Текст книги "Смертельно прекрасна"

– Нет. Я выступала за команду школы на соревнованиях по спортивной гимнастике.

– Какой вид?

– Вольные упражнения.

– И стойку на руках умеешь делать?

– Легче легкого.

– Круги Деласала-Томаса?

– Без проблем.

– Сальто вперед? – Пэмроу наступает на меня.

– И даже назад.

– Маховое сальто на девяносто градусов и полный переворот на вытяжку?

– Можно попробовать.

– Бланш, винт?

– Могу даже зависнуть в воздухе ради тебя, солдат, – едва заметно поднимаю уголки губ. – Я занималась пять лет. Если ты думаешь, что мне по силам только стойка на лопатках, ты ошибаешься.

– Покажешь?

– Что именно?

Пэмроу задумчиво покусывает губу:

– Хм, сальто вперед через стойку на руках, боковой переворот на девяносто градусов, маховое сальто через стойку на руках и полный переворот на вытяжку.

Она хочет моей смерти? Что ж, назад пути нет, даже несмотря на то, что мне очень дорог мой позвоночник.

Разминаю шею и пытаюсь припомнить, когда в последний раз нормально тренировалась.

Девушки расходятся в стороны. Их шепот пробирается мне чуть ли не под кожу. Это раззадоривает еще больше.

Набираю в легкие побольше воздуха и разбегаюсь.

Каждый раз, когда я отрываюсь от земли, я представляю, что лечу: мир вокруг исчезает, остается только ветер, поднимающий мое тело выше и выше.

Когда я приземляюсь в стойку с согнутыми коленями, сердце колотится в груди, а на губах играет торжествующая улыбка. Я сделала это. У меня получилось. Я сумела.

Почему я перестала заниматься? Ах да! Славно, что я вообще могу ходить после аварии.

– Неплохо, – Пэмроу выпрямляет спину и буравит меня темными глазами.

– Спасибо.

– Бетани, – девушка протягивает мне ладонь. – Меня зовут Бетани Пэмроу.

– Ариадна Блэк.

Мы жмем друг другу руки. Если это перемирие, злоупотреблять им не стоит.

– Добро пожаловать в команду.

Я киваю и вдруг слышу с трибун чей-то радостный вопль. Оборачиваюсь. Хэйдан не просто улыбается, он громко хлопает в ладоши:

– Вперед «Соколы»!

Прыскаю от смеха и виновато гляжу на Бетани. Девушка посматривает на Хэрри снисходительно.

– Это к тебе? – деловым тоном интересуется она.

– Хотела бы я сказать, что вижу его впервые…

– …но это не так. – Бет делается серьезной. – Одна минута.

Она что-то задумала, или ее впечатлили мои пируэты?

Парень в очередной раз выкрикивает что-то, а я уже мечтаю в отместку растрепать его зализанные волосы. Подхожу к трибуне и, картинно закатив глаза, жду, пока Хэйдан спустится ко мне.

– У Мэтта научилась?

– Не думаю, что он умеет делать сальто.

– Я про драматичное закатывание глаз.

– Хэрри, что ты здесь делаешь?

– Разве я мог пропустить такое? – Парень поправляет очки и вытягивает шею, чтобы как следует осмотреться. – Вот это да, ты в логове первородного зла, Ари!

– Это оскорбление или комплимент? – усмехаюсь я.

– Шутишь? Конечно же, оскорбление. – Хэрри широко улыбается и обнимает меня за плечи. Не хочется злить Бетани, но и с Хэйданом прощаться нет желания. Я высвобождаюсь из-под его руки и наконец взъерошиваю его ужасную челку.

– Вот.

– Что ты сделала? – с деланным ужасом восклицает парень.

– Придала тебе божеский вид.

– Я и так был неотразим!

– Хэрри, крутые парни не зализывают волосы гелем, – учительским тоном чеканю я и с прищуром смотрю на парня. – Ты ведь хочешь быть крутым?

– Я и так неизмеримо крут. А если и не крут, ты, как друг, должна меня в этом убеждать.

– Так вот зачем нужны друзья!

– Что это было? – рядом появляется Мэтт. Парень недоуменно хмурит черные брови.

– Понятия не имею, о чем ты…

– Она просто ниндзя, – ворчит Хэрри.

– Ты не перестаешь меня удивлять.

– Я же говорила, что раньше занималась гимнастикой.

– Почему «раньше»? – не понимает Мэтт.

– Потому что… – я поджимаю губы, – так вышло.

