Текст книги "Шифр Данте"

11

– Да пусть мне лучше воткнут иголки в глаза. При всем уважении.

Сет сердито взглянул на Персис, встал из-за стола, подошел к ближайшей стене и стал внимательно разглядывать гравюру, изображавшую императора моголов верхом на слоне.

– Знаешь, – спросил он, не оборачиваясь, – как в империи Великих Моголов наказывали за неподчинение?

Молчание было лучшей защитой, и Персис ничего не ответила.

– Император объявлял всеобщее собрание. Потом он звал своего любимого слона, стражи заставляли преступника положить голову на камень, и слон ногой проламывал ему череп. – Он снова повернулся к Персис. – Когда я говорю, что хочу, чтобы ты работала с этими женщинами, это значит, я жду, что ты так и сделаешь.

Проблемы начались, как только она вернулась в Малабар-хаус.

Она увидела, как из кабинета Сета вышли две молодые женщины. Суперинтендант почтительно улыбался, что было ему совершенно не свойственно. Он показал им, где находится комната для допросов, и жестом позвал Персис к себе.

Она пересказала последние новости по делу Хили и расследованию смерти женщины с железнодорожных путей.

– Убийство? – мрачно произнес Сет, узнав о заключении судмедэксперта.

Убийства европейцев в последнее время стали в Бомбее редкостью и потому незамедлительно привлекали внимание как журналистов, так и политиков. С обретением независимости под колониальной эпохой была подведена черта. Иностранцев, которые остались в стране, принято было считать союзниками: в новом устройстве мира Индия и ее бывшие правители были партнерами, а не властелином и подданным. А душить партнеров считается недопустимым.

– Похоже, придется работать по этой линии. Как Фернандес, хорошо себя ведет?

Персис подавила желание сказать о напарнике что-нибудь неприятное и честно описала, насколько они продвинулись в деле.

Сет выслушал ее и сказал:

– Похоже, у вас есть план. Ладно, а что насчет Хили? Что ты думаешь делать дальше?

Сет недавно говорил с Амитом Шуклой, первым заместителем комиссара полиции.

– Ему звонили из Дели. Итальянцы рвут и мечут пасту. Неру в Доме вице-короля, похоже, тоже лезет на стену.

– Раштрапати-Бхаван.

– Что?

– В День Республики Дом вице-короля переименовали в Раштрапати-Бхаван. Вы уже успели забыть?

Персис показала оставленную Хили надпись и рассказала о встречах с Бельцони и Локхарт. Сет не смог придумать, что значат загадочные слова.

– Тихони всегда выкидывают что-нибудь эдакое, – вздохнул он. – Украл манускрипт, отлично, но зачем устраивать эти игры? Зачем бить человека по яйцам, когда ты уже выстрелил ему в сердце?

Персис никак на это не отреагировала. Цветистость выражений суперинтенданта возрастала прямо пропорционально возбужденности его состояния и количеству выпитого виски.

– Я думаю, он хочет, чтобы мы нашли манускрипт, – сказала она. – Думаю, он его где-то спрятал.

– Я и спрашиваю: зачем?

Но на этот вопрос ответа у Персис пока еще не было.

Сет откинулся в кресле:

– У меня есть для тебя еще одно дело. Ты обратила внимание на двух женщин, с которыми я беседовал, когда ты вошла?

Персис отчетливо почувствовала приближающуюся опасность.

– Они из Колледжа домоводства Маргарет Казинс. Какое-то заведение, которое борется за права женщин. Как будто у нас и так с этим мало проблем. – Он бросил на Персис косой взгляд. – Они хотят, чтобы ты пришла к ним и прочитала лекцию. Похоже, ты у них там знаменитость.

– Лекцию?

– Да. Надо там выступить. Расскажи им о своей жизни. О том, как тебе работается в полиции. Очень просто.

Персис, сжавшись, уставилась прямо перед собой. Каждая клеточка ее тела выражала протест.

– Я так не думаю, сэр.

Сет нахмурился:

– Пустяки, просто потратишь пару часов.

– Если это пустяки, почему не отправить кого-то еще? Или лучше идите сами. Они наверняка будут рады такому опытному человеку, как вы.

– Эти женщины, Персис, пользуются благосклонностью дочери главного министра. Отказать им – не вариант.

– Да пусть мне лучше воткнут иголки в глаза. При всем уважении.

