Текст книги "Трезубер. Убийца нечисти"

И тут раздался истошный вопль Михи:

– Ты что творишь, сумасшедший придурок?!

Сергей бросил взгляд в их сторону – и опешил. Взломщик лил бензин не в бак, он обливал горючим машину – багажник, двери, салон… Потом поднял канистру над головой и начал лить бензин на себя. На его губах играла безумная улыбка, он что-то весело напевал под нос, как будто принимал душ у себя дома.

Изрыгая проклятия, Миха выскочил из-за руля и бросился к спятившему корешу.

– Остановись, идиот!

На миг Сержаня замер. А затем…

Шлеп!

Поток бензина из канистры окатил Миху с головы до ног. Сержаня принялся поливать своего приятеля, прыгая вокруг него и истерически хохоча:

– Мы спасемся с тобой, братан! Все будет хорошо! Обещаю!

Миха жестко схватил его за запястье, вырвал канистру, отбросил прочь. И в это время в руке у Сержани появилась зажигалка. Дешевая китайская газовая зажигалка…

Чиркнул кремень.

Сергей, который бросился было на помощь Михе, остолбенел. Помогать уже было поздно.

Кореша по вытрезвителю вспыхнули вдвоем, одновременно, словно гигантский факел. Миха дико заорал, упал на асфальт и стал кататься, срывая с себя одежду. Может, ему бы и удалось спастись, но Сержаня схватил валяющуюся канистру, в которой еще оставалось литров десять бензина, и швырнул ее в кореша. Канистра взорвалась, накрыв Миху столбом ослепительного пламени.

Кошмарный тошнотворный запах паленого мяса наполнил улицу. Огонь перекинулся на облитый бензином «Фольксваген». Погремел второй взрыв: пылающий автомобиль взлетел на воздух, перевернулся и упал на крышу.

Сержаня горел медленно и ужасно. Его лицо лизали языки пламени, кожа чернела и лопалась, но он только улыбался блаженной улыбкой безумца:

– Мы спасены… Спасены! Десница Мастера Смерти… Она нас не тронет…

Глава 7

Из состояния шока Сергея вывел звук сообщения: одной из служб такси наконец-то удалось найти свободный автомобиль.

Через пять минут Сергей уже сидел в старенькой «Славуте», мотор которой так натужно гудел, что казалось, вот-вот взорвется. Сергей заранее перезвонил диспетчеру и попросил перенести заказ такси на параллельную улицу, чтоб не пересекаться с ментами и чтоб водила не начал доставать его вопросами. Последнего, впрочем, избежать не удалось: уж слишком словоохотливым оказался пожилой таксист.

– А зачем вам на Лысую Гору? – поинтересовался он.

– Грибы собирать, – ляпнул Сергей первое, что пришло в голову.

– Не лучшее это место для грибников! – покачал головой водитель. – Слыхали про убийства на горе?

– Ага.

– Последнее-то вчера было! Не боитесь?

– Нет.

– Ну и зря! – заметил таксист. – Лысая Гора всегда была местом нехорошим, проклятым. Там в основном шатались сектанты и неоязычники. Нормальный человек вряд ли будет по Лысой Горе прогуливаться, разве если выпьет лишнего…

Он прервался, чтоб обругать блондинку, которая подрезала их на малиновом «Кайенне». Выровнял руль и продолжил:

– После последних кровавых событий все гору Лыску десятой дорогой обходят. У меня в органах зять работает, в отделе, который занимается лысогорскими убийствами. Он говорит, что менты сами этой горы боятся. И стопорят расследование.

– Стопорят?!

– Именно! Хотя вначале из кожи вон лезли, чтобы найти убийцу. Но… Произошла одна история, после которой пыл ментовский сошел на нет.

– А подробнее?

– Подробнее не могу. Зять говорил, никому ни слова.

– А… ладно.

Сергей пожал плечами. Если водила думает, что он будет умолять его раскрыть тайну зятя, – напрасно.

Таксист минуту молчал, кусая губу. Затем решился:

– Был один подполковник, – произнес он вполголоса. – Подполковник, которому очень не терпелось стать полковником. Он возглавлял расследование первого двойного убийства. Старался как можно скорее раскрыть дело – чтоб выпендриться перед начальством и еще одну звезду получить. Его люди круглосуточно дежурили на горе, выслеживали и допрашивали всех мало-мальски подозрительных личностей. Отрабатывали кучу версий. Колоссальный труд проделали, просто колоссальный…

– Это прекрасно, но я пока не вижу связи.

