Текст книги "Полночь в Малабар-хаусе"

23

Деревня Джаланпер располагалась в пяти милях к западу от Пандиалы, практически на границе с Пакистаном. Вокруг стояла жара, солнце клонилось к закату. Дорога, изрытая колеями, была вся в старых кучах навоза, и «бьюик» ехал по ней, подпрыгивая на кочках.

Когда на дороге показалось стадо коз, пришлось остановиться. Высокий пастух-сикх с посохом поглядел на Блэкфинча и сплюнул в пыль.

– Что это было? – спросил англичанин.

– Пенджаб всегда был неспокойным местом, – пояснил водитель, с головокружительной скоростью вписываясь в поворот. – А когда началась борьба, и вовсе разбился на множество враждующих лагерей. Прежние владельцы этой земли – мусульманские, индусские и даже сикхские заминдары – были верны британцам. И им было что терять, когда британцы уходили. Когда люди увидели, что независимости не избежать, они принялись воевать друг с другом. Мусульмане решили поддержать Мусульманскую лигу. А их здесь было большинство, так что можете себе представить, сколько проблем это вызвало.

Машина с гудением покатила дальше.

– По праву именно Амритсар должен быть столицей Пенджаба, – продолжал Кулрадж. – Только Неру этого никогда не допустит. Слишком уж мы близко к границе. Наш город даже называют близнецом Лахора – он от нас всего-то в пятидесяти милях. Зря мы его отдали. Амритсар – наше религиозное сердце, а Лахор – наша культурная столица. И однажды мы ее вернем, – с этими словами он взглянул в зеркало. – Знаете, где сейчас наша столица?

Блэкфинч покачал головой.

– В Шимле, – презрительно выдохнул Кулрадж. – У британцев она была летней столицей. А теперь Конгресс управляет Пенджабом из тамошних офисов.

– Сирилу Рэдклиффу это задание было не по силам, – принялся Блэкфинч рассуждать вслух о человеке, который провел линию Раздела. – Простой госслужащий, не политик, не картограф. Даже в Индии он ни разу не был. А ему дали месяц, чтобы разделить страну. Мне всегда было интересно, как это – когда вокруг духота, москиты и толпы людей из разных фракций, а над душой нависает история. Удивляюсь, как он ухитрился не сойти с ума.

Персис покосилась на Блэкфинча, который, казалось, был слеп и глух ко всему вокруг. Возможно, он просто не ведал, что такое страх, – такой своеобразный побочный эффект его причуд.

А вдруг ему здесь небезопасно? В конце концов, это вам не Бомбей. Зря она его сюда притащила…

Между тем за окном появлялось все больше сельских пейзажей – полей с озимыми, разделенных земляными валами, запряженных в плуги или повозки волов. Затем они проехали мутную реку; в воде виднелась лоснящаяся спина водяного буйвола. А потом мимо них с ревом пронесся мотоцикл и развеял весь этот сельский безмятежный мираж.

Они въехали в самое сердце деревни. Скопления низких побеленных кирпичных домов были разделены пыльными дорогами. Кулрадж чинно остановил свой «бьюик» у одноэтажного здания, увенчанного деревянной вывеской «Бюро регистрации земельных участков».

– Сэр Джеймс заходил сюда.

Выйдя из машины, они направились к входу. Двор был пустынен, однако Персис чувствовала, что из соседних зданий за ней наблюдают. Скоро новость расползется по округе.

Внутри бюро регистрации было не продохнуть. В кресле дремал, похрапывая, посыльный. Персис ткнула его в плечо, он вздрогнул и проснулся. Узнав, что посетители хотят увидеть дежурного, он некоторое время буравил ее взглядом, а затем помчался за начальством.

Через десять минут появился стройный человек в коротких шароварах-дхоти и белой рубашке. Тюрбана на нем не было. Пышные усы нависали над губами, а между бровями был нарисован знак касты. Человек представился Найяром, деревенским патвари – то есть правительственным чиновником, который исполняет обязанности регистратора в таких поселениях, как Джаланпер. Патвари должен следить за тем, чтобы записи о землях постоянно обновлялись, а также отмечать подробности о владении и пользовании каждого участка в пределах юрисдикции деревни. В связи с предстоящей земельной реформой положение патвари во всей стране стало критическим. Отец Персис ворчал, что проведение этой реформы вполне может стоить Неру его премьерства. Чтобы распутать тысячелетние узлы феодального землевладения, нужно нечто большее, чем просто указ из центра. И, без сомнения, многие бедные арендаторы почувствовали гнев своих землевладельцев еще до того, как закончилась война.

