Текст книги "Принцесса в академии"

Глава 11,
В которой я подвергаюсь атаке ловеласа и узнаю правду о Спящей Красавице

Эмилия что-то напевала за работой. Пальцы легко порхали, перевязывая очередной букет. Когда мы вошли, она подняла голову и вспыхнула, задержав взгляд на Озриэле. Видимо, вспомнила их вчерашнюю встречу. Оба неловко поздоровались, и вскоре ифрит распрощался. Я раскрыла рот, но Эмилия жестом остановила меня:

– Можешь ничего не объяснять. Магнус уже рассказал про тот чудовищный случай с внезапным исчезновением ограды. Надо же этому было произойти именно тогда, когда ты проходила мимо академии! Хорошо, что профессор Иох вовремя среагировал и успел остановить тучу стрел.

Похоже, вранье заразительно даже для пауков. С языка уже готов был сорваться красочный рассказ, живописующий мои злоключения, – Эмилия наверняка поверила бы каждому слову, – но вместо этого я вдруг взяла её за руку, усадила на кушетку для посетителей и сама устроилась напротив.

– Это неправда, Эмилия. Магнус… он солгал по моей просьбе. Но мне больше не хочется тебе врать, никогда не хотелось. На самом деле всё обстоит совсем иначе.

И я рассказала ей правду. Не ту, которую знали Озриэль, Орест и уж тем более Индрик. А настоящую правду. Даже про то, кто я. В том, что она меня не выдаст, я не сомневалась.

Эмилия не выдернула руку, не отшатнулась, и голубые глаза не омрачились брезгливостью. Она выслушала спокойно и доброжелательно – точно так, как всегда выслушивала жалобы клиентов или многочасовую болтовню старушек, которые приходили за скромным букетом колокольчиков и уходили, излив душу, но так ничего и не купив.

– Значит, ты принцесса? – уточнила она.

– Да.

– А почему твоё королевство называется Бессердечное?

Я объяснила и добавила:

– Раньше оно называлось Сердечное, потому что отец в общем-то добрый и мирный правитель. При нём даже бунтов ни разу не было.

– Мне жаль, что он заболел…

– Спасибо, мне тоже. Технически это не болезнь… просто отсутствие жизненно важного органа.

– А тебе не кажется, что раз он такой добрый, как ты говоришь, то можно было попробовать всё ему объяснить, вместо того чтобы сбегать из дворца?

– Я пыталась, но добрый и понимающий – это разные вещи. Родители всегда желают детям счастья, но понимают его по-своему. Ты не сердишься на меня за обман?

– Нет, это твой секрет, и ты раскрыла его именно тогда, когда посчитала нужным. У всех есть тайны.

– Спасибо! Мне стало гораздо легче! – Я от души обняла её. – И я непременно отработаю свои часы.

В лице Эмилии отразилась неуверенность:

– Ливи, извини, но теперь, когда я знаю, что ты принцесса, не могу не спросить: ты уверена, что хочешь и дальше работать в лавке?

– Именно этого я и хочу! Эмилия, пожалуйста, не рассказывай никому о нашем разговоре, даже мадам Гортензии, и не делай различий между Ливи-цветочницей и Ливи-принцессой.

– Конечно, раз ты просишь. О, госпожа Ирма! – Девушка с улыбкой поднялась навстречу пожилой даме в лимонной шляпке с узкими полями, только что вошедшей в магазин. – Как ваш кашель? Вам, как обычно, сосисочные герберы для Пушка? – Она нагнулась и погладила визгливый лохматый комок, норовящий обгрызть лепестки у музыкальных примул возле входа. Растению чудом удавалось уворачиваться. Со стороны казалось, что оно просто колышется от сильных порывов ветра в условиях отсутствия ветра. Пока Эмилия обслуживала клиентку, истинной целью которой было обрести благодарную и сочувствующую слушательницу, я решила отнести библиотечные книги наверх. Из-за закрытой двери доносился голос Магнуса. Паук не имел привычки разговаривать сам с собой, но ответов собеседника я так и не услышала. Может, тот общался жестами? Я толкнула дверь стопкой книг и шагнула в комнату.

