Текст книги "Симфония ре минор"

Глава 3

Весь день Иван провёл в подвале, потому что там располагалась изостудия. Она состояла из двух больших комнат и двух маленьких кладовок для реквизита и материалов. Возле окон стояли мольберты, столы с натюрмортами. Начинающие юные художники старательно рисовали карандашами кувшины и яблоки, а те, кто постарше, трудились над акварелями, писали уже красками.

Иван ходил между своими учениками и объяснял, как правильно расположить предметы на листе, как проверить пропорции, как наносить краски. Кого-то хвалил, кого-то приобадривал, мол, не сразу Москва строилась, всё, что нужно, так упорно работать, делать зарисовки деревьев, домашних животных, людей, научиться выделять главное, отбрасывать детали.

День пролетел, как всегда, незаметно. Иван вышел на улицу, которая встретила его жарой, красками, запахами и звуками. Для Ивана мир всегда был полон звуков. И вот сейчас, выйдя на улицу, он прочувствовал все многоголосие весенней улицы. В музыке – это называется полифонией, то есть одновременным, совместным звучанием многих голосов. Многоголосие мира – это и многомыслие. У каждой мысли – свой голос и своё чувство. Иван чувствовал себя уверенно в условиях многомыслия. Когда он неожиданно для всех бросил музыкальное училище, чтобы поступить в художественное, то сколько бы его ни убеждали родители, любимая бабушка, он стоял на своем. Родители были в отчаянии от его упрямства. Бабушка их успокаивала: «Поперечный с таким характером не пропадет». Поперечным она называла своего внука.

Жил Ваня в престижном доме в центре города. Дом был необычным, выстроенным в форме буквы «П». Одним своим фасадом он выходил на пешеходную улицу, вымощенную серой и красной плиткой, с невысокими двойными фонарями. По другую сторону улицы был медицинский институт, поэтому улица всегда была полна народа. Другим фасадом дом выходил на центральную городскую библиотеку, а третьим – на тихую улицу, на которой не было никаких жилых зданий, а только административные здания. Внутренний дворик был отделен от улицы ажурной чугунной оградой, а на другой стороне улицы раскинулся городской парк. Однокомнатная квартира в этом престижном доме досталась Ване в наследство от любимой бабушки.

Иван уж дошел до своего подъезда, но тут на его пути возникло препятствие в виде соседа по лестничной площадке. Евгений Петрович садился в свое серебристое японское чудо огромных размеров, но увидев Ивана, приостановил процесс перемещения себя в автомобиль.

– Привет, горемыка, – поприветствовал он Ивана. – Какие несчастья сегодня надыбил?

– Вынужден вас огорчить, – как всегда вежливо ответил Иван. – Сегодня ничего не случилось.

– Вот ведь невезуха! – рассмеялся Евгений Петрович, довольный своей шуткой.

– Однако узнал о существовании закона компенсации, – прервал смех соседа незнакомым словом Иван.

– Что это еще за закон такой? – насторожился Евгений Петрович.

– Если убудет в одном месте, то непременно прибудет в другом, – изложил Иван суть закона.

– У меня не убудет! – гордо и хвастливо заявил Евгений Петрович. – Я – хваткий. Слушай, Ваня, а ведь у меня к тебе дело.

– Какое?

– Продай мне свою квартиру.

– Вы же втроем живете в трехкомнатной квартире. Неужели места не хватает?

– Мне хочется иметь собственный кабинет. Твоя однокомнатная квартира для этой цели идеально подойдет.

– Нет, – отказался Иван.

– Ну я и не ожидал, что ты сразу согласишься. Подумай, я тебе дам хорошую цену. Купишь себе и квартиру, и мастерскую.

– Спасибо, но нет.

– И всё же подумай, – оставил последнее слово за собой Евгений Петрович, затем сел в свое японское чудо, чуть слышно заурчал могучий мотор и автомобиль мягко тронулся со своего места.

Иван продолжил свой путь домой, но, видно, у жизни были сегодня другие планы. На лестничной площадке его поджидал соседка Анна Игнатьевна, которая жила этажом ниже.

– Здравствуй, Иван, зайди ко мне, – сказала она.