– Вы помните, к вам недавно приходил англичанин, сэр Джеймс? – спросила Персис.

– Да, было такое, – бесстрастно ответил Найяр.

– Что ему было нужно?

Найяр замялся. Казалось, ее авторитет не производил на него особого впечатления.

Вперед выступил Блэкфинч.

– Она задала вам вопрос.

Найяр заметно съежился.

– Он хотел ознакомиться с нашими записями, сахиб.

Персис ощутила острую боль и жар унижения. Она была женщиной в обществе, в котором не просто господствовали мужчины, но даже отсутствовало элементарное понятие равенства полов. В северной глубинке ее статус знаменитого полицейского мало что значил. И, к своему огорчению, Персис вынуждена была признать, что присутствие Блэкфинча заметно облегчало ее задачу. Без него она не смогла бы добиться толку ни от Найяра, ни от ему подобных.

– Нам бы хотелось увидеть эти записи, – сказал Блэкфинч и сурово добавил: – Немедленно.

Патвари заколебался, затем кивнул и скрылся в задней части здания, но быстро вернулся с гроссбухом в тканевом переплете, тремя полевыми книгами и двумя большими матерчатыми картами. Все это он разложил на деревянном столе.

– На этих картах – все земли, которые находятся под юрисдикцией Джаланпера.

Персис изучила предъявленную ей головоломку из аннотаций, разметок участков и красных цифр.

– Кому принадлежат эти участки?

– Большинство из них принадлежало семье наваба Сикандара Али-Мумтаза. К сожалению, несколько лет назад он погиб в пожаре. Поскольку на этом его род прервался, земля перешла под управление сельсовета. И властям еще предстоит решить ее участь.

Персис осенило. Это и было то самое преступление, связанное с Разделом, из-за которого Хэрриот отправился на север. Убийство землевладельца-мусульманина. И теперь он обрел имя: наваб Сикандар Али-Мумтаз.

Найяр заговорил с Персис на смеси английского и хинди. Блэкфинчу трудно было уследить за его речью, и он крутил головой туда-сюда, словно пришел на теннисный матч.

– Расскажите мне о пожаре, – попросила Персис. – Как я понимаю, это был намеренный поджог.

Глаза Найяра расширились, но он ничего не сказал.

Персис снова заглянула в свой блокнот, куда переписала имя и код с бумажки из отеля «Золотой храм».

«Бакши. УЧК41/85АКРЖ11».

Затем она повернулась к картам и поняла, что структурно этот номер очень похож на обозначения на них. Внутри нее все так и вспыхнуло от воодушевления.

– Покажите мне полевые книги.

Найяр протянул ей первую из трех. Она просмотрела все столбцы записей – как на английском, так и на хинди, – изучила списки, где были указаны названия участков, их площади и статус, а также говорилось, как их использовали. Большинство, как и сказал Найяр, принадлежало семье наваба, другие люди либо владели долей от этих участков, либо арендовали их. Каждому участку был присвоен собственный номер и имя, обозначавшее арендатора или издольщика.

Буквально через десять минут нужная запись была найдена. Конечно, патвари мог помочь ей управиться быстрее, но Персис не очень тянуло ему доверяться.

Номер участка был точь-в-точь как в записях: УЧК41/85АКРЖ11. Хэрриот там был и скопировал себе эту заметку. Но зачем?

Означенный участок № 41 был внушительных размеров – восемьдесят пять акров, один из самых больших участков на карте. В полевой книге было указано имя «Викас Бакши».

Бакши.

– Расскажите про Викаса Бакши, – попросила Персис, не отрывая пальца от страницы.

Найяр моргнул.

– Давний арендатор. Здесь проживало несколько поколений его предков.

– Проживало?

