Текст книги "Драконий Катарсис. Изъятый"

Глава 15
Дважды два – деление кучкованием

– И что это было? – таким был мой первый вопрос, когда мы немного пришли в себя после странного пробуждения в лапах вампиров.

Графиня Родерия демонстративно отвернулась с высоко задранной головой, завернулась в некое подобие шерстяного одеяла и опустилась на топчан из еловых лап возле еще тлеющего костра – спать дальше. Типа вся такая Роковая и Непокорная. Мне стало смешно, но ограничился лишь фырканьем и повторением вопроса в адрес Трис. Пока та мялась, пытаясь поймать настроение лектора, Горотур обошел дозором лагерь, един в тридцати трех лицах, пусть и без чешуи, златом горящей, но уж по массе точно. Потом он пристроился посидеть возле успевшей задремать Родерии. Это тоже было удивительно – я начал чувствовать не только настроения шицугехай, но и их состояние. Интересно – а это обоюдная фишка? Не став заморачиваться, я просто спросил у Тристании:

– Ты ощущаешь меня на расстоянии?

– Что-то такое есть в последние часы, – не стала менжеваться эльфа. – Я теперь знаю, когда ты злишься, хозяин, а когда голоден, так вообще готова кормить с руки – у самой в животе бурлит, даже если только что поела.

– Ну а рану почувствуешь, как думаешь?

– Уверена, я ведь проснулась от того, что стала задыхаться. А меня в тот момент никто не душил. Тебя пытались душить?

– Как сказать, скорее рот заткнули, чтобы не вякал. – Я прикусил нижнюю губу. – Так все-таки кто это был и чего им надо? У меня с собой есть книга о народах Кавана, но там про клыкастых очень мало написано, да и о моркотах, праншасах, великанах… В основном эльфы и наги описываются.

– На то есть причины, хозяин, – кивнула Трис и поманила меня к костру. Все равно сон улепетнул вместе с клыкастиками, и я решил, что послушать сказку на ночь – тоже ничего себе занятие. А вдруг поможет задремать? До рассвета, пусть и едва заметного в сумраке бесконечного дождя, было еще много времени.

От костра веяло уютным теплом. Тристания развалилась в своем мокром грязном походном одеянии на одном из топчанов в свете пламени, достала из походной сумки флягу с вином (сибаритка несчастная), основательно приложилась к ней и протянула мне. Причем сделала это настолько почтительно, что я даже обалдел. Никак не мог понять этой ушастой – то она язвит и хихикает, то вся из себя лендерра, аж спрятаться хочется, то примерная служанка на все подхваты. Вино оказалось вполне вкусным и душистым. Дождавшись, пока я оторвусь от фляги и передам ее изумившемуся Горотуру, Трис начала рассказ:

– У вампиров своего государства никогда не было, нет его и сейчас. Правда, в последние годы кланы вампиров все больше берут под свою руку выжженные земли. Правители других стран смотрят на это сквозь пальцы. Те земли непригодны для нормальной жизни после Драконьего Катарсиса, во время которого процветавшее королевство Лайтифа, вотчина туров, было стерто с лица континента. Горотур вон подтвердит, что его народ до сих пор боится приближаться даже к самым маленьким горам. Несмотря на то что драконов давно уже нет.

– Угумс, – прогудел из полумрака тур, и не думая засыпать.

– Кто-то скажет, что королевством для вампиров является весь континент, и будет отчасти прав. Укрывища клыкастых есть по всему Кавану. Если бы не проклятие древних времен, вампиры давно бы уже заполонили все и вся. Они очень плодовиты – нормой в семье является от пятнадцати до тридцати детей. И это не считая тех, кого они обращают во время кормежки, когда хотят этого. Из-за проклятия Хтолима, пожирателя энергии, сами по себе, без своего специфического питания, они живут недолго, поскольку в них самих запасов энергии практически нет. Только чужая кровь, главный разносчик Сил по организму мага, может дать им на время силу и позволить обмануть Хтолим. Так что все помнят главное – чем старше вампир, тем больше на его счету жертв, большинство из которых маги, будь то эльфийские хаи, нагийские шаманы или орочьи волхвы. Старик Тулкаш явно выпил не одну сотню литров крови. Его род, Морталинги, один из самых древних у вампиров, так что нам очень повезло, что они по какой-то причине отступили. Обычно эти ночные аристократы доводят дело до конца.

