Текст книги "К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины"

Ежевечерняя проверка, нет ли в палатке пауков – мой маленький ритуал, позволяющий спокойно спать по ночам, а благодаря обостренному, как у Человека-паука, слуху я отлично ощущаю любое шевеление в темных углах палатки, освещенной подвесным фонарем. В передовом базовом лагере Шишабангмы не было ни тараканов, ни многоножек, но однажды ночью меня посетила маленькая горная полевка. Услышав, как я топаю в палатке, разговаривая сама с собой, Чарльз пришел на помощь и поймал мерзавку, обернув руку пластиковым пакетом. Он пытался спасти ее от казни и был, похоже, немного обижен, когда полевка вместо благодарности цапнула его острыми, как иглы, зубами.

Первая вылазка из передового базового лагеря с целью акклиматизации и выработки новых клеток крови была сущим учением: словно персонажи игры Frogger, мы вынуждены были перепрыгивать с одного валуна на другой. Я завидовала Дэниелу: он был ловок, как горный козел, тогда как я постоянно поскальзывалась, чудом избегая катастрофы. Около полудня мы добрались до nieves penitentes2828
  Nieves penitentes в переводе с испанского означает «снега кающихся». Это кальгаспоры – причудливые образования на поверхности снеговых и фирновых полей в виде наклонных игл или пирамид высотой до 6 м, издали они напоминают толпу коленопреклоненных монахов. На леднике Кхумбу на Эвересте были замечены nieves penitentes высотой до 30 м.


[Закрыть], образований из снега и льда высотой до 15 м. Их название переводится как «кающиеся снега», потому что некоторые исследователи сочли их похожими на со-бравшихся на покаяние прихожан, но мне эта местность показалась обратной копией ледопада Кхумбу: тут к синему небу вздымались огромные белые лезвия, вместо синих трещин, рассекающих белый снег. Даже издалека я поражалась размерами массы крутых ледовых башен, которые стояли, высокие и безмолвные, облаченные в синее, и словно охраняли гору от незваных гостей.

Я нацепила кошки и быстро поняла, насколько ослабели мои навыки ледолазания. Техника передвижения в кошках очень важна: или она у тебя есть, или ты окажешься проигравшим. Чем круче склон горы, тем более горизонтально следует располагать стопы, если только речь не идет о французской технике, в этом случае обе стопы должны быть параллельно склону, и идти следует по косой линии вверх, перенося одну ногу через другую и направляя их в одну сторону. Когда склон почти отвесный, можно попробовать передвигаться «в лоб», загоняя передние зубья кошек в лед или снег, но делать это надо экономно, чтобы не убить икры и голени. Измученная тем, насколько тяжело мне было поначалу, я попыталась успокоиться, пока все остальные бодро ушли вперед. Помучившись некоторое время, я подняла голову и ощутила отвратительный приступ паники. Я осталась одна. Белые «кающиеся» образования, как призраки, толпились вокруг меня, склонив, будто в молитве зазубренные головы, исходя капелью и шепча.

– Эй! – крикнула я. – Эй, народ, вы где?

Ужасающее молчание, прерываемое лишь унылым завыванием ветра. Ответа не было. Потом появился Дэниел. Он помахал рукой с вершины, до которого мне, похоже, предстояло добираться несколько километров.

– Эй! – я замахала в ответ и постаралась говорить так, чтобы голос не дрожал. – Подождите меня!

Он показал мне большой палец и снова исчез.

«Сохраняйте спокойствие и продолжайте двигаться»2929
  «Сохраняйте спокойствие и продолжайте действовать» (англ. Keep Calm and Carry On) – культовый агитационный плакат, выпущен в Великобритании в 1939 году в начале Второй мировой войны.


[Закрыть]. Известная мотивация, адаптированная мною для альпинизма. В голове пронеслось несколько мини-мантр. «Я Сцилла, я – скала, я выдержу любую боль» – как в фильме «Марафонец».

Мы повторили это на следующий день и еще через день. Через валуны и через «кающиеся снега», потом поворот, и обратно тем же путем. К концу третьего дня ко мне вернулась уверенность, я больше не отставала от команды, но не слишком усердствовала. Самый первый день научил меня смирению. Наверное, я молилась усерд-нее, чем «кающиеся».

