Текст книги "Смертельно прекрасна"

Глава 7
Новые впечатления

К дому мы подъезжаем в третьем часу ночи.

– Ари. – Мэтт кивает в сторону особняка. – Ваша машина.

– Черт, они дома, – я замечаю, что в окнах кухни горит свет.

– Может, они вообще не ездили ни в какой лес?

Мэтт открывает дверь и выпускает меня из машины.

– Сейчас и спрошу.

– Так будет лучше, Ари, – кивает парень, разминая плечи. – Разберись с этим и забудь.

– Наверное, ты прав.

– Я прав, – ухмыляется Мэтт. – Иди, завтра увидимся.

– Спасибо тебе, – я заглядываю в салон машины и киваю Хэйдану.

– Обращайся. – Парень довольно улыбается. – Это ведь не последняя наша вылазка?

– Возможно, только не говори Мэтту, а то его хватит удар.

– Заметано.

Старый пикап, кряхтя, трогается с места.

Что ж. Я ведь хотела узнать правду? Вот и узнаю.

Обида и злость придают мне решимости. Если бы не все эти секреты и недомолвки моих тетушек, мы с парнями никуда бы не поехали. И не столкнулись бы с непонятным лесным чудовищем, которое нас чуть не загрызло.

Открываю дверь.

Боже, кого я пытаюсь обмануть? Я сама виновата в том, что подвергла опасности наши жизни. Мама всегда упрекала меня за взбалмошность и неумение смотреть вперед. Я с ней ссорилась. Она говорила со мной так, словно я очередной трудный подросток на грани срыва. И мы не слышали друг друга, как ни старались. Я не слышала. Не хотела.

Возможно, теперь я должна вести себя иначе? Впрочем, мамы больше нет. Значит, и исправляться мне теперь незачем.

– Что. Это. Значит, – железным тоном интересуется тетя Норин, хмуря черные брови. Как ей удалось вновь подкрасться ко мне так незаметно? Да еще и на высоченных каблуках?

Так. Стоп. На высоченных каблуках?

Я растерянно осматриваю тетю с ног до головы. Белая блузка, черная юбка-карандаш. Волосы красиво уложены. Губы подведены темно-бордовой помадой.

Наверное, монстр все-таки укусил меня и начались галлюцинации! Эта женщина носит свитера под горло и широкие брюки. Даже в невыносимую жару!

– Где ты была? – снова спрашивает Норин. – Черт возьми, где тебя носило, Ари?

– Норин, прекрати, – Мэри-Линетт с усталым видом плетется из кухни. На ней тоже белая блузка, вот только вместо юбки черные узкие брюки с высокой талией.

– Не прекращу.

– Главное, она здесь.

– Да, я здесь. А вот куда пропали вы?

– При чем тут мы? Ари, где тебя носило? Ты видела, который час?

– Я просто…

– Просто что? Мы места себе не находили! – Норин вытаскивает из прически шпильки, и черные короткие волосы кончиками касаются ее худых плеч.

– Где ты была, Ари? – мягко спрашивает Мэри. – Мы переживали.

– Я хотела…

– Что ты хотела?

– Прогуляться, – осторожно начинаю я. – Почему вы уехали?

– А мы не можем уехать?

Хороший вопрос. Но меня так просто не проведешь.

– Можете. Но почему посреди ночи?

– Потому что бары не работают по утрам, дорогая моя Ари. – Мэри-Линетт складывает на груди руки и дергает уголками губ, будто спрашивая: ну, что ты теперь скажешь?

– Бары?

– Да, бары.

– Но…

– Какая разница, куда ходили мы, Ари. – Норин с явным облегчением скидывает туфли и гневно смотрит на меня. – Мы приехали, а тебя нет.

Мне становится не по себе. Я вдруг понимаю, что, действительно, не должна была никуда ехать посреди ночи.

– Я гуляла с друзьями.

– С какими друзьями?

– С братьями Нортон, – я равнодушно пожимаю плечами и решаю ни за что не признаваться в том, что хотела уличить собственных тетушек в колдовстве. – С Мэттом и Хэрри.

– Ты гуляла по Астерии с двумя мальчиками?

– Парнями.

– С парнями, – кивает Норин и устало глядит на Мэри-Линетт, – ну, теперь нам гораздо легче. Правда, Мэри?

– Не знала, что вы ездите по барам, – наступаю я.

– А мы не знали, что ты любишь убегать из дома.

– Я не убегала. Я просто решила прогуляться.

– Нельзя просто прогуливаться ночью, Ари.