– Магнус, с кем ты…

В ту же секунду что-то яркое унеслось в форточку, как подхваченный ветром платок, а паук яростно напустился на меня:

– Тебя не учили стучать?

– Нет, конечно! Я же принцесса. Кто это был?

– Кто был где? – осведомился Магнус тоном, фальшивым, как бюст жены первого советника, и беззаботным, как майское утро.

– Тот, с кем ты говорил…

– Ни с кем я не говорил – так, репетировал, мм… – Он обвел глазами комнату в поисках подсказки, ничего не нашёл и раздраженно отрезал: – Просто репетировал, и всё. И вообще, к чему этот допрос? Имею я право на спокойный вечер после всего пережитого?!

– Да что ты так взъелся! Не хочешь – не говори.

Я расставила книги на полке над кроватью, а несколько штук, которые не поместились, пристроила на тумбочке рядом с гномом-ночником.

– Пойду вниз. Когда приступ раздражения пройдёт, можешь составить мне компанию.

– Да-да, если останется свободная минутка.

Он нетерпеливо помахал лапкой, в то время как остальные продолжали шустро плести нечто, напоминающее покрывало из паутины. Там даже узоры были.

– Что это? – Я указала на зыбкое полотно.

– Занавеска.

– Зана… что?

– В конце концов, во дворце у меня была своя клетка. А тут… я вынужден ютиться на подоконнике! Паукам тоже нужно личное пространство, знаешь ли.

Он поправил свернутые колечками травинки, которыми прикрепил занавеску к прутику-гардине, и подергал её туда-сюда, проверяя.

Я сочла за лучшее не продолжать расспросов. Остынет – сам расскажет. Уже взявшись за ручку, вспомнила:

– Кстати, Эмилия знает правду обо мне.

– Ты ей рассказала? – спросил Магнус без особого удивления.

– Не могла и дальше её обманывать.

Паук кивнул:

– Она не выдаст.

– Не сомневаюсь.

* * *

Дама с визгливым питомцем всё никак не желала уходить, жалуясь Эмилии на дороговизну ошейников-непотеряшек, и я принялась проглядывать счетные книги.

Сегодня, помимо нескольких удачных продаж, было и два возврата. Рядом были приведены причины (шоколадный аромат орхидей через пять минут превращался в запах огуречного рассола, а ландыши-привратники обругали гостей, тем самым страшно оконфузив хозяев). Индрик снова заходил – на этот раз ограничился дюжиной хихикающих букетов. И откуда у него только деньги на букеты для всех девушек берутся?

Когда посетительница наконец удалилась, Эмилия подошла ко мне, на ходу снимая передник:

– Я бы рада остаться и помочь, но мне пора. О сохранности своего секрета можешь не волноваться.

– Даже и не думала. И конечно, ступай, я справлюсь. То, что я тебе рассказала, не должно отразиться на работе и, надеюсь, не изменит твоего отношения ко мне. – Она кивнула, и я раскрыла тетрадь на странице с возвратами. – Снова бракованные?

Девушка кинула быстрый взгляд на площадку второго этажа и прошептала:

– Да, только, пожалуйста, не говори об этом мадам Гортензии. У неё на следующей неделе день рождения, не хочу расстраивать её накануне праздника. Она и так в последнее время вся как на иголках.

– Хорошо, но рано или поздно придётся рассказать.

– Вот тогда и будем думать. Но я уверена, что это лишь временная полоса. Ей просто нужно немного взбодриться и отвлечься. Кстати, вот это всегда помогало. – Эмилия нагнулась и вытащила из-под прилавка стопку пухлых журналов. – Только сегодня пришли. Тут образцы новых материалов. Мадам заказывает их, чтобы выбрать что-то для будущих букетов. Я пометила те, которые, на мой взгляд, могут подойти. Ты тоже прогляди и выбери что-нибудь на свой вкус. Когда она позвонит в колокольчик, отнесешь их ей.

– Хорошо.

– Ну, я побежала. Загляну ещё после закрытия. И поблагодари за меня Магнуса – он отлично сегодня поработал. Поднялся наверх только за пару минут до твоего возвращения.

