, пока Клавдия горевала над своей судьбой. И в конце концов она приняла решение: если сейчас люк открывается, то она идет дальше; если нет, то больше она сюда не залазит и благодарит Бога, что осталась жива.

Только с третьей попытки ей удалось с грохотом и лязгом протолкнуть люк наверх. На Клавдию полетела пыль, мусор, куски паутины, но люк она открыла. Клавдия вылезла наверх и посвятила свечой вокруг себя. Кажется, она поняла, куда попала. Она была в погребе. За последние дни она слышала только про один погреб – погреб Хазельдорфского замка. Вдоль стен стояли стеллажи с бутылками и пара бочек на полу. Ей сразу вспомнился Эмиль Каролайт. Бедный Эмиль встретил тут свою смерть. Клавдию передернуло. Лежал здесь в темноте, пока его не нашли. Ужасно! Люк, через который она сюда попала, находился в самом конце погреба за стеллажом. Клавдия медленно двигалась вдоль стены с бутылками. На стеллажах везде лежала пыль с палец. В помещении было холодно и сыро. Дойдя до конца комнаты, Клавдия обнаружила своего рода холодильник тех времен. На металлических штангах висели крюки разных размеров. При температуре минус три летом, а зимой даже до минус десяти, здесь прекрасно сохранялись продукты. Ей сразу представилась картина, как сверху спускали на этих крюках мясо, как развешивали бараньи ноги на хранение. Клавдия видела это по телевизору. На крюк вешали тушку барана, она висела здесь какое-то время и потом отправлялась на кухню. На кухню! Конечно! Значит, где-то здесь есть кухня! Клавдия подняла свечу выше и над головой увидела ещё один люк. Ход наверх располагался примерно в полуметре над головой Клавдии. Рукой она могла достать. А вот как быть с остальным телом? Да ещё и в погребе было мало кислорода и свеча начала потихоньку гаснут. Как ни пыталась Клавдия поджечь фитиль, свеча больше не зажглась.

Глава 6.

Пришлось доставать телефон и включать фонарик. В этот самый момент раздался входящий звонок. Клавдия от неожиданности разжала руку и телефон упал на каменный пол. Экран отлетел в одну сторону, задняя стенка и аккумулятор – в другую. «Чёрт!»– только и смогла произнести Клавдия. Да что же это такое? Таким образом она осталась без света и без телефона. Она опустилась на колени и попыталась наощупь собрать детали вместе. Ползая на коленках по каменному полу, Клавдия пыталась нащупать хоть что-то. Но все её усилия были тщетны. Ни аккумулятора и сим-карты нигде не было. Ей удалось нащупать только чехол с задней крышкой и больше ничего. Клавдия стояла, как оглушенная. Кто хоть раз в жизни разбивал телефон, тот понимает, что значит остаться без телефона и без симки. Там были все номера телефонов за всю её жизнь. Прошло наверное минут двадцать, прежде чем Клавдия это осознала и приняла то, что она разбила дорогущий телефон. Симку ей не найти и экран наверняка разбился вдребезги. Надо было выбираться отсюда. В полной темноте она проделала обратный пусть. Сперва пробралась к люку за стеллажом и на ощупь стала протискиваться вперёд по подземному ходу. С трудом выбравшись наружу, она сняла перчатки и костюм, спрятала их в лаз и опустила за собой барельеф.

Нужно было ехать на смену в порт. Погода была хорошая, и Клавдия домчалась буквально за два часа. Отработав свою смену, Клавдия ехала домой на баркасе, от порта она жила недалеко. Из-за отсутствия телефона она весь день спрашивала у коллег, сколько время, что многие стали проходить мимо неё и по приколу объявляли ей время сами. Ну ничего! Завтра был день зарплаты, и можно было пополнить запасы и купить новый телефон. Клавдия оставила велосипед на парковке и поднялась к себе. У неё ещё оставалась овсянка для завтрака, полпакета риса, немного молока и почти засохший хлеб. Отужинаем по-королевски!