– Может, я буду делать то, что хочу? – раздраженно говорю я и стискиваю зубы. – Что еще мне запрещается?

– Все, что подвергает твою жизнь опасности.

– Но я ничего такого не сделала! – Кроме того, что уехала из города, бродила по лесу и уносила ноги от бешеного волка, койота или бог знает кого.

– Сделала. Ты ушла без разрешения.

– Моя мама умерла. У кого мне его спрашивать?

– Ари! – восклицает Мэри-Линетт, а Норин смотрит на меня с таким укором, что лучше бы она на меня наорала. Я понимаю, что перешла черту. Мне становится стыдно. Виновато поджимаю губы и потираю лоб.

– Простите, я не хотела. Правда, я не подумала.

– Впредь думай, – отрезает Норин, подхватывая с пола туфли. Она вновь спокойна и холодна. Прежде чем уйти, тетя оборачивается: – Никогда больше так не делай.

Я молча смотрю, как тетя поднимается по лестнице. Ужасно стыдно. Лицо горит. Что на меня нашло?

– Ты в порядке? – интересуется Мэри-Линетт.

Я неуклюже поправляю спутавшиеся волосы:

– Да. Все в норме.

– Ты правда была с братьями Нортон?

– Правда.

– Они хорошие ребята.

– А вы? – Я переминаюсь с ноги на ногу, стискивая в пальцах ремень сумки.

– Что мы?

– Вы были в баре?

Тетя Мэри вымученно улыбается, подперев дверной косяк.

– А где мы еще могли быть, Ари? Что ты себе навыдумывала?

– Я волновалась.

– Норин целый день была как на иголках… Я решила вытащить ее в бар отдохнуть. Здесь нас не особо любят. Мы поехали в Дилос. Но уже через несколько минут она взбунтовалась.

– Кто бы сомневался, – усмехаюсь я.

– Ну, попробовать стоило, – Мэри-Линетт пожимает плечами. – Мы вернулись, а…

– А меня нет.

– А тебя нет.

– Но я в порядке. Правда! Я просто прошлась с ребятами, и все.

– И где вы гуляли?

– Ну, везде. – Я нелепо взмахиваю руками. – До школы, по площади.

Мэри медленно кивает и выключает свет в смежной комнате.

– У тебя листья. В волосах. – Она приближается ко мне, невесело улыбаясь, а я вновь стыдливо корчусь. Черт возьми. Неужели и правда подловили? – Просто спрашивай.

– О чем?

– Обо всем, Ари. Ты хочешь о чем-то спросить?

Я растерянно стискиваю зубы, а Мэри-Линетт смотрит на меня так пристально, что я чувствую себя прозрачной. Господи. Такое ощущение, будто она видит меня насквозь.

– Есть что-то, что тебя волнует?

У Мэри поразительные глаза. Гипнотизирующие. Но я умудряюсь ответить.

– Нет.

– Ты уверена?

– Да, – еле выдавливаю улыбку. – Все в порядке.

– Ну, как скажешь, – усмехается тетя Мэри. – Если ты хотела прогуляться, нужно было просто сказать.

– Я уже поняла, тетя Мэри. Серьезно. Я плохая племянница. И прочее в этом духе.

– Отлично. Надеюсь, вопрос закрыт, – бросает Мэри-Линетт, поднимаясь на второй этаж.

– Да уж. Я тоже на это надеюсь, – еле слышно шепчу я.

***

– Господи, ты бы их видел!

– Все так паршиво? – Хэйдан плетется рядом с виноватым видом, будто ночная прогулка по лесу была его идеей. Солнце блестит в его громадных очках. Я чувствую себя довольно сносно, несмотря на четыре часа в кабинете химии и муки совести после разговора с тетушками.

– Эй, Ари, ты здесь?

– Да. Просто задумалась.

– О чем?

– О том, как все это глупо, Мы искали их в лесу, а они ездили в бар. И ведь правда ездили. Нарядились. Накрасились.

– Серьезно?

– Я сама удивилась! Тетя Норин даже нацепила туфли! А тетя Норин и туфли – это так же странно, как я и… не знаю что. После химии мозги отказываются соображать.

– Ты сказала им, где мы были? – Хэрри нервно потирает шею. – Надеюсь, нет, потому что…

– Потому что это безумие. Давай притворимся, что мы никуда не ездили.

– Хорошо. Давай.

Я вдруг замечаю, что парень прихрамывает.

– Хотя будет трудно. Что с ногой?

– Не знаю. Подвернул, наверное, когда падал в тот овраг.

– Может, нужно к врачу сходить?

– Кому это нужно к врачу? – Неожиданно рядом возникает Мэтт.