– Погоди, дослушай! Многих задержанных подполковник допрашивал лично. Как-то попался ему один старик – околачивался вокруг Лысой Горы. Дряхлый такой, беззубый, в рванье, с длиннющей белой бородой… Типичный старый бомж, в общем. Не то чтоб его подозревали в убийствах – он просто физически был не в состоянии их совершить. Скорее, решили допросить как свидетеля – ну там не видел ли он чего странного…

– Ясно.

– Так вот, этот бомж вдруг заявил, что может видеть будущее. И сказал: подполковника ждет большая беда, если он не прекратит расследование. Вроде как Лысая Гора может разозлиться, что он мешается в ее дела, и наказать за это.

– Хм…

– Мент, ясное дело, поржал и посоветовал старику поменьше употреблять настойку боярышника. Отпустил бомжа и забыл про инцидент. А через неделю его жена собралась рожать.

– Что, прям так внезапно?

Таксист хохотнул.

– Нет, конечно, не внезапно! Девятый месяц к концу подходил… Так вот! Дама подполковника была женщиной исключительного здоровья, беременность протекала отлично. Все диагностики, УЗИ определяли, что малыш абсолютно здоров! Подполковник уже накупил детских распашонок, игрушек… И тут ребенок родился мертвым.

Сергей вздрогнул, на мгновение ощутив всю чудовищную жестокость чужого горя. И все же он не видел тут ничего мистического. Связывать медицинскую трагедию с бреднями какого-то старика – явный нонсенс.

– Это обычное совпадение! – твердо заявил он.

– Я точно так зятю и сказал. А он мне в ответ: не все так просто. Дело не в мертвом ребенке. А в том, что у него на тельце была кровоточащая рана. Не случайное повреждение тканей во время родов – нет. То, что увидели врачи, было невозможно ничем объяснить. Спинка малыша была покрыта порезами, которые четко складывались в надпись…

Сергей почувствовал, как его внутренности превращаются в лед.

– Надпись?

– Да. Три слова, которые в последнее время у всех на слуху. Та загадочная фраза, которую лысогорский убийца вырезает на телах своих жертв.

– Десница Мастера Смерти… – тихо произнес Сергей.

– Да. Эти самые слова. После этого подполковник сошел с ума. Выхватил пистолет и начал палить вокруг. Чуть не застрелил одного из подчиненных. У него отобрали оружие, отстранили от расследования и отправили в психбольницу.

– И после этого…

– После этого другие менты на рожон не лезут. Оно и понятно – никто не хочет мертворожденных детей. На Лысой Горе живет зло, сверхъестественное зло, на которое не наденешь наручники и в «бобик» не запихнешь. Так что менты делают вид, что занимаются расследованием, а на самом деле филонят. Своя шкура дороже чужой, – водила кашлянул, прочищая горло. – Вот взять даже сегодняшний день. Несколько часов назад на Горе было совершено убийство. И что ты думаешь? Сейчас там ни одного мента. Они приехали на полчаса, вытащили расчлененный труп из колодца и свалили восвояси. Задерживаться ни у кого желания нет.

– А что с бомжом, который предсказывал подполковнику несчастье? Его найти пытались?

– Пытались, конечно. Но он как сквозь землю провалился.

Гора нависала над городом темной зловещей громадиной. Удивительно, как посреди застроенного мегаполиса остался кусок дикой нетронутой территории родом из незапамятных времен.

Сергей слышал, что Лысой Горой холм назвали, потому что на нем якобы не было никакой растительности. Если так, то актуальность прозвище давным-давно утратило: гору покрывал густой непроглядный лес. У Сергея сжалось сердце. Где в этих непроходимых чащах искать Настю?

Даже сквозь толстую подошву кроссовок чувствовались острые края камней, устилавших грунтовку. Под ногами хрустело разбитое стекло бутылок, ржавые консервные банки и строительный мусор. Жители близлежащих домов игнорировали ржавую табличку «Свалка мусора запрещена. Штраф!» и использовали подножье горы в качестве помойки. До недавних событий, конечно.

Смеркалось. Последние лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь заросли. Сергей мчался со всех ног, но дорога никак не кончалась. Кровь стучала в висках, сердце выскакивало наружу, в мозгу пульсировал один-единственный вопрос: «Что с Настей?»

Чем выше забирался Сергей, тем больше убеждался, насколько огромна Лысая Гора. Давно пропали мусорные кучи, не было вообще никаких следов пребывания человека. Местами попадались еще в советские времена прикрепленные к деревьям таблички с надписями: «Все массовые акции на территории РЛП „Лысая Гора“ должны быть согласованы с дирекцией музея „Киевская Крепость“».

