Текст книги "Драконий Катарсис. Изъятый"

Глава 10
Судьба его печальна и нелепа

Ночью все кошки серы на самом деле – в этом я убедился на собственных пятках. И не только кошки, оказывается. Пока я добрался до покоев Родерии и ее гехаев, раз пять цеплял пальцами ног ступени, ударялся то плечом, то локтем на поворотах, а один раз даже увидел салют, врезавшись лбом во внезапно возникшую на пути перекладину. Никогда раньше не замечал, как сумерки меняют перспективу обстановки, размеры ступенек и заметность некоторых мозгопрояснителей.

Дабы подстраховаться, я проверил лендерру и ее гостью, застрявших в рабочем кабинете Тристании за переливанием слов из пустого в порожнее. Подслушанной части разговора мне хватило, чтобы понять – эта промывка костей всерьез и надолго, беспокоиться не о чем. Добравшись до выделенных гостям покоев, я нагло просочился внутрь и поприветствовал обалдевших от такого навязчивого внимания гехаев. Буниэль начал было ворчать, но я благополучно выпроводил его в уютную комнату с бассейном, где слышимость была на нуле – проверено на примере такой же комнаты в моих «нумерах». Николай настороженно предложил мне очередную порцию фруктов, но я решил, что вечер утра скорее, и не стал ходить вокруг да около:

– Ты из какого города, парень? Москвич или замкадыш?

Коля стал похож на свежепойманного карася в сачке. Весь такой внезапный и таинственный, я повторил вопрос. Николай с глазами на треть размера офигевшей моськи шепотом ответил:

– Офигеть… Еще один.

– Да ты гонишь! – заулыбался я. – Я единственный и неповторимый, как и ты. Так откуда костишки?

– Какие костишки? – Разум во взгляде гехая подернулся дымкой окосения, на что я решительно возразил:

– Ты давно в этом мире, болезный?

– Три года, – ответил Коля и, словно опомнившись, добавил: – Так ты тоже с Земли?

– Типа того, – кивнул я. – И сейчас ты мне расскажешь, что тут да как в плане прописки и прочей дребедени. Кстати, а ты там кто был? Баба или мужик?

– Олей я был вроде бы. – В голосе гехая проклюнулись сомнения человека, поймавшего себя на мысли о «несвоеумности». – Точно, Оля Поспелович, коренная москвичка.

– А чего сюда-то занесло? – Клюнувшую на откровенность рыбку надо было подсекать, пока теплая, и мои вопросы посыпались дальше практически непрерывно.

– Под машину попала Ольга, а очнулся я тут уже в мужском теле.

– И что, так спокойно все воспринял, да?

– Не поверишь, всю жизнь мечтал попасть в такой мир. Кучу фанфиков перечитал, не меньше написал про таких вот попаданцев, а потом свершилось настоящее чудо. – Взгляд гехая стал чуть ли не восторженным.

– И как тут?

– Здорово! Уже через день встретил свою пару, истинную партнершу. Моя жена оказалась самой настоящей принцессой, но открылось это только через три месяца после того, как мы оба поступили учиться в Академию магических искусств…

Остапа понесло, а я не стал останавливать разговорившегося попаданца. То, что наболтал Николай, шло в кардинальный разрез с фактами, в которые я уже успел упереться носом не один раз. Тут были и драконы, и оборотни, и похищения, и лубофф, как в лучших земных лавстори-буках. Отпад, это же надо так засорить мозг нормального человека! Я тут же одернул себя – о нормальности нет и речи. Деваха-то в земной жизни была просто повернута на фанфиках, бредила мечтой стать парнем и ощутить это во всей красе, так сказать. Ну и ощутила, дурь их рогом по забору да через плетень в выгребную яму… Колька явно жил в своем отдельном мире, где воображение услужливо подсовывало объяснения всему и всем – настолько правдоподобно, что вздумай я сейчас протереть ему глаза тряпкой правды – получу по морде как пить дать. Все-таки местные маги – гении в своем роде, так сыграть на способности человеческого подсознания подвести удобную базу под все именно в таком ключе, в каком человеку будет удобнее всего пребывать, чтобы не потерять рассудок окончательно.

