Текст книги "Неотразимая"

– Я не знал, что твое честолюбие заходит так далеко, – продолжал он, вскидывая черную бровь. Он взглянул на Матти. – Но если ты можешь проделывать такие чудеса, возможно, я предложу тебе работать у меня.

Касс улыбнулась, у нее отлегло от сердца. Луис Бастедо был одним из немногих людей, кого она уважала, особенно его знания, но он явно не собирался обрушивать их на нее.

– Мне казалось, сейчас самое время вернуть Матти к жизни, – сказала она прямо. – Я говорила им, – она мотнула головой в сторону встревоженной Хелен и разъяренного Харви, – что, на мой взгляд, Матти нуждается во встряске, но они не согласились со мной.

И мне пришлось заняться этим самой.

– Как всегда, – сердито фыркнул Харви.

Матти стояла с закрытыми глазами, глубоко дыша.

Гнев поглотил ее внезапно вспыхнувшие силы. Она открыла глаза, выпрямилась, покачнулась, и Касс быстро протянула руку, чтобы поддержать ее.

Матти положила руку на плечо Касс – она была на добрых восемь дюймов выше – и сказала:

– Слава Богу, она это сделала! – Она смерила Харви и Хелен мрачным взглядом. – Почему вы мне не сказали? – повторяла она угрожающим тоном. – Почему вы мне не сказали? – знаменитый голос набирал силу. – Почему вы мне не сказали о ней? – Матти схватила с кровати фотографию и принялась размахивать ею.

– Ты была так больна, – запинаясь, сказала Хелен, – и не в состоянии…

– Зато сейчас в состоянии… и… не трогайте меня! – Она пробовала оттолкнуть руку Луиса, взявшего ее за запястье, чтобы нащупать пульс.

– Как будто пробежала милю за три минуты, – все, что он сказал. Но пульс сделался сильнее, гораздо сильнее.

– Мне бы сейчас хотелось оказаться за двенадцать миль отсюда, – сердилась Матти. – Отдайте мою одежду. Я тороплюсь свести счеты.

– Доктор, вы ведь не можете позволить, – взмолилась Хелен, но Луис ответил:

– Напротив. – И позвонил в колокольчик, висевший над кроватью. – Принесите одежду мисс Арден, – попросил он появившуюся медсестру.

Он стоял, засунув руки в карманы белого халата, тяжелые веки придавали ему сонный, едва ли не скучающий вид, что, впрочем, не могло никого ввести в заблуждение.

– В самом деле, мне кажется, мисс Арден еще не выздоровела, – начал Харви.

– Выздоровела, – сказал Луис. – У нее серьезная потеря веса, – вам придется, мадам, набрать вес полностью, прежде чем петь Вагнера, – добродушно порекомендовал он, – но страдала она от шока – и от желания умереть, в физическом отношении она здорова.

– Вот видишь! – Матти торжествовала.

Харви сжал губы, а Хелен, казалось, успокоилась.

– Однако я хотел бы знать, что вы собираетесь делать, вернувшись в Мальборо, – вежливо продолжал Луис. – Ваши возможности пока ограниченны.

Матти казалась воплощенным миролюбием.

– О, просто повидаться кое с кем, – небрежно произнесла она, но глаза ее таили угрозу тому, с кем она собиралась повидаться.

– Послушай, Матти, – начал Харви.

– Никаких «послушай, Матти» Ты… ты предатель! Ты позволил мне лежать здесь. Лежать здесь, когда разразился этот скандал! Ты чуть не дал мне умереть, ничего не зная! – негодовала она. – Если бы не Касс…

Касс улыбалась прямо в сердитое лицо Харви.

– Право, Касс, это было очень рискованно… но я рада, что ты так поступила! – сказала Хелен, одновременно хваля и укоряя Касс.

– Только она одна подумала о моих чувствах! – провозгласила Матти, совершенно забыв, что она собиралась ничего не чувствовать. – Где моя одежда?

Появилась медсестра, неся вешалку с платьем Матти.

– Оставим дам одних. – Луис взял Харви под руку. – Позвоните, когда будете готовы, – сказал он женщинам и открыл перед Харви дверь.

