Текст книги "Космические игры (сборник)"

БЫКОВСКИЙ. Хоть ты и друг, но это уже слишком...

НИКОЛАЕВ. Эх, ты. Григорию поверил – полубогу! Расстроен. Хочет уйти, возвращается. Вспомни... Май 196о года. Москва и сообщение о старте первого беспилотного космического корабля-спутника. Мы все собрались тогда в классе. Стихийно, без вызовов...

Затемнение. Затем в освещенном классе почти весь отряд космонавтов.

ТИТОВ. Три.

НЕЛЮБОВ. Месяц.

ТИТОВ. Три. Тебя еще учить надо.

НЕЛЮБОВ. На меня недели хватит.

ТИТОВ. И корабль посадить надо. Вдруг он сам месяц захочет летать.

ПОПОВИЧ. Входит. Все смотрят на него. Шарик? Ничего нового. Летает. Но... посадить должны сегодня.

ГАГАРИН. Вот здоров!

НЕЛЮБОВ. Жаль, не знаем мы сейчас полную программу испытаний корабля. И все же, месяц. Ну, от силы два и кто-то из нас полетит. На весь мир заявили – корабль-спутник запущен с целью подготовки к полету человека в космос!

ГАГАРИН. А я не верю, что полет будет так скоро. Космический корабль не велосипед. Им управлять надо. А никто из нас даже не видел пока этот корабль. Нелюбову.Ты сколько готовился, чтобы управлять самолетом?

НЕЛЮБОВ. А кто сказал, что ты будешь управлять этим кораблем?

Посадят как жучку и выстрелят. А там уж как повезет. Жучка жива и ты вернешься. Одно преимущество – может быть в штаны не успеешь наложить!

ПОПОВИЧ. Примитив. Мы же договорились – без грубостей.

НЕЛЮБОВ. Правда еще никогда не была грубостью.

НИКОЛАЕВ. А если действительно произойдет авария?

ТИТОВ. Кораблем в полете я должен управлять сам! И управлять и сажать!

НЕЛЮБОВ. Вот нас и будут учить те-оре-ти-чес-ки! На тренажерах, которые нам еще не показали, и никто не знает, существуют ли они на самом деле. Во всяком случае, и это совершенно точно, тренировочных кораблей-спутников точно нет! И быть в принципе не может. Полет будет сразу и без всяких условностей.

БОНДАРЕНКО. Но ведь летчики-испытатели перед первым полетом нового самолета тысячи раз проигрывают возможные аварийные ситуации на тренажерах. А нам что – сразу с листа и в полет?

ГАГАРИН. Согласен. Наземный тренажер нужен. И, наверное, он будет. Как, впрочем, и учебе по полной программе. Те научно-популярные лекции, которые нам читают, это по-моему еще не учеба.

БЫКОВСКИЙ. Испытателей не учат. Ими становятся. А мы...

БОНДАРЕНКО. Верно. Почему среди нас нет летчиков-испытателей? Ведь с их опытом многое решалось бы гораздо проще.

НЕЛЮБОВ. С их опытом ты полетишь в космос в последнюю очередь. Согласен на такую перспективу?... Я разговаривал кое с кем из них. Им просто неинтересно то, чем занимаемся мы. Вот кто из вас может представить себе летчика-испытателя, несколько месяцев сидящего за партой? Без самостоятельных полетов! В ожидании какой-то призрачной надежды то ли на славу, то ли... на гроб... Похоже, мужики, обдурили нас здорово. А испытатели не дураки. Они придут, когда летать в космос станет интересно... После Жучек.

ТИТОВ. Я всегда говорил, что им кролики нужны, а не летчики!... Мы обязаны требовать полного цикла подготовки!

НЕЛЮБОВ. Ты думаешь, что среди нас нет рисковых ребят? Особенно если подумать о том, что ожидает космонавта после полета...

ТИТОВ. Может быть. Но есть тут еще одна проблема. Вы знаете, что человек отличается от собачек тем, что имеет развитую психику? Я беседовал с медиками и понял, что под обилием впечатлений любой человек может в космосе потерять контроль над своими действиями. Никто гарантий благополучного исхода не дает... Может быть и испытатели по этой причине в отряд не пошли. Они все раньше нас знали. И плакали тогда твои послеполетные премиальные, Гриша.

НЕЛЮБОВ. Не верь. Твоя психика железобетонная. Выдержит. Моя тоже. Помешательство это обычная перестраховка ученых. Цену себе набивают.

