Текст книги "Нежный лед"

Глава 79

Лариса, увидев Майкла, обрадовалась несказанно: он вышел, вышел на лед! Теперь нужно восстановить и закрепить те фантастические элементы, что были показаны на чемпионате. Была б она сама себе хозяйкой, кинулась бы сейчас к Майклу, зацеловала бы мальчишку!

Увы, нельзя. Клаудио запрещает. Клаудио – хороший хореограф, Клаудио – хороший психолог, но… При всем уме и таланте он всего лишь мужик. В смысле самец. Примитивное создание. В сущности, Клаудио – упрямое и прямолинейное восточное животное.

Эта мысль была сладостной. От нее тянуло внизу живота, съеживались в каменный кулачок ягодицы. Обзывать Клаудио животным, обзывать его ласковым нежным зверем – колоссальное удовольствие, но проделывать это можно только и исключительно с подружкой Иркой, бывшей соседкой, так и оставшейся жить в крохотном израильском городке Метуле. На самом севере Израиля, у ливанской границы, до которой при особом желании можно из Метулы пешком дойти.

Ирка на границу не ходит, она работает на фабрике не то швеей, не то закройщицей, плачет ночами, вспоминая родной «Мосфильм». Ирка – единственное существо на Земле, знающее про Клаудио. Она не осуждает, наоборот, откровенно и по-хорошему завидует. Кроме того, Ирка существует в другой реальности: из Калгари в Израиль четырнадцать часов лета! До появления Фейсбука и Твиттера сплетни были исключены. Теперь все изменилось, теперь, как говорит Жванецкий, «одно неосторожное движение, и вы – отец». Отрекаться от былых признаний поздно, да и не хочется. Потерять возможность хоть в неделю разочек, хоть на пятнадцать коротких минут, хоть перед кем-нибудь вывернуть душу наизнанку в припадке бесхитростного бабьего хвастовства? Да ни за что на свете!

Глава 80

После триумфа Майкла Чайки на чемпионате мира жизнь Ларисы изменилась кардинально. Теперь она была самой дорогой и самой востребованной тренершей в Калгари. К ней летали на короткие сессии из Европы и Америки. Ей практически некогда было спать: с шести утра до восьми вечера она «печатала деньги». Пришлось взять секретаршу, которая отбивалась от журналистов, вела переговоры с клиентами, собирала с них чеки и вела бухгалтерию. Секретарше они с Клаудио платили пополам, хоть Клаудио и зарабатывал значительно меньше, чем Лариса. По каким-то загадочным причинам после чемпионата он резко помрачнел. Слава Майкла Чайки, безусловно, окрасила и его тренерский престиж в радужные цвета, но Лариса, по сравнению с ним, просто флуоресцировала.

Десять тысяч долларов за неделю тренировок (в среднем по четыре часа в день) с одиннадцатилетней японочкой пока оставались рекордом Ларисиных заработков. Это не значит, что другие клиенты платили ей меньше за ее звездное тренерское внимание. Ни в коем случае! Такса оставалась таксой, но больше никому не удавалось сразу столько часов заполучить. Смутное чувство подсказывало Ларисе смутную истину: слишком долго с одним и тем же фигуристом ей общаться не надо. Гораздо правильнее, отработав краткую сессию, сказать что-нибудь вроде: «Вы понимаете, за такое короткое время серьезных перемен мы добиться не можем…» Слушающие понимали, просили больше часов, они же готовы платить! Лариса со вздохом признавалась, что все ее тренерские минуты (о часах и говорить не приходится) давным-давно расписаны и распроданы. Клиенты, смущенные, улетали восвояси. Все ясно, звездный тренер не хочет тратить на них своего драгоценного времени, у нее есть ученики поталантливее… Какая она деликатная.

У Ларисы от этих мизансцен, как от мыслей о нежном звере по имени Клаудио, сладко тянуло внизу живота.

Собственные же ее неприятные догадки состояли в следующем: никого и ничему особенному она научить не может. Вот где зарыта собака, пусть себе спит спокойно. Нечего зарытую собаку беспокоить.