На следующий день в Гамильтоне опять пошёл дождь, и Клавдии пришлось отправиться на работу на автобусе. С самого утра поливало так, как будто копилось целый год. Клавдия залезла в автобус, в котором уже ехали, наверное, человек пятьдесят. Автобус был длинный, с гармошкой посередине, и всё равно все не помещались. Этот маршрут собирал пассажиров с ближней окраины Гамильтона и привозил их в порт. А так как в Гамильтоне все в основном передвигаются на велосипедах, то с сумками через плечо здесь можно встретить разве что пенсионеров. За плечами у каждого пассажира, который резко пересел сегодня на автобус, был мокрый рюкзак, который он не снимал в транспорте, и всё это происходило в переполненном автобусе. Клавдия уже настроилась выслушать какой-нибудь скандал в душном транспорте, но этого не случилось. Все смиренно ехали на работу, уткнувшись в телефоны.

Порой Клавдия думала, почему Гамильтон такой свободный и спокойный город? Ответ был в плохой погоде. Погода здесь и зимой и летом была такая ужасная, что люди не замечали других недостатков. Дожди лили здесь постоянно. Зима представляла из себя белый сырой холодный туман, который накрывал город. Листья покрывались от влажности слизью. Если случайно задеть листочек рукавом, то след на куртке уже было не отстирать. Клавдия на этот раз была во всеоружии: резиновые сапоги, шапка, плащ и зонт. Вечером её ещё ждала зарплата. Только о её приходе она смогла узнать в магазине, скрестив на всякий случай пальцы на кассе. Телефон, на который приходило оповещение, теперь валялся где-то в погребе Хазельдорфа. Чек на 18 евро прошёл, а это означало для Клавдии, что она снова при деньгах. Вечером ей так захотелось есть, что она подогрела в микроволновке яйца и съела их с булочкой и колбасой. Разомлев от такого сытного ужина, Клавдия мигом уснула и проснулась только с будильником, который случайно забыла отключить вчера.

С утра опять похолодало. Вот так всегда в Гамильтоне: С утра ты можешь одеться в сапоги, шапку, куртку и шарф, а вечером придешь домой со всей одеждой в руках и в солнечных очках на носу. В рюкзаке у Клавдии всегда был «набор Гамильтонца»: солнечные очки и зонтик, сложенный дождевик и кепка.

Приехав на работу, она первым делом сделала заход в буфет. Горячий кофе можно было пить неограниченно. Ещё не известно, во сколько она сегодня вернётся домой. Как назло, Моника постоянно давала Клавдии новые указания. То переделать сводки, то пересчитать данные, то посылала на таможню, то в логистику. Обязательно сегодня нужно было проверить все данные сухогрузов на неделю вперёд, созвониться с главным крановщиком. Сама Моника вышла из диспетчерской, оставив Клавдию со всем разбираться самой. Вернувшись под конец смены, Моника сказала:

–Отчитайся, что ты сделала за день?

Клавдия начала перечислять, совершенно не понимая, чем она вызвала гнев начальницы. Ничего не сказав, Моника отвернулась к экрану компьютера

Моника никогда не отличалась добротой. Никогда не поздравляла никого с праздником. Могла спокойно уйти с работы, ни сказав никому «до свидания». На последнее рождество Клавдия попросила у Моники пораньше уйти с работы, потому что хотела съездить к тёте и помочь с приготовлениями к празднику. На Рождество Эльза всегда варила чечевичный суп и пекла печенье. Вишнёвый глинтвейн варился в этот же день. Потом Эльза и Клавдия шли в местную церковь на рождественскую службу. Чтобы всё успеть, нужно было уйти пораньше с работы. На робкое Клавдино: «Моника, можно мне уйти сегодня пораньше на часик?» Начальница грубо ответила: «Ты здесь работаешь сегодня до 21.00. Да ещё и деньги за это получаешь» – и отвернулась от Клавдии. Больше она не порывалась разговаривать с начальницей. Зато, когда Монике нужно было сходить к врачу с дочкой, она была сама любезность с главным диспетчером. Интересно, а сама Моника, где весь день провела?

