Текст книги "Когда проснется Марс"

II. Morpheus

Вы – здешние, вы не одинокие, а я – одна.

Еврипид «Медея»

Из памяти

Откуда-то слышен назойливый писк. Он пульсирует в такт биению сердца.

Пи-ип.

И снова.

Пи-ип.

Малая часто дышит. Это больно, но медленнее она не может – воздух густеет. Заканчивается.

Она открывает глаз.

Кругом все белое, яркое. Белые стены, по которым бегут непонятные символы. Белые тонкие пластины, которые нарезают комнату равными частями. По ним тоже бегут столбцы знаков. Под пальцами холодный камень, гладкий как стекло. Запястья и щиколотки притянуты к нему ремнями. Наверху кружат и слепят световые шары.

Над ней склоняется кудрявый юноша с ямочкой на остром подбородк, в черной форме с воротником-стойкой. Лицо незнакомое, а глаза будто принадлежат ей самой: светло-серые, почти прозрачные, чуть вытянутые к вискам. Он смотрит и улыбается.

Странно, но в его улыбке нет тепла.

– С возвращением, бел агии.

Легкий акцент. Имперский в исполнении незнакомца звучит плавно и тягуче. Каждое слово, как белый крем.

Малая хочет спросить, зачем нужна капсула, в которой она лежит? Что за корабль, и мимо какой системы они летят. Где она? Кто она? Но в горле клокочет хрип, будто крошки перекатываются, а язык высох и прилип к нёбу. На щиколотках и запястьях ремни. Они впиваются в кожу все сильнее.

Нужно сказать, чтобы их ослабили.

Нужно сказать.

Малая хрипит, вращает глазами. Кудрявый юноша над ней продолжает улыбаться. Его пухлые губы блестят, как помадой намазанные.

– Зовите меня Арий, – говорит он.

– Я – капитан этого корабля, – говорит он.

– Я могу вам чем-то помочь? – говорит он.

Да! ДА! Ослабить чертовы ремни!

Они передавили руки и ноги так сильно, что те онемели. Кожа тянется, рвется. По пальцам и щиколоткам бегут струйки крови. Теплые, быстрые.

Малая кричит.

– Я не понимаю, – отвечает Арий.

Улыбка, блеск ртутных глаз.

Кости трещат.

– Не понимаю. Прошу, повторите.

Малая кричит снова. Бьётся, извивается на ложе, но все тщетно.

Громкий хруст, вспышка боли…

* * *

Малая заметалась в ремнях безопасности. Датчики среагировали на движение, и крышка капсулы зажглась тёплым светом. Где-то далеко, во многих отсеках от неё, встрепенулись инферио. Они беспокоились всякий раз, когда ей снились кошмары, хотели защитить, убаюкать ее боль. Приставучие, как дети. Их забота не была приятна, она больше напоминала заботу паразита о хозяине.

Малая с трудом выловила себя из потока их сознания. По кусочкам – как делала после каждого пробуждения – собрала цепочку воспоминаний, ведущих к настоящему моменту.

Она – имманес, генетически измененный подвид «помнящая». Беа ар-Моуф.

Нет, это имя она терпеть не может.

Она – I-45-10, номер с регистрацией планеты Старая Земля, Римская Империя. В розыске за ряд преступлений, среди которых есть убийство. Хорошо, несколько убийств.

Но Аларих это заслужил. Они все это заслужили и получат еще, имманес только начали. И она не номер, это уродливое клеймо она переросла.

Она – Малая. Судьба человека, которого давно нет в живых. Половинка без половинки. Без истории и дома. Находится на третьем уровне, между ячейками Ария, капитана, и Эн-Мен, главного пилота. На борту алада, одного из тысячи кораблей, составляющих боевую альфу. Если она проснулась, значит, прыжок завершен, и она где-то рядом с системой Солнца, на окраине Млечного Пути. В границах Римской Империи. Сверхскопление Девы.

Да. Все верно. Точка опоры найдена.

Малая выпуталась из ремней, откинула крышку капсулы. В лицо дохнуло сухой прохладой. Воздух не такой, как под куполами земных курий. Навалилась гравитация; на корабле она была такой же высокой, как и на гиганте Мармаросе. Если бы не вживленные усилители, Малая не дошла бы и до конца палубы.

Она замерла, вспомнив посетивший ее кошмар. Что из него было правдой? Неужели ей и правда оторвало руки и ноги неисправными креплениями?

Она осмотрела запястья – нет, целые. Ни единого шрама, даже следа от вживленного на Земле чипа не осталось. Всего лишь сон? Или чудеса регенерации? Посетившая ее боль была реальной настолько, что пальцы до сих пор дрожали.

«Конец периода, – в каюте прозвучал нежный голос на эме-гир. – Просьба освободить капсулы и занять свои места. Спасибо».

Малая чувствовала, что корабль весь гудел, как встревоженный улей. Информация ложилась тяжкими пластами, от неё в животе и под кожей зудело. Имманес вводили данные – сотни, тысячи строк. Странно, с чего вдруг?

