Текст книги "Тугая струна"

– Уверена, завсегдатаи здешних пивнушек без труда найдут этому объяснение, сэр, – с горечью сказала она.

Глаза Брендона широко раскрылись, как только он понял ее мысль.

– Думаете, они… Не может быть… Это просто смешно! Никогда не слышал подобной глупости!

– Вам виднее, сэр. – Кэрол выдавила кривую улыбку и пригладила рукой густые светлые волосы. – Мне казалось, я не такая уж страшная.

Теперь Брендон недоверчиво качал головой.

– Мне никогда не приходило в голову, что кто-то может неправильно истолковать твое назначение. Ведь по тебе сразу видно, насколько ты хороший полицейский. – Он вздохнул и снова принялся покусывать губу. – Сейчас мое положение даже хуже, чем было, когда я сюда вошел. – Он поднял на нее глаза и решился. – Ладно, только это не для протокола. У Пола Бишопа возникли трудности с местным полицейским начальством в Лидсе. Они ясно сказали ему, что не потерпят его ребят на своей территории и близко не подпустят его ни к одному из своих преступлений. А ему, чтобы обучить людей, нужно настоящее дело, и вполне понятно, что тут не подойдет серийный убийца или насильник. Он позвонил мне, потому что мы соседи, и попросил присмотреть что-нибудь, на чем его команда могла бы набить руку, прежде чем они получат официальное право отбирать дела у кого бы то ни было. По правде говоря, я собирался предложить им вашего маньяка-поджигателя еще до того, как погиб человек.

Кэрол сердилась, но изо всех сил старалась не подавать вида. Вот всегда так. Только подумаешь, что приручила их, как они опять превращаются в неандертальцев.

– Сейчас это уже убийство. А детализировать психологический портрет еще больше вам все равно не удастся, – сказала она. – Чтобы сохранить самоуважение, не говоря уже о том, чтобы сохранить уважение моих подчиненных, мне необходимо возглавить расследование. Не хочу, чтобы видели, как я цепляюсь за штаны Национального спецподразделения по портретированию преступников, – холодно продолжала она. – Если бы я думала, что присылать гастролеров – лучший способ раскрытия серьезных преступлений, я бы сама подала заявление. Не могу поверить, что вы готовы подложить мне такую свинью… сэр. – Это последнее «сэр» прозвучало как явно лишнее.

У Брендона были свои приемы борьбы с нарушениями субординации, совсем иные, чем у Кэрол. Человеку его положения нет нужды прибегать к завуалированным угрозам. Он может позволить себе большую изобретательность.

– У меня нет намерения подкладывать свинью кому-то из нижестоящих офицеров, детектив-инспектор Джордан. Именно поэтому вы будете единственной, кто связан со спецподразделением. Вы сами поедете к ним в Лидс, а не они приедут сюда к нам. Я поставлю условием Бишопу, чтобы его люди имели дело только с вами – и ни с кем другим в полиции Восточного Йоркшира. Надеюсь, это вас удовлетворит?

Кэрол не могла не оценить скорости, с которой ее шеф расставил все по местам.

– Ваши указания предельно ясны, – сказала она, откидываясь на спинку кресла и признавая свое поражение.

Чувствуя облегчение оттого, что кризис миновал и ему не пришлось сделать или сказать ничего такого, в чем потом было бы неудобно признаться Мэгги, Брендон с усталой улыбкой поднялся с кресла:

– Спасибо, Кэрол. Я благодарен тебе. Занятно, ведь я готов был поклясться, что ты запрыгаешь от радости, узнав, что снова предстоит поработать с Тони Хиллом. Вы оба так чудесно ладили, когда работали в паре по бредфилдскому делу.

Она постаралась изобразить вымученное подобие улыбки – в надежде, что это сойдет за настоящую улыбку.

– Мое нежелание не имело никакого отношения к доктору Хиллу, – сказала она, впрочем, без особой уверенности, что Брендон ей поверит, потому что не могла убедить в этом даже саму себя.

– Я передам им, что ты сама с ними свяжешься. – Брендон вышел и прикрыл за собой дверь – проявление вежливости, за которое Кэрол была ему искренне благодарна.

