Текст книги "Принцесса в академии"

– Не вредничай, я спасла его. Знал бы ты, как с ним обращались!

Эмилия осторожно взяла корешок в руки:

– Выглядит неважно.

– Их там специально недокармливают, – пояснила я. – Ему можно как-то помочь?

– Правильная диета и положительные эмоции ещё никогда не подводили.

Словно почувствовав, что речь о нём, страдалец проснулся и вяло заворочался. Эмилия рассказала, как за ним лучше ухаживать, а потом мы спустились в лавку, чтобы поискать подходящий горшок. Оказалось, мандрагор полезно время от времени выдергивать из земли – они это любят. Получается своеобразная разминка. Повертев сосуд в форме воющего на луну волчонка, я отставила его и указала глазами наверх:

– Мадам ещё не закончила с новым букетом?

– Нет, – Эмилия покачала головой. – Я же говорила: финальный штрих – самая важная часть.

Наконец горшок подходящей формы нашёлся. Пока мы возились с корешком, я рассказала напарнице про вечеринку. Она слушала, не поднимая глаз.

– Да, про неё уже несколько месяцев говорят. Будет жаль, если отменят.

– Не просто жаль: я лишусь прекрасной возможности устроить массовую проверку… или отравление. Конечно, если ещё господин Мартинчик не подкачает с доставкой…

– В нём я уверена так же твердо, как и в том, что завтра взойдёт солнце. А вот здоровье монарха предсказать сложнее.

– Но если вечеринка всё-таки будет, ты пойдёшь?

Эмилия аккуратно примяла ладонью землю вокруг мандрагорыша и потянулась за миниатюрной леечкой.

– Не знаю, пока не решила.

– Меня заверили, что будет весело. А если ты из тех, кто не любит оказываться в толпе незнакомцев в совершенном одиночестве, то этого и не случится – мы пойдём вместе.

– Нет, дело не в этом. Я… там точно будет тот, кого я знаю…

Я порыхлила землю и постаралась добавить в голос беззаботности:

– Да, слышала, учащиеся некоего романтичного факультета собираются туда в полном составе. Отличная возможность для… для более близкого знакомства с одним из них.

Не далее как час назад Озриэль упомянул имя Эмилии. Они оба заслуживают того, чтобы быть счастливыми. Щеки обожгло лихорадочным румянцем, и я с удвоенным рвением воткнула инструмент в горшок, едва не зарубив мандрагорыша.

Эмилия кивнула:

– Недавно он между делом обмолвился о вечеринке и… Ливи, у тебя так дрожат руки! Дай-ка лучше я, ты сегодня слишком устала. – Она забрала у меня рыхлилку и вернула содержимому горшка надлежащий вид.

Я отошла и вытерла лоб:

– Да, ты права. Сегодня был длинный день. Так, значит, он тебя пригласил?

– Не то чтобы пригласил. Всего лишь сказал, что будет там и что был бы очень рад меня видеть, потому что без меня вечер будет совсем не тот, и что он собирался сказать об этом раньше, но… Вообще-то он много говорил и довольно путано…

Знакомая история.

– …но это ведь ещё ничего не значит, – заключила Эмилия. – В итоге я ответила, что подумаю, потому что в этот день у моей хозяйки день рождения, и я не хочу оставлять её одну.

– Тут и думать нечего! Мы отправимся после торжества. У тебя есть подходящий наряд?

* * *

Мы ещё немного поболтали. Никогда прежде непринужденный разговор не отнимал у меня столько сил. А потом Эмилия попрощалась и ушла к себе. Вернувшись в комнату, я примостила горшок на подоконник и повернула так, чтобы на него падал лунный свет – мандрагоры предпочитают его солнечному. Магнус демонстративно отодвинулся. Закончив с обустройством корешка, я достала из сумки склянку Озриэля и приступила к разбрызгиванию.

Паук тут же забыл про бойкот.

– Что это?! – вытаращился он.

– Средство против нашего воришки.

– Собираешься убить его вонью?

– Ради дела можно немного и потерпеть. – Я потянулась к его гамаку. – Встань на минутку.

