Текст книги "Битва за Клин"

Изменение стратегической обстановки

Бои за Клин окончились неудачно для советских войск. Помимо того, что не удалось удержать город, в ходе боев части, оборонявшие его на дальних и ближних подступах, понесли большие потери. Это дополнительно ослабило 16‐ю и 30‐ю армии.

Например, 58‐я танковая дивизия превратилась из танкового соединения в стрелковый полк, усиленный десятком танков. К 10.00 26 ноября согласно данным оперативной сводки левофланговой группы 30‐й армии[597]597
  ЦАМО РФ. Ф. 1158 (107 мсд – 49 гв. сд). Оп. 1. Д. 8. Л. 6об.


[Закрыть] в нем имелось 3200 человек личного состава, 1785 винтовок, 547 револьверов, 4 станковых пулемета, 34 ручных пулемета, 265 ППД, 3 пушки калибра 76 мм и 2 зенитки калибра 35 мм. Оставалось еще 12 танков БТ-7 и Т-26. Но это сведения поданы, когда прошло три дня со времени окончания боев за Клин. Из того же документа известно, что в эти три дня боевые действия не затухали, и 25 ноября дивизия потеряла до полутора рот пехоты и девять танков. Среди них было утрачены и последние Т-34 в количестве пяти штук[598]598
  ЦАМО РФ. Ф. 1158 (107 мсд – 49 гв. сд). Оп. 1. Д. 8. Л. 6.


[Закрыть]. Поэтому от Клина дивизия отступила, имея не менее 21 танка и 3,5 тыс. личного состава.

Позиции 36-й мтд вермахта севернее Сестры.

Быстро исчерпав свои возможности как танковой, 58‐я осталась в глазах широкого круга любителей истории в некотором роде «незаметной». После чтения мемуаров, исходящих от командного состава 30‐й армии, складывается впечатление, что, понеся большие потери в ходе контрудара 16–17 ноября, она не сыграла большой роли в отражении немецкого наступления. Между тем, по горячим следам ее заслуги были отмечены довольно высоко. В оперативном очерке Генштаба «Разгром немцев под Москвой» сказано, что наши войска при отражении немецкого наступления «вели борьбу … до полного самопожертвования», а в качестве единственного примера такого самопожертвования названы действия 58‐й танковой дивизии.

«В качестве примера можно указать на действия Н-ской танковой дивизии. Она на Клинском направлении имела к началу боев полное количество танков, действуя против войск 3‐й танковой группы, эта дивизия не только задержала продвижение противника, но и нанесла ему большое поражение, вследствие чего количество действующих танков на этом направлении у немцев значительно сократилось. Правда, и дивизия понесла большие потери, однако они были не напрасны – противник в процессе наступления получил ощутительный контрудар и выдохся»[599]599
  ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). Оп. 11158. Д. 89. Л. 29.
  В документе нет номеров дивизий или армий. При необходимости они обозначаются по имени командира. На Клинском направлении воевала единственная танковая дивизия – 58‐я. В отчете она названа «Н-ской» явно по причине того, что ее командир покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть].

Также уменьшилась численность другого крупного соединения – 126‐й стрелковой дивизии. Эта дивизия считалась не очень устойчивой[600]600
  ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗапФ). Оп. 2511. Д. 230. Л. 17–30.


[Закрыть], и там происходили иногда совсем некрасивые вещи (вспомним о поведении командира и комиссара 366‐го стрелкового полка). В ходе всех отступлений и окружений 126‐я периодически рассыпалась на составные части. Но тем не менее она собиралась опять и, несмотря на неизбежные в таких обстоятельствах утраты людей и вооружения, смогла сохранить свою структуру и начало контрнаступления встретила, имея в составе те же полки, что и в день отхода от Теряевой Слободы.

