Текст книги "Йоханский причал"

Глава 3

Кэт, как всегда, сидела у окна и занималась свои любимым делом – наблюдала за прохожими. Конечно, в этот момент она вязала пончо для мистера Даги, который заказал его для своей возлюбленной, и все прохожие, наверняка, думали, что она занята своим делом, а то и вовсе не думали о бедной Кэт. Но ее зоркий глаз видел всё. Вся общественная и социальная жизнь этой молодой женщины была сосредоточена здесь у этого окна.

Кэт жила на перекрестке Центральной и Сахарного переулка, из ее окон был лучший вид на городскую площадь, где проходили все самые важные городские мероприятия. Там же стоял Торговый Центр, на лестнице у которого собирались местные сплетницы во время обеденного перерыва, они стояли, курили и нарочито громко обсуждали незаконные отношения их мужественного, но такого внимательного начальника с его новой не слишком то молодой, и судя по их рассказам, просто уродливой секретаршей. Окно же ее спальни выходило во двор, тоже довольно интересное место, куда люди забегали, чтобы спрятаться от посторонних глаз. Так, например, Кэт узнала, что Рик, сын миссис Пенсон, обменивался любовными записками, точнее будет сказать, скорее всего, любовными записками с молодой особой, которая совсем недавно переехала в их городок, и была на год старше Рика. Папа же этой девушки был одинок, высок и хорош собой, хоть и почти не поддерживал связь с местным сообществом. Он был явно богат, высокомерен и считал себя выше других, так как он приехал из города областного значения, Йохана, в котором этот маленький городок до сих пор иногда по привычке называют поселком или вовсе не знают о его существовании.

Это был самый обычный весенний день, люди уже поснимали свои пальто, и гуляли в легких кофточках, наслаждаясь долгожданным теплом. По правде говоря, Кэт ненавидела всех этих счастливых людей, потому что она не могла себе позволить почувствовать прикосновение солнца. Она вынуждена была сидеть тут, дома, и выходить максимум на порог своего подъезда, когда Бэн приезжал с покупками. Кэт не выходила из дома уже 8 лет, с тех пор, как огромная льдина оторвалась с крыши Торгового Центра, стоящего напротив ее дома, и насмерть задавила работника местной газеты. Интересный факт, что в этой же газете потом и написали о его смерти. А кто написал? Конечно же, ее брат Бэн, ведь он уже много лет единственный журналист на весь город.

Кэт отвлеклась от ненависти ко всем, когда в ее дверь постучали. Неужели Бэн соизволил подняться к ней и уделить ей хоть немного времени. Кэт любила своего брата, но она знала, что чаще всего он приходит к ней только за тем, чтобы разузнать все сплетни, которая та насобирала благодаря идеальному местоположению ее дома.

– Кэт, здравствуй! Я войду? – недожавшись ответа Маргарет влетела в квартиру. – Кэт, дорогая, что с Бэном, почему его третий день нет на работе? Издательство в панике, ему невозможно дозвониться, его нет дома, а работы пруд пруди. Кто еще может написать о поджоге дома Родригеса и о воровстве из нашего гастронома? Ты знала, что украли 50 килограммов колбасы! 50, Кэти! Ты только подумай, это явно был работник магазина, ведь невозможно разом вынести столько через охранника Велнеса.

– Велнес спит целыми днями прямо на своем стуле у входа в гастроном, об этом все знают! А колбасу, уверена, украла Клер Винтсон, иначе почему Джеки такой толстый растет! Так, это не наше дело. Как это нет Бэна, куда же он делся? Он был у меня в прошлое воскресенье.

– Так, а сегодня четверг, дорогая.

– Я знаю, что четверг, не рассказывай мне, ишь ты, умная какая нашлась. Лучше ты мне скажи, где Бэн, это вы с ним каждую субботу отжигаете в клубе у Ронни!

– Что, ты знаешь? Он рассказывал тебе, как мы проводили время?

– Конечно рассказывал, еще бы он мне не рассказывал! Он только в это воскресенье мне ничего не рассказал, потому что торопился. Так, куда же он торопился. Дай подумать…

– И он говорил тебе о позапрошлой субботе?