Освободившись в полпятого, первым делом Клавдия взяла в аренду велосипед и отправилась в Хазельдорф. Погода к вечеру потеплела и в сетке багажника была гора вещей. Время было уже семь вечера, когда Клавдия свернула к Хазельдорфу. Первым делом она спрятала велосипед в кусты рододендронов. Дёрнув со всей силы за кольцо, открылся уже знакомый ей лаз. Облачившись в рыбацкие одеяния, Клавдия полезла в открывшееся тёмное пространство. Преодолев уже знакомый путь по узкому кирпичному туннелю, Клавдия пролезла в люк, который ещё с прошлого раза она оставила открытым. Оказавшись в погребе, она решила хорошенько осмотреться. Везде висела паутина, от света свечи пауки разбегались в разные стороны. Клавдия поднесла свечу к одной из полок с вином, и на одной из бутылок увидела надпись 1892 год. Эти бутылки стояли тут не менее ста лет. Всё было покрыто слоем пыли с палец. Клавдия чихнула несколько раз и свеча погасла. Снова пришлось лезть за зажигалкой. До верхнего люка Клавдии не хватало где-то полметра. Клавдия отошла в сторону и решила немного передохнуть. В углу погреба висели всё те же огромные крюки для мяса. И тут Клавдию осенило! Ну конечно, крюки! Клавдия схватила один из изогнутых прутьев и стала толкать крышку люка наверх. С трудом открывшийся люк с грохотом отвалился в сторону. В открывшемся проёме было почти также темно, как и в погребе. Нужно было придумать способ попасть наверх. Как ни пыталась Клавдия зацепиться за края люка, ничего не получалось. Она просто болталась несколько секунд, а потом спрыгивала. С её хилыми руками у неё так ничего не получится. Ну что же делать? Как ей туда залезть? Она проделала такой трудный путь, а залезть в последний лаз она не может. Клавдия беспомощно облокотилась на стену. Ей не хватало буквально каких-то полметра. На что бы такое встать, чтобы залезть? В погребе не было ни ящика, ни подставки. Ни-че-го! Только бутылки и крюки! Выбрав два самых длинных крюка, Клавдия зацепила их за край люка и, вставив ногу в изгиб, как в стремя, поднялась наверх. Ей удалось! В тусклом свете свечи Клавдия могла легко разобрать большую печь, множество столового инвентаря. Даже ложки с вилками здесь были на месте. Это была старинная кухня. Сразу за кухней начиналась столовая. Всё было накрыто белыми простынями. Не было сомнений, что Клавдия оказалась внутри Хазельдорфского замка. Видимо Анна-Лиза была бережливой хозяйкой и, уезжая навсегда, все-таки решила сохранить обстановку. Кое-где осыпалась штукатурка и трещины на стенах и потолке выдавали столетний возраст здания. Следующее помещение была гостиная. В гостиной стояли, висели, были подвешены на нитях, располагались на подставках чучела разных птиц, в основном совы и аисты. Это про эту комнату говорила тётя Эльза. Клавдия не верила своим глазам. Чучела выглядели так натурально, что, казалось, вот-вот взлетят. В тусклом свете свечи она видела, как у птиц поблёскивали живые блестящие глаза. Клавдии стало не по себе. Ей казалось, что сейчас одна из сов взмахнёт крыльями и спикирует к Клавдии, а другая начнёт издавать своё уханье. Клавдия поспешила дальше. В соседнем помещении находилась комнаты прислуги. Просто обставленные, они были поделены на мужские и женские. Туда были свалены тюки с постельным бельём, старые чемоданы, старые детские игрушки. Свет из окон почти не поступал в комнаты из-за плюща, отчего казалось, что за окном ночь. Хотя было только девять вечера. В доме было тихо и пахло затхлостью. Клавдия медленно поднималась на второй этаж по деревянным ступенькам, которые вот-вот могли треснуть. В правой части над кухней была родительская половина. Первая комната была для Анны-Лизы, судя по многочисленным пуфикам и банкеткам. Хозяйка видимо очень любила комфорт и обилие мягких тканей. Портьеры были украшены многочисленными кисточками и бантиками. На стенах преобладал розовый цвет и цветочные мотивы. Следующая комната была спальней Каролайта. На стенах висели многочисленные гербарии и гравюры различных сортов яблок и персиков. Обстановка была простая и в то же время добротная. Кожаный диван, большой резной шкаф и столик с умывальными принадлежностями. Всё сохранилось в целости. Из спальни можно было пройти в кабинет. Видимо для того, чтобы Каролайт мог не встречаться с посетителями в коридоре, а сразу мог из комнаты попадать в кабинет, ему сделали отдельный вход. Как и рассказывала тётя Эльза, обстановка в кабинете действительно не изменилась. Множество книг в шкафах, портрет маленького Эмиля с матерью на стене и огромный дубовый стол с резными ножками, украшенными побегами яблони и вишни. На столе стояло чучело совы– неясыти. Клавдия поднесла свечу и увидела, что глаза у чучела были искусно отлиты из стекла, поэтому и выглядело всё натурально. Клавдия заглянула под белую простынь на стене и увидела на портрете кудрявого мальчика лет трёх с большими голубыми глазами. Это был маленький Эмиль с матерью. Женщина на портрете почти не улыбалась, и смотрела в мир холодными, ничего не выражающими глазами. Её можно было бы назвать красавицей, но всё портил пустой холодный безразличный взгляд.

