Текст книги "Голубиная книга: истоки и смысл"

Великий князь Владимир выбирает веру. Художник И.Е. Эггинк

Ко всему сказанному нужно еще прибавить, что в одном списке под № 89 «небо ходит на гвоздиях, а земля стоит на трех больших рыбах». Итак, стих о Голубиной книге в вопросах о творении мира стоит на христианской почве. Из затрагиваемых вопросов вопросы о происхождении света, солнца, месяца, звезд, зори и ветров проходят почти по всем спискам. Ночи темные и дробен дождик встречаются только в четырех списках, а роса и гром – лишь в одном списке стиха о Голубиной книге.

«Беседа трех святителей» в отделе творения, заимствованном из апокрифической «Книги Бытия» в некоторых вопросах вполне отвечает стиху о Голубиной книге. Так, в списке М. синодальной библиотеки XV–XVI вв. под № 408 (713), на л. 519 об. «Беседа» начинается следующими вопросами: «Григореи рече, протолкуи ми святую троицу. Иоанн рече, в святых трех образех отець и сын и святыи дух то ти свет есть. Василеи рече, от чего аггели сотворена есть. Григореи рече, от духа господня и от света господня. Иоанн рече, от чего солнце сотворено есть. Василеи рече, от терноносной ризы господня. Григореи рече, от че(го) луна сотворена. Иоанн рече, от господня пе^среева воздуха от престола господня». Непосредственно за сим идет уже вопрос: «колики есть ветров на земли». Несколько иначе это самое место передается в списке Соловецкой библиотеки XVII в., под № 942, на л. 106–114: «Григории рече: протолкуй ми Троицу. Иоанн рече: в тех комарех Отец и Сын и Святыи Дух свет есть, а другий свет огнь есть. Василии рече: от чего суть аггели сотворены. Григории рече: от Духа Господня и от света Господня. Иоанн рече: от чего солнце сотворено есть. Василии рече, от рясны ризы Господня. Григории рече: от чего луна сотворена есть. Василии рече: колико ветров…». Почти то же самое мы находим и в списке «Беседы» XVII–XVIII вв., изданном А. Цыпиным в «Пам. стар. русской литературы», вып. 3, на с. 169, еще ближе стоящем к стиху о Голубиной книге: «Григории рече: Протолкуи ми Троицу в трех каморех. И. р. Отец, Сын и Святый Дух, един свет, а трое огнь. В. р. От чего суть ангели сотворены? Г. р. От духа Господня, от света и от огня. В. р. От чего солнце сотворено бысть? И. р. От выспренныя ризы Господни. Г. р. От чего луна сотворена бысть? И. р. От аера и от воздуха и от престола Господня. И. р. От чего гром и молния сотворена бысть? В. р. Глас Господень в колеснице огненной утвержден и ангела гр(ом) ная приставлена. Г. р. колико ветров?..» В болгарском списке «Беседы трех святителей» прошлого (XVIII) столетия, сообщенном Новаковичем, отдел творения гораздо развитее и пространнее. Приведу места, имеющие отношение к стиху: «Разумен вьпрос. Оть что сатвори Господь небо и земли? Отьвет. Вьзе сметана водна и сусири ся, и сотвори небо и землю. В. А оть что сьтвори Богь сльнце и месець? О. Кога то сотвори Бог небо и земли, тогда помисли, как да сотвори чловека, и какь ште да се расине и на смрьть да са предаде, и кога смисли Бог за своя-та смьрть, тогда сльза паде изь око господне, и оть там сльза нарече Бог сльнце и месець оть престол господень, и звезди-те са оть тело божие, а аггеле са оть духа божа и оть огинь». В другом месте этого списка мы читаем: «И оть каде се заче огнь? О. оть зеница господня запалиса, ангель изнесе Адаму»; наконец, еще далее находим следующие вопросы: «В. оть что са ангели сотвориха? О. оть духа. В. А светь? О. Оть огнь. В. Оть что ли е гром и мльние? О. Рече: в ангела има та са громовни и два мльни на все. В. Ами колко са ветрове?..» Со списком, сообщенным Новаковичем, находятся в близкой связи болгарские списки «Беседы», хранящиеся у М.С. Дринова. Так в списке XVIII в., списанном в Панагюриште, мы читаем: «вьпрось всь. от що направи Богь солнце и месець. ответь. куга на прави Бог небо и земля тугава помисли какще да направи члвка и какще да се расине и какще, да умре и предань будеть, куга смисли смерть и тугава паднаха сльзи ьз вечи Госдподни и тия сльзи станаха слнце и мсць». В другом месте: «вопрос. от що на правя бог sвьзди. ответ. от пота господне тако и аггели…» В другом позднейшем болгарском списке «Беседы», находящемся в Котельском сборнике, хранящемся также у М.С. Дринова, мы читаем: «вьпрос. от що направи бгь слнце и месець». Ответ такой же, как и в первом списке, а оканчивается так: «и от тази салза нарече бгь слнце, а месцать от престоль господень, а sвезди ти са ягать господни, англи суть от духа божия и огнь». В другом месте – «вапрос. от деса сазе огнь, речи, от змеища (зеница) гнев запали анггль и занеси адаму». Есть еще «вопрос. от що лие гром и малние», но на него, к сожалению, нет здесь никакого ответа. Переходим далее к последней, законченной редакции «Книги Бытия», по списку В.И. Григоровича и Е. Барсова. В списке Е. Барсова, носящем заглавие «Слово о зачатии неба и земли и всея вселенные», соответствующее место творения читается так: «…сын божий христос сотворив словом и повелением отца своего небесного царя всю тварь небесную и земную, видимую и невидимую, како нарек где тако сотворилось и создалось духом оуст его премудрых, и рече господь буди небо хрустально на воздусех и тако сотворилось и будите зори и облацы, свет и звезды и ветры дунул из недр своих и рай на востоце насади и восток и запад и юг сотвори. бог седит на престоле на востоце ввелелепоте превыспренняя славы своея, седмь небес словом сотвори и оутверди. и мраз от лица господня исхош, а гром глас господень в колеснице огненей оутвержден, а молния слово господне из оуст божиих исходит, а слнце от внутрениия ризы господни, понеже господь по лицу своему оутреся, а луна о лица». Список В.И. Григоровича совершенно согласен с списком Е. Барсова.

