Текст книги "Транссиб"

Песнь раскрытой ладони

Ладони, полные людьми разных профессий, детьми и разными посадками, радостные от полновесных трудов изо дня в день ради дня.

Выловленные рыбы, смеющиеся от счастья преодоленного дня, из морей, океанов вернувшиеся живыми сыновья, сестры, братья.

Сильные руки лесорубов. Слышно, как кричат пилорамы? Запахом смолы пропитаны даже новорожденные дети в близлежащих лесах и полянах.

Как пекарь перекатывает с ладони на ладонь заново, как в первый раз, сотворенный хлеб, белый и черный, в едином восторге все кричат: «Мне, мне!»

Машинист бойкий, без возраста и уныния, с радостным томлением мчится без препон и преград все вперед и вперед. И ладони его – лишь продолжение мчащейся огненной энергии на просторы.

Доктор, чьи золотые ладони для жизни, радость оживших, разорванных, улетающих дыханий в пространства, радость от спасенных жизней, полнокровная улыбка благодарности, восхищения и воли.

Быстрее стихии огня бегут спасатели, быстрее огня, воды и ветра смыкаются и размыкаются ладони, хаос и встречный ветер не колышат их стройные ряды, они сами, как большие ветры накрывают все смерчи и беды.

Разгадать и рассеять тьму, глотать и выплюнуть ее из мрачных глубин. Те, кому судьбой предназначено быть светящимся огнем в союзе жизни и богатства для страны – ладони шахтеров.

Ладони бездельников, их множество, они, как миры разных категорий, о них поются песни, и все музы отдохновения обеспечены работой.

Хлебороб, пахарь, тракторист, кочегар, доильщик скотов разноголовых и все те, чьи ладони наточены, сосчитаны и вытащены в светлый рай многоликих рук только как труды. У них нет лица для документальной биографии, их знают только добрые соседи и близкие.

Страна и эпоха, люди и народ, как шпалы, как большие корабли, взлетающие ввысь невиданные сооружения, люди, повернувшие вспять свое время, молодость, кровь разных краев – только так живет материальный мир раскрытых ладоней.

В песне раскрытых ладоней нет ни слова огорчения.

В песне раскрытых ладоней нет ни слова о величии красивых профессий.

В песне раскрытых ладоней нет и утомительного перечисления всевозможных умений.

Песня эта коротка, как короток самый быстрый перегон.

Спеши, лети, мой поезд, разворачивай себя всеми рельсами и шпалами – и увижу я много всего, о чем в прошлые разы не упоминала.

В защищенной красоте, в тепле и прохладе вагона я вижу, как ненастье и дожди бьют животных и растений.

Где-то в лесных впадинах, в темнинах, где шикуют грибы втайне, неведомый мне лесной зверь слышит крик поезда – лишь трепет засохшей коры ему свидетель.

Насыщенная, плотная, молчаливо-говорящая природа пахнет, как густой бульон из кореньев, сказок, своих собственных тайн – невозмутимой природе наши знания о ней только как звуки со стороны.

Вот выскочили зайчата, промелькнули в защитную чащу вслед за матерью, как драгоценные бусинки из еще одного ожерелья тайги.

Лесные лилии на развитых и загорелых ногах – новый сорт цветов, мускулистых и неприхотливых. Много мужественной красоты и неожиданно нежный окрас зева у горловины внутри.

Со всеми листьями, травами и цветами, райскими птицами, со всеми внутренностями я – и мелочь, и величина, природный, радостный человек, проходящий, как невиданный свет среди всех остальных соцветий.

Каждый человек может сказать своему собрату: «Вы – нечто хорошее, что стали еще лучше благодаря мне». Так и я говорю: «Вы – лучше, потому что я рядом».

Отраженный свет, спущенный с распахнутых ослепительных пространств, как из ничего, сотворил и творит все. Знают об этом дети, познавшие первые буквы из ничего, образовавшиеся отраженные звуки, слова, предложения.

