Текст книги "Дипломная работа"

Десятая глава

Стравливая пар, старенький паровоз остановился на прокалённом солнцем пустынном полустанке. Бетонное строение, выполненное с полным отсутствием архитектурных изысков, высилось на бетонном плацу, окружённом чахлой травой и пеньками вырубленного кустарника, уже пустившего свежие побеги.

Некоторое оживление пейзажу придавал широкий полотняный тент над входом в полустанок, под которым стояло несколько скамеек, да полотняный же шатёр, растянутый над плоской крышей верхом от потрёпанного шапито. Ну и пожалуй – флаг Кантонов, представляющий собой красное знамя с белым крестом, окружённом золотыми звёздами по числу этих самых Кантонов.

Небритый проводник, поглядывая то и дело на полосу буйной растительности, начинающуюся в паре сотен метров от железнодорожного полотна, помог Ксандрову выгрузить багаж на перрон.

– Вы бы, Владимир Николаевич, оружие вытащили, – посоветовал он равнодушной хрипотцей, почёсывая щетинистый подбородок и не отрывая глаза от окоёма зелени, – а то оно по всякому бывает! Нет-нет, да и налетят…

– Кафры? – поинтересовался Ксандров, доставая "Винчестер" и перекладывая коробки с патронами в карманы сюртука.

– Всякие… – последовал туманный ответ. Проводник, зевнув с поскуливанием, скрылся в душном, сыром полумраке вагона, и паровоз, лязгая изношенными колёсными парами, начал набирать ход.

– Однако… – сдвинув на затылок шляпу, лектор общества "Знание" иначе оценил небрежную монументальность полустанка, созданного не для удобства ожидающих, а исключительно для обороны.

Однако, – озадаченно повторил Ксандров, обойдя строение со стороны леса и ковырнув пальцем свежие следы от пуль, – похоже, что не байки!

Не дождавшись помощи смотрителя, он затащил багаж в бетонную трапецию полустанка. Обстановка внутри довольно-таки эклектичная, ядрёная смесь деревенской избы и глубоко провинциального присутственного помещения, густо приправленного африканскими реалиями.

В красном углу иконостас, поделённый тлеющей лампадой на никониановскую и древлеправославную половины. Для тех, кто понимает (а Ксандров понимал!) ситуация не то чтобы решительно невозможная, но многое говорящая о здешних христианах.

Под иконами несколько писем, и насколько Ксандров понимал здешние реалии, полустанок выполняет заодно обязанности почтового отделения. Письма доставляются сюда, а получатели, а то и соседи оных, забирают их при оказии.

На столе граммофон с начищенной до нестерпимого блеска трубой, к нему внушительная стопка пластинок. Роскошь, доступная не каждому провинциальному помещику!

Диваны и кресла, сплошь плетёные из лозы, и этот дачный вариант по здешним жарким местам куда как хорош!

На отштукатуренных стенах оружие и орудия местных племён, маски и фотографии аборигенов в праздничных нарядах, и тут же – явно срежессированные бытовые сценки. Этакий этнографический музей в миниатюре, собранный без должного понимания, но с большим энтузиазмом.

Несколько полок с книгами, над которыми (и не поленился же кто-то!) прикреплена вырезанная из дерева табличка "Нужно – возьми, не нужно – поставь!", и чорт побери, эта импровизированная публичная библиотека в глуши впечатляла!

– Пособие по родовспоможению, – чуть склонив голову, прочитал студент, – и… Шекспир? Однако… неожиданное соседство.

Развлекая себя осмотром полустанка, он всё время ждал появления смотрителя, и с каждой минутой ощущая всё большую неловкость.

– Будто в чужую квартиру забрался, право-слово! – негромко, он экспрессивно высказался он, ослабляя узёл галстука. Взглянув ещё раз на лестницу, ведущую наверх, покачал головой… – ну это уже ни в какие ворота!

Фыркнув, он подхватил винчестер и решительно отправился наверх.

– Кофе будете или чаю? – без "здрасте" поинтересовался сидящий в кресле молодой, но какой-то очень потрёпанный смотритель, обернувшись к новоприбывшему с видом человека, далёкого от всего мирского.