Четвертый день творения. Бог создает солнце, луну и звезды. Гравюра XVI в.

Иллюстрация из собрания Д.А. Ровинского «Русские народные картинки»

Итак, «Беседа трех святителей» в отделе творения стоит так же на христианской почве, как и стих о Голубиной книге. Затрагивая вопросы о происхождении света, солнца, месяца (луны), ветра, грома и молнии, «Беседа» точно так же, как и стих, производит их от Бога (Отца, Сына и Духа Святого). Заметной отменой в стихе о Голубиной книге сравнительно с «Беседой» является вставка вопросов о происхождении звезд, зори и дробного дождика. Вопросы эти могли быть подсказаны народу естественной сменой и последовательностью явлений, а решение их стих нашел отчасти в самой «Беседе», а отчасти, как увидим ниже, в апокрифе «от скольких частей создан был Адам», из рассмотрения и сопоставления «Беседы» со стихом о Голубиной книге легко видеть, что как «Беседа», так и стих касаются лишь стихий и явлений чистых светлых, производя их от божества. А чисто материальные стихии совершенно оставляет, воплотив их, как увидим ниже, исключительно в человеке. Это отделение и видимое различение стихий светлых о чисто материальных указывают, по моему мнению, на взгляды гностиков, которые также отделяли тончайшее вещество φυχή, вошедшее в состав неба и светил, от грубейшего ὔλη, из которого произошла земля; а вместе с тем указывает и на то, что эти гностические взгляды в вопросах мироздания оказали свое влияние и на апокрифическую «Книгу Бытия», которой не чуждо было учение о четырех составных стихиях или элементах мира, как об этом можно судить, отчасти по Толковой Палее, близкой к «Книге Бытия небеси и земли» и отчасти – по отрывкам этой книги в некоторых списках «Беседы трех святителей», заключающим намеки на составные элементы мира. «Беседа трех святителей» это основное учение своего первоисточника о четырех элементах мира несколько видоизменяет, приспособляя его ближе к учению христианскому, в котором источником всего есть Бог. Это устранение философских начал и приспособление к духу христианского учения – говорит уже о том времени, когда философия на Востоке, т. е. в греческом мире, начала истощаться. Период этого истощения начался, собственно говоря, со времен царства Юстиниана и в частности со времени состоявшегося в 559 г. закрытия риторических школ в Афинах, которые служили последним убежищем для язычества и поддерживали еще полемику с торжествующим христианством. С закрытием этих школ восточная церковь лишилась таким образом стимула, который мог бы поддерживать в ней живую деятельность. К VIII веку приблизительно нашей христианской эры догматика христианства успела уже окончательно сложиться и приобрела решительный перевес над всякою независимою спекуляциею. Философии с этих пор предстоит новая задача – подтвердить и доказать сформировавшиеся уже догматы и она окончательно поступает на службу церкви. Это время определяется господством схоластики, ее задача – приложить, или, вернее говоря, пригнать древние системы, которые к тому способны (особенно Аристотеля и неоплатоников) к церковному учению. В разрешении этой задачи усматриваются три периода: 1) от IX до начала XIII в. – начало аккомодации философии к вере; 2) от XIII в. до середины XIV в. – время совершенного подчинения и 3) от XIV до XVI в. – время упадка; когда окрепшее мышление снова начинает вступать в свои права, рождается оппозиция против безусловного господства церкви и находит себе главную пищу в возобновившемся знакомстве с древнею литературою. «Беседа трех святителей» в отделе творения мира, хотя и представляет отрывки из апокрифической «книги бытия», развившейся на гностических началах, сама же она стоит на христианской почве и выказывает в данном случае то, именно, начальное приспособление к духу христианского учения, каким ознаменовала себя схоластика в периоде от IX до начала XIII в, каковым, именно, временем и определяется происхождение и первоначальное развитие «Беседы трех святителей».

