Текст книги "Повседневная жизнь эпохи Шерлока Холмса и доктора Ватсона"

Реалии опийной торговли

В 1793 году британская Ост-Индская компания при поддержке британского правительства отправила в Китай делегацию под руководством лорда Джорджа Маккартни – хотела установить режим свободной торговли. Англичане считали вопросы торговли жизненно важными для собственной экономики. Мнение китайцев выразил император Цяньлун в беседе с Макартни: «Правители многонаселенных стран привозят по земле и по морю всевозможные ценные вещи» и «следовательно, мы не испытываем ни в чем недостатка».

Английскому королю Георгу III Цяньлун направил вежливое письмо, завершавшееся словами: «Трепеща, повинуйтесь и не выказывайте небрежения». Цяньлун вовсе не хотел оскорбить коронованную особу… Он просто не считал Георга III самостоятельным правителем.

Китайское правительство вообще не принимало никаких дипломатических представителей из «варварских стран». В 1805 году туда из Петербурга отправилось посольство графа Головкина, в задачу которого входило добиться привилегий для русских купцов. Его китайцы не пустили дальше Монголии, граф вернулся ни с чем.

Английские миссии лорда Амхерста в 1816 году и лорда Нэпира в 1834-м тоже провалились, не начавшись. Нэпира отказался принять даже губернатор провинции Гуандун. Зачем?

Вероятно, такое отношение оскорбляло бритишей: они привыкли считать центром Вселенной исключительно самих себя. Но главное: европейский спрос на китайские товары – шелк, чай и керамику – требовал большого количества серебра. Так как китайская экономика была самодостаточной, она редко нуждалась в импорте европейских товаров и сырья. Серебро ввозили в Китай, а вывозить его не удавалось[365]365
  Россия была в выигрышном положении: из нее ввозились меха, кожи, скот – за них китайцы платили серебром. Сколько бы не вывозилось в Россию чая и фарфора, дефицита серебра не возникало. Не говоря уже о добыче серебра в самой Российской империи.


[Закрыть]. В конце 1700-х годов правительства Британии и Франции были глубоко озабочены дисбалансом в торговле и нарастающим недостатком серебра.

Выходом из положения и стала торговля опиумом. Опиум британцы выращивали в своей индийской колонии Бенгалии.

Уже давно английские купцы пытались завезти опиум… В саму Англию. В 1683 году опиум завезли в Англию для пробы, чтобы посмотреть, нельзя ли продавать опиум простому народу, низшим классам. Тогда эксперимент завершился полным провалом.

В Китай в 1775 году было продано всего чуть более 20 ящиков опиума (около 1,4 тонны). К 1820 году число продаж возросло до 5150 ящиков (309 тонн). С 1830 по 1837 год английский экспорт опиума в Китай возрос с 2000 ящиков (весом около 60 килограммов каждый) до 39 тысяч. К концу 1830-х годов в Китай ввозилось более 40 тысяч ящиков (свыше 2400 тонн) в год.

Опиум приносил баснословные доходы В торговлю вовлекались торговцы и чиновники. При императорском дворце предлагали легализовать торговлю опиумом, чтобы взимать с нее налоги.

Есть сведения, что китайских чиновников британские агенты самих сажали на зелье, подкупали, а не получалось – убивали. Не своими руками, конечно, но человеческая жизнь в Китае никогда не стоила слишком много.

Поставить Китай на колени!

И не в одних доходах дело… Опиум разрушал китайское общество и государство. В 1800 году императорским указом была запрещена торговля опиумом – для любых целей. В 1813-м – опиокурение вообще. Новые указы издавались в 1822, 1829, 1833 и 1834 годах. Обилие указов доказывает одно: бессилие каждого из них. То есть нарушителей, попавшихся и не сумевших откупиться, ссылали и били палками, но к началу XIX века в Китае сложилась настоящая «наркомафия».

На рубеже 1820-1830-х годов чиновник Хань Чжаоцин, назначенный руководить борьбой с опиумной контрабандой, договорился с иностранными судовладельцами. С каждых пропущенных 10 тысяч ящиков опиума он брал несколько сот ящиков и докладывал о них властям: вот, успешно захвачен наркотик! «Захваченное» Хань Чжаоцин продавал и притом регулярно получал награды за успешную борьбу с наркоторговлей. В конце концов негодяй нажил огромное состояние и получил чин адмирала.