Диссонансом отрешённому, едва ли не монашескому виду мужчины, смотрелся пулемёт "Мадсена" на сошках, и винтовка незнакомой системы с оптическим прицелом.

– Э… кофэ, пожалуй! Здравствуйте, – несколько растерянно отозвался Ксандров, удивлённый столь специфическим приёмом.

– Да-да… – отмахнулся лихорадящий смотритель, не выпуская из подрагивающих рук жестяную кружку, – вон кофейник и всё, что нему полагается… не стесняйтесь!

– Вы уж извините, – после паузы сказал железнодорожный служащий, – малярия проклятая!

Он сказал это так, будто малярия всё объясняла, и Владимир Николаевич решил сделать вид, будто всё понял. Кивнув, он потрогал стоящий на спиртовке кофейник, и найдя его достаточно горячим, налил кофе в кружку сомнительной чистоты, которую стоило бы если не помыть, то хотя бы протереть…

… но проклятая интеллигентская рефлексия вылезает иногда не вовремя! Неудобно ведь!

– Дмитрий… – будто продолжая давний разговор, сказал смотритель, и Ксандров не сразу понял.

– Владимир, ээ… Николаевич, но можно просто Владимир, – отозвался он, сделав шаг к собеседнику.

– … руки, уж простите, не подаю, – безмятежно продолжил тот, – чесотку какую-то подхватил, и не знаю пока, заразно, иль нет.

– Да-да… разумеется, – лектор почувствовал себя неловко, и на плоской бетонной крыше воцарилось молчание.

– А вот и за вами приехали, – равнодушно сказал Дмитрий несколько минут спустя, подрагивающими руками прикуривая трубку, – ступайте.

Попрощавшись, и получив в ответ только вялый взмах рукой, Ксандров сбежал вниз, и подхватив багаж, вышел к повозке. Крепкая, с высокими бортами и полотняным тентом, натянутым на дуги, она выглядела ожившей иллюстрацией приключенческого романа.

– Студент? – спрыгнув с козел, с прищуром поинтересовался худощавый бородач в широкополой шляпе, и тут же протянул сухую мозолистую руку, – Как же, как же… давно ждём! Никифор Ильич, Лукин моё фамилиё. А ты, стал быть…

– Ксандров Владимир Николаевич, – не без облегчения представился лектор. После странноватого общения со смотрителем, более похожим не на человека, а Безумного Шляпника, обычный разговор воспринимается едва ли не в удовольствие.

Хотя и немного жаль, что ушло очарование момента, всё ж таки герои приключенческих книг должны разговаривать иначе… ведь так? Даже кобура с револьвером, висящая на правом боку Лукина, и тесак слева, не слишком спасали положение. Мужик никак не тянет на героя, и даже оружие выглядит буднично и совершенно не романтично, как метла в руках дворника.

– А эт… – Лукин оглянулся, – Прошка! Прошка, подь сюды!

– Вот… – подхватив мальчишку лет двенадцати за плечо, он поставил его перед собой, – старшенький мой!

В голосе его звучала суровая нежность кондового русского мужика, не жалеющего для отпрыска ни отцовской любви, ни вожжей.

– Хм… очень приятно, – серьёзно сказал лектор, обмениваясь рукопожатием. Прошка, жилистый белобрысый мальчишка с оттопыренными ушами, глядел с вежливым прищуром и безо всякого пиетета, положенного перед человеком куда как более взрослым.

– Митрий тама как? – без перехода поинтересовался Никифор Ильич, сбивая с мыслей.

– Малярия, – неопределённо ответил студент.

– Ети ж… – крестьянин в досаде взъерошил бороду, – и как? А хотя о чём я… погодь!

Подхватив с повозки винтовку "Маузера", он зашёл в здание, зажёвывая на ходу ус и бурча под нос что-то невнятное и расстроенное.

– Ну и каково здесь? – чувствуя молчание за неловкость, поинтересовался студент у Прохора.

– Нормально, – чуть пожав плечами, ответил мальчик, и прочертил по земле черту носком грубого ботинка, заступая путь огромной многоножке, окрашенной так ядовито и ярко, как это только вообще возможно.

Наступила неловкая пауза, мучительная обоим несостоявшимся собеседникам, и возвращение Никифора Ильича оба восприняли с нескрываемым облечением.