В конце ноября 1941 г. фронт севернее Сестры и Яхромы остановился и оставался неподвижным более недели. Он приобрел конфигурацию, которая открывала новые перспективы для советской стороны. Силы 30‐й армии нависали над левым флангом северной ударной группировки немецких войск, наступавшей на Москву. Это положение было удобно для нанесения удара в тыл 3‐й и 4‐й танковым группам противника в направлении на Клин, но в этот период 30‐я армия была крайне ослаблена и не представляла серьезной угрозы. Немецкое командование, зная об этом и также испытывая недостаток в силах, перебросило свои танковые соединения на юг, где развивались главные на тот момент события. В итоге 1‐я и 6‐я танковые дивизии врага оказались скованными в результате действий 1‐й Ударной и 20‐й армий, которые уже практически начали контрнаступление. Перед северным крылом Западного фронта противник стал заметно слабее, но без дополнительных резервов этой слабостью воспользоваться было бы невозможно. Поэтому армия до первых чисел декабря могла только обороняться. Противник прекрасно сознавал отсутствие наступательных возможностей у наших войск и не проявлял беспокойства относительно, в общем‐то, опасного положения, уверенный в том, что резервы советского командования исчерпаны. Однако это было заблуждением, которое дорого обошлось вермахту.

Как раз в конце первой недели декабря все изменилось. 30‐я армия получила в свое распоряжение резервы Ставки: вновь сформированные 348‐ю, 363, 365, 371 и 379‐ю стрелковые и 82‐ю кавалерийскую дивизии. При этом поредевшие в боях армейские соединения были усилены за счет маршевого пополнения. Кроме того, в армию прибыли «108‐й и 542‐й пушечные артиллерийские полки, 540‐й артиллерийский противотанковый полк, 29‐й и 30‐й отдельные гвардейские минометные полки»[601]601
  Шапошников Б. М. Указ. соч. С. 270.


[Закрыть]. Это усиление дало возможность использовать создавшееся выгодное оперативное положение.

При ретроспективном взгляде выясняется, что вояж немецкой 1‐й танковой дивизии на Рогачевское шоссе оказался стратегическим просчетом. Да, появление там «лишней» танковой дивизии позволило добиться определенного тактического успеха. С шоссе была удалена «пробка», которая была образована группой Захарова из 16‐й армии. Но группа, понеся потери, не была уничтожена окончательно. Сил немцев хватило только для того, чтобы оттеснить ее на восток. При этом немецкие танки так и не двинулись к Москве. А вскоре их спешно пришлось возвращать назад под Клин, поскольку там все повисло буквально на волоске.

Сражение второе. Декабрь

Подробный рассказ об освобождении Клина можно найти в воспоминаниях бывшего командующего 30‐й армией Д. Д. Лелюшенко. Его мемуары широко известны, но мемуары – это род литературы, который обладает характерными для жанра свойствами. Никто не любит вспоминать неприятные моменты тех событий, в которых участвовал, и обычным способом избежать их обсуждения является простое умолчание. Поэтому бывший командующий армией рассказывает о боях за Клин далеко не все, что не позволяет составить объективное мнение по поводу причин, вследствие которых не удалось ликвидировать практически окруженную немецкую группировку. Отметим, что и в выпущенном во время войны отчете под названием «Разгром Клинско-рогачевской группировки немецких войск» не нашли отображения, например, события 11 декабря 1941 г., когда была сорвана первая попытка перерезать пути отхода противника из города на запад. Поэтому возникла необходимость рассказать о ходе сражения за Клин с опорой как на данные наших архивов, так и на немецкие источники.

Основную тяжесть боев за Клин приняла на себя 30‐я армия. Ее сосед слева, 1‐я ударная армия, приняла непосредственное участие в них силами только 29‐й стрелковой бригады. Конечно, одним этим дело не ограничилось. Остальные бригады армии, наступая к Ленинградскому шоссе, тоже создавали потенциальные угрозы Клинской группировке немецких войск. С ними немцам приходилось считаться. В частности, эти действия ускорили на несколько часов отвод войск противника с рубежа реки Лутосни 13 декабря. Однако создать вторую группировку войск, которая вместе с частями 30‐й армии смогла бы замкнуть кольцо окружения вокруг Клина ударом с юга, не удалось. Как это произошло подробно рассказано в книги «Дмитровский рубеж», и в предлагаемой работе действия остальных бригад 1‐й ударной армии не рассматриваются. Поэтому главным героем дальнейшего повествования будет 30‐я армия.

