Текст книги "Проклятие короля"

Глава 12
Баронесса Меллина Орейн

На четвертый день после отъезда Лагара эрр Маалус обозвал меня бесчувственным бревном. Нет, не открытым текстом – на такое непочтительное отношение к дочери своего сюзерена он был в принципе неспособен. Однако смысл десятиминутной тирады, которой он разразился, застав меня лежащей на кровати и спокойно изучающей амулет Алого безумия, при желании можно было выразить именно так.

Я не обиделась. Ибо и сама ощущала себя чем-то вроде этого самого бревна: сообщение о гибели отца не заставило меня плакать. Не вызвало ощущения отчаяния или трагической безысходности, а просто вымело из моей души все чувства. Кроме одного – желания отомстить.

Правда, это желание, терзавшее меня практически постоянно, было каким-то холодным: я не строила планов мести, не представляла себе разбойников ни в нашей темнице, ни в пыточном подвале, ни на виселице. Мне просто хотелось, чтобы они умерли. Желательно от моих рук. Поэтому, определившись со своими желаниями и целями, я принялась добросовестно изучать все найденные в кабинете отца стандартные амулеты, пытаясь найти в них аналоги боевых печатей и точек их фокуса.

Зачем? О-о-о! Мысль, пришедшая мне в голову через сутки после отъезда Лагара, была проста, как медная монета: разбойники, убившие моего отца, знали отроги Ледяного хребта как свои пять пальцев. А значит, могли уйти от преследования. Соответственно, шансы принять участие в их уничтожении у меня были: достаточно дождаться возвращения Лагара, убедить его «попутешествовать» по Полуночному тракту и отправиться туда вместе с ним.

Нет. Стать обузой я не боялась – пусть мой резерв был невелик, но я умела лечить. И довольно неплохо обращалась с мечом. А еще у меня появились весьма интересная идея по поводу того, каким образом я смогу ускорить уничтожение убийц.

Вкратце суть ее была такова: разбойники, участвовавшие в нападении, не боялись атаковать отряды, в которых были маги. Да, не только потому, что у них был иллюзионист. Тот самый, которого убил Крегг. Для полноценного боя против хорошей боевой четверки одного иллюзиониста было слишком мало. Значит, у каждого из разбойников должны быть амулеты. Причем не самые дешевые. Значит, на груди у каждого из них висела деревяшка, напитанная силой создавшего ее рунного мага. А я могла обратить эту силу против своего хозяина…

Да, опыта работы с амулетами у меня практически не было – точку фокуса Огненного шторма я создала почти случайно, – зато было желание этому научиться. А еще – безумное упрямство…

В общем, тираду иллюзиониста я слушала краем уха. Вглядываясь в плетение печати Алого безумия так, как будто видела его в первый раз.

– Ваша милость! Вы меня вообще слышите? – возмутился эрр Маалус, сообразив, что его монолог не произвел на меня никакого впечатления.

Я утвердительно кивнула.

– Ваш отец погиб, а вы… вы, вместо того чтобы скорбеть, рассматриваете эти дурацкие амулеты!

– Я скорблю… – голосом, лишенным каких-либо эмоций, произнесла я.

– Да? Тогда прекратите заниматься ерундой! Ладно бы, занимались собственным здоровьем – я бы еще понял. А тут…

– Все, что необходимо для скорейшего выздоровления, я уже сделала, – отозвалась я, не отрывая взгляда от плетения. – Если у вас есть какие-то сомнения, посмотрите сами…

Следующие пару минут в комнате было тихо – маг добросовестно изучал непрерывно напитываемые моей силой плетения и все громче и громче бурчал себе под нос.

В принципе, причину его нарастающего раздражения я прекрасно знала – придуманный мною вариант взаимного расположения печатей Гармонизации здорово отличался от того, что рекомендовал в своем трактате Гериельт Мудрый. И выглядел, как бы так помягче выразиться, несколько бардачным. Зато он заметно лучше поддерживал баланс жидкостей в организме, не допускал ни обезвоживания, ни появления отеков, регулировал ритм работы сердца, обеспечивал нормальную работу органов дыхания и мочевыделения, а еще увеличивал наполнение кровеносных сосудов и правильную выработку животворных[47]47
  Животворные вещества – местное название гормонов.