– Мэтт, слушай, я спрошу тебя серьезно, а ты серьезно ответишь, – встревает Хэрри, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. – Так мне лучше?

– В смысле?

– Я про челку. Ари сказала…

– Хэйдан.

– Просто ответь. Тебе сложно?

Парни продолжают препираться, а я думаю: «Удивительно, как они вообще друг друга переносят?»

В ожидании окончания перепалки оглядываюсь по сторонам и вновь замечаю одинокую фигуру на соседней трибуне. Женщина с иссиня-черными волосами и бледными впалыми щеками. Та самая, которую я видела здесь совсем недавно и которая так неожиданно исчезла. Кого же она мне напоминает?

В любом случае, ей срочно нужно в больницу. Выглядит она ужасно.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Где? – оба брата смотрят на меня удивленно.

– Та женщина.

– Какая женщина? – Мэтт покачивает головой.

– Ты разве не видишь? Вон там, на трибуне, – протягиваю руку, но парни так и стоят с удивленными лицами. Ого. Отлично. Теперь мне по-настоящему паршиво.

– Минута давно прошла, – откуда ни возьмись появляется Бетани и кидает мне голубые шуршащие помпоны. – Живо.

Подхватив реквизит, оборачиваюсь к трибунам. Вот же дьявол! Женщины там нет.

Меня даже пошатывает. Неужели снова галлюцинации? Так нечестно! Только я пришла в норму, только стала жить как обычный подросток!

– Ты в порядке? – Хэйдан хмурится, пытаясь выглядеть серьезным, но все равно похож на милого бульдога.

– Все… хорошо. Просто показалось.

– Слушайте, может, сходим сегодня в кино? – Хэрри глядит то на меня, то на Мэтта, и пожимает плечами. – Как нормальные люди, а?

– У нас с Джил планы на вечер.

– Ну, а ты?

– Я? Конечно. Давай. Я не против.

– Отлично! Заскочи ко мне в районе четырех. Я как раз вернусь из библиотеки.

– Я не знаю, где ты живешь, Хэрри.

– Какая досада! Ну так спроси у любого прохожего. Мы с Мэттом довольно популярные ребята, знаешь ли.

Я скептически хмурюсь, а Мэтт закатывает глаза.

– Ладно, – отмахивается Хэйдан. – Пошутить нельзя?

После тренировки все тело ломит от усталости. Я плетусь в раздевалку, потирая взмокшую шею. Душевая переполнена. В облаках пара снуют полуголые девушки.

«Помоюсь дома», – думаю я и смущенно отворачиваюсь.

Переодеться не получится, иначе чистая одежда пропахнет потом. Вау, неужели я добровольно выйду из школы в этой форме? Прямо как истинный представитель этой анорексичной коалиции. Хорошо, что занятия закончились и в коридорах не так много народа.

Уже на улице приходит сообщение от Хэйдана с адресом. Он и правда живет совсем недалеко от меня.

– Какие планы на выходные? – слышу я голос Логана Чендлера, футболиста и просто очень милого говнюка с притягательной ухмылкой и красивыми карими глазами.

Я пытаюсь сделать вид, что не заметила его, но парень не отстает.

– Что будешь делать в субботу? А в воскресенье?

– Думать о тебе, конечно!

– Оу, агрессия? Да я тебе нравлюсь.

– Ага, как только тебя увидела, тут же поняла, что ты – мой идеал. Обними меня, возьми меня, я вся твоя, – монотонно бубню я.

В ответ Логан звонко смеется.

– Я провожу тебя до дома.

– Зачем?

– У тебя плохая репутация, Ари. Тебе нужен сильный мужчина рядом.

– Как только найду такого, сразу дам тебе знать.

– Ты не в настроении?

– Я после тренировки воняю, как кусок дерьма, – сквозь зубы цежу я, а про себя добавляю: «А еще мне мерещатся женщины с мертвенно-бледными лицами. Но это неважно». – Да и настроение не очень. Прости.

– Прощаю, – улыбается Логан.

Ну и наглец! В прошлой жизни мы бы с ним определенно спелись. Но сейчас меня, увы, не интересуют парни, у которых на первом месте репутация, футбол и женские ягодицы. После аварии многие друзья отвернулись от меня. Отвернулся от меня и мой парень. Не так-то легко заботиться о девушке, которая сходит с ума и ревет каждый вечер, когда у тебя вечеринки, матчи и другие, более важные, дела. Наверное, именно в такие моменты понимаешь, сколько у тебя по-настоящему близких людей. Оказывается, в Северной Дакоте их у меня не было.