Нам остается коснуться еще одного мотива в стихе о Голубиной книге, хотя и встречающегося в одном только списке стиха под № 89, где между прочим говорится:

 
А небо ходит на гвоздиях;
А земля стоит на трех больших рыбах.
 

Это место стиха о Голубиной книге также находит себе аналогии в «Беседе трех святителей», а самое развитие этого мотива можно проследить не только в славянской письменности, но и в письменности других европейских народов. Так, в апокрифе «От скольких частей создан был Адам» по сербской рукописи XV в. В.И. Григоровича, изданном Н. Тихонравовым, мы читаем: «Впрос. да скажи ми що дрьжить землю, рече, вода висока, да що дрьжить воду. ответ. камень плосень вельми. да что дрьжьть камень. рече камень дрьжить. д. китове злати, да что дрьжить китове златы. рече река огньненаа. да что дрьжить того огни. речь други огнь еже иесть пожечь того огни.в. чести, да что дрьжить того огни, речь доуб железный, иеже иесть прьво посажен. От въсего же корение. на силе божиеи стоить»[86]86
  Н. Тихонравов. Памятники отреч. литер. Т. 2. С. 443.


[Закрыть]. В сербской рукописи XVI в., хранящейся в Праге и сообщенной Ягичем в его «Архиве» (В.I. Н. I. str. 95), находится статья под заглавием «Слово небеси и земли», где вслед за созданием мира идут следующие вопросы: «Что дрьжить землю. Вода. А воду что дрьжить? Камень великы. А камень что дрьжить? Брави четверокрилати. А брави четире что дрьжить? Огнь отиудуже бане истечють. А огнь что дрьжить? Другы огнь горчайши того в крать. А ть огнь что пьдьдрьжить? Дубь прьво всехь насаждень, а корение дуба того стоить на силе божие, господь же и сила божиа зачела и конца не имать»[87]87
  Archiv für slavische philologie. V. Jagič. I В. I H. Berlin, 1875. С. 95.


[Закрыть]. Этот апокрифический отрывок о семи устоях земли, относясь очевидно к апокрифической «Книге Бытия небеси и земли» развился также довольно рано, и притом на основе, по всей вероятности, древнейших воззрений на существование 7 небес, встречающихся уже в древнейших апокрифах: 1) в заветах 12 патриархов и 2) в восхождении Исайи на небо (на семь небес), которые известны были уже в первые века христианства.

Этим воззрениям на 7 небес отвечает вполне учение Дамаскина о 7 поясах (см. Богословие его в русском переводе 1844 г., с. 61), следы которого видны также и в Палее[88]88
  В. Успенский. Толковая Палея, с. 25.


[Закрыть]. В соответствие этим древнейшим воззрениям и этому учению о 7 поясах возник, по всей вероятности, и рассматриваемый нами апокрифический отрывок о 7 устоях земли, из которых последний коренится на силе Божией, точно так же, как и высшее 7 небо есть подножие престола Божия. Этот апокрифический отрывок о 7 устоях земли вошел, как и следовало ожидать, и в «Беседу трех святителей», хотя и встречается в полном виде в позднейших только списках.

