Текст книги "Игра без правил"

На работу Лыков возвращался как на автопилоте – не видел лиц попутчиков, машинально выходил из вагона метро на нужной станции и шагал на пересадку, голова его была занята совершенно иными мыслями, чем раздумья о служебных делах.

Неужели то, о чем он, Аркадий Лыков, мечтал долгие годы и к чему так стремился, теперь само приплывает в руки и капризная судьба дарует ему шанс, приведя к Олегу Кислову невзрачного пьянчужку, недавно освободившегося из тюрьмы?

Но располагает ли Михаил Павлович такими денежными средствами, о которых с пьяными соплями и восторженными придыханиями бормочет Гришка? Вот это и надо бы выяснить точно в первую очередь.

На работе все оставалось в том же состоянии, в каком Аркадий оставил присутственное место: играли в карманные шахматы, жевали и читали газеты, трепались по телефону, договариваясь о ремонте машины, добывании дефицита и любовных свиданиях.

– Меня Котофеич не спрашивал? – бросил Лыков, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Нет, – буркнул Кучумов и передвинул в ящике стола шахматную фигурку. – Шах!

– А мы пешечкой, – гнусаво пропел Сагальский.

«Примитивы, – закуривая, подумал Лыков. – Пешечкой он. Тоже мне Каспаров».

– Машину новую в вычислительном центре поставили, – обдумывая следующий ход, сообщил Кучумов. – Афанасий теперь никого к ней и близко не подпустит, а я пробрался, как партизан, поглядел. Сильная, зараза, говорят, американская.

– Японская, – немедленно возразил Сагальский, страшно любивший спорить и обо всем имевший «совершенно точные данные».

Не слушая их перепалки и взаимных уличений в ошибках, Аркадий курил, размышляя о собственных заботах.

Да, если Михаил Павлович штучка не простая, то придется изрядно попотеть, пока расколешь орешек. Что и кого он реально может выставить сейчас против организации подпольного миллионера? Себя, Олега Кислова, достаточно прилично овладевшего карате?

Так, чем еще мы располагаем, вступая на тернистую тропу войны? Витя Жедь – человек с пестрой биографией и хитрыми глазами, прятавшимися под набрякшими веками. Непревзойденный мастер по части пустой стеклотары, уже успевший сколотить на бое посуды деньжат и купивший «москвич». Тертый мужичок, с жизненным опытом и хваткой, жадный до денег и удовольствий. Придется его приглашать в долю, как и Олега. Тем более Гришку хотели пристроить на работу именно к Вите. Ну, конечно, и сам Анашкин. Тоже битый лось, уже срок отмотал, а как его теперь от всего дела отставить в сторону, отмазать от добычи? Не убивать же, в самом деле, не волки они, люди.

Значит, выступим в поход вчетвером? Голова – сам Аркадий, хитрость и опыт – Витя Жедь, железный кулак – Олег Кислов, а руки для грязных дел – Гришка Анашкин? Негусто, прямо скажем.

И тут вдруг на память пришла заветная тетрадь, полученная столь неожиданно от покойного большого шефа при их последнем свидании. До сего времени – а прошло уже много дней – никто даже не заикнулся о ней.

Забыли? Маловероятно, такие вещи никогда не забывают, особенно люди, весьма охочие до возможности поживиться плодами чужих трудов. Следовательно, о заветной тетрадочке действительно никто не знал, кроме покойного академика? Похоже на то.

Так, ну а что тебе даст тетрадь, каким боком ты ее приспособишь к другому делу, не имеющему ни малейшего отношения к проблемам науки? Очень даже просто, как все гениальное, ответил сам себе Лыков. Кто мешает использовать возможности чужой разработки в собственных интересах? Придется, конечно, попотеть – надо быстренько составить программу, вогнать в машину информацию, и могучая электронная техника встанет на службу дерзкой четверке, рискнувшей покуситься на доходы мафии валютчиков. Вряд ли у тех есть свои электронно-вычислительные машины с готовыми системами менеджмента, хотя…

Так, а где он, Аркадий, заполучит в свое полное распоряжение машинку?