– Не смей! – вскинулся паук и закрыл своим телом паутину. – Только через мой труп! – Он закашлялся. – Судя по всему, ждать осталось недолго.

– Ладно, – я оглядела комнату и брызнула напоследок в воздух, – думаю и так вполне достаточно.

Магнус застонал, когда смесь попала на васильки, и, заявив, что хочет проветриться, выбрался наружу. Я оставила форточку приоткрытой, чтобы он смог спокойно вернуться, а потом убрала флакон и начала готовиться ко сну. Сняла и повесила на гвоздики одежду, облачилась в сорочку с грифончиками и взяла в одну руку гребешок, а в другую ручное зеркало. Устроившись на кровати, я глянула в отражение и тут же с визгом откинула зеркало и вскочила на ноги.

– А ну, выметайся оттуда!

– И тебе доброго вечера, – бодро отозвался Орест из глубин зазеркалья. – Я тоже скучал, крошка. А это что на стене, панталоны? Ты не могла бы сдвинуть зеркало чуть правее?

Я схватила зеркало и перевернула.

– Никакая я тебе не крошка! И тебе ещё хватает наглости заявляться сюда?

– А в чем дело? В прошлый раз ты была мне рада, – прогундосил он из складок одеяла. – Слушай, у тебя нет трюмо? Должен существовать закон, запрещающий красоткам пользоваться маленькими зеркалами. Здесь не развернуться.

– В чем дело? Наверное, в том, что ты врал мне от начала и до конца!

– Когда это?

– Сперва, когда назвался Озриэлем…

– «З», «р» – любой может оговориться. Нас даже мама путает.

– …потом, когда повел длинной дорогой…

– Думал, ты сама этого хотела.

– …а ещё…

– Я был честен в главном: когда говорил о своих чувствах!

– Уйдешь ты или нет?

– Конечно, нет!

– Ну и сиди там. А я ложусь спать.

Я переложила зеркало на тумбочку, погасила свет и забралась под одеяло.

– Ты уже заснула?

– За десять секунд? Нет.

Минута прошла в тишине, а потом из зеркала раздалось подвывание. Я откинула одеяло:

– Что ты делаешь?

– Пою тебе колыбельную – ты ведь не можешь заснуть.

– Но я из-за неё как раз и не могу.

– Ну, раз уж ты всё равно не спишь, может, поговорим?

– Нет.

– Ты правда хочешь, чтобы я ушёл?

– Да.

– Это то самое «да», которое означает: я сейчас злюсь, но продолжай в том же духе и я оттаю?

– Это то самое «да», которое означает: я сейчас разобью зеркало.

Он помолчал, а потом раздалось шуршание, и что-то положили на тумбочку.

– Это тебе. Сначала хотел принести цветы, но потом решил, что это не самый лучший подарок для цветочницы, тем более что под землей выбор у нас не слишком велик – в основном, корни да трюфели. В общем, вот. Спокойной ночи.

После этого все звуки стихли, кроме положенных ночному времени суток.

– Ты правда ушёл?

Мне никто не ответил. Я зажгла ночник и посмотрела на тумбочку. Зеркало было чуть сдвинуто, видимо, это случилось, когда он просовывал из него руку, а рядом лежал небольшой мешочек, теплый на ощупь. Я развязала тесемки, и в подставленную ладонь высыпались какие-то черные шарики. Мне понадобилась минута, чтобы понять, что это, а потом я забросила парочку в рот. На нёбе словно взорвался маленький фейерверк, оставив после себя вкус соленой мяты и перца.

Так вот вы какие, орешки из угольков…

Глава 16,
В которой я занимаюсь множеством вещей и скучаю по Озриэлю

На следующее утро я узнала от Индрика, что Озриэля не будет целый день. Его совершенно неожиданно вызвали на какое-то важное семейное собрание.

Позже, во время перерыва, меня окликнул в вестибюле Август и передал записку от ифрита – тот заскочил всего на минутку, только чтобы её оставить. Там сообщалось, что его, возможно, не будет несколько дней. Он должен присутствовать на семейном совете, на котором обсуждают перераспределение наследства в связи со скоропостижной кончиной очередного родственника.