Вот тогда Сет встал и заговорил о могольских слонах. Он не сводил глаз с Персис, пока не вынудил ее посмотреть на него в ответ.

– Когда я, по-вашему, должна это сделать? Сейчас? Разве вы сами только что не говорили о том, как важно дело Хили?

– Я скажу тебе то, что однажды сказал мне мой бывший начальник, когда я в начале своей карьеры жаловался на что-то подобное. Жизнь – это хождение по канату. Учись держать равновесие.

* * *

Когда Персис вошла в комнату для допросов, женщины встали ее поприветствовать. Вместе они выглядели забавно: одна высокая и худая, другая низкая и полная. Стоя рядом, они были похожи на цифру десять. Обе броско одеты: на высокой был кремовый костюм-двойка, без воротника, с круглыми синими пуговицами и брошкой с павлином на лацкане, на низкой – узорчатая белая рубашка-курта поверх длинной радужной юбки и зашнурованные оксфорды на высоком каблуке.

– Инспектор Вадиа, – произнесла первая и протянула руку. – Рада наконец с вами встретиться. Меня зовут Дженни Пинто. Это моя коллега Шехерезада Мирза. Мы представляем Колледж домоводства Маргарет Казинс. Мы надеялись, что вы сможете уделить нам немного времени.

– У меня сейчас очень много дел.

– Разумеется. Быть в авангарде движения – представляю, как это непросто.

Пинто улыбнулась. У нее были коротко стриженные волосы, модная челка, падающая на широкий лоб, и маленькие глаза, хотя очки, сидящие на орлином носу, делали их несколько больше.

– Движения? – нахмурилась Персис.

– Вы первая женщина-инспектор в нашей стране. Движение из одного человека – тоже движение. – Она опять улыбнулась. – Даже сезон дождей начинается с одной-единственной капли.

– Мне не очень ясно, чего конкретно вы от меня хотите.

Персис понимала, что говорит грубо, но женщины, которые воспринимали ее как символ, нравились ей ничуть не больше мужчин, занимавшихся тем же самым.

Тут в разговор вступила вторая гостья, Мирза. Ее ярко подведенные глаза напоминали кошачьи, губы были угрюмо сжаты. Браслетов у нее на руках было слишком уж много, а прическа напоминала улей.

– Вы, вероятно, слышали о Всеиндийской женской конференции? – Голос у Мирзы был монотонный, как у кукушки. – На этот раз ежегодное собрание конференции проводится в нашем колледже. Приедет больше тысячи женщин со всей страны. Мы надеялись, что вы сможете выступить на этом мероприятии.

– Почему я?

– Мы думаем, что ваш уникальный опыт поможет донести важные мысли и послужит вдохновляющим примером.

– Меня не учили произносить речи.

– Иногда, инспектор, – улыбнулась Пинто, – дела говорят больше слов.

Персис попыталась придумать еще одну отговорку:

– Я не смогу придумать, о чем говорить.

– Мы можем помочь вам подготовить достойное выступление, – ответила Мирза.

Воцарилось молчание.

– Наверняка можно найти кого-то еще, – выдавила наконец Персис. В горле у нее пересохло.

– Если у вас нет знакомой, которая тоже была бы полицейским инспектором… – Пинто опять улыбнулась.

Персис почувствовала, как что-то бьется у нее в груди, будто птица в силках. Паника.

– Суперинтендант Сет заверил нас, что вы нам поможете, – сказала Пинто.

– Хотя мы и так уверены, что уговаривать вас не придется, – добавила Мирза.

Они стали медленно подходить к ней с двух сторон.

Персис поняла, что сопротивление бесполезно.

– Хорошо.

* * *

Когда женщины ушли, Персис вернулась к столу и заставила себя сосредоточиться на работе. Пинто оставила ей визитную карточку и пригласила зайти в колледж – осмотреться и подробнее обсудить выступление.

Персис бросила визитку на стол.

В участке появился Бирла. Потоки воздуха от вентилятора раздували его рубашку, под мышками темнели заметные пятна пота. Он рявкнул на посыльного Гопала, и тот принес ему стакан воды.

Утолив жажду, Бирла подошел к Персис. В руке он держал записную книжку.

– Ну что, скупщики краденого – полный провал. Все как один заявляют, что манускрипт на рынке не появлялся. Вообще ни зацепочки.

– Вы им верите?