– Да, сказал. Не отвлекай.

– Он сказал про наше небольшое недопонимание?

– Говорю же, сказал. Хочешь – уходи ты обратно к своему мужу, с которым у вас кстати, ничего общего, кроме двух не очень-то воспитанных деток. Ходит твоя Эмми под окнами у меня рыскает. Чего рыскает, не видит что ли, что Рик с этой длинноногой трется, такой же как ее папаша. Стоп! Папаша! Точно, Бэн говорил, что ему нужно пообщаться с нашим новым мистером Шляпой. Ты видела его шляпы, Маргарет, их же у него минимум 6 штук!

Но Маргарет уже не слышала Кэт, она бежала в издательство Бэна, чтобы рассказать, где может быть их единственный, и оттого лучший журналист во всем городе.

«Ну и манеры» – подумала Кэт и пошла проверять, что сейчас происходит на площади. Ее беспокоили мысли о брате и о том, что же будет, если он не вернется еще какое-то время. Нет, она не переживала, что он пропал навсегда, она знала, что Бэн так с ней не поступит. Он слишком ответственен, и знает, что Кэт без него будет очень уж туго. Максимум на что он способен – загулять пару недель, как это было лет 7 назад, когда он вдруг рванул с только что разведенной мисс Элиот на курорт. Странно, что Маргарет до сих пор не знает об этом преинтереснейшем времяпрепровождении ее лучшей подруги и нового ухажёра. «А может знает» – подумала Кэт и решила, что ей нет никакого до этого дела.

На Сахарном переулке остановился автомобиль. Таких машин в городе ни у кого не было, поэтому было не трудно догадаться, кто же это прибыл. Но машина припарковалась так, что, как Кэт ни старалась, она не могла разглядеть кто вышел из проклятой машины и пошел на Грушевый переулок, вместо того, чтобы пойти на перекресток Сахарного и Центральной, куда открывался такой хороший вид из окна гостиной Кэт Бердман.

Эмми готовила себе хлопья, которые мама обычно насыпала ей на завтрак, в тот момент, когда встревоженная Маргарет забежала на кухню.

– Эмми, где бабушка? Мне нужно срочно уехать!

– Куда, мам, ты обещала мне помочь с обществознанием!

– Нет времени. Эмми, предупреди бабушку, что я буду через дня два. Скажи, что у меня командировка.

– Что? Нет, мам! – начала было Эмми, но Маргарет уже не было в доме.

«Работает без году неделя, а уже в командировки ездит. Да если бы не я, она бы и не узнала о существовании вакансии иллюстратора в издательстве Трумана – обиженно подумала Эмми и направилась к бабушке в комнату. – Интересно, а почему издательство Трумана, кто вообще такой этот Труман? У нас в городе точно нет такой фамилии».

– Бабушка, мама уехала на два дня, меня оставила за главную. – Эмми не получила ответа и пошла заливать свои хлопья молоком.

Маргарет села в машину.

– Никогда не ездила на этой модели. – она не получила ответа. – Вы знаете, где Бэн? Почему вы молчите, почему не говорите свое имя, меня то вы знаете и, судя по всему, очень даже неплохо!

– Филлип Труман, мэм. Бэн Бердман сейчас в Йохане.

– Что ему делать в Йохане?

– Он сам принял это решение.

– Не обсудив это предварительно со мной или Кэт? Очень сомневаюсь.

Машина медленно тронулась, они поехали по Грушевому переулку в сторону трассы.

Бэн сидел в большом светлом офисе на 7 этаже. В его городке не было зданий выше 3 этажей, а тут у него был свой собственный кабинет и так высоко над землей. «Но какой ценой, Бэн?» – он мысленно задал себе вопрос и почти сразу решил на него не отвечать.

Маргарет вошла без стука.

– Бэн, что происходит? Почему ты здесь, и почему ты не сказал никому, что уезжаешь? В издательстве все на ушах стоят, даже Кэт не знала, где ты.

– Поверь мне, Кэт далеко не все знает. Но лучше, чтоб она об этом не подозревала. Маргарет, я скажу тебе, а ты передашь Гриффину.

