Текст книги "Ни слова о любви"

– А вы выносливая, – отметила пани Мариола.

В ответ Сабина выдавила едва заметную улыбку: сил говорить уже не было, так она устала.

Мариола подала ей пальто и стряхнула воду с букета антуриумов.

– О ремонте не беспокойтесь, мы этим займемся, – заговорщически подмигнула она. – Уж мэр об этом позаботится.

Сабина, несмотря на усталость, почувствовала желание обнять ее. «Не зря я, значит, мучилась».

Домой она вернулась довольная. У нее и впрямь было чувство, что она совершила что-то толковое. Переодевшись в домашний спортивный костюм, Сабина включила музыку и налила себе вина. Нажала кнопку ноутбука, намереваясь смотреть продолжение детективного сериала, который в последнее время сильно ее увлек. Но сперва она решила проверить свой банковский счет: если пан Збых будет каждый день так потрошить ее карманы, то нужно подсчитать текущие расходы.

Тем временем всплыло окошко электронной почты. Сабина машинально нажала на значок «Входящие». «Ничего важного, ерунда одна, – пробежала она взглядом заголовки сообщений. – Два от Люцины. Не дождется! Не буду я этого читать».

Кликнув на очередной значок, она зашла на сайт новостного портала. И… в тот же миг пожалела об этом. «Новый дом богачки!» – кричала алая надпись, а на фотоснимке, дополняющем текст, Сабина увидела себя у калитки: забросив ногу на велосипед, она возилась с замком.

– Вот б**, мать их! – выругалась она и тут же расплакалась как ребенок.

Все предали ее! Значит, и здесь покоя не будет. Спрячься она хоть на краю света – и там выследят.

Следуя первому порыву, она сбежала вниз и заперла входную дверь на ключ.

– Везде они! Везде шпионы! – бормотала Сабина, вытирая слезы кулаком.

Тщательно зашторила окно спальни. Почувствовала: она боится. Одна-одинешенька, беззащитная, окруженная врагами… От хорошего настроения ничего не осталось. Фото на главной странице портала оказалось стоп-кадром видео, которое – да-да! – кто-то записал на телефон, наблюдая, как писательница пытается отпереть ворота, чтобы въехать на велосипеде во двор. В видеозапись попало и то, как она дает рабочим деньги, как собирает окурки. Как заходит в дом. В этот момент камера дала приближение и крупным планом запечатлела интерьер – в мельчайших подробностях. Под видео кишмя кишели ненавистнические комментарии.

Сабина закрыла ноутбук и рухнула на кровать. Это было словно… изнасилование. Кто-то грязными сапожищами потоптался по ее собственному чувству безопасности. Ей больше не хотелось жить.

Глава 8

Сабина испуганно взглянула на дисплей. В голове у нее снова включилась программа «сбежать, спрятаться, ни с кем не видеться», и телефонный звонок вызывал панику. К счастью, звонила Кася.

– Привет, Сабина, как ты там? У тебя все хорошо? Давно ты к нам не заходила.

Сабина действительно перестала бывать в «Афродите». Она вообще старалась не показываться на глаза жителям Миколово – городка, который так сильно разочаровал ее. Теперь ей все казалось бессмысленным: и ее переезд, и сжигание мостов за собой. Все равно от самых тяжелых жизненных испытаний ей не убежать. Мало того, засесть дома она тоже не могла: его каждый божий день крушила ремонтная бригада. «Это какое-то безумие, самое ужасное из всех возможных! Зачем я все бросила? Чтобы опять прятаться?! Идиллический курорт ничем не лучше чертовой столицы». Но хуже всего было непрестанное ощущение, что за ней следят. Что кто-то безостановочно шпионит за ней, наблюдает за каждым ее шагом. И спасения ждать неоткуда. Разве что если уехать из Польши… да и то неизвестно, поможет ли это.