– Сгораю от нетерпения, – мрачно сказала она в пустоту комнаты.

Шэз как ураган ворвалась в дверь полицейского участка, на территории которого размещалось их спецподразделение, и весело улыбнулась сидевшему за письменным столом полицейскому в форме. Ее лицо горело от еле сдерживаемого нетерпения.

– Детектив-констебль Боумен, – назвала она себя. – Особое подразделение по психологическому портретированию преступников. Тут на мое имя должен быть пакет.

Констебль смерил ее скептическим взглядом:

– Тут?

– Да, тут, – она посмотрела на часы, – пакет должен был прийти с ночной почтой. С той, что приносят к девяти часам. А поскольку на моих сейчас десять минут…

– Значит, кто-то пошутил над вами, радость моя, потому что для вас тут ничего нет, – сказал констебль, и в его голосе послышались нотки плохо скрытого удовлетворения. Не так уж часто выпадало ему уесть пришлеца и одновременно покуражиться над женщиной.

– Вы уверены? – спросила Шэз, стараясь не выдать своей оторопи, которая, она это знала, только заставит его еще больше раздуться от самодовольства.

– Я вообще-то грамотный, моя радость. И лучше мне доверять, ведь я полицейский. Нет тут для вас никакого пакета.

Теперь он демонстративно отвернулся, стараясь всем своим видом показать, что больше всего на свете его интересует кипа бумаг, лежащая перед ним на столе.

Сама не своя от разочарования, забыв, что только что была в прекрасном настроении, Шэз прошла мимо лифтов и бегом одолела все пять пролетов лестницы, поднимаясь в класс. «Никогда ни на кого не полагаться, никогда ни на кого не полагаться» – стучало у нее в голове в такт ритму, который ноги отбивали по ступенькам, а кровь – по барабанным перепонкам. Она сразу бросилась в комнату, где стояли их компьютеры, и рухнула на стул, едва найдя в себе силы что-то пробормотать в ответ на приветствие находившегося в комнате Саймона. Резким движением придвинув телефон, она быстро набрала домашний номер Крис. «Засранка!» – пробормотала она, когда на той стороне включился автоответчик. Она выудила из сумки электронную записную книжку и набрала нужную фамилию. Указательный палец замер, нацелившись на прямую линию с Нью-Скотленд-Ярдом. Трубку подняли после второго гудка:

– Девайн.

– Это Шэз.

– Не знаю, зачем я тебе на этот раз, детка, но ответ мой будет «нет». После вчерашней милой прогулки в архив я теперь, наверное, никогда не вычищу из-под ногтей грязь и типографскую краску. В конкурсе идей «Чем бы вы мечтали заняться в свой выходной?» эта затея вряд ли попадет в десятку.

– Я очень признательна тебе, честное слово. Только…

– Что еще, Шэз? – простонала Крис.

– Я ничего не получила.

Крис фыркнула:

– И это все? Слушай, к тому времени, когда я наконец закончила – и то, должна тебе сказать, только потому, что достала свое старое удостоверение и заставила сотрудников архива мне помогать, – уже было слишком поздно, чтобы отправить материалы с ночной почтой. Они ушли самое раннее в двенадцать. Так что где-то к обеду ты их получишь. Годится?

– Что поделать, – пробормотала Шэз, она понимала, что ее ответ невежлив, но ей было все равно.

– Расслабься, детка. Это же не конец света. Ты наживешь себе язву, – заметила Крис.

– Завтра во второй половине дня мне уже докладывать, – возразила Шэз.

Крис рассмеялась:

– Так в чем тогда дело? Черт возьми, Шэз, это йоркширский воздух так на тебя действует? Раньше, помнится, ты носилась как наскипидаренная. У тебя впереди еще целая ночь. Только не говори мне, что ты стала неженкой.

– Я и правда люблю между закатом и восходом немного поспать.

– Так же верно, как и то, что мы никогда не делали этого вместе, правда? Звякни мне, если в середине дня ничего не получишь, ладно, детка? А пока расслабься. Никто не умрет.