Дорога входит тем временем в Сибирь. Небеса поднялись быстрым движением, ясность и прохлада ощутимы даже через стекла вагонов.

Все новое в этой жизни, здесь и сейчас – так составы, вагоны, локомотивы, паровики и первые, древнейшие движения на колесах-рельсах из древнейших царств – всегда вдохновенные пространства, которым нет остановки.

В путешествиях мы видим лишь тени настоящих слов радости, ожидания, тоски по утерянным временам и странам. Эти тени тем не менее отражают все настоящее в данный момент. Они радостны.

В прекрасном движении и кружении стихий поезда сами, как стихии, везут все дальше и дальше новых людей, новые песни и возможности.

Знакомства слов, приязненные телодвижения – из одного конца в другой край заброшенные новые знаки.

Изменчивые картины небес, прихотливые убранства листвы и деревьев. Даже воздух, который разный и индивидуальный для каждой личинки человеческой в этом милом муравейнике проснувшихся ног.

И каждый маршрут неповторим, как неповторим вкус пирожков от пристанционных старух – телесность и смех души в единстве этом.

Проходят люди, зародятся новые, и новые рифмы в новой гортани сумеет вытащить все правильно и в срок новая милая поэтическая душа.

В солнечных днях чего в избытке? Новых слов, случайно залетевших поэтических сравнений? Или обилия лиц, заново проходящих – каждый со своим значением – в день вчерашний?

На остающихся дорогах, на хвосте вчерашней Европы, на прохладном, костистом теле уютно золотится уже день вчерашний.

Сибирь возникла – и все купе мгновенно стали сибиряками.

Даже при ярком солнце, в зените лета присутствует прелесть дыхания снега, чернобурого сияния далеких лесов.

Сибирь моя на моих плечах – мой отличительный знак красоты, вытканный из рождений, судьбы и выбора.

Не устаю повторять: «Чтобы быть и стать человеком, надо хоть один раз родиться на Севере. Все остальное – фантазии».

Железная дорога для Сибири, Севера – знак присутствия Бога на земле.

Важно и первое, главное условие – развитие и прогресс не убили Землю.

Это касается леса, воды, воздуха. Сибирь же располагает этими богатствами в избытке. Она же в будущем обеспечит всю планету этими бесценными дарами.

Что должны делать, какой вклад внести российские железные дороги в это будущее уже сегодня?

Довершить начатое, подобно хвосту и голове, отдыхающей змеи, сомкнуть круг и не впускать ничего лишнего – денег, экспериментов с человеческим материалом, знать начало и конец.

Сейчас же разные солнца встают, в разных поясах отображают разные течения, волны, приливы времен разных людей, наций и происхождений.

Этот поезд мыли в другом крае, в другом воплощении только вчера – сегодня он уже совсем пожилой, а возможно – только родился.

В Сибири все новое во все времена – люди, обстоятельства, неожиданные корни-ветки разных семей, отношения человека с Богом и с разными планетами.

Здесь новая подраса перетекает в расу, новые деньги, новые блага, новые лица, новые легкие качают, выдувают мои, а значит и ваши прохладные царства.

Простые примеры

Человек из далекого Юга, чей предок сажал виноград, чьи предки умели заворачивать листья виноградные в прихотливую еду-наслаждение, тот, кто знает силу и коварство прекраснейших кубков вина, тот вдруг очутился на крепкой ветке, на Севере, спасаясь от таежного хищника.

Человек видит только солнце рождения – то солнце, что качает и баюкает все виноградники Юга, свой дом, где некогда посадили в честь рождения его очередное дерево под солнцем.

Есть голос, есть ясность, есть коллективный призыв, как ясный проблеск солнца в шуме густой, спутанной листвы вдруг.

Люди меняются местами, солнцами, отчими краями, и поезда, как хорошо образованные учителя, горделиво перебрасывают всех желающих из одного воплощения в другое, из одной эпохи в другую.

