Текст книги "Голубой жасмин"

Вайолет Уинспир
Голубой жасмин

Глава 1

На террасе отеля стояла девушка. Она задумчиво и немного грустно глядела на звезды, сверкавшие между перистыми листьями пальм. На ней было голубое шелковое вечернее платье. За ее спиной ярко светились окна и оттуда лилась музыка; но девушка, похоже, специально ускользнула от этого веселья и танцев и теперь жадно вдыхала ночной воздух, напоенный ароматом жасмина и еще чем-то диким, необузданным, что наплывало через сад из раскинувшейся неподалеку пустыни.

Это был таинственный Восток, о котором так много знал и рассказывал ее отец; это были места, которые они хотели посетить вместе. За стенами сада лежали золотые пески ее детских снов… Завтра ранним утром она собиралась отправиться одна верхом в оазис Фадну, где в заброшенном доме когда-то жил ее отец и где он переносил на холст эти закаты и рассветы, которые прославили его как художника. Эти картины были так реальны, в них трепетало столько жизни, что они пробудили в обычной школьнице, какой она тогда была, острое желание самой увидеть то, с чего они были написаны.

«Мы обязательно поедем туда, Лорна, – обещал ей отец. – Как только я немного поправлюсь. Мы поселимся на краю пустыни».

Весь год в Париже, пока Лорна преданно ухаживала за отцом, он не переставал мечтать и говорить об этом путешествии. Но лихорадка оказалась сильнее его, и Питер Морел отправился в вечное путешествие, оставив дочь одну в этом мире. Правда, она осталась не без денег – его картины приносили кое-какой доход, но никакие деньги не могли возместить утрату отца – этого вечно худого человека со своими лукавыми чудачествами.

Лорна живо представила себе отца, его несколько рассеянную улыбку, когда тот стоял за мольбертом или быстрыми штрихами делал набросок углем с какого-нибудь необычного лица. У нее перехватило дыхание, и в этот момент ее уединение нарушил звук шагов, приближавшихся с дальнего края террасы. Шаги были мужские, и девушке отчаянно захотелось сбежать вниз по ступенькам и спрятаться в саду.

– Вот вы где! – укоризненно произнес мужчина. – Вы же обещали мне танец, Лорна.

Музыка лилась из ярко освещенных окон и дверей танцзала. Лорна сбежала от этой духоты, сигаретного дыма, болтовни и теперь не понимала, зачем Родни Гранту понадобилось искать именно ее, когда вокруг столько других девушек были бы счастливы обратить на себя его внимание.

– Мне надоело танцевать и вообще скучно. – Она холодно смотрела на Родни. – Я предпочитаю дышать свежим воздухом и любоваться звездами, которые кажутся такими близкими, что стоит протянуть руку – и они твои.

– Это не так, Лорна. – Его прозаический взгляд на жизнь и манера говорить всегда раздражали девушку. – Лучше смотреть на то, что действительно может стать твоим.

– Ну да, конечно, на все обычное и нормальное, – съязвила Лорна. – И думать о браке, о ежедневных семейных обязанностях и о том, что тебя воспринимают как часть домашней обстановки.

– Ни один здравомыслящий мужчина не смог бы вас так воспринимать, – возразил Родни, в голосе которого послышалась хрипотца. Ей показалось забавным, что взрослый человек может так смущаться и запинаться оттого, что девушка оказалась острой на язык.

Они молчали. Рони не сводил глаз с Лорны, внешность которой была действительно замечательной: волосы цвета светлого золота, темно-синие глаза и тонкие черты лица. Однако в школьные годы ей внушили мысль, что внешность не имеет большого значения, поэтому теперь, оказавшись одна в большом мире, она едва ли осознавала, что мужчины находят ее привлекательной. Лорна просто наслаждалась своим хорошим здоровьем и тем, что может подолгу без устали скакать на лошади, хорошо держась в седле.

Неожиданно из сада донеслось пение свирели – жалобное, призывное, томительное, совершенно не похожее на танцевальную музыку, которая замолкла как раз в этот момент.

– Интересно, кто это играет? – Лорна подошла к перилам террасы; в ее глазах разгорался огонек интереса. – Когда я была в Рас-Юсуфе, то каждую ночь слышала эту мелодию.