В 1826 году гуандунский губернатор Ли Хунбинь даже отрядил специальное судно для сбора взяток с иностранцев. Судно привозило главе провинции ежемесячно около 36 тысяч лянов (1232 кг) серебра. Раз в несколько лет из столицы приезжали ревизоры, изымали в казну часть полученных от иностранцев денег, но никого при этом не наказывали. Взятка и казне, и ее верным служителям.

Свою долю получал даже сам император. Ему гуандунская таможня три раза в год отправляла подарки-бэйгун – дарила диковины заморского происхождения вроде часов и музыкальных шкатулок.

Генри Джон Темпл, 3-й виконт Пальмерстон (1784–1865) в бытность министром иностранных дел Великобритании полагал, что не следует допускать ни малейшей возможности прекращения британской опиумной торговли в Китае. И не только для получения прибылей! Нужно поставлять китайским правящим кругам столько опиума, чтобы члены китайского правительства стали лично заинтересованы в расширении торговли: и для получения денег, и потому что сами станут наркоманами. Затем надо полностью прекратить поставки, а тогда китайское правительство будет поставлено на колени! После того как трясущиеся от ломки члены китайского правительства примут все условия британцев, следовало поставлять опиум уже по более высокой цене. И путь наркотик идет в Китай при помощи самого же китайского правительства.

Английский экономист Р. Монтгомери Мартин в 1847 году высказывался так: «Торговля рабами была просто милосердной по сравнению с торговлей опиумом. Мы не разрушали организм африканских негров, ибо наш интерес требовал сохранения их жизни… А продавец опиума убивает тело после того, как развратил, унизил и опустошил нравственное существо».

Намного позже, в 1895 году, консул Британии в Китае, Джеф Херст произнес на заседании Королевской комиссии по опиуму: «Пока Китай остается нацией наркоманов, нам не стоит бояться того, что эта страна превратится в серьезную военную державу, так как эта привычка высасывает жизненную силу из китайцев».

Последствия для Китая

В 1834 году Англия прекратила монополию Ост-индской компании и разрешила торговать опиумом всем английским купцам. Это сразу увеличило контрабанду опиума в несколько раз.

С 1810-х годов поставки опиума стали так масштабны, что серебряная монета почти целиком «вымылась» из оборота, медные деньги обесценились. Китайцы переставали платить налоги, поскольку они взимались именно в серебре, но как раз именно этого серебра в экономике с 1830 года почти не осталось.

К середине XIX века в Китае насчитывалось порядка двух миллионов курильщиков. В портовых городах их было до 90 процентов всего мужского населения младше 40 лет. При этом опиум оставлся дорог: курильщик опиума тратил на зелье в год около 36 лянов серебра. А общий годовой бюджет хозяйства среднего крестьянина не превышал 18 лянов. В 1838 году крупный сановник Хуан Цзюэцзы подал императору Даогуану докладную, в которой утверждал: «Начиная с чиновничьего сословия вплоть до хозяев мастерских и лавок, актеров и слуг, а также женщин, буддийских монахов и даосских проповедников – все среди бела дня курят опиум».

Хуан Цзюэцзы полагал, что из десяти столичных чиновников наркотик употребляют двое, из десятка провинциальных – трое, а из десяти служащих уголовной и налоговой палат – пятеро-шестеро.

Хуан Цзюэцзы подсчитал, что с 1823 по 1831 год из Китая ежегодно вывозилось 17 миллионов лянов серебра, с 1831 по 1834-й – по 20 миллионов лянов, а с 1834 по 1838 год страна ежегодно теряла порядка 30 миллионов лянов. При этом все затраты правительства, то есть бюджет государства, составляли порядка 40 миллионов лянов серебра. «Если так будет продолжаться дальше, то как мы сможем финансировать государственные нужды, как сбалансируем бюджет?» – риторически спрашивал Хуан Цзюэцзы.