Озриэля не было почти неделю. В последней записке он пообещал вернуться в день вечеринки. Кстати, сама вечеринка всё ещё оставалась под большим вопросом из-за болезни короля. У жителей Потерии даже сложился своеобразный ритуал: каждое утро начиналось с того, что они, затаив дыхание, смотрели на дворцовую башню, в надежде, что серый флаг убрали. Этим же заканчивался и каждый вечер. Однако лоскут неизменно развевался на прежнем месте, свидетельствуя об отсутствии улучшения в состоянии его величества. Робин тоже не возвращался с консилиума.

Всю эту неделю мне ничего не оставалось, кроме как продолжать ходить на занятия, приглядываться к кандидатам, прислушиваться к себе и каждый раз убеждаться, что сердце и прочие органы остаются безразличными.

Ещё я каждый день изводила господина Мартинчика, справляясь об образце № 96, хотя он сразу сообщил, что заказ придёт только через шесть суток. И всякий раз сотрудник службы доставки с неизменной учтивостью напоминал мне об этом, заверяя, что никакой ошибки произойти не может. Однако меня всё равно преследовал страх, что орехи не успеют привезти к вечеринке.

Передвигаясь по городу, я соблюдала максимальную осторожность. Так, например, я всегда тщательно обходила королевские патрули, не светилась в людных местах и пряталась, едва завидев активистов из Лиги солидарности драконам.

Также я ежедневно заглядывала на улицу Менестреля, но близко к коттеджу профессора Марбис не подходила. Ни к чему мозолить глаза соседям. Убедившись, что записка висит на прежнем месте, а хрусталютики не выбрались за отведенную им территорию, я уходила.

Её письма я тоже разобрала: подавляющее большинство конвертов были надписаны старомодными женскими почерками, которые, кажется, соревновались друг с дружкой в количестве завитушек и росчерков. Почти все они оказались от подруг. Ещё попалась парочка от бывших учеников, но никаких засушенных розочек и запоздалых признаний не прилагалось. Тетушки, сестры и вообще родственники среди адресантов не отметились. Важных сведений я тоже не обнаружила, разве что узнала имя профессора – Мелюзина. В основном, это были мелочи из каждодневной жизни (описания здоровья кошечек и рецепты печений я сразу пропускала – думаю, профессор поступила бы так же) и перечисления поэтических достижений (от бывших студентов, конечно).

Когда я уже собиралась сложить все послания в ящик, чтобы вернуть их при первой возможности, взгляд упал на затесавшееся в самый низ и потому оставшееся незамеченным письмо: совершенно чистый конверт, без обратного адреса. Внутри лежал листок с одной-единственной фразой, написанной скупым на украшения мужским почерком.

Ещё жива, старая карга?

Твой Х.

Моё сердце возликовало! Я аж подскочила. Ужель эта строка вместила всю гамму чувств и бездну страсти некогда отвергнутого возлюбленного, тем не менее пекущегося о здравии профессора?

Воображение сразу нарисовало господина – в летах, но невообразимо благородного и пронесшего свою любовь через года.

Я тотчас побежала на почту Потерии, чтобы выяснить, кто отправитель. Там мне сказали, что, в отличие от остальных посланий, которые должны потеряться, чтобы попасть сюда, эти каждый месяц приносит почтовая летучая мышь. И она же забирает на следующий день ответ. Я вернулась домой и после долгих размышлений написала:

Была не права. Жду.

Твоя М.

Я посчитала, что любой, кто хоть немного знает профессора, всерьез обеспокоится, прочитав такое признание, и тотчас примчится в Потерию, чтобы выяснить, что стряслось. По крайней мере, я очень на это рассчитывала. Письмо я отправила на следующий день, указав на конверте адрес цветочной лавки. Теперь оставалось только ждать ответа.

* * *

За это время у меня и с обитателями Шебутного переулка выстроились неплохие отношения (были, конечно, и исключения – с продавцом волшебных ковров и владельцем ломбарда так и не сложилось). Торговку напитками звали Лилофея. К феям она никакого отношения не имела. Родители назвали её так в честь героини из одноименной баллады, которую взял в жены морской царь. В итоге Лилофея из Шебутного переулка полжизни прождала своего водяного. Так и не дождалась. Наверное, поэтому стала продавать коктейли – хотела быть поближе к водной стихии. «Будиловку» я у неё больше не брала, зато перепробовала множество других напитков, не забывая прежде интересоваться эффектом.