ТИТОВ. Может быть и так, но я все же полагаю, что разум человеческий должен готовиться к тому, чтобы уже в первом полете получить объем информации, позволяющий вслед за первым сделать новый большой скачок в научных исследованиях. Если... если, конечно, наша психика выдержит. Но для этого потребуется время, и явно не собачий уровень профессиональной подготовки.

НЕЛЮБОВ. Коперник! Муж науки. Тебе мед, так сразу же и ложкой. Ладно. С психикой ясно. Тут дело темное, и только полет все решит. А вот с техникой?... В авиации как? И тут наши детишки, Смотрит на Бондаренко, кое в чем правы. Новый самолет сначала учат бегать по бетонке, потом отрыв от Земли, потом кружочек поменьше над аэродромом. И уж только потом дальше, быстрее, выше. Так что давайте выделим для первого полета несколько минут. Нырнем в космос на несколько минут и обратно. А дальше видно будет. Во всяком случае, для этого управление кораблем не понадобится. Не успеешь и за ручку схватиться.

БОНДАРЕНКО. Я понял так по лекциям, что инженеры и не хотят, чтобы мы хватались за ручку.

БЫКОВСКИЙ. Да пусть для начала хоть так, лишь бы по бетонке зря не бегать! Скукотища! Факт. Надо хоть что-то сделать конкретное.

НЕЛЮБОВ. Вот именно. Маленький шажок. Потом побольше. А дальше можно и в припрыжку.

ГАГАРИН. Не согласен. Если и шагать, то уверенно, основательно. Мысль должна быть в голове.

ПОПОВИЧ. Что-то я не пойму чего каждый хочет. Нас здесь собрали ради космического полета, который нам планируют ученые? Или полет делают ради нас, ради нашего удобства? О чем вы, мужики?! Наше дело делать то, что прикажут. Или вы считаете, что уже лучше ученых разбираетесь в вопросах освоения космоса?!

НЕЛЮБОВ. Философ. Не хочешь лететь сейчас – откажись. Меньше будет кандидатов. Нам нельзя упускать время.

ПОПОВИЧ. Кто откажется от полета, а кто слетает, это по4ажет будущее! Завтра Каманин объявит на программу подготовки. Входит Иванов. Вот и посмотрим тогда кто из вас лучший предсказатель. Остались сутки. Подождем. Поберегите нервы, мужики.

ИВАНОВ. Прошу внимания... Только что пришло сообщение – корабль-спутник посадить не удалось.

БЫКОВСКИЙ. Сгорел?

ИВАНОВ. Нет... Может быть пока и цел. Не выполнил команду на посадку и уходит из сферы притяжения Земли.

НИКОЛАЕВ. Однако... А мы тут раскудахтались.

БЫКОВСКИЙ. Выходит в гости собрался. К Солнышку. А мы тут – день, неделя, месяц... Оракулы!

ТИТОВ. Жарковато... Не укладывается... А если бы там был кто-то из нас?!

БЫКОВСКИЙ. Да... гробик неплохой получился бы. Верно... Без всяких фактов и теоретических исследований. Не ту кнопку нажал и превратился в пыль. Космическую! Навеки поселился в космосе. Грандиозная перспектива, мужики. Стоит подумать над этим...

НЕЛЮБОВ. Выходит, что с этим делом не все так просто, как обещали нам конструкторы! Они же гарантировали безопасность!

НИКОЛАВ. Да. Риск лететь велик... Пока. Давайте не будем торопиться.

НЕЛЮБОВ. Риск... В любом деле риск долен быть оправданным. И все же... как то неожиданно все это. Я был уверен... И все равно, лучше грудь в крестах, чем...

НИКОЛАЕВ. Ну, хватит. Мы же все знаем, что есть норма, четкие условия... никто не может послать нас в космос после таких аварийных пусков. Ты что, Гриша, рискуешь с гарантией? Я тебя понимаю.

ПОПОВИЧ. Гарантии, что будешь жив, здоров и даже не чихнешь, никто никогда не даст. Одно знаю, без настоящего риска нам не обойтись.

БЫКОВСКИЙ. Конструктор самолета, прежде чем...

ТИТОВ. Он верит летчику, а летчик конструктору. Мы же с вами обыкновенные болтуны. То завтра же летим, а то... гарантий мало...

БЫКОВСКИЙ. Лично я, должен быт уверен, хоть в кочерге, хоть в бочке, если собрался на них лететь!

ГАГАРИН. Королев не отправит в космос человека без веры в корабль.

НЕЛЮБОВ. А срыв? Случайность? ... Риск есть всегда. Тут должен испытатель решать. И я готов к принятию подобных решений.

ГАГАРИН. Верно. Но я лично верю тем, кто создает корабль.