– Очень надеюсь, что нет, – эти слова Шэз произнесла, уже слушая гудки.

– Осложнения? – спросил Саймон, плюхаясь на стул рядом с ней и подвигая в ее сторону кружку с кофе.

Шэз пожала плечами и взяла кофе:

– Ерунда, просто нам завтра докладывать, а я хотела еще кое-что просмотреть.

Интерес Саймона из эротической плоскости – перспективы затащить Шэз в постель – вдруг резко перекинулся на другое.

– Ты что, напала на что-нибудь? – задал он вопрос, стараясь говорить вскользь и небрежно.

Шэз зло усмехнулась:

– Хочешь сказать, у тебя не получилось выделить группу?

– Конечно, получилось. Как посмотрел, сразу увидел, без фигни. – Было видно, что он хочет похвастаться.

– Здорово. Значит, ты тоже нашел явную связь? – Шэз с удовольствием наблюдала недоумение, которое отразилось на молочно-белом лице Саймона, пока он не спохватился. Она фыркнула от смеха. Отличный блеф, Саймон.

Он покачал головой:

– Ладно, Шэз, твоя взяла. Расскажешь мне, что ты раскопала, если я сегодня накормлю тебя ужином?

– Расскажу завтра, после обеда – тогда же, когда и всем остальным. Но если твое предложение идет от души, а не чистой воды подкуп, то я согласна выпить с тобой по стаканчику вечером в субботу, прежде чем мы соберемся за карри.

Саймон протянул руку:

– Заметано, детектив-констебль Боумен.

Шэз взяла протянутую руку и ответила на рукопожатие.

Перспектива перед субботним ужином посидеть в баре с Саймоном, какой бы заманчивой она ни представлялась, не могла отвлечь Шэз от предвкушения в ожидании посылки. В перерыве она уже была внизу, когда другие еще только делали себе кофе. Остаток утра, пока Пол Бишоп знакомил их с тем, как накладывать портрет на список подозреваемых, Шэз, обычно самая внимательная из слушателей, вся извертелась на своем месте, как четырехлетний малыш, которого взяли в оперу. Не успели объявить перерыв на обед, а она уже ринулась вниз по лестнице, словно борзая, вырвавшаяся на волю.

На этот раз ее молитвы были услышаны. На конторке красовалась картонная коробка из архива, запечатанная специальной лентой так, будто на это пошла целая катушка скотча.

– Еще немного, и я стал бы звонить в отделение саперам, пусть придут и разберутся, – хмуро сказал знакомый констебль, – у нас тут полицейский участок, а не почта.

– Бессмысленно. Все равно бы не успели.

Шэз торопливо схватила коробку и ринулась с ней на стоянку. Открыв багажник, она быстро взглянула на часы. Ей подумалось, что у нее есть еще минут десять, прежде чем ее отсутствие за столом станет темой для разговоров. Она терпеливо рвала ногтями непослушную ленту, пока не получилось чуть-чуть приподнять крышку.

Сердце у нее упало. Коробка была почти доверху набита ксерокопиями. Какое-то мгновение она даже думала, а не плюнуть ли на это на все. Но потом ей вспомнились семь девочек-подростков, их лица, улыбающиеся с фотографий с полной уверенностью, что, какими бы разочарованиями ни грозила им жизнь, она, жизнь эта, у них по крайней мере будет. Это уже не было простым учебным упражнением. Где-то рядом ходил хладнокровный убийца. И, видимо, единственным человеком, кто догадывался об этом, была она, Шэз Боумен. Даже если придется просидеть всю ночь, ради них она должна совершить хотя бы это усилие.

Снова увидевшись с ним, Кэрол внезапно была поражена мыслью, что в чертах лица Тони Хилла затаилась боль. Все время, сколько они были знакомы, она никогда не могла взять в толк, что побуждает его действовать. Ей всегда казалось, что им, как и ею, движет единственное желание ухватить и понять, что он одержим страстью к ясности, что ему не дает покоя увиденное, услышанное, сделанное. Сейчас расстояние позволило ей разглядеть то, чего она не видела прежде, и она вдруг поняла, насколько иначе могла бы вести себя по отношению к нему, улови она раньше, что сокрыто за взглядом этих темных и невеселых глаз.

