Текст книги "Шанс для дознавателя"

– Не нужно, лучше выспись. Я буду в крепости к утру, привезу её сам.

– Хорошо, – несмотря на странную информацию от Ирмиса, меня все-таки тянет на улыбку, – спасибо. Что мне с собой взять?

– Что посчитаешь нужным, – связь резко становится хуже: шипение и хрипы заставляют Максвелла ускориться, – мы едем с ночевкой, имей в виду. Я не намерен трясти тебя по колдобинам шесть часов. Мейделин… я должен идти. Уви…

Связь прерывается, оставляя меня в прострации, в которой единственное, что соединяет с реальностью – тяжелая трубка передатчика у уха.

Утром меня будит хлопок двери и приглушенные голоса внизу. Я некоторое время лежу неподвижно, пытаясь осознать себя в этом мире, но затем любопытство берет свое – я отбрасываю одеяло и быстро меняю ночную рубашку на платье. Вовремя – стоит мне потуже затянуть пояс, как дверь спальни открывается, являя мне Риндана.

– Мейделин, – улыбается он, ступая внутрь, – проснулась уже?

Даже вчерашний разговор с Ирмисом забывается, стоит мне увидеть Максвелла. Ироничный прищур зеленых глаз никуда не делся – только под глазами залегли темные круги.

– Ты что, не спал?

– В дороге успеется, – пытается отшутиться мужчина, в два шага достигая меня.

Я отвечаю на нетерпеливый, но безумно нежный поцелуй со всей горячностью, на которую способна. От Максвелла пахнет морозом и табаком – хоть я готова поклясться, что он не курит.

– Я тебе горничную привез, – шепчет он, с видимой неохотой отрываясь от меня, – иди вручай бразды правления.

Терра обнаруживается в прихожей – девушка неловко мнется, но, увидев меня, тут же расплывается в улыбке. Вокруг да около я ходить на намерена – стрелка часов неумолимо движется по кругу, а до Нойремштира порядка трех часов езды. Поэтому я быстро прохожусь по основным моментам включения воды и отопления дома и, миновав короткий коридор, распахиваю дверь во вторую спальню.

Комната действительно маленькая – сюда только и помещается, что кровать, небольшой шкаф и стул. Зато окно выходит на задний двор с яблонями, да и сквозняков нет – не зря же мастер осенью конопатил щели. Но Терра в восторге – она проводит рукой по выбеленной стене и, кажется, сейчас расплачется. Растерявшись, я смотрю на неё:

– Что случилось?

Она качает головой:

– У меня никогда раньше не было комнаты.

Мне нечего на это сказать. Невнятно пригласив девушку располагаться, я вылетаю из спальни и, пулей поднявшись на второй этаж, принимаюсь за сборы. Мои глаза, кажется, тоже сдвинулись в сторону мокрого места, но я старательно отвлекаюсь муками выбора. Наконец, сумка готова. Стянув завязки, я подхватываю со стула одно из своих домашних платьев и, спустившись вниз, стучусь к своей новой горничной. Та открывает сразу же и по припухшим глазам я сразу понимаю – потоп сдержать не получилось.

– Ты говорила, у тебя нет вещей, – мягко произношу я, – возьми пока это платье, оно чистое, а там разберемся. Меня не будет до завтра, продукты на леднике. Отдыхай и отсыпайся.

Терра благодарит долго – даже пытается изобразить книксен, но я быстро пресекаю это безобразие. Максвелл не вмешивается – стоит у вешалки, привалившись к двери и, кажется, даже наслаждается воцарившейся суетой. Лишь когда от калитки доносится звон колокольчика, инквизитор все-таки оживает:

– Мейделин, нам пора.

Глава 9

Экипаж не похож на обычный. В этом я убеждаюсь сразу – сиденья мягкие, как раз подходят для долгих путешествий. Понимая, сколько это стоит, я в изумлении кошусь на инквизитора, но тот как ни в чем не бывало подает мне руку и помогает зайти внутрь.

– Риндан…

– Садись, – заявляют мне и помогают удобно устроиться, – тебе не холодно?

Слов не остается и я качаю головой, разглядывая обстановку нашего экипажа.