Во время разговора блаженная улыбка больше не сходила с лица гехая, убежденного в своей райской жизни. А во мне словно зрела злая опухоль. В этом долбаном мире определенно не хватало меня… Ну, твари подзаборные, быть вам жертвами эволюции. Валентин Головлев пришел, прошу любить и жаловать! Ленин может курить в сторонке и плакать в жилетку Железного Феликса от зависти…

Из банной клетушки абортировался наконец Буниэль, растираясь шикарным тонким полотенцем. И хоть бы клочок одежды натянул, скотина! Захотелось физически кулаком в мордасы напомнить о приличиях, но я героически поборол эту обезьяну в своей интеллигентской душе, просто попросив Буньку не провоцировать озверевшего меня. В ту же секунду Коля с испуганным видом дернулся:

– Жена идет! Злая, как сотня аррахов!

Два постельноутешательных гаденыша дружно запихали мое драгоценное тело в один из платяных шкафов, а сами судорожно изобразили покой и безмятежность. Только вот почему-то морды у них были красными – запыхались, что ли? Глухой стук возвестил, что двери в покои распахнулись, и знакомый капризный голосок проворчал:

– Что, подстилки, уже умаялись ждать?

В глазах Буниэля сверкнула настоящая ненависть, от которой у меня встопорщилась кожа, а вот на счастливом лице Николая не дрогнул ни один мускул. Он плавно поднялся с постели, на которой валялись оба гехая, и с самой настоящей радостной улыбкой подбежал к «жене»:

– Ты чем-то расстроена, дорогая?

Я приник к резным отверстиям в дверцах шкафа, чтобы не пропустить ни мгновения происходящего. В сердце царило растерянное смятение – так не могло быть! Но глаза и уши никогда мне не врали раньше, и не думаю, что взялись делать это теперь. Надменная фаворитка королевы резко дернула рукой, влепив пощечину Кольке. Тот и бровью не повел! Лишь сказал, заботливо помогая хозяйке снять верхнюю одежду:

– Тебе сказали что-то неприятное, солнце? Мне кажется, они отдадут тебе то, что нужно, дорогая.

– Заткнись, – процедила Родерия, усаживаясь на постель в одном тонком пеньюаре.

Буниэль за ее спиной что-то едва слышно прошептал, явно не сдержавшись. На что посланка королевы мгновенно обернулась и уткнула в грудь гехая растопыренные пальцы правой руки. Буниэль стремительно покрылся синюшной бледностью и испариной, видимой даже мне, из шкафа. Ему определенно стало плохо – судя по всему, Родерия сделала что-то с помощью магии. Фаворитка прошипела:

– Знай свое место, гехай.

Николай же однозначно НЕ ВИДЕЛ происходящего. Он продолжал улыбаться и наводить суету, словно действительно переживал обычный семейный вечер. Родерия гневно оттолкнула от себя Буниэля, и тот рухнул на пушистый ковер у кровати, судорожно силясь вдохнуть полной грудью. Из-под прикрытых век бледного эльфа потекли скудные слезы, которые он тут же постарался смахнуть. Я же в своем укрытии едва сдерживался, чтобы не выскочить и не навалять дуре с замашками садистки. И по фигу, что наши весовые категории не в мою пользу… Остановило то, что все еще только начиналось. Родерия встала с постели, уперла изящные руки в бока стройного тела и приказала, глядя на Николая:

– Иди в постель, раб. Я хочу подзарядиться.

Колька радостно улыбнулся, словно услышал самый распрекрасный комплимент в жизни, быстро разделся сам и помог Родерии избавиться от последнего предмета одежды. Фаворитка жестко схватила его за горло и сказала:

– Надеюсь, сегодня ты сдохнешь, радость моя.

Николай суетливо поймал руками вторую ладонь хозяйки и с нежным трепетом поцеловал, как это делают по-настоящему влюбленные. Если бы не те знания, что я получил за сегодняшний день, поверил бы однозначно, что стал свидетелем классической пары «хозяйка – раб». И от мысли о том, что второй тут явно заморочен, стало тошно… То, что началось дальше, разорвало мое сознание яростью.

Двойственность происходившего просто терзала на части. Глядя на то, как жестоко зверствует одна и «наслаждается» второй, я едва сдерживался от выхода «в свет». Помочь Кольке было нереально – что-то во мне хладнокровно пробилось сквозь злобный угар пылающего тела и не оставило сомнений в бесполезности таких действий. Заклятие действительно было необратимым.