Мамврийский дуб. Фрагмент иконы Троица ветхозаветная. XVI в.

Так, в болгарском списке «Беседы» прошлого столетия, сообщенном Новаковичем, мы читаем: «Выпрось. На што стои земля-та? О. На вода твьрде голема. В. А вода-та на што стои? На камень плоштать. В. А камика на што стой? О. Рече на.҃д. китове златни. В. На што стоить китове-то златни? О. Рече на река огнена. В. На што стои огнена-та река? О. Рече на драги огнь погорешь в҃і. чета. В. на што дрьжи дно-то огово? О. Рече, на же(ле) зень дань, де то е наинапреть посадень, а корена ли стоить на сила божиа»[89]89
  Starine. Kn. VI. 1874. Str. 48.


[Закрыть]. В таком же совершенно виде этот апокрифический отрывок является и в позднейшем болгарском списке «Беседы», находящемся в Котельском сборнике, хранящемся у М.С. Дринова. Отдельные места из этого апокрифического отрывка встречаются и в других списках «Беседы». Так, в списке «Беседы» М. синодальной библиотеки XV–XVI в. под № 408 (713), на л. 522–523 об. читаем, между прочим, следующее: «И повеле господь аггелом согнатим пену морьскую, и сотворити землю на трех китех, а тридесят малых китов, а тридесят оконец заляжет. а третья часть в них райская вони, идят рыбы на воню тянутяс же сять сыти, глубина же того моря великого впятеро того глубине с яко земля. по тем же море великим притщится к железному столпию, тож дно стоить на седми столпех железных, тут же есть адово жилище, антихрест вясит аминь. аггел потвеержаеть яго, тож дно стоить на огне негасимом. по том же огне небо тажает…» С этим приведенным местом «Беседы» по списку Синодальному совершенно сходно место в списке Соловецкой библиотеки XVII в. под № 942, на л. 106, с тем лишь различием, что в списке Синодальном это место находится в конце «Беседы», а в списке Соловецком – в начале. Здесь также земля стоит «на трех китех великих и на тридесяти малых»; дно моря стоит «на 3 столпех», а «столпие стоит на «огне неугасимом». В списке «Беседы» В.И. Григоровича только что приведенное место из списков Синодального и Соловецкого разбито уже на вопросы и ответы. В позднейшей – еретической редакции апокрифической «Книги Бытия» по списку В.И. Григоровича и Е. Барсова («Слово о зачатии неба и земли») соответствующее место читается так: «и рече господь бади тма столпов на воздусех и тако сотворилось словом господним, а столпы те недвижимые железные от начала века сего и буди на тех столпех камень недвижимый, а на камени земля, а под землею ад недвижимый и весь меден, и вереи железные и врата медные и железные, а во дне темницы медные, железные, а под-адом тартар – дна нет, и рече где буди над адом тма столпов и на столпах камень, и на камени земля… Далее в этих списках замечается: «Первая земля на воздусе, а другая земля на аде». Таким образом, в только что представленном сказании о мироздании внимание еретиков с большим интересом останавливается на аде, его положении и устройстве, чем на сферах высших. Тем не менее, план мироздания, начертанный апокрифами, с семью высшими небесами, с твердью над землею, поддерживаемою железными столпами послужил, несомненно, прототипом и для плана преисподней с 7 устоями земли и с железными столпами, отделяющими землю от ада. В замене железных столпов «гвоздиями», на которых, по выражению стиха о Голубиной книге, «небо ходит», не последнюю роль играл, по всей вероятности, художественный образ, существование которого было несомненно[90]90
  Среди миниатюр Синайского кодекса Христианской топографии Космы Индикоплова под № 1186 на л. 66 находим: построение в виде параллелепипеда: наверху написано στερέωμα; по бокам – οί στύλοι τοῦ ὀυρανỡυ; внизу под горою ὠκεανõσ. См. Н.П. Кондаков. Путешествие на Синай в 1881 году, с. 141.


[Закрыть].