БОНДАРЕНКО. Нельзя без веры. Иначе... дрогнуть можно в самый неподходящий момент.

НЕЛЮБОВ. Был пацаном ты, пацаном и остался. Конструктору нужны не вера, а испытатели, которые в случае необходимости могут пойти и на риск. Вот только... Испытатель самолетов всегда знает, что в случае осложнений у него всегда есть парашют. А что нам предлагают? Ну вот, хотя бы как с этим спутником?!... Должен признать – риск велик.

ГАГАРИН. Сейчас нам дали только одно право – право на полет.

НЕЛЮБОВ. Право категория юридическая. В свой профессионализм я верю, но пусть мне дадут хоть маленькую надежду выжить. Возможность рискнуть с удачным исходом! Но пока надежда только на удачу. На везуху... Кто из вас желает рискнуть? Я первый. Кто еще?

БЫКОВСКИЙ. Ну, вот опять. Смешались в кучу кони, люди... Вы совсем забыли о жизни, которая очень дорога в нашем социалистическом обществе.

ГАГАРИН. И кому она нужна, если ты не успел сделать ничего стоящего? Родился, попылил и сгнил. Я не животное. Я – ЧЕЛОВЕК! Мне мозги даны. Для чего? Человек движет историю. Так давайте ее хотя бы не тормозить!... Я не знаю, как надо поступать в подобных ситуациях. Все это пока наши теории. Если бы да кабы.

ПОПОВИЧ. Стопроцентных гарантий не будет. Но отлично подготовиться к полету мы обязаны.

БЫКОВСКИЙ. И что – будем рисковать?

НЕЛЮБОВ. Кто не рискует, то не ест шашлык, Валера. Конечно будем.

ПОПОВИЧ. Не блуди словами, Гриша. Проиграешь. Мы в твоих оборонительных редутах давно разобрались. Ты ведь больше нашего боишься. И расчет твой верен. Без весомых гарантий никто нас в полет не пошлет. Но о твоей смелости к тому времени уже будут ходить легенды. Не выйдет, Гриша. Мы тебя знаем. Остынь.

НЕЛЮБОВ. Если бы ты не был старшиной отряда...

ГАГАРИН. Хватит вам. Мы все, так или иначе, думаем о полете. Лично мне бы хотелось стоять у истоков дела. Вероятно, следующий полет будет и сложнее и интересней. Тут Герман абсолютно прав. И все же – он будет вторым!

НЕЛЮБОВ. Ай да, Юра! Выходит, что все ты понимаешь... По зубам ли кусок?

ГАГАРИН. Да нет же, Гриша. Я хочу быть впереди, а не в хвосте колонны. Я хочу драться и побеждать! А не подбирать крохи со стола победителей. Вот цель для настоящей кропотливой и настойчивой работы! А прочее...

НЕЛЮБОВ. И все е стимул прежний – попасть в историю первым?

ГАГАРИН. И снова промазал, Гриша. Я жить хочу сейчас! Жить весело, полезно, без оглядки, коль выбрала меня судьба, прислав сюда. Я сейчас должен сделать все, чтобы не стыдно было перед прошлым... будущим... перед детьми... А Слава... Что ж, я не против. Хотя говорят, что она вещь коварная. Я хотел бы сам ею управлять, а не подчиняться ее соблазнам.

ПОПОВИЧ. Согласен. И вот что еще скажу...

ДИКТОР ПО РАДИО. Внимание. Передаем сообщение ТАСС о полете в космос очередного корабля-спутника...

Все замерли. Затихает голос диктора. Гаснет свет. Затем снова в лучах прожектора на авансцене Быковский и Николаев.

НИКОЛАЕВ. Так ты согласен со мной?

БЫКВСКИЙ. Нелюбов прочнее. Профессиональнее. За ним дела. А лозунги... Мне ближе факты. Входит Иванов. Вот, кстати, и инструктор. Вас можно спросить?

ИВАНОВ. Давай покороче. Каманин ждет.

БЫКОВСКИЙ. Кто на тренажере работает лучше всех?

ИВАНОВ. Пожалуй, Бондаренко... еще Нелюбов. Разницы мало.

БЫКОВСКИЙ. При чем здесь Бондаренко?! Ведь он салага даже по сравнению со мной. Другое дело Нелюбов! Фигура!

ИВАНОВ. Слишком красуется за пультом. У таких финал бывает некрасивым.

БЫКОВСКИЙ. Ошибок не делает?

ИВАНОВ. Грубых нет. Иногда даже инструктора поправляет. Но все дело в том...

БЫКОВСКИЙ. Вот-вот. Самолюбие задето. Но зачем же зря придираться к человеку?!