– Ну-ну, – буркнул я.

– Именно так, – с укоризной глянула на меня Трис. – Что еще ты хочешь знать, хозяин?

– А солнце для них опасно или нет? – не мог не задать я этого вопроса.

– Да они мечтают о нем, – фыркнула Трис. – Из-за этого проклятого дождя вампиры вынуждены намного чаще искать себе жертв, навлекая соответственно на свои головы месть правителей всех государств. На солнце они могут впитывать свет и заменять им чужую кровь. Наги, сумевшие преодолеть силу заклятия Вечного Дождя в некоторых оазисах в пустыне, уже и не рады своему достижению. У них там сейчас столько вампиров прижилось, что и проползти негде. Правда, говорят, вампирские маги тоже кое-чего добились на выжженных землях, но пока результат слабый – пара дней в месяц без дождя. Но наши маги даже этого не сумели. А вот кто легко сломал бы заклятие Дождя – так это праншасы, хранители растений. Но их так мало и они такие одиночки упертые, что можно и не пытаться их уговорить.

– Как жаль, – вздохнул я. – Твоего садовника убили, а старичок был таким забавным.

– Вот еще, – улыбнулась Трис. – Убить праншаса невозможно, если он сам того не захочет. Тэмми сейчас в полном порядке и снова обихаживает мой сад. Но он так и не сказал, кто его проткнул. Мы нашли следы двух существ. Следы харрами ни с чем не спутаешь. А вот второй…

– Так это же чудила растительная, – удивился я. – Она же тоже у тебя в саду обитала. Я ее там видел.

– Нет у меня в саду никаких чудил, – нахмурилась лендерра. – Как она выглядела хоть?

– Словно из листьев сплетена, и глаза зеленым светятся. Да она же рядом с тобой стояла, когда Родерия приехала.

– Форестесса, – с какой-то легкой злостью обронил в ночи тур.

– Плохая из меня лендерра. – Трис покивала своим мыслям. – Сижу себе в даракале и даже не знаю, кто у меня под боком снует. Праншас, харрами и форестесса под одной крышей. И небо не рухнуло, надо же.

– А чего такого-то? – не понял я ее стенаний.

– Эти народы изначально живут в бескрайнем Лесном Море, как и моркоты, кстати. – Тристания искоса глянула на меня. – Это огромная территория в южной части континента.

– Джунгли, что ли? – уточнил я.

– Нет, это что-то большее, чем просто джунгли. Это надо видеть. Высоченные деревья, струящийся туман, красивейшие цветы, убивающие одним своим ароматом, страшные звери, способные подражать голосам охотников… Никогда бы не хотела там оказаться, – заключила Трис.

– Понятненько, – протянул я. – Ты что-то там про орков говорила. Это такие большие, зеленые и наглые кочевники?

– Да Силы с тобой, хозяин. – Трис аж вскинулась с бесконечным изумлением на лице. – Где ты таких страшил видел? Орки – самый древний народ Кавана, их культура старше эльфийской почти в два раза. А их волхвы способны передвигать горы с места на место по одному лишь намеку орочьего царя! Попасть в их страну Асгыр-Тархан позволяется далеко не каждому! Это большая честь для любого разумного существа на континенте.

Выслушал я все это с самой независимой из возможных мордой. Мозг при этом тихонечко отсыхал. Вот это поворот… Никаких тебе злобных кочевников, людоедства и прочих прелестей немытого фэнтезийного народа. Остепенеть и не убиться! Эльфы преклоняются перед орками… Пока я моргал с видом всезнающей жабы, Тристания подбросила в костер пару полешек и продолжила:

– Севернее империи нагов Алша’Ашшур лежит арена Армагелоо, где вот уже семь веков с попеременным успехом идет вялая пограничная война между нагами и северными великанами, которые называют себя йотунами, остальные же зовут их ограми. Вот как раз эти огры, живущие в холодных землях, очень даже большие, наглые кочевники, разве что не зеленые, а очень даже синие.

