Текст книги "Мастер ужасок"

Орех познаний

Эхо с трудом пытался открыть слипшиеся глаза, и когда он наконец прозрел, то увидел прямо перед собой Айспина, который с бесстрастным лицом молча смотрел на царапку. Яркое солнце светило через кухонное окно. Было раннее утро. Мастер ужасок стоял неподвижно, как будто его неожиданно парализовало. Он напоминал одну из своих набитых мумий. Окончательно проснувшись от такого ужасного зрелища, Эхо перевернулся на бок и тут же пожалел об этом. Он всю ночь пролежал на спине, в том положении, в котором заснул, и теперь его мышцы и связки болезненно реагировали на каждое его движение. Он с трудом поднялся с пола.

– Я думаю, что тебе сейчас не захочется есть, – холодно поприветствовал его Айспин. Он вновь играл свою привычную роль неприступного мастера ужасок и выглядел так, будто вчерашний кутеж никак на нем не отразился.

– Поэтому я соорудил для тебя скромный завтрак. Надеюсь, тебя это устроит.

– Хорошо, – прокряхтел Эхо, у которого пол уходил из-под лап. – Я не голоден.

– То, что ты сейчас испытываешь, называется, к слову сказать, полнейшее похмелье, – сказал Айспин.

Эхо не ответил. Голос мастера ужасок неприятно громко отдавался в его ушах.

– Завтрак стоит на столе. Я советую тебе в течение дня самостоятельно поесть на крыше, когда к тебе вернется аппетит. Сегодня я должен провести несколько важных экспериментов, которые не терпят отлагательств.

– Конечно, – проворчал Эхо и с трудом забрался по стулу на стол, вместо того, чтобы, как обычно, сделать один прыжок. Когда он, кряхтя, оказался наверху, то увидел там лишь одну тарелку с тремя высохшими орехами и миску с теплым молоком.

– Орехи? – спросил недовольно Эхо.

– Это не обычные орехи, – ответил Айспин. – Это орехи познания. С Дерева познания.

– Понятно, – сказал Эхо и начал без всякого желания жевать сухие ядра. Они были совершенно безвкусными и даже не пахли орехами.

– Орех познания растет в Долине думающих яиц, – объяснил Айспин. – Это напоминающая пустыню ложбина поблизости от Демонических гор, в которой ты можешь стать свидетелем самых высоких температур в Цамонии, если ты настолько безумен, чтобы отправиться туда летом. В самом центре долины стоят двенадцать гигантских яиц, которые возвышаются над кронами деревьев. Они стоят строго по кругу, и отдельные астрономы утверждают, что с помощью их системы координат можно рассчитать всю вселенную.

Никто не знает, как яйца туда попали, но длинные следы, которые они оставили на почве пустыни, наводят на мысль, что они способны передвигаться посредством собственной силы. Согласно одной орнитологической теории, эти яйца отложили гигантские птицы, и однажды из них вылупится нечто невиданное. Яйца постоянно издают какие-то гудящие звуки, как будто они напряженно думают. Отсюда пошло и их название.

– А при чем тут орехи? – спросил Эхо, с трудом проглотив сухие крошки.

– Предполагают, что излучаемый Думающими яйцами интеллект основательно удобрил разумом большую часть почвы долины. Некоторые животные, обитающие там, могут так же хорошо разговаривать, как ты. У меня есть кактус из этой долины, с которым я могу играть в шахматы на основе телепатии. И он каждый раз выигрывает! И на эту интеллектуальную почву однажды упал орех. Никто не знает, откуда он взялся. Возможно, его потерял какой-нибудь странник или обронила птица. А может быть, это был крохотный метеор из космоса. Известно только, что после этого, вероятно, прошел сильнейший ливень, так как орех взошел из пустынной почвы, и из него выросло Дерево познания. Это дерево с кроваво-красной древесиной не имеет аналогов во всей Цамонии. Дерево мощно разрослось в высоту и в ширину, и на нем развернулись белоснежные листья, которые придают живость уму, если их пожевать.

