Текст книги "Сюжет из подвала"

Арина не заметила, как отец Василий начал заупокойную службу, которая продолжалась два часа. Певучие молитвы, горящие свечи и пропитанный теплом воздух успокоили мятежную душу Арины Алейниковой.

– Все, – сказал отец Василий. – Закрывайте гроб и опускайте могилу.

Отдав свечные огарки Луке, рабочие закрыли крышку и осторожно опустили гроб.

Следуя православному обычаю, Лука и Арина отдали последнюю дань Амалии, бросив в ее могилку по горстке земли. Рабочие быстро начали забрасывать яму раскисшей от тепла землей. И вот свежий холмик уже покрывали редкие снежинки.

– Пусть земля ей будет пухом, – тихо сказал Лука.

– Да успокоится твоя душа, Амалия, – шепнула Арина.

– Все, – сказал отец Василий. – Мы все сделали, как полагается, и можем жить со спокойной совестью. К сожалению, мне пора.

– До свидания, отец Василий. Я даже не знаю, как вас благодарить, – опустив глаза, сказала Арина.

– Да никак, – несколько развязно ответил Лука. – Для нас это обычное дело.

– Что вы имеете в виду? – со страхом спросила Арина.

– Не бойтесь, Арина Павловна, – успокоил ее священник. – Просто мы уже не раз хоронили здесь случайно найденные останки людей.

– А как же разрешения и всякие согласования? – спросила Арина.

– Приходится обходить их стороной, – снова встрял Лука.

– Значит, вы знаете об этом подвале? – спросила Арина.

– Дело не в подвале, – безнадежно вздохнул священник. – До встречи.

– До свидания, – вместе сказали Лука с Ариной и поклонились священнику.

Дождавшись, когда отец Василий уйдет вместе с рабочими, Лука вытащил из-за пазухи белый сверток и протянул его Арине.

– Держите, это вам.

– Что это такое?

– Дома посмотрите. Уже седьмой час. Пора по домам.

– Знаете, вы идите, а я еще побуду здесь.

– А вот это я вам не советую, – веско заметил Лука.

– Я ничего не боюсь. Просто мне хочется побыть с ней наедине. – Ой! – вдруг вскрикнула Арина. Большущая снежинка упала на ее щеку и мгновенно растаяла, превратившись в крупную слезу. Словно по команде, снегопад прекратился, и небо засияло скупыми розоватыми бликами ушедшего за облака солнца.

– Будто бы зима прошла, – рассмеялась Арина и вытерла щеку. На ее душе стало легко и спокойно, как в детстве. – До свидания, Лука, – сказала Арина.

Глава 9

Спокойная, умиротворенная, преисполненная мыслью о совершенном добром деле, Арина решила еще немного побыть с Амалией, ибо ее образ воплощал для Арины то, что она тщетно пыталась забыть. Надежду. Мечту вернуться назад в жизнь. Теперь Амалия ушла в небытие, и Арине только оставалось вспоминать об ушедшей подруге.

«Хорошо ли тебе лежать здесь у чужой могилы, Амалия?», – мысленно спросила Арина. – «Я сделала все, что могла, и мне грустно расставаться с тобой».

Неожиданно взгляд Арины упал на соседнюю потрескавшуюся от времени могильную плиту, которой, наверное, было сто лет.

– Кто же лежит рядом с тобой? – вслух спросила Арина и, сняв перчатку, вытерла рукой фотографию и наполовину стертую надпись. Вглядываясь в нечеткие буквы, Арина прочла:

АЛЕКСЕЙ ИЛЛАРИОНОВИЧ ЯХОНТОВ

ПОРУЧИК ЛЕЙБ-ГВАРДИИ

КАВАЛЕРИЙСКОГО ПОЛКА

1889–1923

Потом Арина рассмотрела хорошо сохранившуюся фотографию.

С памятника на нее смотрели озорные глаза риелтора Алексея.

– А-а! – заорала Арина так, что удобно примостившиеся на голых ветках вороны, с карканьем взметнулись в темнеющее небо. С вытаращенными от ужаса глазами Арина развернулась, рванула вперед и, не разбирая дороги, побежала через кладбище. А вслед ей каркали жирные, кладбищенские вороны.