Кое-что из сказанного Трис привлекло мое внимание. Очень странный рубеж в истории этого мира. Около семисот лет назад словно что-то грандиозное произошло. И уже не в первый раз эта дата попадается. Как она там сказала? Драконий Катарсис? Я сделал себе зарубку в памяти – Библиарх нам поможет. Чувствуя непреодолимое желание зевнуть, я провыл над костром, напугав какую-то зверушку в темных кустах:

– Все, я спать.

Вернувшись в карету и завернувшись на своем узком ложе-сиденье в одеяло, я еще какое-то время размышлял о том о сем – и благополучно отрубился.

Вставать пришлось довольно скоро – разбудила меня Тристания настойчивым стуком в дверь дома-кареты. Вывалившись наружу, я огляделся сонным взглядом, убедился, что ничего не изменилось в этом мире, и раздраженно спросил:

– Чего еще? Разве уже утро?

– Да, хозяин, уже давно рассвело, – ответила лендерра. – Небо стало светлее.

– Что-то не заметно, – засомневался я, но местным виднее.

Рассудив так, добрался до костра и получил от Горотура большую кружку горячего травяного чая с ворохом черствых плюшек на чистой тряпочке. Как-то не по-барски тут аристократы путешествуют. Где ковры, разносолы, человеки с полотенцами и согнутыми спинами? Вживаясь в ни разу не доброе утро, я приступил к потреблению сладкого чая. Трис пристроилась рядом с такой же огромной кружкой и спросила:

– Что будем делать дальше?

– Сначала ты мне ответишь, кто такой хайверс и что за трон у меня появился, – добрался я наконец до истины.

– Понятия не имею, – пожала плечами эльфийка, обломав в лучших чувствах.

А вот внутри меня крепло убеждение, что этот самый трон сейчас гораздо важнее какой-то там королевы эльфов, хоть ты тресни. Все это время мне не давали покоя слова рыжей Ованны, оставшейся в даракале, о некоем барьере, защищающем мир от меня, такого белого и пушистого, милого и ранимого…

Словно теплом потянуло откуда-то из шумящего дождем леса. Я прислушался к ощущениям и узнал их – так повеяло в даракале недавно от Николая, когда он приближался к моим покоям. Интересно, интересно. Неужели я научился как-то чувствовать тех, кто ко мне приближается? Заметив мое беспокойство, Тристания подала сигнал Горотуру и сама вооружилась тонким мечом, ножнами которого вчера мне всю дорогу пыталась проткнуть правую ногу, – в карете мы ехали все вместе. В это время подала сонный голос Родерия, выпрашивая съедобную подачку. Эта счастливица даже и не подумала высунуть нос из-под одеяла. Тур жизнерадостно подсунул утонченной графине другую порцию плюшек, а сам сгреб лапищей из травы свои две секиры, способные внушить трепет баобабу.

В лесу послышался свистящий скрип полозьев по траве и камням. К ларикалю степенно подъехала такая же, как наша, карета, запряженная четверкой псов, и под навес вышли два эльфа зверской наружности – типичные урукхаи. Они равнодушно осмотрелись, определив нас как предметы интерьера (разве что в сторону Горотура один из новоприбывших покосился очень уж настороженно), после чего наружу выбрались три субъекта, два из которых вызвали во мне ступор. Первым показался (я не поверил своим глазам) упитанный эльф. Остроухий колобок, закутанный в какие-то пестрые тряпки вперемешку с безвкусным набором драгоценных висюлек, откатился в сторону от кареты и принялся осматриваться. Следом за ним наружу выползло ЭТО (тут уже мои глаза не поверили мне)… Трис шепнула со свистящим придыханием:

– Наг.