Очутившись за дверью, Харви высвободил руку.

– Ну, – сердито заговорил он, – я всегда считал, что ты просто терапевт старых правил, но это слишком даже для тебя.

– Харви, иногда нужно просто плыть по ветру. Что бы Касс ни сказала мисс Арден, очевидно, та должна была услышать – даже если это ей не понравилось.

Харви посмотрел в участливые карие глаза Луиса.

– Ты прекрасно знаешь, что она ей сказала, – сказал он мрачно. – Я уверен, что на острове нет человека, который бы не знал об этом.

– То, что происходит в Мальборо, гораздо увлекательнее любой мыльной оперы, – серьезно согласило.»

Луис. – Но мы оба знаем, что людей здесь немного… и что слухи расходятся быстро.

Харви кивнул, брови его сдвинулись.

– Она действительно в состоянии покинуть больницу?

– Да, разумеется. То, что мучило ее, не имеет отношения к физическому состоянию. У нее прекрасные анализы. Сердце работает как мотор, а легкие – как кузнечные мехи. Она сильно потеряла в весе, но это мы поправим, с ней будет все в порядке. Она останется жива.

Харви мельком подумал, что может произойти, когда пламень и лед сойдутся, и понадеялся, что все обойдется. К тому же он был сердит на Касс… Она действительно чересчур далеко зашла. Ричард всегда позволял ей слишком многое. И сделал ее, как и его, своим душеприказчиком…

– Держись, Харви, – бодро сказал Луис. – Мисс Арден в волнении – это зрелище. До сих пор мне не приходилось видеть ничего подобного, только читал.

– Большую часть жизни она пребывает именно в волнении, – мрачно ответил Харви.

– Безусловно, это лучше, чем в отчаянии, – мягко продолжил Луис.

Харви вздохнул с покаянным видом, но сказал раздраженно:

– Ведь все могло обернуться по-другому, и что тогда?

Луис улыбался, качая головой.

– Касс ван Доорен читает в душах людей, как правило, безошибочно.

Но это не утешило Харви, поскольку было ясно, что ему такого умения недостает.

Зазвонил колокольчик. Они вернулись в палату и обнаружили, что Матти уже надела – вернее, повесила – на себя платье. Она даже занялась макияжем: положила румяна на бледные щеки, умело подкрасила глаза, так что они заняли чуть ли не все лицо целиком, подвела губы ярко-красной помадой.

– Боже, что за развалина! – приговаривала она, глядя на свое отражение, пытаясь стянуть ставший слишком широкий вырез платья.

– Привезите кресло на колесиках, – попросил Луис медсестру.

– Я могу идти сама! – возмутилась Матти.

– Замечательно, – легко согласился Луис. – Давайте попробуем.

Матти высоко подняла голову и поплыла вперед, но тут же споткнулась на своих высоких каблуках.

– 0х1 – Луис поймал ее. – Проклятые ноги совсем иссохли! – тяжело вздохнула она.

– Кресло на колесиках, – обратился Луис к медсестре, и та мигом исчезла.

Луис усадил Матти на стул.

– Калорийная и обильная пища, – коротко приказал он. Затем обернулся к Хелен. – Питательные супы, много яиц и масла, непременно сливки… кормите ее как следует, это все, что ей нужно. И еще отдыхать. – Он поднял палец. – Не в постели. На диванах, в шезлонгах… – Луис посмотрел на Матти. – Вы потеряли много сил, а в Мальборо о вас сумеют позаботиться не хуже, чем здесь, к тому же в привычной для вас манере.

Матти ухмыльнулась в ответ.

– Ну и пройдоха вы, доктор. Но дело свое знаете.

Медсестра вкатила в комнату кресло.

Луис легко поднял Матти и усадил ее в кресло, затем покатил его. С одной стороны семенила Касс, с другой шла Хелен, Харви и медсестра замыкали шествие.