– Так что ты делаешь на выходных? – Логан забегает вперед и преграждает мне дорогу. Его золотистые волосы блестят на солнце.

– Почему это тебя так интересует?

– Давай поужинаем в воскресенье.

– А ты разве не пойдешь на службу?

– Пойду, – кивает парень. – Но это же не на целый день, Ари.

– Неужели…

– Я заеду за тобой вечером?

– С какой стати ты вообще разговариваешь со мной? – Мы останавливаемся напротив моего дома.

– А почему я не могу с тобой говорить?

– Потому что никто в Астерии со мной не общается.

– А Нортоны?

– Нортоны?

– Мэтт и этот… как его там.

– Хэрри.

– Да, точно! В очках такой. Вы уже подружились, что ли?

– Подружились, а что? – с вызовом отвечаю я, скрестив на груди руки.

– Он чудно́й парень, Ари. Вечно бродит один, и все такое. В библиотеку ходит…

– О, да. Это действительно очень странно.

– Что он там делает? – искренне удивляется Логан, а я закатываю глаза. Черт возьми, он еще и безголовый. Просто отлично. – Серьезно. Ребята частенько подлавливают его возле столовой. Так он сам им еду отдает. – Логан смеется. – Сам! Никто не отнимает.

Мне не нравится то, что он говорит. Не нравится его самодовольная ухмылка. Я подаюсь вперед и цежу сквозь зубы:

– Не трогайте Хэрри.

Парень поглядывает на меня, задумчиво наклонив голову. В его глазах сквозит нечто гадкое. Определенно чертовски паршивое. Мне делается тошно.

– Поужинай со мной.

– Что?

– В воскресенье.

– Ты серьезно?

– Да.

– Логан, ты на самом деле кретин или притворяешься? – хмурюсь я. – Не собираюсь я проводить с тобой время. Поверь, я на таких, как ты, уже насмотрелась.

– На таких, как я? – удивленно переспрашивает парень.

– Просто оставьте Хэрри в покое.

– Не думаю, что…

– Я сказала, найдите себе другого козла отпущения, – делаю шаг вперед и смотрю Логану прямо в глаза. – Хэйдан – хороший парень.

– Хороший… – повторяет он шепотом.

– И вы больше никогда не тронете его.

– Никогда…

– На твоем месте я бы с ним подружилась. В противном случае я напомню тебе и всему этому чертову городку, почему вы так жутко боитесь моей семьи.

Разворачиваюсь и решительно направляюсь к дому. Пусть не считает меня милой девочкой. Никогда никому обид не спускала, а если дело касалось моих друзей – тут уж вообще берегитесь! Отлично. В моем списке теперь еще один человек, которому я с удовольствием свернула бы шею.

В коридоре темно и тихо.

– Тетя Мэри? Я дома.

Кажется, никого нет. Я одна. Пора расслабиться. А может, я погорячилась? Выставила себя неуравновешенной девицей? Ну, а с другой стороны, что такого? Можно подумать, Логан сейчас кинется в церковь, и отец милашки-душки-Джил организует поход на наш особняк с вилами и факелами. Ерунда. Меня и так здесь считают странной.

Плетусь на пустую кухню. Как бы было здорово сейчас поговорить с тетушками. Но их нет. Мне становится грустно.

Надо бы чем-нибудь перекусить. Открываю холодильник и вдруг слышу странный звук. Острый и пронзительный, будто кто-то скребет когтями по стене.

Горло перехватывает от страха. Колени подгибаются. Хватаюсь за край столешницы и оборачиваюсь в сторону коридора. Какого черта?

Послышалось? Мне послышалось?

В кухонное окно стучатся ветки. Как быстро испортилась погода. Не могу даже пошевелиться. Здесь точно никого нет?

Отчетливый глухой скрип слышится откуда-то из глубины дома. Я вглядываюсь в кажущийся бесконечным темный коридор, словно в лабиринт. Теперь уже не страх, а ужас сжимает горло. Убежать? Нет. Я должна разобраться, в чем дело. В конце концов, это мой дом. Хотя его история, похоже, не из тех, что рассказывают на ночь.

Оконные рамы дребезжат под напором ветра. Беру со стола широкий кухонный нож. Отлично. Теперь мне действительно страшно, и холодный металл оружия не придает мне уверенности, а наоборот, подливает масла в огонь. Что дальше? Идти на звук? Шаги даются легко. А вот дышать трудно. Сердце барабанит в грудную клетку. Все чувства обостряются до предела. Запах сухих трав становится невыносимым, часы тикают так громко, что закладывает уши.