– Они погибли во время беспорядков, – пояснил Найяр. – Раздел их уничтожил.

«Вот оно как, – подумала Персис. – Раздел сгубил сразу две семьи. Одна – мусульманская, вторая – индусская. Но почему сэр Джеймс, расследуя гибель одной семьи, оставил себе точную запись о другой?»

– Кто расследовал дело о пожаре, в котором погибли наваб и его семья?

– Дело расследовали подробнейшим образом, – отозвался патвари.

– Я не об этом спрашивала.

Найяр замялся, но, когда над ним навис Блэкфинч, ответил:

– Дело вел местный полицейский, младший инспектор Шергилл.

– Где его можно найти?

Полицейский участок находился в двухстах ярдах от бюро регистрации. Слух о новоприбывших распространился быстро, так что вместе с младшим инспектором Балвантом Шергиллом их ожидала целая толпа. Многими из собравшихся, по-видимому, двигало лишь любопытство, однако Персис показалось, что она уловила и скрытую враждебность.

Шергилл был крупным бородатым мужчиной, одетым в потрепанную униформу и тюрбан. И он даже не пытался скрыть свое недовольство тем, что его вызвали из дома.

– Что вы тут делаете? – коротко спросил он, после того как Персис назвала себя и коллегу.

– Я…

– Я знаю, кто вы, – перебил Шергилл, и в его голосе отчетливо послышалось презрение. – Дамочка из полиции. Расследовали убийство того англичанина. Как по мне, так Маана Сингха следует наградить медалью.

И он с отвращением покосился на Блэкфинча. Пока что он был здесь единственным, кого не пугал вид белого человека. И все же Персис не сомневалась, что когда-то Шергилл работал на имперскую полицию и выполнял приказы таких людей, как Блэкфинч. Возможно, этим и объяснялось его отвращение: это была та же самая ненависть, которая преследовала отца Маана Сингха.

Персис выпрямилась.

– Я здесь по личному распоряжению заместителя министра внутренних дел. Так что, если вам что-то не нравится, можем связаться прямо с ним. Мы друг друга поняли, младший инспектор?

Шергилл нахмурился и ничего не ответил.

– Я хотела бы ознакомиться с отчетом о расследовании пожара в доме наваба.

Ей принесли тонкую папку с несколькими листами бумаги внутри. Персис устроилась на деревянном стуле за ближайшим столом и принялась читать.

Отчет начинался с подробного описания времени и места происшествия. Затем следовало краткое изложение предполагаемых событий той ночи. Это произошло 16 июля 1947 года – всего за месяц до Раздела. В полдевятого вечера того же дня известие о пожаре поступило в джаланперскую полицию. Младший инспектор Шергилл и два констебля вместе с группой местных жителей поспешили на вызов и обнаружили охваченный пламенем особняк наваба. Они выстроились живой цепочкой, чтобы доставить из колодца воду, но было уже поздно. Вышедший из-под контроля пожар бушевал до самого утра.

На другой день они сосчитали обугленные останки членов семьи наваба – всего пятнадцать тел. Расследование, проведенное Шергиллом, показало, что возможной причиной пожара стал неисправный газовый баллон. Никаких доказательств, которые могли бы это опровергнуть, не обнаружилось.

– Почему вы решили, что это был газовый баллон?

– Это наиболее вероятное объяснение, – нахмурился Шергилл.

– Но вы не были в этом уверены?

– Был.

– Как это?

– Был – и все.

– А вы не думали, что пожар кто-то устроил нарочно?

– Нет.

Персис заметила, что у дверей и зарешеченных окон толпятся люди. Каждое слово они немедленно впитывали и передавали друг другу. Скоро об этом разговоре будет знать вся деревня.

– Наваба здесь любили? – спросила Персис.

Лицо Шергилла потемнело.

– Наваб был человек жесткий. Пенджабские земли сделали его и его семью богачами. Но, когда пришло время защищать свою страну, они предпочли встать на сторону Джинны и Мусульманской лиги. Так что, да: были люди, которые видели в нем врага нации.

– И один из них – вы? – спросил Блэкфинч.

Что-то мелькнуло в глазах сикха, однако он промолчал.