Я сказал выше, что апокрифический отрывок об устоях земли встречается не только в славянской письменности, но и в письменности других народов. Так, R. Köhler в своих «Kleine Mittheilungen», делая дополнения к 95‐й с. статьи В. Ягича: Die Christlich mythologische Schicht… (см. Areliiv. V. Jagič. I В.H. I. 1875 г., с. 95) сообщает тексты этого апокрифического отрывка в литературах других народов. А именно – в латинском диалоге между Адрианом и Эпиктетом, который издал S.М. Kemble в своем произведении «The Dialogue of Salomon and Saturnus». London, 1848., с. 212, встречаются следующие вопросы и ответы (с. 214):

Quid sustinet celuin? Terra.

Quid sustinet terram? Aqua.

Quid sustinet aquam? Petra.

Quid sustinet petram? Quatuor animalia.

Quae sunt illa quatuor animalia? Lucas, Marcus, Matheus, Johannes.

Quid sustinet illa quatuor animalia? Ignis.

Quid sustinet iguem? Abissus.

Quid sustinet abissuin? Arbor, quae ab initio posita est, ipse est Dominus Jesus Christus[91]91
  R. Köhler. Kleine Mittheilungen. zu S. 95 des Archivs. Archiv für slavische philology. V. Jagič. I В. H. 2. 1876. С. 335–336.


[Закрыть].

В одной провансальской обработке этого диалога, которую издал Bartsch в памятниках провансальской литературы (Stuttgart 1856, Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart, XXXIX, S. 306 ff), недостает первых вопросов; остальные же представляют буквальный перевод, за исключением того места, где два вопроса соединены вместе, а именно: «Que soste peira? (т.e. Quid sustinet petram). Respos: Catre bestias que son catre evangelistas»[92]92
  Ibid., с. 336.


[Закрыть]. В другой провансальской обработке, из которой Bartsch сообщил одно место в Garmania, IV, с. 311, представляется дальнейшее развитие этого апокрифического отрывка. Так, здесь четырех евангелистов (под)держит огонь (fuoc esperitae), в образе которого является ангел и архангел. Пропасть (Abissum – Abgrund) держит райское древо, на котором живут патриархи и пророки. А это дерево держит «Am lo comandamen de nostre senhor Jhesu Christz e tam la gracia dei sant esperitz»[93]93
  Ibid., с. 336.


[Закрыть]. С приведенными вопросами и ответами можно еще сравнить место, сообщаемое Т. Моне в его Anzeiger, VII, 284, а после него Bartch’ем в Garmania (а. а. о.) из испанской народной книги «Historia de la donzella Theodor» (Sevilla, 1545), которое читается так: «Quien sosticne lа terra. Los quatro elementos, fuego infernal, los abismos que son de baxo de la tierra. Quien sostiene los abismos que son de yuso de la tierra? El arbol que fue planta do en el parayso, que la rayz dei yva en el infierno ante de la passion de Jhesu Christo»[94]94
  Ibid., с. 336.


[Закрыть]. Ко всему этому остается еще прибавить, что в новейшем издании «Historia verdadera curiosa у entretenida de la doncella Teodora. Corregida у auinentada en esta nuera edicion» (Madrid, 1865. Imporenta de Mares у Compania, plaza de la Cebada, 13 principal) находится целый ряд вопросов, однородных с вопросами «Quien sostien la tierra? Los cuarto elementos, como Dios lo tiene ordenado» (§ 21). Отдельные места этого апокрифического отрывка встречаются так же и в «Liber S. Joannis» – в отделе творения. Так, здесь мы читаем: «Et transcendens (Satanas) invenit universam faciem terrae coopertam aquis. Et transcendens subtus terram invenit duos pisces, jacentes super aquas, et erant, sicut boves juncti ad arandum, tenentes totam terram iuvisibilis patris praecepto ab occasu usque ad solis ortum. Et cum descendisset, invenit nubes pendentes, tenentes pelagum maris. Et cum descendisset deorsum invenit suum ossop, quod est genus ignis, et postea non potuit descendere deorsum propter flammam ignis ardentis»[95]95
  J. Thilo. Codex Apocryphus Novi Testamenti. Lipsiae, 1832, p. 886. Тило в примечании к месту «о двух рыбах» замечает, что оно повторяется в сказании о Богемоте и Левиафане в 4-й книге Ездры. VI, 47–52 (р. 887).