На нем черная футболка и черные штаны. Он перекладывает учебники из одной руки в другую и покачивает головой:

– Все в порядке?

– Почему у тебя на лице вечно такое выражение? – спрашиваю я, едва подавив смешок.

– Какое?

– Озадаченное.

– Скорее несчастное, – вставляет Хэрри.

– Ты так смотришь, будто завтра конец света, – я кладу ладонь на широкое плечо парня. – Давай же, Мэтт, улыбнись!

– Нормальное у меня выражение, – отстраняясь, ворчит он.

– Нет. Такое ощущение, что проблемы всего мира свалились тебе на голову.

– Я просто толком не спал.

– Мы тоже. Кстати, я только что рассказывала Хэрри о том, как тепло меня встретили дома.

– Тебе влетело?

Мы усаживаемся за деревянный столик под развесистым дубом. Обедать в столовой в такую погоду я категорически отказалась. Приятно пахнет скошенной травой. Издали доносится гул голосов, стук баскетбольных мячей, порой слышно, как девушки из команды поддержки выкрикивают речовки. Мне вдруг думается, что я многое упускаю. С головой окунаюсь в свои переживания, тайны, расследования, которые, возможно, даже не имеют смысла. А жизнь проходит мимо.

Но потом я вспоминаю о том, как рухнул мой мир в Северной Дакоте. Стоит ли тогда вообще что-то делать, чем-то всерьез заниматься, если все может испариться в любой момент?

– Да уж, ей влетело.

– Не то чтобы влетело, – вздрагиваю я и кладу сумку на колени. Я опять отключилась! С этим нужно что-то делать. – Но приятного мало. Оказывается, Норин и Мэри были в баре. Развлекались, как обычные люди.

– Вот видишь, а ты волновалась, – протягивает Мэтт. – Дело закрыто?

– Да. Займусь, что ли, биологией.

– Тебе бы не помешало.

– Ой, замолчи.

– Нет, я серьезно, Ари. Есть время подумать о себе. Как считаешь?

– Ты о чем? – скептически поглядываю на парня.

– Он предлагает тебе заняться каким-нибудь стадным видом спорта, – хихикает Хэрри, теребя замок молнии на кофте. – Глупости.

– Я предлагаю заняться чем-то, что отвлечет тебя от детективных расследований.

– Может, мне еще помпонами пойти махать? – прыскаю я и закатываю глаза. Меня всегда тошнило от этих анарексичек, которые специально записываются в группу поддержки, чтобы потом расхаживать по школьным коридорам в безумно коротких юбках.

– Какие помпоны? Ты и чирлидеры? Я бы посмеялся, – искренне улыбается Мэтт. Удивительно, неужели мне удалось его рассмешить?

– Что тебя так позабавило?

– Ты неуклюжая.

– Неуклюжая?

– А еще недисциплинированная, а в спорте это важно.

– Ну, по части дисциплины ты у нас мастер. А еще по части скуки. Занудства.

– Занудства? – восклицает Мэтт. – Я рационален.

– Рационален? Ты? Человек, который занимается стрельбой из лука? – Я покачиваю головой, а Хэрри прыскает со смеху. – Прости, но это не так.

– Меня записал отец.

– И «Пятьдесят оттенков» читала Джил. Мы все знаем, как ты любишь оправдываться.

Мэтт закатывает глаза.

– Ты бы и неделю не продержалась в группе поддержки.

– Чтоб ты знал, я занималась гимнастикой!

– И что?

– А то, что с дисциплиной у меня все в порядке.

– Так запишись. Давай! Хватит у тебя смелости? Я бы посмотрел на Ариадну Блэк, выкрикивающую на стадионе речовки.

– Глупые речовки.

– Ну, у тебя есть возможность это исправить.

– Боже, откуда ты такой взялся? Хэрри, его что, крестила сама дева Мария? Что не фраза – библейское наставление.

– Он постоянно ругает церковь, – заговорщицки шепчет Хэйдан, склоняясь ко мне, – и я начинаю думать, что делает он это специально, чтобы никто не догадался о его безмерной любви к Господу!

– О, ну это все объясняет!

– Я еще здесь, – Мэтт помахивает рукой. – И я все слышу.

– Он нас слышит, – шепчу я. – Наверное, использует особые занудские приемчики.

– Очень смешно, Ари.

– А у тебя есть чувство юмора, Мэтт?

Мы смотрим друг на друга так долго, что мне становится неловко. Я хочу отвести взгляд, но не могу. «У Мэтта красивые глаза», – думаю я и растерянно застываю Что на меня нашло? Обычные глаза. Самые обычные.

