Текст книги "Ольга – дочь Господа Бога"

Бабушка Текля рассказывала, что всех людей вырезали, а город сожгли. А потом уже люди заселялись кто откуда. И на этом месте стало уже село, и его назвали Марьяновка.

В этой местности была плодородная земля, и в селе Марьяновка занимались земледелием и скотоводством.

Когда я уже ходил в школу и делился со своими ровесниками рассказом бабушки Текли про село и про могилу – об этом никто не знал, ни они, ни их бабушки, ни их дедушки.

Говорили, что, возможно, была какая-нибудь эпидемия, которая являлась причиной происхождения этой огромной могилы.

Бабушка Текля говорила, что помнит, что когда она была маленькой, то было очень много пепла, который свозили к речке. Таким образом освобождали территорию от пепла и от остатков сгоревшего города под строительство новых домов.

Бабушка Текля показывала мне то место у речки, куда свозили всё сгоревшее. И показывала место, где жила та девчонка, которая спасла свою семью.

На том месте, где жила эта девчонка, была большая ёлка. И ещё бабушка Текля говорила, что после этого происшествия на этом месте построила дом и жила совсем другая семья.

У бабушки Текли была старшая сестра и два младших брата. Родителей бабушки Текли звали Омельян и Рояль.

В своё время бабушка Текля вышла замуж. Её мужа звали Пётр. По рассказам бабушки, он воевал до женитьбы и потерял ногу. Где именно он воевал, я не помню. Про него бабушка рассказывала очень мало, помню только, что его семья была очень богатая в то время.

В семье бабушки Текли и дедушки Петра родились два сына – Иван и Яков. Иван – это мой отец, а Яков – его брат.

Бабушка Текля с 1905 года рождения, и, когда мой отец и его брат были маленькие, у них убили отца Петра, то есть моего деда. Это произошло в страшный 1933 год, на Украине, когда был страшный голод.

Про это время рассказывал мой отец Иван, он запомнил это время надолго. В этот период у них вообще не было еды. Ели только бурьян и в основном траву, которая называлась лебеда. Из неё варили супы и таким образом питались, чтобы выжить.

Но в это время был не только голод, но и холод. В километрах двух-трёх от села был лес. Многие люди, у кого не было чем топить, ходили в лес, собирали сухие ветки, делали вязки дров, клали на спину и приносили домой. Таким образом топили, готовили пищу и согревались.

Ходила и бабушка Текля, носила дрова, и так они топили, готовили пищу и так согревались. Но один раз бабушка Текля упала, сломала руку и не смогла больше носить дрова. Тогда стали топить чем придётся. Собирали всё, что горит, – всякую траву, мусор и даже коровье и лошадиное дерьмо, короче, всё, что находили.

И дал Господь, что они выжили: и мой отец Иван, и его брат Яков. В это сложное время отцу было лет пять, а Якову три с половиной года. Потом было уже немного полегче. Был свой земельный участок, и там сажали картошку. Но вначале сажали не картошку, а картофельную кожуру, которую давали люди, потому что ни своей картошки, ни своей картофельной кожуры не было. И вырастала картошка.

Потом, когда отец немного подрос – ему где-то было лет семь, а может, и того меньше, – то тогда уже были колхозы и его взяли на работу – гонять лошадей по кругу. Он говорил, что была такая механизированная молотилка. Гоняли по большому кругу лошадей: было длинное бревно и лошади тянули один конец бревна по кругу, а другой конец был вделан в колесо, которое крутило эту молотилку.

В эту молотилку закидывали части развязанных снопов и таким образом отбивали зерно от соломы. Работа отца была гонять лошадей, чтобы крутилась молотилка. Было две лошади, которых он не только гонял, но и кормил и поил. Отходы от зерна, которыми кормили лошадей, ему давали в качестве оплаты за работу. Но после голода это было великое счастье. Из этих отходов от зерна, где попадалось и само зерно, делали супы, кашу и даже стряпали лепёшки. Так что в семь лет мой отец уже кормил и свою мать, и младшего брата.