В самый разгар вакханалии на постели поднялся с пола Буниэль, взгляд которого поразил меня пустотой обреченности. Эльф замер в прострации, глядя невидящими глазами на извивавшихся среди простыней насильницу и ее околдованную жертву.

Оставить это без последствий сил не оставалось никаких. Бесшумно распахнув створки шкафа, я словно в рукотворном дурмане подошел к кровати под балдахином и сказал охрипшим от сухости во рту голосом:

– Ничего, если я тут свечку подержу?

Глава 11
Очевидец? Ха, берите выше!

Тело словно горело изнутри злым огнем, проникая в каждую клеточку тонкой дрожью. Я смотрел, как Родерия жестоко пользовала Кольку, и ждал, когда на меня обратят внимание. Секунда, другая, третья… И распаленное возбуждение, выбелившее окружающий мир в моей голове, сменилось ласковым спокойствием, отстраненным и даже в чем-то страшным. Как будто я повернулся к жизни другой стороной. И утратил контроль над телом. Кто-то во мне жестко сжал сердце и заставил подать голос вновь:

– Посмотри на меня, Родерия.

Звуки, сорвавшиеся с моих губ, вибрировали всепоглощающим желанием, от которого воздух в покоях мгновенно взмок. Самое дикое во всем происходящем было то, что это тоже был я. Дурман, напитавший стены комнаты, такая же часть меня, как язвительность и взбалмошность. Первым на странное колдовство моего нового тела отреагировал Буниэль. Этот эльф уставился на меня, заметно дрожа от возбуждения… Отвлекающую помеху в его лице пришлось успокоить:

– Спи, родной. Ты устал и нуждаешься в покое. Спи, хороший.

Гехай вырубился мгновенно, рухнув на ковер сопящей тушкой, словно набегавшийся и наскакавшийся ребенок. А спустя мгновение подала голос королевская любимица:

– Ты еще кто такой?

Родерия была не то чтобы разъярена – нет, она была в диком бешенстве. Я обрадовался ее вниманию, как слон ананасу, – всей душой и телом. Вожделение буквально хлынуло в мир вокруг. Ощущалось это прозрачным радужным облаком, протянувшим пряди к двум ушастым на постели. Одного из них моя новая сила успокоила, словно заботливая мама, вызвав мощный прилив сна (Коля тут же свернулся калачиком и мирно засопел). А фаворитка побледнела и уставилась на меня большими глазами:

– Как ты красив…

Наполнявшее меня нечто аж замурлыкало от удовольствия, услышав такое признание. Я протянул руки и почти пропел:

– Иди ко мне, нежная зверица.

Родерия медленно выбралась из постели, ее тело блестело от пота, требуя внимания, которое я готов был ей дать. Эльфийка повиновалась каждому слову и жесту. Ласкать это чудовище я не собирался – даже сквозь переполнявшую меня энергию при одной мысли об этом пробились нотки тошноты. Но странная магия по-прежнему заполняла все мое тело, на что утонченная столичная аристократка реагировала самым непосредственным образом. Пришло четкое понимание того, что сейчас Родерия способна даже перегрызть себе вены по одной моей просьбе – власть над нею была полной и бесповоротной.

Дальнейшее прошло туманом и смутными образами. Словно вихрь светлячков заполонил покои. Спокойное белое пламя, ясно видимое мне в полумраке комнаты, сначала робко потянулось от эльфийки ко мне, но с каждым нашим движением набиралось смелости и вскоре бурным потоком устремилось от прежней хозяйки к новому владельцу. Лежа под эльфой, я даже умудрился забыть на миг о том, что эта стерлядь не есть вершина моих желаний. Ее магическая сила впиталась в мою и превратилась в сотню белых пушистых котят, теплыми лапками истоптавших сердце и душу. А потом я стал чем-то новым – десяток моих двойников окружили Родерию, десятки призрачных рук потянули магичку каждая в свою сторону. И мир вспыхнул алой радостью. Как лесной пожар, сила ринулась по моему телу, наполняя злым ликованием. А сердце стало раскаленным солнцем, опалившим стены комнаты.

Часть меня понимала, что мы с эльфийкой просто валяемся на постели рядом с исстрадавшимся человечком, девушкой Олей в теле раба-эльфа. Другая часть на невидимой стороне мира превратилась в огненного волка, трепавшего сломленный дух королевской фаворитки, выбивая из нее последние капли энергии, позволявшей ей владеть магией этого проклятого мира. И никакие попытки магини вырваться из ловушки не могли помочь моей новой шицугехай.