– Побудешь пока здеся, с Митрием, – постановил глава семейства, пристально глядя на сына, – а я к ихним заеду и скажу, пусть поменяют чилавека.

– Но смотри! – он погрозил пальцем сыну, – Без глупостев штоб!

– Агась! – подхватившись, Прошка нырнул в крытую повозку и завозился. Минуту спустя он выскочил с винтовкой и патронташем, и кивнув отцу, побежал к зданию полустанка.

"– Как с вилами на баз[22]22
  Баз, базок – хозяйственный двор крестьянской усадьбы. 2. рег. огороженное место для скота; скотный двор.


[Закрыть]!" – пришла странная ассоциация Ксандрову, и снова – ну ничего героического!

"– А может, так и надо? – подумал он, – Настоящие герои и должны выглядеть вот так, буднично и порой некрасиво? Это потом уже их распишут яркими красками…"

– … из пулемёта могёшь? – прервал его размышления Никифор Ильич.

– Харьковский технологический, – пожал плечами студент, чувствуя неловкость (в который раз!), – будущий инженер как-никак!

– Инженер, эт хорошо… – кивнул ничуть не впечатлённый мужик, – а с пулемётом-то могёшь? Не собрать-разобрать, а стрелять? По людя́м?

– Могу, – суховато ответил Ксандров, не желая вдаваться в подробности своего участия в Летнем восстании.

– Ну и ладно, – Лукин, в отличии от студента, не чувствует ни малейшей неловкости, – тогда полезай в кузов, там "Мадсен".

– Гхм! – мотанул головой молодой человек, забросив багаж в повозку, – Прям так сильно опасно?

– Опасно? – Никифор Ильич даже не остановился, – Да не особо. Так… пошаливают.

Напоив лошадей и угостив каждую какими-то фруктами из мешка, он махнул рукой перевесившемуся с крыши сыну и тронул вожжи.

– Поглядывай взад, – озабоченно велел Лукин, поставив винтовку между ног и положив на колени укороченный дробовик.

– Здесь везде так?

– Чавось? А… нет, – отмахнулся крестьянин, – Полустанок, вишь, с ентой… с перспективой строили! Тока перспектива – енто потом, а покамест неудобно. К самой станции особо не подберёсси, а в окрестностях бывает, што и пошаливают. Народишку бы подсобрать, да вычистить сволоту всякую, ну и где надобно – засыпать, а где и, значица, наоборот!

Начался бесконечный монолог без конца и края, в котором спелись воедино его, мужика, планы на будущее, жалобы на жару, рассказы о помершей от холеры жене и извечные байки старожила, скармливаемые новичку. Студент не сразу уловил тот момент, когда монолог начал перерываться вопросами, притом на первый взгляд наивными и несвязанными, а на второй…

… Ксандров восхитился, услышав знакомые нотки допроса-беседы, только пожалуй, у мужика выходило как бы не профессиональней, чем у полицейских! Хотя, чорт возьми, и мужички-то здесь не простые!

Дорога с вырубленной по обочинам растительностью, тянулась меж тем своим чередом, и мерное покачивание повозки изрядно убаюкивало не выспавшегося студента. Зевая, он слушал Лукина, отвечая не всегда впопад, да без особо толка протирая то и дело глаза, вглядывался в колышущееся на ветру зелёное море.

Там что-то постоянно пищало, трещало, ело друг дружку, привлекало самочек и активно размножалось. Иногда на дорогу выбегал то какой-то зверёк, то выползала змея неизвестной степени ядовитости.

Понимая всю важность порученного задания, Ксандров таращил глаза, но решительно не понимал, на что же нужно обращать особое внимание! Да и переизбыток экзотики, по правде говоря, изрядно перегрузил мозг, отчего студент чувствовал себя не живым человеком, а отважным героем, сошедших с книжных страниц. Если бы не зудящее от пота тело, то пожалуй, он окончательно погрузился в состояние транса.

– Ах ты ж еб же ж твою мать! – без перехода взревел Никифор Ильич, стеганув лошадей вожжами и пригнувшись, – Н-но, милаи!