Надо каким-то образом изловчиться и втиснуться в число людей, имеющих доступ к новой технике. Но как изловчиться?..

Вечером, выпив на своей крохотной кухне чаю, Аркадий позвонил Олегу Кислову и поинтересовался, как там Гришка.

– Дрыхнет как убитый, – хохотнул Олег.

Положив трубку, Лыков завалился на диван и открыл заветную тетрадь – надо еще раз все прочесть, чтобы найти наиболее простой и верный путь. Составление собственной, особой программы потребует массу времени – не лучше ли попробовать подыскать нечто сходное и переделать маленько? Но как получить доступ к программам, хранящимся на машинных носителях? Тем более программисты и сами не всегда имеют доступ к чужим программам; чтобы узнать, что именно хранится на чужом диске, нужно знать шифр обращения к нему и иметь право считывать информацию, хранящуюся за этими шифрами-паролями. А хитрая машина знает, кто имеет право на такие дела, – в ее памяти список счастливчиков.

Ночь Аркадий провел в тревожных сновидениях – чудился Гришка Анашкин, сидевший на кровати поджав под себя ноги, как турок, и игравший с Олегом Кисловым в подкидного дурачка. Но только вместо карт у них в руках были сотенные купюры, а где-то в глубине слабо освещенной комнаты, почти скрытая мраком, вырисовывалась фигура никогда ранее не виденного Лыковым подпольного миллионера Михаила Павловича.

Поблескивая белками глаз, он наблюдал за играющими и что-то шептал – невнятно, тревожно, рождая ощущение близкой смертельной опасности. Потом вдруг откуда ни возьмись появился Витька Жедь с полной авоськой пустых бутылок в руках и начал ловко жонглировать ими, а Михаил Павлович вытянул из мрака длинную руку и поймал Витьку за горло – тот дернулся раз-другой и, увлекаемый сильной рукой, исчез в темноте, а бутылки совершенно беззвучно попадали на пол, они не разбились, покатившись в разные стороны. Гришка соскочил с кровати, подобрал одну и тоже нырнул в темноту, где уже пропали Жедь, Михаил Павлович и кто-то еще – неясный, как призрак.

Олег, сидя на кровати, подравнивал стопочкой сотенные купюры, и Аркадий хотел закричать ему, предупредить, что и Кислова может сейчас схватить протянувшаяся из темноты рука, но не закричал – рот открывался, не издавая ни звука…

Проснувшись, Лыков долго не мог прийти в себя – мокрые волосы прилипли ко лбу, и бешено колотилось сердце, отдавая тяжелыми толчками в ребра.

Наскоро позавтракав, он отправился на работу, прикидывая дорогой, с какого конца лучше начать пробивание доступа к машине. В своей комнате, не обратив внимания на обычную утреннюю суету – чего глядеть, когда опять кипятильничек, газетки, сигаретки, – Аркадий бросил на стул портфель, повесил на спинку пиджак и, захватив сигареты, направился вниз в подвал, где располагались машинные залы вычислительного центра.

По дороге забежал в соседний отдел и по внутреннему телефону пригласил на перекур Серегу Острового.

В этом был свой тонкий расчет – Серега малый тертый, много повидал, и рыло у него в пуху. Несколько лет назад вычислительный центр института громили милицейские и прокурорские работники. Может быть, термин «громили» не слишком подходящий, но верно отражает то, что осталось от некоего сообщества, прикарманившего огромное количество часов машинного времени.

Полный разгром – вот что учинили с ними стражи порядка и законности, прикрывшие лавку левых доходов. Скандал оказался громким, даже под ныне покойным главным шефом закачалось начальственное кресло. Правда, страх его оказался безоснователен – у нас еще никого не лишали звания академика за развал работы и проступки подчиненных, но наивный старик, переживший «воронки» культа, объявление кибернетики и генетики «продажными девками империализма», топтание людей за «преклонение перед иностранщиной» и «звездный» застой, мог этого и не знать.