Дерево облюбовали друиды и стали жить в его ветвях. Это устойчивые к погодным условиям обнаженные парни с очень длинными волосами и бородами и безумным взглядом. Они могут лазать по деревьям, как обезьяны, и кричать, как какаду. Питаясь орехами, они стали настолько умными, что для общения им не нужен был больше никакой язык, потому что они понимали друг друга на телепатическом уровне. Ученые, деятели искусств и политики из всей Цамонии постоянно приходят к дереву, если у них возникают неразрешимые вопросы. Они пишут свои проблемы на листке бумаги и кладут его в корзинку, которую друиды спускают на веревке сверху. Затем корзинку поднимают наверх и, как правило, вскоре опять опускают вниз уже с находящимися в ней ответами. Благодаря советам обитателей Дерева познаний, например, были закончены Флоринтские певческие войны, изобретен Аэроморфный Барограф и разгадана Ребергская криптограмма.

– Ага, – сказал Эхо, – но как же орехи попадают сюда, если друиды ими питаются?

– Время от времени орехи падают на землю, а друиды слишком ленивы, чтобы их подбирать. Тогда их собирают паломники и съедают, но какое-то количество все же попадает и на свободный рынок. Каждый съеденный орех дает одно глубокое познание.

– Но я ничего такого не замечаю, – недовольно сказал Эхо.

– Так быстро это не происходит. Они обладают замедленным действием. Поверь мне: познание еще придет к тебе. Или три познания. От каждого ореха – одно познание. Гарантированное озарение. Иногда оно наступает лишь через несколько дней.

– Это примерно так, когда ты что-то съешь, а насыщение почувствуешь только на следующей неделе.

– Ты прав! – Айспин подобрал свою мантию и направился к двери. – А сейчас я прошу прощения, мне нужно в лабораторию. Как я уже тебе сказал, твоя еда ждет тебя на крыше.

Остаток первой половины дня Эхо в дурном настроении бесцельно бродил по замку, забирался в самые темные его углы и с нетерпением ждал, когда его тело вновь обретет равновесие и уйдет тягостная головная боль. В полдень он отправился на крышу и съел там рыбный паштет и шоколадный пирог, хотя прием пищи не принес ему истинной радости. После еды он почувствовал такую усталость, что улегся в водосточный желоб, подставив свою шкуру солнечным лучам. Он задремал и проспал почти всю вторую половину дня.

Когда Эхо проснулся, солнце уже давно зашло, и он почувствовал себя совершенно восстановившимся, как будто заново родился. Да, он был в таком хорошем расположении духа, что ему в голову лезли всякие озорные идеи. Он решил немного пощекотать нервы мастера ужасок.

Теневые чернила

– Мне скучно, – сказал Эхо надменным тоном, который у него появлялся, когда он входил в лабораторию. Потом он бесцеремонно и продолжительно зевнул.

Мастер ужасок был полностью погружен в эксперимент с ляйденским человечком, которого он прикрепил к деревянной пластине. Он ввел шприцем в маленькое тельце какую-то зеленую жидкость и с восторгом наблюдал, как алхимическое создание сотрясают конвульсии.

– Гм? – произнес он. – Что ты хочешь этим сказать?

– То, что ты не выполняешь свои контрактные обязательства, – пожаловался Эхо. – Раз мне скучно, это означает, что ты недостаточно прилагаешь усилий, чтобы меня развлечь. Давай развлекай меня!

Но уже в следующий момент он сожалел о своем дерзком требовании, так как физиономия мастера ужасок помрачнела, его глаза пугающе расширились, уголки рта и брови опустились, а нижняя губа задрожала. Он, вероятно, собрался обрушить на Эхо град ругательств. Царапка втянул голову и приготовился к самому худшему. Но Айспин неожиданно остановился и расслабился. Грозная гримаса исчезла, и на его лице появилась мягкая улыбка.

– Ты абсолютно прав! – сказал он, к большому облегчению Эхо. – Я был невнимателен. Работа постепенно сжирает меня. Извини! Твой досуг – важная составляющая нашего контракта, и каждая его статья должна строго соблюдаться. Какого рода занятие тебя интересует?

В довершение всего мастер ужасок изобразил верноподданнический поклон.

– О, – воскликнул Эхо ошарашенно. – Я… н-да, я не знаю… может быть, можно во что-то поиграть?