Неожиданно к нашему столику подходит светловолосая девушка. Солнце светит ей в спину, и я не могу толком рассмотреть ее лицо.

– Мэтти! – Широко улыбнувшись, она приземляется рядом с Мэттом и обвивает руками его шею. Кажется, я догадываюсь, кто это. – Я думала, ты в столовой.

– Нет, Джил. – Я еще ни разу не видела, чтобы он так улыбался. – Решил с Хэрри посидеть.

О, видимо, я тут случайно оказалась. Вклинилась в семейный разговор. Мило.

– Я – Джил, – сообщает блондинка, протягивая мне руку.

– Ари.

– Я знаю. Вся школа знает.

– О, классно…

– Прости. Хотя, думаю, ты и так это понимаешь, – Джил, или как ее там, поправляет светло-русые волосы и вновь смотрит на Мэтта. – Чего ты на меня так смотришь?

– Я соскучился.

Соскучился? Нас с Хэйданом практически одновременно передергивает. О боги, кто этот человек? Где занудный и скучный Мэтт? Внезапно я даже затосковала по его «библейским наставлениям».

– Пройдемся? – спрашивает Джил.

Мэтт спокойно кивает и подхватывает рюкзак девушки. Мне почему-то неприятно смотреть на них. Конечно, в их отношениях нет ничего необычного, но в моей груди отчего-то начинает покалывать.

Мэтт обнимает девушку за талию, а она кладет голову ему на плечо.

– Удивительно, правда? – Хэйдан провожает парочку взглядом.

– Что именно?

– Конец сентября, а солнце палит, как летом!

Я криво улыбаюсь. Да уж.

– О чем задумалась?

– Я? – Покачиваю головой. – Ни о чем. С чего ты взял?

– Ты постоянно отключаешься. Витаешь в своих мыслях.

– Мы знакомы три дня, – смеюсь я. – Откуда тебе знать?

– Я же люблю наблюдать, забыла? – Хэрри вздыхает и поднимается со скамьи. – Идешь?

– Да. Конечно.

Мы так и не перекусили. Ничего, поем во время следующего перерыва.

– И сколько они уже вместе? – интересуюсь я, поправляя ремень сумки.

– Ты про Мэтта и Джил?

– Ну да.

– Года полтора.

– Серьезно?

Хэрри кивает и поправляет очки.

– Это аномалия на самом деле.

– Почему?

– Потому что отец Джил ведет воскресные службы.

– Что? – Я удивленно распахиваю глаза. – Ты смеешься?

– Нет! Жизнь – интересная штука, верно? Мэтт терпеть не может все эти наши походы в церковь, но сам встречается с дочерью пастора. А говорят, магии не существует.

– Это странно.

– Более чем. Но Джил появилась в его жизни в нужный для него момент. Поэтому он держится за нее, как за спасательный круг.

– В какой момент? – Мы останавливаемся под козырьком столовой. Мне хочется, чтобы Хэрри рассказал правду. Хочется узнать об обоих братьях побольше.

Хэйдан грустно хмыкает, потирая подбородок. Я и забыла, что больно бывает всем. Не только мне по ночам снятся кошмары.

– Слушай, можешь не отвечать.

– Да нет. Это не тайна. Мы ведь сводные братья. Мой родной отец ушел от нас давным-давно. Я его даже не помню. А вот мать Мэтта…

– Что?

– Умерла от лейкемии. Пять лет назад.

– Умерла? – Грудь обдает жаром. Я вспоминаю свою маму, и становится еще больнее. – Хэрри, мне очень жаль.

– Через год отец встретил женщину.

– Твою маму?

– Да. Они сошлись, ну, и ты понимаешь… отношения у нас не сразу наладились.

– Представляю.

– Долгое время Мэтт просто с ума сходил.

– Что изменилось? – Я подпираю спиной стеклянную перегородку.

– Спроси у него сама. – Хэйдан передергивает плечами. – Я никогда с ним не говорил об этом. Он изменился, и слава богу. Неважно почему. Главное, с тех пор мы перестали быть врагами.

Я киваю. Едва ли существует семья, в которой нет проблем. Разве кто-то может быть по-настоящему счастлив? Разве это вообще возможно? Людей уничтожают другие люди. Людей уничтожают внешние неприятности. Люди уничтожают сами себя.

Всегда есть то, что сделает тебя несчастным.

– Года два назад он познакомился с Джил. И очень изменился. – Хэрри мечтательно улыбается и глядит на меня из-под опущенных ресниц. – Кто бы мог подумать, что бывает счастливый конец, правда? Что люди находят друг друга. Что люди любят.