В Сибирь только входят, как входят в кипучее море ледяное. Вход в один конец только, и – мгновенное рождение-ожог.

Кедровник, ласковая родина соболей, являет свои властные возможности вполоборота со всех сторон. Едет поезд с Запада, возвращается ли с Востока, как будто на нем отдыхают все проходящие грозы, снежные бураны, восстанавливают свои силы уставшие лучи пересекающихся солнц.

Ягодные места вдали от глаз, в потоках воздуха и изобилия света сверкают, как несколько европейских государств без людей – лишь растоптанные знакомыми шагами таежных обитателей.

Лесные цветы, меняясь местами и силой, самородками под ними, в новых веснах так же загадочны и неистребимы.

Глухари – они незнакомы многим, в довольстве и счастье птичьем мирно и скромно прячут тонкие лакомства в густых травах.

Таежники, люди разных профессий под общим названием – хозяева лесов и горных образований, грамотно и бережно разворачивая листы разноголосых лесов, принимают как дар, как учителя большого мою Сибирь.

Пласт за пластом, лес за лесом, дыхание за дыханием разворачивается моя большая страна и отпускает себя, большую, изобильную, плотную и красивую, беззащитную и неожиданную для людей и открывается…

Открывается Сибирь странам и людям из плодородных, иных земель, странам хлопка, пшеницы, винограда, апельсинов – солнечным подругам, странам иных урожаев, атмосферных давлений и испарений, орудий труда.

Открывается Сибирь морским державам, где рыбачьи лодки, как избушки, а катера, шхуны, корабли, как целые плавучие дома высшей категории.

Где воздух дышит чайками, серебристыми рыбами, испарениями отдохнувших водных царств, прячущими зеленые водоросли вперемежку с кладами земными.

Открывается Сибирь странам сплошь и безвозвратно пустынным, приветствуя коричневых, в маслянисто-блестящем головном оперении людей. Страны Индии и пустынного Востока, где хозяева, как верблюды, важно ступают, и наоборот. Странам шафрана и специй благовонных, благосклонных доброжелателей.

Странам добрым и воинственным.

Странам плодородным и скупым.

Странам доброго согласия и богатства.

Странам бедным и доживающим свой строй – у всех у них частица Сибири живет.

Железная дорога в Сибири – это один континент и два материка вдоль дорог почти девяноста заселенных городов.

Железная дорога в Сибири – это изобилие шестнадцати крупных рек.

Железная дорога в Сибири – это лунный блеск чистейшего озера планеты. После самых длинных тоннелей, после самых длинных мостов я вижу всегда удивительный свет озера Байкал.

Благодарность незаметным дарам

Благодарю за вдох, за святость пустого кишечника, за отверствия, что так изысканно и умно сотворены Богом, о чем молчат многие пробудившиеся по утрам.

За сердце, за сосуды, устраняющиеся любые препятствия по пути к совершенству мысли, таланта и радости простой. За вдох без печали должна приветствовать легкие, и так бесконечно могу перечислить все мои совершенства млекопитающей высшей природы.

Благодарю за молодость, приснившуюся нынче ночью в догонялках по убегающим друзьям – мои ноги быстрее мыслей о себе, думающей, что я – это я, и воздух полноценно струился отдельно около моих волос.

Разворачиваюсь назад и благодарю Создателя, что время, заботы, все радости и печали не подвластны мне.

За обилие разнообразных жизней во мне, за щедрость и красоту, за вечную молодость до старости, полную глубоких и таинственных отражений, знающих все, что там дальше будет.

Из всех запахов люблю запах свежих книг, свежей бумаги, свежей краски типографской – вот за это говорю спасибо открытому миру.

За возможность печатным словом отобразить себя, свое время через открытые окна я кричу всем своим учителям короткое: «Благодарю».

Вот еду по Сибири, и в чем благодарность моя, как благодарность личности своей стране?

За сильную идею равенства возможностей, за круглые столы, где сидят и богач, и бедняк, и индус, и русак, и абориген давно стал родным для всех ветвей разных родов и племен.

