Текст книги "Шифр Данте"

13

– Бомбейское географическое общество? – Нив Форрестер поджала губы. Они стояли у статуи бывшего губернатора Бомбея лорда Эльфинстона. – Это было задолго до меня, но вы правы, они стали частью Азиатского общества. А что вы хотите знать?

С утра Персис первым делом отправилась в Общество. Она быстро объяснила, что ищет. Форрестер внимательно выслушала ее, постукивая изящными пальцами по ноге.

– Я рада, что расследование продвигается, – сказала она. – Хотя я не могу понять, зачем Джону оставлять эти загадки. Если он на самом деле хочет привести нас к манускрипту, зачем вообще было его красть? – Она казалась встревоженной. – Вчера мне позвонил какой-то солдафон из Дели. Ему хватило наглости спросить, как так вышло, что Джон так запросто украл у нас манускрипт. Требовал, чтобы я ему объяснила, кто принял такого человека сюда на работу. Разумеется, он не имел ни малейшего представления ни о Джоне, ни о его заслугах.

Форрестер замолчала и жестом пригласила Персис пройти за ней в кабинет.

Там она достала из ящика стола черный журнал, пролистала его, взяла трубку и попросила соединить ее с телефонной станцией.

Когда Форрестер положила трубку на место, у Персис была назначена встреча с Уильямом Кларком, президентом Бомбейского архитектурного форума и пожизненным членом Азиатского общества.

* * *

– Шикарный вид, правда?

Персис отвернулась от окна. По мозаичному полу к ней шел высокий европеец, чем-то напоминающий ястреба. У него были рыжеватые с проседью волосы, строгое лицо и ярко-голубые глаза, блестящие, как драгоценные камни. Спортивная рубашка с коротким рукавом и клетчатые брюки создавали впечатление, будто он только что играл в гольф.

Персис пришла на пятнадцать минут раньше нужного времени. Кабинет Кларка находился в семиэтажном здании в стиле ар-деко на набережной Марин-драйв, тянущейся вдоль залива Бэк-Бей. В заливе сновали лодки, вода искрилась в лучах утреннего солнца. По дороге под окном проносились машины, а по изогнутой набережной тянулся нескончаемый поток пешеходов.

Кларк провел ее из приемной в свой кабинет. Тот оказался неожиданно скромным. Стол был завален горами бумаги и папок. На одной стене Персис увидела снимки бомбейских достопримечательностей: кинотеатра «Эрос», отеля «Тадж-Махал», часовой башни Раджабай, выстроенной по образцу лондонского Биг-Бена – когда-то это было самое высокое здание в Индии. На второй стене красовались фотографии самого Кларка на разных городских стройках. На некоторых он сам был в каске, на других позировал на фоне рабочих, карабкающихся по строительным лесам из бамбука.

Кларк проследил за ее взглядом.

– Я давно в Бомбее, инспектор. Столько всего здесь построил. Можно сказать, этот город у меня буквально в крови.

Он жестом предложил Персис сесть на диван, а сам занял кресло напротив.

– Теперь, будьте добры, расскажите, в чем, собственно, дело. Нив утром толком ничего не сказала.

– Вы давно ее знаете?

– Я приехал в Бомбей тридцать с лишним лет назад по приглашению Азиатского общества. Нив здесь родилась. Общество серьезно занималось географией, и она предложила мне руководить этим направлением. Я сказал «предложила», но когда Нив что-то предлагает, ей просто так не откажешь. Она уже тогда любила командовать. Я был молодым архитектором, а Бомбей – не то чтобы нетронутой территорией, но тем, кто хотел создавать что-то новое, было где разгуляться. Или скорее даже создавать заново. – Он улыбнулся. – В этом вся прелесть этого города. За пятьсот лет он создавал себя заново десятки раз.

– Мне нужна ваша помощь. Но это очень деликатный вопрос. Миссис Форрестер заверила меня, что на вас можно положиться.

– Не миссис.