Матти заморгала, оказавшись на солнце, затем улыбнулась, увидев небольшую группу сбежавшихся проводить ее медсестер. Она махнула им истинно королевским жестом и, проезжая мимо, одарила ослепительной улыбкой. Машина уже ждала, и Луис с помощью шофера Оскара усадил Матти на заднее сиденье. Рядом с ней села Хелен, а Касс и Харви – на откидные. Пока Оскар садился за руль, Матти, нажав кнопку, опустила стекло и в окошко протянула Луису руку.

– Спасибо, док… у вас замечательная больница, но сейчас мне нужны другие лекарства.

Луис театрально склонился к ее руке и поцеловал.

– Постарайтесь не превысить дозу.

Он махал им вслед, пока машина не выехала из ворот. Потом повернулся к медсестрам.

– Ладно, девочки… спектакль окончен… принимайтесь за работу.

Когда автомобиль проезжал по деревне, прохожие при виде его кивали и улыбались, а увидев Матти, приветственно махали руками. Ее знали и любили на острове. У нее была ответственная роль в ежегодных карнавалах, когда она бесплатно – и сколько угодно – пела для них.

Харви сидел с укоризненной миной.

– Надеюсь, ты довольна, – негодующе фыркнув, сказал он Касс.

– А ты нет?

– По счастью, все обошлось. Но это не отменяет факта, что ты пошла на большой риск. Я удивляюсь, как Луис сдержался.

Касс не удивлялась. Она знала, что Луис так этого не оставит, и была готова к возможному столкновению.

Но она выдержит его. Ведь она оказалась права, верно?

– А она дома? – вдруг спросила Матти угрожающим тоном.

– Конечно, где же еще! – ответила Касс.

Матти мрачно глядела в окно. Что ж, думала Касс, я предупредила Элизабет… Вряд ли ей приходилось сталкиваться с людьми типа Матти. Они все привыкли быть к Матти снисходительными, думала Касс. Все, начиная с Ричарда. Она гордилась званием его любовницы не меньше, чем титулом Божественной дивы. Для Матти одно было неразрывно связано с другим, и смерть Ричарда этого не изменила. Ей придется трудно.

Впрочем, Матти всегда все преодолевала трудно.

Когда они подходили к дому, из-за угла показалась Элизабет. Матти, поддерживаемая Хелен и Харви, замерла. Касс, замыкавшая шествие, увидела, как застыла ее спина, вскинулась голова. Она увидела, что Хелен бросила на Матти беспокойный взгляд и крепче сжала ее руку. Харви откашлялся.

Обогнав их, Касс бодро сказала:

– Привет! Смотри, кого мы привезли домой… Иди познакомься с Матти.

Элизабет направилась к ним. Уголком глаза Касс видела, что Матти освободилась от поддерживающих ее рук и выпрямилась, встав в трагическую позу Медеи.

Касс видела, что, рассматривая приближающуюся Элизабет, Матти испытывает потрясение. В темно-синих слаксах и белой рубашке, с откинутыми за спину волосами, Элизабет была пугающе похожа на Ричарда. Касс заметила, что, оценив рост и внешность Элизабет, Матти подобралась сама.

Элизабет подошла прямо к ним.

– Мисс Арден, – сказала она с улыбкой. – Я рада видеть вас здесь. – Она протянула руку, но Матти не пошевельнулась. Она не спеша оглядела Элизабет с головы до ног, словно знаменитая примадонна хористку.

Оскорбительно и высокомерно.

– Вы, наверное, понимаете, что я не могу ответить вам тем же, – парировала Матти.

– Любая другая ваша реакция была бы для меня неожиданностью, – спокойно произнесла Элизабет.

Глаза Матти запылали.

– Если уж мы начнем говорить о неожиданностях…

Теперь Элизабет медленно рассматривала Матти, и под ее взглядом горевшее лихорадочным румянцем лицо побагровело.

– Когда вы поправитесь, мы поговорим обо всем, о чем вам захочется, но сейчас, я думаю, вы еще нездоровы. Когда выздоровеете, я в вашем распоряжении.

Она поклонилась и ушла.

Из горла Матти вылетел странный звук, она шагнула вслед, но Хелен с лихорадочным: «Прошу тебя, Матти…» – удержала ее за руку, а Харви остановил мрачным замечанием:

– Зря тратишь время, Матти.