Когда дверь за ней закрылась, я полистала каталоги и поставила отметки напротив интересных образцов. Возможно, мадам сочтёт многоцветную древесину слишком экстравагантной, а змеиную кожу – вычурной, зато букет из первой, когда завянет, легко будет пустить на растопку, а вторая отлично дополнит кожаную сумочку. Я оставила ещё пару закладок, а потом отвлеклась на посетителя.

К тому времени, когда он покинул «Эксклюзив-нюх», на улице окончательно стемнело, и настала пора повесить на дверь табличку «закрыто». Время от времени сверху доносились приглушенные звуки и стук каблучков, но мадам Гортензия не спешила звонить в колокольчик, поэтому я вооружилась веником и взялась за уборку.

К концу дня весь первый этаж был покрыт разноцветным дождём лепестков. Но каждый раз, когда я подступалась с веником, они начинали вихриться, превращаясь в миниатюрные торнадо, и только перелетали с места на место. Вскоре я устала за ними гоняться и сменила орудие труда на щетку из бобрового волоса и таз мыльной воды. Дело пошло веселее. Весь секрет влажной уборки состоит в том, чтобы распределить грязь по большой площади до прозрачного состояния.

Доски я драила с особым усердием, представляя себя Золушкой наоборот. В конце концов, если верить сказкам, у девушек из низов больше шансов встретить принца. Может, и мне предначертано было стать простой цветочницей, чтобы оказаться поближе к суженому? Я так замечталась, представляя себе, как однажды (однажды распространялось на ближайшие неделю-две) в лавку войдёт прекрасный незнакомец, наши глаза встретятся, и сердца одновременно пронзит указующий знак, что не услышала, как входная дверь отворилась. Я как раз усердно оттирала одно особо упрямое пятно, встав на колени и налегая всем весом на щетку, когда позади раздалось довольное кряканье и знакомый голос игриво произнёс:

– Ба! Знал бы, какие цветочки тут водятся, заглядывал бы чаще!

А потом перед носом вдруг выросли две короткие крепкие ноги в зеленых лосинах, обутые в сапоги с отворотами. Я подняла глаза и наткнулась на лучезарную улыбку Рудольфо. Он стоял, глядя на меня сверху вниз и заложив оба больших пальца за ремень. Я немедленно вскочила, опрокинула таз, поскользнулась на щетке и упала бы в этот самый таз, если бы гном меня не подхватил – руки сомкнулись с неожиданной ловкостью. Он отвёл упавшие мне на лицо пряди, и улыбка из лучезарной стала ослепительной – можно подумать, он демонстрировал бриллиантовую челюсть.

– А я тебя видел! Это ведь ты та малышка из таверны?

– Нет, там была совсем другая малышка, вы ошиблись! – Я вывернулась из его объятий и, отскочив в сторону, выставила между нами мыльную щетку.

– Точно ты! – расцвел Рудольфо, снова сокращая расстояние. – Только тогда ты была поласковей. Между нами говоря, – он наклонился вперёд, почти уткнувшись грудью в бобровую щетину, и заговорщически подмигнул, – на этот раз можешь сидеть у меня на коленях сколько пожелаешь, возражать не буду.

– Кажется, меня зовёт хозяйка, – запаниковала я, представив, что подумает мадам Гортензия, если выглянет сейчас из кабинета. – Вы ведь к ней пришли? Сейчас доложу ей.

Я бросилась к лестнице, но Рудольфо меня опередил, привалившись к перилам и перегородив дорогу.

– Это подождёт, – заявил он, шустро наматывая мой локон на палец. – Неужели у тебя не найдётся ласковой улыбки для трудяги, вкалывавшего весь день в шахте, где темнее, чем в заднице черного мустанга безлунной ночью? – Он похлопал по поясу с киркой и, поиграв рельефными мышцами, добавил: – Глянь-ка, что у меня есть!

Порывшись в кисете, он протянул мне какой-то камушек размером с детский кулачок. Мне! Принцессе, которая забавы ради выкладывала из алмазов и изумрудов слово «скука»! Я открыла рот, чтобы задать новое направление его подарку, ещё более темное, чем задница мустанга, но поперхнулась, зацепившись взглядом за камень. Темно-гранатовый и изумительно чистый. И чем дольше я на него смотрела, тем глубже взгляд увязал в водовороте граней. Я зачарованно взяла его в руки и поднесла к свету, любуясь богатыми переливами всех оттенков красного. Поверхность под пальцами была гладкая и чуть теплая. Казалось, в моих ладонях пульсирует маленькое пламя. Камень смутно что-то напоминал.