– Какие у него были отношения с Викасом Бакши? – спросила Персис.

Это был удар ниже пояса. Такого вопроса Шергилл не ожидал, и его лицо вытянулось от изумления.

– Они… Они дружили.

– Даже когда наваб встал на сторону Пакистана?

– Бакши был настоящий патриот.

– Тогда действия наваба вызвали бы у него негодование. Однако Бакши был простым арендатором и вряд ли мог что-то сделать. Во всяком случае, законными методами.

Сикх устремил взгляд куда-то вперед.

– Вы ищете здесь то, чего нет.

– Или это просто очень хорошо запрятали.

Губы Шергилла сжались в полосочку.

Во дворе вокруг «бьюика» собралась толпа. Когда Персис и Блэкфинч подошли к машине, какой-то невысокий пожилой мужчина шагнул вперед и схватил Персис за руку.

– Эй! – возмутился англичанин, но Персис только отмахнулась от него. Во взгляде старика было какое-то напряжение, которое удержало ее.

– Это ложь, – выдохнул он. – Ложь и святотатство.

– О чем вы говорите?

Но не успел старик и рта раскрыть, как рядом появился Шергилл и оттащил его прочь.

– Прекратите! – выкрикнула Персис.

– Он пьян, – отозвался Шергилл. – Ему нечего вам сказать.

– Отпустите его!

Шергилл явно был вне себя от гнева, однако сделал так, как ему велели.

Персис подошла к старику. Это был маленький лысеющий человечек с седым пушком на макушке, впалыми, заросшими щетиной щеками и крючковатым носом. Одежда старика была вся в грязи и воняла. А еще от него несло спиртным.

– Что вы хотели мне сказать? – спросила Персис.

Но старик только опустил глаза на свои босые ноги.

– Не бойтесь. Что вы имели в виду? Что – ложь?

Молчание.

Она повернулась к Шергиллу.

– Кто это?

– Его зовут Мангал. И я уже сказал вам: он пьян.

Но Персис была уверена, что дело не только в этом. Этот человек жил в страхе. Появление Персис на мгновение разорвало эти оковы, а теперь он снова вернулся к безопасному безмолвию.

Когда Кулрадж Сингх вывел свой «бьюик» из деревни, Персис оглянулась, надеясь увидеть старика. Однако он уже успел куда-то испариться.

– Я хочу увидеть дом наваба.

– Не на что там смотреть, мадам, – ответил Кулрадж. – К тому же скоро стемнеет.

– Может, нам лучше вернуться? – задумчиво произнес Блэкфинч.

– Возвращайся, если хочешь. Я пойду пешком.

Блэкфинч уставился на нее, но ничего не сказал.

Через десять минут они проехали сквозь фруктовый сад со сладко пахнущими манговыми деревьями. В дальнем конце сада, на пологом возвышении, виднелись обугленные и почерневшие остатки бунгало наваба.

Персис и Блэкфинч вышли из машины и поднялись на небольшой склон. Сгущались сумерки, и солнце освещало верхушки деревьев. На остатках стен и грудах обугленных кирпичей расположилась стая ворон. Персис и Блэкфинч обошли всю развалившуюся постройку, однако смотреть было и вправду не на что.

Тем не менее что-то в этом месте – а может, его духе? – отозвалось в сердце Персис. Она не сомневалась, что здесь произошло страшное зверство и воспоминания о нем впитались в землю. Мужчины, женщины, дети были убиты – и все во имя патриотизма.

Или причиной было нечто другое? Например, простая человеческая жадность? Персис вспомнила анонимное сообщение, которое привело Хэрриота сюда. Этот неизвестный, помнится, предположил, что мотивом для убийства наваба было ограбление.

С высоты их наблюдательного пункта было отлично видно землю, простирающуюся до ограждения с колючей проволокой, которое обозначало границу с Пакистаном. Сама земля здесь была зеркалом, отражающим произвольный характер разделения.

– Наваб, и правда, был таким уж жестким человеком? – спросила Персис у Кулраджа.