– Возможно, это какой-нибудь садовник. – Родни встал рядом с ней, но девушка, почувствовав прикосновение его руки, отшатнулась и побежала вниз по лестнице.

– Давайте попытаемся отыскать этого арабского Панаnote 1Note1
  Пан – древнегреческий бог полей и лесов, большой мастер игры на свирели. Боги Олимпа часто приглашали его поиграть на их пирах.


[Закрыть], который так призывно играет среди деревьев, – предложила она.

– Вы просто сумасбродка! – воскликнул молодой человек, однако послушно последовал за ней. Вскоре они оказались в глубине сада, где пальмы башнями устремлялись вверх, а ветви олеандра клонились книзу под тяжестью цветов.

– Ax! – Лорна осторожно отломила одну ветку, усыпанную цветами. – Как можно, вдыхая такой аромат, не чувствовать себя отважным любителем приключений?

– Что вы имеет в виду под словом «приключения»? – поддразнил ее Родни. – Находиться с вами вот так наедине – очень романтично.

– Но я – не романтична, – отрезала она. – Во всяком случае, не в том смысле, в каком подразумевали вы. Разумеется, в жизни, помимо поцелуев и пустых обещаний, должно быть немножко чуда, чуть-чуть волшебства.

– Вам когда-нибудь приходилось флиртовать с мужчиной? – Он стоял прямо перед ней. – Флирт – очень забавное и приятное занятие, и мне доставило бы огромную радость быть вашим учителем.

– Вы не найдете во мне прилежной и нетерпеливой ученицы, мистер Грант, – ледяным тоном произнесла девушка. – В отличие от других обитательниц отеля, я здесь не для того, чтобы ловить мужа.

– Только не говорите мне, что приехали посмотреть пустыню.

– Только не подумайте, что пустыня не представляет для меня никакого интереса. – Лорна отвернулась и стала прислушиваться к льющейся откуда-то мелодии. Заунывные звуки притягивали, а болтовня Родни Гранта мешала ей, но, будучи воспитанной, она не могла попросить его уйти.

– Там, в зале, скоро уже сыграют последний танец. Вы можете пропустить, – произнесла Лорна с надеждой.

– Нет, я не могу оставить вас одну, когда какой-то араб так играет на свирели где-то среди деревьев.

– Я совсем не робкого десятка, – засмеялась девушка. – К тому же завтра собираюсь одна в пустыню.

– Вы это серьезно? – Родни схватил ее руку, но она тут же вырвалась и отпрянула от него.

Казалось, даже прикосновение мужчины было для нее непривычно и потому невыносимо. Единственным близким ей мужчиной был отец, да и то лишь в последний год, поскольку он все время разъезжал в поисках необычных мест, могущих послужить натурой для его картин. Мать свою Лорна почти не помнила, – та умерла очень давно, – поэтому большую часть своего отрочества и юности девушка воды надувательство! Лорна, не тратьте зря денег на этого шарлатана.

– Румиnote 2Note2
  Руми – мужчина (араб.).


[Закрыть] боится, что ему не будет места в жизни леллы. – С полным хладнокровием араб выудил из своих бездонных карманов небольшую сумку, достал из нее мешочек с песком и высыпал его тонкой струйкой на дорожку у пруда. Лорна с любопытством смотрела, как он рукой, особенно смуглой в свете луны, разровнял желтый песок и принялся чертить на нем загадочные знаки.

– Я прошу леллу дунуть на песок, но несильно, – произнес он.

Девушка уже хотела встать на колени, как предсказатель, движимый врожденной галантностью жителя пустыни, неожиданно снял с шеи шарф и расстелил перед нею.

– Мерси, – улыбнулась она и, не обращая ни малейшего внимания ни на Родни, ни на его недовольные гримасы, дунула на странные рисунки из песка. А потом, затаив дыхание, стала ждать, пока араб изучит узор, образованный песчинками.

– Мектубnote 3Note3
  Мектуб – письмо; то, что записано, в отличие от того, что сказано (араб.).


[Закрыть], – пробормотал он. – Я вижу здесь одинокий дом, в который вторглись пески пустыни и задушили цветы на стенах. Лелле не следует ехать туда, но здесь написано, что она все-таки поедет.