– Поиграть? Гм… – Айспин что-то напряженно обдумывал. – Честно говоря, я знаю не очень много игр.

– Ничего, – сказал Эхо, – я хотел только…

– Стоп! – крикнул Айспин. – Я знаю одну игру! Я в нее хорошо играю.

– Правда? А что это за игра? – спросил Эхо испуганно.

– Пусть это будет для тебя сюрпризом! – ответил мастер. Он отложил шприц в сторону и бросил последний скептический взгляд на дергающегося человечка. Затем быстро зашагал к двери. – Пошли со мной! – крикнул он. – Нам для этой игры нужна совершенно темная комната без окон.

Эхо робко последовал за ним. Что это может быть за игра, в которую мастер ужасок «хорошо играет»? Он сомневался, что эта игра ему понравится, и проклинал свое высокомерие. Он мог провести спокойный вечер на крыше, полакомиться селедочным салатом, медовым молоком за умной беседой с Фёдором Ф. Фёдором. Но нет, ему зачем-то понадобилось непременно спровоцировать мастера ужасок, и теперь придется играть с ним в какую-то мистическую игру. В «совершенно темной комнате без окон». Грандиозно!

Айспин, стуча каблуками, в развевающейся мантии прошел по коридору к полуоткрытой двери неосвещенной комнаты, в которой Эхо до этого еще ни разу не был. В тусклом свете, который падал в комнату из коридора, Эхо разглядел пару ящиков с хламом, большой неразожженный камин и стоящий у стены веник. Больше в комнате не было ничего.

– Со временем это будет кладовка, но я ее до конца еще не отремонтировал, – сказал мастер ужасок. – Для нашей игры она подходит идеально, так как здесь белые стены и нет окон. Подожди здесь, мне нужно еще кое-что взять. Я сейчас вернусь.

Когда Айспин вышел, Эхо в подавленном состоянии вошел в кажущееся загадочным помещение. В какие игры можно играть в пустой комнате? Если дверь в комнату закрыть, то из этой тюрьмы без окон уже не выбраться. Эхо все меньше нравилось, как развивался сегодняшний вечер, и он стал размышлять, не сослаться ли ему на недомогание, чтобы увернуться от этой аферы.

Но тут вернулся Айспин, волоча за собой стул. Он поставил его посередине комнаты, достал из-под мантии болевую свечу и спички, поставил свечу на стул и зажег ее. И она тут же начала издавать свои сдержанные жалобные стоны.

– Нам нужно обеспечить живой свет болевых свечей, – объяснил Айспин. – Об остальном позаботятся теневые чернила.

Он снова что-то поискал в своей мантии и достал из нее какой-то предмет, напоминающий маленькую бочку под масло, который поставил на стул.

Эхо обошел стул и недоверчиво посмотрел на странный предмет.

– Так, – сказал мастер ужасок, уперевшись кулаками в бока. – Теперь мы имеем все необходимое, чтобы инсценировать игру теней.

Игра теней! У Эхо упал камень с сердца. Безобидное детское развлечение. Порхающие птицы на стене. Кролик, который шевелил ушами. Собака, превращающаяся в лебедя, и прочее. И пустая комната сразу же стала казаться ему более приятной.

Айспин сунул руки в маленький бочонок и начал натирать кисти какой-то темной пастой, которая в нем была. В одно мгновение его руки стали черными как уголь.

– Я называю это вещество теневыми чернилами, – объяснил он. – Я получил их из камней подвальных стен. Ты должен знать, что эти камни начинают плавиться при аномально низкой температуре, которая достигается только в алхимической печи. И, расплавившись, они остаются в жидком состоянии. Так получаются теневые чернила. Я советую тебе никогда к ним не прикасаться! Они холодные, как космос. Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к боли.

«Да, все понятно», – подумал Эхо. Печь, в которой все замерзает, камни, которые плавятся от холода. Самые безумные вещи, звучавшие из уст Айспина, казались совершенно нормальными. Вероятно, это совершенно обычные чернила для письма. Или крем для обуви.

Айспин стал рассматривать свои руки.

– Это совершенно особая боль, не от мира сего. Как будто мои руки потеряли рассудок. Поверь мне, я больше всего хотел бы сейчас их отрезать. – Его лицо не выдавало ни капли волнения. – Но я научился игнорировать эту боль.