Сквозь грохот пульса слышу звук удара о стену. Резко оборачиваюсь. Перед моими глазами дверь в подвал. Лицо немеет. Пальцы, сжимающие нож, сводит судорогой. Я должна повернуть эту чертову ручку. «Давай, Ари», – киваю сама себе и открываю дверь. Шум тут же смолкает.

Лестница теряется в сумраке. Шаг. Еще шаг. Еще. Слышу собственное хриплое дыхание. Шарю пальцами по ледяной стене в поисках выключателя и вдруг представляю, как они касаются чьего-то изуродованного лица. Отдергиваю руку. Отлично. Я схожу с ума.

Глаза постепенно привыкают к темноте, и вот я уже различаю небольшое помещение с тремя вытянутыми пыльными окнами. Но здесь никого нет! Могу поклясться, звук исходил отсюда. Я не могла это выдумать! Не могла!

Резкий скрежет заставляет меня вздрогнуть всем телом и обернуться. Опять никого. Внутри вспыхивает пожар из самых горячих, ядовитых чувств, и мне ничего не остается, кроме как стоять во мраке и молчать, теряя связь с реальностью, остатки смелости. Все мысли безжалостно испаряются, и остается лишь одно сильнейшее чувство: ужас.

– Что это? – еле шевеля губами шепчу я, когда вижу на стене глубокие кривые разрезы. Как будто это не бетон, а человеческая плоть, изуродованная когтями диких зверей.

Протягиваю вперед руку. Ничего не понимаю. Какое животное способно оставлять такие следы? Внутри взвывает сирена паники. Животное? Становится жутко холодно, когда, прикоснувшись к шершавым порезам, я испуганно повторяю контуры человеческих пальцев. Все слова застревают в горле. Волосы поднимаются на шее, руках, и я моргаю, и смотрю перед собой, но ничего не вижу.

Не животное оставило эти следы. А человек.

Внезапно мир начинает бешено вращаться перед глазами, и я лечу в сторону – нечто неимоверно мощное швыряет меня в стену. Нож со звоном падает на пол. Боль жаркой волной катится по всему телу. Надо подняться. Трясу головой, а когда откидываю волосы, сталкиваюсь взглядом с уродливым существом, сидящим на корточках в противоположном углу. Глаза монстра поблескивают из-под слипшихся иссиня-черных прядей. Кажется, они проникают мне в душу, питаются моим страхом. Задыхаюсь от боли и ужаса. Существо скребет окровавленными ногтями потрескавшийся пол. Черные полосы вен проступают на его белом как снег лице.

– Ты, – едва слышно хрипит существо. Его худые, покрытые грязными лохмотьями плечи бьет крупной дрожью. – Ари… п-прости меня.

Я не могу пошевелиться. В ужасе смотрю на трясущуюся фигуру женщины и вдруг понимаю, что я знаю этого человека. Я знаю ее. Это ведь моя тетя… тетя Норин!

– Ари… – хрипит чужой голос. Существо вертит головой, переминаясь на согнутых ногах. – Ари, Ари…

Меня вновь пронзает леденящий ужас. Кошмары в моей семье реальны. Вот их воплощение. Передо мной. Живое, стонущее, словно умирающее животное.

– Тетя Норин… – шепчу я, отлипая от стены. Ноги подкашиваются. – Что с тобой? Боже, что с тобой?

– Нет, – шипит существо.

– Не понимаю.

– Нет.

– Господи, пожалуйста, тебе нужен врач! Твои руки, Норин, тебе нужна помощь! – Осторожно делаю шаг, затем еще один. Тетушка забивается в угол, а я чувствую, как по моим щекам текут слезы. Этого не может быть. Это не может быть реальностью, не может! – Прошу тебя, Норин, ты должна пойти со мной, ты должна…

Безумный взгляд существа останавливается на моих пальцах, коснувшихся грязных лохмотьев на его плече. Тяжело дыша, Норин растягивает потрескавшиеся синие губы в звериный оскал, обнажив окровавленные зубы.

– Он ждет тебя, – хрипит тетушка и вдруг набрасывается на меня. Из ее горла вырывается животный рык, окровавленные пальцы с вырванными под корни ногтями впиваются в мои плечи. Она жестко отталкивает меня назад, впечатывает в стену и начинает размахивать руками, словно лезвиями, врезающимися в мое лицо, шею, руки. Кричу, а она смеется, позволяя кровавым каплям стекать по узкому подбородку. Жуткий хохот отражается от стен, разносится по комнате и врезается в меня стрелами, и я ничего не могу поделать. Горло дерет от боли, лицо горит от ран, и я ощущаю, как грудь у меня разрывается на миллионы осколков от пронзительного, истошного крика!