– Бэн, ты пугаешь меня. К чему эта вся секретность, почему сам Филлип Труман вдруг везет меня сюда на своей новенькой тачке? Почему ты не дома в конце концов?

– Маргарет, сядь и успокойся, я прошу тебя.

Маргарет села.

– Помнишь дело о 50 кг колбасы?

– Конечно, ты должен был написать о нем еще во вчерашнем выпуске!

– Так вот я не напишу. Маргарет, я скажу тебе то, что ты никому не должна говорить. Там не только 50 кг колбасы. Эта цифра – это всего лишь неправильные расчёты теневого бухгалтера. Я докопался до дела, и оказалось там такое дело… Ты не думала, почему Филлип Труман в последнее время трется в нашем плешивом городке? Он даже дочь туда перевез. Это немного странно, не находишь? Так вот оказывается, что весь гастроном, два этажа Торгового Центра и издательство принадлежит этому ранее не появлявшемуся у нас человеку! Ты понимаешь, о чем я? Конечно же нет. Послушай, наша газета – это лишь бизнес, с помощью которого отбеливаются огромные потоки денег. Моя карьера, работа, вся моя жизнь – это лишь чей-то способ полулегального заработка, и не больше! Я узнал, я слишком много узнал. Я слишком хороший журналист, ничего не поделаешь. За мое молчание мистер Труман любезно предоставил мне этот кабинет, четырех людей в подчинение и свою собственную страницу в главной газете Йохана! Ты можешь себе представить?!

– Бэн, но, а как же наша газета, как же наше издательство?

– Какая разница, Маргарет! У меня прибавка такая, что я смогу жить тут, в большом городе, о котором мечтал еще с детства.

– Но, а как же Кэт?

– Кэт справится, она 28 лет жила не думая, что улица такое уж опасное место, значит и сейчас как-нибудь устроится.

– Хорошо. Но, а как же мы с тобой?

– Мы с тобой? Элиот рассказала мне про вашу романтическую неделю с Уильямом, снова решили сойтись?

– Что? Элиот? Ты знаешь Элиот?

– Маргарет, милая, в нашем городе три с половиной дома, конечно, я знаю Элиот.

– Все что она сказала – ложь! У меня нет чувств к Уильяму, он просто мой бывший муж и все. – Маргарет покраснела, это была не правда.

– Хорошо, пусть так. Мне не важно. Знаешь Маргарет, а ты права, что тебя не просто так привезли сюда.

– О чем ты говоришь?

Бэн сел в свое кресло начальника.

– Маргарет Гиллас, назначаю тебя главным журналистом нашего любимого городка! Ну как, красиво вышло? – Бэн расплывался в улыбке. – Идет мне быть начальником, а?

– Бэн, ты серьезно?

– Послушай, Маргарет, я не держу на тебя зла. Сейчас я говорю с тобой как с матерью-одиночкой, воспитывающей дочь и следящей за больной матерью – тебе нужна эта работа. Ты будешь делать все, что делал я, у тебя будет такая же ставка, а я, на минуточку, добивался этого 15 лет. Ты только будешь закрывать глаза на дела мистера Трумана и всё. – Бен вышел из-за стола, легонько положил руку на талию Маргарет и как будто подтолкнул ее в сторону выхода.

– Я… Я не смогу. Как я буду добывать информацию, как общаться с людьми? Тебя же все любили, Бэн, не уходи от нас. – они оба уже стояли в дверях.

– Ты справишься. Подружись с Кэт, она знает многое и как раз только то, что должна, ни на один грязный секрет больше. Может даже станешь приносить ей продукты в обмен на свою блестящую карьеру, кто знает. Мне пора. Тебя доставят обратно, не переживай. Подожди в коридоре.

– Но, Бэн. – Маргарет уже никто не слушал. Она осталась в коридоре на 7 этаже прекрасного нового здания со своими мыслями. Ей было страшно, она хотела позвонить Уильяму, но знала, что он не примет ее решение работать не по совести, да и непонятно, что вообще Уильям думает про их отношения после той невероятной недели.