Отток серебра был столь велик, что оно почти исчезло из оборота. Платить налоги стало практически нечем, так как взимались они именно в серебре. В 1839 году на покупку опиума китайцы потратили 100 миллионов лян. Деловая активность резко сократилась, упал уровень жизни населения, государственный аппарат погряз в коррупции.

Помимо экономических факторов, не менее важны и политические. Из-за массовой погруженности в наркотическую апатию разрушались все государственные институты: от управления войском до системы ремонта каналов. Даже если императору было плевать на Китай, он не мог не понимать – возникает реальная опасность и его власти. Тем более опиум стал распространяться и среди офицеров и солдат, включая маньчжурские войска. Наркотик проник в саму Маньчжурию, оплот цинской династии. А ведь от боеспособности маньчжурских войск зависела власть над всем Китаем.

Опиумные войны

В 1838 году китайский император поддержал непримиримых противников опиума. Он назначил Линь Цзэсюя (1785–1850) своим чрезвычайным уполномоченным в провинцию Гуандун, подчинив ему Гуандун вместе с провинциями Хунань и Хубэй.

Восемнадцатого марта 1839 года Линь Цзэсюй прибыл в Гуанчжоу. Он тут же задержал 22 английских судна с опиумом. В тот же день он собрал у себя представителей всех фирм, торговавших с иностранцами, и потребовал от них прекратить операции с опиумом, велел представить полную опись хранящегося на складах зелья.

Представлявший английские интересы капитан Чарльз Эллиот тут же организовал побег нескольких торговцев опиумом. В ответ Линь блокировал английские фактории, поставил охрану вокруг складов и приказал всем китайцам прекратить работу на англичан. В итоге Эллиоту пришлось сдать китайцам 20 тысяч ящиков с наркотиком.

Через шесть недель иностранцы сдались – китайской стороне было передано 1188 тонн опиума на сумму больше 2250 тысяч фунтов стерлингов.

С 3 по 25 июня 500 китайских рабочих в течение 22 дней на отмели Хумынь смывали опиум в море, смешав его с солью и лимонным соком.

Британия потребовала от Китая возместить торговцам нанесенный им ущерб. Линь Цзэсюй предлагал откупиться от англичан чайным листом. Однако правительство… Не нашло нужных средств. Оно велело Линь Цзэсюю самостоятельно искать средства для выкупа.

Линь Цзэсюй потребовал от всех английских капитанов расписку в том, что они не будут ввозить опиум, грозя при этом смертной казнью каждому нарушителю договоренности. Эллиот тут же запретил англичанам подписывать что бы то ни было.

Напряженность нарастала, а тут 7 июля некий английский матрос в драке убил китайца. Линь Цзэсюй потребовал выдать матроса, а Эллиот сослался на то, что Китай и Великобритания не подписывали ни одного соглашения – в частности, о выдаче преступников.

В двух посланиях королеве Великобритании Виктории Линь Цзэсюй сообщал о запрещении употребления опиума в Китае и требовал прекратить производство наркотика в Англии и землях, ей подчиненных: «Мы слышали, что в вашей собственной стране опиум запрещен со всей строгостью и серьезностью, – это доказывает, что вам прекрасно известно, сколь пагубен он для людей. И если ваши власти запрещают отравлять свой народ, они не должны травить народы других стран».

Виктория ничего не ответила.

В декабре 1839 года император по докладу Линь Цзэсюя вообще закрыл рынок страны для всех купцов из Англии и Индии. С точки зрения европейцев, это было чудовищное варварство.

Британия требует возмещения убытков, возобновления торговли, требует отвести ей какой-нибудь прибрежный остров для устройства на нем колонии. Пекин ничего не отвечает «варварам».

Тогда в апреле 1840 года парламент в Лондоне принимает официальное решение о войне с Китаем, направляет туда экспедиционный корпус Джорджа Эллиота: для взыскания с китайского правительства убытков за наркотики, уничтоженные Линь Цзэсюем, и для продолжения торговли. В поддержку войны высказался и президент Соединенных Штатов Америки.

Война миров

Британцы обращались к Китаю через газету на китайском языке, выходящую в Макао. Китайцы не могли сообщить англичанам о том, что находятся с ними в состоянии войны: за отсутствием любых дипломатических отношений. Император приказывал: «По всем дорогам окружайте и истребляйте врагов! Необходимо сделать так, чтобы ни одна лодка или корабль иноземцев не вернулись обратно…»

Только летом 1840 года англичане узнали об этом.