– Что случилось, Анна Игнатьевна? – спросил Иван.

– Скорее не случилось, – ответила она. – Сын с внучкой должен был приехать, но не приехал, а я наготовила всего. Его любимый борщ сварила, да ещё много чего наготовила. Не пропадать же еде.

Анна Игнатьевна была человеком прямым, откровенным и прекрасно готовила.

– Не пропадать, – согласился Иван.

Он помыл руки в ванной и прошёл в кухню. Где на столе уже дымилась огромная тарелка борща, издающая неописуемый аромат.

– Царская еда! – воскликнул Иван.

– Ты же ещё не попробовал.

– Предчувствую, – сказал Иван.

Анна Игнатьевна достала из холодильника бутылку водки, а из шкафчика стопки, наполнила их.

– Для аппетита, – сказала она.

Иван уже знал, что раз Анна Игнатьевна пьет водку, значит, у неё неприятности. И отказаться, значит, обидеть гостеприимную соседку. И хоть он не переносил водку, всё же выпил за здоровье Анны Игнатьевны.

Выпили. Иван взял ложку и поискал взглядом на столе хлеб.

Анна Игнатьевна указала ему на тарелку с румяными беляшами.

– Вместо хлеба – беляши, – сказала Анна Игнатьевна. – Тоже хлеб, но с мясом.

Иван взял беляш, откусил кусочек и зачерпнул ложкой борща.

– Пиршество вкуса, – сказал он Анне Игнатьевне.

– Хороший человек ты, Иван, – сказала Анна Игнатьевна, – только жениться тебе надо.

– А зачем? – спросил Иван.

– Неженатый мужчина живет без смысла жизни, – ответила соседка.

– Вот даже как! – удивился Иван. – Тогда непременно женюсь, как только встречу поразительную девушку.

– Какую? Какую?

– Поразительную, чтобы в самое сердце разила и наповал.

– Если выпить, то все девушки становятся поразительными, – сказала Анна Игнатьевна и вновь наполнила стопки.

– Можно я выпью только половинку? – попросил разрешения Иван.

– Участвуй, – царственно разрешила соседка.

Выпили. Соседка до дна, а Иван сделал лишь небольшой глоток.

– Ну вот, наконец-то теплота пошла по телу, – сказала Анна Игнатьевна, прислушавшись к себе.

– У меня тоже, – заметил Иван.

– А если не встретишь поразительную девушку, что будешь делать? – вернулась к прежнему разговору соседка.

– Уже встретил, – сказал Иван. – Правда, только во сне.

– Быть может, сон в руку, – предположила Анна Игнатьевна.

– Может, – согласился Иван.

– Сон расскажи, – попросила Анна Игнатьевна, – а я тебе точно скажу, сбудется он или нет.

И Иван стал рассказывать свой сон.

– Приснилось мне, что еду я куда-то на трамвае. Долго еду, весь город проехал до самой конечной остановки. Вышел из трамвая и сразу оказался возле самого настоящего терема, выстроенного из тепло-жёлтых бревен. Толкнул калитку и пошел по гравийной дорожке к терему. А вокруг огромные ели растут, сказочно красивые. Подошёл к терему, поднялся по ступенькам крыльца, открыл дверь и оказался в большой светлой комнате. Смотрю, на диванчике необыкновенно красивая девушка сидит. Скользнула по мне равнодушным взглядом и отвернулась. Сел я рядом с нею и прямо чувствую, как тепло от неё ко мне идёт. Голову ломаю, что ей сказать, чтобы собой заинтересовать. В этот момент другая дверь в комнате открывается, а оттуда выскакивает Чёрный человек.

– Негр что ли? – спросила Анна Игнатьевна.

– Нет, впечатление такое произвел, наверное от того, что во всё чёрное был одет. Размахивает руками, что-то бубнит себе под нос. Нас не замечая, прошёл к выходу и тут обернулся и посмотрел на меня. Смотрю, а это наш Евгений Петрович. «Он-то что тут делает? А я-то что тут делаю?» – спрашиваю сам себя. Пока сам себе вопросы задавал, девушка вошла туда, откуда Евгений Петрович выскочил. Дверь плотно закрыла. И тут слышу громовой голос: «Где твой хвостик и рожки? Что же ты наследственное прячешь? Предков стыдишься?» Думаю: «Она же девушка, почему у неё должны быть хвост и рожки?» А девушка тихим голоском отвечает: «Не стыжусь! Не проявляется». Дверь ведь закрыта, а всё слышу. И тут понимаю, что я же сплю.