Ксандров распластался по дну повозки, вцепившись в пулемёт до боли в руках, и…

… он всё-таки успел нажать на спусковой крючок. Чернокожий, прыгающий в повозку с винтовкой наперевес, получил в грудь с полдюжины пуль, вывалившись на дорогу окровавленным кулем. Впереди гулко ахнул дробовик, и тут же – ещё…

… и кто-то невидимый заорал страшно и надрывно на незнакомом языке, а возчик стрелял, экономя патроны. Резко затормозила повозка, и Владимир упал на спину, больно ушибив локти, но так и не выпустив оружие.

В борт ударило, и в десятке сантиметров перед глазами показался наконечник копья. Развернувшись, студент привстал на миг на колено, и представив примерно, где мог находиться нападавший, полоснул через тент короткой очередью сверху вниз.

Выстрел! Ещё выстрел! Пули кафров дырявили тент, и Ксандров, сменив опустевшую обойму, выпрыгнул из остановившейся повозки, и завалившись набок, полоснул длинной очередью по набегавшим чернокожим.

Миг… и кафры развернулись обратно, скрывшись в джунглях, как и не было.

– … ну и всё… – как сквозь вату, донёсся до него спокойный голос возчика, – кажись, отбились!

* * *

Зевнув тягуче, Жуков подвинул себе папку и начал развязывать шёлковые тесёмки, но зевота снова разодрала рот, аж до слёз!

– Мать моя женщина! – буркнул раздражённо Сергей Александрович, и снова зевнул, – Да што ты будешь делать!

Встав, он потянулся и схватился за поясницу, где разом стрельнуло, хрустнуло и кольнуло, от чего настроение ушло в глубокий минус. Размявшись осторожно и протерев слипающиеся глаза, шериф Дурбана, кривясь, поглядел на спиртовку, стоящую в кабинете на широком подоконнике. От кофе и табака едко горчит во рту, а сердце бухает глухо, но мозги, хотя и со скрипом, начинают работать.

– Так и помру на работе, – мрачно посулил он сам себе, подхватывая кофемолку и высыпая в неё добрую горсть "Робусты".

– Да и хуй с ним, – столь же мрачно подытожил Жуков, высыпая кофе в турку, – хоть с пользой помру, и то утешение.

Зная не понаслышке работу контрабандиста и подпольщика ещё по Одессе, он творчески переработал полицейскую систему Российской Империи, позаимствовал полезные идеи у Франции и Германии, и бросил в котёл с булькающим на огне варевом добрую жменю собственных идей и понимания должного. Получается…

… а ведь и получается, чорт побери! Единственный затык в том, что система ещё не отлажена, и многое приходится регулировать в ручном режиме. Зная опасность выстраивания системы "под себя", Жуков сделал ставку не на личность начальства и тем паче исполнителей, а на прописанные законы и нормативные акты.

Но законы и акты, ети их медь, сами не пропишутся, да и эксцесс исполнителя никто не отменял! Поэтому шериф, будучи перфекционистом до мозга костей, на работе днюет и ночует, притом без всяких преувеличений. Вечный недосып и нехватка времени что у него самого, что у подчинённых.

Благо, политического авторитета одного из руководителей "Красных Бригад" хватило как на привлечение достойных сотрудников, так и на достойные условия для оных. Не только заработная плата и амуниция, но и пенсия, страховка, обучение и бытовые условия.

Казалось бы, мелочь, но возможность переночевать на работе, буде такая необходимость возникнет (а она возникает с удручающей регулярностью!) не на столе или стульях, а на койках в комнате отдыха, уже очень немало для людей понимающих! А душевые кабины? Хороший сортир? Спортзал и библиотека? Немало…

Зато и общество вправе требовать от службы шерифа полной отдачи! И что характерно – требует.

Наливая в кружку кофе, Жуков с ностальгией и нежностью, как о чём-то давно позабытом, вспомнил о мягкой подушке, и поглядев на ходики, время на которых уже давно перевалило заполночь, уселся за стол.

– Сергей Александрович, – поскрёбся заспанный секретарь с подносом, – я вам бутерброды принёс.

– О! До́бре! – обрадовался шериф, впиваясь зубами в слегка зачерствевшую булку с колбасой. Чуть погодя, сытый и несколько более довольный жизнью, Жуков протёр руки и рот чистым платком.