Для китайцев война была очередным набегом варваров. Линь Цзэсюй писал друзьям: «Если варвары не получат от нас чайного листа и ревеня, то им придется туго, ведь жизнь без этих вещей для них не жизнь». И что «если Китай закроет для иностранцев свои порты, то деловая жизнь в других государствах замрет».

Так же фантастичны представления Линь Цзэсюя о беоспособности британских войск. Он искренне полагал что «у вражеских солдат ноги обмотаны очень плотно, и им поворачиваться неудобно, и если они высадятся на берег, то все равно не смогут действовать».

Фантастика? Нисколько… Линь Цзэсюй был сыном своего общества, он разделял представления о Китае как центре Вселенной… Да и откуда ему было взять другие знания?

Англичане тоже не представляли себе потенциального противника. Они вообще не представляли себе внутренней географии Китая, его государственного устройства, его управления и армии. Для них Китай был «еще одной туземной страной», в которой живут какие-то «бесхвостые павианы», не знающие цивилизации.

Если дикари не знают своего места, надо объяснить им парочкой пушечных залпов.

Две империи взаимно считали другую кучкой презренных варваров… Война миров! Даже самые умные и образованные китайцы даже не догадывались, насколько британская морская артиллерии на пароходах превосходит китайскую. Что артиллерийская дуэль не даст ни малейшего шанса китайцам ворваться на корабли англичан и завязать рукопашную.

Опиумные войны

В Первой опиумной войне 1840–1842 годов со стороны англичан в войну вступило 40 кораблей и четыре тысячи солдат. Позже прибыло еще 15 тысяч.

Китай обладал 880-тысячной армией, но разбросанной по всей стране. Общее число войск, участвовавших в конфликте со стороны Китая, не превышало и 90 тысяч человек. И этого более чем достаточно, но сказывалась техническая отсталость Китая.

Не удалось выяснить, кто из британских военачальников первым сравнил войну с Китаем с дракой взрослого с ребенком. Часто китайцы бежали только при появлении европейских войск. Самые элитные маньчжурские войска были не лучше новобранцев из китайских деревень. Не было ни одного случая, когда китайцы выиграли сражение с европейцами. Потери от жары и незнакомых болезней у англичан в несколько раз превышали боевые потери.

Императору оставалось лишь просить о мире, который и был заключен 29 августа 1842 года на палубе английского корабля «Корнуэлс». Нанкинский договор «О мире, дружбе, торговле и возмещении убытков» предусматривал открытие для английской торговли пяти портов (Амой, Кантон, Фучоу, Нинбо и Шанхай), выплату контрибуции в 21 миллион серебряных юаней (около половины составляло возмещение за опиум), передачу Англии острова Сянган (часть территории нынешнего Гонконга). На английские товары устанавливались льготные пошлины.

В 1842 году в Китай было ввезено товаров британского производства на сумму 969 300, а в 1845 году – уже более чем на три миллиона фунтов стерлингов.

В 1850 году импорт опиума достиг 52 925 ящиков. В 1851-м перевалил за 55 тысяч ящиков в год.

Вторая опиумная война 1856–1860 годов шла на фоне гражданской войны с тайпинами. После Крымской войны 1853–1856 годов Британия и Франция искали только повода для нового вторжения в Китай.

В 1856 году, преследуя пиратов, китайцы поднялись на борт судна «Эрроу» («Стрела»). Британцы заявили, что это судно плавало под их флагом (хотя над судном «Юнион Джек» не развевался). Двенадцать человек было арестовано и, несмотря на требования Великобритании, они не были выпущены на свободу. Инцидент был использован Великобританией как повод развязать войну.

Вторая опиумная война 1956–1858 годов тоже была дракой взрослого с ребенком.

По Тяньцзинским трактатам, договорам с Францией, Англией, США и Российской империей Китай лишался таможенной автономии, а пошлины не должны были превышать пяти процентов стоимости товара. Европейской торговле были открыты шесть новых портов, торговля опиумом легализована. Миссионеры получили право свободно передвигаться внутри Китая. Все иностранцы, обвиняемые в каких бы то ни было преступлениях, должны были передаваться в консульства и быть судимы по собственным законам, китайское правительство приняло на себя возмещение военных издержек. В трактатах были пункты об уступке Гонконга и беспрепятственном допуске британских военных кораблей во все судоходные реки Китая.