Массовые акции? Интересно, какие? Шабаши ведьм?

Грунтовая дорога в очередной раз свернула и превратилась в узкую, едва заметную тропинку, ведущую в глубь леса. Сергей устремился по ней. Заросли были не такими и густыми, как казалось снизу, но ветки то и дело норовили выцарапать глаза или хлестнуть по лицу.

Сергей хотел выбраться на вершину горы, чтобы сверху определить возможное местонахождение Насти, но это оказалось не так просто. Вот тропинка круто пошла вверх, вывела на небольшой холм – и тут же нырнула вниз, в глубокий овраг. «Лыска» оказалась настоящим лабиринтом с бесконечными поворотами, подъемами и спусками; она будто играла с осмелившимся ступить на нее человеком.

Идти становилось все сложнее. Тропинку подчас наглухо перекрывали кустарники волчьей ягоды. Цеплялись за ноги обнаженные корни деревьев, торчащие из-под земли, словно змеи. Попадались огромные, присыпанные листьями ямы – следы давних археологических раскопок. Провалившись в них, можно было легко сломать шею.

Устав от того, что тропинка играет с ним в кошки-мышки, Сергей плюнул на нее, свернул и напролом начал карабкаться на высоченный холм. Подъем был практически отвесный, приходилось хвататься за стебли растений, торчащие из стены, за пучки травы, корни кустов. Кроссовки скользили по влажной почве.

Наконец Сергей, капитально измазавшись, взобрался на вершину – и обнаружил, что с нее ни черта не видно. Вокруг на расстоянии пятидесяти метров поднимались точно такие же холмы, и росшие на них разлапистые клены закрывали обзор.

Сергей приложил ладони рупором ко рту и заорал во всю силу легких:

– Настя!!!

Лысая Гора ответила гробовым молчанием. Он несколько раз прокричал имя девушки, до боли в горле – с тем же результатом.

Проклятье! Через час стемнеет окончательно – и тогда шансы отыскать Настю будут равны нулю.

Сергей сбежал вниз. Снова припустил по тропинке, забрался на следующий холм. Осмотрелся, ничего не обнаружил, спустился…

Так он облазил холмов десять. Безрезультатно. Сцепив зубы, упрямо вскарабкался на очередную возвышенность – и не удержался: нога соскользнула, Сергей потерял равновесие, попытался схватиться за росший на краю куст… Не помогло. Ветки куста обломились, и он рухнул на другую сторону холма.

Высота была небольшой, но вполне достаточной, чтобы переломать кости. Сергея спасло то, что он удачно упал – почва оказалась влажной и мягкой. Правда, его одежда, руки и лицо оказались измазаны в глине, но сейчас это волновало его меньше всего.

Оправившись от падения, он осмотрелся. Перед ним простиралась поляна размером с футбольное поле. Она шла от холма, с которого он свалился, между двумя плотными полосами леса и оканчивалась гигантской земляной насыпью. В насыпи зияла черная дыра в два человеческих роста.

Сергей подошел ближе. Это была не дыра, а выложенный камнем тоннель. Остатки Лысогорского форта!

В мозгу всплыл отрывок из теленовостей, в котором рассказывалось об истории Горы:

Во времена Петра Первого на горе построили крепость с подземными тайниками. Чтобы никто не проболтался о секретах военного сооружения, три тысячи крепостных строителей были зарезаны и сброшены в колодцы крепости.

Сергей подошел к тоннелю вплотную. Он был в длину около тридцати, а может, и пятидесяти метров, точно на глаз определить было сложно, и пронизывал насыпь насквозь. Где-то вдалеке маленьким окошком светился выход.

Раньше тоннель закрывали громадные двери, теперь о них напоминали только торчащие из стен массивные петли. Над входом, почему-то на английском языке, едва-едва проступала надпись черными чернилами: «PROHIBITED AREA».

Запретная территория.

Внутри тоннеля было темно, хоть глаз выколи. Сергей включил фонарик на телефоне и зашел внутрь. Его шаги гулко разнеслись под каменным сводом. Воздух был сухой, спертый, будто в вагоне метро, где надышали несколько десятков пассажиров. Это было странно: учитывая, что тоннель сквозной, вентиляция здесь должна быть превосходной…

Сергей шел быстро. Дрожащий свет фонарика выхватывал из темноты надписи, которыми были покрыты стены. Сергей не обращал на них внимания. Мистики тут не наблюдалось никакой: это были следы готов, неформалов и просто любителей полазить по старинным «заброшкам» в поисках острых ощущений. Смысл надписей варьировал от романтичного, начерченного розовым маркером «Лисенок + Цёмка = Love» до зловещего, выведенного багровой краской «Аве Сатана!».

