Текст книги "Любовные тайны знаменитых"

Руди Зибер и другие

В начале двадцатых годов довольно известный тогда режиссер Джо Майя запускал новую картину «Трагедия любви». За подбор молоденьких актрис на эпизодические роли отвечал его ассистент Руди Зибер – высокий, красивый блондин с хорошей фигурой.

Марлен тоже пришла на пробы и, увидев Руди, влюбилась в него с первого взгляда.

– Он будет моим, – сказала она другим начинающим актрисам.

– Очнись, детка! – насмешливо ответили ей. – Руди помолвлен с дочерью режиссера. Мы все его интересуем как прошлогодний снег!

– Вы – может быть, – лукаво усмехнулась Марлен, уже давно освоившая всю грамматику любви. – Как зовут дочь Майя?

– Ева.

– Придется оставить ее без Адама и потом изгнать из рая.

– Уж не ты ли это сделаешь? – откровенно издевались товарки.

Дитрих не удостоила их ответом, а сама принялась усиленно обрабатывать и соблазнять высокого блондина, вызывавшего в ней небывалое вожделение. Ей вскоре удалось добиться своего и затащить Руди в свою постель, где она показала ему, как нужно любить и как может и должна любить женщина своего мужчину Спустя полгода роман Зибера и Дитрих уже горел, как огромный лесной пожар. Когда Ева Майя наконец опомнилась, время уже работало против нее. Вскоре Руди объявил о разрыве помолвки и официально зарегистрировал отношения с Дитрих. Марлен праздновала очередную победу. В принципе, Зибер стал ее единственным законным мужем.

Однако он не остался ее единственным мужчиной и любовником, хотя именно от него она родила дочь Марию. Вскоре на горизонте появился знаменитый американский режиссер Джозеф фон Штеренберг. Марлен привлекла его внимание своей чувственностью и эротичностью, и он решил сделать ставку на нее, чтобы она попыталась воплотить на экране его кинематографические и эротические фантазии. Так родился фильм «Голубой ангел», в котором Марлен пела, завораживая Берлин своим низким, чуть хрипловатым голосом. Это была еще одна большая победа – Дитрих стала звездой!

Джозеф вернулся в Америку и вскоре вызвал туда актрису, предложив ей совместную работу. Ни минуты не раздумывая, Марлен оставила в Германии дочь, мужа и села на пароход «Бремен». Нетрудно догадаться: с Джозефом, кроме совместной работы, они делили еще и постель – это оказалось просто неизбежно! Дитрих стала занимать практически все время режиссера – она была весьма и весьма искушена в искусстве обольщения. Вскоре Риза фон Штеренберг – жена Джозефа – возбудила бракоразводный процесс. Впрочем, для Джо теперь уже не стоял вопрос, кто лучше, с кем ему остаться и кого из женщин выбрать. Он решительно выбрал Марлен и развелся с Ризой. Но хитрая и коварная немка Дитрих не развелась с оставшимся в Германии Зибером, как этого ожидал режиссер! Про нее не зря говорили – Марлен всю свою жизнь меняла только любовников, но не мужей!

Джо по-прежнему безумно увлекался сексуальной и ненасытной Марлен. Он сделал выдающийся фильм «Марокко» с ее участием – эта картина принесла Дитрих мировую известность. Фон Штеренберг сделал из Марлен звезду мирового класса в кинематографе, но не смог сделать ее послушной и удержать рядом с собой как любимую женщину и пылкую любовницу.

– Час расставания пробил, – горько констатировал кинематографист.

И то, как умудриться насытить ненасытную, да еще если она сама того не хотела?

Ремарк, Габен и…

О романе между Эрихом Марией Ремарком и Марлен Дитрих, познакомившимися на пляже Лидо в Венеции в начале тридцатых годов XX в., написано очень много. Можно ли что-то добавить к тому, что уже известно об их непростых отношениях?