– Вперед! Вперед! – шептала пересохшими губами Арина, спотыкаясь о выступающие углы могильных плит, разрывая одежду о ржавые прутья оград, падая, вставая и вновь продолжая бежать от одолевших ее призраков, от ужаса непонятностей, которыми она была окружена в старом доме на проспекте Мира, где ей так хотелось навсегда уйти от жизни.

– Наконец-то! – выдохнула Арина, увидев, что стоит позади церкви, в окнах которой мелькали тени и горели свечи. «Не иначе как там идет служба», – подумала она. Ей даже показалось, что среди темных силуэтов людей она увидела отца Василия. Немного успокоившись, Арина оглянулась и поняла, что от страха долго и бестолково кружила по всему кладбищу. «А ведь там стена была почти разрушена», – вспомнила Арина. «И я вполне могла перелезть через нее».

Обогнув церковь, Арина вышла на аллею и направилась к выходу. Не оборачиваясь, она доковыляла до обочины проспекта Мира, свернула направо, проделала несколько шагов и тут только поняла, что сломала каблук, изодрала шаль и полушубок. Руки ее сжимали завернутый в пакет, «подарок» Луки. «Может, лучше не открывать и выбросить, пока не поздно», – подумала Арина. Но с женским любопытством бороться бесполезно и, поддавшись искушению, Арина открыла пакет.

– Ой! – слабо вскрикнула она, увидев, что в пакете лежат 200-граммовая бутылка коньяка и спелое красное яблоко.

– Милый, милый Лука, ты просто провидец, – прошептала Арина и припала к бутылочке. Упс! И шмякнулось пустое стекло об асфальт. Хрясть! И надкусила Арина яблочко, и прожевала, и проглотила по кусочкам. И поплыл мир перед глазами девушки в драном полушубке, и далеким показался ей сгинувший в вечность день.

«Побежать бы сейчас босой по снегу», – размечталась Арина и стала стягивать с себя осиротевшие без каблуков сапоги, но вдруг прозрела и остановилась. Тупо глянув в воздух, она выпрямилась, оправилась и похромала вперед к дому. Пятницкое кладбище, невнятный дворник Лука и таинственный риелтор Алексей вместе со своим усопшим двойником казались ей прокрученной кинолентой, которая сделав свое дело, свернулась черной змейкой в круглую бобину и затихла.

Хром, Хром, хром, стучали шажки Арины.

И исчез в наступившей ночи проспект Мира, пробежали мокрые асфальтовые дорожки, завернулись в темные дворы, и вот стоит Арина перед дверью в свой подъезд. Стоит и воровато озирается, словно во тьме притаился кто-то. Нет. Почудилось. Прошло. И вот она уже поднимается по лестнице на третий этаж. Голова болит, коленки ноют, ноги заплетаются на ровном месте и не хотят идти.

Крытую кожей персиковую дверь Арина встретила, как еще одну подругу. Ведь через какой-то момент она скроет ее от докучливых глаз мира видимого и невидимого.

И снова «хлоп»! Персиковая дверь закрылась.

И стоит Арина в гостиной своей новой квартиры.

– Ух! – вырвался у Арины вздох облегчения, и, совершенно размякшая, она села прямо на пол. «Больше никто не потревожит меня», – подумала Арина. «Амалия обрела покой, а этот Алексей вовсе не Алексей, а какой-то…» Она не успела договорить последнее слово и вырубилась.

Но недолго отдыхала Арина. Резкий хлопок соседней двери разбудил ее. Часы пробили один раз, возвестив о глубокой ночи.

«Значит, я несколько часов кружила по кладбищу!» – подумала Арина, с трудом поднялась и похромала в ванную. Раздевшись, она с омерзением бросила в угол изодранные лохмотья и мельком глянула на свое отражение. Арина даже отшатнулась: волосы были всклокочены, царапина рассекала бледную щеку, а тело ныло. Вдобавок на бедре переливался всеми цветами радуги огромный синяк.

– Да, Арина Павловна, – вы совсем разучились работать, если у вас от быстрого бега болит все тело! – сказала она вслух. – Но ничего, мы еще покажем себя!