Забавно: все неизвестные писаки из кожи вон лезли, чтоб пощекотать себе нервишки. А сейчас, когда на горе случилась серия таинственных убийств, этих искателей приключений как ветром сдуло.

Сергей уже дошел до середины тоннеля, когда что-то привлекло его внимание. Это был крест. Православный крест высотой в полтора метра, выдолбленный в стене каким-то острым предметом – может, долотом, может, охотничьим или армейским ножом.

Кирпичи были выщерблены на два пальца в глубину. Крест был обведен желтой краской, но она от времени почти полностью облупилась. Внизу, под крестом, на кирпичах было что-то написано мелкими буквами. Сергей нагнулся, прищурился.

Это оказалась молитва «Отче наш», выведенная грифельным карандашом. Буквы были размашистые, неровные, как будто писали в панике. Под молитвой было добавлено: «Дальше не иди!»

Что бы это могло значить?

Впрочем, какая разница? Сергей вдруг поймал себя на мысли, что он, пускай на несколько секунд, отвлекся от поисков Насти. Парень выпрямился и зашагал вперед.

Внезапно что-то капнуло ему на голову и потекло по лбу. Грунтовая вода, просочившаяся сквозь растрескавшийся цемент в своде тоннеля. Сергей машинально вытер лицо – и, глянув на руку, остолбенел.

Это была не грунтовая вода.

Это была кровь.

С потолка закапало сильнее. Сергей поднял голову и с ужасом увидел, что темно-красная жидкость вытекает прямо из свода – как будто тоннель был живым и кто-то ударом ножа перерезал ему артерию.

Он бросился к выходу, подальше от ужасного места. И тут закровоточили все стены…

Из тысячи отверстий между кирпичами хлынули потоки крови. Она была разной. С левой стены коридора хлестала фонтаном и имела ярко-алый цвет, словно лепестки розы. С правой – была бордовой и пенилась, будто содовая. У потолка она текла медленно, ровно, была густой, как масло, и темной, как догорающий закат.

Кровь смешивалась на полу, образую огромную жуткую лужу, которая росла на глазах.

Сергей замер, не в силах справиться с оцепенением. Капающая с потолка кровь пропитала его одежду, волосы, струями стекала по лицу. Он чувствовал во рту ее солоноватый металлический вкус. В нос бил тошнотворный запах.

Запах ржавого железа. Запах ужаса.

Запах смерти.

Только когда кровь на полу стала доходить до щиколоток, Сергей пришел в себя. Безумие, происходящее на этой горе, его не остановит! Он должен найти Настю!

И он ее найдет.

Сергей бросился вперед, к спасительному свету. Покинуть проклятый коридор оказалось не так просто: ноги вязли в густой крови, в грудь ударил внезапно поднявшийся ветер, пытаясь остановить его, отбросить назад. Сергей изо всех сил противостоял ему, шаг за шагом продвигаясь вперед.

И вот, наконец, – выход.

В первый момент он почувствовал облегчение, а затем ощутил, как отступивший было кошмар обрушился на него с новой силой.

Тоннель вел на лужайку. Большую зеленую лужайку, по бокам которой росли красивые деревья. Чарующий уголок природы, ему бы радовать душу – если бы не одно «но».

На лужайке казнили людей.

Десять высоких виселиц, сбитых из грубо обтесанных бревен в форме буквы «Т», напоминали детские качели. Каждая была рассчитана на двух человек. Но осужденных было значительно больше, поэтому тех, кому не досталось виселицы, вздергивали на деревьях по краям лужайки.

«Я схожу с ума!» – подумал Сергей. И он был недалек от истины.

Всего на лужайке находилось сто – сто пятдесят человек. Из них сорок приговоренных, остальные – солдаты и зеваки. Особняком стояли трое юристов, зачитывающих приговоры, и палач.

В голове Сергея всплыл отрывок из выпуска новостей:

В начале двадцатого века Лысогорский форт стал местом казни государственных преступников. За одиннадцать лет здесь повесили более двухсот человек.