– Я не из Джаланпера, мадам, – ответил тот. – Но у меня там есть друзья. До пожара я не слыхал ничего о навабе. Он был не лучше и не хуже предыдущих землевладельцев. Однако то, что он был за Пакистан, – это, безусловно, правда и многим это было не по душе, – добавил он и покачал головой. – Владения наваба и его семьи процветали. За многие столетия тут скопилось огромное богатство. Говорят, что у наваба дома была сокровищница с разными драгоценностями, он был известен тем, что понимал в них толк. Заказывал он их, разумеется, не у местных мастеров – ему бы это даже в голову не пришло.

Персис почувствовала себя так, словно только что разорвала огромную паутину и ее остатки сейчас повисли у нее на щеках.

– Драгоценности?

– Да. У наваба была к ним страсть.

Мысли Персис начали сплетаться в одно целое. Она повернулась к Блэкфинчу.

– Я хочу остаться в Джаланпере на ночь.

– Не думаю, что это хорошая идея. Нас тут встретили не слишком приветливо.

– Мне нужно поговорить с этим Мангалом и заодно взглянуть на участок Бакши. Не просто же так Хэрриот сделал эту пометку.

– Может, этот Мангал и вправду всего лишь пьяница?

– Тем не менее ему явно было что рассказать. И возможно, он не один такой. Здесь что-то случилось, и это что-то от нас скрывают.

– Так ты думаешь, что пожар случился не сам собой?

– Думаю.

– И что сэр Джеймс приезжал сюда, чтобы узнать правду?

– Да.

– И, по-твоему, именно это и привело к его смерти?

Персис замялась. От Джаланпера до Лабурнум-хауса – не ближний свет.

– Не знаю.

24

Найяр был изумлен, когда они вернулись в деревню. Персис объяснила, что они хотят остаться здесь на ночь и ожидают, что патвари примет соответствующие меры.

– Но тут нет гостиницы! – начал было протестовать Найяр.

– Это не моя забота.

В конце концов он привел их к одноэтажному дому на самом краю деревни, возле пшеничного поля. После Раздела этот дом стоял заброшенным, всех прежних жильцов убили мусульмане.

– Можете переночевать здесь, – сказал Найяр и, поколебавшись, добавил: – Если хотите есть, можете поужинать со мной.

Они поели во внутреннем дворе, под покрывалом из звезд. Наступила темнота – и с ней пришли новые зрелища и звуки. Густой запах дыма от керосиновых ламп смешивался с запахом еды. Вскоре вокруг зажужжали и защелкали насекомые. Еду – простые овощи и лепешки-роти из пшеницы – готовила молчаливая жена патвари, явно обеспокоенная тем, что к ней в дом заявились незваные гости. Слухи распространялись быстро, поэтому неподалеку то и дело останавливались случайные прохожие.

«Вот и хорошо, – подумала Персис. Значит, скоро вся деревня – в том числе и загадочный Мангал – узнает, что они вернулись».

– Чего вы хотите добиться? – внезапно спросил Найяр, который на протяжении всей трапезы хранил угрюмое молчание. Персис подозревала, что он предложил им поужинать в его доме, только чтобы не упускать их из виду.

– История – суровый судья, – сказала она, обдумав предварительно свой ответ. – Строить нацию на костях мертвецов – нелегкая задача. И единственный способ это сделать – отбросить ложь и принять то, что случилось.

– И что же, по-вашему, случилось?

– Мы все знаем что. Вот только людям скармливают очередную сказку. День за днем мы переписываем прошлое.

– А что, по-вашему, делается в Пакистане?

– Я не из пакистанской полиции, – отозвалась Персис.

– Неру твердит об Индии, где индусы, мусульмане и сикхи будут равны. И он велит нам защищать мусульман. Но зачем нам защищать предателей?

– Вас предала история, Найяр. И, чтобы залечить эти раны, мы должны быть выше ненависти. Разве не этому учил Ганди?

– Ганди был слишком мягок, – выплюнул патвари. – Из-за его слабости и родилась такая мерзость, как Пакистан.

Персис была поражена. Редко кто осмеливался открыто критиковать махатму, хотя она и знала, что такие люди существуют. Именно поэтому великий человек и погиб от руки одного из единоверцев.

– Вы брамин, не так ли? – спросила она.

– Так и есть, – гордо ответил Найяр.