– И проснулся на самом интересном месте? – спросила Анна Игнатьевна.

– Нет, не проснулся, но уже понимал, что сплю, а всё это мне снится. Обладатель громового голоса ворчливо так говорит девушке:

– С этим после разберемся, а чего ко мне-то пришла? Я ведь не звал тебя?

– Несчастная я, – отвечает девушка.

– А ты думала, что достаточно быть красивой, научиться ходить на высоких и тонких каблуках, да в красивых платьях и счастье тебе само привалит? – смеется хозяин терема.

– Но я ведь так хожу, как еще никому не удавалось! – упорствует девушка.

– Так чего ко мне пришла? – рассердился её собеседник.

– Счастья хочется, – чуть не плача говорит девушка.

– На перевоспитание согласна? – смягчился хозяин.

– На все, что угодно, – молит о помощи девушка.

– Тогда вот что. Пойдешь работать в детский сад, дите родишь. Мужа я тебя подберу. Жизнь будет тяжелая, иногда на хлеб не будет хватать, но счастье гарантирую. И бонус будет.

– Какой? – живо заинтересовалась девушка.

– Проявится в тебе загадочность женской души, которой так красоте твоей не достает.

И тут настала полная тишина. Сижу, жду, когда девушка выйдет, а я всё нет и нет. И вдруг слышу:

– Теперь и ты заходи, горемыка!

Захожу и вижу: сидит за огромным столом Федор Михайлович Достоевский. Крутит в руках обыкновенную шариковую ручку и внимательно меня разглядывает. А я смотрю, в красном углу висит образ, но вместо святого изображен автомат Калашникова, только вот свечка под образом не горит.

– Нравится? – заметив, куда устремлен мой взгляд, спрашивает Федор Михайлович.

– Необычно! – отвечаю, чтобы ненароком что лишнее сказать.

– А смысл постигаешь? – спрашивает Федор Михайлович.

– Нет! – отвечаю.

– Сие есть истина бытия, самое его зерно, – делает мне намек Федор Михайлович.

– Все равно смысла не постигаю, – качаю я головы.

– Это то, что мы находим в конце поисков правды! – объясняет мне Достоевский. – Сколько правды не ищи, не найдешь. Ложь найдешь, раскопаешь, а там крохотное такое маковое зерно правды. Хорошая ложь должна быть на дрожжах правды замешана. Тогда и будет она пышная, красивая и неопровержимая. Для Лжи что самое главное? Чтобы ее опровергнуть не могли.

– Ложь почувствовать можно, – решился я на возражение.

– Хорошо сказал, – повеселел Федор Михайлович, – только люди ни чувствовать, ни мыслить толком не умеют. Им нужны простые до примитивности мысли и чувства, вот как автомат Калашникова. Автомат Калашникова и есть зернышко правда. Им прогресс человечества вершится. Простой и внятный образ Насилия. А другой глубинный смысл видишь?

– Нет, – отвечаю, – не вижу.

– Молод еще, – вздыхает Федор Михайлович. – Мудрость она с годами приходит. Как говорил мой друг Гегель: «Сова Афины вылетает в сумерки». Перед тобой, Иван, – Вечная Благодать. Вечную Благодать может дать или Бог, или автомат Калашникова, за то его и ценят. В смысле, автомат. У него преимущества есть перед Богом. Действует не чудесным образом, а грубо материальным, а, следовательно, более эффективным способом. Хочешь, Иван, Вечной Благодати?

– Молод еще я, – деликатно отказываюсь.

Посмотрел на меня Федор Михайлович и говорит:

– Есть в тебе искра, божий дар, суть и стержень наличествуют.

Ручка тут в его руке вдруг превратилась в бильярдный кий, которым он меня крепко треснул по голове, аж искры из глаз посыпались.