К нам пришел местный лама, чтобы провести церемонию пуджи, и как только ритуал был завершен, шерпы были готовы подниматься. Однако на следующее утро в Индии, недалеко от непальской границы, произошло землетрясение магнитудой 6,9 балла, и оно оказалось настолько сильным, что мы почувствовали его и в Тибете. Дэниел отправился на разведку к первому лагерю на высоте 6400 м и обнаружил, что ландшафт сильно изменился. Он созвал руководителей других экспедиций на совещание, чтобы каждый мог поделиться геологической и метеорологической информацией, которую все получали от синоптиков по всему миру. У каждой команды был свой взгляд на эту неточную науку, но Дэниел сумел сплотить всех вокруг общего стремления к вершине. Они сравнили записи, провели инвентаризацию альпинистских ресурсов и попытались определить общую готовность каждой команды к восхождению. Цель состояла в том, чтобы понять, кто и с чем готов принять участие: это касалось как людских ресурсов, так и снаряжения.

Мы поднялись в первый лагерь, планируя акклиматизироваться в течение пары дней, однако погода неуклонно ухудшалась.

– Мне нужно возвращаться, – сказал Чарльз, мой сосед по палатке в первом лагере и, безусловно, самый хладнокровный из всей нашей команды. – Все это слишком затягивается, а у меня нет времени.

Я испытала разочарование, но не удивилась. Состав экспедиций иногда напоминает уменьшающийся от действия к действию список персонажей в детективе Агаты Кристи. Переворачиваешь страницы и гадаешь, с кем следующим разделается преступник. Многие из тех, кто остался в передовом базовом лагере, укладывали вещи. Те, кто принял решение остаться, объединили ресурсы. Мы провели там 5 недель. Подземные толчки, сильнейшие ветра, снежные бури, и люди начинали уставать. Это был не Непал. Мы находились в Тибете. У Китая нет крепких отношений с Соединенными Штатами, как у Непала, поэтому, если бы возникла какая-то проблема, в нашем распоряжении не было бы ни спасательных ресурсов, ни доступа к медицинским консультациям, ни эвакуации.

Оставшись одна в палатке, я читала об Алексе Лоу, известном альпинисте, погибшем на Шишабангме в 1999 году. Он отправился на вершину с двумя друзьями, Конрадом Анкером и Дэвидом Бриджесом, надеясь, что они станут первыми из американцев, кто спустится на лыжах с восьмитысячника. В нескольких сотнях метрах над ними обломился серак, и начался сход лавины шириной около 150 м. Они стояли и смотрели. Они даже фотографировали. Мой надежный механизм самозащиты не позволял представить себе момент, когда они осознали истинные масштабы и скорость схода лавины. Анкера нашли искалеченным, но живым. Тела Лоу и Бриджеса не могли отыскать целых 16 лет, пока Ули Штек и Давид Геттлер не заметили желтые ботинки фирмы Koflach. Это были они.

Я лежала в спальнике, приказывая мыслям замедлить свой бег и желая сосредоточиться на погоде. Сплетен и пересудов всегда много, а уж тем более в горах, где командам приходится работать вместе, поэтому все постоянно делятся информацией и сравнивают свои данные. Шерпы также осторожно и взвешенно высказывают свои мнения на основе практического опыта, который временами позволяет судить более верно, чем далекие от конкретного места метеорологи, которые все на свете знают о погодных системах и поведении атмосферы, но далеко не всегда умеют дать точно рассчитать прогноз. Каждая команда, как правило, предвзято относится к метеорологической службе, прогнозы которой получает, а наши синоптики предупредили о сильном ветре и опасности обморожения на открытом гребне, ведущем к вершине. Именно скорость ветра определяет, сможете ли вы двигаться в полный рост или будете вынуждены ползти по гребню на четвереньках. Я находилась в палатке-столовой, со мной были Пертемба Шерпа и Норман, когда Дэниел связался с нами по рации из первого лагеря.