– Нет… нет, пожалуйста! – закрываю залитое слезами лицо и сползаю по стене на пол. Монстр, только внешне похожий на мою тетю, рычит прямо над моей головой.

– Норин! Остановись! – раздается крик.

В ту же секунду когти тетушки перестают хлестать по моим зудящим рукам, и я в ужасе открываю глаза, вжавшись в стену с такой силой, что сводит тело.

– Нет, Норин. Посмотри на меня! Это не ты. Посмотри на меня!

Пытаюсь рассмотреть, кому принадлежит голос. Сквозь мутную пелену слез вижу, как Мэри-Линетт хватает изувеченные руки сестры и трясет ее, повторяя:

– Норин! Норин!

Моргаю. Моргаю еще раз и неожиданно осознаю, что должна бежать.

Да. Бежать.

Прямо сейчас.

Бежать.

Ноги не слушаются меня. Тело словно ватное. Спотыкаюсь на первой ступеньке, но все же поднимаюсь. Нужно идти. Туда, вверх, к свету. Стискиваю зубы с такой силой, что, кажется, они вот-вот раскрошатся.

– Ари! – слышу я за спиной. – Нет, Ари, не уходи!

Плевать. Плевать! С неимоверным усилием переставляю ноги.

Наконец я в коридоре. Свежий воздух придает мне сил, и я уже бегу к двери. Но ведь мне некуда идти! Некуда! Что мне делать?

Слезы застилают глаза. Бегу наугад, не разбирая дороги. Подальше от этого проклятого дома. От монстров. От всего этого ужаса!

Что это было? Что это, черт возьми, было?! Больше не в силах сдерживаться, рыдаю в голос. Плечи ходят ходуном. Дьявол! Я сошла с ума? Ничего не было! Ничего.

Я вдруг понимаю, что оказалась у дома Нортонов. Постучаться? Я вся в крови. Что они подумают? К черту, мне все равно некуда идти. Меня трясет. Боже. Открывайте. Хэйдан. Пожалуйста.

Стучу сильнее. Ну же! Хэрри!

Наконец дверь открывается. На пороге стоит Мэтт. Видимо, он собирался что-то сказать, но так и застыл, раскрыв рот и округлив синие глаза.

– Ари…

– Мне некуда идти, – рыдаю я. – Некуда!

– Что стряслось? – Мэтт обнимает меня за плечи и, приподняв мой подбородок, смотрит в глаза. – Что с тобой? Кто это сделал?

Слезы душат меня, все тело трясет в истерике. Поняв, что ответа он не услышит, пока я не успокоюсь, парень крепко прижимает меня к себе, а я вцепляюсь в его футболку, как в нечто жизненно важное. Рыдания постепенно стихают. Ноги подкашиваются. Нет больше страха. Я вдруг чувствую себя непоправимо разбитой, сломанной, как ветка.

– Идем, – шепчет Мэтт, поглаживая меня по волосам. – Я отведу тебя домой.

– Нет! – восклицаю я и отпрыгиваю в сторону. Я сгибаюсь, будто подстреленный зверь. – Нет. – Гляжу на небо. – Не домой.

Мэтт больше ничего не говорит. Молча обнимает меня и проводит в дом.

Глава 9
Сладкая ложь или горькая правда?

Я сижу, уставив неподвижный взгляд в пространство. Порезы и ссадины горят от лекарств, которыми Хэйдан обрабатывает мои руки.

Что это было? Я действительно видела то, что видела, или просто сошла с ума?

– Не могу поверить, что это сделала твоя тетушка, – снова повторяет Хэрри и морщит вспотевший от усердия лоб. Вид у него оторопелый. – Как она могла, Ари? Раны очень глубокие.

– Это была не она, – отрешенно отвечаю я. – Не тетя Норин.

– Но ты сказала…

– Я помню, что я сказала. Это были ее глаза, ее руки, и все же это была не она.

– Нужно рассказать шерифу, – решительно заявляет Мэтт. – Слышишь?

– Слышу.

– Ты расскажешь?

Поворачиваю голову. Стены небольшой комнаты завешаны плакатами. Мебели совсем немного: стол, стул и черный комод. Встречаюсь взглядом с Мэттью.