– Все! – говорит Федор Михайлович. – Я в тебе искру в пламя обратил. Теперь тебе нужна та, которая этот огонь жизни будет поддерживать. Чара, пойди-ка сюда.

И тут в комнату вошла она – недостающий фрагмент головоломки.

– Какой ещё головоломки? – не поняла Анна Игнатьевна.

– Жизнь человеческая, Анна Игнатьевна, – ответил Иван, – настоящая головоломка: необходимо собрать картину из множества хаотичных фрагментов. Когда все фрагменты сложатся в одну целостную картину, тогда и счастье приходит. Только я эту девушку увидел, то сразу понял, что она и есть недостающий фрагмент картины.

– Вот с ней никогда огонь в тебе не погаснет, – говорит Федор Михайлович. – Нравится она тебе?

Онемел я тут, ничего сказать не могу, только головой киваю.

– Чара, скажи мне, что ты больше всего на свете любишь? – спрашивает её Федор Михайлович.

Закраснелась тут Чара, но ответила честно:

– Мужчин люблю.

– А ты, Ваня, кого любишь? – уже меня спрашивает.

– Чару люблю, больше жизни, – само собой вырвалось.

Только сказал я это, как Чара исчезла, прямо в воздухе растворилась.

– Она исчезла, – кричу.

– Ну да, – говорит Федор Михайлович, – исчезла, чтобы в жизни с тобой встретиться. Ведь ты сейчас спишь, вот проснёшься и встретишь её.

И вот тут-то я окончательно проснулся.

– Ох и выдумщик ты, Ваня, – сказала Анна Игнатьевна, – неужто и впрямь все это тебе приснилось.

– Ничего не выдумываю, – заверил её Ваня. – Действительно, всё приснилось. Малость чего добавил, но лишь в деталях.

– Хорошему человеку и хорошие сны снятся, – задумчиво проговорила Анна Игнатьевна. – Непременно сон твой сбудется.

Тут Анна Игнатьевна заметила, что за своим рассказом Иван борщ съел.

– Ещё борща будешь? – спросила она.

– Больше съесть не смогу, – отказался Иван.

– А чаю с медком? – предложила соседка.

– Места пока нет, – снова отказался Иван и добавил: – Я, пожалуй, пойду.

– Да, иди, – согласилась Анна Игнатьевна.

Соседка встала, взяла тарелку с беляшами со стола, накрыла её салфеткой и подала её Ивану.

– Вот возьми, попьешь позже чаю с беляшами.

– Да что вы, Анна Игнатьевна, много это, – стал отказываться Иван.

– Бери, бери, у тебя организм молодой, к вечеру проголодаешься.

– Ой спасибо, Анна Игнатьевна, – искренне поблагодарил соседку Иван.

Анна Игнатьевна с какой-то грустью посмотрела на Ивана и вдруг сказала:

– Насчет того, что мудрость лишь в старости приходит, правильно твой Гегель сказал. А самое печальное в том, что эта мудрость приходит лишь для того, чтобы показать человеку, что всю жизнь человек плутал меж трех сосен. Поздно вы, мужчины, взрослеете. Поздно к вам мудрость приходит. Вот жду, когда к моему сыну эта самая мудрость придет, не знаю, дождусь ли.

– Анна Игнатьевна, обязательно к нему мудрость придет, – подбодрил соседку Иван. – Разговорились мы с ним как-то раз, все он понимает, да и характером в вас пошел: добрый, отзывчивый.

Соседка улыбнулась.

– Знаю, не утешай, все равно переживать буду. Ладно уж иди.

– Доброго вам вечера, Анна Игнатьевна, – сказал Иван.

– И тебе доброго, – ответила соседка.

Глава 4

Надя набрала номер телефона. Раздались гудки. Затем она услышала:

– Да.

– Здравствуй, Роман. – поздоровалась Надя.

– А вы кто? – озадачился Роман.

– Надя.

– Какая Надя? – продолжал уточнять Роман.

– Подруга Ксении.

– С ней что-нибудь случилось? – сдержанно-вопросительная интонация Романа сменилась тревогой.

– С ней ничего не случилось. Напротив, у неё всё замечательно.

– И чего тогда ты звонишь? – вдруг рассердился Роман. Ему, наверное, хотелось добавить, что Надя для Ксении – подруга, а для него она никто.

