Текст книги "Возмездие"

Кэрол покачала головой:

– Неплохо у него язык подвешен. Надо будет как-нибудь показать одну из его записей коллегии присяжных. Впрочем, информация, которую сообщил доктор Шаталов, действительно очень полезна – в том смысле, что искать следы борьбы на берегу канала бессмысленно. К сожалению, она не указывает, где находится та ванна, в которой убийца утопил Сьюз.

– Может быть, он повез ее к себе домой? – предположил Кевин.

– Преступник действует весьма осторожно, – возразила Кэрол. – Я не думаю, что он пошел бы на такой риск. Надо будет уточнить у Рида, куда Сьюз предпочитала водить своих клиентов. – Она кивнула: – Продолжай, Пола…

– Когда ее нашли, она была полностью одета, – сказала Пола. – Никакого груза к трупу не привязывали, но он зацепился за скопившийся на дне канала хлам, так что тело пробыло в воде достаточно долго. Полиция, осматривавшая труп, даже не сразу заметила татуировку, так как разложение зашло довольно далеко.

Кэрол невольно поморщилась – ей не понравилось слово «разложение». Несмотря на то что это был чисто технический термин, который часто употреблял сам Шаталов, ей казалось, что так не следует говорить о человеческом теле, которое совсем недавно было живым.

– Насчет татуировки никаких сомнений? – быстро спросила она.

Пола покачала головой:

– Доктор Шаталов сказал – никаких. Он абсолютно уверен, что татуировка сделана посмертно и идентична тем, что мы обнаружили на запястьях у Кайли и у нашей неизвестной.

– Если Сьюз утопили в ванне, не исключено, что кто-то видел ее с убийцей. Особенно если он повез ее в гостиницу или в мотель, – сказала Крис.

– Верно. Нужно будет показать ее фотографию в местных новостях – быть может, кто-то и откликнется, какой-нибудь случайный свидетель. Ты, Кевин, поговори еще раз с этим ее приятелем, с которым Сьюз снимала квартиру. Вдруг у него найдется приличная фотография погибшей. – Кэрол нахмурилась, на мгновение задумавшись. – И давайте пока помалкивать о связи между всеми тремя убийствами, – добавила она после небольшой паузы. – Пенни Бёрджесс уже что-то пронюхала, она даже обратилась к доктору Хиллу, но он ее послал… довольно далеко. Если Пенни обратится к кому-то из вас – посылайте ее еще дальше. Всем ясно? – Она многозначительно посмотрела на Кевина, но он сделал вид, будто что-то пишет в своем блокноте, с преувеличенным старанием водя ручкой по бумаге. – Суперинтенданта Рики мы попросим взять на себя общение со средствами массовой информации – пусть репортеры думают, будто этим делом занимаются он и его люди. Наша спецгруппа должна пока оставаться в тени. Если убийца будет думать, что его разыскивают только тупые легавые из Северного отделения, он расслабится и может совершить промах.

– Или новое убийство, – мрачно добавила Пола. – Тем более что у нас пока нет ни одной зацепки.

– А Тони не мог бы нам что-то посоветовать? – Вопрос Кевина заставил остальных замереть. Сэм перестал ерзать в кресле, Крис подняла голову от блокнота, в который что-то записывала, Стейси оторвалась от клавиатуры своего смартфона, а Пола изумленно выпрямилась.

Кэрол, сжав губы, покачала головой.

– Ты не хуже меня знаешь, что у нас нет средств, чтобы оплачивать услуги сторонних специалистов, – сказала она несколько более резким, чем обычно, тоном.

Кевин покраснел так, что его веснушки почти исчезли на фоне разлившегося по щекам румянца.

– Я… я просто подумал… Почему бы нет, ведь наша спецгруппа все равно будет распущена. В конце концов, вы переводитесь в другое место, так что вам терять?