Даже ведическое солнце и индийские самосы – одни из самых любимых лакомств сибиряков – наравне со всеми подарками от разных наречий. В вагонах поезда на изобильных столах сверкают полноценные золотые подарки приближающейся Индии.

Подгоняемые временем, подгоняемые невидным течением внутренних вод за движением верных птиц люди стекаются в Сибирь.

Властительница – вода, за которой след в след бежит железная дорога, как иголка с ниткой, вышивают новые ткани, новые костюмы для разных народов и стран.

Неожиданные образы чистейших пространств – вот холодные бесчисленные реки, речки, озера по всему великому Транссибирскому пути.

Для Сибири – человек всегда новичок. Только вчера он пришел в эти края – сколько бы он ни жил. Поэтому он всегда в новинку, в радость для себя, для всех.

Великое переселение народов. Железная дорога сама является в данном случае Сибирью.

Я советую людям жарких стран, людям Индий, людям Африк переселиться в наши края, убежать от скученности, от жалких лачуг, болезней и наконец – от голода.

Всмотритесь, как мы благодарны нашими здоровыми телами и духом, как разнообразно скроены наши мысли и дарования, как бежит наш поезд во все направления света в тепле и безопасности.

Железная дорога – спасительная несгибаемая переправа от ненужных вавилонских столпотворений, где брат грызет брата – такого похожего на него за похожее простое желание – выжить.

Великая Сибирская Дорога – это дорога в новый, свежий мир. В новую судьбу, в новую идею, в новую семью братских народов.

Тот, кто встал на дорогу, тот услышал тихий вопль своего народа, отгоняющего человека на новую жизнь.

За демократию, за индивидуальности, за услышанные голоса среди лабиринта перерождений благодарю я своих соотечественников и что сижу я среди своих братьев и сестер.

Люди благодарят за старое, остающееся позади, и за то, что смогли остаться благодарными незаметным дарам.

Тем временем пульсирующий поезд все дальше везет свои сокровища – людей. Каждый пульс, отмеряя свои незаметные километры, закладывает на карту памяти только свои дорожные впечатления.

Вслед за благодарностью за счастье дышать, думать и размышлять о других континентах я вынимаю несказанные слова о расчищающих дорогу до нас и все для нас.

Песнь о выпуклых узорах жизни

Искренние чувства – будь то печаль, радость, зависть и воля, талант и темперамент – должны случиться с каждым, выпукло выдавить, как тавро, личность каждого человека.

Мы есть только то, что выпукло, и честно вынимаем из себя в краткий миг цветения, чтобы больше не возвращаться за поисками утерянной драгоценной нити под названием я.

Побродить по местам юности, детства, увидеть плотные, в стократ зеленые листья в березовых рощах деревенского детства, вдохнуть запах – и уступить место другим.

Вспомнить, как чья-то старая мать вспоминает в небесной разлуке о своей старой дочери, как о крохе – как она находила в забытой, как сон, жизни маленьких птичьих детей в поле.

Там нет никого, все исчезли, и я в первую очередь – плотный узор моей памяти только это хранит и в новых вселенных вместе со мной вплывет как спасение, как смех новый, как новый привет.

Выпуклый узор жизни – открытый заново занавес утра, где сильные женщины и мужчины каждый день заново начинают жизнь. Каждый со своей историей, расположенностью звезд в высоком небе делают свое кружение снова бесстрашно и обреченно.

Сидящие во мраке, кружащие в чудовищных водах чужих снов братья и сестры, ни одна мать в мире не спасет вас – только вы сами для себя и берег, и солнце, и воздух свободы.

Высокие покровители, мы – каждый для себя, и каждый для себя кроит, строит, мыслит, разрушает вновь созданные реалии – лишь тень и отблески вчерашнего об этом помнят.

О, как если бы восстали все ушедшие в небытие леса, ожили бы все орфические голоса музыкальных инструментов, некогда звучавшие в памяти воздушных пространств, то и тогда бы все выпуклые узоры не были бы полны без меня, без тебя, без нас. Хорошо то, что сегодня мы видим, что сегодня звучит для нас.