– Что это? – прошептала я.

– Кровеит, – пожал плечами Рудольфо и пустил руку в путешествие вокруг моей талии, довольный, что так ловко отвлек внимание. – Их находят в глубоких слоях земли под полями сражений. Они встречаются крайне редко и только на территории Затерянного королевства и его окрестностей. Этот я откопал под равниной Славы. По легенде, кровь убитых впитывается в почву и, каменея, превращается в кровеит. Но это всё сказки, малышка, – прошептал он, прижимаясь ещё теснее.

Я опомнилась и попыталась его оттолкнуть – не тут-то было! Рудольфо, хоть и доходил мне только до плеча, отличался железной хваткой. Я чувствовала себя бочкой, стянутой стальным обручем.

– Сейчас же пустите! – яростно прошептала я, продолжая попытки. – Что подумает мадам, если увидит нас!

Коварство судьбы не заставило себя ждать.

– Ливи, это ты? – послышалось сверху. – С кем ты там говоришь?

Рудольфо вмиг растерял весь свой любовный пыл.

– Да отпустите же! – воскликнула я.

– Не могу, – пробормотал он, тоже пытаясь отлепиться.

– Что значит «не можете»?!

– Заклинило!

Я опустила глаза и обнаружила, что цепь от его кирки застряла в застежке моего ремня. Мы оказались пришпилены бок к боку.

Каблучки на втором этаже процокали к двери кабинета. Теперь Рудольфо жаждал отсоединиться не меньше моего, но цепочка как будто вплавилась в застежку.

Наверху отодвинули щеколду. Мысли заметались, как мошки вокруг фонаря.

– Да, это Ливи, мадам Гортензия! – закричала я, задрав голову. – Но, пожалуйста, не выходите. Я… я… готовлю вам сюрприз!

Да уж, вот это получится сюрприз, если она выглянет из кабинета…

Возня с замком прекратилась, и гномка недовольно спросила:

– Какой ещё сюрприз? Эмилия там, с тобой?

– Нет, её здесь нет! – громко ответила я, при этом судорожно помогая Рудольфо выпутывать цепочку. Его пальцы только мешали. Ещё пару звеньев… – Одну минутку, всего лишь одну минутку, мадам!

Туфелька раздраженно постучала о доски, а потом решительно топнула, и щеколду отодвинули:

– Что за глупости. Терпеть не могу сюрпризы!

Дверь распахнулась, и в этот самый момент, гному удалось наконец отцепить кирку, попутно выдрав целый лоскут моего платья в районе пояса. Там теперь зияла огромная дыра. Я едва успела прикрыться букетом тюльпирисов, когда на площадке показалась мадам.

– А вот и твой сюрприз, любовь моя! – взревел Рудольфо и ловчее горного козла взлетел на второй этаж и заключил её в объятия.

– Рудольфо… ты… – растерянно пролепетала мадам Гортензия, и в глазах зажглись радостные огоньки, которые через секунду сменились гневными. – Кто сказал, что я хочу тебя видеть? – воскликнула она, отталкивая его.

– А чё, не хочешь?

– Хочу, но не в этом дело. Ты не можешь каждый раз вот так запросто заявляться в мою лавку, когда я только-только склеила своё бедное сердце, которое ты безжалостно разбил, как горную породу киркой, и… и… Ливи, у тебя что, дел нет?

– Конечно, мадам, я как раз собиралась… ээ… прибраться здесь.

Теперь первый этаж выглядел ещё хуже, чем до начала уборки: лепестки плавали в мыльных лужицах, а сапоги Рудольфо наследили буквально везде – особенно усердно вокруг того места, где стояла я. Брови мадам Гортензии отдали гному приказ проследовать в кабинет, и, как только дверь за обоими закрылась, я бросилась наверх. При виде меня Магнус собрался задернуть свою занавеску, но тут же о ней забыл.

– На тебя напали стражи моды?

– Хуже – возлюбленный мадам. Но сейчас речь не об этом. Взгляни-ка на это. – Я подкинула кровеит, и Магнус поймал его на лету. – Ничего не напоминает?

