Текст книги "Сюжет из подвала"

Глава 2

День занялся теплый, радостный и по-настоящему весенний. Еще не шелестели деревья, не пели птицы и не благоухали цветы, но вечно сгущенный и напряженный московский воздух уже размяк от шагающего по земле тепла. Расположенные вдоль проспекта Мира, голые кроны деревьев тянулись вверх, к прозрачному небу, а их усталые и холодные от мороза стволы на глазах меняли цвет, становясь светло-коричневыми, как будто из недр земли их наполнял живительный нектар. Все громче и громче слышался звук идущего транспорта, грохотанье грузовиков, скрежет тормозов и пронзительная песнь клаксонов. Они хохотали, будоражили воздух, пронзали душу, заставляя думать о том, что юность не закончится никогда.

Во второй половине дня Джулия проснулась от того, что кто-то робко позвонил к ней в дверь. «И кого только черти принесли», – проворчала она, вставая с дивана и, не глядя, хватая со стула халат. Надев его, она подошла к зеркалу, немного ужаснулась при виде своего опухшего лица, но быстро успокоилась, ибо ее большие, с чуть затемненными стеклами очки, закрывали почти все следы буйно проведенной ночи. Проведя щеткой по коротким волосам, Джулия прошла в прихожую.

Позвонили снова, но на этот раз более настойчиво.

– Иду, иду! – раздраженно проворчала Джулия и, не спрашивая «кто там», распахнула дверь. На пороге стоял Лука и улыбался младенческой улыбкой.

– Здрастьте, Юлия Николаевна, – робко поздоровался дворник.

– Привет, – безучастно ответила Джулия. – Проходи на кухню. – И Джулия жестом пригласила Луку следовать за ней.

– Мне сапоги-то снять? – вежливо осведомился Лука.

– Ты что, спятил?

– Никак нет, – по-солдатски ответил дворник и, чавкая резиновыми сапогами, прошлепал на кухню. – Ой! – не выдержал Лука, увидев серый, с протеками потолок и отстающие от стены, заляпанные обои. – Вам бы ремонтик здесь сделать, Юлия Николаевна!

– Да я знаю, – зевнув, проворчала Джулия. – С чем пожаловал, вечный дворник?

– Да нашел кое-что в своих апартаментах.

– В квартире?

– Нет-с, – в подвале. – Думаю, что эта штучка принадлежит вам-с, – хитро сказал Лука и вытащил из кармана блестящий предмет. – Держите. – И он протянул свою находку Джулии, которая с каменным выражением лица взяла в руки магазин, несколько секунд внимательно смотрела на него, потом усмехнулась и пробормотала: «А эта плясунья не так глупа, как кажется. Да еще и перепугалась до смерти».

– Что вы сказали, Юлия Николавна? – не понял Лука и, сложив ладошку рупором, приставил ее к уху.

– Да так, ничего. Мысли вслух, – ответила Джулия и положила магазин в ящик буфета, как будто бы это была вилка или ложка, а не основной элемент огнестрельного оружия. – Сел бы куда-нибудь. Чего стоишь, как памятник?

– Да я сейчас пойду, – ответил Лука и хитро прищурил свои подслеповатые глазенки. – Как поживает ваш романчик, Юлия Николаевна?

– Паутина еще не сплетена, но шелк уже готов. Сегодня я нарыла отличный материал, вот только сил нет его записать, а надо.

– Понимаю, – ответил Лука, мельком взглянув на пустые бутылки и недопитые фужеры. – Надо полагать, у вас ночью были гости?

– С чего ты это взял? – насмешливо изрекла Джулия.

– У вас на столе стоят два недопитых бокала и три высосанные из горлышка бутылки, – тихо сказал Лука. – Эх! А еще считаете себя детективщицей!

– Что! Да я тебя сейчас! – не выдержала Джулия, но тут же осеклась и внимательно посмотрела на Луку. «Возможно, ты еще мне пригодишься. И потом зачем ссориться с полезными людьми?» – Прости меня, Лука. Мы же сто лет друг друга знаем. Ты только никому не говори про пистолет.

– Да побойтесь Бога, Юлия Николаевна! Мне ли не знать, как вы по ночам шныряете по дому, то переодевшись в мужчину, то в женщину, а то вообще ходите в рыжем парике, да еще прихлебываете винцо из бутылочки!