Возле села протекала речка, и в то время в речке водилось много рыбы. Но отец Иван и его брат Яков были совсем маленькие и не умели ловить рыбу. Когда отцу было лет шесть, кто-то его научил ловить рыбу, и они с братом стали рыбачить. Речка была рядом с их домом.

С каждым годом, когда подрастали и отец Иван, и его брат Яков, становилось жить всё лучше и лучше. За работу стали давать зерно, которое мололи, а из полученной муки пекли хлеб.

У моего отца – Олиного деда Ивана – было очень трудное детство, но он выжил.

Это дедушки и бабушки по линии моего отца, Олиного деда Ивана.

***

Теперь расскажу про мою мать, Олину бабушку. Звали её Ольга. Родилась она в большой семье и, как и мой отец Иван, в селе Марьяновка. Её отца звали Моисеем, а мать Анной.

В семье Mоисея было четыре дочери и один сын. Моя мать Ольга была самая младшая в семье. Моисей был хозяйственным человеком. У них было своё хозяйство и много земли. Они занимались земледелием – выращивали пшеницу. Но так как власть менялась, то Моисея заставляли вступать в колхоз. Но он не хотел. Пока не отобрали у них всё и насильно не заставили вступить в колхоз. Моя мать была маленькая, но запомнила, когда у них увели со двора корову и забрали всё зерно.

У Моисея было пятеро детей: старшая дочь Мария, потом дочь Настя, потом сын Пётр, потом дочь Ирина и только потом самая младшая дочь Ольга – это моя мать. Им тоже было трудно в 1933 году, когда был голод. Но если сравнивать с моим отцом Иваном, то можно сказать, что им было намного легче, потому что дед Моисей был ещё и хороший мастер – он умел крыть крыши соломой или очеретом. Именно из очерета в то время изготавливалась кровля. И за эту работу ему давали продукты. А у кого сильно бежала крыша, то приходилось, несмотря на голод, её ремонтировать, и надо было что-нибудь дать за работу. Дед Моисей был согласен на всё, что ему давали за работу, брал всё, что ему только могли дать. Дед Моисей работал много и по всем сёлам поблизости. Так жила моя мать в детстве, им тоже было очень трудно, потому что у них была большая семья.

После 1933 года стало полегче. Стали работать старшие сёстры и брат моей матери. Потом старшие сёстры Мария и Настя повыходили замуж, моя мама Ольга нянчила у них детей. Но вскоре и сама начала работать.

Про родителей деда Моисея и бабушки Анны я знаю очень мало. Кто они были и откуда, моя мать Ольга не рассказывала, потому что сама не знала. Знаю только, что у деда Моисея был брат и звали его Тропак. Он жил дольше Моисея, но, был ли он старше или младше Моисея, я не знаю. Он приходил к нам и рассказывал, что их отец – его и Моисея – был немой. Поэтому и его, и Моисея дразнили – сын немого. Но этот Тропак говорил, что он один раз подслушал, как разговаривали его отец и мать. Они говорили на другом языке. А немым их отец прикидывался, потому что не знал украинского языка. А кто именно он был, никто не знал. Тропак говорил, что они почему-то скрывали это даже от детей.

Дед Моисей ещё играл на скрипке. В то время он был известный музыкант в округе. Сын Моисея, Пётр, играл на балалайке и научил младшую сестру Ольгу – мою мать. Сын Моисея Пётр был очень видный парень. Волосы у него были рыжие с отблеском, как бы позолоченные. Но никто его не называл рыжим. Ещё Пётр был хороший плотник. Он сделал своими руками большую деревянную кровать, которая у нас была очень долго. Ещё он сделал большую длинную скамейку и очень красивый деревянный стул. Пётр любил своих сестёр, и сёстры любили его.

После 1933 года люди только отошли от голода и стали жить намного лучше, но пришла война 1941 года. Сразу же после начала войны на фронт ушёл муж старшей сестры Насти – Иван. Иван был очень хороший человек. Они с женой любили друг друга очень сильно, и у них был маленький сын.