Заварил всю кашку бывший заместитель начальника вычислительного центра Калинин – начали с его легкой нечистой руки лепить сборники гороскопов, трактатов по сексуальным вопросам, анекдотов, гаданий и прочую «клубничку». Только из его сейфа изъяли, помнится, около двух десятков магнитных лент к электронно-вычислительной машине с подобными продуктами. Может быть, сейчас он организовал бы кооператив по производству всякой всячины, но время тогда было совсем иное. А Серега Островой тогда дуриком сумел выскочить практически сухим из сомкнувшейся над Калининым и компанией темной воды.

Остановившись около обитых железом подвальных дверей с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и кнопками наборного замка, врезанного в филенку, Аркадий достал сигареты и подождал, пока дверь откроется и появится Серега.

– Ну, чего? – взяв предложенную ему сигарету, нелюбезно поинтересовался он. – Зачем звал?

– Хочу время на новой машине получить.

– Бесполезняк, – выпустив клуб сизого дыма, отрубил Островой. – У нас только двое могут с ней работать: шеф и зам.

– А как быть? – непритворно пригорюнился Аркадий.

– Путь один – Афанасий, – жадно досасывая сигарету, криво усмехнулся Серега.

– Афанасий, – вздохнул Лыков с видом обреченного. – К нему еще попасть на прием надо умудриться. Предположим, попаду, а как его уговорить?

– Слушай, а зачем тебе эта красотка понадобилась? – заинтересовался Островой.

– Старик, я вплотную работаю над диссером, – проникновенно поделился Аркадий. – Можно, конечно, и на наших старушках посчитать и покумекать, но медленно пойдет, а время поджимает. Да и потом, техника есть техника, а у новой, говорят…

– Спирт есть? – быстро перебил Серега, облизав языком пересохшие губы.

Лыков на секунду задумался – Сереге охота выпить? Спирт-то есть, припрятан для собственных нужд для домашних приемов: не покупать же в магазине водку по бешеной цене, если можно добыть спиртное тут, прямо на работе, и вынести в портфеле. Надо ли сейчас, в пиковой ситуации, жмотничать и отказывать?

– Есть. Сколько хочешь и за что?

– Дам дельный совет, – сразу подобрел и заулыбался Серега, – всего за пол-литра витамина.

– Совет?

– Ну да. – Островой полез в пачку, которую держал в руке Аркадий, и вытащил еще одну сигарету. – Дам совет, как без запинки охмурить Афанасия и железно получить от него добро на машину. Согласен? Тогда слушай сюда. Толкуй ему про чуму! Знаешь о ней? Молодец. Афоня клюнет, ей-богу, твердо гарантирую. Одновременно шипи, что диссертация твоя практически готова и не хватает только некоторых расчетов и научного руководителя, готового осенить тебя своей благосклонностью. Кланяйся и благодари, благодари и кланяйся, как будто он уже согласился. Искомое будет тобой получено – проверенный вариант, – только заранее о чуме почитай статейку. Пока ты гоняешь за спиртягой, я тебе журнальчик вынесу. Потом вернешь.

– Хорошо, – согласился Аркадий. – Если бы ты еще посоветовал, как без хлопот прорваться к Афанасию.

– Ну, милый мой, – заржал Серега. – Это уж ты сам… Статейка в журнале, который дал Островой, действительно оказалась весьма любопытной. Несколько лет назад неизвестная эпидемия поразила сотни тысяч персональных компьютеров, принадлежавших американцам. Вскоре удалось обнаружить, что так называемый вирус завезли из пакистанского города Лахора, где бойко торговал небольшой магазинчик компьютерных программ. Множество туристов, соблазненных дешевизной, тысячами скупали дискеты и завозили их в Штаты, чтобы подарить своим знакомым и приятелям, а также для собственных нужд. Но никто из приобретавших дискеты не подозревал, что они невольно распространяют некий вирус, способный превратить память компьютера в подобие конфетти.