– Нахальная тварь! – вырвалось у Матти. – Да кто она такая?

– Она знает, кто она, – без лишних слов сказала Касс. – А ты, – добавила она, – выяснишь!

Матти смотрела вслед Элизабет, направлявшейся в сторону сада, краска сошла с ее лица. Она вдруг обмякла.

– Пойдемте в дом, – заторопился Харви, и они чуть ли не внесли Матти на руках в дом, усадили в кресло, а Касс позвонила, чтобы пришел Амос, старший сын Мозеса. Он легко поднял Матти на руки и отнес по лестнице в ее комнаты, где к Матти кинулась Яна, причитая по-польски, в слезах. Она распахнула перед Амосом дверь спальни, чтобы он мог положить Матти прямо на кровать. Затем махнула рукой, чтобы он уходил.

– Оставим их, – решила Касс. – Яна знает, что делать.

За дверью, предупреждая выговоры Харви, Касс сказала:

– Прежде чем ты начнешь… они оценили друг друга, и Матти теперь знает, что должна каким-то образом поладить с ней. Предоставим это ей, хорошо?

Но Харви хотелось оставить за собой последнее слово.

– С тобой всегда так – либо жизнь, либо смерть?

Касс взглянула на него без улыбки.

– Когда у меня есть выбор.

Они пили чай, когда доложили о Луисе Бастедо.

– Я подумал, что мне надо проведать ее и проследить, чтобы все было в порядке, – приветливо произнес он.

– Ну как можно понять, все ли в порядке, если человек не произносит ни слова, – заметила Касс.

– Выпьете с нами чаю, доктор? – спросила Хелен, потянувшись за чашкой.

– С удовольствием. Спасибо.

– Тогда садитесь, прошу вас. Позвольте мне представить вас мисс Шеридан. Элизабет, это доктор Луис Бастедо. Он лечит весь остров.

Они пожали друг другу руки.

– Мы так гордимся нашей больницей, – продолжала Хелен. – Доктор Луис сделал из нее одну из лучших на всем Карибском побережье, если не лучшую.

– Если вам когда-нибудь захочется взглянуть на нее, – предложил Луис, – дайте мне знать.

– Благодарю вас, – произнесла Элизабет.

Пока они сидели и болтали, Луис выпил две чашки чаю и съел огромный кусок знаменитого торта «Мальборо». Потом он сказал:

– Теперь я, пожалуй, поднимусь наверх к мисс Арден. – Он повернулся к Касс. – И мне хотелось бы поговорить с вами, если можно.

Касс встала.

– Я пойду наверх вместе с вами.

– Так вот она какая, – задумчиво произнес Луис, когда они поднимались по лестнице, и в его голосе прозвучала нотка восхищения.

– Да, это она.

– Как ее перенесла мисс Арден?

– Горькая пилюля, – лаконично ответила Касс.

Она взглянула на него и вздохнула. – А теперь, я думаю, моя очередь принимать лекарство?

– Да. Врач здесь я. И когда вам в следующий раз придет в голову брать на себя мои обязанности, сделайте одолжение, поставьте меня в известность. Вы никогда не боялись необдуманных поступков, не правда ли, Касс?

– Кто-то должен был что-нибудь сделать, – упрямо сопротивлялась она.

– А вы не подумали о том, что я могу быть того же мнения? Все, что вам нужно было сделать, это спросить меня.

Касс смирилась.

– Я решила, что вы меня и слушать не станете. – Потом она заинтересованно спросила:

– А вы были?

Я имею в виду, того же мнения?

– Я точно так же, как и вы, понимал, что необходимо что-то предпринять. Только вы опередили меня, потому что знали, что именно. – Он сухо добавил:

– Оказалось, что у вас в рукаве припрятана мисс Шеридан.

Касс фыркнула:

– Она бы там не поместилась!

Глаза Луиса заблестели.

– Какая красавица! – Его взгляд смягчился. – Неудивительно, что у мисс Арден случилась истерика.

– Я же знала, что так и будет. Видите ли… именно это меня и подстегнуло. Матти Арден никогда ни с чем не смирялась.