– Почему мне не следует ехать в тот дом? – спросила Лорна, заинтригованная, но не напуганная. В поисках хорошей верховой лошади она многих расспрашивала о доме, стоящем среди деревьев в оазисе Фадна, поэтому могли пойти слухи, что она намерена отправиться в этот дом.

– Ты поедешь туда, лелла. – В тени капюшона снова сверкнули темные глаза. – И следом за тобой поедет черноволосый мужчина.

Девушка улыбнулась и посмотрела на белокурого Родни.

– Что ж, а вы тогда свободны, – небрежно произнесла она.

– А что говорит этот старый негодяй? – требовательно спросил Родни.

– Вы не знаете французского? – удивилась Лорна.

– Нет, для меня хорош и мой собственный язык! Этот ответ показал полное отсутствие чувства юмора с его стороны, поэтому брови Лорны насмешливо изогнулись.

– Мне сказали, что меня будет преследовать черноволосый мужчина. – В глазах ее зажглись веселые огоньки.

– Абсурд! Чушь! – Родни, нахмурившись, метнул на араба взгляд, полный презрения. – Лорна, киньте ему монетку и уйдемте отсюда!

– Не раньше, чем он расскажет мне что-нибудь еще: может, это и чушь, но забавно.

Когда девушка снова посмотрела на предсказателя, тот с напряженным видом уже всматривался в узоры на песке.

– Кто этот черноволосый мужчина? – весело спросила она. – Мы уже встречались с ним или еще незнакомы?

– Есть люди, которых мы встречаем во сне, лелла.

Незнакомцы, которых мы все-таки знаем.

– Боюсь, я ни разу не видела во сне никаких высоких, черноволосых опасных мужчин. – Лорна холодно и все же чарующе улыбнулась. – Не могли бы вы сказать мне что-нибудь по-настоящему интересное?

– Разве леллу не интересуют тайны сердца?

Она уловила в гортанном голосе насмешливые нотки и, наклонившись вперед, сильно дунула на песчаные узоры.

– Вот, я сдула со своего пути этого брюнета.

– Нет, лелла. – Предсказатель коснулся подола ее голубого шелкового платья, к которому прилипло несколько мелких песчинок. – Единственный способ не встретиться с ним – это уехать из пустыни. Если ты останешься, тебя будут преследовать до тех пор, пока воля этого человека не овладеет тобою так же, как эти песчинки – твоим платьем.

Все это уже переставало быть забавным; улыбка сползла с лица Лорны, и она стряхнула песок с платья. Конечно, не стоило принимать слова араба так близко к сердцу; но неожиданно ее пробрала дрожь, и руки затряслись, когда она доставала монетку из расшитого бусинками кошелька. Араб спокойно спрятал монетку в недра своей хламиды и поблагодарил девушку.

– Разве вы не посоветуете мне остерегаться? – язвительно заметила Лорна, повернувшись к Родни. Затем она предложила поторопиться обратно в танцзал, чтобы успеть к последнему танцу. Вслед им снова раздался плач свирели, и девушка подумала, что глупо было позволять старику-гадальщику так расстроить ее. Никому не дано знать будущее, именно так и должно быть!

Всего только полчаса назад она сбежала от танцевального шума и духоты, но теперь с удовольствием шла навстречу музыке, заглушавшей стенания свирели.

– Вы утверждаете, что не любите танцев, – шепнул ей Родни, – однако танцуете превосходно.

– Я предпочитаю верховую езду, – отвечала Лорна. – Мчаться галопом на хорошей лошади – что может быть лучше! К тому же верхом на лошади я ощущаю свою самостоятельность.

– Так вот в чем дело! – Рука Родни незаметно обвилась вокруг ее талии. – Вам не нравится, когда вами руководит мужчина?

– Да, не очень. – Ей пришлось сбросить его руку. Музыка затихла, а притушенные было огни снова ярко засияли. Неподалеку молодой человек целовал девушку, и Лорна бросила на них холодный взгляд, как будто ей были непонятны чувства, толкнувшие эту пару в объятия друг друга.

– Спокойной ночи, Родни. – Она направилась к двери. – Мне завтра рано вставать, так что, с вашего позволения, я отправлюсь спать.