Каждое утро Сабина садилась в машину и отправлялась в одну из окрестных деревушек, достаточно крупную, чтобы в это время года там нашлась какая-нибудь работающая забегаловка, где можно посидеть несколько часов с ноутбуком. Она старалась не впадать в паранойю, ведь папарацци и раньше давали ей прикурить, но на этот раз – видимо, потому, что она-то рассчитывала на Миколово как на приют и убежище, – ей было крайне неуютно.

Она пыталась работать, чтобы хоть на какое-то время прогнать из головы мучительный страх, но так и не написала ни строчки. Вернее, даже не так: она уже бесчисленное количество раз выводила вожделенное первое предложение в различных вариациях – и каждую, перечитав, со стыдом уничтожала. Каждый день она садилась за ноутбук, именуя нынешний этап своей работы «поиском вдохновения и исследованием источников», а именно: прочесывала Интернет, желая разузнать, о чем были книги писателей, получивших в последние годы самые престижные мировые премии. Разумеется, это ничем не помогало – разве что она жалела, что Польша никогда не имела заморских колоний и сама не была ничьей колонией, а еще о том, что польское общество недостаточно мультикультурно («Не о Холокосте же мне писать – должны ведь быть какие-то границы!»).

Звонок Каси вернул Сабину к реальности.

– Тебе хорошо известно, почему я к вам не захожу, – ответила она, беря чашку растворимого кофе (в кафе «Утренняя заря» на площади в Розевье подавали только такой).

– То есть? – Кася была искренне удивлена. – Понятия не имею, о чем ты… Надеюсь, у нас тебя никто не обидел! – взволнованно воскликнула она. – Неужели Борис что-то натворил? Пока на него не было ни одной жалобы, но если вдруг он повел себя недостойно, ты мне обязательно скажи…

– У вас? Нет-нет, уверяю тебя, – перебила Сабина, догадавшись, что сейчас Кася примется додумывать причины возможного недовольства гостьи. – Мне просто не хочется показываться на глаза всякому сброду, который, как оказалось, способен выследить меня даже в мышиной норе.

– Сабина, но что случилось? Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь. То есть слова-то я понимаю, но въехать в их смысл не могу… В общем, извини, я уже сама в словах путаюсь.

– Ну, ты же наверняка читала последние откровения обо мне на интернет-порталах.

– Честно? Не читала. Я не захожу на эти сайты. Даже если бы и хотела, у меня нет на это времени.

– Да? А я была уверена, что это уже всем известно. И что все Миколово потешается над тем, как меня уделали. Я-то рассчитывала, что хоть здесь заживу спокойно! – добавила огорченная писательница.

– Но погоди… Кто тебя уделал?

– Это мне и самой хотелось бы знать. Верно одно: кто-то из Миколово, нимало не стыдясь, заснял меня на видео у моего же собственного дома. Как я отпираю ворота, как говорю с ремонтниками… Просто кошмар! Не удивлюсь, если в следующий раз они подсунут камеру мне в сортир!

Кася на миг потеряла дар речи.

– Сабина, ты шутишь!

– О да, мне сейчас как раз до шуток! Прямо за живот со смеху хватаюсь!

– Боже правый, какое дерьмо… Наверное, для тебя это ужасно – видеть в Интернете такую ерундовину о себе. Но поверь мне, здесь это мало кому интересно.

– Да? Тем не менее кто-то это сделал. Кто-то местный. Видео плохого качества, снимал наверняка непрофессионал. Но даже скверное видео он не погнушался отправить в таблоиды.

– Сабина, ты не должна переживать из-за таких глупостей! Конечно, я согласна с тобой: мир обезумел. Это сумасшествие, но нам из-за этого с ума сходить не стоит! Это всего-навсего какой-то дурацкий сайт. Уверяю тебя… а я живу в Миколово несколько дольше, чем ты… уверяю тебя, здесь действительно никого не интересуют подобные сплетни. Скажу больше: местные из принципа не верят ничему, что видят и слышат в масс-медиа. Право слово, здешние понятия остались еще со времен коммунизма: газеты врут!

Сабина невольно улыбнулась.

– Тебя мог заснять какой-нибудь придурок, ведь они есть везде. Небось хотел заработать несколько злотых на пиво. Но у местных своя голова на плечах. Честное слово, не из-за чего так переживать. Дорогая, приезжай к нам на обед! Не будешь же ты прятаться вечно.