– И при тех успехах, которых вы добились, вы просите меня помочь вам?

– Простите меня, – сказала Касс, и в ее извинении прозвучала искренность. – Это больше не повторится.

– Хорошо бы.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Касс виновато опустила голову.

– Обещаю.

– Ловлю вас на слове. А теперь пойдемте к мисс Арден.

Матти лежала в постели в окружении копий завещания и папок.

– Три недели я здесь валяюсь, и хоть бы кто-нибудь что-нибудь сказал, – напустилась она на Касс, едва та появилась в дверях.

– Ты просто никого не хотела слушать.

– Ты прекрасно знала, что уж о ней-то я бы не пропустила ни словечка. – Она свирепо взглянула на них обоих, но все же позволила Луису пощупать пульс. – Этот ублюдок! – прошипела она. – Лживый, двуличный ублюдок! Никогда ему этого не прощу. Никогда!

Как он смеет так обращаться со мной! Со мной! Матти Арден! Двадцать лет жизни отдала я этому негодяю, а теперь он вышвыривает меня вон как дешевую шлюху!

Явные признаки выздоровления, отметила про себя Касс. «Эго» Матти постепенно раздувается до обычных непомерных размеров.

Но она отметила также, что первой реакцией Матти был гнев. Ярость от того, что ею пренебрегли, что ее не выделили. Позже, когда ярость утихнет, на смену ей придет боль. И тогда начнутся настоящие трудности.

Потому что если Матти расстроена, то придется расстроиться и всем остальным. Слезы текут рекой, разыгрываются сцены, составленные из отрывков ее любимых ролей: фанатизм Медеи, горе и гнев Нормы, трагедия Изольды. Ярость Матти Арден стала феноменом, а ее сцены легендой. Самые крутые менеджеры запирались в своих офисах, когда Божественная дива неистовствовала. Потом, когда она добивалась своего, все вокруг озарялось светом ее кротости. Она становилась великодушной, всепрощающей и щедрой. И в этом состоянии могла отдать кому угодно последний цент. Но когда ее пытались провести, она выходила из себя.

Столь же неровными и бурными были ее отношения с Ричардом Темпестом. Но она его обожала – в этом не могло быть никаких сомнений. Не раз она со скандалом расставалась с ним, когда он выказывал расположение к очередной женщине. Но даже когда он во второй раз женился, не сказав ей, природная гибкость, основанная на глубочайшей самоуверенности, удержала ее на плаву, и когда, меньше чем через три недели после медового месяца, Ричард снова обратил на нее взор, она только заставила его немного подождать. Любовников у нее была тьма, но любила она только один раз. Потеря предмета этой любви едва не стоила Матти жизни.

Теперь, глядя на искаженное яростью лицо, Касс поняла, что Матти на пути к выздоровлению. Это была именно та Матти, которую она знала, а не безжизненное бессловесное существо. Но за Элизабет Шеридан Касс не боялась. Та умела постоять за себя. Действительно, думала Касс не без удовольствия, это будет не хуже матча на первенство мира. И потому, когда Матти надменно потребовала, чтобы Элизабет привели к ней, Касс ответила, покачав головой:

– Не выйдет, Матти. Здесь произошли большие перемены. Ты не можешь больше ничего требовать. Как и все мы. Мы теперь все живем у нее из милости. Нас всех, как ты выражаешься, вышвырнули. Ей нельзя приказывать, Матти. Скоро ты в этом сама убедишься.

Ты ведь встречалась с ней, правда?

Касс поняла, что камушек попал в цель – Матти резко откинулась на подушки и чуть не зашипела от злости. Однако она обладала также и природным здравым смыслом, поэтому редко заходила слишком далеко.

Она пожала плечами и сказала:

– Конечно, сейчас мне с ней тягаться трудно. Вот я поправлюсь и наберусь сил… Тогда посмотрим!

– Ну как? – с тревогой спросила Касс, когда они с Луисом спускались вниз.

– Одно могу сказать, – сухо бросил Луис, – скучно здесь не будет.

Марджери и Дан встретились в баре. Вид у обоих был недовольный. Дан заказал два виски с лимонным соком.