– Простите?

– Не стоит называть ее «миссис». Нив развелась много лет назад и с тех пор больше не была замужем. Она навсегда повенчана с Обществом. Такая досада. Когда-то она была просто красоткой.

Персис удивленно моргнула:

– А что, вы с ней?..

– Господи, нет, конечно. Хотя не могу сказать, что я был бы против. Раз уж мы обсуждаем деликатные темы, я скажу вам, что пару раз даже довольно неуклюже за ней ухаживал. Ей это просто было неинтересно. Между нами, мне кажется, Нив играет за другую команду, если понимаете, о чем я. Готов поспорить, ее брак развалился как раз поэтому.

Персис вдруг стало обидно за Форрестер. Какое право имел этот человек так бесцеремонно рассуждать о ее личной жизни? Ее взгляд посуровел.

– Она сказала, что вы сможете мне помочь. Это вопрос государственной важности.

Кларк откинулся в кресле, выудил из кармана серебряный портсигар, раскурил сигариллу и выпустил облако дыма:

– Прошу, просветите меня.

Персис быстро ввела его в курс дела.

– Вы знаете, Нив как-то показывала мне этот манускрипт, – сказал Кларк, когда она закончила. – Не могу сказать, что он меня впечатлил. Меня никогда особенно не тянуло к книгам. Предпочитаю работать руками. Империя, инспектор, создается из камня, глины и мрамора, а не из слов на бумаге. – Он осклабился. – Но, разумеется, империя в прошлом. Это одна из причин, почему я остался здесь. Я думаю, Индия снова создаст себя заново, сбросит кожу и начнет все с нуля. Я не против принять в этом участие.

Персис показала Кларку записную книжку с загадкой Хили.

– Я думаю, что речь здесь идет об одном из архитекторов Раджа, – сказала она. – Хили зачем-то нужно, чтобы мы его нашли.

– Их слишком много. – Кларк внимательно посмотрел на страницу. – «В залив красы, оставив Альбы брег». Альба…

– Вы знаете, кто это?

По губам Кларка скользнула улыбка.

– Не «кто», а «что», инспектор. «Альба» – это гэльское название Шотландии. Первоначально Великобритания называлась «Альбионом», а потом слово стало ассоциироваться с шотландскими пиктами[24]24
  Пикты – союз народов, живших на северо-западе современной Шотландии во времена позднего железного века Британии и Раннего Средневековья и говоривших на кельтских языках.


[Закрыть]. Вы читали байроновское «Паломничество Чайльд-Гарольда»?

Персис покачала головой. Она знала почти все произведения Байрона, но это не помнила.

– Это история о молодом человеке, который хочет отвлечься от обыденной жизни и отправляется в путешествие. Как вы понимаете, в молодости меня привлекали такие истории. Говоря о Шотландии, Байрон употребляет слово «Элбин» – «Но грянул голос: «Кемроны, за мной!», клич Лохьела, что, кланы созывая, гнал гордых саксов с Элбина долой»[25]25
  Перевод В. Левика.


[Закрыть].

Он снова улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов, пожелтевших от никотина.

– Думаю, вам нужен шотландский архитектор. Теперь вариантов меньше, хотя не сильно. Шотландцы – превосходные инженеры, и в Бомбее их работало очень много.

Кларк еще раз вгляделся в страницу.

– Это странно. «Его спутником был бегг». Не могу с ходу вспомнить ни одного британского архитектора, который оказался в Индии, потому что от чего-то бежал.

– Мне кажется, «бегг» написан с двумя «г» не случайно. Хили был выдающимся лингвистом, он бы не отнесся к словам так небрежно.

Какое-то время Кларк не сводил глаз с загадки, потом встал, подошел к столу, взял ручку и что-то написал на той же странице. Он протянул записную книжку Персис. Фраза, о которой они говорили, теперь выглядела так: «При жизни его спутником был Бегг».