– Передовой базовый, какой прогноз по ветру? Прием.

– Привет, Дэниел, это Ванесса. Мы готовы идти. Прием, – заговорила я.

– Нет-нет, Дэниел, не совсем, – между мной и рацией влез Норман. – Прогноз по ветру 40 миль в час. Мне кажется, нам не стоит подниматься.

Я заколебалась. Являясь фактически новичком в альпинизме, я не была уверена в себе, но как член команды, обладала твердой уверенностью, которую наработала за годы работы в GE. Я умею понимать то, что мне говорят.

– Нет… По-моему, это неверно, – сказала я. – Прогноз по ветру 40 км в час. Повторяю, первый лагерь, прогноз по ветру 40 км в час. Это не более 25 миль в час. Прием.

– Передовой базовый, так что там? – запросил Дэниел, – 40 миль или километров в час?

Норман засверкал на меня глазами так яростно, будто я только что наплевала ему в миску со спортивным питанием Wheaties.

– Первый лагерь, она сама не знает, что говорит. Скорость ветра 40 миль в час. Никаких восхождений.

– Нет, прогноз по ветру дают обычно в километрах в…

Норман начал возражать так бурно, что за три секунды его бледное лицо побагровело.

– Так, первый лагерь, не отключайтесь, – попросила я. – Еще буквально секунду. Вот идет Пертемба. Он слушал прогноз вместе с нами.

Избегая гневных взоров Нормана, Пертемба Шерпа заговорил:

– Босс, завтра мы идем вверх. Ветер 40 км в час. Все нормально.

Как только мы закончили разговор, условившись, что выступим в 5 часов утра, Норман скрестил руки на груди и вперил в меня разъяренный взгляд. Пертемба Шерпа поспешил ускользнуть из палатки-столовой, и я заторопилась было за ним, но Норман загородил выход, нависая надо мной так низко, что я ощутила его несвежее дыхание с примесью кофе.

– Ты чертова стерва, – выплюнул он. – Смотри, как бы с тобой ничего не случилось.

Он вышел, оставив меня стоять там, застывшую и ошеломленную. Несколько секунд я не смела ни пошевелиться, ни вздохнуть. Сердце бешено колотилось. И руки тряслись.

– Какого… какого хрена?

Первой и основной моей реакцией был гнев, за которым последовало замешательство, а затем мурашки предчувствия опасности. Я читала о том, как на значительной высоте люди теряют самообладание. В 1902 году на К2 гремели выстрелы, в 2007 году, там же, в четвертом лагере была кража кошек. На протяжении всей истории восхождений бывали случаи, когда альпинисты ломались из-за экстремального стресса в чрезвычайных обстоятельствах. Что мне известно об этом парне? Только то, что видела собственными г лазами, и увиденное несколько мгновений назад напугало меня.

В ту ночь я лежала у себя в палатке, раз за разом прокручивая в голове этот короткий эпизод. Ты чертова стерва. Смотри, как бы с тобой ничего не случилось. На что способны люди, слетевшие с катушек? И на что способен именно он? Если бы он отвечал за кипяток, возможно, он мог бы подать мне непригодную для питья воду, испортив ее. Мог что-нибудь сделать с моими кошками или припрятать мою обвязку. А еще? Что еще? Я резко проснулась от звука будильника. Натянула одежду и направилась в палатку-столовую на завтрак, где меня грубо разбудили еще раз.

– А где Норман? – спросил Клифф.

– Ушел, – ответил повар. – Решил подниматься в одиночку. Пошел в первый лагерь час назад.

Я ушам своим не поверила! Этот ублюдок встал пораньше и отбился от группы. Теперь меня охватила настоящая паника. Мысли завертелись вокруг альпинистского снаряжения, которое мы подготовили для восхождения: кошки, беседки, каски, жумары… Все это хранилось в свободном доступе в незапертой складской палатке ближе к penitentes на дальней стороне огромной каменистой осыпи. Если он и правда направился в первый лагерь, он должен был непременно задержаться там, и ему наверняка ничего не стоило испортить мое снаряжение. Достаточно всего лишь повредить или припрятать мои кошки, и с моими попытками восхождения на Шишабангму или Чо-Ойю будет покончено. Я сунула в рот несколько кусочков омлета, допила горячий чай, стараясь не обжечь язык и одновременно торопя остальных побыстрее убраться из столовой так, чтобы они не догадались о снедающем меня беспокойстве. Норман был более опытным альпинистом, чем я, но я перешла в режим выживания, эндорфины бушевали в крови. Он был один. А со мной был Дасонам Шерпа.