А потом в покои зачем-то ворвались несколько эльфов во главе с перепуганной Валарией и деловито-спокойной Тристанией. Лендерра движением руки сорвала с меня Родерию и отшвырнула прочь. Удивительно осторожные руки эльфийки подхватили меня с постели и крепко обхватили. И все это в полной тишине. Валария тут же сердито проворчала:

– Поздравляю, госпожа Тристания. Таких проблем у нас еще не было.

– Мир не рухнет, небо не расколется, – глухо ответила лендерра своей советнице, а затем внимательно посмотрела мне в глаза и спросила: – Зачем?

Я постепенно выплывал из странного дурмана, подталкиваемый радостной легкостью, обретенной вместе с чужой силой, и вопрос лендерры воспринял уже более-менее осмысленно. Но ответила ей та половина меня, что пока и не думала уступать главенства после обжигающего подчинения:

– Ради прекращения дождя, рабыня.

Тристания скривилась:

– Ты бредишь, ренгехай.

– А ты вместе со мной, – ответил тот, другой я.

– Кто ты такой? – лендерра почти прошептала эти слова.

– Твой хозяин. – С этими словами зверь внутри меня исчез, окончательно вернув способность владеть собой.

Большое зеркало на стене комнаты вдруг отозвалось хрустальным звоном. Лендерра растерянно выдохнула, разжимая руки:

– Как ты красив, хозяин.

– Моркот вырос, – эхом добавила Валария, глядя на меня со странной смесью страха и нежности во взгляде.

– Что? – опомнился я и выбрался из объятий эльфы. Замерев, сообразил, что смотрю в глаза Тристании без всяких ухищрений – на равных. И мне это понравилось. Еще более странно ощущала себя спина – словно на нее накинули живой плащ из множества щекочущих нитей. И тело стало тяжелее, что ли. Я быстро подошел к зеркалу, аккуратно переступил через спящего Буниэля и уставился на свое отражение. Кожа сияла знакомой белизной, но это было единственное, что связывало того, кто отразился в стекле, с мальчишкой, которого в лесу подобрали эльфийки. Высокий гибкий хищник смотрел моими глазами из зеркала. Он обладал черной шевелюрой вполне нормальной длины эдак чуть ниже лопаток, по-эльфячьи острыми ушами и поджарым узким телом, в котором все стало соразмерно. Но были и отличия от тех эльфов, что до сих пор попадались мне на глаза. Прежде всего это были ногти – чуть сияющие черные осколки тьмы. И живые (ей-богу!) волосы – в какой-то момент черные пряди зашевелились, трогая плечи, словно здоровались.

Мрачная уверенность, что все правильно, проснулась в груди горячим зерном злости. На такого клюнет кто угодно – будь она хоть самой-самой асексуалкой в загнивании лет. Я развернулся к Тристании и ее спутникам. Три урукхая почтительно склонили головы, Валария с гримасой мировой скорби на лице сложила руки на груди, а Тристания медленно опустилась на колени и произнесла:

– Благослови слуг своих, моркот-анкх.

Я прекрасно понял ее последнее слово. Повелитель, Владыка, Царь… Выбирай и пользуйся, называется. И почему-то была абсолютная уверенность, что обращаться ко мне надо именно так. Иначе порву в клочья. Похоже, меня записали в легендарные Тузики, Рвущие Тапки… Я хохотнул и сказал, глядя на эльфиек:

– Чего стоим, кого ждем?

Валария совершенно непочтительно (хоть кто-то сохранил рассудок в бедламе) ответила:

– У нас теперь три большие проблемы, Сахарок. И одна из них, не самая большая – это ты сам. Думаю, сложно будет объяснить королям Кавана, что теперь им придется потесниться.

Я пожал плечами и сказал:

– Еще какие проблемы ты видишь?

– А вот. – Советница махнул рукой в сторону Родерии, без памяти валявшейся поперек постели, рядом с Николаем. – Королева Диодерия не поймет, с какой стати ее любимая фаворитка стала шицугехай какого-то мальчишки, пусть и черного моркота. И случилось это в даракале Шанталь лендерры Тристании. Боюсь, нам припишут бунт и измену.