Число несчастных случаев с электронными машинами начало множиться и разрастаться, как снежный ком, катящийся по склону высоченной горы, – одна за другой выходили из строя вычислительные машины. Даже в Пентагоне многие компьютеры совсем остановились или резко замедлили работу, поскольку их память оказалась серьезно забитой всяческой бессмыслицей, привнесенной программами-пришельцами. Военные провели пристрастное расследование и обнаружили юного программиста, любителя игр, чуть было не ставших причиной общенационального бедствия. С ним тоже разобрались и, не теряя даром времени, начали активно искать пути создания действенного противоядия компьютерной чуме.

Прихватив журнал, Аркадий вышел из кабинета и направился на «палубу» – второй этаж, где располагались кабинеты руководства. Войдя в коридор, он не поверил своим глазам – по ковровой дорожке, устилавшей пол, медленно шел к дверям директорского кабинета сам Афанасий Борисович. Бывает же такое счастье?! Слава строителям, не додумавшимся создать персональный туалет в кабинете директора и заставившим руководителя выползать из своего убежища для справления естественной нужды.

– Здрасте, Афанасий Борисович! – бодренько подскочил Лыков и сумел втиснуться между объемистым животом директора и дверями, ведущими в приемную.

– Привет, – кисло отозвался Афанасий Борисович и, недоуменно подняв кустистые брови, делавшие его похожим на давно покойного вождя, обожавшего звезды и регалии, спросил: – В чем дело? Вы откуда?

– Лыков, – тут же представился Аркадий, прекрасно понимавший, что высокое руководство не любит обременять себя запоминанием фамилий всякой мелюзги типа мэнээсов. – Хотел просить вас уделить мне пять минут.

– По личному вопросу? – насупился Афанасий.

– По производственному, – заторопился Лыков и, слегка потупившись, пояснил: – Вернее, по научному, поскольку только вы, Афанасий Борисович, могли бы…

– Ладно, – небрежно отодвигая его в сторону, проскрипел директор, входя в приемную. – Вечно все ко мне. Есть начальники секторов, лабораторий, отделов, а у вас суперпроблемы, обязательно надо с ними к директору. Заходи, пять минут дам.

Он провел Лыкова в кабинет, где стоял девственно чистый, без единой бумажки огромный полированный стол.

– Видел, сколько народа в приемной? – Афанасий Борисович включил вентилятор и, протянув руку, взял у Аркадия журнал, начав его перелистывать. – Давай быстренько.

«Демократ, – обозлился Лыков, – на публику играет, специально для ожидающих в приемной ваньку валяет: глядите, какой я, мелкого сотрудничка не гнушаюсь выслушать, всегда с народом».

– Тут статья про компьютерную чуму, – осторожно раскрыв журнал в руках директора на нужной странице, показал Аркадий и начал сжато излагать содержание статьи, вполне справедливо полагая, что Афанасий Борисович ее не читал.

Постепенно Лыков увлекся, голос его окреп, он начал сыпать терминами и развивать собственные взгляды на проблемы, незаметно перейдя к вопросам подготовки диссертации и необходимости получения научного руководства. Вся речь была обильно сдобрена завуалированными и прямыми льстивыми высказываниями о научном опыте, предвидении и авторитете Афанасия Борисовича.

– М-да, я знаком с этим, – сделав знак Лыкову прерваться, милостиво и благосклонно проурчал директор. – Кстати, у Айламазяна, в Институте программных систем, говорят, уже нашли защиту он чумы? Не боишься оказаться вторым, а то и третьим? Тогда защиты не видать как собственных ушей.

– Что вы, – прижав руки к груди, заверил Аркадий, – борьба с чумой только один из аспектов, дело идет к концу, и я хотел просить…

– Хорошо, – прервал директор, – иди пока, работай. Я скажу Саркисову, чтобы допустил тебя к машине и дал время. В пределах разумного, конечно. На отделе обсудите тему, план, и заготовь бумаги для ученого совета. Через три месяца зайдешь, доложишься, как идут дела.