НИКОЛАВ. Вот и дай человеку высказать мысль.

БЫКОВСКИЙ. Опять пойдет песок... Я слушаю.

ИВАНОВ. Григорий пропадет, если до полета не почувствует всю горечь своих возможных ошибок. Он может утвердиться в мысли, что все для него ерунда, все несложно и просто. Надо заставить его работать с мыслью а не только автоматически действовать по заранее заданной и легко усвоенной программе... Пока, ребята, он робот. Совершеннейший, но робот. Боюсь, что от обыкновенного этического вопроса у него может сгореть предохранитель. И в космосе некому будет заменить эту деталь. Ведь то, что вы сейчас отрабатываете на тренажере, это всего лишь тысячная часть возможных осложнений на орбите. Вы получаете базу знаний и навыков. А в полете нужно будет на этой базе провести анализ и только потом решать.

БЫКОВСКИЙ. Неправда. Он думает. И даже очень быстро... Мне не успеть за ним.

НИКОЛАЕВ. И смотрит за это на тебя презрительно. Победно. А сам всего лишь отработал очередную нештатную ситуацию на тренажере на пару секунд быстрее тебя. В этот момент даже я хочу избить его, или хотя бы встряхнуть так, чтобы ему стало страшно.

БЫКОВСКИЙ. Зависть страшная не есть хорошо, Андрюша.

ИВАНОВ. Еще раз повторюсь. Посмотрел на часы. Вы все отрабатываете стандартные аварийные ситуации, действия по которым разработали ученые и конструкторы. В реальном полете они могут быть совершенно другими. Важны не знания отлично заученные, а умение использовать эти знания навык в совершенно иной обстановке. Пойми. Некоторые навыки, доведенные до автоматизма, если их использовать не в стандартных ситуациях, могут оказаться гибельными для оператора.

БЫКОВСКИЙ. И тут Бондаренко, Гагарин и кто там еще... просто незаменимы. Детский сад.

ИВАНОВ. Что касается Бондаренко. Отрабатывая отказ в режиме спуска, он сознательно нарушил рекомендованный порядок действий, и потом доказал их правильность. Он уже сейчас использовал свои знания для отработки новых, им самим придуманным, вводным. Похоже действует и Гагарин. Они не боятся даже сейчас брать на себя ответственность в принятии решений.

БЫКОВСКИЙ. Вы же сами требуете, чтобы в полете никто ни коим образом не нарушал инструкции, разработанные учеными. Вы просто вдалбливаете это нам в мозги.

ИВАНОВ. А он ее и не нарушал. Просто усложнил свою задачу и вышел из нее с честью. А инструкции... Их ведь тоже пишут люди. На орбите поздно будет их дополнять.

БЫКОВСКИЙ. Все равно нарушил.

НИКОЛАЕВ. Не ершись. Ты же все прекрасно понял.

ИВАНОВ. Я уверен, что Гагарин и Бондаренко примут в нестандартной ситуации самое верное решение.

БЫКОВСКИЙ. И спасибо вам скажут. Хочется хоть чуточку славы урвать. Верно? А Юра он добрый. С кем хочешь поделится. Не то, что Нелюбов Он каждого на свой шесток посадит и не вякай. А вам это не нравится.

ИВАНОВ. Рожденный ползать, летать не может. Так что ли?

БЫКОВСКИЙ. В точку.

ИВАНОВ. Жаль мне вас. И спорить с вами, похоже, бесполезно. Вам ведь не совет нужен, а подтверждение вашего мнения. Вы из тех, кто делит людей на белых и черных. Знаю я таких. Тоже плохо кончали. Извините. Уходит.

НИКОЛАЕВ А ведь инструктор прав, Валера. Ну чего ты завелся? Я вот тоже думаю так, как он. Случись что на орбите, без помощи Земли не обойтись. Но окончательное решение все-таки придется принимать самому. А если связь с Землей пропадет? Мозги нужны всегда, Валера.

БЫКОВСКИЙ. Это исключительный факт.

НИКОЛАВ. Правильно. Только никто никогда не знает когда эта исключительность произойдет. Так что не завидую я первому. А Григорий... Я уверен, что он после первого полета ничего нам толком не расскажет. Разве что на коленках к нему приползем с униженной просьбой. Он козыри выкладывать не любит. А Юра ничего скрывать не будет.

БЫКОВСКИЙ. Возможно, в этом и есть доля истины. Но... с самим заданием все-таки лучше справится Нелюбов.

НИКОЛАЕВ. Опять за свое. С программой первого полета справится любой из нас. А что потом?... Ладно, пошли к ребятам. Уходят.