– Так вы не отказались от намерения поехать в пустыню? – требовательным тоном спросил он, замедляя шаг.

– Разумеется нет. – Лорна посмотрела на него тем же холодным вопрошающим взглядом, что и на целующуюся пару. – Почему я должна менять свои планы?

– Ответ ясен. – Голос Родни стал резким. – Но вы слишком привлекательны, чтобы в одиночестве разъезжать по пустыне. Я поеду с вами!

– Но вы мне совершенно не нужны, Родни. – Девушка глядела на него сверху вниз со ступенек лестницы, и взор ее ясных синих очей был прозрачно-холоден. – Только помешаете.

Он вспыхнул и схватился за перила.

– Так всю эту неделю я вам только мешал? Неужели и вы из тех холодных существ женского пола, которым в одиночестве лучше, чем в обществе мужчины?

– Пожалуй, во мне есть что-то от одинокого волка, – призналась Лорна. – Простите меня, Родни, но я ведь предупреждала вас, что приехала сюда вовсе не в качестве туристки на поиски мужа. Я здесь совершенно с другими намерениями и, уверяю вас, в состоянии сама позаботиться о себе. С вашей стороны весьма великодушно предлагать мне покровительство, да только я не беспомощное существо, вроде Долли Фезертон.

Родни смотрел на нее во все глаза, как бы пытаясь вобрать в себя весь ее облик: белокурые волосы с каким-то даже серебристым оттенком, большие синие глаза, стройную фигурку в шелковом голубом платье.

– Ну что ж, тогда будьте осторожны, – предупредил он, – не то вы встретите того, кто своими поцелуями сорвет с вас эту маску надменной холодности. Берегитесь, Лорна! Если вы в самом деле сделаны изо льда, то от зноя пустыни можете и растаять.

Она рассмеялась, и тут из комнаты отдыха появились Фезертоны: пышнотелая Долли с завитыми жидковатыми волосиками и ртом, собранным в куриную гузку; миссис Фезертон, всегда держащая нос по ветру; и сам мистер Фезертон. Выступая следом за своими дамами, он бросил на Лорну жадный взгляд, как всегда не замеченный его женой, ибо этот человек относился к тому типу мужей, которые любят попроказничать за спиной жены.

Лорна недолюбливала Фезертонов, поэтому, небрежно помахав Родни рукой, побежала по лестнице к своему номеру. Общение с такими людьми она считала пустой тратой времени, хотя всегда охотно и с радостью уделяла много внимания всем, кто попадал в беду, особенно детям и несчастным животным.

Девушка зажгла свет в спальне и подошла к зеркалу. Криво улыбнулась, всматриваясь в свое отражение. Родни обвинил ее в бесчувственности; но нет, чувства у нее были, просто она не понимала этих небрежных ласк и поцелуев мимоходом, и поэтому не имела ни малейшего желания флиртовать. К тому же мужчины, которых она до сих пор встречала, были ей решительно неинтересны: слишком уж все они прозаичны, слишком мало в них воображения и живости.

Вот Родни предложил ей отправиться вместе с ним в пустыню, но ей-то очень хорошо известно: он, что называется, не любитель больших плаваний, а предпочитает купаться в неглубоком бассейне отеля. Как и остальные туристы, он, защищенный прочными, безопасными стенами Рас-Юсуфа, не желал слышать зова пустыни.

Лорна забралась под сетку и лежала, предвкушая, как завтра рано утром встанет и верхом отправится в долгожданную поездку по пустыне. Всем своим существом она жаждала увидеть эти пески так, как видел их ее отец, – как безбрежный сверкающий океан, катящий свои золотые волны куда-то к далекому горизонту.

«Пустыня может быть опасной и жестокой, – не раз говорил ей отец. – Но есть в ней и красота, для тех, кто умеет видеть ее и ценить».

Думала Лорна и о предсказании старого гадальщика, что до дома в оазисе она доберется, преследуемая каким-то молодым человеком.

И вновь противная, мелкая дрожь пробежала по всему ее телу, и, словно маленькая девочка, боящаяся темноты, она поскорее укрылась с головой под легким покрывалом.