Бирла пожал плечами:

– Врать и хитрить – это их работа. Но если уж на то пошло, казалось, что они искренне озадачены. Еще я поговорил со всеми людьми из твоего списка. Поразительно, насколько им всем нечего было сказать. Они были знакомы с Джоном Хили, но на этом все. Ни один из них не назвал его другом, и его исчезновение тоже никого особенно не взволновало.

– И вы не упоминали о манускрипте?

– Нет, я сделал все, как ты сказала: говорил, что он внезапно пропал и семья волнуется. Но это все равно не получится долго скрывать. В любом случае в одном они были согласны: Хили был нелюдим.

Персис рассказала о том, что ей самой удалось узнать с момента их последнего разговора.

Бирла посмотрел на строки, оставленные Хили за зеркалом:

– Не представляю, что это может значить. Но интересно узнать, что он задумал.

– Локхарт тоже считает, что он пытается привести нас к манускрипту.

– Как мило с его стороны. Если бы он его не крал, было бы еще проще.

Бирла отправился на свое место, а Персис снова принялась размышлять над загадкой. Она начала с первых строчек. «В залив красы, оставив Альбы брег». «В залив красы». Каждый, кто хоть немного прожил в Бомбее, знал, что название города происходит от португальского bom bahia – «красивый залив». То, что Хили имел в виду именно это, было довольно правдоподобно. «Оставив Альбы брег». Значит, кто-то приехал в Бомбей с берега какой-то Альбы. «Явился он за лаврами Синана». Синан. Знакомое имя.

Персис закрыла глаза и сосредоточилась. А! Точно.

Вероятно, Синан – это Мимар Синан, османский архитектор шестнадцатого века. Он работал при дворе турецких султанов, включая, например, Сулеймана Великолепного, и спроектировал сотни известных зданий, в том числе мечеть Сулеймание в Стамбуле. Его часто сравнивали с Микеланджело. Кроме того, считалось, что Микеланджело и Леонардо да Винчи встречались с Синаном, когда в начале шестнадцатого века приезжали в Стамбул.

Персис снова задумалась и вспомнила еще одну деталь. Синан был связан и с Индией. Он помогал проектировать Тадж-Махал.

Итак, человек из загадки Хили прибыл в Бомбей за лаврами Синана, то есть за славой архитектора.

Персис перешла к следующим строкам: «И труд его империю навек прославил». Скорее всего, Хили имел в виду, что этот загадочный архитектор снискал признание во времена Британской империи. Если только речь не шла о какой-нибудь другой империи: на субконтиненте сменилось немало цивилизаций. Дравиды на юге, арии на севере, династии Чола и Чаулукья, империя Маурьев, империя Великих Моголов… и это еще далеко не весь список.

«Но у порты инфернальной взгляд короля стал холоден, как снег». Что за инфернальная порта? В церковной школе для девочек, где училась Персис, преподавали латынь. Нельзя сказать, чтобы она ей особенно хорошо давалась, но Персис смутно помнила, что «порта» на латыни – это «ворота». А «инфернальный»? Кажется, это должно быть как-то связано с адом. «Адские ворота»? «Ворота в ад»?

Персис нахмурилась.

Бессмыслица. Какой архитектор мог построить «ворота в ад»?

Потом: «При жизни его спутником был бегг». Значит, архитектор был в бегах, спасался от чего-то или кого-то и поэтому оказался в Индии? Прошлое знало немало таких историй, но большинство людей, отправлявшихся в Индию в поисках богатства или новой жизни, оставались ни с чем.

Следующая фраза не сильно проясняла ситуацию. «Теперь, где крест и купол, скрыт до срока». Похоже, Хили имел в виду могилу – могилу того самого архитектора? Но как могут в одном месте оказаться «крест» и «купол» – христианский и мусульманский символы?

Зато последняя строка давала Персис надежду. «И там мы вместе ждем в объятьях рока». Персис хотелось верить, что «мы» включало самого Хили, и если она сможет найти загадочного архитектора, то найдет и пропавшего англичанина.

Она размышляла еще около получаса, но не смогла придумать ничего нового.

Когда Персис вышла из участка, она уже опаздывала на ужин на пятнадцать минут.

12

Метрдотель, долговязый мужчина в черно-белом смокинге и с прической, делающей его похожим на вампира, посмотрел на Персис так, как католический священник мог бы посмотреть на мусульманина, размахивающего ятаганом посреди церкви.