Да, да, да, да! Лариса прекрасно осознает, что она голая королева. Ну и что?! Другим-то об этом знать необязательно. Короткие тренерские сессии для отпрысков богатейших семейств – вот кредо тренера Рабин. Четырнадцать часов в день на льду? Отлично. Можно и восемнадцать, если потребуется. Деньги захлестывают, как наводнение. Страда!

Глава 81

Майкл стоял возле бортика долго. Привыкал, осматривался. Лариска в углу арены что-то пламенно объясняет трем колумбийским миллионерам от четырех до тринадцати лет. Рядом, с противоположной стороны бортика, переминаются с ноги на ногу их молодая, красивая и пышноволосая мама-миллионерша и знойного вида молодой, но лысеющий папаша. Про это семейство гудит весь каток. Говорят, что красивая мамаша – дочь человека, контролирующего сахарный бизнес не только в Колумбии, но еще и в Венесуэле. По совместительству. Деньги у них сумасшедшие, а фамилия почему-то собачья – Койкер-Хондье, то есть голландский спаниель. Дети, мальчик и девочка подростки и младший четырехлетний карапуз, на коньках едва держатся. Зачем платить несусветные бабки за уроки для начинающих, понятно только миллионерам. Им видней. Лариска, светясь любезностью, утирает четырехлетнему нос. Оплачено!

Майкл улыбнулся собственной мысли. А ну как он войдет с Лариской и с Клаудио в конкуренцию? Уроки начнет давать. А что? Тренерский сертификат у него есть…

Помявшись, медленно поехал. Лед вез, ложился послушно под ноги, струился. Упругий, чуть-чуть мягковатый, отличный лед! Разогнался, прыгнул двойной тулуп. Прыгнул криво, неинтересно, даже покачнулся, когда приземлялся. Сам удивился, что так плохо-то? Еще раз… То же самое. Даже хуже. Протащил дорожку. Ничего, тащится. Ноги помнят. Еще раз зашел на прыжок…

Минут через пятнадцать подъехал Клаудио и буркнул, как хулиган из какого-нибудь российского фильма:

– Давай выйдем, поговорить надо.

Глава 82

Нокаут был тяжкий. Клаудио похлопал Майкла по плечу, мол, не дрейфь, парень, все будет Окей! Нам с тобой не впервой, не в таких передрягах бывали! Майкл благодарно улыбнулся. Спасибо за поддержку.

Вечером Клаудио позвонил и бодрым голосом сообщил, что все в полном порядке, все так, как договорились. Майкл может тренироваться с часу ночи до четырех утра ежедневно, включая выходные. И конфиденциальность полная, и стоит ночное время дешевле. Сегодня же ночью можно и начать… Даже пошутил:

– Дракула ты наш.

Майкл был с Клаудио согласен. Зачем выставлять на всеобщее обозрение свои интимные проблемы? А проблемы Майкла иначе как интимными не назовешь. С кем человеку выяснять отношения, если его не слушается его собственное тело? Только с самим собой. Значит, проблема какая? Интимная. Недельку правую ногу поуговаривает, недельку – левую, и все наладится. Он опять взлетит в прыжке, как в торнадо, опять поплывет надо льдом в легендарном шпагате. Летучий канадец вернется! Только не нужно его торопить.

Никто и не торопил. Флора звонила Ларисе, вежливо выспрашивала:

– Ну, как наш мальчик? Да, да, конечно. Я понимаю.

Акар Турасава регулярно присылал Майклу приглашения принять участие в очередном «круглом столе» на телевидении. Или в какой-нибудь громкой пресс-конференции, или в каком-нибудь особенно престижном ледовом шоу. Майкл соглашался только на те, где платили и не нужно было выступать на льду. Майкл Чайка выступает исключительно на трибуне. То, что «летучий канадец» вдруг утратил способность летать, должно остаться тайной. Это его маленькая и временная проблема. Интимная. Пожалуйста, не суйте нос!

Глава 83

Москва – Калгари

Григорий Александрович Макаров был патриотом России. Теперь это не модно. Теперь это трудно. Патриоты России Россию не разворовывают, а потому, как правило, бедны. Макаров, однако, не бедствует, зарабатывает не меньше какого-нибудь прямолобого Яшвина. Он вполне мог бы оплатить билет в Канаду сам, но обошлось. Хоть и со скрипом, но оформили командировку от Союза фигуристов России. Еще бы!