Здесь все создано для удобства пассажиров. Небольшое углубление в стене скрывает шкафчик с напитками и Максвелл тут же открывает дверцу, доставая из потайной ниши два бокала.

– Шампанского? – предлагает он, – тебе сейчас можно.

Ну да, можно – резерв-то пуст.

– Немного, – пожимаю плечами я, глядя на извлеченную следом бутылку и подмечая, что шампанское-то тоже не из дешевых.

Совсем не из дешевых.

Но Максвелла, судя по всему, это волнует мало – он с легким хлопком открывает бутылку и наполняет бокалы золотистой жидкостью.

– За тебя, – улыбается уголками губ и осторожно касается своим хрусталем моего.

Некоторое время мы едем в тишине. Вертя в пальцах тонкую ножку бокала, я размышляю о вчерашнем разговоре с Ирмисом. Затрагивать эту скользкую тему сейчас не хочется и решение напрашивается само собой: я откладываю все выяснения на послепраздничную рутину. Ни к чему об этом говорить сейчас.

– О чем задумалась? – считывает мое выражение лица инквизитор.

– Так, о разном, – я ставлю бокал на откидной столик и расстегиваю шубку. Мужчина внимательно следит за моими движениями и, стоит мне только сбросить тяжелый мех с плеч, сразу поворачивает рычаг включения отопления. Эта забота приятна и в какой-то степени даже уже привычна, поэтому я не удивляюсь. А затем Риндан пересаживается на мою сторону, сбрасывает пальто и прижимает меня к груди.

– От тебя табаком пахнет, – жалуюсь я, прикрывая глаза.

– Это не я, это Вальтц, – в тон мне отвечает он, – даже не думал, что он такой куряга.

– Ты давно его знаешь?

– Давно, – он замолкает, а затем вновь начинает говорить, – познакомились три года назад, он заезжал на север по одному делу. А затем меня откомандировали в столицу на полгода.

– И как столица?

– Торопливо, фальшиво, людно, – вздыхает он, – в Лаерже мне нравится на порядок больше.

– Что? – отстранившись от инквизитора, я неверяще смотрю на мужчину, – у нас?!

– Здесь тихо и спокойно, – с легкой улыбкой объясняет он, – не люблю суету.

– А почему тебя перевели?

Вопрос я задаю спонтанно, не желая этого и тут же замолкаю, понимая, что копнула глубже, чем рассчитывала. Но Максвелл не удивляется – протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившуюся из узла волос прядь.

– Лгать не буду. Возникли некоторые сложности и меня попросили сменить место работы.

– Что за сложности? – поднимаю бровь я, но тут же понимаю – на этот вопрос ответа уже не получу.

– Я расскажу тебе потом. Обязательно, – и Риндан вновь привлекает меня к себе, целуя в макушку.

Мы останавливаемся спустя полтора часа на каком-то придорожном постоялом дворе. Здесь тоже развернуто какое-то подобие ярмарки и, направляясь к удобствам, я мельком пробегаю глазами по вывешенным цветастым платкам и выложенным в ряд расписным пряникам.

Кран холодный – я быстро ополаскиваю руки под струей ледяной воды, разглядывая свое отражение в зеркале и констатируя, что румянец мне идет.

Максвелл уже ждет меня у дилижанса. Он выглядит хмуро и украдкой подавляет зевок.

– Ты не спал, – напоминаю я, когда экипаж вновь трогается.

На этот раз мои слова без внимания не оставляют.

– Да, – покладисто кивает мужчина, – пожалуй, час отдыха мне не помешает.

Он засыпает, кажется, мгновенно – как только его голова касается моих колен. Чувствуя легкую тряску, я смотрю в окно, поглаживая мягкие волосы Риндана и слушая его мерное дыхание. Мы едем по проселочной дороге через лес – и толстые стволы высоких сосен, засыпанных снегом, порождают в моей душе ощущение беззаботности и легкости. А ещё – защищенности – такой, какая была только в детстве.

В Нойремштир – маленькую туристическую деревушку – мы въезжаем через западные ворота. Караульный гвардеец быстро проверяет наши документы и шлепает красную печать на путевой лист. Разбуженный две минуты назад Риндан сонно хлопает глазами, напоминая мне мальчишку, которому рано утром надо в школу. Он недоуменно озирается, но на удивление быстро приходит в себя, доставая из внутреннего кармана пальто удостоверение и хмуро уточняя у гвардейца причину остановки.