У Марии, старшей сестры моей матери Ольги, был муж Марко, но его на фронт не взяли. Он работал на железной дороге и был хороший специалист.

Пётр, мамин брат, пошёл на фронт в 1942 году, так как был 1924 года рождения. Моя мать Ольга, как и мой отец Иван, была 1927 года рождения. Их в 1942 году взяли в трудовую армию, хотя они были ещё детьми. Они копали окопы на границе с Молдавией и в самой Молдавии. Они не были на передовой, но были недалеко от фронта. Копали окопы, чтобы в случае отступления войск им бы не пришлось окапываться самим. Таким образом помогали фронту. Труд был очень тяжёлый – была определённая норма на человека – каждый должен был прокопать сколько-то метров. У них в руках была постоянно лопата или кирка.

Там познакомились мои отец и мать. Это дедушка и бабушка Ольги. У них не только была тяжёлая работа – копать окопы, – но ещё они при этом подвергались атакам с воздуха, так как были бомбёжки. При этих атаках им приходилось прятаться. В таких условиях они работали – страх смерти и непосильный труд. Единственное – они не голодали, так как их кормили, чтобы они могли работать. Мальчишкам давали где похуже грунт, ну а девчонкам где полегче. Моя мать рассказывала, что отец Иван заканчивал свою норму постоянно позже всех. С ними ещё был парень постарше их, которого звали Григорий и который был из соседнего села. Этот Григорий болел, у него была астма или что-то другое, так как он постоянно кашлял. И моя мать с девчонками после своей нормы постоянно помогали и моему отцу Ивану, и этому Григорию.

Ещё мои мать и отец рассказывали, что в это время они видели своими глазами, как в небе постоянно летали аисты и в клювах держали кисть винограда. Им рассказывали, что в Молдавии, недалеко от того места, где они рыли окопы, был концлагерь военнопленных. И что птицы летали над лагерем и бросали людям кисти винограда. Людей к концлагерю не подпускали. Если кто-то подходил, то сразу же расстреливали. Потом, уже после войны, это стало символом Молдавии: аист с кистью винограда в клюве. Было вино и коньяк молдавского производства, где на этикетке был изображён аист с кистью винограда в клюве. Но это всё было уже позже – после войны. Говорят, сам Господь Бог посылал аистов в концлагерь, и таким образом некоторые люди выжили и были освобождены потом.

На фронте погиб Иван – муж Насти, сестры моей матери. Пришла на него похоронка. И было даже письмо от друга Ивана, который был очевидцем того, как Иван погиб. Но Настя не верила и всё думала и надеялась, что он вернётся. Так сильно она его любила.

Позже, когда немца погнали в 1944 году, уже не нужно было копать окопы. А для того, чтобы идти с войсками, они были ещё слишком молоды.

Пётр, мамин брат, воевал и писал письма с фронта. Один раз он прислал письмо, в котором была молитва, которую ему дала одна женщина в Польше. Она сказала, чтобы он носил эту молитву постоянно при себе и эта молитва защитит его. Он переписал эту молитву и переслал её сёстрам. Молитва называлась «Сон Пресвятой Девы Марии».

Все сёстры тоже переписали эту молитву и носили её с собой, потому что все они верили в Господа Бога.

Потом, к концу войны, семье Моисея пришло письмо с фронта, что их сын Пётр пропал без вести. Чуть позже, через неделю или две, пришла похоронка, что Пётр погиб. Но ни одна сестра не поверила, что он погиб, потому что они его сильно любили.

После войны очень много было людей-предсказателей, которые по фотографиям определяли, жив человек или нет. И говорят, что эти люди предсказывали в основном правду. Они не требовали большой платы, а брали всё то, что им могли дать. Это была серьёзная работа, и обманывать людей они не могли и не хотели, потому что боялись Господа Бога.