Разве то, как они просто волшебным, непонятным образом буквально завораживали друг друга, подобно василискам, заставляющим застывать свои жертвы каменными изваяниями? Кто там становился жертвой, а кто охотником? Трудно сказать определенно, ясно только одно – роман явно получился роковым для обеих мировых знаменитостей. Он помнил о ней всегда, а она не зря пыталась к нему вернуться. Значит, даже после разрыва, под сизым пеплом угасших, некогда бурных страстей все еще тлела живая искра любви?

Ремарк поманил ее за собой в Париж, и Марлен немедленно бросила Джо, бросила все и помчалась следом за Эрихом. Потом Дитрих поманила его за собой в Америку, на «фабрику грез», в Голливуд, и он тоже помчался следом за неверной чаровницей, оставив все дела и неоконченные рукописи.

– Лучший роман Ремарка – это его роман с Марлен, – говорили их знакомые.

Завидовали ли они ему? Или безумно завидовали ей? Как известно, Ремарк написал роковую историю любви врача-эмигранта и певицы Жоан Маду в Париже. Сам он стал эмигрантом, а Марлен – невозвращений в Германию, где ее первый мужчина уже носил на лацкане пиджака почетный значок нацистской партии.

Писатель поставил точку в рукописи «Триумфальной арки», когда судьба решительно поставила точку в его отношениях с Марлен. Ремарка вытеснил из жизни и постели Дитрих мужиковатый, однако ужасно обаятельный французский актер и шансонье – впоследствии он перестал петь – Жан Габен.

Тогда он еще не стал звездой кино мировой величины, а просто мучился, как многие вынужденные эмигранты из Европы, в разноязыкой и равнодушной ко всем Америке. Марлен немедленно взялась его отогревать, устраивать и любить. Габен всегда был настоящим мужчиной, и он рвался назад, воевать, – в начале 1943 г. он наконец добился своего и расстался с Марлен. Вновь они встретились только весной 1945-го в Париже.

Они пробовали вместе сниматься и жить, она ходила дома в его рубашках, однако ничего не клеилось – Жан оказался чрезвычайно подозрителен и очень ревнив. Он хотел жену и детей, а она превыше всего ценила свободу и, чтобы не «спугнуть» такую удачу, тихо радовалась, что ее муж Зибер давно живет с русской танцовщицей Тамарой Матуль и воспитывает их дочь. Это вполне устраивало Марлен, которой уже исполнилось сорок пять – какие тут дети?

Она часто изменяла Габену и старательно скрывала это. В числе ее любовников и… любовниц называют таких знаменитостей, как Эдит Пиаф и Жерар Филипп, американских генералов и популярных актеров Голливуда.

Конечно же все это не могло долго продолжаться, и роман Жана и Марлен закончился, когда она уехала в Голливуд. Позднее Дитрих вспоминала: «Когда он вернулся, я оставила его. Нет, это он покинул меня. Я была той нянькой, которая получила прощальный поцелуй, но с большой любовью. Моя любовь к нему осталась навсегда».

Габен через некоторое время утешился тем, что женился на Доминик Фурье, которая родила ему двух дочерей и сына. Однажды совершенно случайно он вновь встретился с Дитрих в ресторане, но тут же притворился, что не видит и вообще не узнает ее. Даже не знает!

Позже Габен откровенно признался: остановись он хоть на мгновенье, скажи ей хоть слово, и все могло неминуемо начаться вновь, а это был такой кошмар, из которого единственным выходом служило только безумие. В свою очередь Марлен призналась, что ее очень больно ранило такое поведение бывшего любовника, и после она постоянно всем твердила, что безумно любила Габена, только одного Габена всю свою жизнь, и упорно именовала себя после его смерти вдовой Жана. Это ее полное право. Но в то, что Марлен смогла когда-нибудь стать однолюбкой, верится с большим трудом.

Последние годы

Даже перешагнув шестидесятилетний рубеж, Марлен продолжала с успехом сниматься в кино, а потом пела с эстрады, гастролируя по всему миру, в том числе и в Москве.