Ещё я частенько покупала жареных морских ежей у мамаши Пикус и раздавала ребятне из компании Кена. С ним я, кстати, сходила на ту встречу. Он, правда, через слово норовил назвать её свиданием. На этот раз я не попалась ни на один из его фокусов и, честно говоря, отлично провела время. Мы гуляли и ели мороженое, о котором я мечтала с самого первого дня в Затерянном королевстве.

Мадам всё это время трудилась над новым букетом: завершающая деталь всё никак не желала вырисовываться. Днём гномка запиралась у себя, а по вечерам частенько выбиралась куда-нибудь с Рудольфо. Видимо, после примирения отношения у них складывались более-менее гладко, потому что возвращалась она в приподнятом настроении. В итоге дела в лавке шли неплохо, и на бракованные букеты больше никто не жаловался. Правда, снова не обошлось без нескольких недостач. Мы с Эмилией тщательно всё перепроверили, но так и не смогли понять, как это произошло. По идее, всё должно было сходиться… но не сходилось. Недостающую сумму мы добавили из своей выручки. Мадам об этом рассказывать не стали. Эмилия даже подумывала обратиться в городскую стражу, но я её отговорила по понятным причинам.

Господин Жмутс раз или два проходил мимо «Эксклюзив-нюха», останавливался, изучал витрину, но внутрь не заходил.

Напарница по-прежнему убегала каждый вечер на свои курсы по саморазвитию, но никогда не рассказывала, чем же она там занимается. Я подозревала, что ходит она вовсе не на них, но могла лишь строить догадки. Магнус продолжал скрывать свою подружку, а я продолжала делать вид, что ничего о ней не знаю. Паук помогал мне с работой в лавке, но в академию больше не совался.

Несколько раз я находила рядом с зеркальцем небольшие презенты: ириски из корнеплодов, необычное колечко с камешком, похожим на те, что украшали мои очки во время прогулки по Подземному миру, флакончик с духами (едва его открыв, я тут же бросилась проветривать комнату. В общем, подземный парфюм мне не подошёл). Но на стук я не откликалась и сразу же переворачивала зеркало, едва его заслышав.

И всё это время я жутко скучала по Озриэлю, поэтому ждала конца недели с особым нетерпением.

Ах да, на выходных я задумалась над нарядом для вечеринки. Эмилия сама шила себе платье, хотя всё ещё не была до конца уверена, что пойдёт, даже если та состоится. Выбраться вместе в магазин мы не могли, потому что кто-то должен был остаться в лавке, поэтому я попросила её порекомендовать недорогой, но приличный магазинчик – такой, где по разумной цене могла бы одеться и принцесса.

– О, я знаю отличное место, где тебе обязательно подберут наряд. Сейчас, подожди. – Эмилия порылась в жестянке из-под лакричных леденцов и достала кусочек картона. – Покажешь это им и скажешь, что от меня. Сделают скидку.

Я взглянула на карточку с названием.

– «Бабушкин сундучок». Не слишком обнадеживает.

– Не обращай на это внимания. Они, может, слегка консервативны (хотя стараются идти в ногу со временем и постепенно отказываются от жестких стоячих воротничков и нижних юбок с начесом), но предлагают вполне добротные вещи по разумным ценам. Молодежь у них тоже одевается.

– Тогда, надеюсь, эта бабуля за прялкой – всего лишь неудачный логотип. – Я перевернула карточку, но с обратной стороны было пусто. – А как их найти?

– Вот это самое важное. – Эмилия положила обе руки мне на плечи и заглянула в глаза. – «Бабушкин сундучок» находится в самом конце бульвара Модных Грез, на пересечении с улицей Башмачников. Запомни главное: пока будешь идти по бульвару, ни в коем случае не смотри по сторонам, как бы велик ни был соблазн. Лучше вообще закрой глаза. Откроешь, когда услышишь стук молоточков – это башмачники забивают гвоздики в подошвы. По нему и определишь, что дошла.