Существо величаво спустилось на траву и выпрямилось, оказавшись намного выше урукхаев. Наг уставился на нас, а мы на него, нарушая все правила приличия. Атлетический торс полузмея поражал (даже убивал) своим совершенством могучего воина. Словно Конана-варвара увеличили раза так в два и вместо ног приделали тело анаконды-гиганта толщиной почти в обхват моих рук. Переход человеческого тела в змеиное скрывал широкий пояс, искрящийся полированным серебром на повязке, свисавшей с него. Лицо нага тоже могло послужить эталоном мужской красоты – черные глаза светились уверенностью, тонкий нос, слегка поджатые губы, длинная копна черных волос чуть ли не до земли, заплетенная в некое подобие кос, – мечта художника. На мощной груди змея темнела крестообразная перевязь, державшая за спиной нага пару мечей, рукояти которых торчали из-за его плеч. На запястьях путешественника темнели черные же металлические браслеты, усыпанные красными камешками. Хвост нага светился чернотой с переливами всех цветов радуги.

Оценив нас по какой-то своей шкале опасности, наг списал увиденное в позицию ниже плинтуса (разве что в сторону Горотура чуть нервно покосился), обернулся к карете и довольно грубо сказал низким подсвистывающим баритоном:

– Выходи, Ларикея.

И тогда на сумеречный свет появился третий путник, от вида которого плохо стало и мне, и моим глазам. Это была эльфийская девушка лет пятнадцати-шестнадцати на вид. Но какой это был вид… Правую ногу несчастная подволакивала – она была вывернута очень неестественно. Все тело, на котором из одежды имелась только золотистая набедренная повязка, покрывали чудовищные бугристые шрамы. Половины длинного скальпа не было и в помине. А некогда изящное красивое лицо дополняло картину явно многократно ломаными костями. И загадочное тепло шло именно от нее. Внезапная догадка заставила меня замереть от боли в сердце. Изъятая… Неужели она тоже «попаданец»? Но почему в таком состоянии? Инвалид неловко оступилась, что-то пискнула и рухнула прямо на хвост нага. Тот молча махнул рукой со сверкнувшими длинными когтями, отчего малая врезалась в стену кареты, заливаясь кровью. Колобок мгновенно оказался возле пострадавшей, а мое плечо свирепо сдавили пальцы Трис. Лендерра прошипела сквозь зубы:

– Нельзя… Не сейчас…

Оказалось, что она успела поймать меня в последний момент перед прыжком. Наг с вызовом уставился на нас, ощерив клыкастый рот. Я же огромным усилием заставил себя успокоиться и втянул успевшие вырасти когти. В распаленной голове билась одна-единственная мысль: «Убью тварь!» Наг удовлетворенно усмехнулся, а потом нахмурился и посмотрел на меня еще раз. В его глазах полыхнуло что-то странное, словно он увидел наяву самый неожиданный из своих снов. Змей уверенно двинулся в нашу сторону, но дорогу ему заступил готовый ко всему тур. Гиганты на миг замерли, оценивая друг друга уже всерьез. И наг очень нехотя сдал назад, продолжая пожирать взглядом мою несчастную персону. Эльф-колобок, оказавшийся магом-целителем, уже успел подлатать пострадавшую гехай, но работа была проделана зря. Разгневанный чем-то полузмей мимоходом отыгрался на несчастной девушке, вызвав крик боли и тихие, но отчетливые проклятия колобка.

– Он божественен, – раздалось позади нас.

Я развернулся, готовый сорваться на чем угодно, и уставился на Родерию, успевшую за это время привести себя в порядок после ночного бдения и сладкого сна. Ее фиолетовые волосы струились по плечам вполне качественно – старалась графинюшка. От моего взгляда Родерия застыла истуканом, сглотнула и с поклоном сказала:

– Наги все такие – сильные, уверенные в себе, лучшие воины континента.

– И лучшие ублюдки вселенной, судя по всему, – скривился я, вызвав потемневший взгляд графини.

Трис успокаивающе провела рукой по моему плечу и сказала:

– Так и есть, хозяин. Наги эгоистичны по своей природе. Если бы не Горотур, не знаю, как бы мы отбивали тебя из его загребущих рук.