Одним из последних ее любовников – однако последним ли? – стал австралийский журналист Хью Керноу, который был на сорок лет моложе оставшейся по-прежнему «жадной» Дитрих. Керноу обещал ей помочь написать книгу, но очень скоро актриса поняла: она серьезно ошиблась в Хью – и выставила его за дверь вместе с вещами. Он молча ушел, а через некоторое время трагически погиб – во время одного из репортажей ему лопастью вертолетного винта отрубило голову. Это посчитали несчастным случаем. Говорят, известие о его гибели сильно подействовало на Марлен: возможно, в смерти Керноу она винила себя? Не прогони она тогда парня, он остался бы жив. Однако вполне возможно, что все это совершенно не так.

Последним фильмом в жизни Дитрих стала картина Максимилиана Шелла «Марлен», где она играла саму себя. Впрочем, фильм сняли не художественный, а чисто документальный.

Последняя песня, которую она записала, – «Если бы я могла пожелать что-нибудь…».

Годы большой любви папы Хэма

Говорят, в молодости, чуть ли даже не в ранней юности, ему по случаю нагадали в жизни множество приключений и женщин, войны и безумные страсти, мировую славу и страдания от одиночества, а в самом конце – «не свою» смерть.

Как ни странно, Эрнест Хемингуэй очень не любил распространяться об этом пророчестве. Практически все предсказанное почти в точности сбылось. Он прошел две мировых войны и гражданскую в Испании, у него было множество любимых женщин и, как насчитывают биографы, четыре официальных жены. Его романы читали во всем мире и перевели на множество языков, он любил, был любим и… часто жутко страдал от одиночества!

Даже смерть оказалась «не своя», дарованная свыше Спасителем, – 2 июля 1961 года всемирно известный писатель Эрнест Хемингуэй покончил с собой выстрелом из любимого охотничьего ружья. Некоторые его биографы говорят: тогда он практически находился на грани безумия и жил как бы двойной жизнью – одна являлась существованием стареющего и увядающего во всех отношениях человека, теряющего творческие способности, зато другая, в воображении, оставалась яркой и предельно насыщенной, как в его лучшие годы и в лучших произведениях.

И он ушел в нее. Как в новом романе, который, возможно, уже вполне сложился, но так и не был написан. Хотя вся его жизнь – удивительный роман…

Молодость

Судьба отпустила ему немало даров: рост, стать, талант, войны и ранения, охота на львов в Африке, завораживающий Париж и поэтичная Италия, заставляющая закипать в жилах кровь Испания, авиация, автомобили, катастрофы, спорт, опасности и конечно же безумная любовь!

Первая мировая, на которой лейтенанту экспедиционного корпуса армии США Эрнесту Хемингуэю пришлось воевать на итало-австрийском фронте, в полном смысле сделала из покинувшего Америку юноши зрелого мужчину. Кровь, грязь, насилие, бои, ранения – и Эрнест очутился в тылу, в Милане, в американском госпитале, где подобно ангельскому видению ему явилась из эфирных грез, запаха гнойных ран и риванола прекрасная Агнесс Куровски – девушка из семьи когда-то эмигрировавших в Штаты поляков.

– Ты чудо, посланное мне судьбой в этом прекрасном и сумасшедшем мире, – сказал молодой лейтенант, взяв ее за руку.

– Ты тоже, – чарующе улыбнулась она в ответ и не отняла своей руки.

Безумные любовь и страсть вспыхнули между молодыми людьми с первого взгляда, подобно удару молнии, наваждению, сладкому и упоительному сумасшествию. Они просто не могли друг без друга, и все дни Агнесс, забыв обо всем, проводила около постели юного офицера, а ночью забиралась к нему под одеяло.

– Мы непременно поженимся, – в экстазе любви шептал он в ее нежное ушко.

– Да, да, милый, да! – жарко дыша от страсти, отвечала она ему, и обоим казалось: именно так все и будет, как они хотят. И весь мир непременно станет принадлежать только им двоим.