– Ну-с… – открыл он папку, – и што же нам пишут?

Продираться через малограмотное косноязычное письмо, изобилующее ошибками, помарками и кляксами, непросто…

"– …и асоблива хачу абсказать…

– Пф… кровь из глаз! – шериф мотнул головой, снова вчитываясь в прыгающие строки. Глаза, и без того будто засыпанные песком, разболелись ещё больше, а раздражение накатывает волнами.

– Асаблива… – фыркнул мужчина, принимаясь за чтение, – и ведь не доверишь никому такое чтение, мать ети…

Косноязычный, но очень искренний, и что немаловажно – добровольный (!) осведомитель из среды старообрядцев поставляет важнейшую информацию. Пусть она носит характер скорее политический, но есть за верхушкой староверов и кое-какие грешки уголовного толка! По старой, так сказать, памяти.

Можно уже кое-кого взять и…

… но политика, ети их мать! Как шериф Дурбана, Жуков понимает, что некоторые вещи проще предотвращать, чем резать потом по живому. Но как человек, не чуждый наук социальных[23]23
  Основные социальные науки: юриспруденция, экономика, психология, филология, лингвистика, риторика, социология, история, политология, педагогика, культурология, социальная география, антропология.


[Закрыть], он прекрасно знает, что иногда нужно закрыть глаза…

… до поры. А вот немножечко погодя, когда старообрядцем некуда будет отступать из Кантонов, можно будет выложить припрятанные до поры козыри. Капиталы у этой братии ох и немаленькие! Даже по меркам ЮАС… и что немаловажно, деньги эти не лежат мёртвым грузом на банковских счетах или в земле, как у большинства африканеров.

А пуще того – разветвлённые, обширнейшие связи по всей Российской Империи и отчасти за её пределами. Связи, благодаря которым можно вытаскивать людей из "Тюрьмы народов" и покупать чиновников без долгих подходцев. Крапивное семя охотно берёт взятки от "благодарного купечества", но самый распоследний взяточник может встать в позу оскорблённого патриота, когда деньги ему предложит представитель социалистов. Даже за сугубо благое дело!

Правда, ничуть не реже встречается и обратная картина, когда чинуша "брезгует" деньгами купечества. При этом с лёгкостью неимоверной идёт на сотрудничество хоть с революционерами, хоть с иностранными разведками, лишь бы подвести под своё воровство хоть идеологию, а хоть бы и идею!

Не ворующих, что характерно…

… нет. По крайней мере, Жуков таких не только не встречал, но даже и не слыхивал, если не считать всякую мелочь не выше двенадцатого класса, которых коллеги же считают за юродивых. В лучшем случае берут "борзыми щенками" и услугами, искренне при этом считая себя людьми честнейшими и порядочными.

Так что до поры он будет закрывать глаза на ситуацию…

… и читать письма, даже сто раз косноязычные.

– А вот это што-то новенькое, – пробормотал шериф, прикусывая ус и сбрасывая навалившуюся было сонную одурь.

"– … ишшо Микешин, который из Анежскай общины грит, што надобы Михуила Архангела Панамрёнка к рукам, потому шта…"

– Та-ак… – хищно протянул Жуков, у которого пропали остатки сна, – к рукам, значит? Мало вам, верунам, што он за всю вашу братию всей жизнью своей молитву перед Богом творит? К рукам?! Ага, ага…

– И даже девку ему в укор решили? – брови его поползли вверх, – Вот бляди! Сами же… чуть не династическую помолвку устроили с африканеркой, а после, значит, в укор? Выгоды от этого брака собрать, а потом корить, што женился не на девке из своих?!

Он вчитывался, видя уже не корявые, прыгающие буквы, писанные человеком не слишком умным…

Что скорее в плюс, потому как такой и не выдумает ничего.

… и малограмотным. Перед мысленным взором Жукова разворачивалась Интрига. Некрасивая, откровенно грязная, с попыткой сыграть на лучших человеческих чувствах, обмазать Человека калом и гноищем.

– Средневековье какое-то, ей-ей… – откинувшись на спинку стула, он некоторое время сидел так, потом закурил и встал, разминая затёкшие ноги.