Важность предстоящей Олимпиады очевидна для всех. Даже скромные командировочные начислили. На гостиницу хватит.

Жаль, конечно, что поездку невозможно засекретить, но тут уж ничего не попишешь. Не наклеивать же, в конце концов, усы, не приставлять же к Майклу Чайке наблюдателя-профессионала… Хотя почему, собственно, нет?

Осведомленность предполагает осведомителя, толковый наблюдатель – это всегда плюс. При желании и усы можно отрастить.

Желания не было. Была скука. Он попросил у стюардессы водки. Легче не стало. Уснуть невозможно из-за живота – давит собственной же тяжестью. Единственный по-настоящему «зрячий» спортивный психолог Макаров был не слишком спортивен. Ох, не слишком! Зато он единственный. Может быть, в России, а может, и в мире. Спортивная психология и ее наиважнейший раздел «спорт высших достижений, психология чемпиона» – вот то, что Макаров изучал десятилетиями, чему посвятил жизнь. Прожитые годы отложились тяжелым животом, камнем в левой почке, доброкачественной не опухолью, но мудростью в мозгу. Был еще один камушек, ясно ощущаемый и весьма тяжелый. Его постоянно хотелось снять с души и потом расчесать ушибленное место. Проблема лишь в том, что никто, и Макаров в том числе, не знает, где конкретно располагается орган, называемый душой. Зато все знают поговорку «вскрытие покажет». Он закрыл глаза.

Глава 84

Из-за воздушных ям самолет потряхивало. «От страха вибрирует. Хозяина внутри себя чует», – с удовольствием подумал Макаров и «уснул наяву» – нырнул в любимые мысли.

…Как же его фамилия? Американца этого? На «Люцифер» похоже… Вот память проклятая. Совсем прохудилась. Самые простые слова вдруг исчезают из биологического жесткого диска, когда хотят, без малейшей логики, и когда хотят возвращаются. Вот, вспомнил! Найдиффер. Так-так, закрепляем в памяти. Найди фер. Что найди? Фер найди. Да вот он, что его искать-то? Но ты его все равно найди. Потом надо пофыркать, там «ф» двойное, и все в порядке. Фамилия многоуважаемого американского коллеги тут же всплывет в памяти – Найдиффер, мать его!

…Этот самый Найдиффер еще в семьдесят девятом году вывел правильное определение психологического типа: спортсмен-чемпион. Однако до сути Найдиффер не докопался, «непобедимость» как личностную характеристику не определил. Характеристики членов его экспериментальной группы, по существу, ничем не отличались от ординарного букета параметров спортсменов высокой квалификации. Какой же в этом смысл?

Глава 85

Нет, как сказал Владимир Ильич Ленин, мы пойдем другим путем.

Необходимо распознать и расшифровать природу непобедимости как обособленного психологического явления. При этом фактор взаимовоздействия соперников – воздействия одной личности на другую – должен изучаться отдельно, специально.

Итак, непобедимость. Что лежит в ее фундаменте, поддерживает и питает ее как личностное образование?

Победы в детском возрасте? Да, безусловно, но они играют лишь дополнительную роль. Первопричина, без сомнения, лежит совсем в других пластах – в мотивации.

Здесь, вероятно, ключом может служить понятие «абсолютная мотивированность». Это качество, если оно есть, проявляется задолго до прихода в спорт, в самом-самом раннем возрасте.

Болезненное честолюбие, максимальное стремление к победе в любой детской игре, обостренная реакция на любую критику, на подавление его сопливой личности – вот черты «мотивированного» младенца. Стремление к известности, популярности, признанию у окружающих его права на лидерство – эти качества, вероятно, заложены в подсознании, обусловлены генетически. Драчуны и забияки, интриганы и ябеды, лидеры в подгузниках, колошматящие погремушкой братьев по разуму и горшку, ближе к спортивному пьедесталу, чем тихони из страха или тихони из благородства.

– Почему ты отдал без боя свой куличик?

– Потому что мне не жалко.

– А почему тебе не жалко?

– Потому что я добрый.

– А почему ты добрый?

– Потому что воспитательница велит.

– А почему ты ее слушаешься?