Однако жизнь и судьба сурово и безжалостно развели их навсегда в разные стороны. Потом, годы спустя, он писал с Агнесс портреты героинь множества своих рассказов и романов: он не мог забыть ее никогда! Большинство биографов писателя считают – именно прекрасная полька стала первой, самой сильной и единственной любовью Папы Хэма в его долгой и полной приключений жизни.

За сражениями всегда непременно приходит мир, и пушки умолкают. Прихрамывающий после полученного в 1918 г. ранения Хемингуэй оказался в Париже, где творили многие великие мастера пера. Эрнест тоже жаждал литературной славы и по утрам отправлялся писать рассказы в знаменитое кафе «Ротонда».

Жизнь вроде бы потихонечку налаживалась: у него была жена Хэдли, которую он обожал, куча друзей и впереди целая вечность, но… судьба уже уготовила ему новое потрясение.

Им стала эксцентричная англичанка Дафф Твидсен. В обществе о ней, совершенно не стесняясь, прямо говорили:

– О, Дафф?! Эта дама имеет одинаково большой успех у мужчин и у женщин!

Однако Хемингуэя это не испугало. Он любил выпить, а Дафф вообще крепко пила, вела себя бесшабашно и была просто чертовски красива! Разве мог он устоять и пропустить такую женщину мимо себя – да ни за что на свете! Это значило бы перестать уважать самого себя и потом всю жизнь сгорать от горького стыда, мучаясь воспоминаниями о том, что могло быть и чего не было. И Хемингуэй смело пошел в атаку.

Вражеские позиции были им быстро и… отважно взяты, и связь с Дафф – наверное, к немалому удивлению их обоих? – оказалась совсем короткой, но столь же сумасшедшей и неординарной, как с незабвенной Агнесс. Неужели англичанка живо напомнила еще молодому Хэму навсегда потерянную польку? Трудно сказать, однако они, словно безумные, утопали в любовной связи и друг в друге, погибая как в жуткой трясине, из которой потом уже никогда в жизни, ни за что не удастся выбраться.

– Нам надо остановиться, иначе…

Теперь уже трудно установить, кто именно из них сказал это первым, но они остановились. Некоторые литературоведы считают: если бы этого не произошло, то мировая литература никогда не знала бы таких шедевров, как «Прощай, оружие» или «По ком звонит колокол». И вообще не знала бы самого Папы Хэма. Но они оба вовремя сумели понять – за их страстью зримо маячит уже довольно близко придвинувшееся нечто, чересчур серьезное, явно грозящее им обоим возможным безумием…

Новые встречи и расставания

Конечно, вне всякого сомнения, Дафф оставила в его душе очень глубокий след, но Хэм был еще очень молод, полон задора и творческих сил, которые бродили в нем, словно молодое вино в новенькой, крепкой, только сработанной мастером бочке, обещая со временем превратиться в готовое с одного-двух глотков разом сбить с ног любого. Или, по крайней мере, надолго лишить разума.

И друзья… компании, бесконечные приятельские пирушки. Весь мир казался прекрасным и открытым: иди в любую сторону, и практически везде тебя ждет большая удача. Трудно сказать, оказалось ли знакомство в Париже, состоявшееся в 1922 году, с богатой и тоже очень неординарной американкой Полиной Пфейфер большой удачей для начинающего литератора. Или это вновь проделка судьбы?

– Пфейфер? – то и дело спрашивали о ней в парижском бомонде. – Ах, это та, из Штатов, такая модная и красивая, которая воображает себя большой журналистской и работает в журнале «Вог»?

– Да, ее туалетам можно только позавидовать.

– Говорят, она специально прилетела в Париж, чтобы подыскать себе подходящую партию: если не мужа, то любовника!

– Прилетела? Неужели на аэроплане?

– Нет, ее принесло на крыльях Эроса.