Паук внимательно осмотрел камень, а я тем временем перевернула ночник и вытряхнула на ладонь содержимое тайника.

– «Рубин фортуны», – изумленно выдохнул Магнус, вглядываясь в грани.

Я подошла к окну, и когда оба камня оказались рядом, сомнений не осталось. Конечно, папин рубин был более правильной формы – над ним хорошенько потрудились придворные ювелиры. Но сам материал, богатство оттенков и едва ощутимая пульсация при касании являлись неоспоримым доказательством.

– Откуда у тебя ещё один «Рубин фортуны»?

– Правильнее было бы спросить, откуда у нас кровеит?

– Что?

Я пересказала ему легенду и добавила:

– Рудольфо сказал, что этот камень встречается только в Затерянном королевстве и его окрестностях. А ты случайно не знаешь, когда и при каких обстоятельствах у папы появился «Рубин фортуны»?

– Ты забываешь, что я практически безвылазно сидел в твоей комнате. Бесправный и безгласный пленник. Но почему тебя так интересует этот камень?

Я вздохнула и села на кровать:

– Могу ошибаться, Магнус, но мне кажется, что он как-то связан с наложенным на папу заклятием.

– Не хочу тебя расстраивать, Ливи, но связь очень… – паук задумчиво подергал невесомую ниточку своего гамака, – зыбкая.

– Пусть так, но она есть! – возразила я.

– Понимаю, что тебе бы очень хотелось что-то для него сделать, но шансы минимальны. Столько опытных магов оказались бессильны помочь!

– Потому что это не их отец страдает от отсутствия сердца! – рассердилась я и, вскочив на ноги, принялась расхаживать по комнате. – Возможно, папа когда-то бывал в Затерянном королевстве и именно здесь приобрел или нашёл кровеит, или ему его подарили, но из-за заклятия он всё забыл.

– С таким же успехом кто-то мог прислать ему камень в качестве подношения. Это легко выяснить по возвращении. Просто спросим у него, и не придётся гадать впустую.

– Просто спросим! Как ты себе это представляешь? Дома я могу оказаться лишь в двух случаях: если вернусь сама, успешно выполнив миссию, либо же если меня найдут и силой доставят обратно во дворец люди отца. И оба этих варианта исключают повторный визит в Затерянное королевство. К тому же ты не задумывался, почему эту страну так назвали? – Я потерла подбородок, изображая задумчивость, а потом с деланой радостью вскинула палец: – Может, потому, что её невозможно найти по собственному желанию? Только если случайно попасть, как я, или по приглашению – как студенты академии?

Магнус не перебивал, кротко пережидая вспышку гнева.

– Выговорилась?

– Нет!

Я ещё немного покружила по комнате, а потом уселась обратно на кровать и повертела камень Рудольфо.

– Вот теперь выговорилась… Магнус, прости, что вспылила. Я ведь просто хочу ему помочь папе…

– Знаю. – Паук перебрался с подоконника и, устроившись на моём запястье, ласково дотронулся лапкой. – Но сейчас ты ничего не можешь сделать. Правда, это не мешает тебе побольше узнать про камень, если подвернется такая возможность.

– Рудольфо! – Я всплеснула руками, и Магнус, совершив кульбит, приземлился на тюль. – Можно спросить у него!

– Это ведь гном, неравнодушный к зеленым лосинам и склонный щипать встречных барышень?

– Очень на него похоже. А что?

– Он только что вышел из лавки.

Я подскочила к окну и распахнула створку, но лишь затем, чтобы увидеть, как гном свернул в конце переулка. Какая досада! Одно дело, спросить между прочим, пока он здесь, и совсем другое – специально его разыскивать. Неприятности с мадам Гортензией мне ни к чему. Я хотела закрыть окно, но тут на крыльцо поднялась знакомая высокая фигура. Она тоже меня заметила и помахала корзинкой, в которой с легкостью уместился бы Рудольфо, и ещё осталось бы место для его самомнения.

– Ливи, спускайся, я принесла кое-что к чаю.

– Иду, Эмилия!

Я бросила взгляд на ночное небо, усеянное росой звезд, закрыла створку и направилась к двери.