Конечно, он устроил все так, чтобы при первой их встрече спустя столько месяцев им не пришлось быть с глазу на глаз. Встречать ее, когда она приехала на базу особого подразделения в Лидс, отрядили Пола Бишопа, и она чуть не задохнулась в водопаде любезностей, которые он на нее обрушил. Однако его галантности не хватило на то, чтобы предложить ей донести два тяжелых портфеля, набитых папками с материалами дела, к тому же Кэрол позабавила его привычка не пропускать ни единой отражающей поверхности, не проверив, все ли в порядке с его внешностью: то пригладит бровь, то разведет широкие плечи, обтянутые формой, явно сшитой на заказ.

– Не могу передать, как я счастлив видеть вас, – говорил он, – самого лучшего и самого способного детектива у Джона Брендона. Быть под его началом – это уже достижение, не говоря о вашем послужном списке. Джон, наверно, рассказывал вам, что мы вместе проходили обучение? Какой исключительно талантливый полицейский Джон Брендон, какой гениальный сыщик!

Его энтузиазм против воли передался Кэрол, и она, несмотря на все свои благие намерения, вдруг, сама того не желая, поддалась на его льстивый тон.

– Мне всегда нравилось работать с мистером Брендоном, – сказала она. – А как идут дела с новым подразделением?

– Сейчас все сами увидите, – предпочел он уйти от ответа, пропуская ее в лифт. – Тони, конечно, все это время превозносил вас до небес. И какое удовольствие работать с вами, и какой вы чудесный товарищ, и какая вы умненькая, как с вами легко, – он улыбнулся, – ну и все остальное.

Теперь уже Кэрол знала наверняка, что он врет. Она никогда не сомневалась в том, что Тони ценит ее профессионализм, но знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной – он никогда не станет обсуждать ее личные качества. Чтобы преодолеть его врожденную сдержанность, нужны были явно большие деликатность и умение, чем те, какими обладал Пол Бишоп. Тони никогда бы не стал говорить о Кэрол, потому что это неизбежно привело бы к разговору о том деле, которое их сблизило. А это, в свою очередь, значило бы открыть гораздо больше о них обоих, чем дозволено было знать постороннему. Ему пришлось бы рассказать, как она влюбилась в него, и как его мужская неполноценность заставила его ее отвергнуть, и как всякая их надежда быть вместе была принесена в жертву помешанному на убийствах психопату, которого они вместе ловили. Она нюхом чуяла, что он никогда ни одной живой душе не обмолвится об этом, а если и было что-то, в чем она превосходила коллег, так это ее интуиция.

– М-м-м, – неуступчиво проговорила она, – я всегда восхищалась профессионализмом доктора Хилла.

Нажимая кнопку пятого этажа, Бишоп задел ее бедро. Если бы я была мужчиной, подумала Кэрол, он бы скорее всего просто сказал мне, на какой этаж нажать.

– Для нас это серьезный плюс, что вы уже раньше работали с Тони, – продолжал разливаться Бишоп, разглядывая свою прическу в полированном металле дверей. – Новичкам будет чему поучиться, глядя, как вы работаете вместе, как общаетесь, как дополняете друг друга.

– «Вы же знаете мой метод, Ватсон», – съязвила Кэрол.

На какую-то секунду Бишоп растерялся, потом его черты прояснились.

– А, да, понятно. – Лифт остановился, двери раскрылись. – Сюда. Мы сначала выпьем кофе, только мы трое, а потом вы с Тони сможете провести предварительную беседу, а ребята посмотрят.

Он прошел по коридору и распахнул дверь, пропуская ее. Она вошла в комнату, которая больше всего походила на обшарпанную учительскую в школе, знавшей лучшие времена.

Напротив, у противоположной стены, стоял Тони Хилл. Услышав их, он резко обернулся, с фильтром для кофе в одной руке и ложечкой в другой. При виде Кэрол его глаза округлились, и она почувствовала, как ее собственное лицо неудержимо расплывается в улыбке.