Эта женщина умела вернуть вещам и жизненным явлениям их соразмерность! А Сабина, если честно, ни о чем так не мечтала, как о приличном обеде от Тео. Мгновенно собравшись, она помчала в «Афродиту» – даже шины завизжали.

Кася обняла ее, усадила за столик.

– Сейчас Борис что-нибудь тебе принесет. Тео сегодня приготовил вкусный лимонный суп, это фирменный рецепт его дедушки из Скьятоса. Съешь и сразу же почувствуешь себя лучше. Потом поболтаем. А пока мне нужно сделать заказы на следующую неделю. – Весело подмигнув, Кася исчезла в подсобке.

В следующее мгновение у столика появился официант с внешностью Адониса.

– Здравствуйте.

Сабина бессознательно распрямила плечи и улыбнулась ему. «Хватит. Кася права. Бессмысленно забивать себе голову всякими хейтерами, папарацци и еще бог знает чем», – решила она.

– Как ваши дела? – спросил парень.

– Совсем неплохо. А после обеда, надеюсь, станут еще лучше.

Сабина поймала себя на том, что ей хочется привлечь его внимание. Но Борис не поддержал разговора. Он подавал ей суп, а думал, судя по всему, о чем-то другом. Вернее, не о чем-то, а о ком-то: Сабина заметила, как он перемигивался со стоявшей в дверях ресепшионисткой в облегающем платьице – видно было, что девчонка на седьмом небе.

«О, не переходи молодым дорогу, старушка», – отругала она себя и мысленно посмеялась над собой же.

Стоило Сабине съесть суп, вкус которого напоминал о лучах греческого солнца – Теодоросу каким-то совершенно непостижимым образом удалось достичь этого ассоциативного эффекта, – к столику, как и обещала, вернулась Кася. Они принялись болтать, и Сабина украдкой присмотрелась к новой подруге. Молодая хозяйка «Афродиты» была одета в обыкновенную блузу и потертые джинсы; волосы без следов окрашивания связаны в небрежный хвост. Лицо было не тронуто макияжем, не говоря уж о каких-то более серьезных косметических вмешательствах, – у Каси была спонтанная мимика и уже видны были легкие морщинки, особенно когда она улыбалась, а улыбалась она почти все время. Да уж, до стандартов варшавских салонов ей было далеко, но невзирая на это, она была премиленькой. Естественность в сочетании с чрезвычайным обаянием – вот почему от Каси невозможно было оторвать взгляд.

Эти ненавязчивые наблюдения Сабины прервала сама Кася – она резко вскочила из-за стола. В ресторан вошел кто-то, кто был ей знаком, и она явно была рада его видеть.

– Ежи, привет! – жестом подозвала она гостя.

К столику подошел седеющий мужчина. С первого взгляда было видно, что он не местный. Волосы его были тщательно уложены, а аккуратно подстриженная борода делала его похожим на испанского актера. От него ненавязчиво пахло хорошей туалетной водой с пряным ароматом. Сабина сразу отметила, что его спортивный пиджак в «елочку» сшит из высококачественной шерсти.

– Познакомьтесь, – предложила Кася. – Это Ежи, наш друг из Гданьска. А это наша новая соседка Сабина. Известная писательница, недавно у нас поселилась. Ежи, я тебе о ней говорила.

– Вы храбрая женщина! Поздравляю с принятием такого решения, – улыбнулся мужчина, обнажив комплект ослепительно белых идеальных зубов.

«Держу пари – коронки», – с профессиональной наблюдательностью оценила Сабина.

Они подали друг другу руки. Сабина скосила несколько подозрительный взгляд на Касю, которая с радостно-возбужденным блеском в глазах поглядывала то на Ежи, то на нее, Сабину.

– Ежи – известный дантист. – Хозяйка «Афродиты» продолжала представлять гостя с таким энтузиазмом, будто перед ней был заполненный до отказа зрительный зал.