– Давай попробуем догнать Нормана, – предложила я, пытаясь превратить это в подобие игры.

– Конечно, диди, – согласился он. («Диди» по-непальски значит «старшая сестра».)

Мы с ним были примерно одного роста, так что, пересекая предательски неприятную каменистую осыпь, мы шли шаг в шаг. Дасонам Шерпа, как всегда, ступал быстро и уверенно, а я прыгала следом за ним, стараясь повторять его движения и приземляться там же, где и он. Мне припомнились слова Сунь-цзы из его трактата «Искусство войны»: «Двигайся быстро, как ветер, будь крепок, как дерево. Наступай, как огонь, и будь неподвижен, как гора». Примерно через час мы увидели Нормана далеко впереди. Как нарочно, в ту же секунду я поскользнулась на осыпи, от чего вниз по склону с шумом посыпался целый град камней. Норман дернулся и оглянулся.

– Эй, там, наверху, привет! – приветливо замахал ему Дасонам Шерпа.

Я почувствовала на себе взгляд Нормана, пока старалась собраться и больше не оступаться, затем увидела, как он, ускоряясь, рванул вверх. Еще целый час мы шли следом за ним. Дасонам указал на проем между крупными валунами.

– Будет нелегко, – сказал он мне, – но я знаю короткий путь.

– Идем туда, – кивнула я.

Когда Норман дошел до складской палатки со снаряжением, мы с Дасонамом уже сидели там, с наслаждением прихлебывая горячий чай. Вскоре появился Клифф и поинтересовался:

– А что за спешка? Сегодня все куда-то жутко торопятся.

Мы сложили походные ботинки и прочие не слишком важные вещи в палатке и двинулись в сторону penitents. Норман рванул с места почти галопом, и у меня упало сердце. Может быть, ему не хотелось, чтобы женщина раньше него добралась до первого лагеря. Или, может быть, он хотел попасть туда раньше, чтобы сделать негодным мой запас воды. Или, может быть, он попытается поговорить обо мне с Дэниелом и представить все так, будто, когда пришло время отправляться на вершину, я стала обузой. Поверьте, я отлично понимаю, что все эти предположения смахивают на паранойю. Тем не менее на основе собственного горького опыта отвечу, что женщины становятся параноиками лишь после того, как мужчины ведут себя подло, мерзко, неадекватно, проявляя, не обязательно в открытую, оскорбительную агрессию и заставляя нас ощущать дискомфорт. Все начинается еще на детской площадке, где мальчик может пихнуть девочку в сугроб, а ей объяснят, что, мол, все дело в том, ты ему понравилась. По словам Нормана, мне следует быть осторожнее, чтобы ничего не случилось. Еще в дет-стве я хорошо усвоила: если мужчина угрожает насилием, он способен на это насилие. Если мой отец заявлял: «Смотри, как бы с тобой ничего не случилось, стерва», это означало лишь одно: не пройдет и минуты, как он швырнет мою мать на пол.

Я пробиралась через penitentes, заставляя себя сосредоточиться на предстоящей задаче. Это было непросто. Я знала, что если буду отставать от Нормана, мне ни за что не удастся наверстать упущенное время на льду. Взобравшись на один из обледеневших пиков, я увидела, как на дальней стороне ледопада он поднимается вверх по пологому снежному скату с 20-градусным уклоном. Я стояла, тяжело переводя дыхание, и дрожала от нервов и физического напряжения.

– Дасонам, надо догонять его. Давай поторопимся.

– Хорошо, диди, – пожал он плечами.