– Но почему не смотреть?

– Бульвар Модных Грез не зря так назвали, Ливи. Там одеваются принцессы, герцогини, в общем, высший свет. Цветочницам все эти наряды не по карману. Не одна жительница Затерянного королевства пошла по миру, запутавшись в сетях модных соблазнов. Так, в прошлом году город облетела громкая история: некая добропорядочная чета заявила о пропаже дочери. Девушка отправилась на рынок за бараньей лопаткой (которую они к приходу гостей собирались запечь с розмарином и шалфеем по рецепту двоюродной бабушки) и не вернулась. Её нашли неделю спустя на бульваре без гроша в кармане. Бедняжка просила милостыню на крыльце одного из бутиков, чтобы купить шпильки с алмазными бабочками.

– Какой ужас. – Я спрятала карточку. – Спасибо за предостережение. Кто предупрежден, тот вооружен.

– Я ещё иногда считаю шаги, – сказала Эмилия напоследок. – Их там ровно двести восемнадцать, если считать от угла.

* * *

Наверное, вы думаете, что принцессу сложно искусить нарядами, но за последние две недели я успела изголодаться по преимуществам прежней жизни и сейчас чувствовала себя, как ведьма без бородавок или сирена с ангиной. Поэтому, дойдя до поворота, за которым начинался бульвар, последовала обоим советам Эмилии: закрыла глаза и приступила к счету.

Не отвлекаться стоило большого труда. Бульвар Модных Грез наполняло воркование голосов, чьи модуляции идеально подходили для произнесения таких слов, как «мопсик» и «бриллианты». Вокруг витал аромат пудры, дорогого парфюма и беззаботной жизни. Я потерла кусочек картона в кармане и твердо двинулась к намеченной цели.

Какое-то время я справлялась вполне неплохо и довольно скоро должна была услышать тиньканье первых молоточков, но на последней двадцатке шагов на меня налетело живое препятствие. От неожиданности я распахнула глаза. Молодой человек в зеленом бархатном жилете приподнял тросточкой цилиндр:

– Приношу свои извинения, сударыня.

Обогнув меня, он поспешил дальше, а я собиралась зажмуриться и продолжить путь, но не успела: взгляд приковала сияющая витрина. За стеклом продавщица оправляла самое прекрасное платье из всех, что только можно вообразить. Настоящее облако чисто-лазоревого цвета, который мягко переходил в полночно-синий ближе к пышному подолу. Его усыпали крошечными звездочками сапфиры. В разрезы на рукавах-фонариках проглядывала лимонная подкладка. В тон ей был подобран поясок. Наряд чуть заметно трепетал и волновался, отчего ещё больше походил на облачко, гонимое легким ветерком. Ноги сами подвели меня к витрине. Я встала напротив и примерила платье отражением. Оно подошло идеально. Заметив меня, продавщица сделала ласковый знак рукой, приглашая зайти. Платье зазывно качнулось…

Я ведь всего на минутку…

* * *

Внутри меня встретили сразу три сотрудницы: та, что была в витрине, и ещё две её напарницы. Все они стояли рядком с одинаковыми сердечными улыбками на лицах, похожие на добрых фей-крестных. Я сразу обозначила их про себя Флора, Фауна и Мэривеза. Главное различие приходилось на прически: на первой был стремившийся ввысь колпак, с кончика которого свисала прозрачная вуаль, волосы второй были забраны под сеточку, а третьей – заплетены в косы и свернуты над ушами в тугие улитки.

Флора сердечно подхватила меня под локоток:

– Проходите, не стесняйтесь. Вам ведь приглянулось это платье?

– Да, но я…

– Лазоревый цвет идеально подходит к вашим волосам, – заметила Фауна, подхватывая меня с другой стороны.

– Платье только сегодня доставили, – сообщила Мэривеза, уже снимая его с витрины.

– Нет, не стоит этого делать, – запротестовала я. – Я не собиралась покупать, лишь хотела взглянуть поближе…

– А кто говорит о покупке, дорогая? – прощебетала Флора. – Ты просто его примеришь. От этого ведь не будет вреда, правда?