Клавдию заинтересовали книжные шкафы. Полки были забиты до самого потолка. Клавдия вытаскивала книги одну за другой. Чего здесь только не было: старые бухгалтерские книги, договора на аренду земли, инвентаря и лошадей, счета молочнику, мяснику и портным, альбомы по орнитологии, гербарии, книги по почвоведению, календари садовода – всё было аккуратно рассортировано и подшито. Клавдия открывала книгу за книгой и удивлялась, как можно было, например, хранить календарь садовода за 1820 год. Клавдия улыбнулась и вспомнила тётю Эльзу: та бы в момент распрощалась со всем ненужным. Её лозунг гласил: «У каждой вещи в доме должно быть своё место; если места для этой вещи нет, то и вещь не нужна». Чего стоил её многочисленный гардероб! Причём тётя каждый сезон его обновляла и лишнее отдавала подругам или в «Красный крест».

Клавдия полезла на самый верх. Множество папок со старыми счетами, гербарии садовых растений, альбомы по орнитологии – всё было пронумеровано и прошито. Можно было только удивляться, какой порядок царил во всех этих бесчисленных классификациях. Между одинаковыми альбомами с гербариями торчала толстая чёрная папка. Клавдия потянула за торчащий уголок. Сверху была одна единственная надпись «Эмиль». Клавдия открыла папку и перед ней оказались пачки старых писем, адресованных Эмилю Каролайту. Под ними лежали два закладных векселя. Как выходило из документов, дом Эмиля Каролайта был заложен некоему О. Тракко под 500 тысяч марок. В другом векселе был заложен один из садов близ Хеттлинга под 700 тысяч марок. Дата на обоих векселях стояла 1890 год с разницей в один месяц. Один вексель был подписан в мае, другой в июне. А ровно через год не стало самого Эмиля. При тусклом свете догорающей свечи Клавдия не могла ничего разобрать. Придется брать всю папку с собой. Конечно, совесть Клавдии говорила ей, что нельзя ничего брать из чужого дома. Но все хозяева умерли, и врядли будут искать эти письма. Тем более, если Анна-Лиза не забрала их при отъезде, значит они не представляли для семьи никакой ценности. На полке ниже лежали многочисленные чертежи и старые планы садов. Среди посеревших бумажек Клавдии попались на глаза две тетради, где уже сам Каролайт писал про фермерство и описывал свои эксперименты с птицами. Клавдия пролистала содержимое и поняла, что держит в руках дневники Каролайта. Тоже будет любопытно почитать. Недолго думая, Клавдия взяла и их.

Нужно было выбираться из этого старого дома, пока ничего не загорелось от пламени свечи. Клавдии казалось, что даже пыль в воздухе могла воспламениться, и мог начаться пожар. Пару раз горячий воск уже больно обжигал ей руки она чуть не выронила свечку из рук. Не хватало угореть тут со всеми этими письмами и закладными. Клавдия пробиралась назад в надежде не споткнуться и не упасть. В доме было темно. Свеча время от времени затухала, и Клавдии приходилось доставать зажигалку и поджигать фитиль заново. В погребе Клавдия попробовала поискать остатки своего телефона, но нашлись только экран и симкарта. Видимо аккумулятор улетел под стеллажи с вином, а осколки затерялись между камнями на полу. Их найти Клавдия так и не смогла.

Когда Клавдия вылезла из лаза, на улице была уже глухая ночь. Так как церковью не пользовались, то и в ночное время она не освещалась. Главный заезд в город был дальше, а этим пользовались редко. В основном велосипедисты или пастухи, когда гнали овец на дамбу. Ночь была ясная, пел сверчок. Время от времени раздавались крики совы-неясыти. Клавдия спрятала документы и письма в рюкзак и направилась к дамбе. Ночью в лесу была опасность угодить в яму, поэтому Клавдии приходилось изо всех сил крутить педали, чтобы не ввалиться в овраг.