Гаснет свет. Затем справа в свете прожектора появляется Попович.

ПОПОВИЧ. Как же мне быть, черт возьми?... Я полететь не могу. Неудобно называть себя. Да и готов как все, но не лучше. Гриша Нелюбов, конечно, ас, но уж больно груб и заносчив... Бондаренко молод. Может сломаться. Вот разве Гагарин... Должен признать – ошеломил он тогда всех своим поступком. Признаться в собственной слабости, сознавая при этом, что тебя могут счесть трусом... И кому признаться?! Самому Королеву, о резкости которого ходят легенды... У меня в первые месяцы подготовки тоже был момент – боялся совершать затяжные парашютные прыжки. Боялся! Но об этом знал только я!

А вот так как он... Бравада это или тонкий расчет? Мужество или... Как оценить? Он храбр до глупости или умеет спокойно рассчитывать свои варианты? Он карьерист или... Черт побери! Так хочется слетать, что начинаю поиски черноты уж слишком рьяно... И все же, Гагарин. Как же он тогда решился?... Было это в конце лета 1960 года. В то день мы как обычно работали каждый по своей программе. Одни заканчивали суточную программу по выживанию, пройдя добрый десяток километров в неуютном лесу. Другие закончили вращение на центрифуге. Кто-то успешно сдал зачеты по конструкции корабля... К концу дня, усталые и измотанные, все уже предвкушали кратковременный отдых в домашней обстановке, как вдруг последовала команда: «Собраться всем в классе». Собирались не охотно, не спеша.

Гаснет свет. Затем освещается классная комната. У окна стоит Гагарин. Входят космонавты. Кто-то дремлет за столом. Входит Валя.

ВАЛЯ. Юра! Наконец-то. Еле нашла. Что ж ты, домой, сразу не пришел?

ГАГАРИН. Сбор объявили. Вот и пришлось сразу сюда. Что-то случилось?

ВАЛЯ. У нас все в порядке. Подает письмо. Папа заболел. Мама просит приехать.

ГАГАРИН. Езжай. Конечно, езжай. Разве может быть другое решение?

ВАЛЯ. А ты?...

ГАГАРИН. Я не могу... Не могу, Валюша. Пойми. Сейчас такая напряженная обстановка! Мне просто не позволят.

ВАЛЯ. А если я сама попрошу Каманина?... На три дня...

ГАГАРИН. Нет... Нельзя мне сейчас уезжать, Валя! Ну как тебе объяснить?!

ВАЛЯ. Мир расколется на части! Советский Союз завоюют американцы! И все это за три дня без тебя. Не смеши.

ГАГАРИН. Я просто отстану от ребят. Догнать их будет чрезвычайно трудно. А кое в чем и невозможно.

ВАЛЯ Мама пишет, что папа очень просит, Юра. Ну, хоть на день! Это же совсем рядом.

ГАГАРИН. Прости... Сейчас не могу. Отец твой поймет. Он ведь знает, что такое военная служба.

ВАЛЯ. В этом то и вся суть, что знает... Только он болен. Очень болен! Короче говоря,... Я уже говорила с Каманиным. Он разрешает. А количество дней на твое усмотрение. Извини, но... я ведь знала, что ты ответишь, а отец... он очень ждет тебя, Юра!

ГАГАРИН. Нет... Каманин не приказал, а сам я не могу... Не имею права... Подходит Попович.

ППОВИЧ. Так ты уже здесь? Тогда порядок. Здравствуй, Валюша. Ты тоже по срочному сбору?

ВАЛЯ. Нет. Я ухожу. Играйте в свои игры, Паша. А нам женщинам некогда.

ПОПОВИЧ. Он тоже скоро будет. Думаю, что сбор, ненадолго. Отходит к космонавтам.

ВАЛЯ. Ладно, Юра, оставайся со своими принципами. Если тебе это так уж надо... Махнула рукой. Но не требуй и от меня трепетной заботы о твоих родителях в старости. Будем равными, Юра. Как и договаривались. У нас в семье никто не командует и не требует особого положения. Извини. Мне надо тропиться. Уходит.

ГАГАРИН. Вслед. Я не могу иначе...

ПОПОВИЧ. Поднимает руку, требуя внимания. Кажется, собрались все. Каманин просил побыстрее.

НЕЛЮБОВ. Наверняка, с генеральским запасом. Кто желает в шахматишки? ... Жаль. А то надрал бы.

БЫКОВСКИЙ. Как,Юра, у тебя в сурде? Похоже, две недели рай был? Ты успел даже побриться.

ГАГАРИН. Я бы поспал. Все-таки, в сурдокамере это не в доме отдыха. Хотя и делать почти ничего не заставляют.