Естественно, шаловливый Эрос не мог не свести Полину и Эрнеста, которые быстро увлеклись друг другом. Господи, в который раз Хемингуэй уже увлекался и начинал терять голову от женских прелестей? Трудно сосчитать! Сколько подобных ситуаций еще ждало его впереди, не знал никто. Не зря же большинство биографов Папы Хэма в один голос утверждают, что даже он сам не смог бы перечесть все свои любовные интрижки, за исключением крупных, оставивших «шрамы на душе» и сердце.

Но тут обычная смелость и присущая Эрнесту решительность в сердечных делах почему-то изменили ему – он просто не мог бросить Хэдли, которая столько лет заботилась о его семейном благополучии – он считал это предательством.

– Я не могу ее оставить и уйти, – говорил Хэм.

Он не уходил от Хэдли, не разводился с ней и… упорно продолжал сумасбродную любовную интригу с Полиной, которая все более развивалась с каждым новым днем. Тогда Полина твердо решила все взять в собственные руки: хватит слушать жалкое нытье этого здоровенного дылды.

– Мы уезжаем в Америку! – решительно заявила она и, заставив Эрнеста окончательно оформить разрыв своих отношений с Хэдли, увезла его с собой.

Что же, стоит отдать ей должное: она была решительной женщиной – родить Хемингуэю двух сыновей отважилась бы далеко не каждая, но Полина пошла на это. Возможно, надеясь в душе в случае такой же беды, какую она сама принесла во Франции в прежнюю семью Эрнеста, удержать его около себя при помощи детей?

За свое счастье ей пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть. Через несколько лет, в безжалостном и космополитичном Нью-Йорке, Хемингуэй познакомился с неким весьма состоятельным человеком Грантом Мейсноном. Вскоре он увидел и его жену – двадцатидвухлетнюю Джейн. Она тоже была очень, просто фантастически, богата, эксцентрична, артистична, любила ловить рыбу, заниматься спортом и однозначно считалась молодой великосветской львицей!

– Не правда ли, она просто очаровательна? – словно сытый кот, почти промурлыкал уже получивший определенную известность как литератор Папаша Хэм.

И Полина без ошибки моментально поняла: в ее дом постучалась страшная беда, совсем так же, как когда-то она сама постучалась в дом Хэдли, принеся ей разлуку с любимым человеком и беду. А ее муж уже радостно строил грандиозные планы совместных поездок и путешествий с Джейн и без устали говорил, что она – его друг, самый большой друг. Все, с такими трудами и лишениями построенное Полиной, разваливалось у нее на глазах.

И все же Полина выстояла в этой нелегкой борьбе: Хэм не достался молодой и красивой львице Джейн! Он остался с женой и детьми. Полина радостно праздновала победу, еще не зная, что судьба все же уготовила ей месть за Париж. Достойную месть.

В образе «руки судьбы» на этот раз выступила автор нескольких книг, довольно известная тогда в Штатах писательница Марта Гельхорн.

– Она же малограмотная, – говорили злые языки. – Книги написали за нее: в них явно чувствуется чужая рука. Нам ли не знать слог Марты?

Полина снова с лихорадочной поспешностью заняла круговую оборону и пустила в ход все возможные средства. Однако на сей раз тщетно: судьба все же наказала ее – в 1940 г., когда в Европе уже вовсю полыхала Вторая мировая война, Эрнест оставил ее с двумя детьми и женился на Марте. Некогда экстравагантная красотка Пфейфер, поражавшая всех элегантностью нарядов и легко заполучившая чужого мужа, теперь сама сполна испытала горькую долю оставленной жены. Да еще с детьми. Недаром говорят: все неизменно возвращается на круги своя! Возвращается не только ветер, как сказано в Священном Писании, но и добро и зло…

Впрочем, Хемингуэй тоже довольно быстро понял, что он, наверное, слишком поторопился кинуться в распростертые объятия Марты. Нет, совсем не такая женщина нужна ему. Гельхорн оказалась чересчур эгоистична, эксцентрично эмансипирована, слишком самостоятельна в решениях и поступках. Она всегда желала чувствовать себя абсолютно независимой. Зачем ей, в таком случае, нужен Хемингуэй?