– Конечно нет, но…

– Пощупай ткань, – пропела Мэривеза, перекидывая наряд через руку и протягивая его мне.

Я коснулась материала – словно серебристый смех погладила.

– Это эльфийский шелк, ручная работа, – пояснила она и легонько встряхнула платье. Оно взлетело на два пальца в воздух и снова приземлилось на вытянутые руки. – В полотно вплетены волокна ветра, поэтому оно чуть заметно шевелится даже в закрытом помещении, драпируясь изумительными складками.

Так вот в чем секрет!

– И совершенно не чувствуется на теле, – добавила Флора, доверительно накрывая мою руку своей. – Одна придворная дама, купившая у нас в прошлом месяце платье из эльфийского шелка, потом рассказывала, что на приеме ей приходилось то и дело ощупывать себя, чтобы проверить, на месте ли оно.

Все три откинули головы и залились веселым смехом.

Моя решимость таяла, как шарик мороженого в горячем кофе, но я всё же предприняла последнюю попытку, приведя самый весомый аргумент:

– Мне некуда будет его вешать.

Ну, не на гвоздики же над кроватью, в самом деле!

– О, об этом можешь не беспокоиться, – прожурчала Фауна и сняла колечко. – Взгляни, какая тонкость исполнения.

Она аккуратно взяла платье двумя пальцами, без труда продела в золотой ободок и вытянула с другой стороны. Ткань даже не помялась.

– Оно почти не занимает места: идеальный вариант для тех, чьи шкафы уже не могут вмещать новые наряды, а уши – переносить ворчание супругов.

– Чехол для хранения входит в стоимость, – подытожила Фауна и вынула из кармашка позолоченную скорлупу грецкого ореха. – Всё исключительно из натуральных материалов.

Я сдалась, и три пары рук доброжелательно подтолкнули меня к примерочной. Потом одна рука просунула снизу туфли.

Платье оказалось действительно невесомым. Я оправила лиф, приподняла подол и вышла обратно.

Флора издала восторженный возглас:

– Я с первого взгляда поняла, что оно создано для тебя!

– Само совершенство, – прошептала Фауна, прижимая сложенные лодочкой ладони ко рту. В её глазах блестели слезы. – Ты сейчас похожа на мою дочь на первом в её жизни балу!

– Чего-то не хватает, – задумалась Мэривеза. – А, кажется, знаю!

Она кинулась обратно в торговый зал и, вернувшись с кружевной наколкой, усыпанной крошечными жемчужинами, закрепила её в моих волосах.

– Вот теперь идеально, – заключила она, отступая на шаг.

Я повернулась к зеркалу и позавидовала самой себе. Из отражения мне улыбалась Ливи с сияющими глазами, облаченная в поэму ветра, волнующую и таинственно мерцающую. Кто-то восхищенно присвистнул, но я так и не поняла, которая из моих «фей» издала этот звук.

В течение следующих пяти минут я совершила перед зеркалом все положенные в таких ситуациях телодвижения: покрутилась и так и сяк, положила руку на бедро, убрала, встала на цыпочки, а в заключение быстро повернулась, чтобы юбка взметнулась и расправилась колоколом. Во время исполнения последнего ритуального па на рукаве качнулся надушенный кусочек картона. Я поднесла его к глазам и потерла:

– У вас к ценнику соринка пристала.

– Это нолики, – ласково пояснила Флора.

Меня словно спихнули с облака на землю.

– Ээ… спасибо, что разрешили примерить платье, – сказала я, отступая к кабинке. – Оно замечательное и, как я уже говорила, будь у меня деньги, не сомневалась бы ни секунды. Жаль, что оно мне не по карману.

– Не волнуйся по этому поводу, дорогая, – сказала Фауна, отрезая мне путь и протягивая бланк с печатью и перо. – Ты можешь взять под него заём в банке.

– То есть попросить монетки, пообещав вернуть ещё больше монеток?

– Конечно! Все так и делают. Скажи, ну разве оно того не стоит?