Джулия едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в жидкие, аккуратно зачесанные волосенки этого шпиона, но сдержала себя, и ее лицо оставалось спокойным и непроницаемым. Джулия понимала, что Лука хочет, чтобы она раскололась и рассказала о ночном визитере, а заодно и о загадочной «нейтрализации» ее маленького дамского пистолета. Но лучше было молчать, потому что кто знает, как повернутся события? Часы показывали три часа дня, и эта утонченная Арина вполне могла уже сходить к Луке и слить ему три бочки.

– Ты очень проницательный. Лука, – деланно рассмеялась Джулия. – Я действительно брожу по дому в вопиющем виде, но делаю это не для своей радости.

– А для чьей же, позвольте узнать?

– Я пытаюсь вжиться в своих героев и пройти их путь.

– По мрачным коридорам и крутым лестницам? – съехидничал Лука.

– А почему бы и нет? Здесь за каждым углом прячется сюжет.

– А вы приходите ко мне в подвал, – пригласил Лука. – У меня для вас есть потрясающая история!

– Лучше играй на своем аккордеоне, а то местные привидения что-то сильно расшалились.

Лука нервно сглотнул слюну, но сделал вид, что не понял намек.

А Джулия, поправила сползшие на нос очки, дерзко посмотрела на Луку, достала из кармана халата пистолет и погладила его блестящую металлическую поверхность.

– Если в романе появился пистолет, то в конце он обязательно должен выстрелить. – Уходи, Лука. Мне пора работать.

– Вам бы лучше мужичка найти, Юлия Николаевна, – посоветовал дворник, – а то все пишете, да пишете. Только бумагу изводите, а она денег стоит.

– Поздно, – равнодушно сказала Джулия. – Я уже запустила авантюру.

– Не переборщите. Юлия Николаевна. Бог с вами, уж лучше шастайте по коридорам в своем парике, да попивайте из бутылочки. Это уж никому не в диковинку.

– Мне лучше знать, – хищно улыбнулась Джулия и, задрав голову, прошествовала в комнату.

Часть третья
Возвращение

Глава 1

Арина стояла посередине своей спальни и думала словами, что раньше было ей совсем не свойственно. Облекая свои мысли в ясные, законченные фразы, она все глубже и глубже осознавала себя.

«Я сдалась и предпочла жизнь отшельника, вдолбив себе в голову, что мечтала именно об этом. Я разучилась слышать себя и людей, и только трагедия Амалии вернула меня на землю. Нет, надо жить здесь и сейчас, в данном моменте вечно ускользающего времени. Рыжая всю ночь доказывала мне, что у меня расколотое сознание, которое путает сон и явь, и Амалия – всего лишь порождение моей больной фантазии. Но это не так. Амалия была здесь, со мной, и она так же реальна для меня, как эта комната, кровать, зеркало, тумбочка и, наконец, я сама…» – И Арина, закатав рукава своей лиловой пижамы, начала ощупывать свои руки, как будто бы хотела убедиться, что она, Арина Алейникова действительно существует в этом мире. Убедившись, что это не сон, Арина снова ушла в свои мысли и отрешенно стала разглядывать портьеры, за которыми бились лучики дерзкого солнца. Они переливались, меняли очертания, прыгали назойливыми зайчиками, дразня и зазывая.

Арина подбежала к окну, раздвинула портьеры и настежь, распахнула окно. В комнату ворвался ветер вместе с лучами солнца. Арина зажмурилась, потом открыла глаза и увидела, что в уставшую от зимы Москву, пришла весна, и город ожил и закружился в безумном вихре. Хватая губами теплый, пропитанный свежестью воздух, Арина почувствовала, что в ней возрождается жажда жизни. Задавленные желания, которые тлели в ней, но все-таки продолжали жить, вдруг выплеснулись наружу и растворились в солнечном свете. Страх ушел. Прошлое сбежало. Арина почувствовала, что перешла на новый виток жизни. Только кто ей помог? Лука? Амалия? Джулия? Или все-таки она сама?

В комнате чуть слышно зазвучал знакомый вальс…

– Я бегу! Бегу! – без страха воскликнула Арина и бросилась в ванную.

Смыв с себя всю фантасмагорию вчерашнего дня, Арина высушила волосы феном, собрала в хвостик непослушные прядки и стала одеваться. «Скорее! Скорее!» – шептали пересохшие губы, а руки неистово вытирали полотенцем разгоряченное тело. И вот комета под названием «Арина Алейникова» вылетела в комнату, бросила в сумку причиндалы для репетиции и через секунду приземлилась в прихожей. Сорвав с вешалки куртку и сунув ноги в кроссовки, комета включила два голубых прожектора, приняла боевой страт и слетела вниз.