– Тогда вы должны верить, что всякое убийство – пятно на вашей душе. Это касается всех существ от мала до велика. Вы это зовете ахимсой.

– Война против тех, кто угрожает нашему образу жизни, – это справедливая война. Дхарма-юддха. Об этом подробно говорится в «Махабхарате».

– Но разве те, кто погиб во время беспорядков, были вражескими солдатами? Все это были мирные жители, такие, как вы. Мужчины, женщины и дети.

– Не мы начали все это, – произнес Найяр, отводя взгляд.

* * *

Когда они вернулись в свой дом, было уже больше десяти. Найяр дал им с собой керосиновых ламп.

Войдя внутрь, Блэкфинч поводил лампой вокруг и в ужасе отскочил, увидев трех ящериц, бегающих по стенам.

– Прости, – пробормотал он.

В доме было две спальни с кроватями-чарпаями без всякого постельного белья. Не самые комфортабельные условия, но Персис было все равно.

– Что ж, тогда я займу одну комнату, а ты – другую, – сказал Блэкфинч.

Персис вошла в свою спальню, поставила лампу на деревянную полку и распахнула ставни. Лунный свет проник внутрь и осветил пыльную пустоту. Здесь не осталось ничего, что напоминало бы о прежних жильцах. Интересно, кем они были?

Очередные жертвы войны, которая не была войной.

В дверь постучался Блэкфинч.

– У нас проблема, – сказал он. – Здесь нет туалета.

– Еще как есть, – мрачно усмехнулась Персис и махнула рукой в сторону полей за окном.

– Ты что, шутишь?

– Но ты же хотел увидеть Индию? Вот это она и есть.

Найяр оставил им ведро воды и медный кувшин-лоту. Персис наполнила его водой и протянула англичанину.

– И что мне с этим делать?

– Разберешься.

Тут до Блэкфинча дошло.

– Господи, – пробормотал он. – Да это же варварство! – взгляд его стал нервным. – Там же, наверное, змеи!

– Может быть.

– И скорпионы!

– Наверняка.

– Да уж, – он опустил глаза на кувшин. – Что ж, тогда я пошел.

Уже у самой двери он добавил:

– Никогда не думал, что простой поход в туалет может стать настоящим испытанием!

* * *

Персис улеглась на свой чарпай. Это оказалось не так уж неудобно, как она думала, хотя от пары простыней она бы все равно не отказалась. Здесь, на севере, ночи в это время года очень холодные.

Где-то скользили гекконы. Ухнула сова. А Персис все не спалось: мысли в ее голове так и кипели.

Наконец она встала с чарпая и, выйдя на улицу, двинулась в сторону поля. Блэкфинч не возвращался слишком долго, и ее грызло беспокойство. Он был здесь как выброшенная на берег рыба, причем крайне неуклюжая.

Персис вышла в поле. Пшеница, посеянная еще в ноябре, сейчас возвышалась примерно до уровня ее талии. В лунном свете слабо блестели зерна. Персис пробиралась между рядами колосьев, раздумывая, позвать ей Блэкфинча или нет. Она подозревала, что он где-то затаился, и не хотела его смущать.

Мысли ее между тем снова путались. Что такого сэр Джеймс здесь обнаружил? Было это как-то связано с его смертью или она сейчас, как несмышленый котенок, гонялась за собственным хвостом?

Внезапно послышались торопливые шаги.

Персис обернулась и увидела, что к ней приближаются двое с палками-латхами в руках. Один из них подобрался к ней первым, поднял оружие и с силой замахнулся в ее сторону. Персис пригнулась, удар пришелся в плечо и сбил ее с ног. Однако недаром она столько тренировалась: падая, она сделала перекат, вскочила на ноги и стала наступать на нападавшего.

Его глаза расширились от удивления: вероятно, он ждал, что она бросится бежать.

Не дав ему опомниться, она с силой ударила его ребром правой руки по горлу. Он рухнул, задыхаясь, и Персис коленом разбила ему нос. Кровь хлынула ей на брюки.

– Эй, ты! Ты что творишь?

Блэкфинч!