Прежде чем Кэрол нашлась что ответить, дверь в рабочий зал распахнулась. На пороге стоял Тони Хилл. Волосы у него были всклокочены, воротник куртки съехал набок, уголок рубашки выбился из-под ремня. Несколько мгновений он растерянно озирался, потом его взгляд остановился на Кэрол. Тони судорожно вздохнул.

– Кэрол, нам нужно поговорить. Срочно.

В ответном взгляде Кэрол не ощущалось ни обычной снисходительности, ни тепла.

– У нас совещание, Тони, – холодно сказала она. – Речь идет об убийстве.

– Убийство может подождать. – Он шагнул в комнату, и дверь, снабженная пневматическим доводчиком, с шипением закрылась за ним. – А мои новости – нет…

10

Часом ранее Тони Хилл сидел в своем любимом кресле и держал в руках пульт управления игровой приставкой. Его пальцы так и прыгали по кнопкам. Время от времени он поглядывал на часы, дожидаясь, пока Пирс Ламберт появится в своем рабочем кабинете в Министерстве внутренних дел. Переливчатая трель мобильника на мгновение отвлекла Тони, и управляемый им автомобиль под скрежет тормозов и визг покрышек соскочил с трассы и, кувыркаясь, полетел в кювет. Тяжело вздохнув, Тони недобро посмотрел на лежавший рядом на столике телефон. Он только что потерял реальную возможность пройти наконец последние, самые сложные уровни игры. Бросив пульт на кресло, Тони схватил телефон, машинально отметив, что времени уже достаточно много, чтобы позвонить Пирсу. Но сначала нужно было разобраться с человеком, который помешал ему довести игру до конца.

– Алло? – неприветливо буркнул он.

– Это ты, Тони? – Голос в трубке явно принадлежал члену кабинета министров тори: абонент выговаривал слова на аристократический манер, намеренно смягчая самые звонкие консонанты. Более суеверный человек на месте Тони мог бы упасть в обморок, он же просто озадаченно взглянул на телефон в руке и снова прижал его к уху.

– Пирс? Это и в самом деле ты?

– Молодец, Тони, узнал. Обычно тебе требуется больше времени.

– Это потому, Пирс, что я думаю о тебе достаточно редко.

– Но сегодня было иначе, не так ли? Ах, Тони, если бы я не знал тебя так хорошо, я бы принял это за комплимент. Итак, почему ты вспоминал меня именно сегодня? Что-нибудь случилось?

Тони пожал плечами. Он не видел ни одной причины, по которой звонок Пирса Ламберта должен был его встревожить. И все-таки жизненный опыт подсказывал ему, что, когда большой человек звонит тебе первым, это почти всегда означает неприятности.

– Сначала ты скажи, что у тебя за дело. Ведь это ты позвонил мне, а не наоборот.

– Боюсь, у меня не очень хорошие новости, – сказал Ламберт, и Тони мрачно кивнул. Он отлично знал, что выражение «не очень хорошие новости» в устах столь высокопоставленного чиновника означает, что новости на самом деле ужасные, скверные или просто кошмарные.

– Что стряслось?

– Это касается Джеко Вэнса.

Тони невольно вздрогнул. Он не слышал этого имени уже много лет, но стоило Пирсу произнести его вслух, как Тони буквально затошнило. Джеко Вэнс был очаровательнейшим психопатом, абсолютно лишенным таких человеческих качеств, как совесть, милосердие и сострадание. Впрочем, вовсе не это делало его уникальным случаем в практике Тони, которому часто приходилось иметь дело с темными сторонами человеческой натуры. Главным было заключенное в этом человеке невероятное по силе стремление к разрушению. Горе тому, кто имел неосторожность ему поверить! Вэнс обманывал доверие людей самыми изощренными способами, причем делал это так, что человек не сразу понимал, какой тяжкий вред ему нанесен. В своей профессиональной деятельности Тони всегда старался опираться на сострадание и сопереживание, но среди многих хищников в человеческом облике, с которыми ему приходилось сталкиваться, Вэнс оказался едва ли не единственным, кому почти удалось лишить его этих качеств. Вот почему не приходилось удивляться тому, что единственной новостью, которую Тони хотел бы услышать о Вэнсе, было бы известие о его безвременной кончине.