– Нет. Не расскажу.

– Но почему, Ари?

Хэйдан устало бросает окровавленную вату в тарелку с остывшей водой и снимает очки.

– Она накинулась на тебя, как одержимая, да? Я понимаю. Я ее уже видел такой.

– Что значит одержимой? – горячо восклицает Мэтт. – Это невозможно!

– Тогда что, по-твоему, произошло? – Хэйдан смотрит на брата и передергивает плечами. Очки нелепо дрожат в его пальцах. – Мы не можем отрицать очевидное. Ари и я видели одно и то же. Думаю, Норин Монфор – больна. Или это не болезнь, а нечто иное, от чего ты так рьяно открещиваешься. Мэтт, теперь это не «мои галлюцинации».

– А что это теперь?

– Это реальность.

– Чушь! Бесы? Вы шутите, – Мэтт нервно потирает переносицу и улыбается. – О чем вы говорите? Что бы ни произошло в подвале, этому есть рациональное объяснение.

– И какое? – спрашиваю я, бессильно опустив плечи. Внутри пусто, холодно. Мне не страшно. Мне больно, и эта боль особенная. Она тянется вдоль всего позвоночника тонкой нитью. Мэттью подходит ближе, словно чувствует, что я вот-вот взорвусь. – Все в этом городке только и делают, что шепчутся за моей спиной, – хриплю я срывающимся голосом. К глазам подступают слезы. – И теперь я знаю, что они правы. Слухи, предрассудки. Все это реально.

– Твоя тетушка больна, Ари! – Мэтт сжимает мои ладони. – Ей нужна помощь врача, а не священника.

– Откуда ты знаешь? Тебя там не было.

– Это ведь очевидно.

– Очевидно, что ты отрицаешь очевидное, – язвит Хэрри и вновь надевает очки. У него трясутся руки, но он с силой прижимает их к коленям. – Ты можешь не верить людям и слухам. Но поверь нам. Зачем Ари врать?

– Люди иногда видят то, чего нет, – не унимается парень. – Они иногда…

– Я – не сумасшедшая, – я пристально смотрю на Мэтта. – Я знаю, что видела. Тетю Норин, которая рычала и царапала пальцами стены. Кровь на ее подбородке, черные вены на лице. Слышала звуки, которые она издавала. Шипение. Рычание… Это не галлюцинации. Это реальность. Вот она. Я говорю правду.

Мэтт выпрямляется и потирает ладонями лицо.

– Позвоню Джил. – Я уже собираюсь вскочить с кровати, но он продолжает: – Скажу, что сегодня не получится встретиться. Поужинаем с ней в следующий раз.

Мэтт выходит из комнаты. Я опускаю взгляд на свои искалеченные руки и зажмуриваюсь. Конец спокойной жизни. Она продлилась целых несколько дней. Теперь я даже не жертва слухов и предубеждений. Теперь я действительно в заднице.

– Ты как?

Смотрю на Хэрри и устало дергаю уголками губ.

– Отлично.

– Ари, это невероятно. Ты ведь понимаешь, что это…

– …невероятно, – повторяю я и поднимаюсь с кровати. Хэйдан выглядит чуть ли не счастливым. Его теория подтвердилась. Что может быть чудесней? Теперь мы точно знаем, что он не сумасшедший. Теперь мы точно знаем, что с ума сошли не мы, а весь мир. Но разве это весело? Разве это интересно? Хэйдан не может скрыть возбуждение, искрящееся в его глазах, словно он раскрыл великую тайну, а я не могу унять дрожь в коленях.

Осматриваюсь и сплетаю на груди руки. Хэйдан обмотал их бинтом. Встречаюсь со своим взглядом в отражении небольшого зеркала и замираю: выгляжу я чудовищно, так, словно меня прокрутили в мясорубке, а потом решили сшить и склеить, и все бы ничего, но даже на лице есть порезы. Порезы от ее ногтей. От ногтей тети Норин.

Черт возьми! Как это возможно? Что с ней? Она ведь… она не сумасшедшая. Она – пример, идеал. Немного замкнутая, но добрая. Она не могла ни с того ни с сего превратиться в страшное животное, в монстра, который пытался меня убить. Она – другая.

Подхожу к столу. Мой взгляд останавливается на рамке с фотографией. На снимке мужчина, женщина и мальчик лет пяти с пышной черной шевелюрой. Это Мэтт. Я узнаю его сразу. С одной стороны наверняка его отец, а с другой…

Мне вновь становится трудно дышать… Закрываю лицо руками и горблюсь, чувствуя себя абсолютно беспомощной. Что со мной творится? Что происходит? Я не хочу во все это верить.