Я произвела в уме приблизительные подсчеты:

– Безусловно стоит, и уже через каких-то пятнадцать лет я смогла бы полностью расплатиться, если не слишком шиковать во всем остальном. Но, видите ли, я не собиралась задерживаться в Затерянном королевстве так надолго.

В магазине резко похолодало. Градус дружелюбия на лицах фей мгновенно понизился.

– Что вы хотите этим сказать? – натянуто спросила Мэривеза, едва шевеля ртом. Вкупе со всё ещё приколоченной к губам улыбкой смотрелось жутковато.

– Только то, что уже сказала: я не могу его купить.

– То есть не возьмете заём?

– Нет.

– Это ваш окончательный ответ? – уточнила Фауна потрескавшимся от сухости голосом.

– Окончательнее некуда.

Температура упала до полярных отметок.

– Проверьте, все ли сапфиры на месте, – бросила Флора помощницам и, отвернувшись от меня, направилась к прилавку.

– Некоторые особы нарочно пускают пыль в глаза, притворяясь теми, кем не являются, и только отнимают чужое время, – обронила Фауна, подталкивая меня к примерочной и не обращаясь ни к кому конкретно.

– Эльфийский шелк так легко истирается.

– Не всем дано познать блаженное очищение огнем истинной моды.

– Я искренне жалею таких: несчастные создания! Они даже не знают, чего лишены.

– Думаю, всё дело в природной грубости натуры.

– Без сомнения!

Я вдруг превратилась в невидимку, почище чем на уроке профессора Адаманта.

До примерочной мы так и не дошли, потому что входная дверь резко распахнулась и в магазин ворвался ворох накрахмаленных юбок, в центре которого помещалась дородная краснолицая женщина преклонных лет. Внушительную голову венчал рогатый чепец.

– Мужчины есть? – гаркнула она, ощупывая зорким взглядом каждый угол.

– Это бутик женской одежды, – пролепетала Флора в замешательстве.

– То есть нет? – уточнила гостья.

– Боюсь, нет.

– Вы уверены? Ни в примерочной, ни под прилавком?

– Абсолютно уверена, но если вы ищете мужчину, то на соседней улице…

– Козочка моя, можешь заходить! – крикнула гостья через плечо, и в магазин просеменила стройная девичья фигура в наглухо застегнутом платье из темного вельвета. Всё, что повыше плеч, закрывала плотная вуаль, свисавшая с полей бесформенной шляпы. Похожие головные уборы надевают пасечники, перед тем как открыть крышку улья.

Вошедшая нетерпеливо откинула ткань и оказалась девушкой примерно моего возраста, с оживленным и милым личиком.

– Нянюшка, как же я встречу супруга, если единственный мужчина, которого я видела в жизни, – мой отец? – раздосадованно воскликнула она. – Я даже мужчин от женщин отличать не умею!

– А тебе и не нужно, козочка. Главное, что твой папа умеет. А его светлость плохого для доченьки не выберет.

Похоже, Козочку готовили на алтарь выгодного брака. Я даже посочувствовала ей из-за схожести положений.

Девушка тотчас оказалась в центре внимания, а нянюшка напоминала садовника, отгоняющего от своего цветочка ос, когда они становились слишком уж назойливыми.

– О, вы, должно быть, госпожа Марципания? – прощебетала Флора, к которой вернулась располагающая сердечность. – Мы получили ваш заказ. Платье уже готово и ждет примерки. Ну, что же ты стоишь, принеси его скорее! – велела она Фауне и бросила выразительный взгляд на мой локоть, который та всё ещё сжимала. – Неважные дела подождут. Ты же видишь: к нам пришли настоящие клиенты.

Меня тут же оттеснили от примерочной и проводили в неё Козочку. Туда же после одобрения нянюшки передали платье – ткань дорогая, но перегруженность деталями лишала его воздушности.

Через минуту девушка выпорхнула из-за занавески, похожая на фруктовую корзинку, и, бросившись к зеркалу, принялась радостно разглядывать своё отражение. Любая бы на её месте радовалась после унылого вельвета и пасечной шляпки.

Глаза продавщиц увлажнились от умиления.

– Я сразу поняла, что оно создано для вас! – воскликнула Флора.