«Дантист – ну да, все сходится», – подумала Сабина.

– Лучший дантист на побережье! – не умолкала Кася. – К нему приезжают пациенты со всей Польши. Да разве только Польши?! Даже из Германии специально едут! Из Англии!

– Кася, хватит уже, а то пани Сабина сейчас уснет от скуки, – наконец перебил ее Ежи, явно смущенный столь прямолинейной рекламой.

– Никаких пани! Только на «ты»! – запротестовала Кася. – Чур, в моем доме – никаких церемоний! Где-нибудь в другом месте можете церемониться сколько хотите, но в этом доме мои друзья – друзья и между собой тоже.

Уже в следующую минуту они втроем сидели, точно старые приятели, и каждый потягивал из своего стаканчика узо. Быть может, так действовал алкоголь («Пить в это время суток? Вот ужас-то!» – дал о себе знать внутренний цензор Сабины, но вскоре умолк), но факт оставался фактом: с каждой минутой, с каждым взрывом смеха воспоминания Сабины о неприятностях с папарацци угасали и растворялись. Борис то и дело приносил новые закуски, и, когда он склонялся над ее плечом, подливая ей в стакан, она чувствовала, как по спине бегут приятные мурашки. Долгие взгляды Ежи она тоже ловила с удовольствием. И не сказать, чтобы в голове у нее были любовные мечты, нет: мужчины – это последнее, что сейчас ей было нужно для счастья; да и прежде всего ей хотелось раз и навсегда покончить с тем из них, с кем она провела большую часть своей жизни. И все же Сабина поймала себя на том, что сигналы мужского восхищения, которые она сейчас как раз получала, вызывали в ней вполне приятное чувство.

– Елки-палки, ну и заговорили же вы меня! – вдруг вскочила на ноги Кася. – Тео оторвет мне голову: я тут, значит, целый день торчу и бью баклуши, а он вынужден работать один. – С преувеличенной тревогой схватившись за голову, она поспешно удалилась. Ежи и Сабина проводили ее шутливыми возгласами.

– Сабина, приятно с тобой общаться, – сказал Ежи, когда они остались за столиком вдвоем. – Согласишься со мной поужинать?

– Соглашусь, – без колебаний ответила Сабина.

* * *

Увы, удовольствие от этого спонтанного решения длилось ровно столько же, сколько времени занимает распад молекул этилового спирта в организме. Сомнения стали мучить писательницу на следующий же день, и немалые.

«Зачем мне это? Я же и развестись-то толком не успела…» – думала она, залпом глотая минеральную воду: после вчерашнего у нее был страшный сушняк. На минутку Сабина даже задумалась над морально-правовым аспектом вопроса: ведь официально она все еще замужем – есть ли у нее сейчас право встречаться с мужчинами? Впрочем, она быстро отбросила всяческие опасения. «Кроме шуток. Мой брак – дело прошлое, и это факт. Развод, по сути, ничего не изменит, разве что зафиксирует положение дел на бумаге. Между мной и Анджеем все уже сказано. Я никому не изменяю», – таким строго логическим умозаключением отпустила она себе все будущие прегрешения.

Сабина и вспомнить не могла, когда в последний раз ходила на свидание: за последние пятнадцать лет уж точно ни разу не ходила. Тем не менее она ничуть не нервничала. Перспектива встречи с Ежи была приятна, но учащенного сердцебиения не вызывала. Что ж, возможно, в ее возрасте уже все переживается не так эмоционально – даже первое свидание. Вечер в мужском обществе, возможно, немного скрасит будничную жизнь, которая вновь начинала угнетать ее… Но чтоб это стало началом чего-то серьезного? Нет, на это Сабина не надеялась. Напротив: сама мысль о новых отношениях порождала у нее инстинктивное желание сбежать.