Кто такие были «мы» Арина не уточнила, а вместо этого быстро перелезла через бортик ванны и включила душ. Теплая вода успокоила ее, и она, смеясь, стала ловить ртом прозрачные струйки. Напившись и смыв с себя страхи и хлопоты, Арина вылезла из ванны и стала чистить всклокоченные перышки. И вот в отражении зеркала уже стояла прежняя Арина с падающей на одну сторону прядкой темных волос, длинной тонкой шеей и выступающими ключицами, которые прикрывало тонкое кружево белой сорочки. Если бы не рассекающая щеку царапина, то ее прямо сейчас можно было выпускать на сцену в роли Сильфиды или какой-нибудь феи.

– Только для кого я накрасила глаза? – вслух спросила Арина и тупо вперилась в свои незабудки. – А я начала говорить сама с собой, – грустно заметила она и пошла на кухню, где на столе одиноко лежала купленная вчера буханка хлеба.

Взяв со стола хлеб, Арина откусила кусочек, потом второй, а потом, словно зулус, начала рвать зубами мякоть и жадно глотать ее. Умяв половину батона, Арина попила лимонной водички и отправилась в спальню.

В комнате было темно. Арина подошла к окну и удивилась розовато-фиолетовому свету, который разливался в ночной мгле. Сначала она подумала, что близится рассвет, но до восхода солнца было еще далеко. А ночь продолжала купаться в розоватых бликах. Даже сквозь темное, беззвездное небо и то пробивались всполохи светлого сияния.

«Наверное, опять будет холодно», – подумала Арина и зевнула. «Все, надо идти спать».

Во сне она видела снежинку, кружащуюся в танце. В ней Арина узнала себя в усердном детстве. О, какое это было счастье ощущать себя летящей в танце, парить над сценой, над публикой, над собой. А за самой дальней кулисой стояла высокая женщина в светлом греческом хитоне и улыбалась ей, маленькой начинающей танцовщице. Эта златокудрая дама с красивыми, строгими чертами лица и чуть надменным взглядом была сама Терпсихора. Тогда она улыбнулась Арине, и это был добрый знак. И мир закружился в вихре звуков вокруг маленькой танцовщицы, и танец этот казался вечным.

– Арина, Арина, проснись! – послышался чей-то знакомый мягкий женский голос, но она только недовольно скривила губки, накрыла голову подушкой и перевернулась на другой бок.

– Арина Павловна! – вновь послышался голос.

Арина резко села на постели и прислушалась. Сон прошел, как будто бы его и не было вовсе.

– Кто меня зовет? – робко спросила она, но ответа не получила. Лишь серые тени тихо дрожали на темных стенах.

Обхватив свою мятежную голову, Арина начала выстраивать логическую цепочку событий, но не успела, потому что женский голос снова позвал ее. Машинально накинув халат, Арина встала и, словно зомби, вышла в холл. На маленьком диванчике сидел рыжеволосый риелтор Алексей, одетый в военный мундир белого офицера времен Гражданской войны, а рядом с ним, словно облачко примостилась улыбающаяся Амалия в том же светлом платье и черной шляпке, отороченной лебяжьем пухом. Одежда их была яркая, а лица – бледные, со смазанными чертами. Прозрачная рука Алексея лежала на бледной ручке Амалии. Они были счастливы и улыбались Арине.

– Кто вы? – упавшим голосом спросила Арина.

– Мы? – усмехнулся Алексей. – Те самые призраки, о которых я говорил вам, Арина Павловна.

– Я не понимаю вас, – ответила Арина. – В таком случае, что вы делаете на земле? И зачем втянули меня в эту историю?

– Не бойся нас, Алейникова, – мягко сказала Амалия. – Мы пришли поблагодарить тебя. Ведь ты сумела соединить нас, несмотря на страх. Я думала, что вы просто закопаете мои останки, и я так и не сумею соединиться со своим Алексеем. А вы отпели мою душу, и благодаря этому, я сумела встретиться с ним. Спасибо тебе, Арина Алейникова.

– Я, кажется, начинаю догадываться, в чем дело, – сказала Арина. – Продолжайте, прошу вас.

– Позвольте мне объясниться, Арина Павловна…

– Как я поняла, вас уже давно нет в живых, – перебила риелтора Арина.

– Вы все правильно поняли. Позвольте, наконец, представиться. Я – Алексей Яхонтов, лейб-гвардии поручик кавалерийского полка. Служил в гвардии его императорского величества. В 1915 году обвенчался с танцовщицей Амалией Глинской, которая взяла мою фамилию.