– Ну… впрочем, ничего нового, – сухо усмехнулся мужчина, – вечная история. Вечно всякая сволочь…

Он замолчал и принялся напряжённо думать, как быть лично ему в этой ситуации, и пересилил…

… служебный долг.

Одиннадцатая глава

Санька расположился на палубе с этюдником, и поглядывая на хихикающих девочек, усевшихся в лёгких платьицах на солнечном полубаке, делал наброски, имея вид лихой и немножечко придурковатый. Недавно он объяснился с Надей, и чувства его оказались взаимны. До объявления о помолвке дело пока не дошло, но официальное разрешение на ухаживание от Владимира Алексеевича он получил.

Сейчас они переживают тот милый, романтичный и удивительно неловкий период, когда сбивается дыхание от близости любимого человека, заливает алым лицо и немеют губы. Два влюблённых подростка в пубертатном периоде, да под бдительным присмотром родных и друзей, которые (о ужас!) знают о их намерениях! Стыд, неловкость и любовное томление, густо замешанное на плотском и духовном разом.

Девочки шушукаются и хихикают, поглядывая иногда лукаво на брата, от чего он совершенно дуреет…

… впрочем, на качестве этюдов и картин это если и отражается, то только в лучшую сторону! Столько нежности и любви в этих рисунках, что вот ей-ей, в Санькином творчестве произошёл качественный скачок!

Он рисует, занимается акробатикой и танцами непременно перед девочками, и… словом, ведёт себя, как и положено молодому здоровому самцу в брачный период! Разве что без деревенских ухваток, навроде тисканья понравившейся девки за амбаром.

Эсфирь предпринимает иногда попытки "поточить коготки" о мою дублёную шкуру, но это действует в обе стороны, и когда я начинаю выразительно играть лицом и глазами, краснеют уже девочки! Никакой пошлости, Боже упаси! Но много ли надо девчонкам, которым нет ещё и пятнадцати? Бровь приподнял, улыбнулся уголком рта и чуть дольше положенного задержал глаза, и всё – сидят, цветочки аленькие!

Работает не только Санька, но и Надя, совершенно, кажется, оттаявшая после московских событий, и начавшая новый «Кошачий» цикл, на сей раз «Славянофильский». Хм… не уверен, что так можно назвать героев, носящих имена навроде Мстиссав Нагломордович или Гладислав Кусимирович!

Пока это не полноценные повести, а скорее коротенький сборник рассказов, от сдержанно ироничных, полных тончайшего юмора и аллюзий, до саркастичных и довольно злых, с недвусмысленными аллегориями на власть имущих Российской Империи. Жёсткая, круто замешанная политическая сатира вперемешку с рассказами для семейного чтения.

Решение, как по мне, оптимальное, обеспечивающее максимальный охват аудитории, и главное – даже убеждённые монархисты не смогут удержаться и не заглянуть после "славянских" рассказов "для семейного чтения", в рассказы с политической сатирой. А монархисты далеко не все мироточат от самого факта венчания на царство, и Царскосельский Суслик не самый популярный из Романовых!

Многие из них считают монархию важным (для себя лично) фактором стабильности общества, а будет ли на троне сидеть Николай или кто-то другой…

… и не обязательно Романов, не так важно. Главное, чтобы смена декораций прошла максимально незаметно для зрителей.

Эсфирь тоже не бездельничает, но у неё несколько иной профиль деятельности, не вполне творческий. Продолжая достаточно серьёзно заниматься танцами, с недавних пор она берёт ещё и уроки рисования, и в общем-то, получается вполне недурно. Не Бог весть какой талант, но пейзажи и натюрморты выходят вполне сносно.

Выступать на сцене или каким бы то ни было образом заниматься творчеством всерьёз, у Фиры нет ни малейшего желания. Талант к танцам есть, и выраженный очень ярко, а вот желания – нет!

Зато оказалось, что ей интересны политика и логистика, так что натаскиваю пока на палестинском направлении. Если сумеет быстро ухватить все ниточки, это будет большой для меня удачей. Палестина в настоящее время захолустье, и откровенно вторична для меня, но и забрасывать её никак нельзя!