В публицистике XIX столетия военные действия 1859–1860 годов выделялись в отдельную Третью опиумную войну. Потом уже историки договорились считать, что война 1856–1860 годов – одно событие.

Тяньцзиньские трактаты, подписанные в 1858 году, должны были быть ратифицированы в Пекине императором в 1859 году. Российский посланник прибыл в столицу Китая по суше, однако английский, французский и американский представители следовали морским путем. Прибыв к устью реки Байхэ, они обнаружили, что разрушенные в прошлом году крепости Дагу, прикрывавшие вход в устье реки, не только восстановлены, но и перестроены на современный манер.

Представитель китайской администрации предложил западным посланникам высадиться в Бэйтане, в несколько километрах к северу, и оттуда следовать в Пекин сухим путем. Нет! Посланники желали непременно доплыть до Тяньцзиня. Они обратились к командовавшему эскадрой английскому адмиралу Джеймсу Хоупу с просьбой открыть вход в Байхэ силой.

Тринадцатого октября 1860 года 25 тысяч английских и французских солдат легко вошли в Пекин, где сожгли императорский Летний дворец, разграбив бесчисленные сокровища культуры. То, что было вынесено в ходе грабежа, до сих пор хранится в музеях и частных коллекциях Европы.

По новому мирному договору Цинская империя фактически перестала существовать как самостоятельный субъект международных отношений. Хотя ее сановников больше беспокоил вопрос о том, будут ли европейские дипломаты соблюдать церемонии, обязательные при дворе Сына Неба. Кроме того, в Пекине открывались посольства.

Россия оказала помощь империи Цин против тайпинов. Теперь по Айгунскому договору 1858 года, а потом по Пекинской конвенции 1860-го Россия получает Приамурье к северу от Амура и Уссурийский край – Приморье.

В статье 51 Пекинской конвенции особо оговаривалось, чтобы по отношению к подданным Британской империи более не употреблялся иероглиф, означающий «варвар». В 1869 году в Пекине даже появилось министерство иностранных дел… Но с этого времени с Китаем в международной политике никто уже не считался.

Цели опиумной торговли

Торговля опиум послужила многим целям:

– обогатила Британию;

– разорила Китай;

– превратила Китай в нацию наркоманов;

– не допустила формирования конкурентоспособной китайской промышленности;

– не допустила появления вменяемого китайского правительства, которое могло бы модернизировать страну;

– открыла китайский рынок для европейской торговли.

Скоро сами же европейцы начали жестко критиковать опиумную торговлю… И не только с позиций морали. С их точки зрения, препятствием для успешной торговли в Китае стало вовсе не отсутствие спроса в Китае на английские товары. Плата за опиум поглощала все серебро, к большому ущербу для общей торговли китайцев.

В «Шерлоке Холмсе» нет ни малейшего упоминания всех этих событий. Ни один герой или его предок никогда не принимает участия ни в одной опиумной войне. Англичане старались не говорить об опиумных войнах и вообще о своей опиумной политике: понимали, что это показывает их страну далеко не с лучшей точки зрения.

Гарин-Михайловский передает свой разговор с неким англичанином, который заявляет: вообще-то опий ничем не вреднее водки, но как уважающие себя люди в России вряд ли торгуют водкой, так уважающие себя англичане не торгуют опием[366]366
  Гарин-Михайловский Н. Г. Путешествие по Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову// Собрание сочинений в 12 томах. Tom V. – Пг.: Из-во А. Ф. Маркса, 1916.


[Закрыть].

Видимо, королевскую семью Британии тоже следует считать «людьми, не уважающими себя». Сама же беседа с англичанином – яркий пример того фантастического лицемерия Острова фарисеев, о котором уже говорилось.

Империя как шанс

«Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами», – говорил виднейший строитель империи, личный друг Китченера, Сесиль Роде.