То была другая Арина. Весенняя Арина. Шальная Арина.

На улице в нее снова плеснула весна. Теплый ветер разносил ее аромат, который обволакивал, чаровал и вселял решимость. Арина улыбнулась и легким шагом пошла по серой брусчатой мостовой. «Я все преодолею, лишь бы меня взяли обратно!» – шептала она заклятье, а синее сверкающее небо манило ее все дальше и дальше в неизведанный путь. Ей казалось, что ее сообщниками были деревья, облака и даже эти мрачные сталинки, которые словно каменные охранники, стояли вдоль грохочущего проспекта Мира.

Арина не заметила, как спустилось в метро, и доехала до Цветного бульвара, где находился театр, который она так тяжело любила и так легко оставила. Подойдя к зданию с белыми колоннами, Арина остановилась. Сменяющие друг друга мысли приобрели четкость и ясность, бушевавшие чувства улеглись. «Сколько я здесь не была? Год? Полтора? Но каждый раз, гуляя по центру, я будто бы нарочно обходила это место».

Ей вдруг стало страшно. По телу пробежала нервная дрожь, лоб покрылся испариной, а руки слегка затряслись, как перед первым в жизни выступлением. А ведь это было много лет тому назад. «Что я делаю?» – подумала Арина. «Меня все равно не примут после такого перерыва. Да, права была эта Джулия, повесив на меня ярлык безумия».

Арина уже сделала движение, чтобы развернуться и уйти прочь, как вдруг ей показалось, что из-за угла здания выглядывает фигурка Амалии в белом платье и, улыбаясь, манит ее рукой.

– Амалия! – закричала Арина и бросилась к торцу здания. Завернув за угол, она посмотрела по сторонам, но там уже никого не было. Видение исчезло.

Арина вздрогнула, посмотрела вверх и обнаружила, что стоит прямо перед дверью, над которой крупными буками было написано:

«СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД»

Машинально Арина схватилась за ручку, потянула на себя дверь и вошла в помещение. Однако вместо радости ее встретила грусть.

Некогда белый и веселый особняк обветшал, на стенах и потолке образовались трещины, дореволюционная люстра покрылась хлопьями пыли, а ведущая на верхние этажи лестница, явно нуждалась в новом ковровом покрытии. «Ничего себе», – подумала Арина, «видимо, они переживают не лучшие времена».

Сидящая за стойкой дежурная, узнала Арину и приветливо кивнула ей.

– Здравствуйте, Анна Ивановна. Скажите, а Андрей Сергеевич на месте? – спросила Арина.

– А где ж ему еще быть? Сидит в своем кабинете и думает, как свести концы с концами.

– У вас трудности?

– Уж не говорите. Выручка маленькая, молодежь бежит, где больше платят, государство деньги почти не дает. Одно слово – кризис! – закончила свою речь словоохотливая Анна Ивановна. Это точное и не совсем понятное слово, емко и красочно описало ситуацию не только в театре.

Поднявшись на самый верх лестницы, Арина оказалась на площадке, где располагалось огромное в золоченой раме зеркало. Посмотрев на свое отражение. Арина осталась недовольна собой. Убранные в хвост волосы, дорогой растрепались и теперь торчали во все стороны, лицо было бледным и усталым, а глаза-незабудки горели как-то уж очень назойливо.

Метнув взгляд направо, Арина снова увидела знакомый коридорчик с заветной дверцей, за которой, день и ночь восседал уже появлявшийся на страницах этого повествования директор театра Андрей Сергеевич. Арине оставалось только сделать один шаг навстречу…. Но как ей было трудно! Ноги будто бы налились свинцом, руки слегка подрагивали, в голове назойливо звучала одна и та же мысль: «Что я делаю? Это безумие! Мне не сделать ни одного шага!»

И наступило это противное беззвучие души. Столбняк, граничащий с ужасом. Эйфория ушла, чувства сковались, сердце стучало, как безумное. В глазах темнело. Это была надежда, которая, наконец, выпорхнула наружу и ощетинилась. «Либо бери меня, либо уходи!» – орала она.