Глава 2

В бриджах кремового цвета, в открытой рубашке и шляпе с опущенными полями, Лорна вышла из отеля и направилась во двор. Не отягченная никаким особым багажом, кроме легкой дорожной сумки, в которой лежали фляжка с кофе и пакет печенья, девушка шагала быстро; душа ее пела, словно птичка, беззаботно щебечущая в цветущих деревьях.

На востоке уже розовело солнце. С бьющимся от волнения сердцем подошла она к Ахмету – мальчику-груму; тот держал за поводья коня, которого удалось нанять в местной конюшне. Ахмет ухмыльнулся, когда Лорна поравнялась с ним, сама похожая на мальчика в своей спортивной одежде.

– Салям алейкум, – поздоровалась она по-арабски и внимательно осмотрела рыжего с лоснящейся шкурой коня, который шумно фыркал и выглядел великолепно. Затем прикрепила свою дорожную сумку к седлу и одним прыжком села на коня. Мальчик глядел на нее во все глаза, а потом быстро-быстро заговорил на ломаном французском:

– Босс говорит, лелла не ездить дальше оазис, что сразу за хамадойnote 4Note4
  Хамада – название каменистых пустынь в Сахаре.


[Закрыть]. Он говорит…

– Я знаю, Ахмет, – перебила его Лорна, смеясь.

– Как и все остальные, твой босс не несет никакой ответственности, если я заблужусь. Скажи ему, что я не собираюсь совершать никаких глупостей, а просто наведаюсь в этот оазис и вернусь в Рас-Юсуф к обеду.

Она пришпорила рыжего каблуками, и в следующую минуту конь легким галопом пронес ее под аркой отеля прямо на тихую дорогу, затененную перистыми кронами пальм и ведущую в пустыню. По одну сторону дороги возвышалась стена отеля, усыпанная цветами, по другую протекал прохладный ручей, постепенно терявшийся в песчаном вадиnote 5Note5
  Вади – пересохшее русло реки.


[Закрыть].

Когда Лорна пересекла вади, ее почти сразу же окутал горячий воздух пустыни. Было еще так рано, что и весь этот день да и сама пустыня, казалось, принадлежали ей одной, а радостное возбуждение от скачки переполняло ее таким восторгом, которого она никогда еще не испытывала.

Даже знаменитые восточные базары не приводили ее в такое возбуждение. Разбросанные, шумные, с полутемными помещениями, где мерцали шелка, где стучали молоточками и сочились в воздух приятные ароматы… Живописные, притягательные, таинственные… Лорне нравилось вдыхать эти ароматы, обследовать неожиданные повороты лестниц, покупать необычные сувениры… Но здесь, в пустыне, она гораздо ближе ощутила вечную тайну Востока.

Девушка натянула поводья и остановилась, рассматривая длинные гладкие барханы, похожие на гребни волн. В янтаре этих волн, казалось, застыло и сияло золотом само солнце, и драгоценными камнями сверкали среди песчинок кристаллы кварца. Ветер отполировал валуны песчаника, и они приобрели красноватый оттенок, а небо над головой было не правдоподобно синим.

…Золотые сады Аллаха, где одни путешественники искали душевного покоя, другие – приключений, третьи – судьбы.

Лорна и сама не знала, что именно ищет здесь. Она лишь чувствовала, что после смерти отца ей одиноко, что душа в смятении, и надеялась, что пребывание в пустыне, возможно, укажет ей какой-то путь. Ей даже хотелось сделаться сиделкой, но сначала нужно было преодолеть пустыню своей души, прикоснуться к своей мечте, а потом, возможно, и освободиться от нее.

Перед ней расстилались величавые барханы хамады; девушка снова пустила рыжего в галоп и, поднимаясь вверх, ощутила, как ее лицо обдувает горячий ветер.

Без малейшего усилия, не останавливаясь конь взбирался по склону каменистого холма. Не испытывая ни малейшего страха, Лорна поднималась все выше и выше, пока пески пустыни не раскинулись, ослепительно сверкая, далеко перед ней. Солнце над головой ощутимо припекало. Лорна остановилась, чтобы напиться. Потом она надвинула шляпу на глаза и, усевшись поплотнее в седле, позволила коню самому спускаться по холму и рысью двигаться в сторону зеленых пучков, обозначавших оазис Фадну.