Глава 4

Маргарет решила мыслить позитивно, действительно, а что ей еще остается, не отказываться же от такого хорошего предложения. С этими деньгами она сможет нанять сиделку для бабушки, репетитора для Эмми, купить себе новое пальто и доказать мужу, вернее бывшему мужу, что он был откровенно неправ, когда не оставил ей обоих детей, посчитав, что она не сможет содержать их и уделять им обоим должное внимание.

– Эмми, встречай женщину, добившуюся успеха! – Маргарет вся сияла. – Дочь, где тебя носит, когда маме так нужна твоя поддержка? «Или даже похвала» – подумала про себя Маргарет и пошла в комнату Эмми.

Эмми в комнате не оказалось, Маргарет проверила ванную, кухню – никого. Время уже 21:10, где может быть Эмми в такое время? Маргарет пошла в комнату бабушки.

– Мама, я вернулась.

Ответа не было. Маргарет повернула ручку влево и медленно приоткрыла дверь.

– Мама, что случилось?

Но в комнате никого не оказалось. «Странно, куда она могла пойти так поздно и в своем то состоянии?» – подумала Маргарет и пошла на кухню. Она открыла дверцу ее любимого шкафчика, взяла новую бутылку красного сухого, взяла штопор, который Элиот подарила ей еще лет 5 назад, и наполнила бокал. «Наверное, Эмми попросила бабушку помочь с уроками, и они вместе пошли к соседу Вилли делать проект по обществознанию» – успокоила себя Маргарет и сделала глоток.

Мама Вилли была замечательной женщиной. Она была образцовой домохозяйкой и женой. Именно по этой причине Маргарет не слишком-то ее любила. «Идеальных людей не бывает», – повторяла Маргарет, когда бабушка в очередной раз сравнивала ее с миссис Браун, а ее детей с Вилли.

Бабушка любила ходить к Браунам в гости, потому что пироги миссис Браун были лучшими из всех, что она пробовала. Обычно она не задерживалась допоздна у соседей, так как считала, что муж миссис Браун тоже должен успеть насладиться общением со своей прелестной женой.

Конечно, Маргарет ревновала свою мать к Ирме Браун, она хотела сама быть идеалом для своей мамы, она хотела, чтобы именно ею гордилась бабушка, и именно ее приводила в пример всем соседям. Но жизнь сложилась иначе. А что было рассказывать бабушке соседям о Маргарет? О ее неудачном браке? О том, что она долгое время жила исключительно на алименты от мужа, а потом нашла работу, которая годится студентам в подработки? Или о том, что она ни разу в жизни не приготовила не пригоревший пирог? Маргарет знала, что она не идеальная дочь, за годы совместной с матерью жизни она успела с этим свыкнуться, и как будто бы даже не обращать внимание. Куда ей до красоты бабушки в молодости, куда ей до ее количества ухажёров, до ее мудрости и запасливости. Действительно, некуда. Запасливости бабушки позавидуют многие. Чайные сервизы, приборы, хрустальные вазы – все это хранилось строго у бабушки в комнате и не доставалось с полок уже много лет. Как говорила бабушка: «Нет повода». Маргарет допила четвертый бокал.

На часах было 22:15. «Нет, это уже никуда не годится», – подумала про себя Маргарет, взяла накидку с кресла и пошла к соседям.

– Брауны, открывайте. – она постучала в дверь. Никто не открыл. – Миссис Браун, мистер Браун. – она постучала усерднее. Свет в доме не горел. «Странно», – подумала Маргарет и начала сильно стучать по двери.

Загорелся свет в окне второго этажа. Послышались шаги и недовольная неразборчивая речь мистера Брауна. Дверь распахнулась.

– Маргарет, что случилось? – мистер Браун был сонный, в серо-голубой пижаме и босой. Он щурился от света уличного фонаря.

– Бобби, извини меня пожалуйста, я не знала, что вы уже спите. Я поняла, что у вас нет света только в тот момент, когда уже стучала второй раз. Прости, Боб.

– Ничего, что-нибудь случилось?

– Эмми пропала. Я была уверена, что она у вас делает домашнее задание с Вилли, а моя мать надоедает вам своими расспросами и поедает пироги Ирмы.