[Закрыть] веществ. Правда, в результате здорово упала скорость роста волос, но такие мелочи меня особо не беспокоили.

Мда. Как я и предполагала, не обратить внимания на такое вопиющее нарушение канонов эрр Маалус не смог:

– Ваша милость! Как мне кажется, вы недостаточно внимательно читали вторую часть трактата…

– Достаточно внимательно! – фыркнула я. И, аккуратно отложив в сторону амулет Алого безумия, села. – Однако я пришла к выводу, что часть из изложенного в этой книге не соответствует действительности…

Иллюзионист побагровел:

– Что вы имеете в виду?

– Ну, во-первых, я уверена, что многоуважаемый Гериельт был кем угодно, но не жрецом. Стихийником, разумником, ритуалистом… Может, даже иллюзионистом. Но не магом Жизни. Соответственно, многого из того, что происходит в человеческом организме во время действия печатей Гармонизации, он не мог видеть по определению. И тем более не мог проводить эксперименты. Наблюдать за кем-то – пожалуйста. А что-то менять в пациентах или в себе самом – увы. Соответственно, часть приведенных в его трактате схем оказалась… слишком общей, что ли? Не смотрите на меня так: они не учитывают кое-каких мелочей! Таких, как возраст пациента, наличие или отсутствие сопутствующих заболеваний, площадь пораженных кожных покровов, температуру и влажность воздуха, и… многое другое. Скажем, я пришла к выводу, что будь у меня обожжены дыхательные пути, одних печатей Гармонизации мне могло бы не хватить. И для скорейшего выздоровления я бы старалась дышать через какую-нибудь трубочку[48]48
  Она права – при такого рода ожогах применяется интубация.


[Закрыть]. Чтобы мне не мешали развивающиеся в них отеки. В общем, таких нюансов много. Однако в подробности вдаваться я не буду. Не вижу в этом никакого смысла. Ибо при вашей специализации вы меня все равно не поймете. Скажу коротко – для моего возраста, состояния здоровья, местоположения и площади ожогов больше всего подходит именно такая схема. И если бы скорость восполнения у меня была на уровне мага второй-третьей категории, то я бы выздоровела максимум через полторы недели…

– То есть…

– То есть менять взаимное расположение печатей я не буду…

– Я надеюсь, вы понимаете, что любая ошибка в привязке печатей Гармонизации может отрицательно сказаться на вашей внешности? – кое-как оклемавшись от моего заявления, буркнул маг.

– Да. Понимаю. Мало того, если вас интересует исключительно мой внешний вид, то могу сказать, что шрамов у меня не останется. Ни на лице, ни на шее, ни на груди. И я в этом совершенно уверена…

– Хм… – Эрр Урден подергал себя за бороду, снова перешел на истинное зрение и замолчал. Надолго…

Смотреть на его задумчивую физиономию мне быстро надоело, поэтому я снова вцепилась в амулет Алого безумия и продолжила его крутить. Стараясь представить, что бы такого можно было бы с ним сотворить для того, чтобы сделать какую-нибудь гадость его хозяину.

Увы, несмотря на то что я последовательно перебрала все известные мне боевые плетения, в голову пришел только один, самый примитивный, вариант. Обратить использованные при создании амулета руны так, чтобы замедлить реакцию, мышечную силу и тонус мышц его владельца. И все!

Мысленно обозвав себя дурой и пообещав заняться им как-нибудь потом, я отложила деревяшку и выхватила из кучки неисследованных основ еще один амулет. И, не успев на него посмотреть, криво усмехнулась: работать с этим амулетом мне уже приходилось. На заднем дворе замка. В тот день, когда я убила эрра Валина по прозвищу Крыса.

Воспоминание о том, как я трансформировала плетения амулета Великой защиты в точку фокуса для Огненного шторма, меня ничуть не расстроило. Наоборот, я вдруг почувствовала себя отомщенной: тварь, мечтавшая отправить на виселицу эрра Маалуса и усиленно старавшаяся превратить мою жизнь во Тьму, однозначно заслуживала смерти.