Все сёстры гадали на своего брата Петра. И ни одна из гадалок не сказала, что он мёртв и что его нет. Все говорили, что он живой и что он где-то далеко. А о муже Насти, маминой сестры, говорили, что он мёртв.

Потом, после войны, вышла замуж ещё одна сестра – Ирина. И она вышла за того самого Григория из соседнего села, который вместе с моим отцом и моей матерью копал окопы, с которым они были вместе в трудовой армии. Так что они его знали хорошо.

Позже поженились и мои родители – отец Иван и мать Ольга. Они любили друг друга по-настоящему и были счастливы. Хотя после войны ещё было очень трудно. Они очень много работали. Потом у них родились дети. В то время была большая детская смертность. Умер, не успев пожить, их первый сын. Потом, в 1951 году, родился мой старший брат Николай. А в 1953 году родился и я.

В то время, когда я родился, ещё были трудности. У моих родителей была всего лишь одна коза, и молока, которое она давала, на двоих было мало. Старший брат Николай уже мог кушать почти всё, а я только молоко, но он тоже хотел пить молоко. Но так как коза давала мало молока, то моя мама его ограничивала и не давала ему столько молока, сколько он хотел, – говорила, что надо оставить братику. Но так как брат был постарше, то он уже присматривал за мной, ну и молоко у меня выпивал. Мать говорит:

– Коля, ты выпил молоко у братика.

А он отвечает:

– А тебе кто сказал?

Мать говорит:

– Святой Николай сказал, – и показывает на икону, которая висела на стене (у нас в доме висела икона святого Николая Чудотворца). Но потом брат снова выпил молоко. Мать говорит:

– Коля, ты опять выпил молоко?

Он отвечает:

– А теперь кто тебе сказал?

Мать опять говорит:

– Святой Николай сказал.

Тогда Коля отвечает:

– Обманывает твой святой. Он не мог видеть. Я когда пил молоко, то отвернулся от него и был к нему спиной.

Вот такая история. Итак, нас в семье было два брата, и мы жили в основном дружно.

Когда я уже подрос и стал всё понимать, помню, к нам постоянно приходили мамины сёстры. Они всё время общались и в праздники собирались все вместе у нас. Потом ходили к деду Моисею, к своему отцу.

Когда мой отец и моя мать поженились, то сначала они жили вместе с дедушкой Моисеем и бабушкой Анной в доме Моисея. Когда я был совсем маленький, бабушка Анна умерла. Через некоторое время дед Моисей женился второй раз и стал жить в другом конце села у другой бабки. Но он приходил к нам, мы ходили к нему и, таким образом, постоянно общались.

Но чаще всего к нам приходила мамина сестра Ирина со своим мужем Григорием. Григорий не работал после войны, был больной, но ходить ходил. Ходили они в основном пешком из соседнего села. Расстояние между сёлами было километра два или три, не больше.

Все дочери Моисея верили в Бога. У них была сильная вера. Но считали, что больше всего верят Ирина с Григорием. В их селе была церковь – православная. И они оба там пели в церковном хоре. Григорий читал Библию и много священных писаний. Он умел читать на старославянском языке – на этом языке было написано много писаний. Григорий переводил, что прочитает, и рассказывал моим родителям, ну и мы с братом слушали.

Мы с братом тоже верили и молились. Помню, когда был длинный пост перед Пасхой, то мы всей семьёй молились. Становились на колени, молились и в конце молитвы делали поклоны три раза.

Мне почему-то нравилось это делать. Когда делали поклоны – я почему-то стучал головой об пол. Мать говорила, что так не надо делать, что нужно только чуть-чуть прикасаться к полу. И мама шутила и говорила такую поговорку: «Заставь дурака молиться, он и голову расшибёт». Но нас с братом никто не заставлял, мы сами делали то, что делают родители.

Хочу рассказать, что произошло со мной, когда мне было года четыре или пять.