В прохладной тени деревьев Лорна спешилась и сняла шляпу; волосы в свободном беспорядке рассыпались по плечам. Будь благословенна тень! Она услышала воркование голубей и поспешно направилась к дому, где птицы, наверное, свили гнездо.

Кроме этого воркования ни единого звука не раздавалось вокруг. Оазис как будто затаил дыхание в ожидании крика боли, который вырвался у Лорны, едва она увидела, что осталось от дома, где жил и творил ее отец.

На месте небольшого домика из известняка лежали одни развалины, поросшие какими-то цветущими растениями, которые, казалось, стремились полностью скрыть разрушенные стены под сенью вечных пальм.

Девушка в изнеможении прислонилась к пальме и разочарованно разглядывала то, что осталось от ее мечты… Предсказание старого гадальщика сбылось. Он ведь говорил, что пески поглотили дом и цветы, посаженные некогда в его стенах. Смерть дома потрясла ее тем сильнее, что еще совсем недавно она испытывала горячее желание пожить в нем.

Будь у Лорны глаза на мокром месте, она оплакала бы крушение своей мечты. Конечно, здесь можно построить новый дом, но тогда это был бы уже другой дом, не освященный духом ее отца, которого она любила и потеряла.

На разрушенной стене, упорно цепляясь за жизнь, тянулось вверх и цвело какое-то растение. Девушка сорвала беленький цветочек и, не оглядываясь, пошла между деревьями к тому месту, где оставила коня. Теперь оазис казался ей каким-то мрачным; хотелось поскорее уехать, а душа ее лукавого и мудрого отца да упокоится с легкостью и миром в этих песках. От его пребывания здесь остался лишь беленький цветочек, похожий на розу; Лорна положила его в карман рубашки.

Подойдя к краю оазиса, она стала озираться в поисках своего коня. В песке отпечатались глубокие следы его копыт, но самого рыжего нигде не было видно!

Лорна свистела, несколько раз пробежалась туда-сюда между деревьями, но безуспешно. Она поняла, что, торопясь поскорее увидеть дом, по-видимому, плохо привязала коня, забыв, что это не ее верный Гиге, на котором всегда каталась во Франции и который следовал за ней, как большая собака, и потому не нуждался в привязи. Этот рыжий – арабский скакун; почувствовав себя на свободе, он умчался, и теперь предстояло пешком проделать весь долгий путь до отеля по каменистой пустыне.

Перспектива была малоприятной. Лорна даже немного испугалась, и будь у нее глаза действительно на мокром месте, всплакнула бы над своей печальной небрежностью, ведь в дорожной сумке остались и фляжка с кофе, и печенье, и бутылка с водой. Единственное утешение – ручеек, протекавший по оазису, который не даст ей погибнуть от жажды, пока она будет пережидать жару. Безумием было бы отправляться в долгий обратный путь, когда солнце еще так высоко. Вот настанет вечерняя прохлада, тогда и можно будет выступить в Рас-Юсуф.

– Лорна, ты попросту ослица, – произнесла она вслух и улеглась в тени пальмы, слегка прикрыв глаза шляпой, но так, чтобы все-таки видеть пески в несбыточной надежде, что рыжий вернется.

Был полдень; солнце стояло в зените и немилосердно поджаривало все вокруг. Уперев каблуки сапожек в песок, Лорна уселась поудобнее и приготовилась ждать долго. Испуг уже прошел и, невзирая ни на что, она не особенно беспокоилась, только злилась на свою беззаботность. Рыжий просто-напросто вернется в ту конюшню, откуда был взят, а вот в отеле все до единого не преминут позлословить на ее счет, что, дескать, такой девушке, как она, не следовало полагаться в пустыне только на себя.

При одной мысли о Фезертонах Лорна поморщилась, а вспомнив слова Родни: «Девушек увозили, и они никогда больше не возвращались назад!» – только пожала плечами.

Она просеивала сквозь пальцы песок, размышляя о том, что ни один араб не сочтет привлекательными стройные изящные пропорции ее фигуры. Арабам нравились женщины пышнотелые, покорные, а у нее самая мысль о том, чтобы когда-либо покориться мужчине, вызывала смех. Ее забавляли те девушки, которым не терпелось поскорее сковать себя по рукам и ногам узами супружества. Сама же Лорна превыше всего ценила свою свободу.