Поэтому, задвинув куда подальше воспоминания о том, как горел превратившийся в факел стихийник, я с интересом всмотрелась в знакомый клубок плетений. И чуть было не подскочила на месте: в глаза бросились аж четыре «незавершенных» контура!

Почувствовав легкое пощипывание в уголках губ, я оторвалась от амулета, осмотрела себя истинным зрением и облегченно выдохнула – для того чтобы заставить потрескаться молодую кожу на подживающем лице, одной кривой улыбки уже оказалось недостаточно…

…Для того чтобы достроить точки фиксации заклинаний Ледяное копье, Облако льда и Снежная буря, не требовалось ничего особенного – в строго определенных местах плетений надо было создать от двух до четырех перемычек. И ждать, пока их хозяин вздумает шарахнуть именно ими. В теории процесс ожидания должен был оказаться достаточно коротким – все три эти печати относились к категории базовых и применялись практически каждым стихийником. Правда, не факт, что обязательно в самом начале боя. Что при прямом столкновении здорово снижало мои шансы дожить до старости: вместо того же Облака льда мой противник мог отправить ко мне Огненную плеть, Удар молнии или еще какую гадость.

Зато четвертый контур, без пяти перемычек печать Костра силы, давал мне неплохой шанс атаковать любого стихийника третьей и второй категории. Ибо при активации этого плетения оно должно было шустренько выпить всю силу, имеющуюся в резерве ее хозяина. И превратить его в пехотинца. А уж справляться с пехотинцами, используя обращенные руны школы Жизни, я научилась еще года два назад, экспериментируя на покойном Молчуне…

– Ну, наконец-то… – облегченно выдохнул эрр Маалус, и я, удивленно посмотрев на него, вдруг почувствовала, что по моей щеке катится слезинка. – Замыкаться в себе – не лучшее, что можно придумать после гибели кого-то из близких. Наши чувства подобны тетиве арбалета – чем туже натягиваешь ворот, тем сильнее она бьет по стреле. Поэтому никогда не загоняйте себя в угол – поплачьте, сорвитесь на ком-нибудь из тех, кто в состоянии вас простить… или сделайте какую-нибудь глупость. Главное, чтобы ваши эмоции выплеснулись наружу, а не разъедали вашу душу. Вы понимаете меня, ваша милость?

– Угу… – хмуро кивнула я. И, откинувшись на спину, мрачно уставилась в потолок…

На то, чтобы разобраться с основной массой амулетов, потребовалось без малого шесть суток: решив, что если что-то делать, то надо делать добросовестно, я подошла к процессу так, как в своем трактате советовал Гериельт Мудрый. То есть системно. Сначала выписала на один кусок пергамента названия всех известных мне рун и печатей, а на второй – имеющихся у меня амулетов. Потом начала изучать последние, стараясь найти в них хоть какие-то признаки как самих печатей, так и точек их фокуса. Такой подход оказался весьма неплох – к вечеру пятого дня у меня на руках оказался довольно длинный список «контуров», который я бы могла дополнить. Правда, для того чтобы активировать основную массу «заготовок», требовалось довольно много перемычек, а значит, и времени. Впрочем, расстраиваться, не закончив работу, я не стала. И, отложив список, спокойно заснула. Решив, что анализом проведенного труда лучше заняться с утра.

Рассвет шестого дня я встретила сидя на подоконнике и обложившись исписанными пергаментами, наточенными гусиными перьями и амулетами. Читать и писать при свете свечей я никогда не любила, поэтому сонно смотрела на постепенно бледнеющие звезды и, зевая, ждала рассвета.

К моменту, когда небо расцвело всеми оттенками розового, а под стенами донжона все чаще начали раздаваться шаги проснувшейся челяди, я стряхнула с себя оцепенение и, склонившись над чистым листом пергамента, принялась группировать плетения по сложности их трансформации, привязке к конкретному амулету и по наличию последнего в стандартной экипировке наших солдат.

Процесс оказался довольно скучным и занял у меня почти все время до завтрака. Зато когда я закончила писать и наскоро проглядела окончательный список, то, дернувшись, опрокинула на себя чернильницу: получалось, что при должной тренировке у меня были очень неплохие шансы справиться почти с любым противником! Причем как с обычным солдатом, так и с магом! Правда, только в том случае, если они не будут экономить на стоимости собственных амулетов и дадут мне возможность атаковать себя первой.