– Что случилось? – спросил Тони севшим от волнения голосом.

– К сожалению, ему удалось бежать из тюрьмы. – Пирс говорил почти извиняющимся тоном, и Тони очень ясно представил себе его виноватую улыбку, тревожный взгляд и тонкие бледные пальцы, нервно ощупывающие узел безупречного галстука в тщетной надежде на утешение. Ему даже захотелось схватить этот галстук за концы и затянуть как можно туже.

– Сбежал? Вэнс сбежал?! Как, черт побери, это могло случиться?! – спросил Тони, чувствуя, как его охватывает жаркая волна гнева.

– Он занял место другого заключенного, который получил разрешение на временное освобождение для адаптации в обществе и должен был несколько часов работать на фабрике. Сопровождающая из социальной службы, которой полагалось проводить его до места работы, по какой-то причине не явилась, поэтому Вэнса отправили туда на такси. По дороге он, по-видимому, напал на водителя, выбросил его из машины и… скрылся в неизвестном направлении.

– Господи Исусе! – воскликнул Тони. – Как Вэнс вообще оказался в группе осужденных, которым разрешено временное освобождение?! Какой кретин его туда перевел?!

Ламберт смущенно откашлялся.

– В последние два месяца Вэнс содержался в коррекционно-психотерапевтическом отделении Оквортской тюрьмы. Он был образцовым заключенным, это подтверждают отчеты за несколько лет…

Прежде чем что-то ответить, Тони несколько раз открыл и закрыл рот. Он искал и никак не находил нужные слова.

– Не было никаких признаков того, что Вэнс замышляет побег, – продолжал Ламберт как ни в чем не бывало. Во всяком случае, его голос оставался спокойным и ровным.

К Тони наконец вернулся дар речи.

– Пирс, ты можешь мне объяснить, что Вэнс делал в коррекционно-психотерапевтическом отделении? Ведь он отбывал пожизненный срок, черт его дери! Как он оказался среди людей, которые встали на путь исправления и были включены в программу социальной реабилитации? Кто перевел его в группу, которая готовилась к условно-досрочному освобождению, – к тем, кого ожидало нормальное, свободное будущее? Отвечай же, мать твою!.. Какой идиот предоставил Вэнсу эту замечательную возможность, которой он не преминул воспользоваться?! Ему требовался один-единственный шанс, и вы сами преподнесли его Вэнсу на блюдечке!

Ламберт тяжело вздохнул:

– Мы, разумеется, проведем служебное расследование, но… Перевести его в коррекционно-психотерапевтическое отделение порекомендовал тюремный психолог, который курировал Вэнса. Между прочим, в течение последних двух лет у него была категория «С»…

– Категория «С»?! И это после всех его преступлений?! – снова вскипел Тони. – Одному богу известно, сколько несовершеннолетних девчонок Вэнс замучил и убил, и вы переводите его из категории «А» в категорию «С»?!

– Ну, с формальной точки зрения Вэнс отбывает пожизненное за одно-единственное убийство…

– А как насчет убийства полицейского? – перебил Тони. – Полицейского, который сделал все от него зависящее, чтобы Вэнс больше не убивал детей?

– Ты сам знаешь, что мы вправе наказывать только за доказанные преступления, – возразил Ламберт. – А апелляционный суд пришел к выводу, что Вэнс не может быть обвинен в убийстве констебля Боумен за недостаточностью улик. Кроме того, как я уже говорил, этот парень был образцовым заключенным. Начальник тюрьмы, в которой Вэнс содержался до Окворта, сопротивлялся до последнего, но у властей действительно не нашлось абсолютно никаких формальных оснований отказать адвокатам Вэнса в требовании снизить ему категорию общественной опасности.

В голосе Ламберта Тони послышались разочарованные нотки. И хотя положение выглядело более чем серьезным, ему было приятно сознавать, что он не одинок в своем возмущении действиями судебно-бюрократической машины.