Глава 7

На следующее утро у Клавдии была вечерняя смена, и Клавдия решила отправиться на поиски нового телефона. В окрестных магазинах в центре всё было не меньше 300 евро. Бюджет Клавдии же тянул только на сотню. Пришлось полдня обходить все магазины поблизости, блокировать старую карту и заводить новую. Клавдия никак не могла вспомнить название тарифа и согласилась на уговоры продавца. 30 евро в месяц теперь ежемесячно должны будут списываться с её счёта, вместо прежних 20 евро. Продавец-турок уговаривал, что лучше и дешевле связи нет ни у кого в Гамильтоне. Клавдия ничего в этом не понимала. Старая симка досталась ей с телефоном в комплекте. Клавдия подписала контракт и забрала новый телефон. Теперь можно ехать на работу.

Странности начались, когда Клавдия решила позвонить тёте Эльзе. Сначала связь оборвалась, потом на экране появилось сообщение «Вставьте сим-карту». Клавдия вытащила симку, протёрла её платком, вставила опять. Ничего не произошло. Клавдия потрясла телефон и тщетно. Ничего не поменялось: телефон показывал только время. Ничего не оставалось, как на следующий день после работы отправляться к продавцу – турку опять. Но офис оказался закрыт. Клавдия поспрашивала в соседних палатках, но все продавцы пожимали плечами. Клавдии ничего не оставалось, как отправиться восвояси. Уставшую и злую Клавдию не покидало чувство, что её обманули. Нужно же было поверить продавцу и подписать кабальный контракт на 30 евро в месяц! Теперь она потратит ещё день в банке, пока будет блокировать счёт и заполнять кучу бумаг. На выходе из метро ей пришлось зайти в дорогущий «Водафон» и оформила себе ещё одну симку с новым номером. На этот раз тариф оказался 20 евро против стоимости контракта в сто пятьдесят.

Клавдия включила телевизор и стала готовить ужин. Сегодня она уже никуда не пойдет, а будет смотреть «Повороты любви». Действие сериала проходило в прекрасном спа-отеле в горах. Главная героиня приехала в горную деревню, чтобы отдохнуть от города и встретила в отеле свою любовь. Молодой хозяин отеля сразу же влюбился в постоялицу, но он оказался женат. На протяжении всего сериала влюбленные то сходились, то расходились. Вся история разворачивалась на просторах Баварских Альп. Влюбленные на фоне заливных лугов и пасущихся бурёнок встречались случайно, объяснялись в чувствах и снова обстоятельства были сильнее их. Сериал шёл уже второй год, и Клавдия только удивлялась, что ещё могли выдумать сценаристы. Ну что ещё может произойти в маленькой деревне? Например, в такой деревне, как Хазельдорф.

Клавдия открыла папку с названием «Эмиль». Внутри лежали туго перетянутые пачки писем и закладные векселя. С векселями она разберётся позже. А вот письма действительно могли пролить свет на события тех лет. Все письма были поделены на три пачки. Клавдия взяла первую пачку и разрезала бечёвку. Открывая конверт за конвертом, Клавдия разглядывала корявые закорючки Эмиля. Это были письма молодого человека некой баронессе Катарине Плауш. В основном Эмиль писал в своих письмах молодой даме стихи и признания в любви. Клавдия погрузилась в чтение писем. Выходило, что Катарина и Эмиль познакомились на званном обеде у бургомистра Пиннеберга. Красота молодой Катарины очаровала Эмиля, и он ринулся ухаживать за красавицей. В основном он писал ей стихи, где сравнивал юную баронессу с цветами из его сада. Эмиль признавался в чувствах к юной особе и намекал на вечный союз. Огорчало Эмиля то, что его избранница не торопилась отвечать на пылкие признания взаимностью. То всплывали его несерьёзные увлечения картами, то отец девушки требовал обоснованности этого союза и видел в женихах другого, более состоятельного кандидата. Эмиль даже предлагал девушке сбежать от родителей и уехать с ним далеко-далеко. Но этому не суждено было случиться. Последнее письмо от Эмиля было послано Катарине за три дня до его гибели. В нём он просил его простить и прощался с Катариной, с которой ему не суждено связать свою судьбу. Далее шло стихотворение.

Однажды церковь открыта была,

В зелени липы тонула она,

Орган пел последний хорал для меня,

Дорога к церкви тебя привела,

Объединились здесь наши сердца,