М-м-м! Самое время выкурить сигаретку, но, торопясь выехать, она оставила портсигар и зажигалку на туалетном столике в спальне. Девушка откинула голову на ствол пальмы и даже вздремнула, но тут ей до безумия захотелось кофе; пришлось встать и пойти к ручейку, нежно журчавшему неподалеку. Опустившись на колени, она напилась и смочила виски. Вода попала ей за шиворот, тонкая рубашка абрикосового цвета намокла и облепила тело. Как было бы хорошо, если бы эти пальмы были финиковые, да еще увешанные гроздьями спелых, сияющих, истекающих соком плодов.

Вдруг Лорна выпрямилась; ее охватило беспокойство от ощущения, что в этом оазисе еще кто-то есть. Она замерла на несколько секунд, потом вскочила на ноги и внимательно огляделась.

Предчувствие ее не обмануло. Среди деревьев стоял укутанный в длинную хламиду мужчина и пристально смотрел на нее. Он был смугл. Пока Лорна с тревогой следила за ним, мужчина разматывал с шеи длинный шарф и крадучись стал подбираться к ней.

– Что вам нужно? – вскрикнула она. На нее в упор смотрели коварные черные глаза, по которым Лорна ясно поняла, что ему нужна она. Девушка повернулась, чтобы бежать, но закричала от боли и ужаса, когда длинная рука настигла ее и темные пальцы схватили за волосы. Грязный белый шарф закрыл ей рот, заглушив визг, рвавшийся из горла, затем еще и еще раз обвился вокруг головы; после этого мужчина заломил ей за спину руки и связал их длинными концами шарфа.

Она боролась, даже лягалась и сделала отчаянную попытку убежать, но араб сбил ее с ног, а затем грубым рывком поднял. Снова его маленькие хитрые глазки внимательно взглянули на нее; он толчком дал ей понять, что надо идти. Обогнув развалины дома, они вышли к деревьям на другой стороне оазиса; там, отмахиваясь от песчаных мух роскошным длинным хвостом, стоял великолепный вороной жеребец.

Жеребец был привязан к дереву и нервно отпрянул в сторону, когда похититель толкнул Лорну к нему. На боках животного девушка заметила следы шпор, которые были привязаны к сапогам араба. Грубой рукой тот швырнул Лорну поперек крупа и сам вспрыгнул в алое седло. Конь уперся, встал на дыбы и пронзительно заржал, когда араб, резко дернув поводья, повернул его в глубь пустыни.

Они помчались куда-то вперед по пескам, а сердце Лорны сжималось от ужаса: похититель набросил на нее еще и бурнус, крепко прижимая его, поэтому она совершенно ничего не видела и едва дышала, придавленная его жестокой рукой. Голова у нее кружилась, мысли путались…

По-видимому, этот негодяй следовал за ней до оазиса; к сожалению, предупреждения Родни о пустынных похитителях оказались чистой правдой. Следовало бы прислушаться к ним, а не отвергать самонадеянно и упрямо. Конечно же, она сама виновата во всем, но не думала, что все именно так и произойдет.

Куда же этот негодяй везет ее?

Лорна всем телом ощущала галоп коня, и ее вдруг поразила мысль, что такой великолепный жеребец принадлежит ее неприятному бородатому похитителю. Нет, никак не похоже, чтобы этот араб был его хозяином. Человек, который без зазрения совести мог похитить девушку, не поколеблется украсть и коня.

Жеребец скакал все дальше. Они лишь изредка останавливались, когда арабу хотелось напиться. Лорне он воды не предлагал; просто в эти моменты ослаблял хватку своей железной руки и ей удавалось, невероятным образом изогнув шею, выглянуть из-под его вонючего плаща и лишь услышать бульканье воды у него в горле.

Они снова ненадолго остановились. Вокруг них простиралась пустыня – море жарких, сверкающих песков и безмолвия, которое давило на потрясенное сознание девушки, заставляя думать, что она навсегда потеряна для своего единственного в Рас-Юсуфе друга, который, между прочим, мог бы оказаться с нею рядом, в оазисе, не оттолкни она его своими грубыми словами. Как бы он теперь ей пригодился… Да хоть кто-нибудь явился бы и покончил с этим кошмаром!