Исчезнувшие языки, народности, звери и птицы, где-то в мире другом, возможно, всматриваются в нас, только мы-то знаем, что все они перетекли в плавные страницы мирового времени.

В выпуклых узорах нашей жизни я вижу, как мы все перетекаем в разные формы, образы, и в сильном течении времени все одинаково становимся деятелями – вот как эта дорога, железная дорога.

Деятелями слышащими, реагирующими на все события, простыми решениями, и сложными, и быстрыми, не видно чужому никак, этажами жизни.

Целые вагоны людей, спящих и бодрствующих в узких отсеках, я вижу. Я знаю, как наплывают сны и планы – совсем как беспокойные друзья. Как невидимые этажи громоздятся впечатления, ожидания и новые знакомства на них.

Утешительны долгие дороги, целительны большие расстояния, когда в поступках и словах, отошедших уже вчера, люди находят гармонию, оправдание и надежду.

Ведь все глаза одинаково увидят – даже те, кто необразован, как за холмами выплывает великая река, как синее небо робко целует ее, отражая в ней бесконечные дары, неиссякаемое добро и милость.

Поля, для которых теперь нет Сибири зимней, встряхнулись снопами, кукурузой и сильным присутствием подзабытой теперь чечевицы.

Воздух и птицы, словно соревнуясь в свежести, взлетают все выше, сильнее и свежее, и запах от полей изобильных – это запах радости и присутствия людей и Бога.

Крохотными буквами неизвестными ползет по полям авторитетным разная техника. Я догадалась, это трактора, экскаваторы, просто грузовые машины вперемежку с лошадьми.

Играет река. Я вижу только реку – как поджимает и выпускает свои сильные серебристые губы она.

Река видит лица из вагонов, и лица из вагонов принимают ее как витамин красоты – в едином согласии, как выпуклый узор еще одного обогащения себя.

Встают облака, как явления сотворенной культуры, как рисунки, которых не бывает в природе, уж больно красивы, что даже сами оробели – вот как недвижны, сумрачны и прекрасны.

Конец лета в Сибири. В заветных лесах идет бурная борьба светлых летних дней с ранними сумерками всегда неожиданной и великолепной осени.

Мне из вагонных пространств тем не менее все видно – как лучи молнии из быстрых ливней освещают неподвижный лес.

Кусты дикой черной смородины не на шутку сплелись с кустами красной, поддерживая избыточность, тучность друг друга, роняя от избытка всего на радость лесной мелкоте недоступные людям ягоды.

В очарованных, нехоженых лесах раздаются голоса крупных и мелких зверей, слышны нежные хрипы черных лосей, волки неслышными рядами сыто пробегают, ударяются друг об друга незнакомые людям звуки.

Колышется как будто вся планета, лунными сумерками внятно перешептываются листья, непомятые верхушки, гнезда, новые и старые, и лес серебрится, и планета в планете играет.

Всем природой розданы драгоценные краски, и все звуки долетают до сердцевины сотворенного, и не всегда человек видит и слышит то, что колышет листву невидимый звук.

Как хорошо, что не все замечено, не выявлено тонким расчетом в отчет – есть пазухи, куда просто стекаются все тонкие звуки, все яркие чувства и краски.

О, мудрая природа, только в тебе, в твоей неведомой тверди, возвышенностях и в водных пространствах выловила бы себя снова, новую и прекрасную в терпеливом ожидании всего самого несбыточного.

Свернутые звуки в лесу, которых мы не видим, в цветущем отражении больших и малых движений не делают нас жальче и беднее – мы же чувствуем звуки иные, хотя и не достигаем даже себя.

Новая луна, всегда новая луна полная от счастья роняет драгоценные капли на леса, на поля, катается по рекам великим от своего же света.