Включилось освещение, все поверхности ячейки зажглись изнутри мягким светом. По стенам побежали золотые столбцы: последние новости колонии и данные корабля. На капсуле замигала точка командной строки.

Малая провела по ней ладонью, привычно отстучала знаки команды. Удар средним пальцем, два – указательным, один – мизинцем, большой-мизинец-большой. Готовая команда уплыла наверх по стене, и на её месте высветились координаты. Всё верно: они проходили рядом с орбитой Эриды. Корабль в полной боевой готовности.

Шлюз каюты открылся. Вздрогнув, Малая торопливо прикрыла грудь рукой и повернулась к выходу спиной.

– С пробуждением, помнящая, – сказал Арий.

– Я просила стучать. И пожалуйста, просто Малая, – пробормотала она. Никак не могла привыкнуть, что имманес не воспринимали друг друга, как сексуальные объекты, и у них совершенно не было личного пространства. Обычаи обычаями, и пусть груди как таковой у Малой не имелось, но чужой взгляд всё равно был неприятен. Даже Энцо не видел её обнаженной.

– Простите, – ровно отозвался Арий. – У имманес не принято звать бел агии по именам или прозвищам.

Да, он уже говорил. Просто второй Рим какой-то. Стоило избавляться от номера, чтобы тебя звали по рангу. Бел агии. Помнящая.

Арий стоял в проеме, безо всякого выражения на белом лице смотрел на её тело, как смотрел бы на кресло, панель или прочую вещь. Рука лежала на перепонке сложенного шлюза – в черной обтягивающей перчатке, как у хирурга перед операцией. В коридоре за его спиной мелькали имманес, и Малая торопливо скрылась в нише за капсулой. Лишь после сообразила, что на уровне слишком светло. Слишком много народа.

Что-то точно случилось.

Она сдернула форменный черный комбинезон с вешалки, запуталась в тугих штанинах и едва не упала. В который раз пожалела об отсутствии белья – без него чувствовала себя голой. Зато носки были вшиты прямо в отвороты штанин, и ткань теплая и тягучая, приятная телу.

– Это срочно? – крикнула, борясь с узкими рукавами.

– Да, – ответил Арий. – Вас ждут в рубке.

Странно, что он пришел лично, а не прислал сообщение. Неужто капитану больше нечего делать?

Наверное, он решил проверить, как она. Перед прыжком Малая и правда выглядела слишком бледно. Руки тряслись, есть не могла, всё думала о Риме, его легионе, стрельбе, той аварии на орбите… Мутило от одной мысли о возвращении в космос. Корабельный медик даже выдал ей капсулу с успокоительным. «Для приведения баланса в норму», так он сказал.

Она справилась с мудреными застежками – те срослись, не оставив и следа на костюме, – и выглянула из ниши. Арий уже стоял одной ногой в коридоре, собрался уходить.

– Арий… Ты помнишь мой первый день на корабле? Когда я очнулась.

Он глянул через плечо. Свет очертил тонкий профиль.

– Конечно.

– Скажи… – Малая облизнула губы. Не вовремя она решила. Но вдруг подходящее время никогда не настанет? И как спросить? «Ты не помнишь, мне не отрывало руки? Я что-то забыла».

– Тогда… В тот день со мной ничего не происходило?

– Я вас не понимаю.

Прошу, повторите.

Малая вздрогнула. Боги, даже интонация такая же. Даже мурашки по спине побежали.

– Никаких… э-э-э… несчастных случаев?

– Нет. Вы очнулись, спросили, где находитесь. Через четыре часа поели, полностью восстановились, и мы перешли к гиперпрыжку. После чего…

Малая подняла руку, и Арий умолк.

– Спасибо, я поняла. Сейчас буду.

Он кивнул и вышел. Спина прямая, завитки каштановых волос лежат у основания жилистой шеи. Невысокий, как и все имманес, на полголовы выше Малой. Сзади его легко можно было принять за крепкую девчонку. Разве такой мог наблюдать, как лопаются кости? Или управлять боевым кораблем? В Риме его бы даже в легион не приняли. Скорее в академию художеств…

Значит, кошмар. Просто кошмар.

Они посещали Малую все чаще. Вползали на границе между сном и явью, отравляли каждое пробуждение. Часто путались с реальностью, с голосом Энцо, теплом и силой его рук, и неизвестно, что было хуже и больнее…

«Просьба освободить капсулы и занять свои…»

Малая тряхнула головой. Да, стоило поторопиться.

* * *

Прозрачные перегородки нарезали пространство рубки тонкими ломтями и, казалось, шевелились от бегущих по ним символов. Воздух дрожал от информации. Потоки данных сверлили голову сотнями игл, жужжали на границе сознания, из-за чего Малой захотелось отключить все приборы. Сломать их раз и навсегда.

Хотелось мысленной тишины.

– Что случилось?

Арий кивнул на куб рядом с собой, и Малая села. Поверхность промялась, приняв форму её тела. Материал волной пополз вверх до лопаток, образовывая спинку, и Малая чуть отклонилась, чтобы создать удобный угол наклона.