– Внутреннее распоряжение, – не сдается тот.

Низкие ворота распахиваются, пропуская нас внутрь.

– Странно – впервые слышу о таком распоряжении, – замечает Максвелл, отодвигая оконную шторку. Внутрь экипажа тут же врываются отдаленные звуки музыки.

– Может, в связи с праздником, – допускаю предположение я.

– Или с близостью пустошей, – пытается шутить он.

Пустоши Шарры здесь действительно рядом – кажется, протяни руку и дотронешься до огромных обугленных валунов, стоймя стоящих на каменном, продуваемом всеми ветрами плато. Лобное место – общая могила многих сотен одаренных. Говорят, что даже сейчас, если прислушаться, можно услышать многоголосые крики и стоны тех, кого сожгли там несколько веков назад.

Я была на плато единожды и больше не хочу.

– Я забронировал нам жилье в гостинице у восточных ворот, – информирует тем временем Риндан, – далековато от центра, но зато номер приличный и кормят вкусно.

– Бывал здесь?

– Нет. На работе просветили.

Cловно подтверждая слова инквизитора дилижанс сворачивает в узкий переулок и, миновав его, выезжает на параллельную дорогу. Здесь уже царит атмосфера праздника – разноцветные светящиеся гирлянды, развешанные между столбами приветственно мерцают, а суета и прогуливающиеся люди наводят на мысли о том, что на ярмарке будет о-очень тесно.

– Люди – удивительные существа, – комментирует Максвелл, тоже выглядывая в окно, – пустоши рядом, а они совсем не боятся! Готов поклясться, в другие дни Нойремштир вымирает.

– Возможно, – не спорю я, – мне кажется, они просто верят в чудо.

– Или в стадный инстинкт, – хмыкает мужчина, – мысли о том, что если ты в толпе, то с тобой ничего не случится губительны уже сами по себе.

– Думаешь, в одиночку вероятность возрастает? – фыркаю я.

– Вероятность всегда одна и та же. Просто любят снять с себя ответственность.

Интересный разговор приходится прервать – дилижанс останавливается перед серым трехэтажным домом с очень скромной и практически незаметной вывеской.

Это дорогая гостиница. Очень – констатирую я, разглядывая обманчиво-скромный холл с простоватыми на вид диванчиками. Я знаю эту фирму – кажется, именно с ней заключен контракт на обустройство личных рабочих зон кардинала.

– Угловой люкс на третьем этаже, – невзрачный клерк, запакованный в серый сюртук, протягивает нам по странной на вид карточке. Я послушно тянусь к сумке за удостоверением, но служащий непреклонно качает головой, – у нас действует строгая конфиденциальность.

“И, кажется, четкая система рекомендаций” – добавляю я про себя, глядя, как Риндан забирает свою карточку и, подхватив наши сумки, направляется к лестнице.

Поднимаясь по ступеням, я тщетно пытаюсь игнорировать вертящиеся в голове мысли. Поездка вышла Максвеллу в копеечку – и я сомневаюсь, что он мог себе такое позволить на жалованье инквизитора. Но мужчину, кажется, не беспокоят финансовые вопросы – он как ни в чем не бывало шествует по короткому коридору и, добравшись до необходимой двери, прикладывает карточку к замку. Щелчок – и створка послушно распахивается, открывая нашему взору наше же пристанище на ближайшие два дня.

Номер роскошен – об этом свидетельствует все: и простая на вид мебель, и широкая кровать, застеленная покрывалом из вионнского королевского шелка, и стены, вручную расписанные почти незаметными узорами.

Максвелл тем временем чувствует себя, как рыба в воде. Помогает снять мне шубку, вешает в шкаф свое пальто и, сбросив сапоги в небольшой прихожей, тянет меня внутрь.

– Я закажу обед.

Часы обнаруживаются на каминной полке. Короткая стрелка тянется к двойке – а значит, в дороге мы провели немного больше времени, чем следовало.

– Как себя чувствуешь? – поворачивается ко мне инквизитор, уже держа у уха трубку магического передатчика.