Восстают от ее света новые ростки, уснувший червь усиленно грызет капли света на зеленой листве, уединенный свет луны качает беспокойных детей нестрашными тревогами.

Луне навстречу все растения и животные в беспокойных снах провожают уходящий месяц, и людям не спится в разлитых светом различных домах.

На улицах, бульварах всех городов луна читает все улицы, лица припозднившихся ночных гуляк, каждую канаву, каждый заброшенный дом она знает, и в каждом освещении тайном присутствует, как строгая сестра, принарядившая из ничего все местные прорехи.

Моя луна дорожная в данный момент присутствует в природе, рядом со мной, собрав все оттенки и звуки уходящего уже лета.

Неподвижность созревающих пшеничных полей, будто страж полей урожайных по Сибири, луна покрывает первым слоем самого нежного света долгожданные юные колоски.

Железные дороги, освещенные дополнительным светом, дополнительным временем, иногда дополнительно кричат, раскачивая и луну в том числе.

Потаенные, ночные краски луны остались на Саянских горах, как просверк мгновенный небесной реки, где, как в небесных садках, купаются быстрые рыбы, как буря в маленьком сердце утомленного младенца напротив, как бесконечные разговоры двух незнакомых людей, как книга, в высоком слоге которой какой-то человек нашел свой почерк и день.

Ликами людей, ожидающих свой выход на станциях, провожающих льющийся ровный свет со всех сторон.

Полным выменем неспящих коров, к драгоценной влаге которой прикоснутся все утренние младенцы. Тогда будет уже день, утреннее солнце.

Я сижу и вбираю в ночном поезде отделенность, индивидуальность каждого живого в мире – даже одиночество и непохожесть коров.

Как телята застыли, как темные узоры. Я знаю эти тонкие, летние дыхания, и роса предутренняя делает их особенно теплыми и влажными.

Воздух ждет дневных игрищ птиц – для него нет молчащих пространств даже ночью.

Красивейшие перезвоны, переливы света, сочетания тонких красок и звуков подарила мне лунная дорога на живых полях моей родины.

Я всматриваюсь и не могу наглядеться – все так просто и изысканно, оттого что живо и наполнено счастьем своего часа, своего цветения и календарного повторения из года в год.

Выпуклый узор времен года в каждой ладони.

В каждом взгляде снег, цветок, бурлящая река, цветущие поля и лес полный сангвинической красоты находит вдохновенного человека-ребенка.

Все ликуют каждому времени года – за горстку силы энергии трав, за бег времени, за личностный рост себя и мельчайшего побега.

Божественный хаос, который и есть порядок, вечер, который есть начало дня, начало любого дела, которое и есть завершение. Человек чувствует, как он, сам незавершенность, и есть высшее совершенство.

Человек лишь подхватывает множество песен, молитв и заклинаний от прошедших времен и людей. Возможно, вплетает и свою, если есть время и потребность. Каждой индивидуальности – свою песню, каждой расе – свои молитвы.

С каждым ростом, с каждой вдохновенной работой, с каждым спадом все наши коллективные силы слов и мечтаний поднимаются на новые уровни – вот как сверкают утренние скалы от вновь пробудившегося солнца.

Расчищатели дорог! Все люди, творившие для нас, все ухищрения, все правильные мысли и действа, несмотря на утомление расы и солнца, все же мыслят о нас – я о людях, конечно.

Люди, освоившие Сибирь впервые, геометрически ли, по движению ли солнца прошагавшие вдоль и поперек, те, которым ни крыша, ни снега не помеха, а лишь терпеливые учителя в постижении науки познания.

Сеятели знаний, скрупулезные собиратели иных мотивов, складок лица и тела видели, как хохочут скалы от метеоритных дождей, как железо созревает в складчатой, заветной матке земли.

Любимый мой! Любимый мой снег, время расстаться с богатствами. В затаенных внутренних царствах твоих хранятся семена и клады для богатства сыновей этой земли.