– Тони, – сказала она, прилагая усилия, чтобы ее голос звучал официально, – очень рада вас видеть.

– Привет, Кэрол, – поздоровался он, со звоном роняя ложечку на стол. – Вы… э-э-э… хорошо выглядите. Да, вы хорошо выглядите.

Она не могла ответить ему тем же, не покривив душой. Он по-прежнему был бледен, хотя ей случалось видеть его и бледнее. Тени под глазами уже не смахивали на синяки, как это было во время их последнего свидания, но все-таки они свидетельствовали, что перед нею человек, для которого восемь часов сна – недостижимая мечта. Его взгляд отчасти утратил ту напряженную сосредоточенность, к которой она уже стала привыкать, когда их общее памятное дело наконец завершилось, но он все еще держался скованно. Ей вдруг захотелось наплевать на условности и поцеловать его.

Но она поставила оба портфеля на длинный стол, где пили кофе, и сказала:

– Можно и мне чашечку?

– Крепкий, черный, без сахара? – с намеком на улыбку задал ненужный вопрос Тони.

– Не иначе как вы произвели на него сильное впечатление, – заметил Бишоп, проходя мимо Кэрол и опускаясь в одно из продавленных кресел. Садясь, он заботливо поддернул брюки, чтобы штанины не вытянулись на коленках. – Какой кофе пью я, он забывает на следующий же день.

– Мы работали вместе над таким делом, когда каждая мелочь навсегда врезается в память, – отрезала Кэрол.

Тони метнул в нее благодарный взгляд и, отвернувшись, вновь занялся кофе.

– Спасибо, что заранее переправили материалы, – заговорил он, перекрывая шум старенького электрического чайника. – Я уже сделал ксерокопии и вчера вечером раздал их студентам.

– Отлично. Как вы думаете их использовать? – спросила Кэрол.

– Я подумал, тут подойдет ролевая игра, – проговорил Тони, по-прежнему стоя к ним спиной и занимаясь кофе. – Мы с вами сядем за стол друг против друга и еще раз пройдем все от начала до конца, как обычно происходит на самом деле. – Он полуобернулся с нерешительной улыбкой, от которой Кэрол почувствовала замирание в животе.

Держи себя в руках, сердито сказала она себе. Даже если бы он и мог, ему бы вряд ли понадобилась именно ты. Ясно?

– Звучит неплохо, – услышала она свой собственный голос, – а на каком этапе вы предполагаете подключить команду?

В больших крепких руках Тони оказались сразу три горячие кружки, и он ухитрился донести их до стола, пролив на зеленовато-бурый ковер всего несколько капель.

– Выбран специально, чтобы не видно было пятен, – пробормотал он, хмуря брови в акробатическом усилии.

– Их шестеро, – сказал Бишоп, – так что дать каждому поучаствовать невозможно, даже если бы вы не жалели для этого времени. Они посмотрят, как вы с Тони разбираете эти случаи. Потом, если у них будут вопросы, они их зададут. После того как вы уедете, Тони поработает с ними над психологическим портретом, и мы пришлем его вам через пару дней. Но нам бы очень хотелось, чтобы, когда дойдет до ареста и предъявления обвинения, вы снова связались с Тони и обсудили стратегию допросов, а потом предоставили нам пленки с их записью. – Его улыбка говорила, что в своей жизни он не привык к отказам.

– Это может и не получиться, – на всякий случай предупредила Кэрол, не совсем уверенная в своих возможностях, – может быть, придется подождать до окончания процесса, прежде чем я передам вам записи, и только при согласии сторон. Мне нужно посоветоваться.

На щеке Бишопа чуть заметно дрогнул желвак, и от этого движения лицо его моментально утратило выражение добродушной любезности.

– После разговора с мистером Брендоном мне казалось, что в данном случае мы вряд ли будем придерживаться формальностей, – резко сказал он.