– Адвокаты Вэнса ссылались на закон «О правах человека», а мы с тобой хорошо знаем, что это за штука, – добавил Ламберт. – Так Вэнс получил свою категорию «С» и был переведен в Оквортскую тюрьму.

– Психолог, который курировал его в Окворте, конечно, женщина?

– Да, как ни странно… – Ламберт, казалось, действительно удивился. – Но меня заверили, что она весьма компетентный и опытный специалист.

– И весьма чувствительный к обаянию этого подонка, – печально заключил Тони. – Если бы кто-то поинтересовался моим мнением, я бы сказал, что женский персонал не должен контактировать с Вэнсом ни при каких обстоятельствах. Он умен, обаятелен и умеет заставить любого человека почувствовать себя единственным и неповторимым. В особенности если этот человек – женщина. Думаю, он все правильно рассчитал и сумел убедить ее в том, что очень сожалеет, что больше всего на свете ему хочется как-то загладить свою вину и что тюремная администрация поступит совершенно правильно, если поместит его в общество людей, рядом с которыми он скорее осознает всю тяжесть содеянного. И пусть он никогда не выйдет на свободу, система просто обязана пойти на уступки тому, кто искренне раскаивается в том, что натворил… – Тони с отвращением фыркнул. – Голову готов прозакладывать, что все происходило именно так или почти так.

– Я знаю, что ты отличный специалист, Тони, и не сомневаюсь, что ты все угадал верно. Но, к сожалению, у нас нет механизма, который позволял бы экспертам, принимавшим участие в разоблачении преступника, влиять на условия его содержания за решеткой.

Тони вскочил с кресла и принялся мерить шагами комнату.

– У меня к тебе еще один вопрос, Пирс. Как Вэнс сумел перевоплотиться в другого заключенного, да так, что охрана ничего не заподозрила? Как ему это удалось? Ведь он, в конце концов, однорукий инвалид и должен бросаться в глаза. Неужели никто не заметил, что вместо руки у него протез? Кроме того, Вэнс – не первый встречный, его телевизионные шоу видела вся страна. Миллионы британцев отлично знают его в лицо, и вдруг тюремная охрана не узнаёт знаменитого Джеко Вэнса… Как, по-твоему, могло случиться подобное?

– Ты, наверное, не очень внимательно следил за последними событиями. – Ламберт снова вздохнул. – Разве ты не помнишь, что Вэнс подал судебный иск против Министерства внутренних дел на основе закона «О правах человека»?..

– Разумеется, помню. Он тогда заявил, что невозможность пользоваться последними достижениями медицины в области протезирования является дискриминацией инвалидов, и суд его поддержал. Но протез есть протез, Пирс! Это не живая рука, как у тебя или у меня.

– Ты просто не знаешь, что такое современный протез, Тони. Речь идет вовсе не о стандартных искусственных конечностях, которые Государственная служба здравоохранения раздает нуждающимся за минимальную плату или вовсе без таковой. Протез, который заполучил Вэнс, очень трудно отличить от нормальной человеческой руки. В отчете, который я получил, утверждается, что он перенес несколько операций по сращиванию нервных окончаний с электронными устройствами, которые управляют механизмами внутри протеза. Вэнс может сгибать запястье, может сгибать и разгибать пальцы! Я уже не говорю о том, что снаружи протез покрыт материалом, который в точности имитирует человеческую кожу, включая волосяной покров, вены, веснушки и прочее. Разумеется, все это обошлось Вэнсу в несколько сот тысяч фунтов, но…

– И что, министерство оплатило всю эту роскошь?

– Нет, Вэнсу понадобилось только разрешение. Протез он заказывал и оплачивал в частном порядке.

– Невероятно! – сказал Тони. – Человек приговорен к пожизненному заключению за убийство, а ему разрешают пользоваться услугами частной клиники.