Со всем усердием и добротой вооруженные знанием современности, твои первопроходцы будили тебя, земля, в глазах не у одного поколения – все инструменты, техника в данном случае тоже богатство для богатства.

Воля народа, воля лучших представителей разных народов и рас растворилась в могучих пластах новых земель, открытий, в именах, которые много значат для подражания и обучения.

Природа только кажется просто природой – в соразмерных бумагах и картах занесены все достижения, будущие залежи богатства страны. Имена и достоинства драгоценных камней и растений.

Мы в будущее берем права хозяев этих северных земель, твердо ступаем по нашему снегу, оглядываем хохочущие скалы с реками и озерами. Руки наши вытянуты в бережливое будущее, когда каждая травинка и камень в почете и уважении.

Несмотря на колебания и шум народов, приближающихся неостановимо через великие российские железные дороги, народы этой земли, восхваляя своих расчищателей, скрупулезно следят, чтобы эти пространства не обернулись, не застыли, как высохшие страны, от которых те бегут.

Природный свет, природная химия, как круговорот солнца – постоянны.

Все классы равны для расчищающих дороги, для новых песен зреют зерна и науки. Даже те, кто наблюдают за нами свысока, знают в первую очередь – все для рабочего класса, для людей труда.

Пока Сибирь существует, существуют все.

Воля народов Сибири – воля Бога.

Народы Сибири предопределены самим Богом на вечность. Все уйдут с лица земли, а они останутся.

Народы Сибири всегда понимают, что лучшее есть здесь и сейчас.

Каждый сибиряк – это последнее удачное воплощение на Земле, и надо сильно постараться, чтоб родиться сибиряком.

Сибиряком может быть и черный, и белый, и красный человек. Главное – родиться им.

Сибирь не спрашивает – Сибирь дает, выпускает и обогащает.

На красивых ресницах Сибири лежат, дремлют опять новые поселенцы, новая раса снова новых земель – люди хотят здоровья, братства и богатства. Они все получат здесь и сейчас.

На небе вольные птицы, на земле вольные пахари братских земель. Через поколения – сплошные поля чечевицы, сои, кукурузы, картофеля, ячменя и пшеницы.

Тысячи жизней, отданные этому краю, может, и не добившись ничего для себя, все – для нас, все для народа. Мы помним, мы знаем.

Сдержанная Сибирь, она, как река, выплескивает, играя, имена своих героев – расчищателей дорог, забывает, как забывает Бог, потому что Он велик, но народная память всех помнит и перебирает заскорузлыми пальцами, как отборные семена для новых всходов.

Для Сибири не нужны романтические эпосы – сам Бог определил ее определяющей все и вся величиной.

Сама природа Сибири – память, ее пазуха и недра – сокровище.

Дороги, телеги, цветы придорожные, волшебные, ночные, дикие, упитанный клевер, иван-чай – лишь скромные ворота для настоящего платья роскошной красоты, уходящей под землю.

Станция за станцией я, как работник красоты, ворошу слова и чувства тончайшими атмосферами, и в мои разноцветные пространства впущены только приязнь, любовь и восхищение.

Мне приятен звук голосов двух рабочих – слесарей из купе напротив. Люди труда обсуждают новые возможности починки, некие доктора для уставшей разной техники, а они на самом деле миллионеры.

Миллионные, а возможно, миллиардные наследники империи под названием «починка-ремонт» как существует человеческая цивилизация.

То умение, которым шутя работает даже совсем молодой человек, дал когда-то слабый росток успеха в давнем прошлом, и, конечно же, при таком раскладе каждый рабочий, каждый и любой работающий и мыслящий человек – наследник.

С возрастом, с убытием влаги в небесных чреслах моих я все больше ценю природность, правдивость и постоянство окружающего мира для меня, а значит – для всех.

Почему вздрагивала, трепетала живая часть моей уже городской души при резких трубчатых звуках приближающегося поезда?

Притяжение дороги, притяжение людей, притяжение звуков, созвучных телу и духу, когда невидимая искра бежит впереди меня, обозначая весь маршрут воспоминаний и открытий, ранее не замечаемых даже.