Айспин повернул руки в свете свечи, и Эхо увидел, что это черное вещество в самом деле было чем-то особенным. Это не был ординарный крем для обуви. Эхо еще никогда не видел такого абсолютно черного цвета.

– Ты должен знать, что эти камни были добыты из самого сердца Мрачных гор, и говорят, что эти горы простирались на самом краю вселенной. Так что, возможно, эти минералы с другой планеты. Или они вообще из другого измерения.

Айспин наклонился к болевой свече и в ее колеблющемся свете начал изображать руками причудливые фигуры. На противоположной стене появилась большая бесформенная тень.

– Посмотрим, – пробормотал Айспин. – Что нам сделать? Что-то большое? Может быть, носорога? Мидгардского червя? Или слона?

Айспин покачал руками, вытянул указательный палец, и из тени выполз хобот и огромные уши.

– Ах нет! – вздохнул он потом. – Слишком громоздкий и слишком толстый. Лучше что-нибудь легкое. Что-то невесомое.

Он скрестил свои руки и переплел большие пальцы. На стене появился силуэт бабочки. Айспин потряс руками, и бабочка начала порхать.

– Или для тебя это слишком примитивно? Гм? Может быть, тогда что-то более габаритное? Или кого-то из пернатых?

Айспин чуть растопырил пальцы и поднес руки поближе к пламени. Тень увеличилась и превратилась в птицу.

Эхо был восхищен. Старик в самом деле владел этим искусством! И совсем неплохо! Тень в виде птицы выглядела очень естественно.

Мастер ужасок мгновенно убрал руки от пламени, но силуэт птицы, к невероятному удивлению Эхо, остался на стене, как будто он был нарисован.

– Ого! – воскликнул он. – Как ты это делаешь?

– Я? Я вовсе ничего не делаю! – ухмыльнулся Айспин. – Это теневые чернила. – Он трижды щелкнул своими иссиня-черными пальцами. – Лети, теневая птица! – крикнул он. – Лети!

Силуэт слегка задрожал, напоминая рябь на поверхности воды. Потом птица начала с силой бить крыльями и порхать по стене туда-сюда. Эхо казалось, что он слышит даже шорох крыльев.

– Этого не может быть, – прохрипел он. – Это какое-то волшебство!

– Никакого волшебства! – возразил Айспин. – Алхимия. Алхимия на самом высоком уровне.

Он дважды хлопнул в ладоши, и птица села на каминный карниз. Там она начала петь и щебетать, как влюбленный соловей.

– Что это за птица? – спросил Эхо.

– Гм… – промычал Айспин. – Я точно не знаю. Решай сам! Сейчас это соловей. Но, может быть, ты бы предпочел чайку?

Он щелкнул пальцами, и тень расплылась в черную массу, потом вновь обрела форму, в которой обозначились очертания большой морской птицы с кривым клювом. Чайка исторгла жадный крик.

– Ах нет! – вскрикнул Айспин. – Чайка – это заурядное, назойливое существо с омерзительным голосом. Отвратительная птица, питающаяся падалью и выклевывающая глаза у мертвых матросов. Лучше что-нибудь более достойное. Более величественное.

Он вновь щелкнул черными пальцами. Тень опять расплылась, растянулась и увеличилась в несколько раз, и вдруг на каминном карнизе возник огромный орел, который медленно и повелительно вращал головой, как будто он где-то вдали высматривал свою добычу.

Эхо тяжело дышал. Орел был гигантского размера. До сих пор птицы были для него добычей, а он – охотником. Но рядом с этим королем воздуха положение поменялось. К столь огромной птице он никогда не подходил так близко.

– Не бойся! – сказал Айспин, как будто прочитав мысли Эхо. – Пока еще это всего лишь тень.

Прежде чем Эхо успел подумать, что мастер имел в виду, сказав «пока еще», мастер воскликнул:

– Но достаточно этих глупых птиц! Нам нужно что-то другое! Когда речь идет о развлечении моего высокого почетного гостя, не следует жалеть никаких усилий.