БЫКОВСКИЙ. А борода тебе пошла бы. Зря не попугал начальство. Я три дня пугал. Каманин хмурился, а девушки были в восторге.

НИКОЛАЕВ. Уймись. Не видишь – устал человек.

ПОПОВИЧ. Скоро. Я слышал, ученые мужи заинтересовались им.

БЫКОВСКИЙ. Так я им и дался. Они ж черепушки сверлят, вставляют какие-то штучки для контроля поведения. Не хочу.

НЕЛЮБОВ. А тебя никто и не спросит... Это называется... Ради науки. Ради прогресса. Ради Человечества. Ради светлого будущего Отечества. Попробуй, возрази.

ПОПОВИЧ. БР-р-р. Гадость какая. И придет же на ум такое. Да еще на ночь глядя.

ТИТОВ. И все же, медицину придется терпеть.

НЕЛЮБОВ. А куда ты денешься. Ради славы и не такое вытерпишь.

ПОПОВИЧ. Ты помешался на этой Славе. Надоело. Я шел сюда летать! Здесь дело новое, никем не проверенное. Я знаю, что если начну думать о Славе, выгоде, подохну как червяк. Еще до полета. А что будет потом?... Это как у кого судьба сложится. Свое приму как должное.

НЕЛЮБОВ. Красиво говоришь. А главное – правильно.

ГАГАРИН. А я с Романычем согласен. Лично у меня есть еще и долг. Долг перед другом, который погиб, но о полете в космос мечтал больше меня. Да что там. Я о космосе серьезно стал думать именно после его гибели. Если мне доведется работать в космосе, то в первую очередь буду работать за него, за его мечту. Я слово ему дал такое на могиле.

НЕЛЮБОВ. Многовато будет долгов. Ты ведь не забудешь тогда о тех, кто не прошел сито медицинских отборов? А тысячи других, которые подавали свои заявления в Академию Наук СССР с просьбой о космическом полете еще в 1957 году. Сразу после спутника... Они тогда уже были готовы лететь как собачки и даже без возвращения. Ради той самой голой науки... За них тоже прикажешь расплачиваться!?

ГАГАРИН. Наверное,... Не знаю. Я говорю о себе.

НЕЛЮБОВ. Чепуха все это. Ты видел хоть одно такое заявление? Нет. Вот и разберись, хотя бы сейчас, что это такое пропаганда.

БЫКОВСКИЙ. Все мы кому то и что-то должны. Я, например трешку Иванову. Факт. Никак не могу отдать.

НИКОЛАЕВ. Ну и достался же мне дружок. Пойдем. Я поделюсь с тобой рецептом отдачи долгов. Отходит с Быковским.

ПОПОВИЧ. Эти люди были, и они сильнее нас мечтали о полете в космос.

НЕЛЮБОВ. Чушь! Да поймите вы, что подобные мысли размягчают нашу волю, мешают сосредоточиться на качественной подготовке к полету! Вот кто слетает, тогда ради бога, его право, пусть вспоминает всех и платит по счетам. Существующим и вымышленным. Но не раньше. Раньше – это слабость, пустозвонство, красивые слова! Я им не верю.

ПОПОВИЧ. Ну, мужики, опять в дебри. Хватит. Я... Входят Каманин и Королев. Товарищи офицеры. Шум, возгласы.

КОРОЛЕВ. Тихо, тихо. Не орлы, а курицы. Раскудахтались.

КАМАНИН. У них был трудный день.

КОРОЛЕВ. Устали? Или еще есть силенки?

ПОПОВИЧ. Есть малость...

КОРОЛЕВ. Тогда не будем терять время. Белка и Стрелка успешно вернулись из суточного космического полета. Нам надо торопиться. Американцы не спят. Они отобрали кандидатов из числа летчиков-испытателей на полгода раньше нас. У них почти все готово к полету человека в космос. Но и я, как конструктор, теперь в своей системе уверен. Так вот. У меня ко всем вопрос... Сейчас. Сию минуту мне нужен человек для старта в космос. Старт, посадка и все. Мы должны опередить своих врагов. Кто готов к полету?!

ПОЧТИ ВСЕ. Я... Я.

НЕЛЮБОВ. И вся теория... Мы все готовы.

КОРОЛЕВ. Нет, так нельзя. Я должен видеть лицо каждого. Вот вы готовы лететь?

НИКОЛАЕВ. Если позволите... Да.

КОРОЛЕВ. Вы?

ТИТОВ. Готов.

КОРОЛЕВ. Вы?