– Что-то случилось, мэм?

– Случилось?

Персис потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, в чем причина его испуга. Она не успела зайти домой переодеться и стояла посреди модного ресторана в полицейской форме.

– Я пришла, чтобы… – Она оборвала фразу. – У меня встреча с мистером Блэкфинчем. Полагаю, он должен был забронировать столик.

Персис провели в дальнюю часть зала.

«Уэйсайд Инн», ресторан в Колабе, всегда имел безупречную репутацию.

Рядом располагалась транспортная развязка Кала Года, в центре которой красовалась конная статуя Эдуарда VII, тогда еще принца Уэльского. Говорили, что в конце сороковых годов сам доктор Бхимрао Амбедкар[21]21
  Бхимрао Рамджи Амбедкар (1891–1956) – индийский юрист, политический деятель, лидер касты «неприкасаемых», основной автор Индийской конституции.


[Закрыть] каждый день приходил в «Уэйсайд» обедать и размышлять о конституции новой республики.

Персис узнала нескольких посетителей – актеров, актрис, пару крупных бизнесменов.

Люди оборачивались в ее сторону. Персис почувствовала, что против воли краснеет.

Когда она подошла к столу, Блэкфинч встал. Увидев, что она в форме, он на мгновение замер, но вскоре снова заулыбался своей привычной улыбкой:

– Как обычно, опаздываешь.

– Что? – нахмурилась Персис. – Я никогда не опаздываю.

Блэкфинч скептически поднял бровь.

– Редко, – сказала она. – Я редко опаздываю. И только когда этого нельзя избежать.

– Ну, ты пришла, это главное.

Его энтузиазм одновременно привлекал и отталкивал. Персис поняла, что он подошел к делу серьезно: безукоризненный двубортный пиджак в елочку, рубашка в полоску и удачно подобранный галстук, завязанный против обыкновения идеальным узлом. Щеки у Блэкфинча блестели в электрическом свете, копна темных волос была покрыта бриолином и зачесана назад, напоминая гладкую шерстку выдры. В зеленых глазах, глядящих на Персис сквозь очки в черной оправе, светилось веселье. В воздухе чувствовался запах лосьона после бритья.

Персис сняла фуражку, села и вдруг ясно почувствовала, что она здесь не на своем месте.

– Ничего, если я схожу в уборную?

– Я уже столько ждал, – улыбнулся Блэкфинч и взял стакан с виски.

В уборной Персис намочила платок под краном и вытерла пот с лица и шеи. Потом посмотрела на себя в зеркало. Большие темные глаза, прямой нос, высокие скулы. Густые черные волосы, которые она обычно собирала в пучок или заплетала в косу. Ей часто говорили, что она очень похожа на мать, а та в свое время была признанной красавицей. Вокруг Персис всегда вились ухажеры, но саму ее, к немалому огорчению тети Нусси, они никогда не интересовали.

От пришедшего на ум воспоминания Персис вздрогнула, как от удара.

Один все-таки был. Парс, как и она сама. Он сумел втереться к ней в доверие – сладкоречивый обольститель из хорошей семьи, харизматичный и умный. Ее очаровал именно его острый ум. И однажды ночью она ему отдалась. Если бы она знала, что вскоре после этого он исчезнет и напомнит о себе, только когда пришлет ей приглашение на свою свадьбу, она бы не совершила такой ошибки.

Тогда она почувствовала себя глупой, наивной девочкой, одураченной распутным ловеласом.

Потом пришла ярость.

Стоя перед зеркалом, Персис вспомнила «студебеккер», который она видела у Малабар-хауса, и смутный профиль человека на переднем сиденье… не может быть. Этот негодяй переехал в Дели, к своей новой богатой семье. В Бомбее его не видели уже много лет.

Она вернулась за стол. Стакан Блэкфинча снова был полон – «Блэк Дог», шотландский виски, который он уж слишком любил. Англичанин ослабил галстук, его щеки горели. Персис задумалась о том, какие странные у них отношения.

Влечение, которое ощущали они оба, появилось внезапно, и она тратила немало сил на то, чтобы стараться его не замечать.