– Давно пора растрясти вам тут порядки. – Я криво улыбнулся. – Кровопускание, правда, не выход, ну да ладно, разберемся. И для начала, Ларочка, о случившемся должны знать только те, кто сейчас находится в этой комнате.

– Рано или поздно все узнают, что случилось. Тебя не спрячешь. Как и ошейник на Родерии. – Валария так скривилась от моей фамильярности, словно зуб заныл.

– Не мои проблемы, – хмыкнул я. – Это будут проблемы тех, кто узнает и увидит. Они отупеют и ослепнут.

Валария вздрогнула, а Тристания радостно улыбнулась. Я задумчиво уставился на фаворитку, на шее которой начали проступать знаки подчинения. И они не были похожи на те, что носила Тристания. Они скорее напоминали ожог, тавро, какими на Земле метят скот. Это навело на мысль, что при подчинении имеет очень большое значение мое настроение. С Трис все было неожиданно и случайно. Лендерра отделалась легким шицу. А вот Родерия влипла по полной. Вся ярость из-за творимого местными с выходцами из моего мира сконцентрировалась на фаворитке, когда она начала истязать Кольку. И сила восприняла мое состояние как приказ.

Оставалось разобраться еще с одной проблемой, над которой следовало сначала подумать и найти пути проверки одной неприятной мысли. Если попаданцам тут всаживают фальшивую жизнь, то не стал ли и я обладателем такой подсаженной вселенной в голове? И не мерещится ли мне все это? А на деле меня сейчас пользуют во все дыры? От такого предположения стало… неуютно. Может ли сумасшедший проверить свою сумасшедшесть? Хороший вопрос, главное – вовремя. Я еще раз глянул на себя в зеркало. А ничего так голышок, симпатичный, коня им в мельницу! Все решим и со всем разберемся, пообещал я своему отражению. Я не философ Ленин, крови не боюсь, утоплю в ней не разбираясь. Но сначала…

– И зовите меня Террор.

Эльфийки настороженно уставились на меня, и Валария спросила:

– Разве Сахарок не лучше?

– Замолчи! – Тристания вскочила на ноги, обворожительно засветив сквозь струящуюся ночнушку некоторые части чудесного тела. – Ничтожество, ты не смеешь!

– Остынь, – приказал я, и лендерра послушно замолчала и замерла, склонив голову. – Пусть будет Сладкий Террор, я не против.

Валария почти испуганно уставилась на меня. Я же улыбнулся:

– Поверь, вам понравится. Знаешь почему?

Советница, сообразившая, что попала уже реально во что-то серьезное, дернула головой из стороны в сторону. Я провел кончиком языка по своей верхней губе и сказал:

– Потому что этот мир – мой.

Кажется, жизнь налаживаетя, проблемы ширятся, а урукхаи толстеют, не к месту подумалось в обрушившейся тишине.

Глава 12
Шило в ребрах – не к добру

Следующие два дня мы всем скопом решали, как быть дальше. Все-таки такой скандал в благородном семействе – королевская фаворитка в рабстве, пусть и не по собственной прихоти (а я чего, я ничего…). Родерия пришла в себя только утром следующего дня после порабощения. Сопровождалось это буянством, руганью и праведным гневом до первого моего осуждающего взгляда. Дальше как отрезало – примерность так и поперла наружу. Вот что значит почтение к старшим. Пока Трис и Лара с вовсе не аристократическими выражениями вновь думали, что делать, я плотнее заобщался с рабами фаворитки.

Послушав байки о столичной жизни, можно было сделать один главный вывод: бомонд – он и во время всемирного потопа бомонд, мать их. Тусовки, банкеты, склоки, сплетни, интриги, расследования… Стоп. Я на миг отвлекся от монолога Буниэля, поймав себя на мысли, что было бы неплохо повариться в местном водовороте высшего света. Пока Бунька вещал, а Николай ему поддакивал, ежеминутно переживая о «заболевшей» Родерии, я вернулся к мысли о придуманном восприятии действительности. ЛСД и прочие радости жизни могли нервно отдохнуть в сторонке – за такую технологию наше правительство отвалило бы любые деньги… А потом тихонько пристрелило в подворотне, чтобы не сболтнул где ненароком.