– Ари, что с тобой? – озадачено спрашивает Хэрри. – Все в порядке?

– Нет, Хэрри. Не в порядке.

– Ты чего?

Я киваю на фотографию:

– Я видела эту женщину.

– Какую женщину? Маму Мэтта?

– Сегодня. Я видела ее сегодня на стадионе.

– Не может быть… – Хэйдан нервно усмехается, переводя взгляд то на меня, то на фотографию. – Она умерла пять лет назад.

Горло наливается горечью. Я сглатываю и шепчу:

– Знаю.

Возвращается Мэттью с бордовым кардиганом в руках:

– Держи. На днях забыла Джил.

Я натянуто улыбаюсь. Отлично. Одежда верующей монашки на плечах ведьмы. Так и не поймешь сразу, смеяться мне или плакать. Мэтт глядит на брата и хмурится:

– Все в порядке?

– У меня? Да, конечно. В смысле, все странно. Но в порядке, – парень едва не роняет на пол рамку с фотографией. – Не знаю, как вы, а я хочу есть. Ари, ты хочешь есть? Уверен, что хочешь.

Он вдруг хватает меня за талию и тащит к двери.

– Эй, что ты делаешь?

– Не говори ему… – глухо шепчет Хэрри прямо мне в ухо. – Слышишь? Не говори Мэтту. Не надо.

Ладно, думаю я. Наверное, о маме Мэтта тут не принято упоминать. Понимаю. Старые раны. Решаю подыграть Хэрри:

– Я бы съела целого слона.

– Ну, слона у нас нет. Но есть отменная индейка, которую папа приготовил. Маму к кухне подпускать опасно.

– А сегодня День благодарения?

– Сегодня день благословения.

– И кого будем благословлять?

– Тебя и твое чувство юмора, Хэрри, – ворчит на брата Мэтт, но тот отмахивается.

– Благословим этот день, ведь ты, черт возьми, жива. Верно? Благословим твою тетю Мэри-Линетт, которая вовремя оказалась рядом, и меня, ведь я прирожденный доктор. Так и не скажешь, что всего полчаса назад у тебя на руках не было живого места.

– А ты умеешь разрядить обстановку… – невесело киваю я, спускаясь вслед за парнем по лестнице. Наверняка круто скрывать страх за маской безразличия, улыбаться, делать вид, что все в порядке. Вот только я никак не могу стереть с лица это выражение растерянности. И меня не покидает ощущение, что все происходящее – сон и я крепко сплю в своей постели.

Дом Нортонов небольшой, но уютный. Обычный дом с гостиной и маленькой кухней. Здесь не пахнет травами и настойками; нет темных коридоров и черно-белых фотографий. Здесь светло, часы не стучат, как сумасшедшие, а оконные рамы не трещат от порывов ветра. Пол не скрипит, люстры не мигают, с чердака не доносятся непонятные звуки. Здесь, черт подери, именно так, как должно быть в нормальных семьях! Хотя что мне известно о нормальных семьях?

Хэйдан усаживается за стойку, а Мэттью достает из холодильника салаты и еще немного всякой всячины. Я вдруг чувствую зверский голод. Еле дождавшись, когда Мэтт усядется за стол, накидываюсь на мясной салат.

– Останешься сегодня у нас, – Хэрри отпивает сок и смотрит на меня так, будто уже давно все решил. – Будешь спать в гостевой комнате.

– Я не могу.

– Ладно, так уж и быть, уговорила, ложись у меня.

– Хэрри, я не могу у вас остаться.

– Почему?

– Потому что у меня есть свой дом.

– Ага, где происходит невесть что, – парень тычет в меня жирным пальцем и встряхивает головой. – Нет уж, Ари.

– Он прав, – вступает Мэтт. – Ты не должна уходить. Мы ведь не знаем, безопасно ли сейчас у тебя. Что если твоя тетя до сих пор не в себе?

– Это я и должна выяснить.

– Выясним завтра, когда взойдет солнце, и все такое, – Хэйдан нервно улыбается. – Я не думаю, что возвращаться ночью – отличная идея. Уже пять часов. Скоро стемнеет.

– Я не смогу вечно прятаться у вас.

– Потерпи хотя бы до утра, – настаивает Мэтт. – Ты не хочешь никому рассказывать о том, что с тобой случилось. Не желаешь заявить в полицию. Если хочешь знать мое мнение, это глупо. Но это твое дело. Правда, если ты отказываешься от помощи, по крайней мере, не лезь в самое пекло.