От Каси, которая упорно твердила, что та встреча в ресторанчике была абсолютной случайностью, Сабина уже знала о Ежи немало. Несколько лет тому он отважился на риск и основал местную сеть стоматологических клиник – и это стало попаданием в десятку. Дела его процветали, и, казалось, в жизни Ежи недостает лишь одного – женщины. Уже много лет он был вдовцом, его жена еще молодой заболела и умерла, и после этого он так ни с кем и не завязал серьезных отношений. Это был человек широкого кругозора и открытого сердца: он любил путешествовать, увлекался современным искусством и поддерживал молодые таланты, а кроме этого помогал нуждающимся. Слушая все это, писательница просто не могла поверить, что тогдашняя встреча в «Афродите» не была подстроена. Касины восторги по поводу достоинств предприимчивого стоматолога были так горячи, что Сабина смекнула: пахнет сватовством.

Сабину это не слишком удручало – она оставалась устойчивой к воздействиям подобного рода. Принятие приглашения на ужин было с ее стороны спонтанной, чтобы не сказать физиологической реакцией на приятный разговор с мужчиной, а вовсе не декларацией чего бы то ни было. Она всего лишь хотела приятно провести время и рассчитывала на аналогичный подход и с другой стороны. Впрочем, в этом отношении она чувствовала себя в безопасности: все указывало на то, что Ежи – приличный и уравновешенный мужчина, из тех, которые не позволяют себе нелепого поведения.

И план их свидания стал очередным подтверждением этого. Встретиться Ежи предложил в Гданьске. Сабине предстояло приехать туда сразу после обеда – чтобы он успел показать ей несколько интересных местечек в городе. Вечером – спектакль в театре «Побережье», а затем быстрый вояж в Сопот: именно там, по словам Ежи, находится лучший рыбный ресторанчик на всем Поморье (Ежи рекомендовал заказать балтийского лосося в тесте под мандариновым соусом, хотя уверял, что и морские гребешки в исполнении тамошнего шеф-повара тоже чрезвычайно вкусны). Очень вежливо, без тени какого-либо намека, он сообщил Сабине, что после ужина ее будет ждать номер в отеле в самом сердце Гданьска, на берегу Мотлавы, – не отпустит же он ее так поздно в Миколово одну, об этом не может быть и речи! Итак, вечер обещал быть весьма культурным, даже не без светского лоска.

Когда наступила пора собираться, Сабина пришла к выводу, что вся эта ситуация ее даже забавляет. Она всерьез задумалась, как одеться. Перемена в стиле жизни вовсе не выкорчевала из нее желания ухаживать за собой и не превратила в отшельницу, принимающую душ раз в неделю и забывающую о депиляции. Она по-прежнему любила хорошо выглядеть, а выход в свет в компании Ежи был удачным случаем попрактиковаться в этом искусстве. С другой стороны, ей не хотелось слишком уж выряжаться, чтобы не создавалось впечатление, что она старается изо всех сил. Словом, пришлось немного порыться в ящиках и кульках с одеждой, прежде чем удалось подыскать что-то подходящее. Она выбрала ненавязчиво облегающий свитерок любимого бежевого цвета: праздничный вид ему придавали вплетенная в трикотаж золотая нитка и довольно глубокий вырез. К свитерку – прямые черные брюки и ботильоны на высокой шпильке. Дополнением к образу послужил естественный макияж, ненавязчиво, но мастерски подчеркивающий блеск глаз Сабины и форму ее скул. Волосы она собрала в небрежный пучок, на шею повесила тоненькую, точно нитка, золотую цепочку с блестящим камнем-кулоном и окинула свое отражение в зеркале быстрым, но внимательным взглядом, удостоверившись, что вид у нее именно такой, как надо.

Уже добравшись к условленному месту, она с облегчением для себя обнаружила, что Ежи подошел к вопросу одежды так же, как и она: выбрал необязывающую элегантность со спортивным акцентом. Она немного побаивалась, как бы он не явился в официальном костюме. Все вещи, в которые он был одет, оказались самого высокого качества. Наблюдательный глаз Сабины подметил его инициалы на манжетах рубашки, что могло свидетельствовать о том, что она была сшита по индивидуальному заказу. Да, писательница не могла не признать: выглядел ее спутник превосходно. Прямая осанка, упругая походка, никакого тебе выпирающего живота. Борода придавала Ежи своеобразности и оригинальности. Держался он свободно, благодаря чему и Сабина вовсе не чувствовала себя неловко, несмотря на то, что они практически не знали друг друга. «Вечер обещает быть и впрямь приятным», – подумала она.