– Да. Мир большой. Людей много.

– Но иногда что-то щелкает. Верно?

Я задумчиво смотрю на пустующий столик, где мы сидели несколько минут назад, и чувствую, как внутри меня холодеет. Не понимаю, отчего меня так коробит.

– Не знаю. – Я пытаюсь выглядеть безразличной. Что со мной? Откуда эти странные чувства. – У меня никогда не щелкало.

Глава 8
Секреты дома Монфор

Одной рукой Мэри-Линетт помешивает что-то в кастрюле, другой неловко держит книгу. Лицо у нее серьезное, словно она пытается разобраться в конструировании дельтапланов. Я усаживаюсь за стол и складываю перед собой руки.

– Не думала, что готовка – это так сложно.

Мэри растерянно оборачивается. Вид у нее смешной. Волосы собраны в пучок, на футболке мокрые пятна.

– Какая-то адская околесица! – машет она лопаткой и смеется. – Не понимаю, как Норин с этим справляется! Соль по вкусу, приправы по вкусу. Всего по вкусу, и получается какая-то отрава! И, черт возьми, в рецепте ничего толком не написано.

Я криво улыбаюсь.

– А где тетя Норин?

– Уехала.

– Уехала?

– Ага. В Дилос к знакомой, – Мэри пробует на вкус суп и морщится. – Черт. Не хочу огорчать тебя раньше времени, но, скорее всего, мы закажем пиццу.

Дилос – крупный город в тридцати километрах отсюда. Жители Астерии ездят туда развеяться и походить по магазинам. Но вообще-то репутация у городка вполне себе криминальная.

– Надеюсь, она уехала не из-за меня? – глухим голосом интересуюсь я. Идиотский вопрос…

– Кто?

– Норин.

– Пф, что за глупости? Ты-то тут при чем?

– Ну, мы вчера плохо поговорили.

– Если бы она уезжала каждый раз, когда мы с ней ссоримся, она бы здесь вообще не появлялась! – Мэри вытирает руки и со вздохом плюхается напротив. Вид у нее такой измученный, словно она не готовила, а как минимум сажала самолет. – Ты ведь не против пиццы? Можем заказать китайскую лапшу.

– Мне все равно. Честно. – Я вдруг улыбаюсь. Как будто нет никаких тайн, никакого страха. Как будто моих родственников не считают двинутыми. И мы такие же, как все.

– Как дела в школе?

– Я записалась в группу поддержки.

– Что? – прыскает Мэри. – Серьезно?

– Завтра отбор. Но я ведь занималась гимнастикой, так что… – Делаю вид, что сосредоточенно разглядываю яблоки, оставленные на столе в прозрачной вазе.

– Не знала, что ты хочешь быть чирлидером.

– Я и не хочу. Наверное. Вообще, это был спор. – Вспоминаю лицо Мэтта и упираюсь лбом в стол. – Я должна продержаться хотя бы неделю. Только бы не сорваться. Терпеть не могу этих худощавых идиоток.

– Ну, ты тоже худая…

– Ты бы их видела! – я морщу нос. – Торчащие во все стороны кости, правда! И безумно короткие юбки, едва прикрывающие зады.

– Если ты их ненавидишь, зачем согласилась? – Мэри-Линетт придвигается ко мне совсем близко и хитро улыбается. – А с кем ты поспорила?

– С другом.

– И друг наверняка очень симпатичный.

Я смущенно краснею:

– Тетя Мэри!

– Что? – Она театрально хлопает ресницами. – Будто бы мне не было семнадцать.

– Такое ощущение, что кое-кто до сих пор не вышел из этого возраста.

– Лучше быть вечным ребенком, чем старой каргой!

– Мэтт вполне обычный.

– Мэтт, – пробует на вкус Мэри-Линетт и вновь прищуривается. – Тот самый, с которым ты гуляла вчера ночью?

– Я гуляла не только с ним, – парирую я. – Но еще и с его братом Хэрри.

– Но поспорила ты с Мэттом.

– Да.

– И именно он высокий, черноволосый и голубоглазый, верно?

– Ох, лучше бы я тебе ничего не рассказывала, – растерянно закрываю ладонями лицо. Черт, сердце колотится как сумасшедшее!

– И, кажется, именно он встречается с Джиллианной Хью – дочерью пастора.

– Откуда ты все знаешь? – удивляюсь я.

– Городок маленький…

– Собираете сплетни? Теперь я хотя бы в курсе, какое у вас с тетей Норин хобби.

– И что на кону?