Это немного отрезвило, тем более что вопрос возвращения как-то даже не возникал до сих пор. А ведь любой процесс – он обоюдоострый. Раз маги умеют изымать из нашего мира людей, то и обратно засовывать должны играючи. Или не должны? Тонкий вопрос срастания возможностей и желаний. Это надо было хорошенько обдумать, и я потащился в крытый сад даракаля, буркнув что-то гехаям в порядке извинений.

Едва войдя в оранжерею, я застыл в недоумении. Что-то было неправильно, не так, как в первый визит под сень местных баобабов-недомерков… Одно из огромных стекол, сберегавших ухоженные насаждения от внешней непогоды, банально отсутствовало, и вместе с холодным воздухом в сад залетали капли довольно сильного дождя. Какой-то хрип привлек мое внимание, мгновенно наполнив тело адреналином. Тэк-с, все страньше и страньше, как говорила юная девочка, влипнувшая в плохую компанию говорящего кролика, пирожка с буквами и карточной королевы. Уловив хрип еще раз, я уверенно полез в кусты, разыскивая источник звука. И уже через несколько секунд едва не запнулся о собственную челюсть. На красной траве валялся тот самый забавный дедок, похожий на хоббита. Праншас, по всем признакам, доживал последние секунды своего существования. Ошибиться мне не дала наглядная причина в виде странного цвета травы и хрипов. В груди старичка сердитым крестом блестел банальный такой меч с вычурным перекрестьем. И эта сердитость ну никак мне не понравилась. Потому что кто-то же воткнул эту железяку в несчастного деда.

Впору было почувствовать себя героем романа Агаты Кристи. Тем несчастным человеком с реальной непрухой по жизни. Вот подумать только – куда ни припрешься, всюду сразу убийства начинаются. Словно проклял кто… Или там притаился сообщник, дабы поднять реноме старушки Марпл в глазах общества? Не о том думаешь, сказал я себе, настороженно отступая обратно на гравийную дорожку между цветущими кустами. Откуда из коридора за распахнутой дверью оранжереи донесся голос Тристании:

– Надо тщательно продумать наши дальнейшие шаги… Советница, а почему у нас сад не заперт? И там вроде вода шумит.

Валария что-то проворчала в ответ намного тише, а рядом со мной хрустнули камешки тропы, и сильная рука сдавила шею. Я вцепился пальцами в эту самую руку и… зашипел, ощутив гладкую листву под ногтями. Знакомый голос весьма ехидно проворковал за ухом:

– Не суетись, малыш. Я просто хотела сказать, сладкий, что положила на тебя глаз. И ты обязательно будешь моим. Это я обе…

Дообещать лиственная женщина не успела, потому что во мне вспыхнула дикая ярость. Ни одна стерлядь больше не прикоснется ко мне без моего согласия! Черные ногти на моих руках ожили и туманными кинжалами пронзили зеленую руку, отчего лиственная витиевато выругалась и отпустила мою шею. Когда я обернулся, лишь тень мелькнула в сумраке дождя снаружи. А потом я вновь оказался в плену. Эти танцы с моей шеей переставали быть томными – она же болеть потом будет! Да сколько тут желающих потискать меня за горло!

Другой знакомый голос с вибрирующими интонациями проговорил:

– Они ждали тебя, родственничек. И подготовились, отправив меня навстречу. Пятеро Высших не допустят, чтобы ты вмешивался в их дела. Слишком много веков они строили этот мир так, как им надо. Это пока только привет. Подумай на досуге.

Кусок льда юркой пикой скользнул мне под ребро, заставив зарычать. Я извернулся и схватил харрами за шею, но пальцы уже стремительно слабели и не смогли удержать добычи. Четырехрукий котяра со странным сожалением придержал меня и быстро опустил на тропу. Мир вокруг закрутился калейдоскопом, среди затухающих огней которого раздались голоса:

– Что тут… Валария! Врача! Ованну сюда!

Шум дождя снаружи заполнил темноту, и через пару мгновений я понял, что лежу на кровати в своей комнате, а рядом нагло дрыхнет лендерра, даже мокасин не сняв. Видимо, сон ее был весьма чутким. Эльфа встрепенулась, приподнялась на локтях и уставилась на меня с неподдельным беспокойством. Облегчение было написано на ее моське аршинными буквами. Тристания соскочила с кровати и спросила:

– Как ты себя чувствуешь, хозяин?