Он опять наклонился к пламени и стал мять руки. На сей раз он держал их ниже края стула, и тень проецировалась на плинтус стены. Сначала Эхо увидел курицу, которая вскоре превратилась в кролика, потом ненадолго в шимпанзе и, наконец, в нервного грызуна.

– Ах! – вскричал Эхо. – Мышь!

– Нет, – возразил Айспин. – Крыса! Возможно, несколько хилая, раз ты принял ее за мышь.

Он подносил свои руки все ближе и ближе к пламени, и тень увеличивалась в три, четыре, пять раз.

– Так, – сказал довольный Айспин, – теперь должно быть лучше. – Он так же быстро, как и в первый раз, убрал руки, и тень осталась на том же месте. Айспин щелкнул пальцами, и крыса, выросшая до размера бультерьера, слегка задрожала. Мастер ужасок хлопнул в ладоши, и крыса издала шипящие звуки. Потом она стала беспрестанно бегать туда-сюда по плинтусу, как будто находилась в клетке.

Эхо изумило, что крыса была почти вдвое больше, чем он сам, и этим Айспин придал безобидной игре неприятный оттенок. Но это, в конце концов, была только тень, которая так и осталась на стене, на которой возникла.

Мастер ужасок опять скрестил свои длинные черные пальцы.

– Давай сделаем животное, при одном только взгляде на которое замирает сердце! – прошептал он. – Настолько страшное животное, что у него даже нет никаких естественных врагов. Нечто действительно опасное!

До этого Эхо хотел пощекотать нервы Айспина, но теперь настала очередь мастера ужасок. Царапке не оставалось ничего другого, как постараться не показывать свой страх.

– Ну, давай! – сказал он хладнокровно. – Что-нибудь по-настоящему страшное и опасное. Почему бы и нет? Что ты предложишь?

– Посмотрим… – пробормотал Айспин. – Что же я могу предложить?

Мастер ужасок скрестил руки и переплел большие пальцы. Потом он так противоестественно перевернул запястья, что Эхо почувствовал почти физическую боль. Он поднес изогнутые руки к пламени свечи, и на стенах по кругу начали танцевать длинные тонкие тени, напоминая восемь ног громадного насекомого. Они окружили помещение, как стержни решетки, и у Эхо возникло ощущение, что стены медленно движутся прямо на него. Высоко над ним, на потолке, повисло черное тело теневого чудовища с овальным туловищем, и было непонятно, где у него перед, а где зад.

Айспин отдернул руки от пламени, и опять тень осталась на стенах и на потолке, как будто она была там всегда нарисована.

– Я должен признать, что в отношении этого чудища я позволил себе некую дерзость, – сказал Айспин. – Это связано с тем, что я знаю нурнию только по рассказам и из средневековых представлений. Лишь немногие встречались с ней непосредственно, и только отдельные лица смогли после этой встречи рассказать о ней.

Эхо не имел ни малейшего представления о том, кто такая эта нурния, но ему достаточно было одной ее тени, чтобы испытать смертельный страх. Единственной причиной, которая удержала его от того, чтобы, шипя, не выбежать из комнаты, был сам мастер ужасок, который отрезал ему путь к двери.

Айспин хлопнул в ладоши, и тень начала шататься и неуклюже двигаться. Комнату наполнил звук, напоминающий шелест множества листьев на ветру.

– Великолепно, – воскликнул мастер ужасок, потирая руки. – Орел, крыса и нурния. Птица, млекопитающее и гибрид. Что же отсутствует?

– Мне вообще-то всего хватает, – решился на реплику Эхо. – Мы не могли бы ограничиться этими тремя? Я считаю представление достаточно впечатляющим.

– Да нет! – улыбаясь, возразил Айспин. – Ты недооцениваешь свои возможности. В этом помещении еще достаточно места. Ты ведь хотел поиграть?

Эхо предпочел промолчать. Каждое следующее слово будет только побуждать Айспина к созданию все более громадных и страшных чудовищ.

– Тебе скучно? – спросил мастер ужасок. – А что является антиподом скуки? Возбуждение? Приключение? Напряжение? Боязнь? Отчаяние? Страх смерти? Ты еще очень молод. Тебе еще незнакомы преимущества скуки. Если бы ты был так же стар, как я, чего никогда не будет, – ты бы научился ценить ее. Но так как ты долго жить не будешь, я сейчас прочту тебе лекцию, которая должна пробудить твое уважение к скуке.