– Нет, Эмми сегодня не заходила, а Клаудию я не видел уже несколько дней. Их что, обеих нет дома?

Маргарет растерянно кивнула. Она боялась, что Боб увидит, что она нетрезва, и подумает, что она плохая мать и дочь, раз пила в то время, когда два ее родных человека попросту пропали из дому.

– Так, заходи. – Бобби провел ее в гостиную и пошел будить Ирму. – Сделай пока себе чаю и присядь.

Как только Боб скрылся из виду, Маргарет побежала к раковине и стала умываться холодной водой. «Давай, давай, трезвей, дура, что ты наделала, – она взахлеб пила воду из-под крана, – вроде полегчало» – Маргарет поставила чайник на плиту.

– Когда ты видела их в последний раз? – Боб и Ирма сидели напротив на диване.

– Я уехала вчера вечером. Я была занята, я ездила по работе, понимаете, меня пригласили в Йохан, это по работе, я имею ввиду издательство… – Маргарет путала слова.

– Так, хорошо. Эмми и Клаудия были дома, верно?

– Верно. То есть Эмми была, а к матери я не зашла. Но она не выходила из дома уже несколько дней, я уверена, что она была в своей комнате.

– Хорошо. Когда ты вернулась домой?

– Около часа назад.

– То есть они пропали в последние часов 20. Хорошо, спокойно. Сейчас мы позвоним в полицию, они приедут и во всем разберутся.

Ирма обернула Маргарет в плед и налила ей еще одну кружку чая. Полиция не торопилась. Спустя 40 минут за окном замигали красно-синие фонари.

– Офицер Фишер, доброй ночи. – молодой человек в погонах зашел в дом. Маргарет часто видела его возле швейного ателье, но никогда не здоровалась с ним, а он в свою очередь никогда не здоровался с ней.

– Маргарет Гиллас, здравствуйте! Вчера ночью вашу маму увезла скорая помощь, у нее случился инсульт. Ваша дочь поехала с ней, но после того, как ваша мама скончалась, простите, я все неправильно преподношу. Миссис Гиллас, вчера ночью ваша мама скончалась в городской больнице имени Круглова, примите мои соболезнования. Ваша дочь Эмми была рядом с бабушкой до последнего. С вами пытались связаться, но вас не было дома, и никто не знал, где вы. Эмми позвонила Рику Пенсону, сыну ее учительницы по математике, и миссис Пенсон вместе с сыном приехали ее забрать. Должно быть, Эмми до сих пор у них.

Маргарет была в оцепенении. Как она могла? Как она могла пропустить смерть своей мамы, как она могла оставить дочь-подростка наедине с больной женщиной, как она могла, вернувшись сегодня домой напиться, и как она вообще оказалась в этой страшной ситуации сейчас, такая беспомощная, такая одинокая и потерянная.

Мистер Браун проводил полицейского. Он переоделся, завел машину и отвез Маргарет к миссис Пенсон. Потом он вместе с женой поехал в морг и предупредил работников, что завтра с утра Маргарет Гиллас приедет и даст все распоряжения по поводу похорон ее матери.

Глава 5

Мистер Филлис подготавливал всю документацию для Уильяма. Уильям любил это делать сам, но сейчас у него просто не хватало на все времени. За последние полгода он так быстро стал набирать популярность, хотя популярностью это сложно назвать, может в некоторой степени, известностью. Его приглашали на различные конференции в качестве профессора, его звали спикером на научно-популярные выставки и даже пригласили читать лекции в зарубежном университете.

Уильям старался находить время для общения с сыном, но это становилось все сложнее. Томми не слишком расстраивался, ему не было одиноко и тоскливо, потому что в их библиотеке было слишком много книг, а в мире еще слишком много не открытого. Но все же, отец по возможности брал его с собой в небольшие командировки. Так было и на этот раз.

Филлис носился из одного кабинета в другой, подписывал какие-то бумаги, передавал их на кафедру, потом возвращал в кабинет, потом снова что-то писал, и бежал ставить подпись. Уильям ходил из стороны в сторону в дальней самой светлой части комнаты и что-то бормотал себе под нос. Томми сидел на полу, опершись на дубовый массивный стол и делал аккуратные записи в своем блокноте.