– Потому что я ее боюсь…

Получается, что в подоплеке детского благородства лежит страх? Если бы не страх, они вели бы себя иначе. Дети эгоистичны. И, в отличие от взрослых, искренни в своем эгоизме.

Итак, мотивация… Мотивация… Мотивация…

У большинства спортсменов механизмы мотивации работают на уровне бытового сознания. Поэтому мотивацию необходимо постоянно возбуждать, оптимизировать. Здесь у каждого, у каждой категории спортсменов, свой путь.

Первая категория. Спортсмены – люди долга. Ими движет любовь. К близким, к тренеру, к родине. Хорошие ребята, но их мало. Очень мало.

Вторая категория. Спортсмены-артисты. О-о-о… Они артистичны! Зрители, телевидение, реклама, интервью, слава, цветы… Наивные и невинные души. Бедняги, эти души они с легкостью губят. Тщеславие – грех.

М-да… А что не грех? Весь спорт – один сплошной грех. Потому-то и выплывает на самый верх чаще всего третья категория – спортсмены-человеконенавистники.

Их наполняет внутренней силой и ведет к победе лютая ненависть к сопернику. Для такого спортсмена его соперник – безусловное зло. Он ненавидит его самого, его тренера, его страну, его язык. Планету его тоже бы возненавидел и проклял! Но не может. Сам «на земле этой вечной живет».

Самое же потрясающее и аморальное в спорте – это то, что нет абсолютно никакой разницы в том, чем именно наполнена мотивация, какой именно энергией: энергией любви к родине и маме или энергией ненависти к сопернику и его омерзительной стране. Знак неважен! Важна наполненность. Так плавают под парусами. Даже встречный ветер можно разными хитростями заставить работать на себя. Однако в управлении парусами никто ничего аморального не находит. Эх, люди, люди… Людишечки… «Дети мои», как сказал бы Найдиффер-Люцифер.

Все три мотивации, первая – праведная, две оставшиеся – греховные, всевозможные и бесчисленные их гибриды, не работают без подпитки. Без подпитки они затухают, как затухают колебания маятника. Это главное, это ключ, открывающий дверь в кладовые истинной непобедимости. Всем и всегда нужно эмоциональное топливо! У кого этого топлива на данном этапе больше, тот и победит. То есть фактически побеждает не наиболее подготовленный, а наиболее мотивированный. Доказать это невозможно. Нет весов, способных взвесить эмоцию. Да и не разрешит никто подобного эксперимента: это явное вторжение в частное пространство личности. Особенно американцы развопятся: нарушение прав и свобод! А ведь это открытие, тут Нобелевская премия, только руку протяни. Эх, люди, людишечки…

Глава 86

Как нормальный советский человек, Макаров по-английски не говорил. По-французски, естественно, тоже. Это молодежь теперь практикуется с электронными переводчиками, переписывается эсэмэсками со всем миром, щебечет в Скайпе. В таких условиях можно хоть по-китайски заговорить, если хочется. Другая эпоха! А он мастодонт лопаторылый, железным занавесом крепко придавленный. Ну ничего, прорвемся!

Родной Аэрофлот перенес Макарова на быстрокрылом лайнере из Москвы в Монреаль, «а там рысцой и не стонать». В Монреале нужно сделать пересадку на внутренний рейс – до Калгари. Времени на пересадку достаточно: два с половиной часа.

Григорий Александрович достал заранее подготовленную записку. На двух языках, по-английски и по-французски, там было написано следующее: «Я лечу таким-то рейсом в Калгари. Пожалуйста, проводите меня к месту посадки в самолет. Спасибо». Ощущение пренеприятнейшее: нужно совать под нос незнакомым людям письмецо-просьбу, будто он глухонемой или инвалид… Почему, собственно, «будто»? Глухонемой и есть. Инвалид детства, счастливого советского детства. Заграниц этих драных Макаров видел великое множество, но он всегда летал в составе делегации: с переводчиком, с сопровождающим, прилично, достойно, красиво. А тут – один, сирота без знания иностранных языков.