Перелом произошел во время поездки в Пенджаб по делу Хэрриота. Блэкфинч сопровождал Персис, и она узнала все о его прошлом: о том, что в войну он был инженером-химиком, потом работал криминалистом в полиции Лондона и, наконец, после Раздела получил приглашение приехать в Индию – руководить созданием лаборатории криминалистической экспертизы в Бомбее. Он рассказал ей о своей семье – брате Пифагоре (полное имя самого Блэкфинча было Архимед) и бывшей жене. Персис также узнала о его странной особенности: он всегда обращал внимание на такие детали, которые мало кто вообще замечал, и не мог нормально взаимодействовать с другими людьми; хуже это удавалось разве что самой Персис.

Она не знала, как можно определить нынешний статус их отношений.

Они несколько раз ужинали вдвоем, посетили пару приемов на волне их общего успеха после раскрытия дела Хэрриота. В том, что между ними что-то происходило, сомнений не было. Но были ли они парой?

И, что беспокоило ее куда больше, не думал ли так сам Блэкфинч… или хотя бы полагал, что это возможно.

Она ни в чем не была уверена.

Ни один из них не касался этой темы – они кружили вокруг нее, как мотыльки у огня.

Завязалась беседа.

Блэкфинч рассказал, как идут дела с лабораторией. Он обучал группу молодых мужчин темному искусству криминалистического анализа.

– Мужчин?

Блэкфинч моргнул:

– Мм… ну да. Все студенты – мужчины.

– Почему?

– Почему что?

– Почему они все мужчины?

– А, ну все кандидаты были мужчинами.

– Почему?

– Я не понимаю, о чем ты.

– Ты пытался принимать женщин?

Блэкфинч открыл было рот, но тут же его закрыл.

– Вообще этим занимаюсь не я, – сказал он наконец.

– А я думала, ты там главный.

Он покраснел.

Пару мгновений Персис наблюдала за тем, как он извивается на крючке, а потом сменила тему и спросила его о семье.

– На выходных Тед потерял пару коров.

Персис вспомнила, что брата Блэкфинча называли его вторым именем – Таддеус. Он был фермером. Блэкфинч показал ей письмо от своих юных племянниц. Оно содержало захватывающую историю о пастушьих собаках и волшебных принцессах.

Персис взглянула на письмо:

– Они неправильно написали слово «тролль».

– Персис, они же дети.

– Это не значит, что не надо их поправлять.

Они заказали еду и, пока ее готовили, еще немного поговорили. Блэкфинч передвигал по столу приборы, выстраивая их в идеальный ряд. Забавно, подумала Персис, как быстро привыкаешь к таким странностям – небольшим отклонениям, отличающим людей друг от друга.

Официант принес заказ, и они продолжили разговор, на этот раз о расследованиях Персис.

– Боюсь, личность твоей Джейн Доу[22]22
  Джейн Доу – принятый в английской и американской полиции способ обозначения анонимного или фиктивного истца в судебном разбирательстве или неопознанного тела. Мужской вариант – Джон Доу.


[Закрыть] с железной дороги так и останется тайной, – сказал Блэкфинч, разравнивая вилкой ризотто. – Я попросил ребят пробить по базе ее отпечатки пальцев, но они ничего не нашли. Другого я и не ждал. Женщин-преступниц не так уж много. – Он улыбнулся. – Можешь обратиться в Управление регистрации иностранцев. Все иностранцы, которые остаются в стране надолго, должны по прибытии отметиться у местного представителя Управления согласно закону о регистрации иностранцев 1939 года. Я и сам регистрировался.

Персис мысленно пнула себя за то, что не подумала об этом сама.

Потом она вернулась к обжаренному лососю и рассказала Блэкфинчу о том, как продвигается дело Хили. Под конец она вслух прочитала ему загадку.

– Я думаю, что речь здесь идет о человеке, который приехал в Бомбей, чтобы стать архитектором, возможно, при англичанах, – сказала она.

– Кажется, вариантов тут слишком много.

Британское завоевание Индии Ост-Индской компанией сопровождалось золотой лихорадкой. Когда появились железные дороги, в страну хлынули поселенцы со всей империи. Среди прочих ее наводнили архитекторы: рабочая сила стоила дешево, мрамора было в избытке, и ничто не сдерживало полет фантазии. Колониальная архитектура городов Индии красноречиво являла миру сумасбродство ее создателей.

– Можно?

Блэкфинч взял у Персис записную книжку и посмотрел на строки.

– Нет, боюсь, я ничего тут не понимаю. Загадки – это не по моей части. Прости. – Он улыбнулся. – Хорошо выглядишь. Грязная форма тебе очень к лицу.