Это было что-то новенькое. Никаких намеков на освобождение, никаких политесов и недомолвок. Похоже, ушастая сменила приоритеты в своей никчемной жизни. Я попробовал вздохнуть, не ощутил ничего странного и поинтересовался:

– Меня проткнули, что ли?

– Да, хозяин. Мы нашли тебя в оранжерее на тропе истекающим кровью. Правда, рана оказалась очень выверенной. Словно тебя не убить хотели, а просто ранить.

– И сколько я тут провалялся? – Этот вопрос сам просился с языка. Не мог же я телепортироваться из сада в постель. Лендерра буднично ответила:

– Почти сутки, Сахарок.

А вот это она зря сделала! Увидев очевидные мысли на моем лице, шицугехай замахала руками и бухнулась на колени возле кровати с воплем:

– Смилуйся, Великий и Ужасный! Моя виноватая! Моя исправится!

Однако номер удался. Пока я соображал, что бы это значило, Трис лукаво глянула исподлобья и слегка улыбнулась. Меня же разобрал смех, отдавшийся в легких заметным дискомфортом. Лендерра уже серьезно сказала:

– Нам всем надо решить важный вопрос, хозяин. Что теперь делать из-за Родерии? Ее нельзя было подвергать шицу, категорически. Королева уже запрашивала о ее возвращении.

– Все потом, – ответил я. – Жрать давай.

Мое нутро огласило свои требования громким урчанием. Лендерра слегка поклонилась и три раза хлопнула в ладоши. В комнату тут же вошли два урукхая. Один нес в руках поднос с ножками, на котором стояла тарелка с набором снеди и большая кружка, содержимое которой пахло яблоками. Второй воин застыл в дверях немым истуканом, пристально рассматривая стену за моей кроватью. Прежде чем приступить к трапезе, я спросил:

– Поймали убийцу?

– Нет, кроме вас, в саду мы никого не нашли.

– Значит, харрами ушел, – пробормотал я. – И не нужны ему были никакие ваши сокровища. Он меня ждал, и только меня.

– С чего ты это взял, хозяин? – удивилась Трис.

– Он сам сказал. Еще про каких-то высших сболтнул. – Я пожал плечами и впился зубами в кусок ароматного хлеба, заедая его ломтиком сочного жареного мяса. Хорошо, не подавился! Тристания, услышав мои слова, бледностью тут же замаскировалась под несвежий труп. В ту же секунду я почувствовал дуновение странного тепла из коридора. Словно потянуло прогретым ветром из печки. Почти сразу же раздались шаги, и в комнату вошли два эльфа – Валария, способная своим сердитым видом свернуть все молоко в окрестностях, и Колька, глядевший на меня с неподдельной тревогой. Теплом веяло именно от него. Словно что-то сложилось в моей голове – это была энергия изъятого! И в ее тепле мне захотелось мурлыкать. Правда, через секунду желание нежиться сменилось властным ощущением тошноты. И я понял, что ни за что и никогда не прикоснусь к этому человекоэльфу. Как будто во мне проснулся надменный раздраженный зверь, заключивший простую мысль. Не моя пара. И вот тут стало понятно – отмазаться от приключений не получится, хоть ты тресни. И хорошо, если это будут драки, погони, кровища и прочие прелести. А не то, что иногда находят на пятую точку.

Валария холодным тоном обратилась к лендерре:

– Госпожа Тристания, решение некоторых вопросов не терпит отлагательств. Родерия намерена покинуть даракаль в ближайшее время. И она очень недовольна.

Я сердито фыркнул сквозь хлеб. Надо же, моя шицугехай недовольна. Значит, пора ей объяснить, кто в доме хозяин. И я, вообразив себя Людовиком Четырнадцатым, принимающим просителя, сказал:

– А позови-ка ее сюда, советница.

Валария глянула сначала на меня, потом на лендерру – и вышла. Я же спокойно выбрался из постели, даже не уронив подноса, и спросил, разглядывая свою наготу:

– И кто же это такой захотел свести счеты с жизнью? Кто меня раздел?

Ответил почему-то Николай:

– Это сделала моя жена, но теперь она почему-то очень сердита из-за этого. Вы ей что-то не то сказали?

Взгляд изъятого был полон любопытства. Я больше ничего не сказал. Решать проблемы будем по мере их поступления. Сейчас фаворитка королевы, а потом уже всякие живые кусты, коты-киллеры и праздношатающиеся по даракалю эльфы. Только так.