Сейчас – захолустье, и вряд ли она станет одним из центров Цивилизации, но очень уж много тропок сходится на этой древней земле, и если я могу упустить торговлю, то вот ниточки политические никак нельзя! Да и Тот-кто-внутри, то бишь моё альтер эго, подсказывает мне (к сожалению без подробностей), что и торговые связи в этом регионе нужно укреплять, ибо… А почему именно, чорт его знает!

В общем – справится Фира, и хорошо! В крайнем случае, у неё есть куча родных правильной национальности, и если будет совсем тяжело, всегда найдётся какой-нибудь кузен Моше или троюродная тётя Сарра, которые знают нужных людей и готовы помочь почти совсем безвозмездно, за долю малую.

Ну и наработка собственного Фириного авторитета в этих кругах, разумеется. А то смешно немного…

… у меня, русского, этого самого жидовского авторитета столько, шо хоть на хлеб заместо масла, вот-вот цадиком объявят, а у невесты – нет!? Ну несерьёзно же!

Но думаю, справится. Она у меня девушка серьёзная и умная, с очень практическим складом ума. Да что далеко ходить… мадемуазель Боннет пророчит ей карьеру великой танцовщицы, а Фире просто неинтересно заниматься танцами профессионально. А бухгалтерией (де-факто) таки да! Дайте два!

Сам я занимаюсь переоборудованием купленного парохода в плавмастерскую, и получается, если честно, довольно криво и медленно. Есть теоретическая возможность приобрести плавмастерскую у Франции или Германии, но именно что "У", а не "В".

Аккуратно затронув эту тему через третьих лиц, будучи ещё в Париже, я убедился, что плавмастерские, даже списываемые, находятся на особом контроле, и "просто" купить их никак не получится, по крайней мере мне. Не акт покупки-продажи получится, а чуть ли не политические договорённости не в мою пользу, притом длинным списком.

Да и дорого это, полноценная плавмастерская. Дорого, и пожалуй, что и не слишком нужно. Работы предполагаются не Бог весть какие сложные, но…

… а вдруг?! Знаю уже по опыту, что лучше иметь, чем не иметь, вот и пытаюсь соблюсти баланс.

Цена-качества, плюс вместимость трюма, стоимость и вес оборудования, эргономика[24]24
  ЭРГОНО́МИКА (от др. – греч. ἔργον – работа и νόμος – закон), науч. дисциплина, изучающая взаимодействие человека и используемых им технич. средств в системе «человек – машина – среда» с целью оптимизации этой системы.


[Закрыть] производства и наличие необходимых специалистов, притом непременно – проверенных перепроверенных! Вожусь с чертежами и справочниками, бегаю по трюмам, измеряя всё, что только можно измерить, и думаю, думаю, думаю…

Усложняется всё необходимость иметь на борту хотя бы пару пушчонок, запас угля на самый продолжительный маршрут, пару опреснительных установок, подъёмный кран и прочее. Список получается внушительный и всё время корректируется.

Хочется иногда плюнуть на всё и послать на хер советчиков…

… но вспоминаю, что на кону само существование Кантонов, и все мои хотелки и нехотелки в данном случае вторичны. На карман ситуация не слишком давит, и ладно.

Союзники, как всегда, преследуют свои и только свои интересы, и вариант, что нами решат пожертвовать, отнюдь не иллюзорен. Не слишком хочется и превращения Кантонов в провинцию Германии или Франции, очень уж много «Но» в этом варианте.

Поэтому секретность и ещё раз секретность, и увы, на берегу мне её не гарантируют. Мишка сейчас плотно занимается контрразведкой, и по его словам, шпионов и агентов влияния в Южно-Африканском Союзе пугающе много. А когда брат выделяет слово "пугающе" голосом и соответствующей мимикой, что вообще-то ему ни разу не свойственно, то ситуация и правда из ряда вон. Пугает.

Летадлы мои хотя и не стали первопричиной победы в англо-бурской войне, козырем были не из последних. Но это козырь уже битый, и значит, нужно прикупить новый!