Лыков, донельзя осчастливленный и обрадованный, поклонился и выскочил из кабинета.

Ловок Афанасий, ой ловок! К месту вспомнил некогда им слышанное о компьютерной чуме и лихо вывернулся, показав себя много более сведущим, чем пришедший к нему сотрудник. Афанасий Борисович благосклонно дает согласие стать его научным руководителем и получать за это деньги: раз соискатель заинтересован в позитивном результате работы, пусть и выкручивается сам, как знает. А шеф потом замолвит за него веское словечко на защите.

Как не вспомнить покойного академика, большого шефа? Вот тебе и подтверждение научного «воровства в законе» – дел у Афанасия ни на грош, а денежки закапают.

Весело насвистывая, Аркадий взбежал по лестнице на свой этаж – удачно все получилось, даже не верится, как удачно. Если хорошо начинается, то… Впрочем, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!

Последующие дни были до отказа заполнены делами, бестолковой суетой, утрясанием различных вопросов – надо было срочно договориться с начальником вычислительного центра Саркисовым, получить у него разрешение на часы работы с новейшей машиной, ознакомиться с множеством программ и выбрать из них наиболее подходящую для переделки; определиться, где набрать материал для заполнения памяти машины нужными сведениями, и, наконец, устроить на работу Гришку Анашкина.

Последнее, как ни странно, оказалось достаточно простым делом, – услышав от Аркадия о подпольных миллионерах-мафиози, Витя Жедь моментально загорелся и согласился взять Гришку к себе, пообещав оформить его в отделе кадров как подсобного рабочего. Анашкин тоже выразил полное согласие заняться приемом стеклотары и даже дал ряд весьма дельных советов по сбору сведений о Михаиле Павловиче, предупредив, что тянуть с этим не имеет смысла. Впрочем, о способах получения необходимой информации и сам Лыков думал денно и нощно.

Одним из возможных путей собирания материала показалась проработка детективных романов – там наверняка можно что-то найти по вопросам изымания денег у мафии, способах изъятия, каких-либо конкретных ситуациях. Как второй путь, учитывая советы многоопытного Гришки, Аркадий избрал посещение судов, где рассматривались дела хозяйственников, валютчиков и налетчиков.

Плановые институтские задания он давно забросил – не до них, голова занята совершенно иным, когда тут корпеть над поручениями Котофеича? А тот, зная о благосклонном внимании директора к его подчиненному, не докучал напоминаниями, потихоньку перекладывая функции Лыкова на других, что начало вызывать глухое недовольство не приученных вкалывать сотрудников. Но это Аркадия не волновало – впереди маячила желанная цель, и он рвался к ней, как закусивший удила жеребец.

Нашлась наконец более или менее подходящая программа, и Лыков потратил два дня на ее приведение в нужный вид. С детективами работал Кислов, посвященный в суть задачи; Жедь и Гришка занимались чисто утилитарными вопросами – для дальнейших боевых действий требовалась машина, а использовать Витин москвичок не хотелось. Анашкин обещался изготовить поддельные номера и добыть приличную тачку.

– Украдешь? – прищурился Аркадий.

– Позаимствую, – криво усмехнулся Ворона. – Потом вернем. Тачки придется менять, чтобы нас не засекли. Тем более если хотим остаться незамеченными для Мишки и его компании. Ты же сам говорил, что ни один человек не в состоянии нажить бешеных бабок, если он не Лев Толстой.

– Смотри, – вздохнул Жедь, – как бы нам не загреметь раньше времени.

– Будь спокоен, – сплюнул Гришка, – я теперь ученый. Если бы раньше не спускал по-дурному денежки, то сейчас не якшался бы с вами. Хватит, своего не упущу…

Кислов не подвел – он перелопатил за несколько дней огромное количество книжек и сборников. Когда Аркадий увидел красные глаза Олега, понял – приятель работал не за страх, а за совесть. Хочется, видно, парню стать богатым. Не важно, каким путем, но хочется. И то – сейчас наступают времена, когда не стыдно иметь большие средства, но стыдно выспрашивать, откуда они взялись.