– Когда-то Джон Бегг был архитектором-консультантом бомбейского, а позже всего индийского правительства. Индо-сарацинский стиль, в котором выстроены здания по всему городу, это прежде всего его заслуга. Он работал над такими важнейшими зданиями, как Главный почтамт и таможня в Доке Принц. И что нам сейчас важнее всего…

Кларк положил дымящуюся сигариллу в пепельницу, подошел к книжному шкафу и вытащил огромный архитектурный справочник. Он положил его на стол и снова взял в руки блокнот:

– Вот эти слова: «но у порты инфернальной взгляд короля стал холоден, как снег». «Порта» на латыни значит «ворота», «инфернальный» – связанный с адом, то есть «инфернальная порта» – это буквально «ворота в ад».

Это Персис поняла и сама. Она надеялась, что у Кларка есть что-то еще.

– По какой причине «взгляд короля стал холоден, как снег»? Как это связано с воротами? – Он помолчал. – Судя по этой фразе, нам нужен человек, который работал над какими-то воротами с плохой репутацией, и они должны быть как-то связаны с королем. К счастью, Джон Бегг работал как раз над такими.

Он открыл справочник и подтолкнул его к Персис.

Всю страницу занимала фотография «Ворот Индии» – арки высотой в восемьдесят футов, построенной на набережной Аполлона в Бомбее в честь прибытия в город в 1911 году короля и императора Индии Георга V.

– Не понимаю, – нахмурилась Персис. – «Ворота Индии» – это известнейший памятник, почему Хили мог назвать их воротами в ад?

– Как хорошо вы знаете историю своего города? – Кларк не стал ждать ответа. – До появления португальцев в начале шестнадцатого века Бомбей представлял собой кучку болотистых островов, на которых жили одни рыбаки. Португальцы построили на берегу залива каменную крепость и поставили пушки. Через сто лет они выдали Екатерину Брагансскую за короля Карла II и отдали ему Бомбей как часть приданого. Нельзя сказать, что Карл пришел в восторг, получив болото у черта на рогах, так что он быстро сплавил подарок Ост-Индской компании. А та осушила болота, вложила деньги в строительство железных дорог по всей стране и стала делать из Бомбея многолюдный торговый порт. Это была непростая работа, но дело пошло так хорошо, что всего за несколько десятилетий город стал «воротами в Индию», и в него потянулись первые колонисты – проходимцы и авантюристы со всей империи. – Кларк сделал паузу. – Но на самом деле многие из приехавших на субконтинент быстро прощались с иллюзиями. Они ужасно страдали – от жары, малярии, дизентерии, мятежей местных жителей. В каком-то смысле для изнеженных европейцев Индия действительно была адом. Да, кому-то удалось неслыханно разбогатеть, но все остальные горько пожалели о том, что вообще здесь оказались. – Он снова взял сигариллу и затянулся. – Другая важная история про «Ворота Индии» связана с тем, что их действительно строили к приезду Георга V, но не успели закончить в срок. Король приехал на Делийский дарбар[26]26
  Делийский дарбар (досл. «королевский двор в Дели») – название масштабных собраний, устраивавшихся в Дели в честь коронации королей и королев Соединенного королевства. Такие собрания проводились трижды, в последний раз – в 1911 году.


[Закрыть] 1911 года, где его должны были провозгласить императором Индии перед всеми местными принцами и богачами. Бомбей был официальной точкой прибытия, и короля должна была встречать триумфальная арка, но вместо величественного монумента он увидел лишь муляж из гипсокартона.

– Взгляд короля стал холоден, как снег! – воскликнула Персис. – Вы думаете, Джон Бегг – это тот, кого я ищу?

Кларк потушил сигариллу:

– Нет. В вашей загадке говорится «его спутником был бегг». Я думаю, это значит, что вам нужен один из тех молодых архитекторов, которые приехали в Индию работать на Бегга. Таких было немало, но только один согласуется с остальными частями загадки. Шотландец, ставший великим архитектором во времена Раджа. Работал на Джона Бегга. И был главным автором проекта «Ворот Индии»… Я считаю, инспектор, вам нужен Джордж Уиттет.