[Закрыть]. Приведенные отрывки, согласуясь вполне со славянскими текстами и представляя (местами) некоторого рода – к ним дополнение, указывающее на дальнейшее развитие этого апокрифического отрывка в средневековой западной письменности, указывает, с другой стороны, и на тот факт, что апокрифическая «Книга Бытия» существовала как в письменности восточной, так и западной, притом не в целом виде, а в отрывках, пока, наконец, в руках, по всей вероятности, еретиков, не получила своего полного и законченного вида, каковой мы находим в славянских списках – Е. Барсова (в «Зачатии неба и земли»), в списке В.И. Григоровича; в «Свитке божественных книг» А. Пыпина и Буслаева, и наконец в латинском списке отреченной книги «Liber S. Joannis».

Представив апокрифический материал, объясняющий космогонические вопросы о творении мира стиха о Голубиной книге и подводя итоги всему выше сказанному, я прихожу к следующим выводам:

1. Космогонические вопросы стиха о Голубиной книге, касающиеся творения мира, имеют своим непосредственным и прямым источником апокрифические отрывки «Книги Бытия», вошедшие в состав «Беседы трех святителей».

2. Самые эти апокрифические отрывки извлечены отчасти из «Книги Бытия небеси и земли», где они составляли дополнение к канонической книге Бытия и носили, так сказать, экзегетический характер, а отчасти развились самостоятельно на началах гностических воззрений.

3. В дальнейшем развитии «Беседы трех Святителей» эти апокрифические отрывки «Книги Бытия небеси и земли» представляют попытку образовать отдельную и притом чисто апокрифическую «Книгу Бытия». И, наконец, —

4. Полного, законченного вида – апокрифическая «Книга Бытия» достигает позже, по всей вероятности, в руках еретиков, хотя еретические принципы, вошедшие при этом в ее содержание и выражающиеся в ней, то сильнее, то слабее, ничего общего не имеют со стихом о Голубиной книге, коренящимся исключительно на апокрифической основе, близкой при этом к духу христианского учения.

Теперь перейдем к рассмотрению апокрифа «От скольких частей создан был Адам», который также вошел в состав «Беседы трех святителей» и который послужил источником стиха о Голубиной книге в вопросах о создании человека и каст.

Апокриф этот находится в тесной генетической связи с апокрифической «Книгой Бытия» и в вопросе своего возникновения имеет также длинную историю. Первоосновы этого апокрифа о восьми частях или элементах, из которых произошел человек, так же, как и «Книга Бытия», кроются в древнейших философских воззрениях и в частности в философско-гностических системах. Взгляды на состав человека из нескольких элементов имеют значение также и в истории догмы, ибо таков был взгляд большинства древних Отцов Церкви III и VI вв., а именно о трихотомии, и этот взгляд достиг даже XI и XII ст., несмотря на то, что Августин и дальнейшие Отцы Церкви отвергали этот взгляд и боролись против него. По этому взгляду человек состоит не только из тела и души, но по Платоновой философии, как сообщает Филон, из трех частей: духа, души и тела. По Филону – Бог создал идеального человека (1 Mos. 1, 27) и реального (1 Mos. 2, 7). Этот последний произошел вместе с ангелами, так как он состоит из добра и зла, которое произвели ангелы (Engelh. I, 272). В библейской письменности идет речь только о теле и душе, как составных частях человека и только в некоторых местах указывается на тройственность человека, а именно: 1 Фессал. 5, 23, где ап. Павел желает фессалоникийцам, чтобы Бог освятил их: тело, душу и дух; и К евреям 4, 3, где говорится об отделении души и духа через λόγος. Так точно Иустин мученик (в de resurrect. 6. Grabe I, p. 188) рассматривает тело как жилище души, а душу как жилище духа. Так точно и Tatianus различает душу и дух как низшее и высшее. В духе – образ Божий и подобие; человек через λόγος приобрел бессмертие и есть бессмертен, так как получил часть Божества. Но он смертен, когда дух выйдет из него. Душа смертна и уничтожается вместе с телом, так как она истины не знает и при конце мира восстанет с телом. Вначале дух живет с душой и когда последняя не следует за духом, он ее оставляет. Только у праведников есть дух Божий. По Оригену человек состоит из тела, души и духа. Действительный образ Божий есть Logos; до тех пор пока человеческая душа была в чистом духовном состоянии, она оставалась в общении с Богом, она была образом Logos’а. Тела были оживлены низшей душой, которая находится в крови и у всех животных действует как жизненная сила. Над этой низшей душой в человеке стоит разумная душа – дух, который и есть собственно человек (Engelhardt I, 278). К этим взглядам о трех составах человека непосредственно примыкает учение о четырех стихиях, или элементах, из которых произошел мир и человек. Так, Лактанций, говоря о том, что Эмпедокл еще установил учение о четырех элементах, как то: огне, воздухе, воде и земле, из которых Богом созданы наши тела, продолжает далее: «…habere namque in se aliquid ignis, aliquid aeris, aliquid aquae, aliquid terrae, et ueque ignem esse neque aerem neque aquam neque terram, quae quidem falsa non sunt, nam terrae ratio in carne est, humoris in sanguine, aeris in spiritu, ignis in calore vitali» (Divinar. institut. 2, 13). Другого рода аналогию между миром и человеком приводит Августин, писатель IV в., в «De civit. Dei», 5, 11: «Deus est omnipotens creator et factor omnis animae atque omnis corporis – qui bonis et malis essentiam etiam cum lapidibus, vitam seminalem etiam cum arboribus, vitam sensualem etiam cum pecoribus, vitam intellectualem cum solis angelis dedit». Это самое впоследствии почти буквально повторяет Григорий Великий (VI в.) в «Moralia in Job» 1. VI с. 5 § 20 и в Евангелии Lib. II homil 29 § 2 (Еv. Магс. 16, 15). Севериан, епископ Гевальский (415 f), в своих речах на создание мира, говоря о четырех основных элементах мира, из которых произошел также и человек, проводит при этом (Orat. II, 4) параллель между миром и человеком[96]96
  Patrologiae cursus jcompletus. Serice graeca prior. Migne. T. LVI, 1862. «Scveriani Cabaloruin Episcopi in mundi creationem». P. 443.