С посещениями судебных заседаний дело обстояло много хуже – требовалось длительное время высиживать в душном зале, выслушивая, как участники процесса занудливо читают бумаги и ведут перепалку, вытягивая друг из друга признания. Поэтому Аркадий вскоре отказался от хождения по судам.

Наконец все готово, и появилась возможность без помех и присутствия посторонних пообщаться с машиной – время Аркадий вытребовал вечером, когда большинство сотрудников заканчивают работу и, с облегчением сняв белые халаты, убывают заниматься собственными делами.

Спустившись к дверям машинного зала, он чуть подрагивающими от нервного напряжения пальцами набрал шифр замка.

В зале тихо и почти пусто, только в дальнем углу сидит дежурный, приветливо кивнувший Лыкову. А вот и машина – некое подобие электронного сфинкса, загадочного и до конца не познанного, созданного в чужой далекой стране.

Боже, отчего так вспотели ладони и колотится сердце? Вот она, дискетка с новой дополнительной программой, которую жадно поглотит память электронного монстра, и невидимые глазу, неосязаемые сигналы разнесут по ячейкам все, что собрано за истекшие дни. В невообразимой для несведущего человека памяти этого монстра выстроится некая модель – информационная ситуация, включающая в себя множество различных вопросов, на которые уже найдены или надо найти ответы.

Спасибо неизвестному автору, приславшему на отзыв покойному академику свою заветную тетрадочку. Знал бы он, бедняга, как и для чего используют его работу. Впрочем, покойный большой шеф тоже не подозревал, какие начнут выпекаться пироги, когда отдавал в руки приехавшего к нему мэнээса исписанную убористым почерком тетрадь.

Проведя рукой по взмокшему лбу, Аркадий выдохнул, как перед тяжеленной штангой, которую предстоит поднять, и начал вводить программу.

Дежурный, сидевший за своим столом, мирно занимался какой-то распечаткой, помечая ручкой интересовавшие его моменты, и совершенно не обращал внимания на старавшегося сохранить невозмутимый вид Лыкова.

Закончив ввод данных, Аркадий обессиленно откинулся на стоявший сзади металлический шкаф – приятно ощущать его твердую прохладу, вселявшую успокоение своей прочной незыблемостью. Подождем немного и начнем испрашивать ответа у сфинкса. Человек, пройдя множество стадий общественного развития, сумел поменяться с ним местами – если в древних легендах монстр задавал вопросы, от которых зависела жизнь отвечающего, то теперь человек спрашивает.

Решившись, Лыков набрал на клавиатуре вызов своей программы, ведущей диалог с системой.

«Готов?» – высветилась строчка на экранчике дисплея.

«Готов», – немного помедлив, ответил Аркадий, пытаясь успокоиться: неужели пошла, родимая?

«Распечатать все данные?» – задала вопрос машина. Здесь уже начиналась хитрая игра: если кто-то чужой доберется до программы и ответит неправильно, то электронный сезам должен «закрыться», а при определенных условиях уничтожить данные, хранящиеся в его памяти.

«Сегодня двенадцатое сентября тысяча двухсотого года. Время восемнадцать сорок, – отстучал пароль Аркадий. – С тобой говорит Шарль Перро. Адрес: Париж-Антверпен».

Вот абракадабра ответа пошла в машину. Если ее не дать, то будет разрушена диалоговая программа.

Сфинкс принял пароль и начал отвечать. Лихорадочное нетерпение овладело Лыковым – он спрашивал и спрашивал, до рези в глазах вглядываясь в бегущие по экрану строки: машина отвечала, она работала по его программе!

Закончив, он дал сигнал отбоя, собрал бумаги и, помахав на прощание дежурному рукой, вышел.

На улице уже стемнело, в небе зажглись первые звезды, стало ощутимо прохладнее. Вздохнув несколько раз полной грудью, Аркадий закурил и медленно побрел к метро.