Ошалело почесав в затылке, я еще раз перечитала получившийся список, потом наскоро переоделась в чистую одежду и, подхватив с подоконника пять самых распространенных основ, рванула на задний двор. Решив, что без проверки мои выводы не стоят даже выеденного яйца…

Глава 13
Марч Лисица

– Неужели все? – прохрипела Ярена.

Она, сойдя с тропы, подошла к сравнительно сухому участку осыпи и, выбрав место посуше, бросила на него бурку. Потом присела на корточки, встала на нее коленями, медленно перевалилась на спину и раскинула в стороны сухонькие ручки.

– Да… – кивнул Лисица. И, подняв голову, уставился на покрытые льдом скалы, между которыми вилась едва заметная снизу тропа.

– Ужас… – Кое-как переведя дыхание, старуха подняла правую руку и уставилась на свои трясущиеся пальцы. – Стоит чуть подморозить – и все, тьма! Не тропа, а воплощенное проклятие Темного Жнеца. Кстати, а тебе не кажется, что отару уже пора перегонять в долину?

– Нет. Еще рановато… – не отрывая взгляда от перевала, ответил охотник. – Днем пока тепло. Лед на тропе стает еще не раз. А внизу, в урочище, все еще зеленое…

– А когда погоните?

– Через пару недель. Как только у нас первый раз замерзнут лужи…

– Ясно… – Знахарка закрыла глаза, опустила руку на землю и затихла.

Посмотрев на ее изможденное, осунувшееся лицо, Марч снова вспомнил разговор, состоявшийся перед выходом из деревни, и криво усмехнулся: поверить в то, что женщина, больше двух лет не выбиравшаяся даже за околицу, решила БЕСПЛАТНО навестить раненого, причем не где-нибудь, а в Седом урочище, у него не получалось.

«Второй раз! За десять дней! Через перевал Последнего вздоха! Не в середине лета, а в начале осени! Не ворча и не возмущаясь! И, конечно же, совершенно бесплатно!» – ехидно подумал он.

А потом, заметив, что Ярену, не сообразившую переодеться в сухую одежду, начинает трясти от холода, задумчиво почесал щеку:

«Интересно, сколько денег он ей пообещал?»

– Бр-р-р! Что-то меня знобит… – пробормотала старуха, открыла глаза и, зябко поежившись, протянула ему руку. – Помоги встать! Надо идти дальше, а то до урочища и до заката не доберемся…

– Ну, так я-то готов… – ухмыльнулся Лисица. – Это ты отдыхаешь…

– Ноги не идут. Трясутся как при лихорадке… – пожала плечами старуха. – Вернее, тряслись. Так что, если бы я не отдохнула, тебе бы пришлось нести меня на закорках…

Представив себе эту картину, охотник поморщился. И, дождавшись, пока знахарка поднимет с земли свою бурку, медленно зашагал вниз по тропе.

…Запах жареного мяса Лисица унюхал издалека. И невольно прибавил шаг: голодный желудок настоятельно требовал еды. Причем как можно быстрее. Если бы не возмущенный окрик еле передвигающей ноги Ярены, он бы с удовольствием перешел на легкий бег – лишь бы побыстрее добраться до кошары и получить свою порцию баранины.

Увы, убедить старуху в том, что тут его общество ей совершенно не нужно, ему не удалось. Поэтому следующие минут двадцать он подстраивался под скорость передвижения знахарки, глотал слюнки и надеялся на то, что к моменту, когда они доберутся до Седого урочища, Марыська не успеет скормить раненому все мясо до последнего кусочка.

А вот молчавшая всю дорогу Ярена, почуяв аппетитные запахи, неожиданно взбесилась:

– Она что, зарезала барана? Не спросив ни у кого разрешения? Не много ли она на себя берет?

– Дойдем и узнаем… – миролюбиво пробормотал Марч. – Чего заранее яриться-то?

– Зачем ее к нему приставили? Не для того же, чтобы она могла творить тут всякие непотребства? – не унималась старуха. – Обмыть и перевязать раны, проследить, чтобы не было пролежней, вовремя вынести ночную вазу и ВСЕ!!!