– Вроде неплохо, – я прислушиваюсь к себе. И вправду: живот уже не болит – так, тянет, да и то, если обратить внимание. Поэтому на подобные пустяки уже не обращаю внимания – пересекаю комнату и с любопытством выглядываю наружу.

Окна комнаты выходят сразу на две стороны – и сейчас перед моими глазами темный провал узкого переулка, едва подсвеченного фонарями. Но все меняется, стоит мне поднять глаза выше – через улицу располагается каток. Прозрачная низкая ограда, украшенная яркими огнями, манит присоединиться к людскому круговороту на льду. Небольшое праздничное древо, расположенное по центру катка, огорожено забором повыше – явно от излишнего человеческого любопытства и шаловливых рук.

– Что так привлекло твое внимание? – Риндан подходит почти неслышно. Я чувствую мягкость рук на своих плечах и теплое дыхание, согревающее затылок. Инквизитор стоит сзади, совсем близко, но не прижимаясь – и эта незавершенная близость настолько возбуждает, что…

Я не успеваю додумать – нежно проведя ладонями по плечам, Максвелл поднимается выше – к тугому узлу волос на затылке.

– Скрывать такую красоту – преступление, – шепчет мужчина, а тем временем его пальцы ловко избавляют меня от нескольких шпилек. Волосы тяжелой волной падают на плечи и я едва не мурлычу, чувствуя, как Риндан прочесывает их пальцами.

Мы стоим так, кажется, вечность, пока стук в дверь не прерывает эту идиллию. Пожилая женщина в сером фартуке и с тележкой, оказавшаяся за дверью, с непередаваемой сноровкой сервирует стол к обеду. Глядя на её скупые движения, я внезапно чувствую спазм в животе и вспоминаю, что с утра ещё ничего не ела.

– Вам нужны мои услуги? – голос женщины тих и вежлив.

Но инквизитор неумолимо качает головой и, закрыв за прислугой дверь, сам подвигает мне стул и занимает место напротив.

Некоторое время мы просто едим. Я без особой спешки наслаждаюсь восхитительным отварным языком и непонятным салатом с зернами кукурузы, Риндан же отдает предпочтение жареному стейку с картофельным пюре. Мой, такой же, ждет своей очереди, но сегодня мне мяса не хочется. Отпивая из стакана сок, я кошусь в окно, пытаясь нащупать тему для начала разговора. Но этого не требуется – инквизитор начинает первым:

– Предлагаю пару часов отдохнуть. Ярмарка открывается к шести.

– Я за, – улыбаюсь, – тем более, тебе все-таки нужно ещё поспать.

– И то верно, – опустевшая тарелка инквизитора отодвигается вбок, а сам он вопросительно глядит на меня, – ты мало ешь.

– Не хочется, – отговариваюсь я, не афишируя истинную причину: в подобных роскошных условиях я оказалась впервые и это здорово меня смущает, – налей ещё сока, пожалуйста.

И Риндан послушно заполняет мой стакан густой красной жидкостью, а затем – подкладывает в тарелку ещё ломтик ветчины.

– И все же я настаиваю.

После обеда, оставив меня разбирать свои вещи, инквизитор быстро посещает ванную и, сменив уличную одежду на домашние штаны и рубашку, засыпает прямо на покрывале, укрывшись найденным в комоде тонким пледом. Я же, поддавшись искушению, подхватываю небольшой кошель с косметикой и отправляюсь исследовать святая святых каждой женщины.

Ванная комната тоже поражает роскошью. Да, это не моя лачуга. Огромная ванна, занимающая половину просторного помещения, выполнена из мрамора. Я даже сомневаться себе не разрешаю – поворачиваю вентиль и закрываю слив, глядя, как упругая струя воды бьет в мраморное дно.

Здесь предусмотрено все до мелочей – многочисленные баночки, расположенные на открытой полке над ванной предлагают огромную свободу выбора. Ненадолго зависнув, я все же останавливаю свой выбор на пене для ванн с ароматом лаванды и уже через десять минут, сбросив одежду, опускаюсь в воду.