[Закрыть]. Исидор Севильский (VI–VII вв.), черпавший свои взгляды из «Divinar. intstitut» Лактанция, повторяет отчасти приведенное уже место из Лактанция в etym. 11, 1 (4. 5) 16). В другом своем произведении – «De differentiis rerum» (Орр. ed. Arevalo tom V), 17, 47, 49, Исидор, говоря о четырех элементах, указывает при этом на аналогию, существующую между миром и человеком: «Homo dictus ab humo hic ex diversis substantiis, ex mortali et immortali, corpus autem ejus ex ossibus et carnibus constat diuiditurque in quattuor elementa. Habet euim in se aliquid ignis, aeris, aquae et terrae, ratio autem terrae in carne est, humoris in sanguine, aeris in spiritu, ignis in calore vitali, siquidem quadripartita humani corporis ratio quattuor elementorum designat speciem, caput namque ad caelum refertur, in quo sunt duo oculi quasi duo luminaria solis et lunae, pectus aeri conjungitur, quia sic inde emittitur spiraminis flatus, sicut ex aere ventorum spiritus, venter autem mari assimilatur propter collectionem omnium humorum, quasi congregationem aquarum, vestigia postremo terrae comparantur, eo quod sunt ultima membrorum, arida sive sicca sicut et terra[97]97
  K. Müllenhoff und W. Scherer. Denkmäler Deutsch. Poesie… S. 342–343.


[Закрыть]». Некоторые места из Исидора Сесильского заимствованы в Elucidarium Гонория Оттенского, где по поводу заданного учеником вопроса: unde corporalis substantia? – говорится также о четырех элементах и проводится аналогия между макрокосмом (миром) и микрокосмом (человеком). Почти буквально из Elucidarium’a Гонория Оттенского заимствовал подобное место о четырех элементах и самую аналогию между миром и человеком – Gotfried von Viterbo в своем «Пантеоне», писанном в 1187 г. (Pistorii scriptor. 2, 53)[98]98
  J. Grimm. Deutsche Mythologie. Zweite Auegabe. S. 532.


[Закрыть]. Этот же взгляд на создание человека от четырех элементов можно проследить также и по письменности славянской. Он встречается, как я выше сказал, в Палее, где, соответственно учению Дамаскина, тело человеческое производится от четырех составов, или стихий: от огня, от земли, от воды и от воздуха. Затем упоминается в «Изборнике» Святослава 1073 г., в статье «О составе человеческого тела», взятой из сочинения «Феодорита от того иеже о стеи троици». Эта статья «о составе тела» буквально сходна с местом Палеи. Кроме этого, взгляд на состав тела человеческого из четырех элементов или стихий встречается также в Луцидариусе и в отдельных статьях славянских, рассеянных по разным книгохранилищам, на которые я уже указывал в вопросе о возникновении и развитии апокрифической «книги бытия».