– Вэнс – мультимиллионер, причем все его капиталы нажиты честным путем. А суд решил, что он имеет право на лучшее медицинское обслуживание, какое только возможно. Я знаю, что это звучит абсурдно, но таков закон.

– Ты прав, это действительно звучит абсурдно. – Остановившись у стены, Тони с силой ударил по ней кулаком. – Я думал, семьи убитых подали против него гражданские иски. Как получилось, что Вэнс до сих пор купается в деньгах?

– О, он поступил очень умно! – Кажется, впервые за весь разговор в голосе Ламберта прозвучала гневная нотка. – Сразу после своего ареста Вэнс позаботился о том, чтобы все его капиталы были переведены в офшоры. Теперь его средства находятся в доверительном управлении различных фондов в странах, законодательство которых не позволяет нам узнать, кто управляет этими фондами и кто является их бенефициарами. А главное, эти фонды не могут отвечать по гражданским искам против Вэнса. Между тем, когда ему понадобились средства на протезирование, деньги сразу нашлись. Как видишь, ситуация в целом складывается крайне абсурдная, но мы ничего не в состоянии предпринять, во всяком случае официально.

– Бред! – Тони покачал головой. – Ну допустим, его протез действительно очень похож на настоящую руку, но как быть с остальным? С внешностью? Как Вэнсу удалось провести всех?

Ламберт негромко застонал.

– Один бог знает, Тони. Насколько мне известно, заключенный, под которого подделывался Вэнс, наголо обрит и имеет на руках приметные татуировки. Вэнс их скопировал. По-видимому, кто-то тайком доставил ему сделанные на заказ переводные картинки с соответствующими рисунками. Пожалуй, единственным, кто бы сразу распознал маскарад, была женщина – социальный работник, но она как раз не вышла на работу.

Тони коротко рассмеялся:

– Хочешь, я угадаю почему? Я ни секунды не сомневаюсь, что с ней что-то случилось. Кто-то похитил ее бойфренда или взорвал дом, а может, Вэнс придумал что-то еще…

– Я понятия не имею, что с ней стряслось, – сухо возразил Ламберт. – Мне доложили только, что по какой-то причине она не явилась на службу, и дежурные надзиратели в своей неизреченной мудрости не придумали ничего лучшего, кроме как отправить Вэнса на рабочее место на такси. Меня, впрочем, уверяли, что в подобных случаях это обычная практика. Заключенные, которых включают в программу социальной адаптации, являются реальными кандидатами на досрочное освобождение, поэтому нарушать режим не в их интересах. Никто из них даже не думает о побеге.

Тони тяжело вздохнул.

– Что и говорить, новости просто ужасные. А самое скверное заключается в том, что скоро появятся новые трупы. – Он содрогнулся. – Кстати, что с таксистом? Он жив?

– У него серьезная травма головы, но меня уверили, что его жизни ничто не угрожает, – сказал Ламберт почти небрежным тоном. – Больше всего меня сейчас занимает вопрос, как задержать Вэнса и вернуть его обратно в тюрьму, причем проделать это необходимо как можно скорее. Собственно говоря, именно поэтому я тебе и звоню. Мне кажется, ты мог бы оказаться полезным в…

– Я?! Я не встречался с Вэнсом, кажется, с самого первого судебного заседания. С тех пор прошло больше десяти лет, и я понятия не имею, как работает его мозг сейчас. У вас же есть тюремный психолог, которая порекомендовала перевести его в коррекционно-психотерапевтическое отделение, – почему бы вам не проконсультироваться с ней? – Тони раздраженно фыркнул.

– Мы обязательно с ней побеседуем, – согласился Ламберт. – Просто я очень высокого мнения о твоих способностях. Когда много лет назад ты остановил Вэнса, я не имел непосредственного отношения к операции, зато я отлично помню, что именно благодаря твоему успеху многие в министерстве поменяли свое отношение к психологическому профилированию. В самое ближайшее время я собираюсь отправить тебе все последние материалы на Вэнса. Мне хотелось бы, чтобы ты поработал с ними и дал максимально подробное заключение относительно того, куда он может направиться и что предпринять.