У нас возле дома была призба – это по-украински, а по-русски – завалинка. Было лето или весна, точно не помню, помню, что было тепло и я сидел на призбе один, мама и брат были в доме. Ко мне подошла женщина, обняла меня и что-то говорила мне. Когда эта женщина меня обняла, мне стало так легко, так хорошо, так приятно, что не передать словами. Откуда пришла эта женщина и куда ушла – я не понял. Но то чувство, которое я испытал после её прикосновения, я никогда не испытывал не до, не после. Я был такой счастливый, такой радостный, как никогда в жизни.

После я рассказал об этом своей матери, но она мне не поверила. Она спросила: «Что ты придумал? Где ты такое слышал? Кто тебе такое рассказывал? Ты рассказываешь так, как будто тебе было видение Господне. Но этого не может быть. Видение Господне является только таким людям, которые сильно верят в Господа Бога. Например, как тётка Ирина. Но таким малым детям, как ты, не бывает». Брат тоже не поверил. Он сказал матери, что я это придумал. Моя мама мне не поверила. И сказала мне, чтобы я ничего такого больше никому не рассказывал. Потом сколько раз я садился на это место, ходил вокруг дома, думая, что это повторится, но больше никогда такого не было.

Мать с отцом постоянно работали. Поэтому мы с братом часто оставались с бабушкой Теклей. Мы были с ней у нас дома или ходили к ней домой. Она жила в центре села с братом моего отца – Яковом. Как я запомнил, в то время он был не женат. Бабушка Текля и моя мама рассказывали, что он уже был женат два раза. Но что-то не сложилось и он разошёлся с первой женой, а потом также и со второй. Первая жена Якова была очень добра и к нам, и к бабушке, и к моим матери с отцом. При встрече она всегда разговаривала с нами и жалела, что не сложилась у них с Яковом жизнь. Вторая жена Якова никогда ни с кем не разговаривала и при встрече отворачивалась.

***

Хочу рассказать про деда Моисея, про то, что мне рассказывала моя мама про своего отца.

Было так – дед Моисей работал в плотницкой. Делал возы, колеса к возам. В селе была водяная мельница, где мололи зерно. Деда Моисея пригласили на эту мельницу на работу помощником мельника. Он согласился. В первый день он пошёл на работу и надел новую телогрейку – это была суббота. Там ему объяснили, что нужно делать, и он стал это делать самостоятельно. В этой мельнице всё было на ременных передачах. Когда он проходил мимо жерновов, то его захватило ремнём и кинуло к жерновам. Жернова захватили полу телогрейки, и его стало мотать по кругу вокруг жерновов, било его о столбы. Люди, которые там работали, побежали перекрывать воду, чтобы остановить мельницу. Место, где надо было перекрыть воду, находилось далеко, и они увидели на этом месте человека, который оказался там случайно. Они кричали ему изо всех сил: «Перекрой воду, а то там убивает человека». Этот человек перекрыл воду, и так спасли Моисея.

Когда деда Моисея привезли домой, то на него было страшно смотреть. Всё тело было синее и всё в открытых ранах. В больницу он не поехал. Его лечили сами дочери. Потом дед отошёл и рассказывал: «Когда меня стало бить и мотать, то я упёрся ногами во что-то – и Господь дал мне силы. Мельница гур-гур – и остановилась, но держать было тяжело. Спасибо, что Иван перекрыл воду». Этот человек, который перекрыл воду – звали его Иван, – приходил проведывать деда Моисея, и дед благодарил его за то, что он его спас. Моя мать говорила, что этот человек вначале говорил, что когда он перекрывал воду, то посмотрел на водяное колесо и увидел, что оно уже не крутилось. Но потом мужики сказали ему, чтоб он такого никому не говорил, а то над ним будут смеяться, потому что не мог Моисей остановить мельницу.

Потом, когда мужики собирались в селе и среди них был Моисей, то они шутили и просили его: «Расскажи, Моисей, как ты остановил мельницу». Моисей знал, что они не верят, а смеются над ним. Но он спокойно рассказывал, как он упёрся ногами и что Господь Бог дал ему столько силы, что он смог остановить мельницу. И добавлял, что Иван помог – перекрыл воду, а то было тяжело держать. Так прославился дед Моисей своей силой. Все шутили и смеялись, но никто не верил.