Фауна прижала ладошки ко рту:

– Вы сейчас похожи на мою дочь на первом в её жизни балу!

– Чего-то не хватает… – задумалась Мэривеза. – А, кажется, знаю!

Она подбежала ко мне, выдернула из волос кружевную наколку и закрепила в прическе Козочки.

– Вот теперь идеально!

Пока клиентка крутилась перед зеркалом, Фауна затолкала меня в кабинку и буквально вытряхнула из платья.

Через считаные мгновения меня выдворили из магазина совершенно подавленной. Случившееся просто не укладывалось у меня в голове: я хотела платье и не могла его получить! Амплуа цветочницы внезапно перестало казаться таким уж романтичным.

До «Бабушкиного сундучка» я всё-таки добралась, но после эльфийского шелка все представленные там наряды казались мне не привлекательнее занавесок, хотя сотрудницы искренне старались помочь и подобрать что-то приличное. Платье я всё же купила, остановив выбор на розовом с пышной юбкой из нескольких слоев марлевки. С блестками на подоле пришлось смириться, а вот салатовые бантики на рукавах вполне можно было дома отпороть. Покупку завернули в пергаментную бумагу и перевязали бечевкой. Я сунула сверток под мышку и пустилась в обратный путь.

* * *

Минуя центральную площадь, я заметила у фонтана принцев-основателей знакомую фигурку и сбавила шаг.

– Добрый вечер, Ливи, – сказала мадам Лилит, не оборачиваясь.

– Здравствуйте… а как вы узнали, что это я?

Она погладила бортик фонтана, на котором сидела, и кивнула на группу статуй в центре.

– Они подсказали.

Было непонятно, говорила ли она серьезно или просто не хотела отвечать на вопрос.

– Можешь подойти ближе.

Она приглашающе похлопала по мрамору, и я присела рядышком, примостив сверток между нами. Бортик был достаточно высоким, поэтому наши ноги не касались воды. На дне фонтана блестели золотой чешуей монетки, брошенные туда жителями королевства за здоровье правителя. У поверхности шныряли разноцветные рыбки с переливающимися плавниками. Время от времени одна-две выпрыгивали из воды, сверкая хвостом брызг, и ныряли обратно.

– Я часто прихожу сюда по вечерам, – сказала мадам Лилит, не поворачивая головы.

– Чтобы поговорить со статуями? – неловко спросила я.

– Да, и для этого тоже, – серьезно кивнула она. – В своё время Эол Свирепый, Амброзий Высокий, Глюттон Медоречивый и Мадоний Лунный сделали очень многое для академии и всего королевства. Они были лично знакомы с первым королем. Этот монумент стоит здесь далеко не одну сотню лет. На глазах этих статуй столица строилась и расширялась, приходили и уходили студенты, одни поколения сменяли другие…

– Похоже, они многое повидали.

– Да, поэтому иногда я спрашиваю у них совета.

– И они отвечают?

– Бывает – да, бывает – нет. Но подчас совет лучше спросить у того, кто не может тебе ответить. Тогда ты и сам начинаешь понимать, что для тебя лучше.

– Хм, раз уж вы с ними на короткой ноге, может, спросите про вечеринку? Её не отменят?

Мадам Лилит наконец оторвалась от созерцания скульптур и, повернувшись ко мне, улыбнулась. Никогда ещё на детском лице не было таких серьезных глаз и взрослой улыбки.

– Этого они не знают. Они могут рассказать только то, чему были свидетелями.

– А я слышала, Глюттон Медоречивый вроде как имеет прямой доступ к грядущему.

Глаз основателя факультета магической дипломатии полыхнул красным.

– Ну, в таком случае ты также в курсе, какие действия надо предпринять для извлечения этой информации. Но имей в виду: не всем нравится, когда их глаза используют вместо леденцов.

– Я это запомню.

Мадам Лилит пробежалась кончиками пальцев по моему свертку и наклонила голову:

– Тебя что-то тревожит, Ливи?

Я поспешно вскочила и прижала покупку к себе. Кто знает, что платье успело ей выболтать?

– Я безмятежна, как цветок лотоса на вершине горы Знаний.

Ректор усмехнулась и снова устремила взгляд вперед.