К войне грядущей готовимся не только мы, но и британцы, которые учли предыдущие ошибки. Не знаю, как именно будет разворачиваться вторжение, но подготовка и логистика будет качественно иной. И не факт, что буры не займут позицию нейтралитета…

Мишкина идея бить бриттов по больному месту, то бишь по морским коммуникациям, в том числе и с помощью авиации, возможна только в случае соблюдения, до поры, полной секретности. С собственным флотом у Союза откровенно плохо, а вот авиация, да при надлежащем использовании, может стать козырным тузом! Но это должна быть принципиально иная авиация.

В настоящее время мы стоим на якоре в открытом море, в полусотне миль южнее Дурбана, и вся команда уверена до поры (под большим секретом!), что я решил поприключаться как следует, ныряя за затонувшими кораблями. Особо доверенные знают, что на самом деле я (тс-с!) изобретаю подводную лодку или батискаф!

Тема подводной войны ныне популярна в определённых кругах, преимущественно в германских. Никто не удивится, что я решил заработать на изобретениях, в том числе и капитал политический. Очень может быть, что и германские круги искренне уверены, что работаю в их пользу, ибо у нас, официально, отныне сплошная дружба народов!

– И не боишься… – покачала головой Надя, заметив меня на палубе в костюме для подводного плавания. Сама она плавает прекрасно, но немного боится открытой воды, а точнее её обитателей. Плавает поэтому только на мелководье, и непременно в закрытых бухтах.

– Не-а… – улыбаюсь я.

– Спустить шлюпку на воду! – зычно скомандовал капитан.

Шлюпка висела по-походному, на шлюпбалках, так что скучающие матросы с готовностью отдали грунтовые и цепные стопора с подветренного борта, и тут же, скинув лестницу, скользнули вниз с ловкостью цирковых мартышек. А я…

… спустился не хуже! Н-да, играет же иногда детство в жопе!

– Во-он туда, – показываю рукой, – метров триста.

– Погодь! – брат перевесился с борта, – Я с вами!

– Давай, – киваю ему, и снова матросам, – триста, может триста пятьдесят… там скажу.

– Экая обувка, – хмыкнул Ваньша на вёслах, выразительно поглядывая мои ноги.

– Нравится? – шевелю ступнями, и расплющенная резина забавно затрепыхалась. Матросы захмыкали, перебрасываясь шуточками, но впрочем – осторожно, не переходя границ.

– Патент брать будешь? – поинтересовался Санька, проверяя патроны в винтовке.

– Позже. Оптимальная форма, цена-качество… сам понимаешь.

– Большие деньги-то будут? – поинтересовался пожилой Архип.

– Деньги? Да нет… так только, с хлеба на воду.

– Курочка по зёрнышку клюёт, – отозвался за меня Ваньша, не переставая грести, – а весь двор в дерьме.

– Оно самое, – киваю, одевая наконец аппарат. Проверив нож в ножнах на голени, переваливаюсь аккуратно за борт. Очки на маске маленькие, неудобные, и я в который раз обещаю себе сделать нормальную маску. Видимость неважная, да ещё и вода мутноватая, приходится постоянно вертеть головой, но…

… ласты работают! Тяжеловатые, пожалуй, но в остальном… кружусь винтом, переворачиваясь ненадолго на спину замечая Саньку, который отчаянно машет руками. Машу ему в ответ и…

… удар в бок разворачивает меня.

Крутанувшись, разворачиваюсь в сторону удара, и замечаю акулу…

… которая снова бьёт меня рылом! Бью навстречу кулаком – так сильно, как только могу в толще воды, и тут же хватаюсь на нож на голени.

Не выпускаю её из виду, начинаю отплывать, готовый ударить ножом. Акула не торопится атаковать, выгибая спину и опуская хвост с плавниками. Ме-едленно…

… акула делает рывок в мою сторону, но не пытается ударить, а будто…

… прогоняет меня?!

Всё так же, задом, не отрывая от неё взгляда, отплываю назад и вверх, отчаянно боясь, что акула не одна… Но нет…

На поверхности меня тут же подхватили сильные руки и буквально закинули в лодку.

– Ишь, тварина! – с ненавистью сказал белый от пережитого Санька, грозя кулаком глубине.

– Не ругай рыбку, – попросил я, стягивая маску с потного лица, – ф-фу… она меня за конкурента посчитала, не за добычу. Прогнала из охотничьих угодий, и вишь, не стал кусаться! Давайте во-он туда, на полмили отплывём, и…