После того как деда Моисея побило и помотало на мельнице, он лежал две или три недели. Потом стал потихоньку ходить с палочкой. Всё очень быстро прошло и зажило, и после он ходил как ни в чём не бывало. Единственное, он говорил своим дочерям: «Старайтесь в субботу не начинать никакого дела. Не выходите в субботу на новую работу. И передайте это своим детям». Такой был мой дед Моисей, Олин прадедушка.

Когда мы с братом были постарше, но в школу ещё не ходили, моего отца дед Моисей взял с собой на работу – бить камень. За эту работу хорошо платили, так как она была тяжёлой. Дед Моисей был специалист и по этой работе тоже. Он знал весь процесс производства строительного камня: от взрыва скалы до подготовки камня к кладке. Для взрыва скалы он умел делать взрывчатку. Этому он обучил моего отца Ивана, и после взрывчатку делал постоянно мой отец.

В то время мы с братом часто ходили с отцом и дедом к ним на работу. Они работали втроём: дед Моисей, его друг – наш сосед – и мой отец Иван. Нам нравилось смотреть на то, как они делали взрыв. Мы заранее уходили с дедом далеко, а отец поджигал и убегал в безопасное место. Мы наблюдали, как камни взлетали вверх, а потом падали вниз.

Дед Моисей никогда не жаловался на усталость, хотя работа была тяжёлой. Он никогда не болел, кроме того случая, когда его побило на мельнице. Он ни разу в жизни не обращался в больницу. У него были всю жизнь целые и здоровые зубы, которые никогда не болели. Он умер в семьдесят семь лет. Фамилия у деда Моисея была Кметь. Но все его дочери вышли замуж и поменяли фамилию, а сын Пётр не вернулся с фронта.

***

Прошло время после войны, и наша семья стала жить лучше. Отец со своим братом Яковом купили тёлку на двоих. Тёлка выросла и стала коровой. Эта корова была на двоих. Один день корова была у одного, потом у другого. Так что у нас уже было молоко. Потом Яков, брат отца, женился в третий раз. У них родились дети. Они были маленькие, и им нужно было молоко каждый день, поэтому в день, когда корова была у нас, то утром надоенное молоко мы относили Якову для его детей, чтобы у них было свежее молоко на день. Или не забирали корову вечером, чтобы утром её доила его жена.

В то время не только мой отец и его брат держали корову на двоих, но и многие другие люди в селе делали так же.

Каждый год наша корова рожала или бычка, или тёлку. Их выращивали и сдавали в колхоз. За это получали деньги, которые делили между собой мой отец и его брат. Один раз они оставили тёлку себе и вместе её вырастили. Когда эта тёлка стала коровой, то брат отца, Яков, оставил себе эту молодую корову, а нам досталась старая корова. Так они договорились. И при этом все были довольны. Таким образом в нашей семье появилась своя корова.

***

Когда мы с братом Николаем были малые и не умели читать, наша мама часто рассказывала нам сказки и мы любили её слушать. Так, она рассказывала сказки про судьбу, которые я хорошо запомнил.

Расскажу вам одну из этих сказок.

Жила одна семья, которая была очень дружной. У них была одна-единственная дочь. Родители её очень сильно любили. Это было в старину (так мать называла давно прошедшие времена). В то время, в отличие от сегодняшнего дня, было много людей, которые ходили и предсказывали судьбу. В основном это были женщины, и их называли гадалками.