Мы оба знали, что идем медленно именно из-за меня. Я сделала несколько махов руками, разгоняя кровь, потопала ногами, согреваясь, и когда мы, наконец, выбрались из penitentes, я, словно летучая мышь, вырвавшаяся из врат ада, помчалась вверх по заснеженному скату. Время от времени я бываю благодарна своему «не подходящему для значительных высот» типу телосложения, поскольку мышцы помогают мне с хорошим ускорением двигаться вверх по несложным склонам. Ну же, окорочка, не подведите меня! Я обогнала Нормана, когда подъем стал круче. Мы приближались к гребню небольшого хребта. Вдали уже были видны ярко-оранжевые палатки первого лагеря. Подойдя ближе, я увидела Дэниела: он лопатой расчищал тропинку между палатками, работая так спокойно, будто косил газон перед загородным домом. Я ускорилась и рысцой устремилась вперед. К тому времени, как я до-бралась, не осталось сил даже выговорить его имя.

– Вот это да! Да ты побила все рекорды, добравшись сюда так быстро! – воскликнул он и отбил мою поднятую ладонь. – Сними рюкзак. Ты вон в той палатке со мной.

Я кивнула, стараясь делать выдохи длиннее вдохов, чтобы замедлить сердцебиение и выровнять дыхание. В сценариях всевозможных ужастиков, которые я напридумывала себе и прокручивала в голове весь день, я упустила из виду, что могла оказаться в одной палатке с Норманом, и сейчас мне стало по-настоящему плохо от одной мысли об этом. Я забралась в палатку, отыскала порцию утешительного перекуса для неординарных ситуаций – печенье Pop-Tart с малиновой начинкой, замерзшее настолько, что оно даже не крошилось, запихала его в рот и принялась пить воду, восполняя потерю жидкости.

Примерно через 15 минут я услышал, как Дэниел позд-равляет Нормана и Клиффа с тем, что они добрались до первого лагеря. Трое мужчин общались друг с другом легко, по-товарищески. Так и должно быть. Разногласия – поцелуй смерти для любого восхождения. Если бы я пошла к Дэниелу и сказала ему, что мне угрожали, Норману пришлось бы защищаться, он опять обозвал бы меня стервой, а Дэниел, скорее всего, отменил бы восхождение, что автоматически лишило нас шанса отправиться на Чо-Ойю. Все по-честному: подготовка, планирование, потраченные деньги и никаких возражений против возможности подняться сразу на две вершины. Нет, такой риск мне был не нужен.

– Погодные условия вроде неплохие, – сказал Дэниел за ужином. – Похоже, у нас будет шанс добраться до вершины.

– А как насчет Чо-Ойю? – спросила я.

– Я еще не вполне готов принять решение. Пока давайте сосредоточимся на Шишабангме.

– Ты прав, – я выдавила улыбку. – Не хочется сглазить.

Мы закрепили палатки на случай сильного ветра, пожелали друг другу спокойной ночи и заползли внутрь. Дэниел принялся кипятить воду для чая. Я доверяла ему, как проводнику, и все больше начинала доверять, как другу, но понимала, что если сейчас расскажу ему о случившемся, ничего хорошего из этого не выйдет. Он не стал бы оставлять подобные сведения без внимания. Я бы тоже не стала игнорировать такую информацию, будь я руководителем команды. Я бы тут же приняла решение, а если бы ситуацию не удалось разрулить, участникам конфликта пришлось бы складывать вещи. Поэтому я промолчала. Мы пили чай, болтали, слушали музыку и донимали друг друга хитрыми вопросами.

– Назови все четырнадцать восьмитысячников, – сказала я, прикрыв карту ладонью. – Слева направо. Нет, лучше по высоте.

– Эверест, конечно же, потом К2, Канченджанга, Лхоцзе, Макалу, Чо-Ойю.

Я читала книгу «Над облаками» альпиниста Анатолия Букреева и заполнила ее пометками на полях и подчеркиваниями. Мне нравится собирать мудрые высказывания, которые приходят на ум, когда я лежу, сжавшись в спальнике, и лишь туго натянутая ткань палатки отделяет меня от бескрайнего ночного неба. Наполовину по-груженный в сон, мозг перебирает запомнившиеся места и отдельные фразы, которые я старалась запомнить, чтобы применять по мере необходимости.