Ламберт, похоже, вспомнил, что является ответственным сотрудником министерства, и сумел взять себя в руки. Его последние слова только звучали как просьба, на самом деле это был настоятельный совет, граничащий с приказом.

– В лучшем случае это будут просто догадки, – ответил Тони. Он тоже был не лыком шит, поэтому в разговорах с большими шишками старался не давать последним ни малейшего намека на обещание, которое они впоследствии могли бы обратить в палку, чтобы погонять глупого осла.

– Твои догадки намного лучше, чем взвешенные суждения большинства твоих так называемых коллег, – отрезал Ламберт.

«Когда ничто не работает, используй лесть», – подумал Тони, а вслух сказал:

– Впрочем, даже без твоих материалов я могу посоветовать одну вещь…

– Какую же?

– Я не знаю, где сейчас Мики Морган, но вам следовало бы разыскать ее как можно скорее и предупредить, что Вэнс на свободе. Я не сомневаюсь, что с его точки зрения она продолжает оставаться его женой. Не имеет никакого значения, что их брак с самого начала был чисто номинальным и что она добилась его аннулирования в судебном порядке. Вэнс наверняка считает, что Мики его предала, а ему очень не нравится, когда кто-то не оправдывает его ожиданий. – Тони перестал расхаживать по комнате и остановился, прислонившись пылающим лбом к прохладной двери. – К сожалению, мы убедились в этом на собственной шкуре. Он убийца, Пирс. И каждый, кто когда-то его рассердил, находится сейчас в очень серьезной опасности.

На линии воцарилось молчание. Когда Ламберт снова заговорил, в его голосе звучали забота и доброта, каких Тони никогда прежде у него не замечал.

– Разве это не относится и к тебе тоже? К тебе и к старшему инспектору Джордан? Именно ты и твоя группа молодых профайлеров отправили Вэнса за решетку. И если ты уверен, что он станет мстить, то, по логике вещей, именно ты должен занять в его списке первую строчку.

Подобная вещь не пришла Тони в голову исключительно потому, что он никогда не занимался самолюбованием; напротив, он был склонен недооценивать собственные таланты и возможности. Кроме того, годы клинической практики приучили его прятать свои слабые стороны так глубоко, что он почти забыл о собственной уязвимости. Что касалось Кэрол Джордан, то ее слабые места были известны ему достаточно хорошо; он, однако, слишком привык считать, что самый страшный враг Кэрол – это она сама, и поэтому упустил из вида возможность существования внешних угроз, которые тем не менее могли причинить ей куда больше вреда, чем ее собственные слабости.

– Я об этом не подумал, – признался Тони и покачал головой. Ему очень не хотелось считать себя вероятной мишенью маньяка, потому что он знал: стоит ему признать такую возможность, и все его последующие действия и суждения окажутся искажены страхом перед тем, кого Вэнс может уничтожить следующим.

– Я думаю, тебе стоило бы иметь это в виду, – заметил Ламберт. – Компьютерные файлы с материалами я отправлю по электронной почте, код доступа получишь отдельно. Как только будут новости из полиции Северного Йоркшира, я тебе сообщу.

– Но я вовсе не собирался…

– Не собирался, знаю. Но ты сделаешь все, что можешь. До свидания, Тони. Я позвоню.

И Ламберт дал отбой. Несколько мгновений Тони размышлял, не позвонить ли Кэрол, но потом решил, что такие новости лучше сообщать лично. Схватив со столика ключи от машины, он накинул куртку и бросился к дверям. Тони был уже на полпути к главному управлению полиции Брэдфилда, когда вспомнил, что у него тоже было дело к Пирсу Ламберту. Сам Тони всегда считал, что жизнь одного человека в принципе не может быть дороже жизни другого, но сейчас он не мог не признать, что необходимость спасти Кэрол Джордан всегда была и будет для него важнее всего на свете.

Это было не очень приятное открытие, но Тони знал, что иначе он поступить не может.