Однажды, когда в этой семье дочь подросла, стала взрослой девушкой и родители собирались выдавать её замуж, её увидела гадалка. Эта гадалка увидела страшное, но о том, что увидела, ничего не сказала этой девушке. Женщина-гадалка хотела предотвратить то страшное, что должно было случиться с этой молодой невестой на выданье. Но как это сделать, она не знала. Тогда гадалка встретилась с отцом этой девушки и рассказала всё ему. Гадалка сказала, что это произойдёт перед Пасхой. И что это будет так: его дочь пойдёт набрать глины и там будет подкоп. И когда она будет набирать глину, то этот подкоп обвалится, засыплет её и она там задохнётся. Гадалка сказала, что это произойдёт, когда солнце уже сядет. И сказала, чтобы они что-нибудь придумали, чтобы не пустить её туда в это время. Отец не поверил, но всё равно решил дочь не пускать. Для этого он позвал парней, её ровесников, – троих или четверых. Парни были здоровые и красивые. И отец сказал этим парням, чтобы они встали поблизости с тем местом, где берут глину, и под любым предлогом не пускали бы его дочь набирать глину. Эти парни пошли в то место и ждали эту девушку очень долго. Когда солнце уже почти село, то они увидели, что она не идёт, а бежит. Она поздоровалась и хотела бежать дальше, но парни взяли её за руки и не пустили. Они сказали ей:

– Не бойся, мы тебя не обидим. Просто мы с тобой хотим поговорить. А то у тебя отец строгий, и у нас не получается с тобой пообщаться, а тут ты одна, так что давай поговорим.

Девушка ответила:

– Давайте в другой раз. Сейчас я очень спешу. Мне надо взять глины, чтобы подвести дом внизу, так как я его уже побелила.

В то время дома белили известкой, а внизу подводили жёлтой глиной, чтобы было красиво. Парни её не отпустили. Прошло минут десять или пятнадцать, не больше. И эти парни услышали шум от обвала этого подкопа. Но в это же время у этой девушки остановилось сердце. И она умерла у них на руках. Вот такая судьба у той девушки, говорит моя мать Ольга.

***

Теперь расскажу вам другую сказку про судьбу.

В одном селе в счастливой семье была дочь уже взрослая, и уже была назначена дата свадьбы. Ей очень нравился её жених, и она была счастлива.

В семье готовились к свадьбе, строили шалаш, делали столы. Мимо проходила гадалка, и она увидела эту девушку. И эта гадалка увидела страшное и хотела предотвратить это, но как это сделать и как сказать об этом – она не знала.

Эта женщина-гадалка увидела, что в день свадьбы эта девушка утонет в своём же колодце. Колодец был у них во дворе. Она позвала отца и сказала ему:

– Я вижу, что вы готовитесь к свадьбе и вам не до меня. Но я хочу вам сказать, что у вас во дворе колодец и что во время свадьбы могут чьи-нибудь дети утонуть в этом колодце, а вам зачем нужны неприятности в такой день? Вы возьмите, наберите воды, сколько нужно, и в день свадьбы забейте колодец.

Отец послушал гадалку и так и сделал. В день свадьбы он забил колодец толстыми дубовыми досками и большими гвоздями – так, что оторвать просто так было невозможно.

В самый разгар свадьбы, когда подошло время, невеста говорит жениху:

– Ты посиди с гостями, а я отлучусь на минутку. Схожу попью воды, хочу холодненькой с колодца.

Она побежала к колодцу, а колодец был уже заколочен. Тогда она попробовала оторвать доски, но не смогла. Невеста легла сверху на доски, и в этот момент у неё остановилось сердце – и она умерла.

Вот такая страшная история про судьбу.

Моя мать говорила, что такое может случиться не со всеми людьми. Такое может случиться только с очень редкими людьми. Таких людей называют судьбоносными. И их судьбу нельзя изменить. Таких людей очень мало.

Ещё Яша, брат моего отца, говорил, что ему цыганка нагадала, что он умрёт в сорок восемь или сорок девять. Но моя мать сказала, чтоб он не слушал и не думал даже об этом. Она сказала: «Ты будешь жить долго, потому что ты веришь в Господа Бога. И твой брат, и его семья молятся за тебя». Ещё она сказала: «Ещё говорят, что гадалки никогда не говорят напрямую тому человеку, с которым должно что-нибудь случиться. Они всегда говорят в таких случаях их родственникам. Если бы сказали Ивану, твоему брату, то тогда можно было бы задуматься, а так нет». И моя мать оказалась права. Брат отца Яков жил до глубокой старости.