– Мы были очень счастливы, но это длилось недолго, – вздохнула Амалия.

– Да, началась Гражданская война, и я ушел на фронт. Мы потеряли Россию. В 1921 году я вернулся домой, но моей Амалии уже три года не было в живых, – и Алексей сжал прозрачную ручку жены. – Узнав, что она сгорела заживо прямо на сцене во время спектакля, я хотел застрелиться, но потом понял, что должен найти ее могилу и лично удостовериться в ее гибели. Я просто не верил, что Амалии больше нет на свете. Но это было невозможно. От здания осталось одно жалкое пепелище, которое разгребли и построили на нем деревянные дома. Горе иссушило меня, напрасные поиски не принесли результатов, и в 1923 году я умер от сыпного тифа, который тогда свирепствовал по Москве. И вот тогда ко мне пришло знание…

– После смерти? – не поняла Арина.

– Понимаете, Арина Павловна, мертвые знают почти все.

– Неужели это интересно? – наивно спросила Арина.

– Не ерничай, Алейникова, – строго сказала Амалия, – ты еще не знаешь, что ждет тебя.

– Вы что, остались на земле?

– Мне было дозволено.

– Зачем?

– Чтобы найти ее тело и душу и выяснить то, что осталось недосказанным между нами. – И Яхонтов как-то строго посмотрел на Амалию, которая улыбалась безмятежной улыбкой.

– Я не понимаю вас.

– Как вы мало знаете о жизни и смерти, Арина Павловна! Мертвые живут среди живых, только вы, люди, этого не замечаете.

– Значит, ты, мертвец, остался на земле! – испугалась Арина.

– Да, ответил Алексей. – Признаться, противное состояние и неправильное.

– Как же вам удавалось так живо выглядеть, да еще устроиться на работу в агентство недвижимости?

– Я заряжался энергией от людей.

– Вы вампир? – напрямик спросила Арина.

– Помилуйте, Арина Павловна, ну какой из меня вампир? – возмутился Алексей и выпрямил спину. – Я был, есть и навсегда останусь офицером его императорского величества. В людных местах, таких как метро, рынки, стадионы, происходит большой выброс ненужной людям энергии. Я шел туда, мое тело насыщалось микроскопическими частицами и обретало плоть. Я становился видимым. Но периодически надо было заряжаться.

– Как часто?

– В зависимости от потребностей. Иногда быстро теряешь энергию, иногда медленно. Все зависит от интенсивности жизни, – объяснил Яхонтов, а потом добавил. – Люди очень быстро съедали мои запасы, и иногда приходилось по два раза в день ездить по всем веткам московского метрополитена. А устроиться работать в агентство недвижимости ничего не стоит, тем более что сейчас люди как-то перестали замечать друг друга. В наше время мои странные метаморфозы с внешностью обязательно бы вычислили, не говоря уже о внезапных исчезновениях.

– Почему же вы сами не извлекли ее останки?

– Ах, Арина Павловна! Неужели вы так и не поняли?

– Нет.

– Мертвые не хоронят мертвых. Только искренние человеческие слезы могут растопить цемент и вернуть утраченные память и любовь.

– Понятно. И для этого вы впарили мне эту квартиру!

– Уж простите.

– А этот Лука вместе с отцом Василием тоже ваши собратья-фантомы?

– Нет, – засмеялся Алексей, – и рот его неприятно искривился, начиная менять очертания. Было видно, что он постепенно начинал растворяться и терять плоть. – Они просто много знают.

– И на том спасибо, – грустно ответила Арина. – Значит, вам нужно было найти человека, который похоронил бы Амалию. Выбор пал на меня. Амалия пугала меня появлениями в моей квартире, а вы, Алексей Илларионович искусно подталкивали меня к нужным вам действиям. Вы сговорились.

– Такова твоя судьба, Алейникова, – тихо сказал Амалия, которая уже стала совсем прозрачной. Только белое платье, да жемчужные бусы продолжали сохранять объемность и цвет. – Тебя ждут большие перемены. Это еще не конец.

– Какие перемены? – с ужасом спросила Арина.

– Сама увидишь.