– По поручению Ксении, – ответила Надя, нисколько не обидевшись. – Мне тебе нужно передать ключи от квартиры.

– Ключи от квартиры? А где сама Ксения?

– Её нет в городе.

– А где она?

Надя вздохнула: она устала от его вопросов.

– Приедешь за ключами – все расскажу.

– Куда приехать?

– Я сейчас в вашей квартире, – ответила Надя.

– Жди, сейчас приеду, – сказал Роман.

Роман приехал через полчаса.

– Давай выкладывай, – бросил он, едва вошёл.

– Даже не знаю, с чего начать, – сказала Надя. – Давай для начала посмотрим телевизор.

Взгляд Романа стал неподвижным.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Как мило с твоей стороны, что интересуешься моим самочувствием, – улыбнулась Надя.

– Издеваешься?! – догадался Роман.

– Не без этого, – усмехнулась Надя, – но телевизор нам всё же нужно будет посмотреть.

– Зачем?

– Это любимое занятие миллионов.

Роман хотел что-то сказать, но передумал.

– Хорошо, включай, – сказал он и плюхнулся на диван.

Надя включила телевизор. Под мелодичную красивую музыку на подиум выходили красивые девушки в вечерних платьях.

– Какие красивые, – заметила Надя. – Роман, ты хотел бы, чтобы твоя жена была моделью?

– Нет, – ответил тот, хотя ему отвечать не хотелось.

– Вот и Ксения сказала, что ты ни за что не согласишься. Все мужчины собственники, особенно бабники. И ревнивы до ужаса.

– Моё терпение на исходе, – сказал Роман.

– А ты смотри в телевизор, – сказала Надя. – И мои вопросы перестанут быть для тебя бессмысленными.

Последние слова Нади Роман уже не расслышал, а если даже расслышал, то не осознал.

– Это же Ксения! – воскликнул он. – Что она делает в Париже?

– Вот я об этом с тобой и хотела поговорить, – смиренно проговорила Надя.

– Говори, – разрешил Роман.

– Теперь её зовут Инга.

– Зачем она сменила имя?

– Новая жизнь – новое имя, – ответила Ксения. – Быть может, она не хочет, что бы хоть что-то связывало её с прошлым. Женщины чутки к этому.

– Ничего не связывало с прошлым, то есть со мной? – спросил Роман.

– Ты сегодня просто поразительно догадлив, – сказала Надя. – Прошлое женщины – это мужчина, а прошлое мужчин – это женщины, а сама жизнь – история любви и ненависти. Правда, есть такие люди, у которых есть только история любви, сожаления и утраты, но нет ненависти.

– Значит, она решила напрочь забыть обо мне? – спросил Роман.

– Кто ж его знает?! – пожала плечами Надя. – Сознательно может и не хочет, а бессознательно только того и желает. Знаю только, что ей сам Карл Густав Юнг посоветовал имя сменить.

– Юнг давно умер, – ответил Роман, продолжая думать о чем-то своем.

– Я знаю, – сказала Надя. – Юнг через свои книги Ксении посоветовал. Ты же знаешь, что она специалист в психологии.

– Она велела тебе только ключи мне передать? – спросил Роман.

– Нет, не только. Просила сказать тебе, что отныне ты окончательно свободен. И твоя жизнь принадлежит лишь тебе. Ты рад? – спросила Надя.

Роман посмотрел на Надю. Увидел в её глазах озорные огоньки.

– Уйди, – попросил он.

– Конечно. Всё, как ты пожелаешь, – сказала Надя. – Отныне ты свободный человек, может делать всё, что пожелаешь. Как оно – чувствовать себя свободным?

– Уходи, Надя, уходи от греха подальше, – попросил Роман.

– Ладно, ухожу, – сказала Надя и бросила на журнальный столик ключи. – Вот ключи. Правильно люди говорят, добро не остается безнаказанным.

Роман сжал руки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Надя поняла его молчаливую ярость и поспешила уйти.

После того как Надя ушла, Роман схватил мобильный телефон и стал звонить Ксении. Оператор будничным голосом ему сообщил, что абонент недоступен.