Так оно, по сути, и вышло: придраться ей было не к чему. Она с удовольствием посмотрела спектакль, наблюдая за игрой талантливых актеров из Труймяста, которые, в отличие от своих столичных коллег, не были задействованы во всех возможных сериалах и их лица зрителю не примелькались. Еда в ресторане, который выбрал Ежи, действительно оказалась утонченной и невероятно вкусной. Сам же Ежи производил впечатление мужчины более вдумчивого и чувствительного, чем усредненный польский типаж, кроме того, Сабина ему явно нравилась. Довольно скоро, но тактично он направил разговор на более личные темы.

– Чтобы переехать сюда, нужна большая храбрость. Таких решений не принимают с бухты-барахты, – закинул он удочку, расправляясь с крупным морским гребешком.

– Это правда, я нуждалась в переменах. Но ты даже не представляешь себе, какую огромную роль в моем решении сыграло иррациональное начало.

Ежи улыбнулся – казалось, он хорошо ее понимает.

– И как ты здесь? Освоилась? По Варшаве не скучаешь?

– По Варшаве? Да ты шутишь! Только здесь я заново учусь дышать полной грудью.

– Я знаю, о чем ты. Когда мне приходится улаживать какие-то дела в Варшаве, стоит мне побыть там два дня – и проявляются симптомы невроза. Глупости говорят, что, мол, только там можно вести настоящий бизнес. Бизнес можно с успехом делать где угодно, при этом вовсе не обязательно включаться в эти безумные гонки – никому они на самом-то деле не нужны. Я никогда не пойму людей, которые забывают, что жизнь – она для того, чтобы жить…

Он обвел взглядом интерьер ресторана, освещенный теплым рассеянным светом: зал был полон расслабленных людей, погруженных в разговоры, и эти разговоры наверняка были не о рабочих проектах, не о денежных переводах и не о выгодных заказах.

– Здесь время течет по-другому. Здесь лучше… А как ты справляешься с одиночеством? – внезапно спросил он, вот так просто, глядя ей в глаза.

Сабина медлила с ответом.

– Кажется, пока я его не ощущаю. Скорее я заново открываю жизнь. Слишком долго я пробыла в браке, который давно себя изжил.

Ежи продолжал смотреть на нее в надежде, что она скажет что-то еще, но не дождался.

– У меня было по-другому. Порой я гадаю, что было бы, если бы моя жена не умерла. Любили бы мы друг друга до сих пор?

Он без смущения впустил Сабину в свой мир, принялся рассказывать историю о потерянной возлюбленной. Это было и трогательно, и красиво. Но в его словах звучала не горечь – скорее смирение перед судьбой и, невзирая ни на что, радость, благодарность за те и вправду счастливые несколько лет, которые были ему дарованы.

– Уже само то, что вы встретились, что вы были вместе, пусть и так недолго… Большинству людей испытать подобное не дано, – отозвалась Сабина, когда Ежи умолк, вдруг задумавшись. – Уж я-то, как специалист по любовным романам, знаю, что говорю!

Она рассчитывала, что это шутливое замечание разрядит атмосферу, которая становилась слишком уж философской. Так и вышло: стряхнув с себя воспоминания, Ежи принялся развлекать спутницу забавными историями о своих морских рейсах. В свободное от работы время он увлекался парусным спортом и старался как минимум раз в году выкроить несколько недель отпуска для путешествия по какому-нибудь океану.