Сергей попытался унять сумасшедший стук сердца. Значит, он видит призраков. Призраков прошлого. Недаром на всех них старинная одежда, будто взятая напрокат из театра…

Все это нереально. Все это – мираж! Иллюзия.

Но как тогда объяснить хрип умирающих, который он отчетливо слышал? Более чем реальный хруст шейных позвонков, скрип виселиц? Безнадежные мольбы о пощаде, крики солдат, глухие удары прикладом по головам тех, кто отказывался повиноваться? Как объяснить то, что обоняние Сергея прекрасно ловило резкий запах пота, исходящий от немытых тел осужденных, вонь перегара, разящего от палача?

Одного из осужденных – светловолосого парня примерно одного с Сергеем возраста – вешали на дубе в пяти метрах от Сергея. Вешали трижды – и не могли довести дело до конца. В первый раз под весом несчастного обломилась сухая ветка дерева. Во второй раз растянулась веревка. В третий раз палач неправильно захлестнул петлю, и когда у парня выбили из-под ног пенек, она соскочила. Когда палач приступил к четвертой попытке, осужденный внезапно поднял голову и посмотрел на Сергея:

– Та, кого ты ищешь, не здесь! – произнес он. – Ступай дальше.

Палач выбил у него табуретку из под ног. На этот раз казнь прошла успешно. Хрустнули позвонки, голова свесилась набок, тело несчастного задергалось в конвульсиях – и обмякло.

Сергей со всех ног бросился прочь с лужайки, в глубь горы, через лес. И между деревьями наткнулся на огромный каменный колодец.

Он заглянул в него – и в ужасе отпрянул. В колодце лежали синие безжизненные тельца младенцев. На маленьких спинках, груди, ручках были вырезаны слова «Десница Мастера Смерти».

– Ты зря ее ищешь! – услышал он позади себя старческий голос.

Сергей обернулся. Метрах в десяти от него, опираясь на палку, стоял седой старик в лохмотьях. Тот самый, который предсказал беду подполковнику!

– Не пытайся вернуть свою девушку, – произнес старик. – Она принадлежит Горе!

– Хрен там! – заявил Сергей.

Старик покачал головой:

– Ты борешься с неизбежным, и эта борьба напрасна. Смирись!

– Никогда! Где Настя, старый хрыч???

Старик не ответил. Развернулся и зашел за здоровенный куст. Сергей бросился за ним – но в зарослях уже никого не было.

Он долго бежал напролом через лес и наконец оказался у остатков некогда внушительного здания. Лысогорская крепость! Что если Настя там?

Но едва он приблизился ко входу, в крепости раздались выстрелы. Сергей замер. А затем увидел, как оттуда люди в форме с автоматами на спине вытаскивают за ноги изрешеченные пулями тела.

После возникновения Советского Союза энкаведисты массово расстреливали «врагов народа» в коридорах форта. Трупы сбрасывали в канализацию, откуда их смывало в Днепр.

Одна из жертв – женщина лет тридцати с заплетенными в волосы цветами – была еще живой. Ее живот превратился в кровавое месиво, грудь была прострелена, но она дышала. Ее глаза отыскали глаза Сергея, и она прошептала губами, на которых пенились кровавые пузырьки:

– Тебе не сюда. Иди наверх, на самую высокую вершину… Только поспеши! Она хочет прыгнуть.

Один из энкаведистов рванул с плеча автомат. Выстрел в упор оборвал жизнь несчастной.

Сергей задрал голову, ища самый высокий холм. Нашел и рванул к нему.

Что значит – «она хочет прыгнуть»? Прыгнуть куда, зачем?

И тут ему вспомнился еще один отрывок телесюжета:

Еще одна печальная страница истории горы – самоубийства. Со времен Киевской Руси женщины, утратившие любовь, обезумевшие от горя или отчаявшиеся в жизни, бросались с вершины Лысой Горы и разбивались насмерть. Только за время существования СССР официально зарегистрировано семьдесят подобных случаев.

Неужели Настя хочет свести счеты с жизнью?!

На вершину Лысой Горы было два пути: долгий, обходной, спиралью поднимающийся вверх под небольшим углом, и короткий, но по отвесной стене.

Преодолеть второй путь без альпинистского снаряжения было нереально. И тем не менее, Сергей взлетел по нему вверх, как будто это была лестница с перилами.

Теперь наконец-то он увидел «лысину» горы. Вернее не лысину, а плешь. Посредине заросшего редким лесом холма имелась небольшая поляна с выжженной травой.