Роман некоторое время сидел в неподвижности. Разные мысли и чувства возникали у него. Наконец, победила мысль-желание – напиться. И он отправился в магазин, где купил водки и несколько банок пива. Уже по дороге домой осознал, что не купил ничего из еды, но в магазин не стал возвращаться. Не было желания.

Дома он открыл холодильник. Нашел там рыбную консерву, зачерствевший кусок сыра, пакеты с изюмом, курагой и сухари в полиэтеленовом мешке. Он вспомнил, что Ксения даже хлеб убирала в холодильник, чтобы он не испортился. По этой причине в холодильник попали и сухари.

Роман выпил подряд три стопки водки, каждую запивая пивом. Закурил. Прислушался к себе: в голове слегка зашумело, но до полного опьянения было ещё далеко. Он сидел за столом, а в памяти всплывали самые радостные моменты его жизни с Ксенией. В последнее время смыслом и целью жизни Романа было вернуть Ксению. Он уже думал, что заслужил её прощение, полагал, что скоро они вновь заживут вместе и не торопил события, а оно вон как вышло. Оказывается, у неё была ещё другая жизнь, о которой он вовсе ничего не знал, да и саму Ксению он не знал. Сначала он думал, что она слишком самолюбива, после понял, что самолюбие тут не при чем, а что-то другое – то ли тонкость её души, то ли страх Ксении перед будущим, неверие в него, в Романа. А вот теперь он окончательно запутался и перестал что-либо понимать. Ясно было только одно: он потерял Ксению.

Роман тяжело вздохнул, налил себе водки, выпил. Кроме как напиться, иного выхода из ситуации не было.

Глава 5

Пробуждение было настоящим кошмаром. Из сна его вырвал звонок мобильного телефона. Рингтон: «Проснись и пой» звучал издевательски. «Каким же идиотом нужно быть, чтобы установить на мобильный такой рингтон?» – подумалось Роману. Петь не хотелось, разве что разбить о стену телефон.

– Да, – сказал он, нажав кнопку вызова.

– Роман, ты на часы смотрел? Уже десять часов, – услышал он голос Славы. – Где тебя носит? У нас снова сбой в программе.

– А без меня никак? – спросил без всякой надежды Роман.

– Без тебя никак, – ответил Слава.

– Скоро буду, – пообещал Роман.

И стал мучительно возвращаться в реальность. Для начала осознал, что спит в одежде. «Напился», – понял Роман. Некоторое время лежал, не решаясь встать. Затем резко поднялся и тут же сел на кровать от того, что тысячи молоточков застучали в его голове. Посидел неподвижно, пока боль не утихла, а после поднялся уже осторожно, добрался до кухни и поставил на плиту чайник.

Вода в чайнике закипела, забулькала. Заваривать чай не было сил, поэтому ограничился тем, что налил в чашку кипятка, а в кипяток опустил два пакетика чая. Чай из пакетов – это не чай, а издевательство над благородным напитком. Так считал Роман, но сейчас выбирать не приходилось. Вытащил пакеты из чашки, бросил их на стол, добавил сахару, размешал и выпил. Встал из-за стола, нашёл в стенном шкафчике аптечку, а в ней аспирин, проглотил сразу две таблетки. Снова приготовил себе чай из пакетиков, выпил и отправился в ванную. Встал под душ, пустил горячую воду, настолько горячую, насколько мог выдержать, затем пустил холодную воду, снова горячую, снова холодную. Контрастный душ несколько взбодрил его. Вытерся насухо. Оделся. Выпил ещё чаю и отправился на работу.

Вот так начался новый день жизни Романа. Первый день без Ксении. Нет, и до этого дни были без неё, но тогда была надежда вернуть Ксению и всё то, что она несла в жизни. Говорить о том, что привносила Ксения в его жизнь можно было бы долго и коротко. Коротко: она несла счастье и ощущение полноты жизни.

Сегодня первый день, когда надежда вернуть Ксению пропала, исчезла, поэтому мир изменился. В нём исчезли все краски, наверное, поэтому моросил дождь. Роман знал, что сегодня у него неправильный день. Теперь все его дни будут неправильным. Без Ксении вся жизнь его будет неправильной. Случился сбой в его программе жизни. И он сам – причина сбоя. Сил бичевать себя не было. Роман шел на работу, потому что он был ответственен за людей, которые работают в его фирме. Уйти в свои проблемы означало создать проблемы для других.