– В смысле?

– На что вы поспорили? – с довольным видом ухмыляется Мэри. – Рассказывай, между нами не должно быть секретов, Ари. По части мальчиков – я просто гуру.

– Мне не нужны советы по части мальчиков, – протягиваю я. – К тому же, это был не совсем спор. Просто так, к разговору пришлось. А я решила попробовать.

– Ох, осторожнее, моя милая.

– В каком смысле?

С грустной улыбкой Мэри-Линетт накрывает ладонью мои холодные пальцы.

– Самое светлое сердце становится темным, когда его разбивают.

Не понимаю, откуда столько драмы. Вроде болтаем о пустяках, а в глазах тети отражается целая история.

– Мое сердце действительно разобьется, – картинно закатываю я глаза, – если мы прямо сейчас не закажем пиццу.

Тетя смеется. Пусть не думает, что раскусила меня. Я умею держать язык за зубами.

На следующее утро обнаруживаю на кухонном столе записку: «Пицца в холодильнике. И да, я никудышная тетя».

Я здесь всего неделю, а мне кажется, что прошла уже целая вечность. Я стала забывать, как выглядел мой прежний дом, какого цвета были обои на кухне, сколько горшков с анемонами стояло на крыльце… Я почти не помню запаха маминых духов, названий любимых книг Лоры и рычания двигателя папиной машины. Я потихоньку все это забываю. Вот что страшно.

Оказывается, я давным-давно просто живу дальше. Я боюсь признаться в этом самой себе, потому что это будет предательством по отношению к тем людям, которых я любила и которых больше нет. Предательством памяти о них. Мама и папа, Лора: они превращаются в призрачные силуэты. И я боюсь, что однажды, протянув руку, я наткнусь на пустоту, мне больше не за что будет ухватиться.

Воспоминания стираются. Как и все в этом мире: обида, боль, радость. Живешь ради мгновений, которые в скором времени исчезнут из памяти. Живешь ради призраков. Пора опомниться.

Встряхиваю головой, в очередной раз пытаясь взять себя в руки.

Я достаю из холодильника пиццу, наливаю апельсиновый сок. Сегодня отбор в эту чертову команду поддержки. Надеюсь, обойдется без жертв. Хотя, что я жалуюсь? Сама ведь записалась.

В доме тихо. Слышно лишь, как тикают старинные часы.

«В доме». Интересно, когда это место стало мне домом? Странно. Быстро же я привыкла к тому, к чему люди привыкают месяцами. Может, дело в том, что здесь жила и моя мама? Десятки поколений Монфор рождались и умирали в этом особняке. И как бы странно это ни звучало, но здесь мое родовое гнездо.

Не хочу даже думать о том, сколько смертей видели эти стены, сколько слез отражалось в зеркалах.

Пора собираться в школу. Сую тарелку в мойку и плетусь к выходу.

От всех этих размышлений мне становится весьма паршиво.

В школе на меня по-прежнему смотрят с опаской. Это дико раздражает, но я упорно стараюсь не обращать внимания.

Отсиживаю четыре урока и направляюсь в западное крыло школы. О приближении к спортивному залу мне сообщает запах пота из раздевалок. Самое смешное, что я, пожалуй, соскучилась по этому запаху. Ведь когда я занималась гимнастикой, все в моей жизни еще было хорошо.

Девушки в раздевалке, не стесняясь, разглядывают меня, а я думаю лишь о том, чтобы не сорваться и не свернуть им шеи. Неужели им нечем больше заняться?

– Блэк? – слышу я низкий голос и оборачиваюсь. У стены наша тренерша что-то записывает в блокнот.

– Да.

– Ты как раз вовремя.

– Я очень дисциплинированная, – язвительно замечаю я, почему-то вспомнив слова Мэтта.

Однако тренерша поднимает на меня серые глаза и грозно вздыхает. Ладно-ладно, шутить с ней явно не стоит. Уяснила.

– Переодевайся. Форма в тринадцатом шкафчике.

– Уже?

– В твоем деле написано, ты занималась гимнастикой пять лет.

– Ну да.

Женщина захлопывает блокнот, кивает квадратной головой и на ходу сообщает:

– У меня центровая подвернула лодыжку. Встанешь на ее место.

И все? Тренер уходит. Девушки снуют туда-сюда, а я гляжу на них и думаю: еще есть возможность убежать и не натягивать эту уродливую синюю форму! Правда, потом мне становится как-то грустно. В конце концов, надо ведь чем-то заполнить будни, а я ничем, кроме гимнастики, и не занималась.