Приказ на наступление

Командование Западным фронтом спешило воспользоваться благоприятной ситуацией на своем правом фланге. Обстановка на ближних подступах к столице оставалось напряженной. К концу первой недели декабря удары резервных армий еще не дали видимого результата. О том, что враг уже подумывал об отступлении, в наших штабах никто тогда не знал. Кроме того, существовало опасение, что противник примет меры, чтобы усилить свою оборону на угрожаемых участках. Как показал опыт действий 1‐й Ударной армии под Яхромой, враг очень быстро создавал на захваченной территории оборонительные позиции, которые одной пехотой без танков при минимальной поддержке артиллерии взять было очень трудно. При этом успех давался ценой большой крови.

Поэтому от 30‐й армии потребовали «во взаимодействии с 1‐й ударной армией с утра 5 декабря перейти в решительное наступление. Главный удар наносить, охватывая Клин с севера, в направлении Борщево, Клин. Вспомогательные удары наносить на Ново-Завидовский и на Рогачево; в течение 3–4 декабря подготовить операцию…»[602]602
  Шапошников Б. М. Указ. соч. С. 218.


[Закрыть].

Директива на проведение операции была отдана 2 декабря, первоначальной датой начала операции было 5‐е, а соответствующий приказ по 30‐й армии был отдан только 4‐го. Как видим, сроки на подготовку наступления были почти столь же сжатыми, как и в случае операции, которую 16‐я армия проводила против Волоколамской группировки немцев в середине ноября. Тогда это стало одной из причин неудачи. И в начале декабря 30‐я армия тоже оказалась в непростой ситуации.

К моменту перехода в наступление 363‐я стрелковая дивизия вообще не прибыла, 379‐я только заканчивала сосредоточение, часть других не имела в своем составе третьих полков, а от 348‐й стрелковой в первый день смог принять участие в первом бою только один. Поэтому и на правом, и на левом флангах армия была вынуждена начать прорыв обороны противника силами кавалерии. На этих направлениях прослеживается полная аналогия с ноябрьским контрударом армии К. К. Рокоссовского. 7 декабря командарму-30 Д. Д. Лелюшенко даже пришлось оправдываться перед командующим фронтом:

«Конница мною используется на сковывающих направлениях в связи с тем, что в начале операции не было готовых единиц из прибывающих, кроме двух, кои пошли на ударном направлении.

Сейчас же прибывающие стрелковые части буду довооружать, заменив конницу, и поставлю ее во второй эшелон. Танков для совместных действий с конницей у меня нет, так как имеющиеся буквально единицы действуют на ударном направлении»[603]603
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 20. Л. 39


[Закрыть].

Действительно, кавалерийские соединения не обладали достаточной ударной силой, даже если рассматривать только число бойцов. «Свежая» 82‐я кавалерийская дивизия имела 3414 чел. личного состава, 12 76‐ти мм орудия и четыре противотанковых пушки[604]604
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 62. Л. 357.


[Закрыть]. Уже побывавшие в боях и затем пополненные соединения значительно не дотягивали до своей первоначальной численности. Так, в 18‐й кавалерийской было 4855 чел. младшего командного и рядового состава, а в 24‐й – только 1215 чел. Нехватка людей никак не компенсировалось огневой мощью артиллерии[605]605
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 20. Л. 19


[Закрыть]. В 24‐й кавалерийской дивизии было 16 легких орудий и пять противотанковых, в 24‐й – три и два.