Любая дорога – предвестие новых дней, новых книг.

Любая дорога – народная школа аккуратности, умения подавать реплики, жесты, принимать нехитрые убранства искренних столов.

Железная дорога – школа гигиены, умеренной сытости, быстрых погружений в разные континенты одной большой страны.

Как большие рыбы, странствуя и днем, и ночью, получается, мы, вынырнув утром или ночью из коротких снов, снова и снова постигаем всю глубину новых впечатлений. Мы – океаноподобные, в мельчайших деталях наших подробностей прилепились невидные пока нам впечатления.

Вот за это любят люди большие дороги – когда большое накрыло мелочь, а эта мелочь вынырнула долгими зимними вечерами в совсем другом времени и стране.

Как мы все любим дружелюбную простоту дорог безопасных, дорог, оплетающих все два континента в одном, где вдали от дома вдруг становится дорог любой земляк – даже такой, от которого бежишь в многолюдии, как от мухи.

В воротах Восточной Сибири есть страж, и о нем я вспомнила, лишь пропустив далекий сон. Он не перебивается ничьим сечением других впечатлений, он всегда отражен в единственном времени.

Это – Байкал.

Миллиарды ликующих капель ткут жизнь для рыб, для волн, для отражения солнца, для рыбаков, которые раз и навсегда поняли всю правду о себе и о роскошной силе рыбацкой лодки, как о сплоченной силе рабочей бригады.

Байкал.

Глыбы, замки и невиданные образования льдов, взявших свой свет от нежнейшего сапфира, от космических материй, а всего лишь взяты как вода, как питье для близлежащих жителей деревень и поселков.

Я знаю Байкал, вспоминаю о нем не праздно – ведь вытягиваются потолки пространств в воспоминаниях о нем неспроста.

Свет и переливы – гостьи из далеких водных стран наяву. В смешанных водах из-под земли и неба бьют яркий свет и томная, голубиная, сиреневая прохлада.

В глубине резвятся омули, соревнуясь полнотой и струями застывшего света. Все озеро – изгибы волн, игры ветров, звуков неясных от сармы, от култука, от баргузина, от верховика-низовика.

И все ветры застревают в воротах Байкала, пойманные тугими телами рыб-омулей. Омули, как живые сети – в эти сети попадают поезда, самолеты, пароходы, а в них люди – эти люди грезят о настоящей добыче.

И кажется теперь, что дорога проложена вдоль, сплошь каймой из живых рыб, нерп, лососей, вперемежку с морскими сильными водорослями – я проезжаю мою Сибирь и налетаю на Великий Дальний Восток.

Через главные ворота Транссибирской магистрали открывается другая картина.

В мою страну рыб, океана, нефритового Амура, неожиданной радости и дороги, конечно.

Знаю ли я, что такое Дальний Восток? Знаем ли мы свою страну?

Знаю ли я, как легла дорога впервые, какими руками проложена была, кого везли, кто заменил собой незнакомые здесь грунтовые дороги?

Не растут в этих местах бессильные цветы, не поют напрасно птицы, которых невозможно поймать и разглядеть.

Меланхоличное солнце лишь прикидывается желтым. Солнце здесь просто светит чем-то неопределенно светлым и нежным.

Оно красиво, спокойно, лишь одолжило свои краски от луны – держательницы пряжи ночной.

Здесь пространства расширяются, не приподымаясь, воздух становится влагой, роса владеет всем – от реки до сопок.

Шепот листвы и лесных цветов я вижу, как кружева под нежной тяжестью росы.

Здесь влажные звезды, влажные закаты, вся природа течет и мерцает, но к ночи все застывают первозданно. Они как игрушки прохладны, как леденцы сладки на вид.

После буйного Юга и атмосферной Сибири я с улыбкой узнаю кротость и силу, затаенную звездность, нешуточный замах на будущее – этого верного и несгибаемого продолжения моей России.