Рубин я не стала прятать обратно в тайник и надела на шею в качестве кулона – какое-то безотчетное чувство подсказало держать его поближе. Длины цепочки как раз хватало, чтобы прятать его под платьем.

– Пойдёшь в таком виде?

Я оглядела забрызганный подол и сунула палец в дыру, в которую с легкостью пролез бы кулак.

– У меня ничего другого нет. Разве что мантия, но мне не хочется надевать её без крайней необходимости. Вдруг кто-то зайдёт, начнутся расспросы…

– Погоди. – Магнус вздохнул, отцепил свою занавеску и протянул мне. – Я не модистка, но в качестве временной меры сгодится.

Он замахал лапками, предупреждая изъявления благодарности, и помог закрепить заплату. Вышло очень недурно. На самом деле, я была тронута.

– Спасибо! Выглядит так… ажурно. Присоединишься к нам?

– Пожалуй, воздержусь, но передай Эмилии привет.

– Обязательно.

Когда я спустилась, корзинка уже стояла пустая, а на маленькой горелке грелся пузатый жестяной чайник. Девушка доставала блюдечки.

– Я случайно проходила мимо кондитерской и не смогла устоять. – Она кивнула на стол, где лежало великанье печенье с черникой и изюмом. Оно было размером с подушку, поэтому с легкостью заменяло пирог. – Мадам у себя? Я подумала, она могла бы составить нам компанию.

– Да, она в кабинете. Когда я спускалась вниз, из-за двери доносилась ария «Любовь не увядает», так что настроение у неё точно получше, чем во все предыдущие дни. Вечером заходил Рудольфо. Похоже, у них всё наладилось.

Эмилия помрачнела.

– Это ненадолго. Видела его по дороге сюда – флиртовал с какой-то нимфой. Он неисправим.

– Мадам срочно нужно встретить замечательного, надежного, а главное, верного мужчину, – заметила я, разливая душистую заварку с листьями малины и шиповника по чашечкам в форме тигровых лилий. Один лепесток загибался сбоку в ручку.

– Такой вариант был бы наилучшим, – согласилась Эмилия.

Покончив с приготовлениями, мы пригласили хозяйку. Гномка охотно к нам присоединилась, и впрямь пребывая в приподнятом настроении. Мадам Гортензия оказалась весьма приятной собеседницей. Она шутила, вспоминала забавные случаи из своей обширной цветочной практики и делилась кое-какими идеями, возникшими при беглом просмотре новых каталогов. Время летело незаметно. Чаепитие было в самом разгаре, когда её глаза внезапно остекленели, а рука с куском печенья-пирога промахнулась мимо рта. Гномка вскочила и без каких-либо комментариев кинулась наверх, что-то бормоча. Дверь кабинета захлопнулась.

Эмилия невозмутимо отпила чай, но глаза выдавали радость.

– Мадам посетило вдохновение, – пояснила она. – Вот видишь, Ливи, все эти бракованные букеты и нелепые слухи были лишь временным явлением. Наши дела пойдут ещё лучше, чем прежде. Мы посрамим господина Жмутса с его голословными обвинениями!

Хотелось бы мне, чтобы благополучие лавки не зависело от любовного постоянства Рудольфо. Однако я не стала омрачать радость напарницы, высказывая очевидные вещи, и мы чокнулись чашками, выпив за мадам. Покончив с напитком, я побултыхала заварку на донышке, вглядываясь в осадок.

– Сегодня днём ты сказала, что у всех есть тайны. Даже у тебя?

Эмилия чуть покраснела и отпила ещё чая.

– Конечно.

– Я не настаиваю на встречной откровенности.

Девушка отставила чашку и погоняла по тарелке выпавшие из печенья изюмины размером с абрикосы.

– Тайна – это громко сказано. Есть один молодой человек…

– Так я и знала!

– Всё непросто… – вздохнула она.

– Сложнее, чем у меня?

– В некотором роде да.