Поняв, что если не заткнуть старуху сейчас, сделать это потом уже не удастся, Лисица остановился, развернулся к ней лицом и угрожающе процедил:

– Уймись, женщина! Я же сказал – придем и разберемся!

Однако успокоить Ярену не удалось: добравшись до кошары, она впилась взглядом в подвешенную на ветку дерева тушку и сразу же перешла на визг:

– Марыська, тварь ты эдакая! Кто тебе позволил резать овец? Знаешь, что тебе скажет ее хозяин?

– Его милость Крегг заплатил за нее пятнадцать серебряных монет, – не отрывая взгляда от котла, в котором что-то кипело, ответила пастушка. – Китс скажет мне спасибо…

«Угу! – мысленно согласился с ней Марч. – За такие деньги он сможет купить две».

– Тогда… давай сюда деньги! – требовательно вытянув перед собой ладонь, потребовала Ярена.

– В кошаре. На камне у моего изголовья… – даже не подумав вставать с бревна, буркнула девица. – Можешь зайти и взять. Там четыре десятка и пять серебрушек. За три овцы сразу: его милость сказал, что ему нужно почаще есть мясо и суп из голяшек…

– Так чтобы быстрее срастались кости, надо варить телячьи, – вырвалось у Лисицы. – Или коровьи…

– Коров тут нет. Телят – тоже, – усмехнулась Марыська. – Так что сойдут и овечьи.

В это время из кошары, в которой скрылась старуха, донеслось ее униженное бормотание:

– Ваша милость! Ну, как вы тут без меня? О-о-о! Я смотрю, кости начинают срастаться?

Ответа раненого Марч не услышал – то ли воин говорил слишком тихо, то ли просто промолчал.

– А что печать Восстановления? Сдохла?

…Слушать причитания знахарки Лисице было неохота, поэтому, сбросив с плеча котомку и прислонив к ней лук и колчан со стрелами, он подошел к костру и вопросительно взглянул на Марыську:

– Где мясо?

Девица неприятно усмехнулась и дерзко уставилась ему в глаза:

– Жареного уже нет. Его милость только что доел. Сырое – вон, на дереве. Но за него денежки уплачены. Так что, если ты очень проголодался, то заплати его милости три-четыре серебрушки и, так и быть, отрежь себе кусочек…

Скрипнув зубами, охотник с трудом удержал рвущееся наружу проклятие и, схватив обнаглевшую девицу за грудки, приподнял ее над землей:

– Ты что, паскуда, совсем обнаглела?

Марыська даже не зажмурилась:

– Я тебе не жена, не дочь и не батрачка. Так что убери руки и…

Что именно ему надо делать потом, Марч так и не узнал, так как в этот момент из кошары донесся требовательный вопль Ярены:

– Марыська! Бегом сюда!!!

– Пробовать суп тоже не стоит… – одернув задравшееся до середины бедра платье, презрительно фыркнула пастушка. – Только начала варить. Будет готов только после полуночи[49]49
  Хаш варится 7–8 часов.


[Закрыть].

Проводив взглядом страшно довольную собой девицу, Лисица в бешенстве пнул попавшееся под ноги полено и зашипел от боли в отбитых пальцах…

…Ярена выскочила из кошары часа через два. И, кинув взгляд на небо, мрачно уставилась на Марча:

– Ну, и чего ты тут расселся? Домой пора!

– Сейчас?! – Охотник вытаращил глаза. – А поговорить про вознаграждение забыла?

– Да поговорила уже! Вознаграждение будет. Его милость дал слово. Идем, расскажу по дороге… – Старуха, вцепившись в бурку, протянутую ей Марыськой, набросила ее на плечи.

– Сейчас не пойду. Через час начнет темнеть, – отрицательно мотнул головой охотник. – Засветло мы даже до перевала не доберемся…

– Ничего! Заночуем где-нибудь по дороге. Наломаем лапника, разведем костер…

– Налома-ем? Разве-дем? – выделяя интонацией последний слог, ехидно уточнил он.

– Ты наломаешь и ты разведешь! Вставай! Я тут не останусь!

– Почему? – нехотя поднявшись на ноги, поинтересовался охотник.