Персис хорошо знала это имя. Уиттет спроектировал Малабар-хаус. Когда она только появилась в участке, представитель компании, разместившей там свой главный офис, провел ей экскурсию, особенно напирая на то, что здание строил знаменитый архитектор Джордж Уиттет.

– При жизни Уиттета ценили крайне высоко, – продолжал Кларк, – но в последнее время отношение к его наследию стало меняться. Многие в Индии считают, что на всем, что построено британцами, лежит отпечаток рабства. С этим мало что можно сделать, и никто не собирается сносить эти прекрасные здания, хотя то «британское», что можно убрать, из них систематически убирают – статуи, например.

– Где похоронен Уиттет?

– Наконец-то, – улыбнулся Кларк. – Наконец-то вы задали легкий вопрос.

14

Солнце стояло высоко над головой. Персис припарковала джип у входа на кладбище, подождала, пока Бирла выйдет из машины, потом вышла сама, и они двинулись в сторону арочных железных ворот. Над воротами в еще одной небольшой арке виднелась надпись – «ХРИСТИАНСКОЕ КЛАДБИЩЕ ШИВРИ».

На одном из каменных столбов, стоявших по обеим сторонам от ворот, сидел мужчина в брюках-дхоти и полировал решетку. Увидев, что они входят на территорию кладбища, он оторвался от работы и проводил их удивленным взглядом.

Кладбище Шиври располагалось в десяти километрах от Марин-драйв и было самым большим христианским кладбищем в городе. По дороге Персис заехала за Бирлой, а до этого, прежде чем уйти из кабинета Кларка, спросила у него, что ему известно об этом месте.

Кларк снова обратился к книжному шкафу.

Кладбище Шиври было построено в 1865 году муниципальным комиссаром Бомбея Артуром Кроуфордом. Изначально оно предназначалось для англичан, но за прошедшие с тех пор восемьдесят пять лет здесь обрело покой немало индийцев-католиков. Часть кладбища была выделена для захоронений итальянских военнопленных. Незадачливых солдат во время североафриканской кампании Второй мировой войны взяли в плен англичане, и многие из тех, кого привезли в Индию, оказались в Бомбее. Тех из них, кто здесь и умер, похоронили на кладбище Шиври, на вершине насыпанного в их память холма.

Самая же старая часть кладбища была отведена выдающимся деятелям Британской империи.

Надгробия здесь были богаче и больше – причудливые резные плиты, витиеватые эпитафии, скульптурные изображения ангелов, купидонов, воронов и якорей. Многие статуи были покрыты пятнами и начинали разрушаться от времени, дождей и забвения.

В глубине участка скрывались небольшие склепы, они жались друг к другу в полутьме под ветвями баньяна. За долгие годы дерево разрослось, и его корни обвивались вокруг могил, словно щупальца мифического чудовища.

– Как там его зовут? – спросил Бирла, шурша листьями под ногами.

– Уиттет. Джордж Уиттет.

Они изучили уже около дюжины склепов, когда Бирла вдруг ее окликнул:

– Думаю, я его нашел.

Он стоял у склепа с куполовидной крышей. Здание было около восьми футов в длину и ширину и десяти – в высоту. За годы каменная кладка почернела и, казалось, впитала в себя редкий свет, пробивавшийся сквозь ветви баньяна. По стенам бежали древесные корни, сдавливая их так сильно, что кое-где камни начинали крошиться.

Над купольной крышей возвышался черный крест.

В голове у Персис вспыхнули слова: «Теперь, где крест и купол, скрыт до срока».

Надпись на балке над деревянной дверью гласила: «Здесь лежит Джордж Уиттет, архитектор Империи, прославленный величием своих замыслов».