НЕЛЮБОВ. Я же сказал. Готов хоть сейчас, и был готов лететь, еще не приступив к прохождению медицинской комиссии. Не понимаю – зачем нужно было столько ждать!?

КОРОЛЕВ. Вы?

БЫКОВСКИЙ. Если Родина скажет, если мама прикажет... Конечно готов!

КОРОЛЕВ. Вы?

БОНДАРЕНКО. Я не из великолепной шестерки избранных. Но к полету готов.

КОРОЛЕВ. Спасибо! Молодцы! Другого я не ожидал. Пожалуй, хватит. Хотя... Николай Петрович, вы всех собрали? Увидел Гагарина. А ваше мнение?

ГАГАРИН. Я бы лучше поспал в данный момент, Сергей Павлович.

КОРОЛЕВ. Вот как? Вы всегда были впереди. Что случилось? Или не готовы к старту?

ГАГАРИН. К старту готов! К космическому полету нет!

КАМАНИН. Какая разница? Опять умника разыгрываете?

КОРОЛЕВ. Пусть говорит. Я ведь действительно спрашивал о старте.

ГАГАРИН. Я считаю. Я надеюсь, Сергей Павлович, что ваше предложение всего лишь шутка. Хотя ребята приняли ваше предложение всерьез.

КОРОЛЕВ. Нет... И все же... Почему вы не готовы к полету?

ГАГАРИН. Макакам, собачками мы, наверное, действительно все готовы лететь. Особенно, если предложение исходит от вас.Но ведь отправить пассажира, балласт вы могли еще в 1957 году. Выбор был большим. А вы не сделали это. Сейчас же, ни один из нас не овладел пока навыками управления кораблем в достаточной мере. А лететь без этого нельзя.

БЫКОВСКИЙ. Ну, ты даешь, Юрочка!

НЕЛЮБОВ. Не расписывайся за других.

КОРОЛЕВ. Я и не говорил, что требуется ваше профессиональное мастерство. Достаточно крепкого здоровья. На сегодняшний день мы имеем уже совершенные системы жизнеобеспечения, и, в отличие от 1957 года, мы можем с гарантией послать в космос даже человека. Просто человека. Проверить – может ли человек длительно работать в космосе? Это тоже серьезный научный эксперимент, на котором настаивает Академия Наук. Ученые хотят постепенно осваивать космос, а не шагать семимильными шагами. Придет время и полету, в котором человек будет осознанно управлять кораблем. Пока мы к этому не готовы. Верно... Так вы готовы?

ПОПОВИ. Да готов он! Больше других готов!

ГАГАИН. Если науке угодно использовать меня только в качестве кролика... Нет, не согласен! Я все-таки человек и готов к большему.

КОРОЛЕВ. Если нужно будет использовать, используем... Меня тоже используют. И, как видите, жив.

БЫКОВСКИЙ. Юра, ты чего уперся?

ГАГАРИН. Не согласен... В 1957 году может быть и согласился бы. Даже на начальном этапе нашей подготовки согласился бы. Но сейчас все мы совсем другие. И как люди, и как специалисты.

КОРОЛЕВ. Продолжайте. Я слушаю.

ГАГАРИН. Тогда, в начале нашей подготовки, я и не видел другого варианта. Сейчас он есть. Собаки выжили, и мы не умрем. Собаки отдают своюжизньради людей, а ради кого мы должны рисковать своей жизнью?

КОРОЛЕВ. Выходит, вы плохо слушали лекции медиков. Не знаете разницы между психикой людей и животных. Ученые все еще считают, что результат общения человека и невесомости пока неясен.

ГАГАРИН. Я не верю в помешательство человека.

КОРОЛЕВ. Мне вы тоже не верите? А может быть вашего энтузиазма и хватило только на первый этап подготовки? Может быть, пора и уйти добровольно?! Решайте. Я препятствовать не буду. Честных людей я уважаю.

ГАГАРИН. Вам я верю. Но из отряда добровольно не уйду. Я привык мыслить самостоятельно и этого права никому не отдам.

КОРОЛЕВ. А если поступит приказ? ... Обстановка сейчас сложная. Я же сказал – не мы одни готовимся к полету. Вы понимаете, что это такое оказаться в роли догоняющих?

ГАГАРИН. Нет... Американцы отстают от нас. Не на много, но отстают. Кроме того, они заявили, что их человек уже в первом полете будет управлять кораблем. Как же мы тогда будем выглядеть со своим первым человеком-собачкой? А вот если сразу один-два оборота сделать. Тогда другое дело. Пусть догоняют.

КОРОЛЕВ. Молодец! Вот за такой отпор хвалю. Главное – конкретные предложения... И, все ж... если подумать...