И Арина вняла этому зову. Уверенным шагом она подошла к кабинету директора. театра. За дверью слышались мужские голоса, которые орали и матерились, как рабочие на стройке. Никогда Арина не слышала таких изощренных комбинаций слов. Доносившиеся из-за двери смачные словесные переливы по уровню художественности явно превзошли наш почти волшебный русский язык. «Они сейчас подерутся», – подумала Арина. «Надо срочно позвать кого-нибудь на помощь. Но кого? Анну Ивановну? В театре пусто. Наверное, отдыхают перед вечерним спектаклем. А может у Андрея Сергеевича важные посетители?» Эта мысль была хорошим предлогом, чтобы ретироваться, но надежда снова забила крыльями, и Арина не ушла. После некоторых колебаний она робко постучала в дверь кабинета.

– Войдите, – раздался знакомый баритон.

Арина вошла в кабинет, поставила сумку на пол и, как солдат на плацу, вытянулась перед начальством.

Посмотрев на Арину из-под больших круглых очков, Андрей Сергеевич без всякого удивления сказал:

– А, мадам Алейникова к нам пожаловали!

– Вы что, меня ждали? – удивилась Арина.

– А как же? Ты у нас ценный кадр.

Потом прищурившись, Андрей Сергеевич проникновенно промурлыкал:

– Что, соскучилась по театру?

Арина открыла рот, чтобы проговорить принятую в таких случаях прелюдию, но вместо этого сложила руки на груди и защебетала, словно весенняя птичка, которая, наконец, вернулась домой с юга. Арина сбивчиво пела, и интонации ее голоса напоминали срывающиеся и вместе с тем настойчивые переливы танго, которое играл Лука.

– Возьмите меня обратно! Куда угодно! Я готова быть четвертым лебедем в двадцатом ряду! Понимаете, мне надо, надо танцевать! Я умоляю вас!

– Только на колени вставать не надо, – спокойно заметил Андрей Сергеевич и взял в руки шариковую ручку.

«А он совсем не изменился», – подумала Арина. «С такой же пышной седой шевелюрой, моложавым розоватым цветом лица и внимательным взглядом темных глаз. Только вот осунулся немного».

– Я ждал тебя, Алейникова, – неожиданно изрек Андрей Сергеевич и в упор уставился на Арину.

– Что? – не поняла Арина. – Как это?

– Да все донельзя просто, как в футболе. В тебе еще горел огонек.

«Если бы это было так», – подумала Арина. «Жаль, что ты никогда не узнаешь, кто его раздул».

– Но я чувствую, что здесь не обошлось без чьей-то помощи, – хитро прищурившись, добавил Андрей Сергеевич.

Арина вздрогнула, и неприятный холодок снова предательски пополз по спине. «Они что все сговорились против меня?» – подумала она и опустили свои незабудки.

– Что вы имеете в виду? – чуть слышно спросила Арина.

– Да ничего! Понимаешь, чтобы быть, как ты выразилась «четвертым лебедем в двадцатом ряду», надо иметь хорошую форму. А ты ее уже потеряла!

– Я танцевала!

– Надо было продолжать ходить в класс! – проворчал Андрей Сергеевич.

Арине было нечего ответить на столь вопиющую правду и, вся сжавшись в комок, она стала ждать приговора.

«Странно устроена наша жизнь», – подумала она. «Мы строим планы, трудимся до изнеможения, страдаем, переживаем из-за пустяков, а судьба зависит от простых слов „да“ или „нет“, произнесенных без всяких серьезных обещаний и прожектов на будущее».

Покрутив в руках ручку, Андрей Сергеевич явно устал, небрежно швырнул ее на стол, потом мельком посмотрел на Арину и сказал:

– Попробуем.

– Благодарю вас, Андрей Сергеевич, – выдохнула Арина, и прослезилась.

– Не стоит. Я тебе пока еще ничего не обещал. И потом надо, чтобы с тобой поработал наш новый педагог и хореограф. – И Андрей Сергеевич замолчал, словно передавая эстафету в другие, более надежные руки.

– Посмотрим, на что она годится, – раздался откуда-то из недр помещения насмешливый мужской голос. Тут только Арина заметила, что в углу кабинета в кресле сидел мужчина лет сорока, в сером свободного покроя костюме и белой рубашке. Он был весь какой-то мягкий, пушистый, дымчатый. От него исходил флер самовлюбленного павлина, и веяло свежестью только что выглаженной рубашки. В общем, пижон, дамский угодник, юбочник и так далее. В руках он вертел желтую бамбуковую тросточку. Арина непроизвольно потянула носом и почувствовала запах кристальной воды, которая журчит в роднике посреди полосатых берез и сплетенных веток орешника. «Так это он тут спорил с нашим вездесущим Андреем Сергеевичем! Павлин! Выщипать бы тебе все перья!» – пронеслось в голове у Арины, и она тут же вспомнила своего бывшего мужа и стала думать о банальностях на предмет взаимоотношений полов, о которых я попытаюсь умолчать в данном повествовании.