– У меня появился бы еще один шицугехай, причем не самый слабый, – парировал я, окончательно приходя в себя.

Лендерра с сочувствием усмехнулась и добавила:

– Ты бы не пережил общения с ним, хозяин.

– А как же та девушка? – поразился я.

– Она гехай по боли, хозяин. Это тоже один из способов овладевать силой через гехая. Можно не только соитием тел, но и соитием душ вытягивать силы из океана магии. Заверяю тебя, эта гехай беззаветно предана нагу и любит его всем сердцем, пусть это и последствия заклятия по изъятию ее из сопредельного мира.

– Терпеть такое зверство… – не поверил я собственным ушам.

– Она даже не почувствовала боли. Магия защищает изъятого, иначе заклятие расколется из-за несоответствия реальности и вымысла. В таком случае девчонка действительно умрет… Или убьет нага.

Я задумался. Расколоть заклятие… Если я научился чувствовать таких же попаданцев, как и я сам, – это часть моей Силы? Силы, спрятанной за пресловутым барьером, за контуром, о котором говорили Ованна и старый вампир? Что, если, сняв барьер, я обрету и возможность ломать заклятие изъятия? Да одно это окупит все сторицей… Изъятые же все будут помнить, наверное. И тогда всем этим ублюдкам и садистам придется очень несладко.

Значит, надо отправляться на юг, к Лесному Морю. Трис сказала, что моркоты живут там, значит, и пресловутый трон должен быть где-то там. Думаю, на месте разберемся. Увидев, что я принял какое-то решение, Тристания и Горотур взялись сворачивать лагерь. Родерия же демонстративно уселась на топчан и молчала. Пускай, успеет еще отплатить за свои грешки.

Уже в движущейся по дороге карете я выждал несколько томительных минут и приказал остановиться. Трис недовольно сказала на это:

– Так мы никогда не доберемся до Санаана! И нам точно припишут бунт.

– Плевать, – отрезал я, вызвав дробный стук челюстей по полу. Мои спутники уставились на меня как на умалишенного. Тристания с тяжким изумлением, Родерия с радостным оживлением, а Горотур с одобрительным прищуром. Я же продолжил: – Мы отправляемся на юг, к моей родне.

– О моя бедная голова! – простонала лендерра. – Скоро ты украсишь собой Стену Плача в столице… Мне будет тебя не хватать!

– Не ной. – Я коснулся пальцами ее плеча. – Вы с графиней поедете в вашу столицу, этот Санаан, а мы с туром отправляемся на юг, к Лесному Морю. Думаю, моего дозволения хватит, чтобы вас не тянуло за мной…

Следующие полчаса мы пытались переубедить друг друга. От нашего взаимного рыка карета тряслась не хуже паралитика – особенно если учитывать то, что мы еще и нервно бегали внутри, размахивая руками. В итоге победила дружба. Причем – моя дружба с неведомой силой. Моим шицугехай пришлось подчиниться. Пусть Трис и могла позволить себе поворчать на самоуправство одного моркота, зато Родерии не оставалось ничего иного, кроме как молча повиноваться, выбраться под дождь и начать распрягать наших чешуйчатых гарвов.

Еще через полчаса времени и полсундука дележки имущества мы с туром двинулись на ездовых крылатых собаках в сторону, прямо перпендикулярную прежней, оставив двух эльфиек выяснять, как лучше двигаться к столице. Настроение у обеих моих шицу было злобно-бодрым – обе скрежетали зубами мне в спину. При этом ни одна из них не притворялась ни на грош.

Часть вторая
Злые краски Тримурры

Глава 1
Семья – это святое

Много дней спустя

Теперь я знаю, как в моем новом мире приходит весна. Это неописуемо прекрасно, быстро и многоцветно, даже несмотря на занудный непрекращающийся дождь, под присмотром которого мы с Горотуром через две недели после расставания с моими эльфийками выбрались из нелепого сосново-хвощевого леса на просторы степи. Правда, назвать открывшееся болотистое пространство степью язык не поворачивался, но гарвам это было побоку – собачки жизнерадостно чавкали когтистыми лапами по грязи. Этим чешуйчатым пофигистам погода была нипочем. Сообразительные песики сами находили себе прокорм по ночам, а днем несли нас на своих спинах все дальше на юг.