Придя на работу, он сдержанно поздоровался со всеми. Сел за свой рабочий стол, включил компьютер, запустил отладочную программу.

– Сделайте мне кофе и что-нибудь поесть, – попросил он ни к кому конкретно не обращаясь, просто знал, что о нем позаботятся.

Вопросов ему никто не задавал, ибо все давно знали, что за проблемы в его жизни. Все желали шефу, чтобы все образовалось, некоторые по эгоистичным причинам – им не хотелось, чтобы проблемы Романа отражались на их жизни, другие – искренне, потому что считали его хорошим человеком.

На время Роман отрешился от жизни, от своих проблем, от всего, кроме программы, которую нужно было отладить и отправить заказчику. Это был другой мир, которым Роман умел управлять, в этом был его талант. И даже его плохое самочувствие не мешало работе. Не все знают, что написать программу – это ещё не все, гораздо сложнее так отладить её, чтобы она работала безупречно. На отладку программы уходит гораздо больше времени, чем на её написание.

На поиск проблемы ушёл весь день, много кофе и все силы. Роману всё же удалось найти причину, которая приводила к сбою программы. Только причину, а уж устранять её будут другие. Он объяснил Славе, что нужно делать, и стал собираться.

– Может тебе вызвать такси? – спросил Слава.

– С чего вдруг?

– На тебе лица нет, – объяснил свою заботу Слава.

– Да, чувствую себя неважно.

– Что случилось?

– Не сейчас, – ответил Роман. – Пройдусь пешком, полезно для здоровья.

Роман вышел на улицу и зашагал к остановке. День прояснился. Светило солнце, было жарко. Неожиданно закололо сердце, да так сильно, что потемнело в глазах. Роман схватился за сердце, как будто это могло помочь. «Слишком много пил кофе», – пришла мысль. Он постоял немного посреди улицы: боль не проходила. Благо остановка была рядом. Роман добрался до неё, рухнул на лавочку.

– Молодой человек, вам плохо? Сердце? – услышал он голос. – У меня с собой есть валидол. Дать вам таблеточку?

Роман поднял глаза и увидел пожилого мужчину в чёрных очках.

– Был бы благодарен, – ответил Роман.

Мужчина достал из внутреннего кармана упаковку валидола, выдавил одну таблетку на ладонь Романа. Роман положил таблетку под язык и закрыл глаза.

Мужчина не уходил, сел рядом.

– Вам легче? – спросил заботливый незнакомец через некоторое время.

– Да, кажется, отпускает.

– В следующий раз, когда сердце прихватит, начинайте кашлять, но делать это нужно правильно: сначала надо сделать глубокий вдох, а выдохнуть воздух кашляя. И так каждые две секунды, не останавливаясь, пока не почувствуете, что работа сердца стала восстанавливаться.

– Вы врач? – спросил Роман незнакомца.

– Нет, просто знаю, что нужно делать, когда сердце шалит, – ответил тот. – И всегда это происходит неожиданно. Вкус горечи таится даже в самой светлой радости,

– Простите, вы о чем? – не понял Роман.

– О зыбкости человеческой жизни. Всё в ней порой так хрупко, так ненадежно, что диву даешься. А ведь казалось, что всё покоится на прочном фундаменте. Всегда полагал, что в жизни человека должно быть две цели. Первая цель – осуществить то, к чему стремишься, вторая цель – радоваться жизни, но это оказалось не так.

– И что же не так? – мысли незнакомца заинтересовали Романа.

– Начнем со второй цели, – развил свою мысль мужчина. – Если в жизни не с кем разделить свою радость, разве это жизнь?

– Не жизнь, – согласился Роман, – а что же с первой целью?

– Не нужно обольщаться тем, что ты сам выбрал свой путь в жизни. Как правило, жизненный путь и стратегию навязывает общество, в котором живёт человек. И даже идеалы не свои собственные, а навязанные извне. Эти идеалы проникли так глубоко в сознание человека, что он чуть ли не с ними рождается. Мы живём в строго предписанных рамках, и, что самое удивительное, в некоем выдуманном нами мире. Выдумали мы этот мир сами, а управляют им другие.