Кажется, я лежу в легкой пене вечность и даже умудряюсь задремать – правда, просыпаюсь рывком, ощущая, что съехала затылком в воду. Сдавленно шипя, спасаю пряди, забрасывая их за бортик ванной и отделываясь малой кровью. Но настрой уже сбит – и начавшая усиленно работать голова тому явное подтверждение.

Моррис. Его кандидатура не дает мне покоя. И, видимо, кому-то еще, раз его вывезли в отдел пристального дознания так внезапно. Интересно, кому потребовался старый обольститель молоденьких девиц? Домогательство – преступление страшное, но рядовое: таких у нас – вагон и маленькая тележка. И, если бы забирали всех обвиняемых по подобному вопросу, то тюрьма пристального дознания была бы в три раза больше.

Тем более, это имело бы смысл, будь жертвой Морриса какая-то важная фигура. Но Терру, о которой забыли, стоило только её обидчику покинуть крепость, тоже не стоит списывать со счетов.

А ещё Лоуренс. Инквизитор определенно знает что-то такое, о чем неизвестно мне. И, судя по его отказу относительно запроса, мне этой информации не полагается. А значит, придется или смириться, или…

Я морщусь. Никогда не понимала людей, довольствующихся услышанным. Собственно, у меня поэтому и выбора-то никакого не остается: дело у меня, а значит, решать тоже мне.

Надо бы узнать, кто дежурил в смену перевода и расспросить. Дежурный гвардеец определенно должен был что-то запомнить, да и инквизитору можно пару вопросов задать. А ещё – прошерстить родню Морриса: семьи у него не было, но должен же быть хоть кто-то? Любовница, подруга… прислуга, в конце концов! Решено – займусь этим сразу по возвращению, как раз до праздников и успею.

Я нежусь в ванной ещё долго – до тех пор, пока подушечки пальцев не покрываются морщинками. И только тогда нехотя выбираюсь из объятий воды, растираюсь махровым полотенцем и, подумав, облачаюсь в огромный халат.

Риндан, сидящий за письменным столом, встречает меня улыбкой:

– Я уж думал, придется заходить.

Я качаю головой, подходя к мужчине. Перед ним на столе лежат несколько исписанных листов. Последний, заполненный лишь наполовину, блестит невысохшими чернилами.

– Решил попробовать твою систему, – кивает головой на писанину инквизитор.

– И как?

– Пока не понял.

Максвелл подается навстречу и, обхватив меня за талию, прижимается лицом к моему животу. Смутившись, я кладу руки ему на плечи и мы застываем в этой непонятной, но такой соблазнительной позе. Руки мужчины скользят по моей пояснице, нежно оглаживая бедра, а я, поддавшись внезапному искушению, распускаю его собранные на затылке волосы и начинаю нежно массировать затылок.

– Если сейчас не остановишься, мы с тобой никуда не пойдем… – хрипло шепчет Риндан, сжимая меня крепче.

– Не сегодня, – напоминаю я.

Зеленые глаза лукаво смотрят на меня снизу вверх:

– А ты думаешь, мне от тебя только это нужно?

Он впервые затрагивает эту тему и я нервно сглатываю, осознавая, что не готова к продолжению разговора. Поэтому разрываю наш взгляд и, подняв голову, смотрю на окно. На фоне уже начавшего темнеть неба отчетливо выделяется белый диск луны.

– Полнолуние…

– Да, – хрипло подтверждает мужчина и руки на моей талии разжимаются, – иди собирайся, – резюмирует он, отодвигая листы и потягиваясь.

Выбирая между двумя платьями, я украдкой кошусь в отражение зеркала – туда, где, стоя у кровати, переодевается Риндан. Он не стесняется, да и мое смущение куда-то девается, стоит ему снять рубашку. Раскрыв рот, я ещё раз изучаю взглядом крепкие плечи, украшенные вязью татуировки, твердую грудь, рельефный живот с отчетливо выделяющимися мышцами пресса… будто вижу впервые.

Мой интерес не укрывается от инквизитора – он как-то ехидно дергает уголком рта и, повернувшись, смотрит на меня через отражение:

– Мейделин?..

Усмехаясь, я качаю головой. Я видела обнаженными много мужчин – большинство из них были прекрасно сложены. Но почему-то ни один не оказывал такого парализующего эффекта, как Максвелл.