Все решилось быстро и просто. После третьего паса от одной стюардессы к другой (может, они и не стюардессы вовсе, а просто сотрудницы аэропорта) Макаров был посажен в первый ряд перед воротами номер 16 с твердым наказом: сначала будет объявлена посадка в Ванкувер, только следующая – в Калгари. Номер рейса высвечивается на электронном табло. Цифры он различать умеет? Ну, вот и хорошо. По номеру рейса сообразит. «Бон вояж», – пожелала стюардесска, очень Макарову неприятная. Чего приятного? Полная беспомощность. Будто катетер тебе ставят. «Гранд мерси», – буркнул он. Два часа до посадки отсидел, нахохлившись, не вставая со стула.

Глава 87

Внеочередная командировка Макарова в Канаду совершенно не обрадовала Лысенкова. Григорий Александрович явно ехал рыться в грязном белье. Значит, он начнет докапываться, сопоставлять, искать причины, делать выводы. Вернувшись из Калгари в Москву, Лысенков с допроса на кухне у Майкла Чайки немедленно угодил на такой же пристрастный и беспардонный допрос в Союзе фигуристов России, инициированный Макаровым.

Увы, даже домашнего адреса Майкла Чайки Макаров из Лысенкова вытряхнуть не смог: Лысенков его попросту не знал. Придется Григорию Александровичу разбираться на месте.

Работать без конкретного плана, руководствуясь лишь собственной интуицией, Макаров умел. В его профессии иначе невозможно. Научился давным-давно. В прошлом, однако же, случались осечки. Пережимал. Например, в случае с Яшвиным и Бачуриным.

Гениальный фигурист Паша Бачурин разрывался между двумя прославленными и почти гениальными тренерами – Яшвиным и Карцевой. Работал то с одним, то с другим: три года с ней – ссора, два года с ним – ссора. Рокировка, и все сначала.

Карцевой в работе с Бачуриным обойтись без помощи психолога было сложнее по той простой причине, что она женщина, входить в мужские гардеробные не имеет права. Мужчина-психолог был необходим уже для того, чтобы в гардеробных, непосредственно перед выходом спортсмена на лед, держать эмоциональный щит. Одного недоброго слова и даже взгляда было достаточно, чтобы вывести Бачурина из равновесия. Макаров защищал его эмоциональную стабильность. Это была версия Карцевой. Сам же Макаров знал: цены его участию в продвижении Паши Бачурина просто нет. Его влияние бесценно!

Станислав Яшвин сам был мужик. Ну и доморощенный, из тренеров, психолог. Яшвин не хотел делиться с Макаровым ни деньгами, ни славой. Без предупреждения он взял и написал жалобу в Союз фигуристов. Просил оградить его самого и его воспитанника Павла Бачурина от домогательств спортивного психолога Григория Александровича Макарова. Ну не паскуда? Был тихий, интеллигентный скандал. Макаров за несколько предыдущих лет, при Карцевой, слепивший из психики Бачурина конфету, теперь стоял у бортика и «колдовал» против него. «Раскройся! – мысленно кричал он Паше, заходившему на четверной прыжок: – Раскройся прямо сейчас!» И Паша раскрывался после второй ротации, вместо четверного прыжка приземлял двойной. Яшвин только в рукопашную с Макаровым не кидался, но удалить его с катка не мог – психолог не баклуши на катке бьет, а плодотворно общается с перспективными фигуристами. О каком дистанционном влиянии речь? Что за бред? От кураторства спортивного психолога в работе с Павлом Бачуриным Яшвин отказывается, но, возможно, ему самому нужна помощь врача?

Да… Веселые были времена. Не прошло, как говорится, и года! Какой-то компрадор, эмигрант вшивый, с птичьей фамилией и азиатским лицом, всерьез угрожает спортивному престижу России! Чтобы обезвредить противника, в феномене Майкла Чайки необходимо разобраться досконально. Изучить окружение, понять причинно-следственные связи, вникнуть в рутину его жизни. Разгадать систему, стратегию и тактику его тренировок, если таковые имеются. Разработать план действий.

Глава 88

План действий Клаудио разработал. Простой, но удачный: дал сторожу-филиппинцу микроскопическую взятку (двадцать долларов). Теперь в любое время суток Майкл получал ключи от ледовой арены (под роспись в журнале) и так же сдавал обратно. Ночные тренировки были незаменимы. Майкла никто не видел и не мог видеть!