В целом отставание в подходе подкреплений было столь явственным, что даже командующий Западным фронтом Г. К. Жуков с большой неохотой, но все же согласился отсрочить начало атаки на один день.

След этого переноса сохранился, например, в экземпляре приказа армии, предназначенном для 24‐й кавалерийской дивизии, где в дате перехода в наступление цифра «5» исправлена на «6». Сам боевой приказ № 36, отданный в 16.00 4 декабря, ставит армии следующую задачу: «30 армия с утра 6.12.41 переходит в решительное наступление, имея задачу – главным ударом в направлении РУЧЬИ, БОРЩЕВКА, КЛИН, во взаимодействии с 1 армией окружить и уничтожить Клинско-Рогачевскую группировку противника, овладеть г. КЛИН и выйти на рубеж: НОВО-ЗАВИДОВСКИЙ, КЛИН в готовности развить дальнейшее наступление в западном и юго-западном направлениях. Начало атаки 6 час. 00 мин. 6.12.41»[606]606
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 4. Л. 220.


[Закрыть].

Согласно плану наступления в армии были созданы четыре группы войск: северная (46‐я кавалерийская дивизия), правая (185‐я стрелковая и 82‐я кавалерийская дивизии), центральная (365‐я, 371‐я и 379‐я стрелковые дивизии с 8‐й и 21‐й танковыми бригадами) и левая (348‐я стрелковая дивизия, 923‐й стрелковый полк, 18‐я и 24‐я кавалерийские дивизии). Дивизии с трехсотыми номерами были вновь сформированными и имели практически полный комплект личного состава, около 12 тыс. человек каждая. Например, 348‐я стрелковая дивизия на 24 ноября имела 11876 чел. личного состава (при штате 11920 чел.)[607]607
  ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348 сд). Оп. 1. Д. 102. Л. 32.


[Закрыть], а 365‐я стрелковая на 5 декабря – 11402 чел[608]608
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 62. Л. 357.


[Закрыть].

Сразу скажем, что об этих группах мы узнаем только из отчета армии об этой операции и из приложения к приказу, где дана разбивка на указанные группы[609]609
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 4. Л. 225–226.


[Закрыть]. Сам приказ традиционен для тех времен, когда было упразднено корпусное звено. По форме он идентичен приказу 16‐й армии на наступление в районе Волоколамска, с изложения которого начинается первая часть книги. Т. е. каждой дивизии посвящен отдельный пункт плана. Однако, в отличие от операции 16‐й армии, в 30‐й были предприняты попытки улучшить организацию управления. Так, на левом фланге имелся командир, который отвечал за действия всех поставленных там соединений. Сначала боевым распоряжением № 87 от 04.12.41 оперативное руководство ими было поручено генерал-майору П. С. Иванову (командиру 18‐й кавалерийской дивизии), а затем его сменил начальник штаба армии полковник Г. И. Хетагуров. Судя по всему, центральную группировку «курировал» сам командующий армией. Поэтому при рассказе о плане наступления мы будем следовать делению войск армии на указанные группы. Тем более что это удобно.

Командир 36‐й мтд вермахта Х. Голлник.

Северная группировка действовала с достаточно ограниченными целями: проведение разведки, поиски, частное наступление в направлении Огурцово – Борцино. Все эти действия должны были вестись севернее Московского моря.

Правая группа действовала между Московским морем и центральной группой. Ее задачей было прикрытие этой группы с севера и содействие ей в овладении Клином. Уже в первый день операции она должна была достигнуть линии Октябрьской железной дороги на фронте от Ново-Завидовского до Решетникова.

Центральная группировка решала главную задачу: овладение городом. 365‐я стрелковая дивизия совместно с 8‐й танковой бригадой охватывала его с севера, а 371‐я стрелковая дивизия с 21‐й танковой бригадой наступала на восточную окраину. По окончании сосредоточения к этим соединениям должна была подключиться 379‐я стрелковая дивизия. Однако в реальности она использовалась в полосе правофланговой группировки. Задачей первого дня операции для 365‐й стрелковой дивизии было овладение районом Ямуги, а 371‐я должна была выйти в район Мал. и Бол. Щапово, Шевелево, Губино. Клин планировали взять на второй день наступления.