Скептически осматриваю форму: короткую драпированную юбку и топ. Что ж, ну, наверное, могло быть и хуже. Или не могло. Одеваюсь, пытаясь представить следующие несколько часов моей жизни.

Завязываю волосы в хвост, оттягиваю вниз юбку и выхожу из раздевалки. Тренировка проходит на улице. Неплохо. Теплые лучи приятно ласкают оголенные руки. Прикрыв глаза, подставляю лицо солнцу.

– Ты стоишь на беговой дорожке, – произносит чей-то голос.

Не знаю, какого черта все решили, что мне можно указывать. Оборачиваюсь, стиснув кулаки. Передо мной, скрестив руки на груди, стоит незнакомый парень. На его лице играет улыбка, свойственная лишь самоуверенным идиотам, которые, к сожалению, раньше с легкостью покоряли мое сердце.

– Я мешаю?

– Смотря кому, – отвечает незнакомец. Боже, да он со мной флиртует! Забыл, что ли, что я посланник Дьявола? – Я – Логан.

– Классно. Мое имя ты наверняка знаешь.

– С чего вдруг?

– Ну, я что-то вроде знаменитости в этой школе.

– И что ты натворила?

– Приехала, – натянуто улыбаюсь я, поправляя чертову юбку. Ветер то и дело лихо задирает коротенький подол, и я чувствую себя почти голой.

– Не вижу в этом ничего плохого. К тому же…

Парень вдруг замолкает, а я с любопытством вскидываю брови.

– Что? К тому же что?

Логан смотрит на меня в упор светло-карими глазами, а затем делает шаг навстречу и оказывается так близко, что я чувствую щекой его горячее дыхание.

– К тому же не всем так идет эта форма.

Ого! А он смелый.

Парень разворачивается и на ходу бросает:

– Еще увидимся, Ари.

Я даже не нахожу, что ответить. Вот уж не думала, что в этой школе найдется еще кто-то, кто решится поговорить со мной.

Неожиданно я замечаю Мэтта. Убедившись, что тренерша еще не собрала девочек, решаю подойти к нему. Парень одет в серую футболку и широкие спортивные штаны. Сосредоточенно глядя на мишень, Мэтт уверенно натягивает тетиву. Затем раздается свист. Стрела на мгновение исчезает из поля зрения, а затем с глухим стуком вонзается в мишень. Впечатляет!

– Неплохо, – как можно более небрежно бросаю я.

Мэтт оборачивается и уже открывает рот, чтобы ответить, но замечает на мне синюю форму чирлидеров и удивленно распахивает глаза:

– Не может быть! Наверное, стрела отскочила и прилетела мне в голову.

– Ого! Да ты и шутить умеешь! – Я беру из рук парня спортивный лук. Оружие тяжелое. Я никогда прежде не держала такую штуку в руках. На лице Мэтью играет радостная улыбка. – Чего ты смеешься?

– Что ты, я и не думал смеяться. – Он поднимает ладони. – Честно.

– Ага, я все вижу. Тебе не нравится эта чудесная форма?

– Едва ли на тебе что-то надето.

– Между прочим, тому парню понравилось.

– Логану? Я и не сомневался.

– Это была твоя идея, помнишь? Начать новую жизнь, заняться собой, – я лишь развожу руки в стороны. – Вперед, «Вороны», и все в этом духе.

– «Соколы».

– Да хоть воробьи.

– Ари, ты нормально выглядишь и правильно сделала, что решилась вступить в команду. – Мэтт забирает у меня лук. Не знаю, понимает ли он, но мне гораздо спокойнее, когда он заслоняет меня от любопытных взглядов.

– Все на меня смотрят, – неуверенно начинаю я. Не знаю, почему говорю все это Мэтту, но мне кажется, я могу ему доверять. – Пялятся так, словно…

– Ари…

– Серьезно. Они постоянно на меня смотрят. Здесь. На уроках. На улице.

– Пусть смотрят.

– Но я так не могу, – заглядываю в синие глаза парня, а он в ответ озадаченно хмурится и придвигается еще ближе. – Мне сложно, понимаешь? Я стараюсь не обращать внимания, но это жутко раздражает, у меня уже нет сил…

– Ари, – Мэтт кладет ладонь мне на плечо. – Успокойся. Знаешь, о чем я подумал, когда впервые тебя увидел?

– Знаю. Ты подумал: неужели эта чудачка действительно слушает «Рамоунз»?

– Я подумал, что ты очень смелая.

– Смелая, – эхом повторяю я. – Но почему?

– Ты спокойно подошла ко мне, поздоровалась.

– Так делают все люди, Мэтт.