– Пора! – Мистер Филлис выпрямился в струнку перед Уильямом. – Вся аудитория заполнена, сегодня приедут журналисты и возможно даже телевидение! Это наш провыв, Уильям! Наконец-то нашу с тобой работу будут транслировать по всему миру. Все научные издания просто обязаны будут написать про эту лекцию. Давай, Уильям, иди. – Филлис поправил Уильяму галстук и открыл перед ним дверь.

Томми слышал эту лекцию уже раз 10, он знал ее почти слово-в-слово, поэтому на этом большом для отца событии он решил не присутствовать. Он вышел из университета, и направился к общежитию, чтобы посмотреть, как живут студенты в местном студ. городке. У Томми была карточка почетного визитера, его могли пускать почти на всю территорию городка. И первым местом куда он пошел, была столовая.

Внутри никого не было, только огромная территория с десятками обеденных столов, Томми медленно обходил каждый стол и представлял, за каким именно столом он бы хотел обедать. Он посидел на стуле за столом возле окна, и решил, что в ясную погоду из окна будет падать слишком яркий свет как раз на белоснежный стол, от чего читать записанные лекции во время обеда будет не слишком-то комфортно. Потом он пошел сел возле выхода, он сразу вспомнил Эмми с ее любовью к эвакуационным выходам, но и тут было бы некомфортно, так как студенты бы вечно шпыняли мимо туда-сюда. Спустя минут 15, Томми выбрал идеальное место для обеда. Не успел он им насладиться, как прозвенел звонок, и толпа студентов ринулась в столовую. Томми протиснулся между нескольких крупных парней, которые его даже и не заметили, и вышел на улицу. Он пошел по выстриженному газону, сел, облокотившись на дерево, и посмотрел на свои наручные часы. До конца папиной лекции было еще 25 минут. «Ничего» – подумал Томми, уселся поудобнее и стал смотреть в небо.

– Эй! – чей-то голос отвлек Томми от размышлений о скорости метеоритов, прямо сейчас несущихся в сторону Земли. – Я тут обычно ем.

– А почему не в столовой? – Томми взглянул на девушку, держащую контейнер с обедом и пакет молочного шоколада.

– Мне там не нравится. Там нет идеального места, понимаешь?

– Нет. – ответил Томми, хотя, конечно, он понимал, о каком месте она говорит. – Я Томми.

– А я София. Ты младше, чем остальные студенты, что ты тут делаешь?

– Мой отец приехал выступать с лекцией, он сейчас в соседнем корпусе.

– Твой отец Уильям Гиллас? – девушка забыла, что несла ко рту вилку со спаржей, и так и застыла в этом положении.

– Да, ты его знаешь?

– Еще бы, я так хотела попасть на его лекцию, но первокурсникам нельзя, туда пускают только выпускников и профессоров.

– Хочешь, я прочитаю ее для тебя?

– Ты шутишь?

– Нет.

– У меня сейчас окно, я свободна еще 70 минут.

Томми сел поудобнее и начал с обычного приветствия отца.

– Восхитительно, просто невероятно! Как ты это запомнил, а ты понимаешь все, что только что рассказал? Я вот многое не поняла, прости. Но ты был великолепен, спасибо! А сколько тебе лет?

– 14. Я закончу школу раньше остальных и поступлю в университет уже в 16 или 17 лет.

– А мне 21, но никто мне не дает столько, все говорят, что я выгляжу на 16, меня это очень злит. Я взрослая, умная, и я собираюсь стать физиком, почему люди вечно смотрят только на внешность?

– Ты красивая.

– Ну, мне пора, еще увидимся, Томми Гиллас, спасибо тебе за все!

Томми пошел к соседнему корпусу. Отец должен был закончить около часа назад, потом у него должны быть интервью и десятки рукопожатий с изумленными студентами, а значит, как раз примерно в это время он с мистером Филлисом должен освободиться и, возможно, заметить, что Томми все это время не было рядом.

Томми встретил отца на парковке.

– Томми, мальчик мой, где же ты был? Я высматривал тебя в аудитории и так и не нашел.