– Потому, что после прошлой ночевки я четыре дня кашляла кровью! – взбесилась знахарка. – Еле оклемалась, и больше не хочу! Лучше спать на леднике, чем в этой кошаре.

– Тс-с-с! Тише! Его милость услышит… – одними губами произнес Марч.

– Ну и что? Все, что могла, я для него уже сделала! Поэтому оставаться тут не обязана! Ну, ты идешь или нет?

Представив себя, кашляющего кровью, Лисица поежился, вцепился в ремень своей котомки и одним движением закинул ее на плечо.

– Ладно. Уговорила. Идем. Ты готова?

– Угу… – кивнула старуха и, сорвавшись с места, двинулась к опушке. Проигнорировав презрительную гримасу глядящей ей вслед Марыськи.

– А Порченая-то совсем охамела! – догнав почти бегущую на подъем старуху, пробормотал Марч. – Неужели она надеется убраться отсюда вместе с его милостью?

– Надеется. И не обязательно с ним. Думаю, денег он ей отвалил. Вот она и дуреет, – злобно прошипела старуха. – Так что весной, когда его милость решит убраться в свой замок, надо будет убедить ее задержаться…

– Весной? – ошалело переспросил Лисица. – Как весной?

– Ну, ты же сам сказал, что снег ляжет недели через четыре…

– Так и есть!

– А встать он сможет только через две. Просто встать! А самостоятельно ходить начнет ой как нескоро…

– Почему так долго? – Марч представил себе шатающегося от слабости воина и поежился. – Что, кости не так сложила?

– С костями все в порядке. Сложила, как надо. Но ран у его милости было слишком много. Поэтому силы амулетов хватило не на все. В итоге нормально срослись только мелкие косточки. А крупные… Для того чтобы срослись они, нужно время…

– А та печать? Ну, которой ты тогда так испугалась?

– Если бы не она, его милость бы давно умер… – Старуха слегка замедлила шаг и угрюмо посмотрела на Лисицу. – Ума не приложу, как она может работать столько времени без подпитки хоть от чьего-нибудь резерва? А-а-а… Вот я дурища-то! Ну, надо же!!!

– Что? – Увидев, как побледнела старуха, Марч на всякий случай перекинул лук в левую руку и подошел поближе. – Ярена! Тебе плохо?

– Нет! Мне хорошо!! Какая же он скотина!!! – заорала знахарка. И, развернувшись, уставилась куда-то за поворот тропинки.

– Кто «он»? Что такое?

– Он заманил меня сюда для того, чтобы напитать силой эту самую печать! Все время, пока я тут была, она тянула ее из моего резерва! Ты представляешь?!

– Ну? И что с того?

– А то, что в ту ночь я чуть не сдохла из-за того, что она тянула и силу, и жизнь! И останься тут сегодня, тоже бы была на грани ухода в Сияние!

– Хватит орать! Он тебе за это и заплатил… – стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее, сказал Марч. И, увидев, как поперхнулась старуха, мысленно усмехнулся.

– За это? Он заплатил мне за лечение!

– Твое лечение стоит десять-пятнадцать медяков, – заметил охотник. – А он сколько дал? Ну, напомнить?

– Один золотой! Ты считаешь, что это много? – взвыла знахарка. – За лечение, жизнь и силу?!

– На эти деньги ты сможешь безбедно жить до конца своей жизни, – с трудом подобрав отвалившуюся челюсть, пробормотал Марч. – Так что хватит орать. Лучше скажи, что он сказал насчет вознаграждения…

– Обещал, что заплатит двадцать золотых. Когда доберется до замка своего отца. Сказал, что сейчас у него с собой таких денег нет, поэтому кому-то из вас придется его проводить…

– Ух ты!!! – представив себе такую кучу денег, Лисица забыл и про золотой, полученный Яреной, и про деньги, которые могла стрясти с раненого Марыська. – С ума сойти! Одно плохо – придется ждать до весны… Хотя почему плохо? Самое оно! За это время я заставлю его потратить и то, что у него есть с собой!

– Как? – подозрительно прищурившись, спросила старуха.

– Ты уже получила свой золотой? Хватит! Теперь буду зарабатывать я. Иди, старая, я тебя скоро догоню…