Но вот жеребец рванулся вперед, а рука араба снова грубо прижала Лорну к нечистым одеждам. Время от времени он раздраженно ворчал что-то себе под нос и вообще проявлял какое-то нетерпение, без конца пришпоривая жеребца, и Лорна чувствовала, как по телу коня пробегала дрожь. Великолепное животное явно не привыкло к подобному обращению.

От напряжения девушка совершенно ослабла и уже видела все как бы сквозь дымку, когда перед ними неожиданно появилась целая группа всадников, вытянувшись шеренгой на высоком склоне бархана и напоминая нечто сказочно-картинное. Солнце било им в спину, и на этом блистающем фоне летели темные силуэты в плащах, развевающихся за крупами коней.

Когда они резко устремились вниз по склону песчаного холма, похититель Лорны на секунду придержал коня, что-то пробормотав хриплым шепотом, а потом, пришпорив его, рванулся в сторону от всадников в плащах, отчего Лорну еще сильнее прижало к его отвратительным одеждам. Он явно боялся тех людей, а ее сердце тут же забилось в надежде, что это, возможно, пустынный патруль.

Она снова невероятно изогнула шею и умудрилась рассмотреть, что один из всадников ехал значительно впереди всех, как бы во главе. Конь у него был такой же вороной и блестящий, как и у ее похитителя, но двигался гораздо быстрее, поскольку нес одного седока – мужчину в темном плаще, слегка пригнувшегося в седле и державшего в правой руке какой-то предмет.

Лорна подумала было, что это ружье, но когда расстояние между ними сократилось, мужчина отвел руку назад и швырнул этот предмет. Раздался протяжный свист, и что-то темное обвилось вокруг держащего ее араба… Он вскрикнул, выпустил Лорну и, вывалившись из седла, упал навзничь на песок. В ту же секунду всадник в плаще оказался рядом и, не дав ей упасть, снял со спины вороного жеребца.

Ошеломленная, задохнувшаяся, Лорна едва слышала резкую команду, от которой жеребец встал на дыбы, потом снова опустился; по нему ручьями тек пот, бока ходили ходуном, он храпел.

Подскакали другие всадники. Лорну, все еще связанную, передали, словно куклу, одному из них. Предводитель спешился и быстро подошел к несчастному животному, погладил его и стал говорить что-то успокаивающее глубоким мягким голосом. Внимательно осмотрев все царапины и раны коня, резко обернулся. Никогда еще не приходилось Лорне видеть столь властное и свирепое лицо. Сжав губы в тонкую полоску, предводитель сначала подошел к арабу и принялся хлестать того нагайкой. При виде жестокой порки своего похитителя Лорна просто потеряла дар речи.

Потом он обернулся к Лорне, и та, встретившись взглядом с его желтовато-карими глазами, обмерла. Эти глаза могли и мерцать и приказывать; особую выразительность им придавали густые черные ресницы и черные крылья бровей.

Оглядев Лорну с головы до ног, предводитель крупными шагами подошел к ней и размотал шарф с ее лица. Девушка судорожно втянула в себя воздух и заморгала слипшимися от пота ресницами, но прошло еще несколько секунд, прежде чем, оправившись от всего случившегося, смогла заговорить.

– Я весьма признательна вам, мсье, – произнесла она по-французски, но голос ее дрожал и потому слова благодарности прозвучали несколько неуверенно. – Он похитил меня, полагаю, из-за денег, – и Лорна показала рукой на избитого араба, жалкой кучкой тряпья лежавшего на песке.

– Из-за денег? – Желтоватые глаза медленно и пристально рассматривали ее освещенные солнцем спутанные волосы, которые рассыпались по плечам и мягкой волной спустились на грудь, обрамляя ее бледное лицо и оттеняя глубокие синие глаза и стройную белую шею, поднимавшуюся из расстегнутого ворота рубашки. – Значит, конокрадства ему показалось мало, и он решил украсть еще и petite fillenote 6Note6
  Здесь: прелестную девушку (фр.).


[Закрыть]! Он был пустой человек!