Сабина наблюдала, как Ежи платит по счету: он даже не смотрел на сумму, а с официантом общался в располагающе вежливой манере. Чего же еще ей желать? Ей встретился мужчина – зрелый, со стабильным финансовым положением и, похоже, уравновешенной эмоциональной сферой. Ежи обладал положением в обществе, имел интересные увлечения, а в довершение всего – словно вишенка на торте – у него была приятная внешность. Такие, как он, нечасто попадаются. Подлинное сокровище. Как он отличался от тех скользких хитрецов, которые вечно торчат на варшавских приемах! Несмотря на легкие укоры совести, Сабина не сумела удержаться от сравнения его с Анджеем – впрочем, они играли в разных лигах, и сравнивать их было так же несправедливо, как сравнивать футбольное мастерство молодежного клуба «Водолей» общины Семень с игрой мадридского «Реала».

И все же… Казалось бы, это невозможно, но обаятельный и привлекательный Ежи не сумел задеть в Сабине романтическую струнку. Ничего. Никакой искры. Она смотрела на него как на произведение искусства, совершенное в своей художественной форме, даже элитарное, но… живых эмоций не испытывала.

После ужина Ежи отвез ее в отель. События развивались самым что ни на есть естественным образом, но – странное дело – с каждой минутой Сабине приходилось все больше усилий вкладывать в то, чтобы поддерживать разговор и смеяться над шутками Ежи, хотя шутки эти были вполне достойного уровня. Ей было совестно, но в душе она не могла дождаться, когда уже останется одна. Возможно, именно чувство вины послужило причиной тому, что, когда Ежи, проводив ее до номера, слегка наклонился и шепотом спросил: «Можно?» – она, как ни парадоксально, приоткрыла губы в знак позволения.

Это было не самое разумное поведение, но ей казалось, что раз уж он с такой искренностью раскрылся перед ней, то и она не должна его отвергать. Она знала, что это осложнит положение, догадывалась, что таким образом наживает себе проблемы. Гордиться ей было нечем: все указывало на то, что она вот-вот переспит с Ежи из жалости.

– Ты уверена? – еще раз спросил он, когда ей наконец удалось отпереть дверь номера.

– Не надо болтовни, заходи, – быстро ответила Сабина, избегая его взгляда.

Они целовались, и эти поцелуи он, разумеется, принимал за чистую монету: для него это было поощрение, знак, что можно переходить и к более смелым ласкам. Его борода легонько царапала ее кожу. Она чувствовала, что он возбужден, и завидовала ему. Самой ей не удавалось разбудить в себе страсть: ей просто не было неприятно – и все. Но ведь этого мало; получается, по отношению к Ежи она поступает не совсем порядочно.

Тем не менее Сабина делала все, что нужно, в соответствии с правилами игры. Он стянул с нее свитер, она в ответ расстегнула ему рубашку и стащила с его плеч. Он целовал ее шею – она покусывала мочку его уха. Он горячими ладонями обхватил ее груди и припал губами к одному из сосков – ее руки соскользнули на его твердые ягодицы. И все это время она слишком уж осмысленно фиксировала в сознании каждую деталь, словно смотрела фильм с собой в главной роли. Обнаженное тело Ежи (никаких неприятных неожиданностей!) выглядело более чем эстетично. Никаких тебе рыхлых складок в критических местах – только красиво очерченные мышцы. Здоровый цвет кожи, слегка тронутой загаром. На его груди, гладкой и обтекаемой, словно капот вылизанного до блеска автомобиля, не было ни единого непослушного волоска. Если судить объективно, Сабина и Ежи подходили друг другу: по ряду показателей, в том числе и с эстетической точки зрения, оба существенно превосходили большинство своих ровесников.

Неторопливо, но неминуемо они приближались к заветному акту. Сабина даже удивилась, что у нее все это получается с такой легкостью: в последние годы ее интимная жизнь уж точно лишена была фейерверков, и теперь она как будто во второй раз дебютировала в сексе. И все же она без труда угадывала необходимые движения и находила правильный ритм.