– Это была любовь с первого взгляда? Наваждение, озарение? Вас потянуло друг к другу, и вы не в силах были сопротивляться проснувшемуся…

– Нет, всё было иначе. – Эмилия сложила из крошек на тарелке рожицу. – Когда он в первый раз заглянул в лавку, я перепутала подкормку для кофейных роз и мятных колокольчиков, можешь себе это представить? Тогда я списала это на случайность и несвежее рагу в «Наглой куропатке». Но при следующей встрече я ошиблась, выдавая ему сдачу. Протянула больше, чем стоили цветы, – он сам указал на ошибку. А в последний раз, заворачивая ему анютины глазки (ну, помнишь, предложенный мною же букет – они меняют цвет, подстраиваясь под эмоции того, кто их держит), обнаружила, что они стали ярко-бирюзовыми. Тут уж до меня наконец дошло. К счастью, я заметила это прежде него и передала их, держа салфеткой.

– Но вы ведь знакомы? – уточнила я.

Эмилия бросила на меня быстрый взгляд:

– Не то чтобы… вернее, мы, конечно, здороваемся, когда он заходит, и прощаемся, когда уходит. Ещё перекидываемся парой слов, если случайно сталкиваемся на улице…

– Иными словами, он понятия не имеет, как ты к нему относишься, а ты – что он думает о тебе?

– Иными словами, да.

– Но почему, Эмилия? Лишь сейчас я поняла, как здорово иметь право выбора! Тебе не нужно ломать голову и заниматься изматывающими поисками. Твой суженый совсем рядом!

– Знаешь, порой должен появиться дракон, чтобы ты или тот, кто тебе нравится, сделали первый шаг. Но, по-моему, в последнее время наметился прогресс, и ситуация сдвинулась с мертвой точки. Хотя не уверена, что это к лучшему, – ты же знаешь отношение мадам к подобным вещам.

– Думаю, в свете последних событий ей не хватит духу препятствовать единению двух сердец.

– Наверное, ты права. Но, помимо этого, есть и другие обстоятельства… – Последовала пауза, наполненная моим нетерпением. Эмилия отвела глаза: – Ты сочтёшь меня старомодной, но я… на две головы выше его. А принято, чтобы было наоборот.

– Ты права: это старомодно. И у кого принято? Сейчас никто не обращает на такие мелочи внимания. Лучше скажи, каков он из себя? Я имею в виду, по характеру.

– В том-то и дело. Я стеснительная, а он – и того хуже. Начинает краснеть и чуть ли не заикаться. Со стороны мы, наверное, смотримся презабавно. – Она грустно помешала ложечкой остатки чая и вздохнула: – Он правда ужасно милый, а ещё воспитанный.

От этих слов внутри что-то шевельнулось.

– Эмилия, а этот молодой человек… случайно не из Принсфорда?

– Да, он там учится. Знаю, что ты сейчас подумала: принц и цветочница – такой мезальянс. К тому же я не глухая и слышала все эти разговоры про легкомыслие принцев. Уверена, он не такой.

Догадка пустила корни.

– Я вовсе так не думала. Наверняка он особенный, раз понравился тебе. Скажи, а он… имеет отношение к факультету ранимых романтиков?

Ложечка громыхнула о стенку чашки, выдав её волнение.

– Да, но, пожалуйста, Ливи, больше ни о чём меня не спрашивай! Который час? О, я не думала, что уже так поздно! За приятной беседой время проходит незаметно. Спасибо, что составила компанию, как-нибудь повторим.

Она поднялась и начала собирать со стола. Я достала тарелку поменьше и принялась перекладывать в неё остатки пирога, а перед глазами проносились эпизоды, когда Озриэль провожал меня до лавки. Оба раза ифрит и Эмилия мялись и краснели. И ещё этот её вчерашний вопрос: «А он… и есть твой жених?» А за небрежным тоном, должно быть, скрывалось напряжение.

К тому моменту, когда чашки и блюдца были разложены по местам, а пирог водворен в буфет до следующего чаепития, я пришла к окончательному выводу, что Озриэль и есть тот самый стеснительный принц, покоривший сердце Эмилии.

Уже в дверях напарница спохватилась:

– Да, чуть не забыла: ты случайно нигде не встречала хрусталютики? Даю руку на отсечение, что вчера расписывалась за их доставку, но теперь нигде не могу найти… возможно, это всё-таки были нарциссы. Но неужели я так напутала… Голова кругом в последние дни.