Персис бросила взгляд на Бирлу и толкнула деревянную дверь. К ее удивлению, та лишь слегка приоткрылась и вдруг застряла. Они навалились на нее вдвоем, раздался треск, и дверь резко распахнулась. Персис поняла, что она была закрыта изнутри на самодельный засов из небольшой палки.

Персис шагнула внутрь и дала глазам привыкнуть к темноте.

Первым из сумрака проступил каменный гроб в центре склепа. Место упокоения Джорджа Уиттета. Персис двинулась вперед по каменным плитам. На крышке саркофага постепенно вырисовывались очертания какой-то фигуры. Свет, огибая Персис и Бирлу, проникал внутрь только через входную дверь.

Персис подошла к гробу и замерла.

Она почувствовала, как по всему телу разливается жар.

На каменном саркофаге, словно рыцарь, заснувший на посту, лежал мертвый Джон Хили.

15

– Это добром не кончится.

Бирла с угрюмым видом облокотился на джип.

Только что прибыл катафалк – через два часа после того, как Бирла отправился на главную дорогу в поисках телефона.

Персис осталась ждать в склепе Уиттета.

Она наклонилась к телу, лежащему на крышке саркофага, и всмотрелась в мертвое лицо. Ошибки быть не могло. Недоставало очков, и смерть наложила свой отпечаток, но все-таки именно его Персис видела на газетной вырезке в Азиатском обществе.

На Хили был шерстяной костюм с галстуком. Никаких следов травм или повреждений. Персис закатала правый рукав пиджака Хили и проверила пульс.

Пульса не было.

От чего он умер? Сколько уже здесь лежит?

На полу у основания саркофага стоял кожаный рюкзак – вероятно, тот самый, о котором в Азиатском обществе говорил Пиллаи.

Персис достала из кармана перчатки.

Рюкзак был из мягкой потертой кожи. Персис расстегнула застежку, и его стенки разъехались в стороны, будто зевающая пасть. Внутри лежали три тетради на спирали, несколько ручек, очки, запечатанный конверт и пустая баночка из-под таблеток. Туинал. То же снотворное, которое она нашла у Хили в квартире.

Пропавшего манускрипта не было.

Когда Бирла уходил искать телефон, Персис попросила его заодно позвонить Арчи Блэкфинчу.

Тот приехал через полчаса в компании нервного молодого человека в медицинском халате. Блэкфинч представил его как Мохаммеда Акрама, одного из своих студентов. На вид ему было не больше двадцати одного – двадцати двух лет.

Персис отвела Блэкфинча в сторону:

– Ход этого расследования пока хранится в секрете.

– Не волнуйся. Я запретил ему с кем-либо обсуждать то, что он здесь увидит.

– Не понимаю, зачем ты вообще взял его с собой. Он нам ничем не поможет.

– Персис, я в Индии не навсегда. Когда-нибудь тебе придется полагаться на специалистов вроде Мохаммеда. Он самый талантливый парень у меня в группе. Мне кажется, лучше заранее вас познакомить.

Персис взглянула на Мохаммеда. Тот нервно жался у входа в склеп. Он был высокий, худой и гибкий, как тростинка, на шее резко выделялся кадык, оттопыренные уши напоминали ручки кувшина, пышные волосы намазаны бриолином, а над верхней губой смущенно затаились тонкие усики, отпускать которые определенно было ошибкой.

Персис молча прошла мимо него и, ведя за собой Блэкфинча, вошла в склеп.

Англичанин привез фонарик и теперь освещал им тело.

– Мохаммед, поставьте, пожалуйста, камеру.

Они сделали необходимые фотографии, освещая вспышками окружающий полумрак. Потом Блэкфинч попросил всех подождать снаружи, пока они с помощником посыплют комнату порошком и попробуют найти отпечатки пальцев.

– Камень – плохая поверхность для отпечатков, – крикнул он Персис, нетерпеливо ждущей у входа. – Но, возможно, мы найдем что-нибудь на рюкзаке или на двери.