– Мне очень жаль, Арина Павловна, но нам пора уходить. Вы оказали нам неоценимую услугу. Сострадая искренне, вы соединили две рвущихся друг к другу души.

– Любовь сильнее смерти, – чуть слышно сказала Амалия.

– Какая любовь, если у вас уже нет пола! – глупо заметила Арина.

– Ха-ха-ха! – засмеялись в ответ призраки.

– До свидания, Арина Павловна! – пробулькал Алексей, ибо мышцы его связок уже ослабли, и он почти не мог говорить.

– До свидания, Алейникова! – тихо, но внятно сказала Амалия.

Призраки исчезли, и в комнате стало тихо. Лишь сквозь высокое окно пробивался тонкий лучик луны, бросая светлую полосу на сверкающий в темноте паркет.

Часть вторая
Дознание

Глава 1

Арина подошла к диванчику, ощупала его руками, обстучала, обсмотрела со всех сторон, но не нашла никаких следов странных гостей. Потом она встала, выпрямилась и тупо обвела глазами комнату. Медленно, словно исподтишка, холодная змея страха вновь поползла по спине, охватывая все ее существо, затмевая рассудок и оставляя только одну мысль: бежать, бежать, бежать…

А-а! – заорала Арина и с криком раненого зверя бросилась к входной двери и выбежала из квартиры.

А-а! – продолжала вопить Арина, выбегая в холл и падая в объятия только что вышедшей из своей норы рыжеволосой соседки Джулии, дамочки с темным прошлым, без определенных занятий и ясных перспектив. Вдобавок она давала фору всем неуспокоенным душам, блуждавшим по сталинскому бастиону, ибо страдая хронической бессонницей, часто сама бесцельно бродила по лестницам, попыхивая сигаретой и запивая дым вином из стеклянного бокала.

Вот и сейчас Джулия еле успела развести руки, чтобы не обжечь сигаретой упавшую на нее обезумевшую от страха Арину и не пролить драгоценный нектар.

– Что с вами? – спросила Джулия Арину, которая, вперив в нее свои незабудки, бесстыдно повисла у нее на шее.

– Там…там духи, – заикаясь, еле выговорила Арина, дрожащей рукой показывая на свою квартиру.

– Ну, сейчас их там точно нет, – заметила Джулия, стряхивая на пол пепел и отлепляя от себя Арину. Потом Джулия смачно сделала глоток вина, внимательно посмотрела на соседку своими большими карими глазами и просто сказала. – Они не любят сигаретного дыма и алкогольных паров.

– Вы что, бесогон? – спросила Арина.

– Типа того, – ответила соседка, запахивая полы красного халата из дешевого ацетатного шелка.

– В вас и впрямь есть что-то такое дикое, – заметила Арина с интересом разглядывая броскую внешность Джулии, которую портил только большой ярко накрашенный рот, да неухоженная копна разметавшихся по плечам рыжих волос. – Кстати, как вас зовут? – спросила Арина.

– Можешь звать меня Джулия, – снизошла соседка.

– А я – Арина.

– Да знаю я тебя, – отмахнулась Джулия.

– Откуда? – удивилась Арина.

– Бесы нашептали.

– А-а, – понимающе протянула Арина.

«Если бы она не красила волосы и губы, то была бы весьма привлекательной. Интересно, сколько ей лет? Какая-то она невнятная и неопределенная. А глаза хороши! Темные, большие, с поволокой и какие-то бездонные. Ей бы подошли характерные роли каких-нибудь ведьм, цыганок или женщин с роковой тайной», – гнула свою тему Арина.

– Чего ты уставилась на меня? – недовольно спросила Джулия. – Если уж ты сама упала ко мне в объятья, милости прошу к нашему шалашу. – И, не спрашивая разрешения у Арины, Джулия поволокла ее к двери своей квартиры, под кодовым названием «немцы снова нас подставили».

Дело в том, что возводимые пленными немцами сталинские дома, строились по специальным проектам известных московских архитекторов и в какой-то степени являлись произведениями искусства, считаясь эталонами роскоши и комфорта. И это правда. Народ любит сталинские дома. За высокие потолки, огромные комнаты и уносящиеся ввысь окна, многие покупатели готовы выложить последние деньги, лишь бы ощутить себя частицей истории.