Когда мы наконец выходим, уже смеркается. Стоя на ступеньках, я наблюдаю, как Максвелл разговаривает с извозчиком. На этот раз экипаж обычный – и, увидев это, я, признаться, испытываю облегчение. Наконец диалог окончен – и инквизитор приглашающе распахивает дверцу.

– Центр перекрыли. В объезд почти полчаса, – ворчливо замечает он, закрывая за собой дверь.

Я лишь улыбаюсь. Атмосфера праздника, заключенная в эту маленькую деревушку населением в несколько сот человек, поражает. Я знаю, что Нойремштир живет только праздниками, но до сих пор не могу поверить в то, что я здесь.

– Я думала, из Лаержа до весны не выеду, – делюсь насущным, сквозь ресницы глядя на инквизитора.

– Я тоже домосед, – охотно поддерживает он.

– Ты? С твоими разъездами по стране?

– Именно. И поэтому люблю встречать День Отца в родном доме. Хоть какое-то подобие стабильности.

Риндан молчит несколько мгновений, но затем все же добавляет:

– И не такая уж она и разъездная, как может показаться.

Я киваю, уже понимая, что моя тонкая попытка выяснить хоть что-то из его прошлого канула в молоко. И инквизитор чувствует обострившуюся обстановку, потому что бросает на меня внимательный взгляд и, будто поддерживая светскую беседу, поднимает новую тему.

– Какие планы после возвращения?

– У меня дежурство перед визитом к сестре. И ещё к Тревору не мешало бы заехать.

Да, зря сказала. Воздух между нами сгущается так, что, поднеси спичку – вспыхнет ярким пламенем. Риндан, прищурившись, не сводит с меня глаз, а я… я понимаю, что надо объяснять.

– Нужно обновить противозачаточное заклинание.

Этого достаточно. Максвелл кивает, а я украдкой выдыхаю, чувствуя, как тает напряжение.

– И часто обновлять приходится?

– Каждый месяц, – виновато улыбаюсь, – пока что долгосрочного для женщин не придумали. Да и это… не в радость.

К сожалению, я не лгу. Мне действительно не нравится каждый месяц ездить к Нейту за зельем и матрицей заклинания. Вязкая, липкая защита воспринимается настолько мерзко, что после установки дня два хочется не вылезать из ванной.

Наверное, это отображается на моем лице, потому что инквизитор как-то сочувственно качает головой и, подумав, выдает:

– Не отказался бы посмотреть в глаза тем, кто разрабатывает такие изощренные пытки.

Фыркаю, а мужчина, будто не замечая, продолжает:

– Особенно хотелось бы познакомиться с умниками, придумывающими названия для этих заклинаний. Уверен, для них приготовлен отдельный котел в аду.

Предвкушая развлечение, я вопросительно поднимаю бровь. Но спрашивать не приходится – меня понимают и без слов.

– Ты только представь! – возмущенно выпрямляется Риндан, – чем нужно думать, чтобы назвать противозачаточное заклинание для мужчин… знаешь как?

Отвечать вновь приходится взглядом – губы опять дрожат, норовя расплыться в улыбке. Но я ещё держусь. И Максвелл понимает – потому что выдерживает поистине театральную паузу, воздевает палец вверх и только после этого подает голос:

– Пустое семя!

Он добавляет что-то еще, но я уже не слышу – взрываюсь раскатом смеха, краем сознания замечая, что из глаз текут слезы. Я не могу остановиться даже тогда, когда мою ладонь сжимает затянутая в перчатку мужская рука. Но Максвелл не против – он терпеливо ждет, когда я отсмеюсь положенное и, шмыгнув носом напоследок, вернусь в реальный мир. И лишь затем невинно уточняет:

– А у вас как?

– Мы недалеко ушли, – я утираю платком мокрые глаза, – некто сверху решил, что вариант “пустое чрево” нас порадует.

Но Риндан не смеется. Расстроенно поджав губы, он пересаживается на мою сторону и тихо замечает:

– За такое вообще убивать надо.

– Знать бы, кого, – вздыхаю.

Меня действительно коробят некоторые названия заклинаний. Собственно, не только меня – Нейт уже давно ограничивается общей характеристикой, напрочь игнорируя названия.