НЕЛЮБОВ. Тебе же сказали и про собак и про новую систему жизнеобеспечения... Из-за тебя могут сократить программу полетов на один старт!

ГАГАРИН. Я буду готов к космическому полету, если риск будет оправдан. Кстати, при прыжке в космос, человек будет в невесомости секунды. Возможность работы в таких условиях мы проверяли при полетах на невесомость на самолетах. А один оборот это уже полтора часа невесомости.

КОРОЛЕВ. Что ж. Это не трусость. Это позиция. Хотя она и не совпадает на данном этапе с мнением ученых. Посмотрел на Каманина...Но совпадает с моим мнением. Должен признать, что вы все меня порадовали. В космос, конечно, мы никого не пошлем без соответствующей подготовки и обеспечения гарантий безопасности. Но и слишком большого объема научных исследований в первом полете не обещаю. Первый он и есть первый... До свидания. Быстро уходит с Каманиным.

НЕЛЮБОВ. Так ты герой или зануда? Гагарин пожал плечами, устало сел на стул, закрыл глаза. Общее волнение и шум перерастают в спор.

Затемнение. Затем в свете прожектора на авансцене Попович.

ПОПОВИЧ. А ведь он был прав. Если мы уважали себя, то лететь было нельзя. Мы морально были не готовы... И, если согласились все лететь на одном голом энтузиазме, бравируя своим геройством, то не были готовы лететь вдвойне – и морально, и профессионально. А Гагарин? Выходит, что он уже тогда был морально готов к полету и не позволил своей совести ни малейшего послабления... Подходит Титов. Даже ради полета! И ведь он понимал, чем это может для него кончиться.

ТИТОВ. Романыч, неужто и ты мучаешься?

ПОПОВИЧ. Есть малость. Но в принципе, решил.

ТИТОВ. И кто же?

ПОПОВИЧ. Гагарин.

ТИТОВ. Согласен. Хотя очень хочется, самому слетать... Ты помнишь, в госпитале. Он ведь помог мне. Не побоялся пойти к врачу, объяснить причину моего невольного психологического срыва. Я тогда не понял его поступка. А ведь он мог запросто загреметь вместе со мной... А когда мой сын, едва родившийся, умер... Расслабился я тогда, захандрил. Каманин с Карповым знаешь, как к этому относятся. Они могли не только кровушки попортить, но и отчислить. И, никто иной как, Гагарин первым открыто стал на мою защиту... А ведь мы не были с ним дружны. Вот и выходит, что случись подобное с любым парнем из отряда, он поступил бы также.

ПОПОВИЧ. Да. Если бы тогда прошло предложение о замене тебя в шестерке, развалился бы наш отряд как гнилое дерево от слабого ветерка... Один за всех, и все за одного. Голосовали за это правило мы все, но... подтвердить это правило оказалось труднее...

ТИТОВ. За один этот поступок, Гагарин достоин быть первым.

ПОПОВИЧ. Выходит, что ты не хочешь оценивать профессиональные качества кандидатов?

ТИТОВ. Тут мы все равны. Программа первого полета не велика. Выживи и вся задача. А аварийное управление кораблем, по сути, доступно средней руки летчику. Главное, чтобы он не запаниковал.

ПОПОВИЧ. А первым полететь все-таки хочется... Я вспоминаю госпиталь. Уже тогда многое можно было увидеть в нас.

Затемнение. Затем в свете госпитальная палата. В палате в больничных халатах Нелюбов, Попович, Титов. Входит Таня.

ТАНЯ. К вам можно?

НЕЛЮБОВ. Татьяна! Милая Татьяна! Ты свет и радость, Солнце принесла! Желанный гость...

ТАНЯ. Вы, наверное, поэт?

НЕЛЮБОВ. Нет. Я прозой больше. Но и возвышенных полетов мысли не чураюсь.

ТАНЯ. Красиво получилось. А еще немножко?

НЕЛЮВ. Не стоит больше, Таня... Вы словно мотылек – стройна, легка, ну явно невесома. Волшебница. Вы дьявольски красивы.

ТАНЯ. Смеетесь. А я из деревни и от красоты лишь коса одна и осталась. Однако, за добрые слова спасибо.

НЕЛЮБОВ. Готов их повторить. Сейчас? В любое время дня и ночи!

ТАНЯ. Не надо повторять... Ведь я все понимаю. Куда мне до небес. У вас ведь просьба ко мне?

НЕЛЮБОВ. Я не хотел обидеть... Все дело в том... Блуждать в медицинских потемках для меня страшнее смерти. Ты можешь рассказать об особенностях предстоящих проверок?