– Это расследование поручено мне. Речь идет не об учебных упражнениях. Мы расследуем дело об убийстве, и я намерена, если получится, добиться осуждения. Я не пойду ни на какой риск, который может стоить мне успеха в разбирательстве. Не собираюсь оставлять лазейки для умных адвокатов.

– Она права, – неожиданно поддержал Тони, – мы тут увлеклись и думаем только о себе. Все это довольно сомнительно, согласись, Пол. Кэрол должна так провести дело против этого поджигателя, чтобы у суда не было лишних вопросов, и мы вряд ли должны рассчитывать на ее согласие в отношении того, что может этому помешать.

– Отлично, – только и сказал Бишоп. Не допив кофе, он резко встал и пошел к дверям. – Займитесь этим сами. Мне еще предстоит ответить на кое-какие звонки, если я хочу присутствовать на вашем заседании. До встречи, старший инспектор Джордан.

Кэрол усмехнулась:

– Десять против пяти, что его задница еще не опустится в кресло, как он будет звонить Джону Брендону!

Тони покачал головой, хотя в глазах его блеснуло веселье:

– А может и нет, честное слово. Пол не любит, когда ему перечат, но бережет порох для более серьезных баталий.

– Другое дело я: всегда пру напролом, да?

Тони поймал ее взгляд и прочел в нем расположение.

– Вы вообще уником, Кэрол. Я, право, очень жалею, что вы не захотели к нам присоединиться.

Она дернула плечом:

– Вряд ли это для меня, Тони. Мне, конечно, нравятся крупные дела, но я не люблю пребывать в чистилище.

Ее слова повисли в воздухе, нагруженные большим смыслом, чем усмотрел бы в них человек посторонний. Тони отвел взгляд и откашлялся:

– Однако тем больше у меня оснований благодарить судьбу за то, что мне выпало поработать с вами еще раз. Если б дело наше было уже налажено, думаю, вы вряд ли бросились бы к нам с тем, что на первый взгляд больше всего напоминает самый обычный серийный поджог, только по чистой случайности обернувшийся убийством. Так что нашей команде явно повезло, что они смогут поучиться у такого специалиста, как вы.

– Знаете, единственное, что я все время слышу с тех пор, как мое дело стали связывать с вашим подразделением, это лесть, и в таком количестве, что любой политик бы захлебнулся, – сказала Кэрол, пытаясь за иронией скрыть удовольствие.

– Разве я вам когда-нибудь льстил? – искренне удивился Тони.

И снова Кэрол ощутила замирание в животе.

– Может быть, это не такая уж удачная мысль, – сказала она, – я имею в виду пригласить кого-то вроде меня. Для них, возможно, было бы лучше, если бы вы сразу окунули их в реальность, подключив кого-нибудь из местных, – добавила она, стараясь сдержать улыбку.

Идея эта Тони развеселила.

– Представляете? Вот были бы занятия так занятия! – Он понизил голос и заговорил, подчеркивая свой йоркширский выговор: Все это – одно сплошное дерьмо, и больше ничего. Желаете, чтоб я расспрашивал подозреваемых, мочились ли они в детстве в постель?

– А я и забыла, что вы сами из этих мест, – сказала Кэрол.

– Никогда здесь не бывал. Берите выше – я из Вест-Ридинга. А этот городок – последнее место, где мне бы хотелось очутиться. Но я мечтал организовать особое подразделение, а министерство внутренних дел предпочло, чтобы мы разместились не в Лондоне. Упаси нас Боже сделать что-нибудь разумное, например разместить такое подразделение там, где это встретили бы с пониманием. Кстати, как вам девственные болота Сифорда?

Кэрол пожала плечами:

– Жизнь среди динозавров? Спросите меня через полгода. – Она посмотрела на часы. – Когда нам нужно закругляться?

– Через пару минут.

– Я подумала: а не продолжить ли нам за обедом?

По дороге сюда, в машине, она раз пятьдесят произнесла эти слова, стараясь, чтобы они прозвучали небрежно.

– Не могу, – казалось, он искренне расстроился, – мы обедаем все вместе, командой. Но я собирался просить вас…

– Да?

Тихо, Кэрол! Не кидайся сразу!