На участке, где действовала центральная группировка, имеется полоса танкодоступной местности, подходящая почти к самому городу. Некоторые затруднения должны были представить протекающая тут река Сестра и ее притоки. Но главным препятствием на этом пространстве стали два десятка сел и деревень, которые противник использовал в качестве опорных пунктов. И здесь главная надежда был на танки.

Согласно плану наступательной операции 30‐й армии 8‐я и 21‐я танковые бригады действовали в качестве эшелона прорыва[610]610
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 4. Л. 225.


[Закрыть]. Каждая из танковых бригад получила усиление за счет той дивизии, с которой взаимодействовала. Так, 8‐й танковой бригаде (на 19.00 4 декабря в ней имелось: танков Т-34 – четыре, Т-60 – один и Т-40 – один[611]611
  ЦАМО РФ. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). Оп. 1. Д. 6. Л. 8.


[Закрыть]) был придан 1‐й батальон 1215‐го стрелкового полка и 3‐я батарея 927‐го артиллерийского[612]612
  ЦАМО РФ. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). Оп. 1. Д. 6. Л. 9об.


[Закрыть]. 21‐й танковой бригаде (на 6.00 6 декабря в ней было: танков Т-34 – восемь, Т-60 – два и Т-26 – один[613]613
  ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 тбр). Оп. 1. Д. 7. Л. 49.


[Закрыть]) должны быть приданы 1‐й батальон 1233‐го стрелкового полка, батарея полевой артиллерии 1233‐го стрелкового полка, минометная рота 365‐й стрелковой дивизии и рота противотанковых ружей[614]614
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 10. Л. 29.


[Закрыть].

Фактически речь шла о создании боевых групп по типу тех, в составе которых часто сражались немецкие танковые части. Было ли это сознательной попыткой использовать опыт противника или реализовывалась собственная разработка – уверенно сказать нельзя. В любом случае эта идея не была последовательно проведена в жизнь.

С одной стороны, все не было продумано до конца. Так, танковой группе, которой предстояли действия на больную глубину при наличии естественных и искусственных препятствий, необходимо было придать подразделение саперов. Что же мы имеем в реальности? В самом начале наступления 8‐й танковой бригады произошел характерный эпизод, суть которого отражена всего в одной фразе в мемуарах бывшего командира танкового полка: «Саперов с миноискателями в полку нет, приходится нашим разведчикам обнаруживать мины штыками»[615]615
  Егоров А. В. Указ. соч. С. 191.


[Закрыть].

С другой стороны даже те части поддержки, которые были приданы бригадам либо вовсе не появились (как случилось с минометчиками у 21‐й танковой), либо не могли действовать (как артиллеристы, которые в 21‐ю танковую бригаду прибыли, но без снарядов).

Левая группа войск обеспечивала прикрытие южного фланга ударной группировки и должна была поддержать наступление последней на Клин. В первый день операции предстояло взять Рогачево, а на второй день планировался выход группы на рубеж р. Лутосня.

В резерве у командующего армии оставались 107‐я мотострелковая дивизия (на 01.12.1941 имела 2671 чел.), 2‐й мотострелковый и 46‐й мотоциклетный полки и танковая рота.

Согласно отчету 30‐й армии «Разгром клинско-рогачевской группировки немецких войск» наступление планировалось «начинать внезапно без артиллерийской подготовки на всем фронте»[616]616
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 20. Л. 6.


[Закрыть]. Тот же тезис бывший командующий армией повторяет и в своих мемуарах. Можно сослаться и на воспоминания Г. И. Хетагурова:

«В этих условиях незачем было тратить на артподготовку все еще дефицитные снаряды и в какой‐то мере лишать себя преимущества внезапного удара по врагу. Куда выгоднее атаковать его втихую, ночью – захватить врасплох»[617]617
  Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть].