– И кто же управляет миром, который мы выдумали? – спросил Роман.

– В основном жизнь. Она наблюдает за нами, усмехается и в тот момент, когда нам кажется, что мы выстроили здание собственной жизни, с легкостью его разрушает. И всегда начинает разрушение с самого фундамента.

– Да, вы правы, – согласился Роман с незнакомцем. – Именно с фундамента.

– Не жизнь, а сплошная игра. Каждый день – это маленькая игра. Просыпаешься утром и включаешься в игру. У каждого свой уровень игры и зависит лишь от того, на каком уровне развития стоит человек. Если уровень ребёнка, то этим определяет ваши цели и возможности. Профессиональными игроками становятся лишь немногие. Профессионал отличается от участника игры тем, что он до определенной черты может устанавливать свои правила игры. Первого пользователя игры звали Адамом. Игру он получил прямо от разработчика. Началась она с изгнанием из рая. И задача Адама – вернуться в рай.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь прошли все уровни и вернулись в рай, – заметил Роман.

– А вот тут вы глубоко заблуждаетесь, – возразил незнакомец. – Были удачливые игроки. Некоторым удавалось вернуться в рай.

– После смерти? – спросил Роман.

– Нет, ещё при жизни.

– Как же это возможно?

– Возможно. Я слишком долго искал ответ на этот вопрос, – сказал Незнакомец. – Слишком долго. А ведь он, как и все истины, был рядом, был очевиден, но, оказалось, что вся сложность в том, что эту истину нужно прочувствовать. Создать рай на Земле возможно только любя. Можно бесконечно рассуждать о любви, но если не знать о ней самого главного, то никогда не поймешь, что же такое любовь.

– И что же такое любовь? – спросил Роман.

– Любовь – это испытание. Испытание на звание человека. Это обыкновенная трагедия обыкновенных людей, которые не прошли испытания любовью и обречены на одиночество. Человек всегда и за всё расплачивается собственной душой, даже если черт не покупает его душу. Да и не представляет для черта никакой ценности душа обыкновенного человека, разве что ею заинтересуется Пуговичник.

– Какой ещё Пуговочник?

– Пуговичник пострашнее демона будет. Пуговичник банален, пошл, впрочем, он такой же, как и те людишки, души которых ему достаются. Он переплавляет их в ложки и пуговицы.

– А почему в ложки и пуговицы? – спросил Роман.

– Для того, чтобы они хоть в этом качестве послужили людям.

– Мне кажется, что Пуговичник лишнее звено, – возразил Роман.

– Вы уверены?

– Конечно, человек попадает либо в ад, либо в рай, если, они, конечно, существуют.

– В аду серые людишки не нужны, от них чадит, пламя должно быть ярким, обжигающим. Участь серых людей – безвестность, – не согласился незнакомец. – Жить нужно ярко, чтобы если не в рай, то хотя бы в ад попасть

– Лучше в рай, – заметил Роман.

– Слишком трудна жизнь тех, кто в рай желает попасть.

– И чем же она трудна? – спросил Роман.

– Вечная борьба с самим собой, – ответил незнакомец. – А борьба с самим собой – дело нешуточное. Попробуйте избавиться хотя бы от одного из своих недостатков – неимоверно сложно. А что делать, если этих недостатков тьма тьмущая?

– Тогда уж лучше в ад.

– Вот и я о том же, – усмехнулся незнакомец.

– А куда вы попадете? – не совсем вежливо спросил Роман.

– Пока полная неопределенность, но я в игре, – ответил незнакомец и снял очки.

И тут Роман увидел, что один глаз у него чёрный, а другой – белесо-голубой. Жуткие глаза, жуткий взгляд, безумие какое-то.

– Извините, мне нужно идти, – только и смог выговорить Роман.

Он встал и заторопился прочь.

– Не забывайте, вы уже в игре, – крикнул ему вслед таинственный незнакомец.

Роман не ответил. Только общения с сумасшедшими не хватало ему в его-то состоянии.