Айспин опустился на колени перед болевой свечкой и поднял левую руку. Потом он согнул кисть и собрал вместе кончики пальцев. На белой стене появилась тень, у которой была длинная шея и маленькая голова.

– О, лебедь! – воскликнул Эхо с облегчением.

– Нет, – возразил Айспин, – птица ведь у нас уже есть. Зато нет рептилии.

Он прищурил глаза и едва земетным движением пальцев и кисти превратил лебедя в змею. Это была черная рептилия с высоко поднятой головой, а длинное тело слегка отклонено назад.

Мастер ужасок наклонился вперед и так близко поднес руку к свече, что едва не обжегся. Змея на стене увеличилась в несколько раз. Он отдернул руку от свечи, щелкнул пальцами и хлопнул в ладоши – все одним молниеносным движением. Потом он поднялся с колен.

Эхо стоял как загипнотизированный. Тень на стене покачивала своим могучим телом и раскрывала пасть, в которой обнажались большие и острые, как кинжал, зубы. Змея так ужасно шипела, что царапка очнулся от транса и забрался под стул.

– Каждый, – прошептал Айспин, – имеет свою тень. Тень – это темная сторона, которая свойственна любому. До тех пор пока она привязана к нам, она – наш раб, но как только тень отделяется от своего владельца, она сразу демонстрирует свою истинную сущность. И тогда она становится злой, дикой и опасной. Ну вот, теперь ты можешь развлекаться, здесь есть много чего, и мое присутствие больше не требуется. Желаю тебе приятного вечера.

И прежде чем Эхо успел что-то возразить, старик поспешил к двери и захлопнул ее за собой.

Царапка был ошарашен. Что это? Экзамен? В таком случае он не знал, какие именно из его умений здесь проверяются. Может быть, как нужно собственными силами выбраться из этого помещения? Тогда он наверняка провалится, так как царапки не способны открывать дверь. Тем более если она заперта. Нет, это не было развлечением, и это не было экзаменом – это было наказанием.

Эхо высунулся из-под стула, чтобы окинуть взором то, что его окружало. Черный орел стоически сидел на каминном карнизе. Крыса бегала взад-вперед по плинтусу. Гигантская змея на противоположной стене, подобно метроному, медленно покачивала своим телом. И все это венчала нурния, стоявшая наверху на своих длинных ногах.

Эхо был достаточно спокоен, чтобы обдумать свое положение. Он не мог пройти через дверь, пока не вернется Айспин. Другого выхода в комнате не было, ни в стене, ни в полу также никаких дыр, в которые он мог бы пролезть. Не было и окон. Стоп – а что, если через дымоход? Если заслонка дымохода открыта, то он смог бы выбраться наверх через трубу. Но при условии, что внутренние стенки имеют неровности, за которые он сможет уцепиться когтями. Ну а уже на крыше ему придется пройти опять через мавзолей кожемышей.

Это был, правда, напряженный, тернистый и совсем небезопасный путь. Он мог застрять в дымоходе, задохнуться или сорваться вниз и переломать все кости. Дымовые трубы иногда сужаются кверху и в конце становятся совсем узкими. И если бы ему пришлось возвращаться, то он мог бы сломать себе шею, так как подниматься вверх всегда проще, чем спускаться вниз.

Лучшим вариантом было бы решение остаться здесь, просто лежать под стулом и ждать, когда вернется мастер ужасок. Возможно, он даже сумел бы вздремнуть, если бы ему удалось смириться с присутствием теневых животных. Эхо свернулся в клубок и попытался не обращать внимания на фырканье и шипение.

В этот момент орел издал хриплый крик, забил крыльями и поднялся вверх. Как только он взлетел с каминного карниза, произошло то, что Эхо показалось еще более удивительным, чем все события этого странного вечера. Птица с каждой секундой все больше переставала быть плоской тенью, а становилась мощным существом. Эхо был будто парализован и шевельнулся лишь тогда, когда орел с криком слетел вниз, сел на стул и попытался зацепить его своим большим клювом. Царапка отпрянул назад и сильно ударился головой о ножку стула. От боли у него на глазах выступили слезы, и он выбежал из своего ненадежного укрытия.