Однако в приказе о наступлении такое решение не просматривается. Нет речи об отказе от артиллерийской подготовки даже на самом начальном этапе. П. А. Ротмистров говорил, что речь идет о наступлении «без продолжительной артиллерийской подготовки»[618]618
  Егоров А. В. Указ. соч. С. 188.


[Закрыть]. Понятно, что это не то же, что «без артиллерийской подготовки», и ни о каких действиях «втихую» говорить нельзя.

В действительности согласно приказу на наступления артиллерия должна была выполнять все свойственные ей функции. Например, «подавить и уничтожить живую силу и огневые средства противника в основных центрах сопротивления» или «обеспечить атаку танков и пехоты путем мощного подавления всей артиллерией огневых средств противника на переднем крае, в глубине и на флангах». При этом было установлено время готовности к открытию огня: 6.00 6 декабря 1941 г.[619]619
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 4. Л. 223.


[Закрыть]

В результате начало наступления на левом фланге 36‐й моторизованной дивизии немцев выглядело как атака с предварительной артподготовкой: «Ночь проходит спокойно, сильный арт. огонь по всему участку. 5.45 ч. Налет орудий залпового огня по Архангельскому. 6.00 ч. атака неизвестной силы с танками и арт. подготовкой на Рябинки»[620]620
  NARA. T-315. R. 898. L. 0537.


[Закрыть].

И, наконец, были поставлены задачи авиации: до начала наступления прикрыть ударную группировку, дневными бомбардировками уничтожать противника в полосах наступления группировок армии и не допускать подхода резервов противника.

Перед центральными группировками 30‐й армии оборонялась 36‐я моторизованная дивизия немцев под командованием генерал-лейтенанта Ханса Голлника. Ее позиции протянулись примерно на 36 км от р. Сестра (в районе Трехденево) до Волжского водохранилища (в районе Вараксено). И на южном берегу водохранилища вблизи Ленинградского шоссе и севернее Сестры имеются открытые пространства, на которых расположено большое количество сел и деревень. Они были использованы немцами в качестве опорных пунктов. Только в одном месте обширный лесной массив полосой примерно в семь километров выходит почти к Ленинградскому шоссе. Через него от Головково на северо-восток проложена железнодорожная ветка, ведущая к Конаково. Никаких деревень в этом лесу нет, и немцам пришлось устраивать здесь полевую оборону с окопами и блиндажами. Она тоже была выполнена в виде опорных пунктов, промежутки между которыми перекрывались заграждениями и минными полями.

На правом фланге 36‐й моторизованной дивизии на линии Борки – Трехденево оборонялся ее 118‐й пехотный полк, имевший два батальона. Все деревни в этом районе были оборудованы как ротные или взводные опорные пункты. Здесь группу деревень, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга вокруг Захарово, защищал 3‐й батальон полка. Затем следовала цепь блиндажей в лесу, которые обороняла рота 36‐го передового батальона. Основные его силы располагались западнее на линии Ленинградского шоссе. Далее следовали позиции трех батальонов 87‐го полка, оборонявшие населенные пункты, особенно густо разбросанные от Завидово до водохранилища. В результате на каждый из шести батальонов приходилось примерно по шесть километров фронта. Однако надо учесть, что в первые дни советского наступления на участке обороны 118‐го пехотного полка передовые позиции занимал только один батальон. И даже, когда наступление началось, 3‐й батальон этого полка был сначала отправлен под Рогачево. Потом его вернули, но участия в боях первого дня он не принял. Кроме того, основные силы 36‐го передового батальона были оттянуты на линию Октябрьской железной дороги и не приняли участие в отражении первого натиска. С учетом этих обстоятельств на каждый батальон 36‐й моторизованной дивизии приходилось уже значительно более 7 км фронта. Примерно такую же плотность перед началом немецкого наступления в середине ноября имела на рубеже Ламы наша 107‐я мотострелковая дивизия[621]621
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 17. Л. 15.