Однако не все квартиры огромны и уютны. Мало кто знает, что создатели этих памятников нарезали квартиры хаотично, следуя своей фантазии и позабыв о том, что они строят жилища для людей, а не казематы для врагов народа. Так, возведя апартаменты от 70 до 100 и более метров и вдохнув в них всю силу своего творческого воображения, архитекторы начинали лихорадочно думать, что делать с оставшимися клетями, углами и бестолковыми площадями. Ответ был прост: превратить их в квартиры. Так, по воле обстоятельств, среди просторных апартаментов, словно сорняки, появились крошечные «вагонные купе» с пятиметровыми кухнями, узкими проходными комнатами и маленькими коридорчиками. «Опять нас подставили!» – скажет какой-нибудь коренной москвич-интеллигент в роговых очках, сером залатанном пальто и покрытых пылью, неухоженных ботинках. И с ним нельзя не согласиться.

А эти самые немцы, отбыв наказание в российском плену и обеспечив нас жильем, укатили в свою Германию, чтобы сладко сидеть у камина в своих особняках и писать мемуары о своем почти романтическом пребывании в загадочной России.

«Немцы снова нас подставили!» Именно так сказала бы Джулия, ибо жила в неуклюжей и тесной сталинской келье.

– Пей, пей, пей, – приговаривала Джулия, заливая в рот Арины красное вино. – Если тебе будет мало, то у меня и коньячок припасен, – весело сказала Рыжая и указала на полку, где красовалась початая бутылка с коричневой жидкостью.

– Я вообще-то не пью, – заикнулась Арина и чуть не свалилась с шаткого табурета.

– Ты мне зубы не заговаривай! – огрызнулась Джулия. – Все бабы втихую прикладываются. Так что не будем нарушать традицию. Бутерброд съешь, – сказала Джулия и поставила перед Ариной завернутый в фирменную обертку Big Mac. Арина медленно откусила кусочек, немного подержала мякоть за щекой, а потом быстро-быстро начала есть расплывающуюся во рту жидкой кашицей «звезду» американского фаст фуда.

Подкрепившись, Арина оглядела кухню и пришла в ужас от размеров и убогости помещения. «Ну, прямо как на Пятницком кладбище», – подумала она и вздрогнула от неожиданно возникшей мысли. Высокие, стены устремлялись куда-то вверх, к бесконечно высокому потолку и, казалось, смыкались вокруг одиноко покачивающейся тусклой лампочки, бросавшей тени на отклеивающиеся голубоватые обои. Из стеклянных створок желтого бабушкиного буфета буквально вываливалась посуда, а крытый зеленой клеенкой стол, за которым сидели Арина и Джулия, покачивался при каждом прикосновении. Вдобавок это узкое вагонное купе было завалено книгами, журналами и какими-то исписанными корявым почерком бумагами, которые, видимо, представляли ценность для хозяйки. Эти предметы интеллекта валялись везде: на доходившем до самого верха стеллаже, на столе, в углу. Некоторые почему-то были собраны в аккуратные стопки. Только газовая плита советского разлива сверкала чистотой и белизной.

– Обожаю порядок, – серьезно сказала Джулия, закуривая очередную сигарету. Закатив темные глаза, она смачно вдохнула ядовитый дым и посмотрела на Арину. – Вижу, тебе у меня не нравится, – съязвила Джулия. – Что поделать? Я – не актриса. У меня нет бабок, чтобы покупать себе апартаменты. И потом я родилась здесь.

– Откуда вы знаете, что я – актриса? – удивилась Арина.

– Мы с дворником – большие друзья, и он мне все докладывает.

– И вы знаете, как меня зовут? – вздрогнула Арина.

– Да. Мадам Алейникова.

– Такая маленькая кухня, – пропела Арина, переводя разговор на другую тему.

– Да, маленькая, и ремонта не было уже лет 60. Так и живу среди оборванных проводов, закопченных потолков, да с бабкиной мебелью, – и Джулия показала пальцем на желтый бабушкин буфет. – Да ты стол-то не шатай! – предупредила Джулия. – Сломаешь, а он у меня единственный!

– Простите, – сказала Арина, – это все нервы…

– Да знаю я, о чем ты думаешь. Вот разбогатею немного, сделаю ремонт, куплю мебель и заживу, как нормальный человек.

– Здесь нельзя жить! – сказала Арина и заплакала.