Эхо потер лапой ушибленное место на затылке. Он почувствовал что-то влажное и клейкое. В самом деле, это была кровь! Наверное, он поранился при ударе о ножку. Или все-таки его клюнула птица? Значит, теневые существа были в состоянии причинить ему боль и нанести телесные повреждения?

Над ним раздался какой-то шелест, как будто по лесу просвистел ветер, и Эхо посмотрел наверх. Нурния расхаживала на своих высоких ногах по комнате и в каком-то безумии трясла телом. Она также перестала быть просто тенью, а превратилась в трехмерное существо, в скульптуру из черного как смоль дерева, которая неожиданно пробудилась к жизни. Может быть, запах крови Эхо пробудил в ней страсть к охоте? Нурния подняла ногу, согнула ее и направила носок прямо в царапку. Эхо едва успел прыгнуть в сторону, прежде чем нога нурнии ударила в пол.

Длинное щупальце выползло из тела нурнии и, угрожающе щелкая, стало исследовать комнату в поисках своей жертвы. Эхо зигзагообразными прыжками пересекал комнату, проскальзывая между гибкими щупальцами и неуклюжими ногами нурнии.

Он как раз хотел сделать спасительный прыжок в темноту дымохода, когда крыса, у которой теперь тоже было крепкое тело, преградила ему путь. Эхо затравленно посмотрел назад. В довершение всего на него ползла гигантская змея. Теперь у него не было возможности двигаться ни вперед, ни назад.

Помощь пришла неожиданно: одно из щупалец нурнии отвалилось, как мокрый канат, и попало прямо в крысу. Нурния в своем охотничьем азарте не видела никаких различий, поэтому она выпустила еще полдесятка других щупалец, которые в одно мгновение оплели крысу, после чего она уволокла ее наверх. Испуганно визжа, крыса исчезла в шуршащем теле нурнии.

Путь был свободен, и Эхо решительно прыгнул в дымоход. Вокруг поднялось плотное облако серой золы и на некоторое время полностью покрыло Эхо, что дало ему возможность немного перевести дух. Несколько секунд он оставался невидимым для теневых животных, как и они для него.

Потом пыль осела, и Эхо, к его глубокому разочарованию, увидел, что дымоход выложен не камнями, а представляет собой круглую и абсолютно гладкую металлическую трубу, по которой совершенно невозможно карабкаться вверх.

Через уменьшившуюся пелену пыли Эхо видел, как перед дымоходом поднималась черная могучая голова змеи. Она раскрыла пасть и стала лениво отклоняться назад, собираясь с размаху броситься на свою жертву.

Над ним что-то зашуршало. Что это? Нурния? Не может быть, она была слишком большой, чтобы поместиться в дымоходе. Нет, это было не шуршание, а шум от взмахивания крыльев. Видно, в момент общего замешательства, когда облако от золы было слишком плотным, орлу удалось залететь в дымоход, и сейчас он порхает над Эхо, готовый в любой момент наброситься на него.

И здесь в затылок Эхо больно впились две крепкие когтистые лапы и потянули его вверх. Он пытался кусаться и царапаться, но его зубы и когти попадали в пустоту. Орел крепко вцепился в него, и было нетрудно догадаться, что он задумал: вытащить царапку из дымохода наверх, чтобы сбросить его потом вниз, как мешок, на мостовую Следвайи, где он переломает себе все кости.

Неожиданно Эхо ощутил дуновение свежего ветра, и далеко внизу увидел Следвайю, освещенную ночными огнями. Он опять был на крыше.

Когти отпустили его, но он не полетел вниз, навстречу городу, а упал чуть ниже, приземлившись на крыше из крыш. И мгновение спустя рядом с ним оказался Фёдор Ф. Фёдор.

– Фёдор! – воскликнул Эхо и потер глаза. – Что ты здесь делаешь?

– А на что это похоже? – спросил филин, отряхивая сажу с крыльев. – Я спасаю твою шкуру, мой юный друг. Хороший конец опасного приключения является признаком тивриальной цамонийской литературы – но кто же любит постоянно читать трагедии?