На секунду она отвлеклась, и это было ее ошибкой. Латха второго противника обрушилась ей на затылок. Персис упала лицом в пшеницу. Какое-то время она лежала неподвижно. В голове у нее звенело, перед глазами кружились пятна. Возле ее носа пробежала полевая мышь. Звуки доносились откуда-то издалека, словно через кучу слоев влажной ткани. Персис ждала новых ударов, но их не последовало.

Наконец звон утих. Она глубоко вдохнула и, покачиваясь, поднялась на ноги.

Блэкфинч лежал на земле, а нападавший навис над ним и бил его своей латхой. Англичанин закрывался руками и ногами, крича от боли.

Персис огляделась и, схватив оружие поверженного противника, бросилась вперед.

Второй нападавший повернулся как раз в тот момент, когда Персис замахивалась латхой. Описав широкую дугу, палка стукнула его прямо в челюсть. Противник рухнул вниз, и Персис поняла, что он уже не поднимется.

Затем она помогла Блэкфинчу встать и увидела, что его ударили по лицу. Правая щека у него распухла, изо рта текла кровь.

– Пойдем.

– Мои очки! – выдавил он.

Персис огляделась и увидела у своих ног что-то блестящее. Она наклонилась, подняла очки и положила их в карман.

Закинув руку Блэкфинча себе на плечо, она, прихрамывая, затащила его обратно в дом и уложила на чарпай. Затем принесла ведро с водой, и он стал смывать кровь со рта.

– Боже, – пробормотал он. – Я, оказывается, тот еще рыцарь в сверкающих доспехах.

– Ты вел себя очень храбро.

– Да. У меня все было под контролем.

– Уверена, вы бы скоро поменялись ролями.

Вид у Блэкфинча был униженный, и он старался не смотреть ей в глаза.

Персис давным-давно уяснила, что мужское эго как череп только что вылупившейся птички. Чуть надавишь – и сломается. Она положила руку на плечо Блэкфинча, и тот поморщился.

– Тебе бы к врачу.

– Нет!

– Тебе нужна помощь. В этом нет ничего постыдного.

– Я в порядке! – отрезал он.

– Хорошо, – сказала Персис, поднимаясь на ноги. – Тогда я пошла к Найяру.

– Даже не утруждайся.

– А если они вернутся?

– Не вернутся. Это было предупреждение. Если бы они действительно хотели серьезно нам навредить, пришли бы с настоящим оружием.

Персис поняла, что он прав.

– Значит, кому-то не выгодно, чтобы мы задавали вопросы.

Блэкфинч не ответил.

Персис снова села рядом с ним.

– Мне жаль, что я тебя во все это втянула.

Блэкфинч наконец поднял на нее глаза.

– Ничего тебе не жаль. Тебе на все плевать, кроме своей драгоценной правды.

Персис начала было спорить, но он только отмахнулся.

– Где ты научилась так драться?

– В академии. Я там была единственная женщина, и каждый встречный идиот считал своим долгом пошутить, как просто будет меня одолеть. Так что я сражалась изо всех сил.

– Держу пари, что так и было, – пробурчал Блэкфинч.

У двери кто-то закашлялся, и они резко повернули головы. Персис напряглась, но возникший в тусклом свете дрожащий человек оказался всего лишь стариком Мангалом, тем самым, который уже пытался с ней поговорить.

– Входите, – пригласила она.

Шаркая ногами, Мангал вошел в комнату, и его глаза расширились, когда он увидел покрытое синяками и ссадинами лицо Блэкфинча.

– Я должен с вами поговорить, – начал он по-английски.

– Вы пьяница? – спросила Персис.

Во взгляде Мангала появилось замешательство. Затем он кивнул.

– Да.

– Почему я должна вам верить?

– Потому что кто-то должен.

Персис смерила его пристальным взглядом и кивнула.

– Я годами служил у наваба, – начал тот. – Работал водителем. У меня всегда были проблемы с выпивкой, но наваб не злился на меня. Он был очень добр ко мне. Еще он был одним из тех, кто по-настоящему жалел об уходе англичан. Он очень любил их. Но Раздел – дело другое. Когда наваб начал открыто выступать за Пакистан, о нем стали шушукаться. А потом начались беспорядки.