Ежи слегка подтолкнул ее на гостиничную кровать, она откинулась на спину, он склонился над ее лицом. После кратковременных ласк в этом положении – Сабине они показались нестерпимо долгими, – он расположился между ее ногами. Она приняла его с рвением старательной ученицы. Она ждала этого момента в надежде, что ее изголодавшееся тело все-таки начнет реагировать и физиология возьмет свое. Но вот Ежи начал двигаться над ней вперед-назад, и она часто заморгала: как это? Это все? Он уже вошел в нее? Она почти ничего не чувствовала… Возможно, проблема была в размере, но она не успела присмотреться к его анатомии настолько тщательно, чтобы утверждать это. Впрочем, оно и неважно, в чем именно была причина; важно, что сейчас для нее все сводилось к одному: тело мужчины трется о ее тело – и больше ничего. Этого Сабине было явно недостаточно. Пытаясь помочь (ему и себе), она обвила его ногами, раскрываясь перед ним так широко, как только умела. Изо всех сил напрягала и расслабляла мышцы Кегеля. Она стремилась ощутить его твердость, его плавные движения внутри себя. Тщетно. Единственное, чего она добилась, – Ежи ускорил свои судорожные движения; с его губ сорвался стон, он становился все громче и громче. Судя по всему, кривая его удовольствия резко скакнула вверх. Сабине же, по-видимому, выпала роль наблюдательницы. К счастью, длилось это недолго: тело любовника на секунду напряженно замерло, и послышался безудержный гортанный возглас наслаждения. Затем Ежи расслабился и обмяк, осторожно приникая к ней. Уткнулся лицом во впадинку между подбородком и ключицей. Восстанавливал свое бешено участившееся дыхание. Она, разочарованная, глядела в потолок, поглаживая его по спине.

– Ты обалденная. Знаю, это звучит не очень-то красноречиво, но я просто хочу это сказать. Это был… взрыв, – наконец произнес Ежи.

Сабина в этот момент как раз думала о том, не слишком ли грубым faux pas[26]26
  Бестактность (досл. фр. «ложный шаг»).


[Закрыть] будет ее желание прямо сейчас принять душ.

– М-м… – пробормотала она в ответ, что при желании можно было воспринять как сексуальное мурлыканье удовлетворенной любовницы.

Мужчина лег рядом, прижался к ней всем телом, а ее охватила волна паники. «Только не это! Неужели он собирается остаться здесь на ночь?!» Она рассчитывала приятно провести вечер и теперь чувствовала себя узницей. Это был самый что ни на есть отвратительный кошмар, и ничего ей не хотелось более, чем освободиться из этого плена. Однако на этот раз сыграть в Золушку-после-бала не удалось. Пришлось остаться.

* * *

Сабина выехала из Труймяста утром, после завтрака в отеле – завтрака, который прошел в довольно странной атмосфере. Любой ценой она решила скрывать от Ежи, какой пыткой была для нее эта ночь. Сабине пришлось употребить все свое личное обаяние, чтобы он не почувствовал, что что-то не так. Наконец она села за руль своей машины, и мужчина помахал ей рукой на прощание. Проехав несколько сотен метров, она остановилась в боковой улочке. Бросила взгляд на свое лицо в зеркальце, уронила голову на руль и так замерла – с закрытыми глазами и крепко сжатыми кулаками.

«Черт подери, что со мной происходит? – думала она, терзаясь от укоров совести. – Почему такой мужик меня не возбуждает? Может, я уже вышла в тираж? Может, я уже слишком старая для таких вещей? Вот ужас-то».

Неожиданно она услышала стук в окно машины и вздрогнула, испугавшись, что это Ежи или кто-то из папарацци, но увидела лишь взволнованное лицо какой-то женщины.

– Простите, с вами все в порядке? – спросила незнакомка, когда Сабина опустила стекло. – Вам не нужна помощь?

– Что? Нет! – Писательница поначалу растерялась, но тут же поняла: уткнувшись лицом в автомобильный руль, она, должно быть, была похожа на жертву внезапного инфаркта или эмболии легочной артерии. – Спасибо вам за беспокойство! Все о’кей, честное слово, – добавила Сабина, видя тень сомнения в глазах женщины. – Честное слово! – выразительно повторила она.

– Ну хорошо, а то уж я думала звонить сто двенадцать,[27]27
  Телефон службы экстренной помощи, единый для всех стран Евросоюза.


[Закрыть] – с облегчением произнесла незнакомка и удалилась.