– Ты встречала когда-нибудь коллег-женщин? – задает следующий вопрос мужчина.

– Ни разу, – сообщаю чистую правду, – а ты?

– Тоже. Но знаю, что они есть, – он замолкает, но мое любопытство застывает в ожидании, – когда тебя увидел – не поверил вначале. Думал, померещилось.

– Сквозь завесу?

Кончики его губ вздрагивают:

– Ну мало ли что может показаться в первый рабочий день на новом месте.

Разговор прерывается по простой причине – мы въезжаем на центральную площадь. В окна тут же врывается какофония звуков, а экипаж резко тормозит, заставляя меня схватиться за Максвелла. Тот никак не комментирует мой экспромт и, лишь помогая выйти из дилижанса, все же расщедривается на комплимент:

– Я очень рад, что ты предпочла меня дверной ручке.

ГЛАВА 10

Звуки ярмарки ввинчиваются в уши и я почти сразу теряюсь в этом водовороте ярких цветов и громких событий. Уличные зазывалы, знающие свое дело, чуть ли не бросаются под ноги. Их гулкие, хорошо поставленные голоса враз перетягивают на себя мое внимание и, окончательно дезориентированная, я прижимаюсь к Риндану, осознавая, как же одичала за время жизни в Лаерже. Но Максвелл, кажется, только рад – он прижимает меня к себе одной рукой, другой ловко расчищая нам дорогу от зевак.

– Удостоверением, главное, не размахивай, – иронично прошу его я, враз считав повадки инквизитора при исполнении.

– А это уж как пойдет, – откликается он, резко сворачивая в узкий проход между двумя небольшими лавками. Я покорно следую обозначенным маршрутом, понимая, что людей здесь в два раза меньше.

И откуда только он знает?..

– Просто все очень любят центральные улицы, – будто читает мои мысли Максвелл, совершая ещё один резкий поворот – на этот раз вдоль ряда переносных палаток, украшенных еловыми ветвями и колокольчиками.

Здесь людей уже почти нет – лишь несколько зевак ходит вдоль торговых рядов, прицениваясь к сувенирам.

– Предлагаю начать знакомство с ярмаркой отсюда, – Риндан обводит рукой окружающий мир, – раз уж зазывалы оказывают на тебя такое парализующее воздействие…

– Спасибо, – благодарю я.

Мне действительно не по себе – у нас подобного размаха днем с огнем не сыскать.

Мы не спеша идем вдоль украшенных прилавков. Ассортимент обширен – не чета скромным лаержским ярмаркам. Я изучаю причудливую вязь пуховых платков, вскользь подмечаю россыпь аметистов на заботливо подставленном серебрянном подносе и в итоге надолго зависаю перед лавкой сладостей.

Выбор огромен. Временно потеряв дар речи, я изучаю предложенный моему вниманию ассортимент. Разноцветная мозаика цукатов, разложенные на деревянных блюдах горки засахаренных фруктов, столичный шоколад – сразу трех видов. Карамель с разнообразной мягкой начинкой. На фоне этого великолепия простые леденцовые петушки на палочках, выставленные по краю прилавка, кажутся каким-то издевательством над покупателем.

– Могу дать попробовать что угодно, – приветливо улыбается молодая круглолицая продавщица, замотанная в цветную шаль, – хотите?

– Спасибо, не буду, – отказываюсь я, – мне лучше заверните, пожалуйста…

Спустя десяток минут я становлюсь обладателем сладкой сокровищницы для племянников. Гора свертков на прилавке растет, а Риндан с усмешкой глядит на процесс приобретения.

– Только не говори, что это все для сестры, – тихо замечает он, пока я жду сдачу.

– Нет, – усмехаюсь я, – у меня два племянника, – и, подумав, все-таки добавляю, – скоро третий будет.

– Вот как, – брови Максвелла ползут вверх, – выходит, не только у меня есть опыт общения с младшим поколением?

Ответить я не успеваю – мне вручают увесистый сверток, перевязанный бечевой. Взять его я не успеваю – Риндан мягко и непреклонно завладевает поклажей первым, а на мои попытки отвоевать приобретенное обратно лишь сурово сводит брови и заявляет:

– В гостинице отдам.