Катафалк прибыл, как раз когда Блэкфинч закончил. Тогда же приехал врач. Суровый старик с опухшими глазами и воинственной челюстью быстро объявил время смерти – причину еще предстояло установить – и уехал, не сказав больше ни слова.

Потом тело Хили на носилках отнесли к катафалку. Какая-то семья, оказавшаяся на кладбище, с удивлением обернулась вслед этой странной процессии. На одном из деревьев пронзительно закричал лангур, храмовая обезьяна.

Пока Бирла давал указания водителю катафалка, Персис снова отвела Блэкфинча в сторону. В руках она держала пакеты для улик с конвертом и тетрадями, которые нашла в рюкзаке Хили.

– Как быстро ты получишь результаты по отпечаткам пальцев?

– Я займусь этим в первую очередь. Еще могу позвонить Раджу и попросить его назначить вскрытие как можно скорее. – Блэкфинч замялся. – Должен сказать, на первый взгляд тут нет никакого подвоха. Кажется, Хили просто пришел сюда, вломился в склеп, а потом принял такую дозу снотворного, что она уложила бы носорога.

– И тебе не кажется, что это странно? И то, что мы пришли сюда по его же загадке?

– Кто знает, что происходит в голове у человека, когда он решает покончить с собой.

– Здесь что-то еще. Должно быть что-то еще. Где манускрипт? Зачем Хили заводить нас в тупик?

– Может, он уже от него избавился. Может, его сообщники его предали. Забрали манускрипт и отказались платить.

– Едва ли это причина для самоубийства.

Блэкфинч промолчал. Люди на его глазах умирали по куда менее существенным причинам.

– Ты открывала конверт?

Персис достала запечатанный конверт из пакета для улик. Блэкфинч уже искал отпечатки пальцев на всем, что лежало в сумке. Персис посмотрела по сторонам и увидела неловко переминающегося рядом Мохаммеда:

– У тебя есть скальпель?

Парень яростно закивал, отчего его прическа жиголо вся затряслась, и принялся рыться в карманах.

Взяв скальпель, Персис положила конверт на капот джипа и аккуратно вскрыла.

Внутри лежал лист бумаги. На нем округлым почерком Хили были выведены три строчки:

 
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины[27]27
  Перевод М. Лозинского.


[Закрыть].
 

Блэкфинч заглянул Персис через плечо:

– Новая загадка?

Она не ответила. Слова давили на нее, будто кто-то поставил ей на горло сапог. В них тяжеловесно звучала попытка себя оправдать.

Пытался ли Хили дотянуться до них с того света и рассказать, как найти манускрипт? Почему тогда он не мог просто сделать это прямо?

Персис захлестнуло отчаяние.

Может быть, Блэкфинч прав. Если у Хили была тяга к самоубийству, он не мог рассуждать логично. Может быть, все это – просто предсмертный бред сумасшедшего. Последняя шутка.

Персис положила листок обратно в конверт и обернулась в поисках Бирлы. Вдруг она поняла, что Блэкфинч не сводит с нее глаз.

– Персис… насчет вчерашнего ужина… Я… эм, прости, если я сказал что-то не то.

– Все нормально, – машинально сказала она, не глядя на него в ответ.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – пробормотал он и замолчал.

Персис понимала, что он надеется, что она возразит, и слова вот-вот готовы были сорваться с губ, но она не издала ни звука.

– Ладно. Ну что ж.

Она не решалась на него посмотреть, не могла даже думать об этом.

– Рад, что мы все прояснили. Нам с Мохаммедом пора обратно в лабораторию.

Персис смотрела, как Блэкфинч деревянной походкой двинулся прочь. В каждом его движении читалось разочарование. Она знала, что сделала ему больно, хотя едва ли оба они понимали почему. Какая-то ее часть хотела окликнуть его и остановить, но другая испытывала облегчение.

Так будет лучше, подумала Персис, забираясь в джип. Это правильное решение.

Единственно верное.