Сезон цветения застал нас в каких-то трех днях пути до Лесного Моря, если верить туру. Огромные цветы нежными звездами принялись распахиваться под струями дождя, умываясь влагой и наполняя мир дурманящими ароматами. Они были всевозможных форм и цветов – от бирюзовых до нежно-розовых. Наблюдая за всем этим, я поразился тому, насколько весна преобразила серость бескрайних просторов. Мы словно плыли в буйном калейдоскопе красок под серым небом.

На исходе третьей недели пути, когда до границы джунглей осталось всего ничего, Горотур на привале привычно вымотал из меня все силы, пытаясь научить держать меч. Но все его благородные порывы научить моркота вовремя зарезаться так и пропали втуне. Тур поревел с досады, пожал плечами, и мы забрались под небольшой кожаный тент, натянутый в глубине какого-то оврага. Чахлый костерок едва смог разогреть котелок с водой. Мы надулись душистого травяного чая и завалились спать, наплевав на то, что нас могут найти, – мы все еще находились на территории эльфийского королевства, и верительная грамота от Трис за время пути даже не подмокла. Сколько раз уже нам приходилось совать ее под нос бдительным патрулям, стражам ворот небольших поселений, постовым на дорогах. И все эти дни я благодарил Провидение за то, что решил взять с собой именно тура, а не кого другого. Если бы не он, подозреваю, что не выехал бы даже из владений Шанталь: набежали бы жаждущие моей плоти любительницы и любители халявной энергии. Десяток особо ретивых Горотуру даже пришлось прятать по канавам и придорожным зарослям до лучших времен пробуждения после знакомства с его чудовищными кулаками.

За время пути я узнал о своем спутнике очень много. Рогатый воин каждый вечер развлекал не столько меня, сколько себя байками из собственной долгой жизни наемника. Некоторым я даже немного верил. То он расписывал свою службу у нагов, когда пришлось основательно поработать секирами на арене Армагелоо. То по секрету рассказывал о том, как побывал у орков, чуть ли не во дворце царя. То заливал про походы в Иггдрахайм, на земли северных великанов, за морозным золотом, так ценимым магами всего континента за энергоемкость. В общем, жизнь у Горотура оказалась богатой и насыщенной. И самое удивительное – в Санаане, столице Ламары, по словам тура, обитала его семья, то есть родители, несколько братьев и сестер, жена и трое детей со своими семьями.

Он же мне и рассказал о странных традициях срединных и южных народов Кавана. Наличие чего-либо подобного у йотунов, орков и туров рогатый яростно отметал. По его словам, институт брака у эльфов – прямо беда, у нагов – вообще кошмар, а у жителей Лесного Моря – самая жутчайшая жуть. Слушая эти байки по пути, я отметил про себя, что страшилка набирает обороты с увеличением расстояния от родины Горотура – это стоило принять во внимание. Но даже если отбросить половину рассказанного как выдумку, оставшегося хватило мне, чтобы крепко задуматься о своем месте в этом двухлунном мире.

У эльфов в один брак вступают аж четверо – два мужа и две жены. Считается, что тогда в доме представлены все четыре Силы. Глава, она же старшая жена, олицетворяет собой Хтон, она владыка жизни, мать потомства. Младшая жена, иногда первый младший муж, воплощает собой Ливиц – источник магии, благодаря ей семья крепкая и сплоченная, она любимица и их баловень. Внутренний, или старший, муж – это вообще песня! Хозяин, образ Медоса, владыки очага, он решает, в какой срок и сколько будет детей, его стараниями дом держится изнутри. И внешний, или младший, муж, а иногда жена – существо по сути бесправное. Он – воплощенный Хтолим, транжира, денежный пылесос в семье, блестящая штучка, доставляющая головную боль всем в доме. Но он же и его лицо. А уронить лицо дома – смерти подобно. Представив себе, сколько у эльфов возникает проблем, когда приходит пора заводить семью, я почувствовал, что мне аж дурно стало. Рогатый лишь посмеялся надо мной и объяснил, что эльфы мгновенно узнают, когда рядом оказывается кто-то из их будущей Семьи. Каждый из них как огонек для остальных мотыльков. Мимо не пройдут.