На следующий день мы двинулись навстречу набиравшему силу ветру в направлении второго лагеря. Дэниел переговорил с шерпами, расспрашивая, что они посоветуют для восхождения на вершину, и ни решили несколько изменить ранее намеченную тактику. Команда шерп еще ночью вышла вперед, устанавливая для нас веревки. Остальным предстояло последовать за ними в 4 часа утра. Готовясь когда-нибудь побывать на Эвересте, я решила испытать в этой экспедиции новую пару стелек с подогревом от Hotronics: ушло несколько минут на то, чтобы включить их и уложить в ботинки. Ками Шерпа, который должен был сопровождать меня на вершину, терпеливо ждал, пока я освоюсь со своим новым снаряжением, но мы все равно выступили задолго до Нормана, и я была счастлива.

Медленно-медленно мы поднимались по уходящему вверх рельефу к более крутым участкам, затем к скалистым утесам, которые показались мне похожими на Ступень Хиллари на Эвересте, по крайней мере, как я себе ее представляла. В нескольких местах, где были установлены веревки, мы смогли подтянуться вверх, используя жумары или подъемные устройства, а потом, наконец, на гребне догнали команду шерп, закреплявшую веревки. Они работали так быстро, что мы ждали, отдыхая, всего несколько минут, а потом вновь двинулись вперед. Мы снова двигались. Дэниел сфотографировал нас с Ками, запечатлев, как мы огибаем каменный выступ, и на этой фотографии мы улыбаемся до ушей, а на заднем плане – горы и горы, без конца и края.

Теперь я шла и считала шаги, а вершину уже можно было рассмотреть впереди. Какой-то незнакомец из другой команды протянул мне руку, помогая сделать последний рывок и вот я наверху, на своем первом восьмитысячнике. Мы с Ками и Дэниел обнялись и сделали общее фото, радостно выдыхая от облегчения с такой силой, что над головами у нас образовывались целые клубы пара. Сверху открывался ошеломляющий воображение вид. Сама вершина крохотная. Одновременно на ней могут стоять лишь несколько альпинистов. Я осмотрелась – мир был виден на все 360 градусов вокруг. По-всюду были высочайшие вершины мира. Они напоминали огромные безе, созданные руками умелого кондитера, этакий феноменальный торт из горных вершин, покрытых белоснежной глазурью на фоне безоблачного неба.

Мы пробыли минут пятнадцать на главной вершине, фотографировали, указывали друг другу на другие вершины, пили воду. Ни одному из альпинистов из-за снега неинтересно было подниматься на истинную вершину, пятью метрами выше. Анатолий Букреев рассказал об этом в книге «Над облаками». Он тоже поднялся на Шишабангму Центральную и написал: «Те, кто жаждет крови, пусть утверждают, что вершина есть вершина и ни метром меньше. Каждый из нас физически способен пройти траверс вверх в нормальных обстоятельствах. Несмотря на это, каждый из нас был доволен тем, что честно поднялся на Шишабангму».

Затем пришло время спускаться, чтобы пустить на вершину других альпинистов так же, как предыдущая команда ушла с нее, уступая место нам. Во время свободного передвижения и спуска дюльфером до первого лагеря я была исполнена оптимизма и ощущала прямо-таки эйфорию от удачного восхождения на первую вершину, поскольку это была реальная заявка на следующий подъем. На следующий день, когда мы шагали к передовому базовому лагерю, Дэниел быстро подошел ко мне и сообщил:

– Потребуется несколько дней, чтобы нанять яков и доставить припасы обратно в базовый лагерь.

– Это означает, что ты готов принять решение насчет второго восхождения? – спросила я.

– Не исключено, – отозвался он, и я восприняла это как несколько меньшую недосказанность, чем обычно. уклончивость, чем привыкла. – Вчера вечером я созвонился по спутниковому телефону с Крейгом и командой на Чо-Ойю.

– И как, они поднялись на вершину?