Машина твердит, что Михаил Павлович участвует в бизнесе не один. Положим, это ясно и без нее – человек сам способен догадаться о таких вещах, не прибегая к помощи электроники. Но монстр, порождение западной инженерной мысли, потребовал добыть для успеха экспроприации огнестрельное оружие! Зачем, черт бы ее побрал, эту машину!

Он задавал вопрос за вопросом, и в ответ на многие из них сфинкс упрямо твердил об отсутствии полной информации и подавал советы вплотную заняться личностью исходного человека – Михаила Павловича. Видимо, придется прислушаться: подпольный миллионер пока действительно не просматривается со всех сторон. Устроить за ним форменную слежку, выясняя, с кем он встречается, где проводит время, какие люди его окружают?

Ладно, завтра Аркадий заглянет к Жедю, а сегодня предупредит Олега Кислова, чтобы тоже был там в это время. Дни бегут, часы стучат, как счетчик в такси, а еще так мало сделано для приближения счастливого мига получения сокровищ.

Ночью Олег Кислов ходил выстаивать очередь за театральными билетами – в столицу приехали на гастроли несколько театров, и ребята из института попросили его поучаствовать в мелком «бизнесе». Обычно студенты сколачивали большую компанию, с ночи занимали очередь и скупали практически все билеты, а потом перепродавали их с наценкой или оптом загоняли перекупщикам. В очередях частенько возникали потасовки между противоборствующими группами, не желавшими уступать друг другу право первыми прорваться к билетным кассам, поэтому и звали Олега, хорошо владевшего приемами карате.

Решив вопросы с билетной очередью и отстояв положенное, он забежал домой – предки на даче, в доме свобода, – принял душ, переоделся и направился в тихий переулочек, где притаилась малоприметная хибара Витьки Жедя, занимавшегося приемом стеклотары.

Уже отцвели старые тополя, перестал лезть в нос надоедливый пух, зелень покрылась вездесущей городской пылью, в переулочке тихо и прохладно, на закрытом деревянным ставнем окошке приема бутылок налеплена бумажка с корявой надписью: «Нет тары», но калитка в заборе приемного пункта приоткрыта.

В тесном дворике, – сидя на пустых ящиках и поставив один между собой, как стол, покрытый вместо скатерти газеткой, – устроились Витя Жедь и его новый помощник Гришка Анашкин. Импровизированный стол не отличался особым изобилием или изысканностью – бутылка водки, мутные граненые стаканы, горка соли на клочке оберточной бумаги, пучок редиски и черный хлеб.

– Привет, – поздоровался Олег.

Ворона молча налил ему водки и щедро дал редиску, предварительно обмакнув ее в соль.

– Выпиваете? – услышал он сзади знакомый голос и, обернувшись, увидел Аркадия.

– Тары нет, – меланхолично отозвался Витек и разлил по стаканам остатки спиртного. – А когда тары нет, какая работа?

– Кончайте эту богадельню, – поморщился Лыков. – Надо о деле поговорить. Как твои проблемы? – повернулся он к Гришке.

– Тетка говорит, приходили старые приятели, – осклабился тот. – Я пока у Витька ночую, а номерочки сделал, щас покажу.

Он быстро сходил в сарай и вернулся с номерами в руках. Аркадий взял один. Лихая работа – на прямоугольнике плотного картона налеплены цифры и буквы из пластилина, а потом все раскрашено в нужные цвета. Издали не отличишь от настоящих государственных номерных знаков.

– Молодец, – похвалил он Ворону.

– А-а, – отмахнулся тот, забирая номер, – надо будет с пары-тройки чужих тачек номерки поснимать, пригодятся.

– Садись, – подавая Лыкову ящик, предложил Жедь.

– Я тут посоветовался, – опускаясь на предложенный ящик, сказал Аркадий, – есть смысл достать пару стволов. Еще надо понаблюдать за нашим мафиози, выяснить его подноготную, но самого пока не трогать.

– Это можно, – согласился Жедь, – в таких делах есть свои правила игры. Полагаешь, нам не захотят просто так отдать желаемое? Придется предъявлять калибр?