Я уже хотела дать отрицательный ответ, но призадумалась:

– Хрусталютики? А они имеют что-то общее с лютиками?

– Вообще-то это совершенно разные цветы, даже принадлежат к разным семействам. Они только внешне похожи.

– Насколько похожи? – осторожно осведомилась я, вспоминая не слишком бойкую торговлю у стен академии.

– Абсолютно идентичны. Но по свойствам – другие. Более подробно про это говорится в справочнике, который я тебе дала.

Тот самый фолиант, которым удобно подпирать двери и оглушать злоумышленников.

Похоже, Эмилия напрочь забыла о том, что вчера утром разрешила мне взять цветы для «привлечения новых покупателей». Или же ей в голову не пришло, что кто-то может принять хрусталютики за обычные лютики.

Девушка чуть помялась и, понизив голос, добавила:

– Я бы так не волновалась и уверена, моё беспокойство не обосновано, но вдруг их по ошибке доставили в обычную цветочную лавку? Конечно, даже в этом случае паниковать ещё рано, и последствий можно избежать – хрусталютики всегда привозят в специальных корзинках, так что они совершенно безопасны… главное, не пересаживать их.

– Не пересаживать… то есть не перемещать из корзинки в горшок?

– Именно.

– А что тогда будет?

Эмилия побледнела и, придвинувшись вплотную, прошептала:

– Помнишь сказку про Спящую Красавицу?

– Конечно.

– Так вот, эта история долгое время не давала мне покоя, и я решила на досуге заняться более детальным изучением вопроса. Перелопатила гору литературы…

Похоже, Эмилия не знакома с истинным значением понятия «досуг».

– …и пришла к выводу, что самая ранняя версия этой сказки была подвергнута корректировке! Нам представили отцензурованный вариант.

– Неужели?

– Понимаю твоё изумление. Я тоже долго не могла прийти в себя. Изменения коснулись той её части, где говорится про шиповник. Помнишь? Он оплел дворец и все близлежащие постройки, отгородив всех, кто находился внутри, от внешнего мира. Я много раз перечитывала этот фрагмент, но ключа к решению загадки не находила. Ведь шиповник, даже скрещенный с ползучим вьюноцветом, не обладает такими свойствами. Сказочники не могли этого не знать! А потом меня осенило. – Эмилия сделала паузу и ликующе выдала: – Это были хрусталютики! Просто в больших количествах. Всё сходится один к одному: они-то как раз имеют свойство быстро разрастаться, и именно они погрузили героиню в сон. Я практически уверена, что их название специально заменили на шиповник, чтобы никому не взбрело в голову ставить подобные эксперименты в домашних условиях. В обычной продаже хрусталютики не найти. «Эксклюзив-нюх» приобрел специальную лицензию на торговлю ими. Мадам вообще не хотела включать их в ассортимент, но некоторые клиенты из постоянных, ну, сама понимаешь, очень на этом настаивали. Мы пошли на уступку, но всегда соблюдали осторожность: не больше трёх цветков в одни руки – это максимально допустимая доза.

– Ээ, кажется, про хрусталютики говорилось во второй половине справочника. Что ты имеешь в виду под дозой?

– Их используют при бессоннице – достаточно пересадить один цветок (главное, отодвинуть горшок подальше от кровати и не закрывать форточку), и крепкий сон без сновидений на всю ночь обеспечен.

Внутри шевельнулось предчувствие, липкое, как приставший к юбке леденец:

– А что будет, если, чисто гипотетически, пересадить не один цветок, а сразу охапку?

Глаза Эмилии округлились:

– Охапку? Точно не могу сказать… хм, выделится очень много токсинов. Чисто гипотетически… боюсь, повторится история Спящей Красавицы. И насчёт счастливого финала я совсем не уверена.

Перед глазами закружился калейдоскоп, в центре которого застыло лицо Эмилии.

– Ну, ладно, сегодня уже поздно, а завтра прямо с утра займусь этим вопросом – свяжусь с поставщиком. Спокойной ночи, Ливи.

Дверь за ней ещё не успела закрыться, а я уже взлетела на второй этаж, перепрыгивая сразу через три ступени.

– Магнус, просыпайся! У нас срочное дело!

Он раскрыл четыре глаза и широко зевнул:

– Что, уже утро?