– Сколько времени потрачено, и все впустую, – заявил он. – В природе не существует никакого свидетельства о смерти женщины по имени Элизабет Шеридан. Я проверил не только начало 1952-го, но и следующий год – на всякий случай. Ничего похожего. Кто бы ни был матерью Элизабет Шеридан, ее звали не так. – На его лице проступило подобие улыбки. – Да я все равно уверен, что она жива. – Его глаза заблестели, а у Марджери вытянулось лицо. – Я думаю, что ребенка просто сдали в приют. Тогда возникает вопрос, кто это сделал. Мать? Ричард? И зачем этот ложный след?

– Но по старым записям Хенриетты Филдинг мать ребенка звали Элизабет Шеридан, и она умерла!

– Записи можно подделать. Помни, ми говорим о Ричарде Темнеете, – рассудительно проговорил Дан. – Все было сделано для того, чтобы замести следы. По какой-то причине Ричард не хотел, чтобы знали, кто мать его ребенка, и мы должны узнать, почему. Если она жива, то лучший способ спрятать ее – это объявить, что она умерла. Свидетельства о смерти нет. Ни женщины по имени Шеридан, ни женщины но имени Темпест. Это я тоже проверил. Я даже на всякий случай поискал Дайсартов и Иннзов. Ничего. Бог знает, как ее звали, но я уверен в одном: когда Элизабет Шеридан попала к Хенриетте Филдинг, она не была ни сиротой» ни найденышем.

На лице Марджери появилось беспокойное выражение. Все это оказывалось слишком серьезно, на это она не рассчитывала. Но Дан уже слишком увлекся – теперь его не вытащишь из этой каши, и никакие бесчисленные тупики его не остановят.

А она устала от всей этой игры в рыцарей плаща и кинжала. В довершение всего, она неважно себя чувствовала в последние дни: угнетала ноющая боль в желудке, которая, казалось, иногда пытается проложить путь наружу через спину. И месячные начались не в срок.

Она жадно глотнула коктейля.

– Записи были подделаны, – говорил Дан. – Это типичный поступок для Ричарда. Ты же помнишь, как он учил нас, что у всего есть своя цена…

– Женщина, которая в то время заведовала приютом, умерла.

– Марион Келлер, – подсказал Дан.

– Все, кто был с этим связан, умерли. – Марджери содрогнулась.

– Мне это тоже приходило в голову. – Их взгляды встретились.

– А почему бы и нет? – сказал Дан. – Разве он когда-нибудь допускал, чтобы хоть что-то становилось ему поперек дороги?

Марджери снова содрогнулась.

– Мне это не нравится. Чем глубже мы лезем в эту историю, тем более темной она кажется.

– На дне всегда темно. Но у нас есть слабый луч надежды. Мать Элизабет Шеридан не умерла, и мы…

Черт возьми! – Он оглянулся, потому что кто-то толкнул его под локоть, и коктейль расплескался.

– О, пожалуйста, извините, – раздался мужской голос. – Ради всего святого! Дан Годфри!

Дан радостно улыбнулся.

– Фредди! Фредди Темпест!

Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

– Именно тот человек, который мне нужен! – в восторге воскликнул Дан. Потом он заметил, что Фредди не отрывает глаз от Марджери.

– Вы не знакомы с моей сводной сестрой? Графиня де Примачелли. Марджери, это Фредди Темпест… Из английской ветви, – многозначительно добавил он.

Высокий, светловолосый, с лошадиным лицом и скошенным подбородком, Фредди улыбнулся и смущенно произнес:

– Мы однажды встречались, много лет назад… когда я гостил на Темпест-Кей. Вряд ли вы помните…

Марджери, которая действительно не помнила, мило солгала:

– Разумеется, я вас помню…

Зато Фредди прекрасно ее помнил. Ему тогда только-только исполнилось семнадцать, а Марджери слыла самой сексапильной красоткой на всем Карибском побережье.