Мангал сделал паузу.

– В ту ночь, когда он умер, я возвращался из соседней деревни. У меня там живет сестра. Возле дома наваба я увидел трех вооруженных человек, почуял недоброе, спрятался в манговом саду и стал наблюдать издалека. На улицу вышел наваб со своими двумя сыновьями. Казалось, он растерялся. Человек, возглавлявший эту группу, был ему знаком. Это был Сурат Бакши – старший сын Викаса Бакши. Сурат был образованный человек, ходил в школу в Амритсаре. И я понял, зачем он явился к навабу. За несколько дней до этого я возил наваба к его арендаторам – в том числе и к Бакши. Наваб велел им либо выкупить у него свои участки, либо освободить землю, потому что он хотел все продать и уехать в Пакистан. Конечно, многим было не по карману купить землю. Но наваб был непреклонен. Он даже нанял головорезов, чтобы обеспечить исполнение своего приказа. Викас Бакши был самым крупным арендатором. Но за последние три года засуха уничтожила большую часть его посевов. Он был весь в долгах, и задолженность была так велика, что он едва ли мог ее погасить. Из-за этого они с навабом повздорили. Потом случился Раздел, и сюда стала примешиваться религия. Они уже были не землевладелец и арендатор, а мусульманин и индус. И когда до нас стали доходить новости о толпах мусульман, которые бродили по сельской местности, убивали сикхов и индусов и насиловали их женщин, пламя разгорелось. Так вот, Сурат стал спорить с навабом и его сыновьями. Он требовал, чтобы наваб отписал землю его отцу и немедленно уехал в Пакистан. Назвал его предателем и сказал, что предателям не место на индийской земле. Наваб разозлился и велел сыновьям принести его охотничье ружье. Но не успели они даже пошевелиться, как Сурат набросился на наваба и пронзил его мечом насквозь. Другие двое убили его сыновей. Я видел, как они входили в дом. Когда они вернулись, их курты были мокрыми от крови. С собой они несли деревянные ящики. Один из них споткнулся, ящик открылся, и из него посыпались ожерелья, кольца, серебряные кубки и тарелки. Они украли фамильные сокровища наваба – думаю, за этим они и приходили. Затем они подожгли бунгало. Какое-то время они смотрели, как оно горит, а потом скрылись в ночи. Через два дня мусульманские бунтовщики поймали Викаса Бакши и хладнокровно зарубили его. Они убили брата Сурата и его мать, которая носила им еду. Вся семья была уничтожена. После смерти наваба мусульмане стали набирать силу. Они догадывались, что случилось на самом деле, хотя полиция и предпочла скрыть правду. Сам Сурат бесследно исчез в ту же ночь. Те двое, что вместе с ним убили наваба и его семью, позже были найдены мертвыми. Думаю, Сурат покончил с ними, чтобы сохранить свою тайну.

– Но почему вы не рассказали все это полиции?

– Рассказал. Я все сказал Шергиллу. А он запер меня в камере на три дня и избивал так жестоко, что я уже начал думать: мне конец.

– А амритсарские власти? Вы могли все сообщить им.

– Но кто бы меня защитил? Мусульмане ушли. Деревенские все ополчились против меня. Для них я был только пьяницей, бывшим водителем наваба. Меня стали звать предателем, и каждую ночь я ждал, что они придут за жизнью предателя. В конце концов я написал отчет о том, что видел, и отправил в Дели.

– В вашем отчете не хватало множества деталей.

– Но я боялся! Детали помогли бы меня выследить.

Персис изучила его лицо, затравленный огонек в его глазах. Мангал сейчас походил на человека, который исповедуется в великом грехе. Пускай даже в чужом грехе – душа все равно требовала отпущения. Теперь он наконец получил его.

– И все это вы рассказали сэру Джеймсу, когда он приехал?

– Да. Он приехал в Джаланпер, стал задавать вопросы, но не получил ответов. Тогда я отправился в его отель в Пандиале.

– В отель «Золотой храм»?

Мангал кивнул.

– Я рассказал ему свою историю.

Персис представила, как Хэрриот слушает его и записывает имя «Бакши» в гостиничный блокнот.