– Я не успела переодеться.

– Ерунда. Нет, серьезно, я считаю, ты выглядишь изумительно.

Повисло неловкое молчание, которое прервал взрыв смеха из-за соседнего столика.

– Я тут изучал город, – продолжил Блэкфинч. – Я здесь уже больше года и так почти ничего и не видел.

Их снова окутала неуютная тишина. Кто-то должен был заговорить первым.

– Наверное, ты не… – Блэкфинч остановился, но потом как будто взял себя в руки. – Наверное, ты не захочешь съездить со мной на прогулку на выходных?

– На прогулку?

– Я думал съездить в пещеры на острове Элефанта. Говорят, они того стоят.

Персис пристально на него посмотрела. Идея была привлекательной. Целый день без работы, без рутины Малабар-хауса, в компании человека, который на самом деле ей нравится…

– Нет, – сказала она. – Дело Хили надо раскрыть как можно скорее. У меня нет времени.

– Да, конечно. – Он уставился в стакан. – Можно успеть за утро. В воскресенье.

– Нет.

Блэкфинч едва заметно опустил плечи:

– Персис, скажи…

Она ждала.

– Я тебя чем-то расстроил?

Теперь замялась Персис:

– Нет.

– Ладно.

Блэкфинч старательно избегал ее взгляда.

– Просто… Я подумал, мы стали хорошо ладить…

– Мы хорошо ладим. Мы отлично работаем вместе.

– Я не об этом.

Казалось, Блэкфинч сейчас скажет что-то еще, но он сдался, взял стакан со стола и медленно поставил его обратно.

Персис ощутила, как к щекам приливает кровь. Чувство неловкости становилось невыносимым. Когда официант пришел принять заказ на десерт, она облегченно вздохнула.

После этого они практически не говорили. Ближе к концу ужина Блэкфинч сказал:

– Я все-таки заметил кое-что в доме Хили. Мне все время казалось, что кто-то его уже обыскал. Ничего конкретного, но Хили производит впечатление дотошно аккуратного человека, а некоторые вещи в доме как будто брали и потом не вернули на место.

– Откуда ты знаешь?

– Я же сказал, мне так показалось. Обычно я обращаю внимание на такие детали. Ничего не могу поделать.

Кто мог обыскать бунгало Хили? Точно не кто-то из Общества. И, судя по всему, в городе он больше почти никого не знал.

На ум невольно пришло очевидное слово. Сообщники.

Это было логично. Украсть манускрипт Данте – не самая простая затея. Потом вывезти его из страны, найти покупателя, не попасться полиции… Скорее всего, Хили не мог сделать это один.

Но зачем им обыскивать его дом? Если они работали вместе, Хили должен был отправиться прямо к ним. Разве что… возможно, взяв манускрипт, Хили решил сыграть в одиночку. В таком случае пропавшего ученого в Бомбее искала не только она.

А если Хили на самом деле обвел каких-нибудь преступников вокруг пальца, поймав его, они вряд ли станут с ним церемониться.

Она снова подумала о зацепках, которые он оставлял.

Может, это была только затейливая уловка, чтобы сбить всех со следа?

* * *

Вернувшись домой, Персис увидела, что в книжном магазине все еще горит свет. Ее отец проводил еженедельную опись.

– Хорошая неделя, – сказал он, едва подняв голову от журнала, когда Персис вошла в магазин. Посетителей не было. – Новый Сартр разлетается моментально.

Сэм редко выражал восхищение какой-нибудь новой книгой, попавшей к нему в магазин, но Персис знала, что на третий том трилогии Жана-Поля Сартра «Дороги свободы» он возлагал большие надежды. И наконец эта книга, La mort dans l’âme – «Смерть в душе́», – дошла до Индии, и немало клиентов Сэма записалось на нее в очередь.

– Папа, у нас есть какие-нибудь книги об архитекторах Раджа[23]23
  Британский Радж – британская колония, охватывавшая территорию современных Индии, Мьянмы и Пакистана.


[Закрыть]?

Сэм отложил ручку и посмотрел на Персис. Его лысеющая голова блестела в электрическом свете, а вентилятор на стойке шевелил густые серые усы.

– Для начала неплохо бы поздороваться.

Персис улыбнулась, подошла к нему и поцеловала в щеку:

– Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, дядя Азиз как следует тебя осмотрел.