– Полиция лишь поднимет шум, и неизвестно, чем это кончится.

– Но тебя едва не убили твои же родственники! А ты рассуждаешь о том, как бы к ним вернуться?

– Я просто…

– …спятила. Ты уже забыла о том, что пережила? – тихо спрашивает Мэтт. Уж он-то, уверена, не забыл, как я ревела, словно раненое животное, пока не пришел Хэрри. – Не суйся туда больше.

– Я не могу не соваться в собственный дом, Мэтт. Ты просто… не понимаешь, – я вздыхаю и пытаюсь собраться с мыслями. Понятия не имею, как объяснить, что я чувствую, тем более что в глубине души не хочу возвращаться в особняк Монфор-л’Амори. – Я ведь понимала, что все не так просто. Я испугалась, и мне до сих пор страшно. Но я… не удивлена.

– Ты догадывалась, что твои тетушки… того? – аккуратно интересуется Хэрри.

– Это крутилось в подсознании. В моей семье все странные. Честно. И тетушки, и мама. О бабушке у нас вообще слагали легенды. Мы всегда смеялись над этим, а теперь…

– …совсем не смешно, – заключает Мэтт, отламывая вилкой мясной рулет.

– Именно.

Мы едим в полной тишине. Хэрри то и дело поглядывает на меня, собираясь что-то сказать, но не решается и возвращается к расправе над индейкой.

По дому проносится неприятный звон. Я вздрагиваю. Если и тут в подвале царапает стены какая-нибудь сумасшедшая тетка, я переезжаю! Однако Хэйдан спокойно смотрит в сторону коридора и произносит:

– У нас гости.

Сарказм в его словах никого не веселит.

Мэтт решительно идет к двери и глядит в глазок, а затем переводит взгляд на меня. Я тут же все понимаю.

– Кто это? – глупый вопрос, но я должна задать его хотя бы ради приличия. – Норин?

– Я не знаю, кто из них кто.

– Дай взглянуть, – Хэрри подскакивает к глазку. – Это Мэри.

– Уже хорошо, – эхом отзываюсь я.

– Тебе что, смешно? – взвизгивает Хэйдан. Я закатываю глаза. После того, что я пережила в подвале особняка, меня испугает разве что стая чупакабр… И то не факт.

– Ребята, я вас слышу! – доносится из-за двери голос тети Мэри-Линетт. – Пожалуйста, Ари, нам нужно поговорить.

– Что ж, она сказала «пожалуйста»…

– И это определенно значит, что ты должна ее послушать, – ворчит Мэтт. – Ари, останься.

– Я должна пойти.

– Ты как раз таки должна остаться. И это убережет тебя от многих неприятностей.

– Знаешь, Ари, а ведь если бы герои фильмов принимали правильные решения, нам не на что было бы смотреть. Ведь не так и сложно сразу найти маховик времени или укусить отмороженную любимую.

– Хэрри…

– Черт, не так и сложно не спускаться в темные подвалы, не открывать старинные шкатулки и не исследовать заброшенные психушки. Понимаешь, к чему я веду?

– Со мной все будет в порядке. Наверное. Я должна пойти, иначе я никогда не пойму, в чем дело. Тетя Норин – хороший человек.

– Если она вообще человек…

– Хэрри!

– Что? Я просто сказал то, что у всех на уме.

– Я хочу поговорить с Мэри-Линетт. Мне это нужно, – я в упор смотрю на Мэтью, и тот протяжно вздыхает. Хэйдан покачивает головой. Вообще оба ведут себя так, будто отговаривают меня прыгать с небоскреба.

Мэтт отступает в сторону:

– Будь осторожна, Ари. Если что-то случится, сразу беги к нам.

– Хорошо.

– И держи рядом телефон.

– Я поняла, не беспокойся, – кладу руку на его плечо. – Спасибо.

Мэтт отводит взгляд и складывает руки на груди. Я уже привыкла к его показному равнодушию. На самом деле он волнуется. Постоянно ворчит как старик, закатывает глаза и цокает языком. Но при этом он единственный в нашей горе-компании всегда остается здравомыслящим.

Я решительно открываю дверь. У Мэри-Линетт растерянный и виноватый вид. А в моей груди тут же что-то щелкает, и становится не по себе.

– Ари… – тетя шагает ко мне. Во взгляде ее невероятно зеленых глаз сквозит целая буря эмоций.