Между тем мужчина постепенно завоевывал внимание Арины. Что-то в нем было донельзя знакомое и притягательное. «Где-то я его видела»? – подумала Арина, но припомнить уже не могла, ибо этот новый хореограф и педагог или, как он там называется, наконец, решил представиться даме.

– Моя фамилия Славин, – представился он и, как положено джентльмену, встал и церемонно поклонился. Он был высок, красив, строен.

– Вы случайно не тот «сибирский» Славин, который поразил Америку своим танцем? – спросила Арина.

– Случайно тот, – просто ответил мужчина. – Но только я уже больше не танцую.

– Почему? – спросила Арина. – Вы в прекрасной форме.

– Кобыл надоело таскать.

– Он уже не испытывает оргазма при слове «балет» – ввернул Андрей Сергеевич, и оба мужика дружно загоготали, а Арина тупо смотрела на них, не понимая соль этого солдатского юмора. Вдоволь наржавшись, кони успокоились и снова пришли в благодушное настроение.

– А у тебя, кажется, все наоборот? – развязно спросил Славин.

– Мы, кажется, не переходили на «ты», – заметила Арина.

– Так давай, перейдем. Я – Алексей. Можно просто Леша.

Услышав имя «Алексей», Арина снова вздрогнула. На ее счету это уже был третий таинственный Алексей.

– Ты садись, не стесняйся, – дружески сказал Славин, уступая Арине кресло. Сам он сел на стоящий рядом стул. – Как я понял, нам с тобой предстоит долгая и серьезная работа, – поэтому забудем обо всех условностях…

– И предадимся любви, – зевнул Андрей Сергеевич.

– Любви к танцу! – поправил Славин, и мужчины снова заржали.

– Это о танце вы так жарко спорили до моего прихода? – спросила Арина и убийственно посмотрела на Славина.

– Нехорошо подслушивать под дверью, – поддразнил ее новоявленный хореограф.

Упс! Мяч попал прямо в ворота Арины. Из-за недомыслия. Простоты. И полной неуверенности в себе. Не вышло у Арины взять реванш. Пока.

А Славин тем временем рассказывал о себе, своей работе в Новосибирском театре, дальнейшем переходе в Американский метрополитен опера, рисуя в воображении Арины образ несчастного артиста-горемыки, которому, в конце концов, улыбнулась судьба. Голос у него был ровный глуховатый, с первого раза казавшийся немного неприятным. Но северная певучесть наполняли мелодиями пространство, завораживая и околдовывая.

«Я точно где-то слышала его голос!» – сделала вывод Арина, а Славин тем временем продолжал обволакивать незатейливую Арину своим хрустящим шармом, совершенно не обращая внимания на ее отсутствующий взгляд. Жонглируя своей бамбуковой палочкой, Он пел песни о своей исключительности и непревзойденности. К тому же переезд в Москву открывал перед ним блестящие перспективы в роли, педагога, хореографа, а может быть кого-нибудь еще.

А что Арина? Она слушала не его, а лишь музыку его голоса и мучительно вспоминала, где она могла видеть этого человека. И вдруг, словно молния, перед ней пронесся знакомый образ. Она вспомнила.

– Вы что волосы перекрасили? – невпопад спросила она.

– А тебе разве не нравится моя шевелюра? – не растерялся Алексей, – кокетливо провел пятерней по своим густым пепельным волосам.

– Хватит, Славин, – не отрывая глаз от кипы бумаг, проворчал Андрей Сергеевич.

Не обращая ни на кого внимания, Арина стояла, молча вперившись в Алексея. Возникла неловкая пауза, которую, первая нарушила Арина.

– А вы не знаете дворника по имени Лука?

– Я знаю только Луку Мудищева, – с некоторым нажимом на фамилии, ответил Славин, и мужики загоготали в третий раз.

– Что? – не поняла Арина.

– Поэзию надо читать, – ввернул Славин.

– Я читаю много, в особенности, в последнее время, запинаясь, возразила Арина. – Но внешне вы очень похожи на водителя… – На этом месте Арина осеклась, опустила свои незабудки, потом вскинула их, резанула голубым светом по начинающему смущаться Алексею, и спросила:

– Вы не подвозили меня до Пятницкого кладбища?

– Алейникова! – громыхнул Андрей Сергеевич. – Переодеться и немедленно в класс!