Древо жизни. Алтарная картина П. ди Буонагвиды. XIV в.

Приведенных мест достаточно, чтобы видеть, что вопрос о создании человека находится в тесной генетической связи с апокрифической «Книгой Бытия». Эта «Книга Бытия», возникнув из толкования и разных добавлений к каноническому бытию, вмещала в себе, несомненно, и вопрос о создании человека. Основной взгляд апокрифической «Книги Бытия» о четырех составных элементах мира, возникший на основе философских и в частности – гностических взглядов, лег в основание и вопроса о создании человека от четырех стихий, который (вопрос) таким образом развивался параллельно с апокрифической «Книгой Бытия» и в таком виде – в виде приспособления к четырем элементам мира, существовал довольно долго. Но при самом начале своего возникновения, находясь в несомненной зависимости от творения мира, самый вопрос о создании человека и приспособление его в данном случае к четырем элементам мира является результатом тех сравнений и уподоблений мира и человека, на основе которых и возникло самое сказание о создании человека от четырех стихий. Эти довольно ранние сравнения и уподобления между макрокосмом (миром) и микрокосмом (человеком) послужили естественным толчком к дальнейшим сравнениям мира и человека, а вместе с тем и послужили толчком к дальнейшему развитию вопроса о создании человека. Результатом этих более подробных сравнений и уподоблений мира и человека и был апокриф «От скольких частей создан был Адам», который говорит уже о восьми частях или элементах, вошедших в состав человека и представляет таким образом простое удвоение первичных четырех элементов мира. Литературные следы возникновения этого апокрифа довольно ранние, хотя и являются первоначально в виде неопределенных намеков. Так уже Севериан Гевальский (V в.) в указанной выше 2‐й речи на создание мира, говоря о четырех элементах, из которых создан человек, уподобляет голову – высшему небу; нёбо – есть другое – малое небо (firmamentum). Кроме того, привлекает еще к сравнению с четырьмя элементами пять чувств человека[99]99
  Patrologiae cursus completus. Series graeca prior. Migne. T. LVII, p. 443.


[Закрыть]. Непосредственно к этим первичным намекам зарождения сказания о восьми элементах примыкают «Elucidarium» Гонория Оттенского и «Пантеон» Готфрида von Viterbo. Памятники эти, хотя и более поздние ХI и конца XII в., тем не менее важны для нас, как прямые указания на самый процесс зарождения и возникновения сказания о восьми элементах. Так учитель в Elucidarium’е Гонория, поясняя, что тело человека происходит из четырех элементов (основных элементов мира: unde et microcosmus id est minor mundus dicitur) проводит далее довольно подробную аналогию между миром и человеком. В заключение же говорит: «Ex celesti igne visum, ex superiore aere auditum, ex inferiore olfactum, ex aqua gustum, ex terra habet tactum, participium duritiae lapidum in ossibus, virorem arborum in unguibus, decorem graminum in crinibus, sensum cum animalibus, haec est substantia corporalis»[100]100
  K. Müllenhoff und W. Scherer. Denkmäler… S. 342.


[Закрыть]. Начав, таким образом, с чувств человеческих и производя их от четырех элементов мира, чего касается в виде аналогии и Севериан Гевальский, автор Elucidarium’a прибавляет здесь еще четыре части, образовав их тем же путем аналогии человека с миром. Еще яснее выражена связь четырех элементов с восемью частями в Sacramentarium’е Гонория, сар. 50: «Homo dicitur graece microcosmus, id est minor mundus… Ex terra habet carnem, ex aqua sanguinem, ex aere spiritum, ex igne aniinam… Visum habet ex igne, auditum ex aethere, odoratum ex aere, gustum ex aqua, tactum de terra, ossa ex lapidibus, ungues ex arboribus, crines ex herbis, sudorem ex rore, cogitationes ex nubibus… Cum volatilibus, cum piscibus, cum bestiis habet quinque sensus, cum quibus est animal mortale, cum angelis rationem, cum quibus est immortalis»[101]101
  J. Diemer. Beiträge zur Alteren Deutschen Sprache und Literatur, VI Theil. См. Amnerkungen, с. 30.


[Закрыть]. Почти буквально повторяет вышеприведенное место Gotfried von Viterbo в своем «Пантеоне», заимствовав его из Elucidarium’a Гонория.