Надо жить, радоваться и наслаждаться жизнью. Верить в Господа Бога. Не делать вреда другим людям. И тогда Господь продлит жизнь, даже если было что начертано судьбой.

***

Когда к нам приходила мамина сестра Ирина, моя тётка, она часто говорила слова из Библии: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим. И возлюби ближнего твоего, как самого себя». Таким образом, она повторяла две самые главные заповеди закона Божьего.

Вторая мамина сестра, Настя, жила в другом селе одна с сыном, так как её муж Иван не вернулся с фронта. Но она всё равно верила, что он живой. Она работала и вырастила сына. Но часто вспоминала своего мужа и плакала. Она стала понемногу выпивать, говорила, что ей так легче. Но сёстры на неё ругались. Помню, она мне рассказывала (почему именно мне, точно не знаю, по-видимому, потому, что я умел слушать): «Гадала мне гадалка и сказала, что мой муж Иван живой. Но только говорит, что он переродился и сейчас малый. Ещё гадалка сказала, что он живёт очень далеко и что его воспитывает одна мать, отца у него нет, отец умер». Ещё тётка Настя говорила: «Я хотела бы найти его. Я бы поехала к нему, если бы знала, куда. Я бы помогала этой женщине воспитывать его, лишь бы только быть с этим человеком рядом. И я была бы счастлива, если бы была рядом с ним».

Про этот разговор с тёткой Настей я рассказал своей маме. Мать сказала, что ей пришла похоронка и что друг, который воевал с её мужем, написал письмо, но она всё равно не верит. А про такое, что перерождаются люди, никто не знает.

***

Мой брат Николай был старше меня на два с половиной года. И в школу пошёл раньше меня на два или даже на три года. Когда брат Николай был уже в третьем классе, то они изучали рассказ про очень известного в России бунтовщика. Вместе с братом Николаем ходил в школу наш родственник. Они были одного года рождения. Этот родственник был сын брата нашей бабушки Текли. Фамилия у него была Галайда. У бабушки Текли девичья фамилия тоже была Галайда. Это фамилия её отца Омельяна. У Омельяна было трое детей: бабушка Текля и два её брата. Младшего звали Григорий. Он был намного младше бабушки Текли и немного старше моего отца Ивана. И у этого Григория был сын Николай. Как я уже сказал, они одногодки с моим братом Николаем. Омельяну он был внуком, а мы с братом – правнуки.

Бабушка Текля, когда вышла замуж за Петра, моего деда, поменяла фамилию и стала Верстюк. Это фамилия Петра, моего деда, и впоследствии моего отца. Ну и наша с братом Николаем. Фамилия Верстюк произошла от слова «верста», это мера измерения расстояния.

Когда мой брат Николай и этот родственник, тоже Николай, изучали рассказ про Пугачёва, то этот родственник учил этот рассказ со своим дедом Омельяном. Дед был старый, ему было в то время восемьдесят восемь или восемьдесят девять лет, но он ещё ходил и хорошо понимал и разговаривал. И этот дед Омельян сказал своему внуку Николаю, что всё то, что было написано в книге, не совсем правда, что было всё не так, что всё было совсем по-другому. И что Омельян Пугачёв – это он, его дед. И что он просто поменял фамилию. Он сказал внуку: «Ты поговори с учителями, если они хотят, то я могу прийти в школу и рассказать, как было всё на самом деле».

Этот внук Омельяна пришёл в школу и в первую очередь рассказал об этом моему брату Николаю. Но мой брат ему не поверил и его не поддержал. Тогда внук Омельяна сказал ему: «Это же твой прадедушка и мой дед». Также внук Омельяна рассказал об этом учителям, но они тоже не поверили. И деда так и не позвали в школу.