«Хиляга», – вынесла приговор Марджери. Сплошные зубы и неуверенность в себе. На вид – Темпест самого последнего разбора: вечно на мели и с готовностью плачется по этому поводу в жилетку любому, кто одолжит ему пятерку. Марджери никогда не было особого дела до английских родственников: она считала, что они слишком высоко летают. Это Дан вечно лип к ним. Не из-за денег, которых у них больше не было, а ради титулов и связей.

– .. Собирался на уик-энд к Темпестам, – дружелюбно рассказывал Фредди. – Вот я и говорю: почему бы вам не приехать… Мы не виделись целую вечность, и все были бы счастливы вас видеть. Дядя Дик до сих пор взахлеб рассказывает о похоронах.

Дядя Дик Темпест, двадцать первый граф, представлявший на похоронах английскую ветвь семейства, был добродушным эксцентричным человеком, который одевался как бродяга и с трудом вспоминал имена собственных детей.

– С удовольствием, – с готовностью ответил Дан. – Уик-энд за городом – это замечательно. Наверное, у вас еще остались неплохие лошадки.

– Пожалуй, это единственное, что у нас осталось, – горестно подтвердил Фредди. – Но все-таки что вы здесь делаете? Проматываете понемногу это фантастическое состояние? – В его голосе действительно звучала зависть.

– О, просто навестил старых друзей, – непринужденно ответил Дан. – А уик-энд с другими старыми друзьями – это как раз то, что мне нужно.

– Боюсь, на меня рассчитывать не стоит, – произнесла Марджери огорченным тоном. – У меня важное дело в Венеции.

– О, какая жалость. – Фредди проклинал свое невезение. Из того, что он о ней слышал, можно было заключить, что графиня щедра не только в отношении собственного тела. А он собирался к Темпестам лишь для того, чтобы на время спрятаться от кредиторов. – Может быть, в другой раз. – Он обезоруживающе улыбнулся.

Дан взглянул на Марджери. Он заметил, что в последнее время она все время нервничает. Она никогда не могла долго обходиться без секса. Так что пусть себе едет в Венецию. Все равно от нее нет никакого проку.

Марджери всегда предоставляла другим трудиться, а сама лишь требовала свою долю плодов. Разумеется, если эти плоды оказывались съедобными. Один он справится со всем этим гораздо лучше. Он давно намеревался заглянуть в Темпест-парк, но то, что случилось сейчас, просто ниспослано небом. С тех пор как он обнаружил тесную связь между семейством Темпестов и домом для найденышей Хенриетты Филдинг, он предчувствовал победу. Встреча с этим дурачком Фредди казалась первым проблеском истинной удачи. Можно будет как следует покопаться в его душе.

– Присоединяйтесь к нам, – любезно пригласил он. – Садитесь. Что будете пить?

Утро Элизабет обычно проводила с Касс. После обеда она гуляла. К концу первой недели она изучила остров, поняла, где что расположено и как действует.

Она любила ходить пешком. Это было хорошей физической нагрузкой, и мысли текли в одном ритме с мерным шагом. Еще она каждый день плавала. Кормили в Мальборо превосходно, но слишком обильно. Завтрак, обед, чай и ужин. Поплавать как следует, не меньше часа, было не только удовольствием – просто необходимостью. А после того как ей показали дом на пляже, она заглядывала в него при каждом удобном случае.

В тот день она ощущала беспокойство и вдобавок чувствовала, что слишком много съела. Поэтому она решила доплыть до островка, где она впервые услышала, как звонит колокол по Ричарду Темпесту, и, хотя тогда она еще этого не знала, по ней самой.

Она вышла из воды, тяжело дыша. Последняя сотня ярдов этого полумильного расстояния далась ей с трудом. Она теряет форму. И, конечно, слишком много еды. Она решила исключить чай. Без этой торжественной церемонии, когда Хелен разливает из серебряного георгианского чайника, стоящего на спиртовке, «Эрл Грей» или «Дарджилинг», без крошечных, на один укус, но слишком питательных сандвичей, горячих лепешек, лопающихся от изюма и сочащихся маслом, торта, тающего на языке, она как-нибудь обойдется.

А сейчас она упала на горячий мелкий песок и закрыла глаза. Надо восстановить дыхание, а потом в обратный путь. Сжечь калории. Горячее солнце окутало ее тело жаром.