– Вы очень торопитесь обратно?

– Нет, не так чтобы очень.

Ее сердце пело. Сейчас, вот сейчас он пригласит меня на ужин.

– Я только хотел спросить, не согласитесь ли вы поприсутствовать на нашем вечернем занятии?

– Хорошо.

Голос не дрогнул, надежды разбиты, свет в глазах потух.

– Есть какие-то особые причины?

– На той неделе я дал им задание. Сегодня они должны поделиться своими умозаключениями, и я подумал, что было бы полезно, если бы и вы дали им свою оценку.

– Договорились.

Тони набрал побольше воздуха:

– А еще я подумал, что потом мы, возможно, могли бы пойти куда-нибудь посидеть.

Опаска и предвкушение добавили в кровь Шэз адреналина. Хотя ночью ей удалось урвать для сна всего три часа, она вся дрожала от возбуждения, как болельщик, принявший большую дозу амфетамина. Она набросилась на ксерокопии газетных статей сию же минуту, как только переступила порог, разложив их стопками на ковре в гостиной, сделала перерыв на один-единственный звонок, чтобы заказать себе пиццу. Она настолько ушла в свое занятие, что когда ей принесли десятидюймовую «маргариту», даже не заметила, что с нее взяли как за двенадцатидюймовую со сложным составом.

К часу ночи она успела отбросить все, за вычетом объявлений о развлекательных мероприятиях и спортивных страничек. Ее прежняя убежденность, что недостающая внешняя связь, которая должна подтвердить ее правоту, прячется где-то в местных газетах, стала казаться ей столь же нереальной, как поиски иголки в стоге сена. Разогнув затекшую спину и протерев усталые, словно засыпанные песком глаза, Шэз поднялась на ноги и побрела на кухню, чтобы приготовить еще один термос кофе.

Заправившись, она вернулась к работе, решив сначала разобраться со спортивными новостями. Может быть, одна и та же спортивная команда со своими верными болельщиками? Или игрок, который сначала переходил из клуба в клуб, а потом сделался менеджером? Может быть, местный чемпионат по гольфу, на который съехались болельщики со всей страны, или этапы розыгрыша первенства по бриджу? На то чтобы исключить все возможности, так или иначе связанные со спортом, ушла еще пара часов. В результате Шэз впала в панику от усталости, кофеина и маячившей впереди угрозы полного провала.

Когда в конце концов связь выплыла на поверхность, первой реакцией Шэз было убеждение, что у нее начались галлюцинации. Сама идея казалась настолько ошеломляющей, что ее трудно было воспринять всерьез. Она вдруг с удивлением заметила, что нервно хихикает, как ребенок, который еще не научился правильно реагировать на чужую боль. «С ума сойти», – тихонько бормотала она, во второй раз перепроверяя все семь стопок газет, чтобы убедиться, что ей это не померещилось. С трудом поднявшись на ноги, она попыталась расслабить сведенные судорогой мышцы и поковыляла в спальню, на ходу стаскивая одежду. Воспринять подобное в полчетвертого утра было нелегко. Поставив будильник на половину седьмого, Шэз повалилась ничком на кровать и рухнула в сон, как грузовик с эстакады.

Шэз снилось игровое шоу, где победители получали право выбрать себе смерть. Когда зазвенел будильник, ей он показался звонком на электрическом стуле. Все еще ничего не соображая со сна, Шэз в первую минуту решила, что газеты и то, что она в них раскопала, – всего лишь продолжение ночного кошмара. Она откинула одеяло и на цыпочках прошла в гостиную, как будто звук ее шагов мог спугнуть открытие.

В гостиной на полу лежали семь разворошенных стопок ксероксов. Сверху каждой стопки лежали странички с объявлениями о развлекательных мероприятиях. И на каждой имелось сообщение о приезде или нашумевшее интервью с одним и тем же человеком. Как ни крути, а выходило, что один из главных любимцев английских телезрителей был как-то связан с исчезновением и предполагаемым убийством по меньшей мере семи девочек-подростков.

Настало время поделиться своим открытием.