– Чья бы мычала! Ты сама не живешь, ты существуешь, – отметила Джулия и снова затянулась дымом. – Хочешь сыру с колбасой? А то без закуски как-то не по-русски у нас с тобой получается.

Магическое словосочетание «сыр и колбаса», пробудило у Арины животный инстинкт, и ей нестерпимо захотелось есть.

– А яишенку можно у вас попросить? – тихо, словно нашкодивший ребенок, попросила Арина.

– Отчего же нет? – вставая, сказала, Джулия и резко плюхнула на стол недопитый бокал. Чувство гостеприимства одержало верх над желанием довести винный кайф до конца. Но не только эти соображения руководили Джулией. Рыжая ночная странница была охоча до душераздирающих историй, а ее цепкий ум и тонкая интуиция подсказывали ей, что сейчас она услышит нечто сенсационное, почти фантастическое, которое сладким бальзамом ужастиков будет щекотать ее нервы, а заодно и поможет в работе.

Затушив в консервной банке сигарету, Джулия подошла к холодильнику «Юрюзань» и открыла дверцу.

– Да-с, – молвила она. – У меня не очень-то разживешься. – Но яйца есть, а маслице придется разбавить водичкой. – И Джулия показала Арине заляпанную жирными пятнами пластиковую бутылку, на дне которой одиноко сияли желтые пятна.

Чиркнув спичкой, Джулия включила газ и бухнула на конфорку черную от копоти сковородку, видимо, доставшуюся ей от прабабушки. Потом она налила из стоящего на столе графина какой-то мутной воды и, похлопывая по донцу пластиковую бутылку, стала выливать драгоценные остатки масла на сковородку, которая тут же аппетитно зашипела и забулькала. Не глядя, Джулия стала вытаскивать яйца из холодильника и, шумно разбивая их о край сковородки, выливала в шипящую масло-воду.

– Ты когда-нибудь ела жареные яйца? – серьезно спросила Джулия.

– Не а, – тупо ответила Арина.

– Славная вещь – блаженно закатив глаза, промурлыкала Джулия и посмотрела Арину. От нее не ускользнул напряженный взгляд ночной гостьи. – Не бойся, не отравлю, – пообещала Джулия и бухнула на стол извлеченную из недр холодильника тарелку с кусками сыра и розовыми ломтиками докторской колбасы. – Ешь! – повелительно сказала Джулия, села перед Ариной и начала внимательно ее изучать, как будто бы хотела запомнить ее, лицо, жесты, угадать желания и настроения. Поймав на себе этот пристальный взгляд, Арина задалась вопросом, но сразу отбросила его, ибо истощенный страхом организм требовал восполнения утраченных сил. Никогда в своей жизни она еще не испытывала такого животного чувства голода, который был сильнее страха, неизвестности и этой рыжей, похожей на кошку, соседки с иностранным именем Джулия.

Из-за своей профессии Арина пуще смерти боялась набрать лишние килограммы, и посему всегда перекладывала гастрономические радости в самую дальнюю часть сознания. Она давила в себе голод всего одной конфеткой, кусочком сахара или небольшой горсткой сухофруктов. Но сейчас подлые мозги вытолкнули наружу задавленные желания. Глядя на грубо нарезанные ломти, Арина нервно сглатывала слюну и ощущала животную радость хищника, который видит последние конвульсии своей жертвы и через секунду утолит свой голод. Видел бы сейчас Арину ее бывший муж, который считал, что она ест меньше, чем их попугай по кличке Борька! Накладывая колбасу поверх сыра, Арина закусывала эту смесь несвежим, почти черствым хлебом, а потом запивала мутной водицей из графина, которая не хило отдавала самогоном.

Тем временем неожиданно протрезвевшая Джулия закурила очередную сигарету и снова стала наблюдать за своей гостьей. Незаметно она поставила перед Ариной глубокую тарелку с «жареными яйцами», которые хоть и отдавали немного гарью, но были съедены Ариной все, до последнего. В довершении трапезы она собрала коркой хлеба вязкий желтый соус, положила размокший мякиш в рот и, немного подчавкивая, прожевала его. «Нечего ему пропадать здесь, такому вкусному», – подумала Арина и облизнулась, словно сытая кошка. Подкрепившись, она впервые посмотрела на Джулию. Рыжеволосая тетка, заколов свои пакли, сидела с белой салфеткой на коленях и, изредка поглядывая на Арину, аккуратными движениями резала по кусочку сдобренное копотью бело-желтое месиво и немного манерно отправляла пищу в рот.