Она проснулась от шума мотора. Самолет Организации с выпущенными шасси уже почти коснулся посадочной полосы. Она следила, как он катится. Потом самолет скрылся из виду, и она задумалась, кто это мог прилететь. Потом вспомнила. Касс говорила, что сегодня Дэв Локлин должен привезти Ньевес. Все они привыкли, чтобы их кормили с ложечки и заворачивали в пеленки из золотой парчи. Как только она примется за дело, кое-что изменится. Не зря она каждый день, сидя в классной комнате за партой, видела со своего места образчик рукоделия мисс Хенриетты, на котором в назидание всем красовалось, что «не расточать» означает «не хотеть». Это семейство не столько тратит деньги, сколько бросает их на ветер. И никого из них это не сделало счастливее. В самом деле, подумала она, сев на песок, обхватив руками щиколотки и положив подбородок на колени, эту семью счастливой никак не назовешь.

Ни одного из ее членов нельзя было представить себе среди детей, с которыми она играла в детстве. Среди этих детей не могло быть ни графини Примачелли Шлюхи, ни мистера Годфри Жиголо, ни мистера Дейвида Пьяницы. А я тогда кто? Элизабет Наследница?

При этой мысли она улыбнулась. Нет, игры, в которые здесь играют, куда более опасны. Розыгрыши с внезапными смертями. Она стала лениво гадать, что же такое придумал Ричард Темнеет, чтобы не дать своим пасынкам оспорить завещание. Что-то настолько неприятное, что это связало им руки. Ну, это уж их забота. До тех пор, пока они не попытаются переложить эту заботу на нее. Она вовсе не собиралась позволять им сидеть у нее на шее, как Старик у Синдбада-морехода.

Наконец она вспомнила о времени. Она не знала, который час, но по положению солнца, все еще жаркого и высоко стоявшего над горизонтом, решила, что должно быть по крайней мере пять. Часы вместе с одеждой остались на песке прямо перед пляжным домом. Домом Дэва Локлина. Как получилось, что он, единственный из всех, удостоился привилегии владеть кусочком Темпест-Кей? Любимчик, как говорила Касс. И он, без сомнения, талантлив. Его фильмы просто прекрасны.

Почему он был изгнан из рая? Касс этим утром вела себя так, словно ожидала возвращения блудного сына.

И Дейвид тоже. Даже Матти, по словам Касс, намеревалась отметить это событие и покинуть свои покои.

Матти Любовница. Держится как важная дама. Элизабет вздохнула. Теперь грядет сражение. Матти полна решимости вновь занять место фаворитки. Несомненно, все это время, укрывшись в своих апартаментах, она разрабатывала план кампании. Это мгновенное превращение – символ того, что теперь будет происходить в доме. Еще совсем недавно она собиралась воссоединиться с мертвым возлюбленным, а теперь уже требует, чтобы ей вернули прежнее положение.

Элизабет встала и потянулась. Пора присоединиться к играм несчастливого семейства.

Когда она доплыла обратно, мускулы ног болели, а сердце глухо билось. Она выбралась на песок и легла, закрыв глаза и глубоко дыша. Она скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то идет к ней, останавливается рядом. Подняв голову, она посмотрела прямо на солнце: высокая мужская фигура. Она вытянула шею и заслонила глаза рукой. Снова взглянула. Он стоял между нею и солнцем, и минуту она ничего не видела, кроме силуэта в сияющем ореоле. Потом она разглядела очень высокого мужчину с очень черными волосами, который улыбался, глядя на нее сверху вниз. У него было смуглое лицо испанца, но с самыми синими из всех синих ирландских глаз, такими пронзительно-яркими, что, когда она встретилась с ними взглядом, по коже побежали мурашки. Она неловко глядела на него, завороженная этими глазами, застыв в неподвижности. Во рту стало сухо, а сердце глухими ударами билось о песок.

Она не могла пошевельнуться. Он нагнулся, протянул руку и одним легким движением поставил ее на ноги, но руки не разжал. Ощущение его прикосновения заставило трепетать ее тело.

– Привет, – сказал он. – Я Дэв Локлин.