– Я знакомился с университетом.

– Это очень хорошо, и как тебе? – отец открыл заднюю дверь машины и жестом показал садиться.

– Я хочу здесь учиться.

– Я очень тобой горжусь! Уверен, ты сможешь сюда поступить, но для этого нужно усердно учиться, ты же понимаешь это, Томми?

– Я так и делаю, профессор. – ответил с толикой злости Томми.

– Хорошо, студент, молодец! А теперь поехали в кафе отметим папино великолепное выступление! И неоценимую помощь Филлиса, – отец подмигнул коллеге, который был за рулем и уже вез их в кафе-мороженое.

«Четыре не отвеченных звонка от Маргарет, и ни одной записи на автоответчике. Это плохо», – подумал Уильям и набрал ее номер. Она взяла трубку почти сразу:

– Уильям, это ты?

– Маргарет, что случилось?

– Моя мама умерла вчера, то есть позавчера ночью. А я узнала только вчера. Сегодня я ходила в морг, похороны будут во вторник, приезжайте с Томми. Эмми будет благодарна поддержке, да я тоже бы не отказалась.

– Конечно, мы приедем. Сейчас же выезжаем, будем ночью, ближе к утру.

Томми постучал в дверь Эмми: «Эмми, это я. Ты как?».

Эмми открыла дверь: «Томми, как я рада. Заходи скорее.» – у нее потекли слезы. Ее прекрасные мягкие щеки были такими красными от слез, что Томми еле держался, чтобы не заплакать самому.

– Эмми, мне так жаль, что ты это пережила. Мама сказала, что ты была одна целые сутки. Как же ты справлялась, что ты делала? Расскажи мне все.

– Томми, я плачу, но я плачу не от того, что умерла бабушка, и не от страха, я плачу, потому что я себя не понимаю. Знаешь, я не чувствую ничего. Когда бабушке стало плохо, я вызвала скорую помощь и подумала, что мне достанутся ее жемчужные бусы, потом, пока мы ехали, а бабушке вкалывали какие-то уколы и ставили капельницу, я думала о том, как достану все серебряные приборы и буду пользоваться ими каждый день, каждый! Понимаешь, Томми, я что не люблю бабушку, я что не способна любить? Я боюсь, но боюсь себя. Еще боюсь смерти и самого ее наличия, а не именно того, что бабушки больше нет. Я не вижу, чтобы маме было плохо, или что бы она скучала по бабушке, мне кажется, что она не любила ее тоже. А может тут дело глубже, Томми? Может это бабушка никого в своей жизни не любила, и поэтому в ответ она получила то же самое?

– Она любила прибывшего на лето почтальона. Помнишь?

– Конечно помню. Но шутки в сторону. Ты понимаешь мою мысль? – Эмми вытерла щеки. – Я плачу от осознания того, что я неспособна плакать от такого горя. Возможно, чувство потери близкого – это самая страшная боль на Земле. А меня это практически не задевает. Может, я пошла в бабушку, она никогда никого не любила и никем не была любима. Я так не хочу.

– Ты способна плакать, это уже говорит о том, что у тебя добрая душа. Эмми, я знаю тебя всю жизнь, ты самая добрая и милая девочка на свете.

– Томми, мы так редко общаемся, я не милая и не добрая.

– Прекрати. Скажи, как мама? Почему ее не было рядом?

– Она получила новую работу. Теперь она вместо Бэна.

– Журналистка? Похвально.

– Ее мама умерла, а она рассказывает мне о своей новой работе. Томми, она сегодня начала разбирать бабушкину комнату! Люди годами не могут дотронуться до вещей умерших, потому что хотят сохранить все воспоминания, а она уже все по коробкам распихивает.

– Может ей так проще справляться с горем…

– Ты не понимаешь, Томми!

– Ладно, ладно, я понимаю. Хочешь правду, а? Мне вообще все равно на смерть бабушки! Меня больше волнует сейчас София, которой я сегодня утром полностью прочитал папину лекцию.

– Что, девушка? Ай Томми, ай даешь. Расскажи мне, какая она, как вы встретились? Ты влюбился?