[Закрыть]. О том, какие это имело последствия, рассказано в первой части книги.

Южнее Сестры в полосе наступления левофланговой группы 30‐й армии занимала позиции 14‐я моторизованная дивизия. Ее 54‐й пехотный полк оборонял Рогачево и окружающие деревни. Вдоль дороги Дмитров – Рогачево располагались позиции 14‐го разведывательного и 54‐го мотоциклетного батальонов. Протяженность фронта от Трехсвятского до Лучинского составляло около 22 км. Таким образом, на каждый немецкий батальон на этом участке приходилось чуть больше четырех километров.

Теперь вспомним, что в середине ноября 106‐я пехотная дивизия немцев под Волоколамском занимала участок фронта около 8 км. В первом эшелоне ее обороны располагались два полка и разведывательный батальон. Следовательно, на батальон приходилось чуть больше километра фронта. Поэтому в отличие от 16‐й армии в ноябре 30‐й противостояла оборона со значительно (в несколько раз) меньшей плотностью войск.

Если говорить о резервах, то на этом направлении они у немцев были, но небольшие. В тылу 36‐й моторизованной дивизии располагалась 900‐я учебная бригада. В мемуарах наших военачальников к ее номеру часто добавляют буквы «СС». В действительности это было обычная часть вермахта, не имевшая к эсесовцам никакого отношения. Основу бригады составлял 900‐й пехотный полк двухбатальонного состава.

Что знали немцы о своем противнике? Здесь надо констатировать, что спешка при подготовке наступления 30‐й армии дала, по крайней мере, один положительный результат. Враг не успел отследить появление наших резервов. Вот как описывал положение перед фронтом 36‐й моторизованной дивизии приказ № 72, отданный 5 декабря.

«1. Враг (части 185 стр. див. с 142 и 280 стр. полками, разбитые подразделения 17 и 18 кав. див.) пытается посредством активной деятельности разведгрупп и небольших мероприятий ударных групп разведать наши позиции и, соответственно, захватить пленных.

За счет огневых налетов артиллерии и орудии залпового огня он пытается сжечь населенные пункты.

Планы наступления до сих пор не выяснены»[622]622
  NARA. T-315. R. 899. L. 00305


[Закрыть].

Кроме того, не исключалась вероятность ударов лыжных отрядов и деятельности партизан. Как видим, здесь присутствуют только те соединения, которые были известны немцам по итогам ноябрьских боев. Нет упоминания вновь появившихся дивизий с трехсотыми номерами. Немцам удалось отследить появление прибывшей первой 365‐й стрелковой дивизии. Они считали дивизию сибирской, и у них она проходила под номером 165. Но, как видим, она даже не попала в последний немецкий приказ.

Более высокие инстанции также не видели опасности на этом участке фронта. Их больше заботило положение на канале в районе Дмитрова. В 13.45 5 декабря LVI-й армейский корпус распорядился[623]623
  NARA. T-315. R. 650. L. 56.


[Закрыть] о передаче 3‐го батальона 118‐го пехотного полка 36‐й моторизованной дивизии соседней 14‐й моторизованной дивизии и отправке его в район Рогачева. Взамен дивизии пообещали передать на следующий день 2‐й батальон 51‐го пехотного полка. Естественные возражения командования 36‐й моторизованной дивизии не были приняты во внимание. Немедленное исполнение приказа оказалось невозможным из‐за нехватки горючего. Решение этого вопроса затянулось до вечера. В течение второй половины дня корпус не оставлял дивизию в покое и потребовал отправить хотя бы одну роту. Остальным подразделениям батальона предписывалось прибыть в Рогачево к 12.00 следующего дня[624]624
  NARA. T-315. R. 898. L. 0525.