– Простите меня, – поперхнувшись, сказала Арина. – Я просто очень проголодалась. Вообще-то я знаю, как вести себя за столом.

– Не бери в голову, подружка, – несколько развязно сказала Джулия, – здесь некого боятся, все свои.

– Кого вы имеете в виду? – опять испугалась Арина и нервно отбросила со лба упрямую прядку.

– Тебя и меня – удивилась Джулия. – Если хочешь, то можем позвать третьего. У меня и водочка есть, и шампусик.

– Что? – не поняла Арина.

– Шампанское! – раздраженно ответила Рыжая и, пошарив рукой под столом, хлопнула на клеенку зеленую коническую бутылку с серебристой крышкой. Не обращая внимания на Арину, она начала неумело сковыривать длинными ногтями крученую сеточку проволоки, которой была закупорена бутылка. – Блин! – выругалась Джулия, но не над своим бессилием, а больше из-за того, что не могла с изящным шиком открыть шампанское.

– Позвольте мне, – улыбаясь, предложила свои услуги Арина.

– Валяй, – немного смущенно сказала Джулия и как-то вся внутренне сжалась, как будто бы боялась…разоблачения.

Арина легко справилась с тем, чего не могла сделать Джулия. Гибкими, привыкшими к движениям пальчиками, она легко сняла проволоку и вытащила пробку. «Странно», – подумала она, – «пьет, как лошадь, а бутылку открыть не может». Но ее подозрения рассеялись в мутном, прокуренном воздухе крошки-кухни, где серый дым, поднимаясь к грязному потолку, кружился мутными клубами вокруг висевшей на длинном шнуре лампочки. У Арины немного болела голова, а выпитое вино сделало ее тупой и бесчувственной, словно остановившейся в замкнутом пространства своего «я». Поэтому заметив некоторые странности в поведении Джулии, она не придала им значения. Ей хотелось одного – выговориться, а Джулия, похоже, поняла это задолго до того, как затащила Арину в свою берлогу.

– Итак, – несколько церемонно спросила Джулия, – какие у нас проблемы?

Арина начала что-то мямлить, но никак не могла собраться с мыслями, а может, как многие, не знала с чего начать. И потом в нее закралось сверлящее сомнение, а стоит этой полуночнице рассказывать истории из серии «ах, меня задолбали призраки»? И поверит ли она ей. Глазища-то у нее какие! Сверлят, как буравчики, будто бы хотят вывернуть наизнанку ее нутро.

– На, добавь шампусика, – спокойно сказала Джулия и протянула Арине бокал с искрящимися пузырьками. Арина отупело уставилась на эти пузырьки и стала считать их.

– Пей, тебе говорят! – сверкнула глазами Джулия.

Словно загипнотизированная, Арина осушила бокал и…вернулась на землю, а вернее за покрытый потертой клеенкой стол, в крохотной кухоньке, крохоткой квартирки рыжеволосой Джулии. Теперь все казалось Арине приветливым и уютным, включая саму хозяйку, которая незаметно, исподтишка заставила Арину говорить.

Прошла винная остолбенелость, размяк деревянный язык, исчезли возводимые человеком преграды, эти оковы мозга, именуемые логобоязнью. И Арина стала говорить. Рассказывала она долго, сбивчиво, то и дело, перескакивая с одной темы на другую и в страхе переспрашивая, успевает ли Джулия понять ход ее мыслей, но Рыжая только кивала в ответ. Было видно, что она не упускает ничего из сказанного Ариной. Периодически хозяйка подливала Арине горючего, чтобы не заглох ее словесный двигатель.

– Амалия Яхонтова… – повторила Джулия, щуря свои темные глаза. – Я ничего не знаю о ней, хотя всегда интересовалась искусством танца. Тебя кстати я тоже не знаю, – не слишком-то вежливо добавила она. – Но мир мертвых существует, хотим мы этого или не хотим. А незаконченные в прошлом дела мучают людей даже после их смерти. Священники не одобряют подобных контактов и считают их порождением тьмы.