Книга: Голгофа женщины - Вера Крыжановская

Ух, не могу больше сдерживаться: я видел духа, мама! Невероятно! Посидев немного за тем столом, я увидел его. Сперва всё было так бредово, что я трясся от смеха - но вот смех обрывается на полу-ха-ха, и я натурально начинаю дрожать. Жалкий скептик, получивший пинок под зад. А было дело так.

Дамочка Крыжановская заунывным голосом взывала к потустороннему миру, ее туша колыхалась от нахлынувших... Ну не знаю, назовем это чувствами. Выглядело и правда смешно. Но потусторонний мир «ВНЯЛ ЕЙ» (ее слова, не мои, и именно вот так, капслоком), и вот это уже стало совсем не смешно. Дух звучал устало и так, будто мы его оторвали от чего-то важного. Человеческая масса жира в приторных и даже сюсюкающих выражениях начала расспрашивать бестелесного гостя о всякой ерунде. Она аккуратно пыталась свести разговор к книге, надеясь, что мы ничего не заметим. Но я заметил, дух заметил. Все всё поняли, не тупые же.

Ворчливый полтергейст начал с того, что в этом нет смысла. Что любое его слово будет искажено. Любая фраза, написанная рукой этой женщины и подписанная его именем, заставляет его ворочаться в ветхом гробу. Я жалею его, мама. Мало приятного, что даже после смерти тебя тревожат всякие дамочки-писалочки.

Выпустив пар, граф (кстати, это был дух графа Рочестера) перешел на французский и начал диктовать новую книгу. Ух, какая история ждала читателей, мама! Даже я был впечатлён. Внутренне я вздыхал и содрогался, рыдал и смеялся, но внешне, конечно, постарался сохранить выражение растерянности и скепсиса. В тот момент это не имело особого смысла, но в будущем могло сыграть мне на руку.

"C'est la fin", закончил граф, помигал пару раз и померк. Граф исчез, но рассказанная им история была прекрасна, мама. Милая и чувственная. С идеально сбалансированной остросюжетностью, красотой языка и глубиной мысли. Кажется, я начинаю понимать, почему эта дамочка пользуется такой популярностью.

——— Дорогая моя мама, заканчиваю письмо спустя несколько недель. Я снова встретил Крыжновскую, она дала прочитать мне свою рукопись. Там ни осталось ни кусочка, ни строчки! Как же так! - напал я на горе-писаку. Она возразила, что это "дополненная", "адаптированная для русского читателя" версия.

Пока жив человек, будут существовать и бездарности. Ты всегда так говорила, мамочка, но только сейчас я понимаю, о чём шла речь. Своими "улучшениями" люди, возомнившие себя гениями, могут извратить даже самое чистое и прекрасное творение. Я не буду пересказывать тебе того, что я прочитал, поверь на слово. Роман стал таким же прекрасным, как пьяная шлюха на льду. Красивым, как старая перечница. Я о Крыжановской, разумеется. Сюжет перекосило в сторону остросюжетности, и текст стал опасно балансировать на грани мыльной оперы. Язык отравлен теми приёмчиками, что используют семиклассницы в любовных фанфиках, когда претендуют на высокий стиль. А философия? Что это такое? Наверное, что-то съедобное, поэтому она сожрала её до крошки, и в тексте ничего не осталось. Я раздавлен. И самое страшное, что я не могу развидеть этой рукописи, мама. Даже очки не защитили мои бедные глаза. Сквозь них она просочилась в разум, навсегда вытеснив оттуда призрак графа Рочестера. Я тону в пучине пошлости и дурновкусия. Кажется, я больше ничего не понимаю в этой жизни, мама. Почему мадам Крыжановская обладает таким успехом? Почему граф продолжает являться ей? Когда уже она наконец умрёт и оставит нас - меня и графа - в покое? Вопросы, на которые я не могу найти ответ. Прощай, мама. Навеки твоё опечаленное Чадо.