В центре поляны на голой земле сидела Настя в своем лучшем платье и спокойно с кем-то беседовала. А ее собеседник…

Сергей думал, что после увиденного за последние полчаса никакая дьявольщина не сможет его удивить. Он ошибался.

Настя разговаривала с отрубленной головой. Лысой отрубленной головой, на лице которой была татуировка здоровенного тарантула. Головой убитого на Лысой Горе певца Гарика Мухтарова по прозвищу Паук.

Несколько секунд мозг Сергея отказывался воспринимать то, что видели его глаза. Это уже было слишком. Происходящее выходило за границы любого безумия, любого самого кошмарного наркотического сна.

И все же это происходило.

Отрубленная голова певца находилась в центре странного символа, тщательно вычерченного на земле чем-то острым. Макс раньше никогда не видел такого знака. Восемь лучей выходили из центра и переплетались между собой, словно змеи.

Голова лежала на левой щеке. Окровавленные лоскутки кожи, сплетения вен и хрящи позвоночника торчали из шеи. На лице, однако, не было ни единой царапины; мимика ничем не отличалась от мимики живого человека. Голова говорила, чуть наморщив лоб, шмыгая носом и старательно двигая губами. Зрачки были немного расширены, веки часто моргали. Глаза время от времени задумчиво поглядывали вверх и по сторонам.

Настя расслабленно полусидела-полулежала на земле перед начерченным символом, словно отдыхала где-то на морском берегу: ноги вытянуты, ступни скрещены, туловище чуть откинуто назад, голова наклонена вбок. Одной рукой она опиралась в землю, другой перебирала длинные распущенные пряди волос.

Беседа протекала спокойно и умиротворенно.

– Ты принадлежишь Мастеру Смерти, – произнесла отрубленная голова. – Его деснице.

Настя невозмутимо кивнула:

– Да знаю я! Хватит уже повторять. Вопрос только в том – когда придет время?

– Если ты задаешь этот вопрос, значит, время пришло.

Настя задумалась.

– Неужели все так просто? Никаких подвохов?

– Абсолютно. Ему нужна твоя кровь. И ты должна ее пролить собственными руками.

– И я могу убить себя как сама захочу? Годится любой способ? Или только прыгнуть с горы и сломать шею?

– Нет, прыгать необязательно. Есть куча других вариантов самоубийства. Но только не сжигать свое тело! Самосожжение – запрещено.

Сергей больше не мог это слушать. Он рванулся вперед, подбежал к начерченному знаку и со всей силы зарядил по чертовой голове ногой. Та, словно футбольный мяч, взмыла в воздух, упала, прокатилась по земле к краю обрыва и скрылась, рухнув с двадцатиметрой высоты.

Настя вскрикнула. Сергей повернулся к ней – и его снова пробрал мороз. Все это время он смотрел на девушку со спины, а теперь увидел ее лицо. Глаза Насти были закрыты, как во время сна. Хотя реснички подрагивали.

Сергей не видел откуда, но в Настиной руке появился нож. Нож для разделки мяса из кухонного набора «Веселая хозяюшка», который он покупал в прошлом году. Лезвие было испачкано в земле: именно им был начерчен магический символ вокруг головы Паука.

– Настюша, очнись!

Девушка, не ответив ни слова, бросилась на него. Сергей чудом смог уклонится от удара, направленного ему в горло. Он обошел Настю сбоку, оказался у нее за спиной и схватил за запястье, пытаясь забрать нож.

Девушка несколько раз ударила его локтем под дых. Он сам учил ее этому приему самообороны – и, надо признать, обучил хорошо. После очередного удара Сергей чуть не задохнулся, однако запястье Насти не выпустил, обеими руками разгибая ее пальцы. Еще немного – и он бы забрал нож…

И тогда Настя применила магию.

Сильная боль одновременно пронзила его позвоночник и словно молотком ударила по коленям. Мышцы всего тела свела жуткая судорога. Сергей бессильно разжал руки и упал на спину.

Настя взяла нож поудобнее, клинком вниз, ручкой к ладони, и наклонилась над ним. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало, глаза были закрыты. Рука взметнулась вверх, целясь ему то ли в кадык, то ли в грудь. Сергей хотел заслониться от удара, но мышцы не слушались, парализованные судорогой.

Те несколько мгновений, которые опускался нож, в сознании Сергея горели две мысли. Первая успокаивающая: что ж, по крайней мере, он умрет от руки человека, которого любил больше своей жизни.

Вторая ужасающая: что будет с Настей после того, как он умрет?

А затем нож опустился, и мир вокруг накрыла тьма.