– Я лучше брошусь под автобус, чем дам этому шарлатану ощупывать меня изнутри.

– Он хороший врач.

– Хороший он разве что пьяница. Пьет, не просыхая. В вертикальном положении его держит только накрахмаленный воротник.

– Ну, тут он не одинок.

Персис выразительно посмотрела на стакан, стоящий рядом с журналом.

– На сон грядущий, – пояснил Сэм. – Не хочешь составить компанию?

Персис покачала головой.

– Так что насчет книги?

Сэм отправил ее в дальний конец магазина.

Между секциями «Ареаловедение» и «Африканская антропология» теснились немногочисленные архитектурные каталоги и книги об архитектуре.

Персис достала несколько самых многообещающих на вид книг и села на старый диван, который ее отец поставил в дальнем конце магазина. Пружины предупреждающе заскрипели и не переставали дребезжать, пока Персис раскладывала книги на старом журнальном столике, покрытом пятнами и царапинами.

Первая книга называлась «Великие британские архитекторы XX века». Персис быстро пробежалась по ней, выписывая имена архитекторов, связанных с Индией или работавших здесь, особенно в Бомбее. Переходя от книги к книге, она окуналась в прошлое, в самое начало британской истории на субконтиненте.

Под конец в списке Персис значились десятки имен мужчин со всех уголков Британских островов – архитекторов, чертежников, геодезистов, планировщиков, инженеров-строителей. Многих из них отправила в Индию Ост-Индская компания, они начинали кадетами, а затем поднимались по служебной лестнице в Бомбейском инженерном корпусе, военной части, расположившейся в Бомбейском президентстве. Они спроектировали множество зданий по всему региону, в том числе здание Азиатского общества.

Эти люди создали инфраструктуру, которая усилила мощь Британской империи. И хотя сами они давно уже превратились в прах, плоды их трудов будут вечно напоминать об индийском колониальном прошлом.

Персис откинулась на спинку дивана.

Все это бессмысленно. Даже если ее предположение верно и Хили в самом деле имел в виду архитектора, работавшего в Бомбее при англичанах, она не понимала, как список можно сократить.

Персис достала записную книжку и перечитала первую строчку загадки: «В залив красы, оставив Альбы брег».

Кто эта Альба? И где находится ее – или его – берег?

Ей снова пришла в голову мысль о том, что этот след из хлебных крошек на самом деле должен был сбить со следа. Может, она просто зря тратит время?

Она взяла последний оставшийся каталог. В нем ее заинтересовала одна из статей – там описывалась история Бомбейского географического общества. Среди его членов было немало архитекторов и инженеров-строителей. Общество публиковало протоколы встреч до 1873 года, когда оно стало частью Азиатского общества. Действительно, члены Географического общества регулярно собирались в том самом здании.

Персис осенило.

С тех времен в городе наверняка должны были остаться специалисты – люди, знающие все об архитекторах, которые работали в Бомбее долгие годы.

Персис вернула книги на полку, потом села рядом с отцом и стала наблюдать за его работой.

– Не хочешь подняться и что-нибудь съесть? – спросил он, не переставая строчить что-то в журнале.

– Я не голодная.

Сэм вздохнул, снова отложил ручку и посмотрел на Персис поверх очков:

– Ты уже ужинала?

– Ну… да, так, перекусила.

– С кем?

Его пристальный взгляд прожигал насквозь.

Персис сделала вид, что смотрит в записную книжку:

– Да так, просто коллега. Это по работе.

– В этой работе случайно не фигурирует некий англичанин шести футов роста и не чувствительнее кирпича?

Персис залилась краской. Несколько недель назад во время расследования убийства сэра Джеймса Хэрриота Блэкфинч проводил ее домой, и ему пришлось вынести ужин в компании ее отца, тети Нусси и Дария. Нусси отнеслась к нему подчеркнуто холодно, но Блэкфинч, казалось, совсем этого не заметил. Как будто он вообще не чувствовал таких вещей. Отец явно обратил на гостя внимание, но тогда ничего не сказал.

Ей следовало догадаться, что он что-то почувствовал. Сэм Вадиа обладал сверхъестественным чутьем во всем, что касалось любых завихрений и водоворотов в течении ее жизни.

Персис встала:

– Пожалуй, пойду в душ.

Некоторое время Сэм не сводил с нее глаз, но потом, не сказав ни слова, вернулся к работе.