– Эффектная блондинка и большая… – как-то в сердцах выразился о ней грубоватый и часто не стеснявшийся в суждениях Эрнест.

С горечью он вынужденно признал: новый брак не удался. Зачем вообще он затеял все это, на потеху досужей публике? Или его настигла месть за всех тех покинутых им женщин, которые искренне и беззаветно любили его, а он, гоняясь за призраком неизвестно чего, безжалостно оставлял их? Или его всегда и всюду манил за собой призрак навсегда потерянной Агнесс – незабываемой, сладострастной, безумной первой любви? И он, как зачарованный, постоянно искал в других женщинах ее прелестные черты?

Все вскоре свелось к мелким, вздорным скандалам, возникавшим по пустяковым поводам, а то и вообще, без всякого повода.

– Разрыв между нами неизбежен, – однажды сказал жене писатель. – Ведь ты это прекрасно понимаешь! Стоит ли тянуть в таком случае?

– Я вообще не знаю, зачем мы все это затеяли, – нервно дернула плечом Марта, и они расстались.

Расстались почти врагами.

«За рекой, в тени деревьев»

Вторая мировая никак не могла проскочить мимо Папы Хэма – он был практически ровесником века, и за год до окончания войны ему сравнялось сорок пять. Конечно же он не сидел в Штатах, а находился ближе к театру военных действий, в Лондоне, и там в 1944 г., познакомился с тридцатишестилетней английской журналисткой Мэри Уэлш.

Нельзя сказать, что ее любовь к Хемингуэю оказалась легкой: любить такого человека – скорее наказание Господне. Но Мэри покорно приняла его и достойно пронесла до конца жизни известного писателя, став его последней, четвертой женой и в чем-то даже ангелом-хранителем, однажды сумевшим отвести от него смерть. Возможно, она стала наградой небес для Хэма, или там решили, что он еще не все успел и сумел сделать?

Мэри разительно отличалась от всех предыдущих жен писателя. Главное, она прекрасно понимала: ее муж совершенно необычный человек – и закрывала глаза на многое, в том числе на его бесконечные увлечения женщинами. Красивыми женщинами. Творческому человеку иногда просто необходимо состояние влюбленности, иначе он не способен творить, и… сама Мэри тоже стала последней любовью Папы Хэма.

Уже после войны они поехали в Италию и там, в Кортина-д’Ампеццо, пятидесятилетний Эрнест познакомился с удивительно красивой девятнадцатилетней итальянкой югославского происхождения Ариадной Иванчич. Ариадна скучала рядом со стареющим, очень много повидавшим в жизни знаменитым литератором. Однако не отказывала ему в своем обществе, явно жалея его. И, сама того не подозревая, стала платонической любовью писателя, дав ему сюжет и поддержав в период творческого кризиса, из которого Эрнест вышел со знаменитой вещью: «За рекой, в тени деревьев».

Те, кто знал Ариадну, прямо говорили – в героине романа явно просматриваются ее черты. Но, возможно, это все же черты не молодой славянки из Италии, а другой славянки, когда-то пересекшей океан и встреченной молодым лейтенантом Хемингуэем в Милане, в американском госпитале? Возможно, Ариадна потянула за нить памяти, и Хемингуэй таким образом попрощался со своей первой и единственной любовью – Агнесс Куровски…

Старость пришла к признанному метру с неожиданно подкрадывавшимися, накатывавшими волнами душной депрессии. Духовные силы истощились, нервы летели к черту, лечение в разных клиниках и у всевозможных светил не помогало. Спасала только ангел-хранитель – Мэри. 2 июля 1961 г. в собственном доме писателя прозвучал роковой выстрел…

Вот и сбылось все, что ему когда-то нагадали. Все точно сошлось – войны, прекрасные женщины, авантюры, путешествия и даже «не своя» смерть. Она стала его последним захватывающим приключением и путешествием в неведомое…