Как и думала Мики, заставить языки болтать оказалось совсем нетрудно. Каждый раз, когда она посещала реабилитационный центр, где Джеко учили пользоваться его новой искусственной рукой, они старательно закрывали дверь в палату и садились как можно ближе, чтобы, когда придет сестра или физиотерапевт, со смущенным видом отскочить друг от друга.

На работе Мики выбирала для звонка ему то время, когда соседние столы были заняты и она могла не сомневаться, что ее разговор услышат. В этих разговорах с ним веселый оживленный тон, когда через равные промежутки звучало его имя, перемежался с тихими, интимными интонациями, которые у ее коллег, не обладавших особым воображением, должны были ассоциироваться исключительно с любовной воркотней.

Наконец, чтобы придать делу дополнительное ускорение, потребовались скандал и драма. Мики остановила выбор на приятеле из бульварной газетенки средней руки. Через три дня газета разразилась статьей:

ИЗВРАЩЕНЕЦ ПРЕСЛЕДУЕТ НОВУЮ ВОЗЛЮБЛЕННУЮ ДЖЕКО ВЭНСА

Новая подруга известного героя Джеко Вэнса, спасшего жизни двух детей, стала мишенью чудовищной травли, проявившейся в вандализме и подметных письмах.

С начала их головокружительного романа тележурналистке Мики Морган

– мазали краской машину,

– засовывали в почтовый ящик дохлых мышей и птиц,

– присылали домой анонимки грязного содержания.

Парочка познакомилась, когда она брала интервью у него – мирового рекордсмена по метанию копья, попавшего в больницу после страшной дорожной аварии, той самой, в которой благородный героизм Джеко стоил ему правой руки и надежды выиграть олимпийское золото. До сего времени оба пытались скрывать свои отношения.

Однако нашей газете удалось получить эксклюзивное право пролить свет на тот факт, что их секрет стал известен некоему лицу, имеющему зуб на двадцатипятилетнюю Мики, красавицу блондинку, популярного корреспондента «Шестичасовых новостей».

Вчера вечером в своем доме в западной части Лондона Мики сказала: «Это был настоящий кошмар. Нам дела нет до того, кто за всем этим стоит. Единственное наше желание, чтобы нас оставили в покое.

Мы держали наши отношения в тайне, потому что хотели лучше узнать друг друга, избежав ненужной огласки. Наше взаимное чувство очень сильное. В личном общении этот человек еще обаятельнее, чем тот герой, которого видят все.

Он такой храбрый и такой замечательный! Чего удивляться, если я от него без ума? Мы сейчас хотим одного – чтобы прекратилась эта жестокая травля».

Представитель Джеко, проходящего сейчас интенсивный курс реабилитации и физиотерапии в одном из лучших лечебных центров Лондона – Мартин-гейл-клиник, сказал нам: «Джеко буквально вне себя, что кто-то подобным образом преследует Мики. Она – самая замечательная женщина из всех, встреченных им на жизненном пути. Кто бы ни стоял за этим, Джеко очень надеется, что полиция поймает этого подонка раньше, чем тот совершит очередную грязную выходку».

Джеко, разорвавший свою помолвку с (продолжение читайте на с. 4).

Неделю-другую тема широко освещалась в прессе, потом писать о ней стали меньше, но она всплывала всякий раз, когда с одним из мнимых любовников что-то происходило. Вот Джеко выписывается из реабилитационного центра и попадает в свою прежнюю жизнь. Вот он устраивается на телевидение вести спортивные репортажи. Мики переходит на работу ведущей в отдел утренних новостей. Джеко добровольно помогает врачам в отделении, где лежат безнадежно больные. Все это так или иначе подогревало интерес к их выдуманному роману. Скоро они поняли, что, если хотят избежать пересудов в разделе слухов и сплетен, им нужно хотя бы раз в неделю где-то появляться вместе, изображая влюбленную парочку. Часто после ночного клуба или совместных занятий благотворительностью Джеко, зная, что за ними следят, оставался на ночь под одной крышей с женщинами. Примерно через год такой жизни Мики пригласила Джеко на ужин в компании Бетси.