– Нет, – он прищурился, глядя в синее небо. – Лавинная опасность. Несколько команд попытаются подняться сегодня, корейцы и шведы, но все говорят, что в этом году с восхождениями опять ничего не выйдет.

– Как это возможно после стольких удачных сезонов?

Мне было особенно жаль Хайди и Эмму. Сколько ожиданий, столько радостного предвкушения. Женщинам-альпинисткам приходится стараться в полтора раза усерднее, чем нашим коллегам-мужчинам, а возможности нам открыты не в полной мере. Они заслужили свой момент удачи, и я знала, что о второй попытке подъема на Чо-Ойю они думают то же, что и я.

– Выходит, и альпинисты, и проводники отправляются по домам? – уточнила я. – А как же шерпы на Чо-Ойю? А подсобный персонал и работники кузни на Чо-Ойю: им-то хочется остаться?

– Не знаю, – ответил Дэниел, – но наша команда шерп с Шишабангмы точно уходит домой.

– Ну так давай спросим их команду. Я хочу сказать, им же важно, чтобы восхождения продолжались весь сезон, до самого его окончания, верно? Я думаю, они будут только рады такой возможности. И если две другие команды собираются пойти на вершину, может, им известно что-то такое, чего не знаем мы? Мы слушаем прогнозы погоды, а они там видят реальную погоду.

Дэниел расхохотался.

– Я так и знал, что ты попробуешь пропихнуть эту идею. Ты просто гений продаж, или как там это называется?

– Если в первый раз не повезет, наверное, русская рулетка – не для тебя.

– Ха-ха-ха. Очень смешно, – Дэниел закатил глаза.

Альпинизм дело долгое. Мы расстались с командой, уходившей на Чо-Ойю, в Тингри в последнюю неделю августа, почти 5 недель назад. Сейчас начало октября. Припасы были на исходе. Людям пора было возвращаться к своим семьям и работам, к своей жизни. Нам часто подворачиваются новые возможности и, если не будешь терпеливо ждать на обочине, пока не покажется какая-нибудь из них, ты останешься в проигрыше.

– Думаешь, тебя еще хватит на вторую вершину? – поинтересовался Дэниел.

– Меня просто распирает энергия. Шишабангма была потрясающей, особенно в качестве разведывательной экспедиции. Мне понравилось все, от первой минуты до последней. Почти, – я сделала усилие, чтобы мой голос звучал ровно, и спросила, – а что Норман думает о Чо-Ойю?

– Уверен, но лишь на 50 %. Вы оба заплатили за подъем на Чо-Ойю, и деньги не возвращаются. Что касается остального, ему, похоже, все равно.

«Досадно», – подумала я, но вслух сказала:

– Ну, раз заварил кашу, так не жалей масла. Я по-прежнему хочу по максимуму использовать свое время и возможности для тренировок. На 100 %. На пятьсот.

В тот вечер в Базовом лагере мы попрощались с Клиффом и встретились за ужином с командой, которая двигалась по одному с нами маршруту, только в обратном порядке. Они только что пришли с Чо-Ойю, так и не побывав на вершине, и так же жаждали услышать наши впечатления, как и мы желали обменяться с ними опытом. Мы закидали друг друга вопросами о ветре, глубине снега и условиях в лагере. У меня сердце упало, когда онипринялись устало рассказывать, что там снег, и снег, и снег, и несмолкающий грохот лавин. Зазвонил спутниковый телефон, и я пересела на самый краешек своего стула.

– Ага… Угу… Ну, ничего себе… Хорошо, – Дэниел говорил одними только загадочными междометиями, и ни выражением лица, ни жестом не выдал, о чем шел разговор.

Когда он отключился, я вопросительно толкнула его локтем.

– Мы в деле, – ответил он. – Дануру и Карма Рита Шерпа из высотной команды лагеря Чо-Ойю готовы остаться, Каджи Шерпа, повар, тоже, а это значит, мы можем попытаться пойти на вершину.

– Да! – я подскочила и обняла его.

– Ну, что скажешь, Норман? – поинтересовался Дэниел.

Норман, сидевший в углу, поднял вверх большие пальцы, однако его улыбка была похожа даже не на ухмылку, а на гримасу.