Именно в этом разговоре я и узнал, что местные эльфы живут не так уж и долго, по меркам Кавана. Их даже называют кратковечными. Конечно, с точки зрения туров, которые могут протянуть пару тысяч лет, какие-то семь-девять сотен годиков – так, тьфу… Орки же доживают примерно до полутора тысяч лет. А йотуны могут доскрипеть и до пяти тысяч – наверное, естественная криогеника, льды там всякие, морозы и метели сказываются. Наги – те живут немного меньше эльфов: всего-то на пару сотен лет. На мой вопрос, как же тогда тут не получилось глобального перенаселения с такими сроками жизни, воин и зубоскал Горотур сразил меня мощной сентенцией – потому и с семьями у народов столько условностей. Те же эльфы могут собирать свою семью не одну сотню лет. А детей они могут заводить только в полной семье, и никак иначе.

У нагов с женами и детьми все проще, но и намного более жестоко. Эта раса настолько воинственна и агрессивна в своей замкнутости, что в постоянных стычках и схватках подавляющее большинство молодых нагов не доживает и до двухсот лет. Только сильный, умный и ловкий наг может пережить юность. Когда нагу исполняется четыре сотни лет, он становится способным делать детей, не раньше. Это и есть их совершеннолетие, после которого наг захватывает столько жен в свой гарем, сколько потянет прокормить. До того эти любвеобильные полузмеи ведут очень разнузданную жизнь, имея все, что шевелится, в том числе и других самцов своего народа, да и соседних тоже. А там уже и детишки идут нерестом. Раса, по словам тура, весьма плодовитая, наги при этом еще и жестокий селективный отбор потомства ведут. «Тля, Спарта», – только и смог я вывести из всего сказанного.

Проще всего с йотунами – они моногамны до неприличия. Великан, встретив пару, больше не посмотрит на сторону никогда. И жизнь суровая – гибнут часто… Короче, с детьми у них туго, и они берегут потомство пуще всех сокровищ мира. Хочешь устроить глобальную бойню на континенте? Сходи в Иггдрахайм да и пореши парочку двухметровых смертельно опасных лялек… Каван утонет в крови, когда великаны выйдут на тропу мести.

Про орков Горотур рассказывал не очень охотно. Вытянув из него подробности, я понял почему. Эти эстеты вообще не признают плотских контактов как таковых. И они единственная раса на континенте, сумевшая осуществить мечту всех приверженцев односторонних отношений. Они создают детей в чем-то, по сути являющемся клонирующей машиной. Берется биоматериал родителей, создается что-то вроде кокона, а потом уже родители наполняют этот сосуд энергией по самое не хочу и ждут, когда ребенок вылупится. Как ни стараются другие народы выкрасть секрет такого продолжения рода, вот уже многие сотни лет ни у кого не получается.

Кромешная тьма вокруг уступать моему зрению не собиралась, и я продолжил вспоминать подробности нашего путешествия, коротая время до названного стражей срока.

С вампирами тоже все не слава богам, как оказалось. Хотя уж на них-то я надеялся очень даже крепко в плане традиционности семьи и брака. У клыкастых аж три степени родства в поколениях наблюдается. Прежде всего, это обращенные – те, кого вампиры бросают, не доев, так сказать (они, правда, это редко делают, очень уж бережливые и основательные в еде твари). Если уж у вампира появился обращенный, он становится полноправным членом семьи, ну, почти… Пока вампирская пара не сделает собственное дитя, так сказать. Причем кровный наследник или наследница с возрастом банально уничтожает обращенных. Но и те не лыком шиты – чуют скорое пришествие кровного и стараются к тому моменту свалить как можно дальше или даже прибить мамашу вместе с отпрыском в ее очаровательно бледном пузике. Вот уж гадючник так кобрятник. Это вам не картошка, дров пожарить… С третьей степенью родства поколений у вампиров вообще все туманно. По словам Горотура, их называют эманатами. И эти самые эманаты – те, кого принято обзывать высшими вампирами, или носферату. Откуда они берутся – хрен знает (цитата тура), но именно они являются основателями новых вампирских Домов. Или настоящими наследниками существующих. И самое в них поганое – убить практически невозможно.