– А ты как думал? – вдруг обозлился Кислов. – На тарелочке поднесут? Шантаж или рэкет здесь не пройдет, не та публика. А потери тоже ни к чему, вдруг начнут отбиваться.

Ворона слушал их с затаенной тревогой – чудят «вольные стрелки», к мокрому делу тянутся. Может, бросить их, пока не поздно, да и полинять из города в другие населенные пункты – мало ли их по России-матушке разбросано? С другой стороны, не дурни же они, чтобы открывать пальбу? Первый же выстрел поднимет на ноги всех ментов, и тогда пиши пропало мечтам о деньгах. Попугать, конечно, можно, и даже полезно – отчего не пугнуть клиента калибром, что придает любым требованиям особый, ни с чем не сравнимый вес и значимость, – таковы правила игры!

– Есть у меня одна мыслишка, – задумчиво протянул Жедь, – только бы удалось нужного человека отыскать.

– Обсудим, – вставая, пообещал Лыков. – Григорий добудет машину, только с предельной осторожностью, и начинаем работать с Михаилом Павловичем вплотную. Время идет, а мы топчемся на одном месте.

– Сдвинемся, – заверил Олег.

Аркадий не ответил. Взяв свой дипломат, он пошел к калитке и, уже открыв ее, обернулся:

– Жду сообщения о машине. А ты, Витек, заходи вечером, поговорим.

Стукнула дверца в заборе, и как будто и не было здесь инженера Лыкова.

– Тачку я уже присмотрел, – сообщил Ворона, доставая еще одну бутылку. – Ну, давайте, что ли, со свиданьицем?

Михаил Павлович не любил самолеты и аэропорты. Задерживают вылеты, требуют непременно регистрации бог знает за какое время до посадки, мучают неизвестностью и не гарантируют, что в салоне авиалайнера рядом с тобой не окажется какой-нибудь террорист с бомбой или обрезом под полой и не прикажет, угрожая взорвать самолет, изменить курс, отправившись куда-нибудь на задворки цивилизованного мира. Ладно, если только бы туда пришлось лететь, а то еще старательные «вызволители» затеют стрельбу, не думая об остальных пассажирах, – это страшнее всего…

До аэропорта Котенев доехал на такси – лучше, конечно, было бы добраться на своей машине, но где ее оставишь? А если и найдешь местечко приткнуть, то потом обнаружишь ли по возвращении в полной сохранности? Сейчас вокруг такие мастаки, что как минимум бензин из запертого бака сольют, не говоря уже о прочем. Что их вынуждает заниматься подобными вещами? Все тот же пресловутый дефицит! Запчастей нет, машины дорожают, сервис дерет немыслимые деньги, гаражей нет, стоянок нет. Господи, устанешь перечислять, чего нет.

Расплатившись с водителем, Михаил Павлович прошел в здание и встал в очередь на регистрацию. Девушка за стойкой работала медленно, и раздражение у Котенева постепенно нарастало, но он пытался сдерживаться, не дать эмоциям выйти из-под контроля – все не так, черт бы побрал, все наперекосяк, из рук вон, а тут еще эта едва ползает, словно сонная муха.

Несколько дней назад Михаил Павлович и в мыслях не держал отправиться куда-либо на самолете «Аэрофлота» в общевыходной субботний день. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Дела вдруг приобрели неожиданный оборот – множество проверенных долголетним сотрудничеством людей ни с того ни с сего начали отказывать Михаилу Павловичу в своем благорасположении и требовали немедленной оплаты услуг по немыслимо высоким ставкам и тарифам. Путалась и рвалась издавна отлаженная система поставок и связей, начались перебои у Рафаила Хомчика и Сашки Лушина. Уж не всемогущая ли длань Курова смешала и переставила фигуры? Не желает ли он подобным образом показать, что время, отпущенное им Котеневу для размышлений, давно истекло и пора отвечать на сделанные предложения, не дожидаясь ультиматума и открытого объявления войны?