Сам инквизитор тоже в стороне не остается и моя ехидная улыбка по мере его заказа становится все шире. В сладостях Максвелл однозначно знает толк, но самые вредные предусмотрительно обходит стороной, выбирая вяленые фрукты, сушеные ягоды в обсыпке из сахарной пудры и горький шоколад сразу в нескольких вариантах исполнения.

– Не надо им много, – подмигивает он мне и я сразу понимаю, что инквизитор говорит о сестрах, – и так меры не знают.

– Тебе говорили, что ты очень суровый старший брат? – фыркаю я.

– Много раз.

– И что?

– А ничего. У меня отличный потенциал стать не менее суровым отцом.

Я киваю, наблюдая, как ловко продавщица упаковывает покупку и понимая, что темы, поднимаемые Ринданом, с каждым разом все откровеннее.

Максвелл больше часа водит меня по торговым рядам, смиренно замирая рядом, когда я хочу что-то посмотреть. Я особо не задерживаюсь: покупки – не мой конек. Лишь перед лавкой вязальщицы ненадолго замираю и, повернувшись к Максвеллу, прошу подождать меня пять минут.

Протопленое маленькое помещение с низким потолком, кажется, теряется в залежах искусно вывязанных вещей. Улыбчивая румяная продавщица средних лет внимательно выслушивает мои пожелания и споро выкладывает на прилавок искомое. Много мне не нужно – шаль-паутинку для Адель, теплую жилетку для Джо и четыре пары теплых детских варежек – что Лой, что Тайра пока не понимают цены вещам. Для нового члена семьи я приобретаю крошечные пинетки нейтрального зеленого цвета и, ожидая свой товар, внезапно замечаю кое-что интересное.

– А покажите тот шарф, пожалуйста.

Кажется, продавщица удивляется, но виду не подает – снимает с самого верха узкую шерстяную ленту и протягивает её мне.

– Такую вязку у нас не берут почему-то, – сообщают мне, но я уже качаю головой, понимая, что знаю будущего хозяина этой вещи.

– Заверните, пожалуйста, – прошу и нервно оглядываюсь на дверь: пять минут подходят к концу, а с Максвелла станется зайти узнать, в порядке ли я.

День Отца – семейный праздник и дарить подарки полагается только членам своей семьи. Но… почему-то мне не дает покоя мысль, что я могу оставить без подарка Риндана. И, хоть я не обязана его одаривать, но это желание настолько сильное, что сопротивляться ему даже как-то не хочется.

Инквизитор все-таки выводит меня на центральную улицу и я даже получаю удовольствие от происходящего. Громкие зазывалы уже не смущают, а толкотня и суета придают контекст событийному ряду. Мы не спеша проходим мимо уличного театра, на пару минут замираем перед детской каруселью, а в финале неприлично долго слушаем одинокого скрипача, оказавшегося на ярмарке не иначе как чудом. Тонкие, пронзительные звуки скрипки трогают за душу и я вслушиваюсь в каждую ноту, пытаясь понять тот скрытый смысл, что вкладывает в музыку невидимый под маской музыкант. Риндан стоит рядом и, подняв на мужчину взгляд, я внезапно наталкиваюсь на ответный. Максвелл серьезен – ни привычной иронии, ни ехидцы. В зеленых глазах плещется задумчивость, в небольшой пропорции смешанная с грустью. Мне очень хочется узнать, о чем думает мужчина, но, осознав, что сейчас не время и не место, я лишь позволяю себе дотронуться пальцами до его щеки и ободряюще улыбнуться. Этот жест не остается без ответа – его рука на моей талии на миг напрягается, прижимая меня крепче к мужскому телу, а инквизитор отводит взгляд, оставляя меня в неведении.

Домой мы возвращаемся в тишине. Все так же прижимая меня к себе, Риндан смотрит в окно, а я пытаюсь понять.

То, что Максвелла что-то заботит, видно невооруженным взглядом. Это было ясно ещё в гостинице – и исписанные листы бумаги явное тому подтверждение. А хотя, ему действительно есть чем заняться – убийство Вермейера, да ещё, небось, своих дел хватает.