Империя стала клапаном, выпускавшим пар: ее строили те, кто не мог ужиться в самой Англии. Убийство дворецкого в Англии обошлось бы Ройлотту много дороже, а там он отделался тюрьмой. В Индии сделал карьеру полковник Баркли. В частях, стоящих в Англии, у сержанта не было бы и тени шанса стать полковником.

Основная масса состояний делалась тоже к колониях. Из Австралии возвращаются богачами Шолто и Тревор, сэр Баскервиль привез состояние из Южной Африки.

Представитель низшего класса имел только один шанс как-то изменить свое положение: уехать в колонию или в доминион. В Австралии, Африке и в Новой Зеландии поселенцам давали землю. В Индии даже мелкий клерк и рядовой солдат уж по крайней мере были сыты. Даже не сделав никакой карьеры, англичанин жил в Индии и в Африке как представитель среднего класса в Англии: в своем доме со слугами.

Только не будем рисовать некой идиллии… Слишком многим англичанам слишком дорого обошлась карьера в колониях… И на одного, сделавшего эту самую карьеру, приходились десятки, повторивших судьбу героя старой солдатской песни. Приведу ее полностью:

 
Джонни, мой мальчик, не езди в Индию,
Индия слишком от нас далеко.
Кивер поправь, подтяни портупею —
Солнце еще высоко.
 
 
Джонни был молод, и беден был Джонни,
А парню – семнадцать лет.
Стал королевским солдатом Джонни,
Ответом на восемь бед.
 
 
В Ирландии только туманы даром,
Кредита у Джонни нет.
В Индию на корабле военном
Он отплыл через целый свет.
 
 
Серое небо в потеках дыма,
Краюха хлеба в обед
И вкалывать до седьмого пота,
Отцу и деду во след.
 
 
Работа до рвоты, с утра до ночи
И парень подумал: «Нет»,
Услышав однажды бой барабанный
И пересвисты флейт.
 
 
«Красный мундир – это пропуск в счастье», —
Сквозь алкогольный бред
Рекрут шептал на ухо ткачихе —
Знакомой девушке Кет.
 
 
Сказано – сделано…
И королева парню дала ответ.
Служить будет Джонни в восточных колониях
Целых пятнадцать лет….
 
 
Дожди и дороги, и пыль на деснах,
И яростный солнечный свет.
Но в Англии, в доме под красной крышей
Ждет его девушка Кет.
 
 
Джонни, мой мальчик, зачем тебе Индия?
Ты взял фальшивый билет…
Джонни умрет в Чадре от холеры,
В Темзе утонет Кет.
 
 
…Джонни, мой мальчик, не езди в Индию…
 

Считается, что эта песня появилась в начале XIX века, когда ирландские войска служили британской Ост-Индской компании. Правда, почему тогда Кет утонула в Темзе?! Некоторые считают, что эта песня – позднейшая стилизация, появившаяся в 1960-е годы: ее аналога нет в интернете на английском. Предположение неверно уже потому, что текст песни на русском языке известен с 1930-х годов. Некие упоминания «грубых песен, которые придумывали сами солдаты», есть во многих воспоминаниях участников Сипайского восстания. В том числе приводятся слова «Джонни, мой мальчик», и упоминается, что в песне не советовали ехать в Индию. Ну, а приводить в литературе полные тексты солдатских песен, тем более песен ирландцев… Это британские джентльмены вполне могли счесть ниже своего достоинства.

Не приводит этой песни и сэр Артур Конан Дойль. И вообще, империя у него в «Шерлоке Холмсе» – скорее некий фон английской жизни. Автор четко осознает что Британия – центр более широкого мира. Часть этого мира принадлежит Британии. Но события в мире осознаются нечетко, потому что имеют всегда только второстепенное значение.

Сэра Артура интересуют те, кто вернулся из колоний на белом коне. Растерзанные индусами еще вызывают интерес – как подтверждение того, что в Англии лучше. Парень, которому крокодил отхватил ногу, интересен, потому что оставляет очень уж интересные следы своей деревяшкой. Помершие от холеры в самой Индии не интересуют его совершенно… В отличие от другого британского писателя, Редьярда Киплинга, которого реалии жизни в колониях как раз интересовали порой больше, чем реалии жизни в самой Англии.