В основном он тренировался один. Лариса с утра до ночи была занята со своими миллионерами, не могла и не хотела жертвовать ночным сном, обглоданным до пяти, а то и до трех с половиной часов.

О звонке из Москвы, о сообщении Тинатин Виссарионовны Клаудио ей не рассказал. Во-первых, не поймет, во-вторых, запаникует, в-третьих, тут же доложит Флоре, чем всколыхнет Canadian Skating Union, в-четвертых, выплеснет эмоции на Майкла, в-пятых, выведет из равновесия самого Клаудио, задавая вопросы, на которые у него пока нет и не может быть ответов.

Клаудио великодушно оставил Ларису «печатать деньги», убедив наивную женщину в том, что «сейчас это важнее». Лариса с наслаждением поверила. Она оказалась жадной. Кто бы мог подумать?

Майкл приходил на каток в половине первого ночи. Катался он в подвале, на второсортной хоккейной арене, маленькой, с обшарпанными бортами и тусклым светом. Освещение можно было включить и другое – мощное, – но Майклу не хотелось. Так интимнее, так спокойнее. Будто бы и без обязательств.

Здесь, на хоккейной арене, лед был для фигуриста жестковат, но Майкл понимал, что его отношения со льдом изменились вовсе не из-за кондиций заморозки. Изменилось что-то внутри и вокруг него самого. Что-то важное ушло, уплыло, улетело прочь, остались рутина и скука. И ненависть к странным обстоятельствам.

Что же происходило с ним, с Майклом Чайкой, во время чемпионата? Почему он летал?

Если бы не фотографии в газетах и Интернете, если бы не призовые деньги, полученные из International Union of Skaters[12]12
  Международный Союз фигуристов (англ.).


[Закрыть], если бы не весь этот шум вокруг него, он вполне мог бы думать, что ему его прыжки и полеты приснились. Как же, как они у него получались? Уму непостижимо.

Вот он заходит на прыжок, заходит, как всегда, как всю жизнь заходил. Еще полсекунды… сейчас он должен взлететь! Он ясно помнит, именно в этом фрагменте гравитация его отпускала, словно кто-то рубил якорный канат! Нет. Ничего не происходит. Он не то чтобы забывает, что именно делать, просто «оно» само собой не делается. Должно делаться, но не делается.

Клаудио запретил Майклу сидеть в Интернете, отобрал лаптоп, говорит, что на нервной почве у Майкла произошли сбои в той зоне мозга, которая отвечает за точные движения. Он называет эту зону двигательной, а движения, за которые она отвечает, – «точностными». Зона эта может быть настолько чувствительной, что даже вспышки фотокамер ее травмируют. Поэтому во время серьезных состязаний перед выходом на лед никаких интервью!

Ради Бога. Майкл никаких интервью не ищет. Что еще сделать, чтобы снова взлететь?

Клаудио Майкла утешает, говорит, что сам через подобное проходил неоднократно, что у других еще хуже бывает. Был случай, когда один олимпийский чемпион вообще забыл, как прыгать сложнокоординированные прыжки. Вдруг. Забыл. И тоже на нервной почве. Не на Олимпиаде, конечно. На тренировке.

– Неужели ты думаешь, что олимпиец, который лет десять – пятнадцать щелкал тройные прыжки, как жареные семечки, мог вдруг «забыть», как это делается? Нет, конечно, голову же ему не оторвало. Где-то внутри его головы нужная информация осталась и хранилась в лучшем виде. Спортсмен потерял не навыки, а ощущение. Координационную веревочку он потерял…

Майкл слушал внимательно.

То, что Клаудио говорит, это одно. То, что Майкл чувствует, совсем другое. В одном они сходятся: секрет его внезапной и уникальной прыгучести нужно искать именно здесь – в зыбком мире спортивной психологии.

Педагога Майкл не злил, лаптоп назад не просил. Районная библиотека недалеко, Интернет в свободном доступе, копай себе психологию спорта, пока досконально не разберешься.

Летучий, летучий, летучий канадец… рано или поздно он не может не вспомнить, как он это делал!

В библиотеку Майкл ходил ежедневно, как на работу. Отоспится до полудня и начинает собираться. Тихо-тихо, чтоб не разбудить дрыхнущую после ночных приключений Элайну.