На мой робкий вопрос о том, везде ли есть гехаи, памятуя о наге и его игрушке, тур скорбно ответил, что ушастые прохвосты ими еще и торгуют! Так что на Каване уже во всех уголках есть десятки, если не сотни изъятых.

Все эти разговоры о том о сем продолжались всю дорогу. Изо дня в день, по крупицам, информация оседала в моей голове. Дошел черед и до расспросов о жителях Лесного Моря, которое тур не раз называл еще и Бездной Мира. Добиться от него объяснений этого я не сумел, зато выведал кое-что о расах, населяющих эти южные джунгли. В голове так и отложилось: «Моркоты – дети вершин, харрами – воины стволов, праншасы – хозяева соков, а форесты – тени листвы». На все мои попытки разговорить тура посильнее тот лишь смеялся и отвечал, что придет время и я сам все увижу.

Твою же в дупло дырку да по пню ладошкой… Уж увидел так увидел! Сейчас, впотьмах, открывшаяся в тот день моему взору картина вспомнилась особенно ярко.

Степь обрывалась отвесной стеной, гладкой и бесконечной. Словно какой-то гигант ножиком отрезал от континента ломоть. Где-то внизу висел плотный туман, до которого, если уж упадешь, просто не долетишь – раньше состаришься. И из этого тумана к небу росли деревья… Нет, не так. Это были ДЕРЕВЬЯ!!! Огромные в обхвате настолько, что земные секвойи и баобабы показались бы тростинками рядом с ними. А ветви этих исполинов создавали настоящий собственный многоярусный мир, в котором сложно найти порядок или что-то похожее на него. Некоторые ветви дотягивались до края степи, вгрызаясь в землю, и являли собой широкие дороги, ведущие во влажный непроглядный хаос лиан, воздушных корней и листьев всех размеров и форм. Горотур удовлетворенно поржал надо мной и сказал тогда, что теперь я понимаю, почему именно Бездна. Одного взгляда вниз мне хватило, чтобы осознать – невозможное возможно.

Наши грозные чешуйчатые собаки наотрез отказались идти вперед, на что Горотур просто отпустил гарвов на волю. Я смотрел, как жизнерадостно удирают от Бездны крылатые псы, и с тоской хотел последовать их примеру. Но время поджимало, и мы с туром двинулись в хитросплетения Лесного Моря, туда, где я надеялся найти своих сородичей.

И ведь нашел же на свою голову… Я хмыкнул сам себе в темноте и услышал рядом ворчание Горотура. Значит, громила где-то здесь же, во тьме.

На третий день тяжелейшего пути по висячим над Бездной джунглям нас поймали. Да как это сделали обидно, аж ругаться перехотелось – таким идиотом я себя почувствовал. Те, кто нас изловил в крепкие сети, связанные из материала, подозрительно похожего на паутину, выглядели почти как я. Разве что патлы красные, когти алые да ростом пониже будут. Моркоты собственной персоной. Красная ветвь Тримурры, как пояснил безмятежный рогач. Мне аж полегчало, не поверите… После того как попытался врезать кулаком по наглой роже минотавра. Так и поехал себе дальше, запутанный в сеть и с пульсирующими разбитыми пальцами правой руки.

Сейчас, вспоминая странную авоську, я представил тех пауков, что выдавили из себя такие толстые нити. Враз поплохело, и на спине выступил холодный пот. Во влажной жаре темницы даже такая, нервная, прохлада вызвала приступ удовольствия. Вот она – сила контрастов. Вспомнился разговор с князем красных моркотов, пред светлые очи которого нас доставили через пару часов после поимки. Разговор был содержательным и очень коротким…