[Закрыть].

Наши свежие соединения имели по девять полнокровных батальонов только в стрелковых полках. К этому надо добавить, что в танковых бригадах были свои мотострелковые батальоны. Поэтому наша ударная группировка, даже учитывая то, что не все полки ее дивизий удалось ввести в бой в первый же день, значительно превосходила врага по живой силе. Можно даже сказать, что это превосходство было подавляющим. Во всяком случае оно таким выглядит если сравнить численность войск противников.

Согласно отчету 30‐й армии: «Разгром Клинско-Рогачевской группировки немецких войск»[625]625
  ЦАМО РФ. Ф. 354 (30 А – 10 гв. А). Оп. 5806. Д. 20. Л. 19.
  Всего в армии – 71674 чел. Однако численность групп и армии в целом была несколько больше, так как в документе указано только количество младшего командного и рядового состава.


[Закрыть] в ее правой группе было 10 449 человек личного состава, в центральной – 23 590, а в левой около 11 000 человек.

Имеются сведения о численности боевого состава 36‐й моторизованной дивизии немцев (по терминологии РККА активных штыков) на 18 декабря. Она составляла 1604 человека[626]626
  NARA. T-315. R. 898. L. 00369–00370.


[Закрыть]. Общие потери немцев за период 6–17 декабря составили 687 человек[627]627
  NARA. T-315. R. 898. L. 0532.


[Закрыть]. На утро 6 декабря получаем боевой состав соединения Голлника – 2301 человек. Труднее судить о полной численности немецкого соединения, которое включало в себя и вспомогательные части, куда входили артиллерийский полк, саперные части, противотанковые и зенитные подразделения, службы снабжения и санитарные части. По-видимому, общее количество личного состава в 36‐й моторизованной было таким же, как и в соседней 14‐й: 10–11 тыс. человек. Эта цифра тоже важна, поскольку в критической обстановке личный состав вспомогательных частей мог быть брошен (и бросался) в бой в качестве пехоты.

Таким образом, на фронте между Волжским водохранилищем и Сестрой 30‐я армия имела не менее 35 тыс. человек против 10–11 тыс. немцев в первой лини. Соотношение как минимум 3,5 к 1, что и требуется для успеха атаки. Если же взять центральную группу, то здесь против ее 23,5 тыс. человек действовала поначалу только треть немецкой дивизии – около 4 тыс. и соотношение сил было шесть к одному. Однако, как увидим далее, 371‐я стрелковая дивизия смогла здесь ввести в бой только треть своих сил и наше преимущество оказалось не столь уж подавляющим.

Правда, в центральной группе имелись танки, хоть и в небольшом количестве. Это во многом объясняет тот факт, что при всех неурядицах, о которых будет рассказано далее, прорыв немецкой обороны на главном направлении удался.

На не менее важном левом участке против примерно половины сил 14‐й моторизованной дивизии (пять-шесть тыс. человек) в первый день выступили 11 тыс. бойцов. Здесь наше преимущество оказалось не столь большим, что и стало одной из причин локальной неудачи.

В заключение надо указать на один из факторов, который усложнил действия наших войск. Как раз на момент перехода 30‐й армии к активным действиям пришлось резкое похолодание. По данным сводок 30‐й армии[628]628
  Карасев В. С. Рыбаков С. С. Рогачевский узел. От обороны к наступлению. Несколько эпизодов битвы за Москву. Ноябрь – декабрь 1941 года. – Дмитров. 2011. С. 210.


[Закрыть] в течение 5–7 декабря стояла ясная погода при температуре -24 °C. Тем солдатам, которые должны были в ночь на 6 декабря подбираться к немецким позициям, и затем, возможно, часами ждать сигнала, чтобы по замыслу командования атаковать без артподготовки, пришлось действовать совсем не в комфортной обстановке. Кроме того, при таком холоде малейшее промедление с оказанием помощи раненым приводило к летальному исходу.