– Не все. Я бы на твоем месте слова не мог произнести.

– Да ладно тебе. – Я легонько толкаю парня в бок и смущенно поджимаю губы. – Ты бы не растерялся, я точно знаю.

– Да у меня вечно живот сводит, когда я разговариваю с незнакомыми людьми.

– Ну-ну.

– Честно. Волнуюсь так, что ладони потеют.

– Да ты врешь…

– Ну… – Мэтт задумчиво покачивает головой, – ладно. Допустим, живот у меня и не сводит, – он улыбается широко и искренне. – Но ты все равно смелая, Ари.

Я даже расправляю плечи. С Мэттом так легко, будто мы знакомы уже несколько лет. Мне приятно слышать его смех и видеть ямочки на его щеках. Мне приятно просто быть рядом. Хорошо, что я не струсила и подсела к нему на биологии. Возможно, мы станем хорошими друзьями.

– Ну, как скажешь. Если ты и правда так думаешь, я тебе поверю. Так уж и быть.

– Так уж и быть, – улыбаясь, повторяет он.

Я покачиваюсь на носках и смущенно гляжу по сторонам:

– Ну, пойду выкрикивать идиотские речовки. Может, сочиню что-нибудь про форму?

– Ари, ты хорошо выглядишь.

– О, – игриво подмигиваю я, – это мне еще помпоны не выдали.

Мэтт взъерошивает свои угольно-черные волосы. Наверное, приятно их трогать. Интересно, Джил так делает, когда сидит с ним рядом, когда целует его?

Я покрываюсь красными пятнами и отворачиваюсь. О, господи. Что за мысли? Я спятила. Трясу головой и зажмуриваюсь: прекрати, Ари. Возьми себя в руки. Но я вдруг понимаю, что взять себя в руки будет совсем не просто. Мэтт – невероятный зануда, но иногда он глядит так, что дыхание перехватывает, и с этим, черт возьми, сложно поспорить.

Неожиданно мой взгляд останавливается на одинокой фигуре. Женщина сидит на трибуне и смотрит куда-то вдаль. Вид у нее расстроенный. Ее лицо мне кажется знакомым, но откуда? Где я ее видела? Я хочу подойти ближе, но внезапно передо мной вырастает тренер Хокингс:

– Блэк! Прохлаждаешься? Воздухом свежим пришла подышать?

– Нет, я не… – украдкой смотрю на трибуну. Женщины там уже нет. Наверное, в очередной раз схожу с ума. – Простите.

– Пэмроу! Сюда, живо.

К нам подходит красивая брюнетка с раскосыми глазами.

– Да, тренер?

– Покажи Блэк, где она должна стоять.

– Хорошо, тренер.

– Ты отвечаешь за нее, ясно? Программу вместе разучите. Услышали обе?

Я киваю.

– Хорошо, тренер, – отзывается брюнетка.

Ну, ее и надрессировали… Я почему-то сразу понимаю, что мы с ней не подружимся. Хокингс отходит в сторону, и мисс-само-послушание переводит дыхание.

– У вас здесь все серьезно, да? – еле заметно улыбаюсь я. Брюнетка поднимает на меня пустой взгляд. Я смотрю так на людей, когда мне хочется их убить.

– Ты говорила с Логаном Чендлером, – бесстрастным тоном чеканит девушка.

«Пожалуйста, господи, пусть она просто помолчит!» – молю я.

Но девица подходит ко мне совсем близко и отрезает:

– Лучше не разговаривай с ним больше.

– Я буду общаться с тем, с кем посчитаю нужным.

– Тогда мы все очень расстроимся, когда ты случайно наложишь на себя руки, – одарив меня милой улыбкой, Пэмроу уходит. Глядя ей вслед, я думаю о том, что идиоткам все-таки следует вырывать волосы. Возможно, тогда они будут вынуждены заниматься своей внешностью, а не чужой жизнью.

Пэмроу стоит, вытянувшись по стойке смирно. Загорелые руки на поясе, спина прямая, как струна. Ее вид пугает и восхищает одновременно.

– Познакомьтесь, это Ариадна Монфор, – девушка растягивает губы в фальшивую улыбку, а я помахиваю остальным ладонью.

– Блэк.

– Без разницы.

Девушки настороженно разглядывают меня. Хочется сбежать, но я беру себя в руки.

– Она заменит Стейси, – Пэмроу невзначай касается тонкими пальцами креста на шее. Вот же черт, она еще и набожная! Может, тут вообще не гимнастикой занимаются, а псалмы распевают? – Ты была когда-нибудь в группе поддержки?