За куполом рубки были видны другие алады. Машины летели одна над другой, ровный строй черных сплюснутых хвостов и раскаленно-синих полос двигателей. Теснее, чем обычно. Интересно, что это значило?

– Вам лучше пристегнуться, – сказал Арий, не отрываясь от строк управления.

Это еще зачем?

Но никто кроме неё не паниковал. Имманес сидели за панелями неподвижно, только пальцы выстукивали команды. Одинаковые комбинезоны с воротником-стойкой, одинаковые тонкие лица, убранные длинные волосы. И не разберешь, кто есть кто: мужчина или женщина, старый или молодой.

Нахмурившись, Малая сжала подлокотники. Вспомнив инструкцию, выпрямила руки, чтобы ускорение их не сломало. Кресло обволокло ее плечи и талию, притянув лучше любых ремней безопасности. Запястья похолодели от введенного в вены раствора.

– Что теперь?

Арий выстучал последнюю команду на стекле и зафиксировался сам.

– А теперь альфа расцепляется, – сообщил он.

Альфа изогнулась в судороге, и алад Ария ушел вниз с ускорением. Желудок Малой подпрыгнул к горлу, в груди сжало, стало невозможно дышать. Хотелось кричать. Может, она и кричала, только уши заложило. Ничего не слышно. Казалось, кожа слезает с её лица и растекается по подголовнику.

Снаружи мелькали другие алады. Свистели рядом, чиркая силовыми полями. Казалось, вот-вот какой-нибудь из них точно заденет стекло на мостике, и их с Арием выкинет в открытый космос.

Малая зажмурилась. Почувствовала, как еще один импульс пробежал по сети кораблей. Альфа окружила что-то большое, по системе расходится изображение.

Патрульный корабль легиона!

Алад, в котором находилась Малая, нырнул вниз, потом снова наверх. О боги… Ее вырвало бы, но она не могла даже толком дышать. От блеска, рывков и резких перепадов давления проще было скончаться, чем перенести.

Обрывки света выхватывали из тьмы лицо Ария. Ему как будто совсем не было страшно и вообще не больно. Команды другим аладам разлетались из-под его пальцев. И как он успевал что-либо замечать? Как он мог вообще шевелить пальцами, на таком-то ускорении? Настоящая машина в теле восемнадцатилетнего парня…

Патрульный захлебнулся беспорядочной стрельбой, затем вдруг утих. Светляки двигателей и бортовых огней пропали, словно их выключили нажатием кнопки. Беспилотники прошили вакуум рядом с легионерским кораблем еще раз. Раздулась и быстро пропала голубая сфера взрыва, и всё было кончено.

У легионеров не было шансов. Корпус линкора вывернуло наизнанку, обломки лениво плыли уровнем ниже. В отдалении, на другой трассе приборы отметили ускорение какого-то большого корабля, похоже, межзвездного пассажирского.

Оставалось надеяться, что он перешел к гиперпрыжку прежде, чем заметил неладное на радарах.

Малая отдышалась. Подавила тошноту.

– Это было… быстро.

Арий кивнул.

– Наши технологии позволяют.

Да уж. Имперский линкор даже не знал, по кому стрелять. Большой и неповоротливый в сравнении с сотнями кораблей альфы.

– И зачем вы меня вызвали? – спросила она.

– Расскажите мне о населенных объектах данной системы.

– На спутниках Сатурна три базы, может, больше, – Малая вспомнила школьную программу по космологии и навигации. Ещё на Земле прослушала кучу материалов, восполняя пробелы в образовании. – Нужно их блокировать… или что вы там делаете.

– Хорошо.

– На второй планете от Солнца есть шахты, людей там совсем немного. И четвертая планета…

– Населена, мы знаем. Она будет представлять опасность, если мы блокируем сигналы?

Малая задумалась, припомнила всё, что изучила и слышала от Энцо. Технологии Марса были старыми, марсиане заняты в основном своими внутрипланетными разборками, а на патрициев и других номеров чхать хотели.

– Нет, – она качнула головой. – Проблем не будет.

– Хорошо, – повторил Арий. На протяжении разговора он ни разу на неё не взглянул, словно она была пустым местом. Гавкающим псом. Нет, блохой на гавкающем псе.

Номером среди патрициев.

О, Юпитер, когда же это закончится? Она так мечтала стать одной из имманес, была так рада обрести новый дом… И всё ждала, ждала, когда наконец её примут. Соглашалась на все, бесконечно кивала… И что? Что в итоге?

Малая обернулась, краем глаза оценила рубку. Похоже, некоторые имманес за панелями следили за ней. Наверняка думали, какая она глупая. Она попыталась встать, но Арий её остановил.

– Вам лучше сесть. Второй корабль засек нас, и теперь мы должны обогнать его сигнал.

Обогнать сигнал? Они что, собирались прыгнуть до Земли за пять минут?

Малая не успела спросить – перегрузка снова вдавила в кресло. На миг показалось, что сейчас вывернет наизнанку, но искусственная железа выпустила в кровь препарат, и стало чуть легче. Совсем немного. Малая зажмурилась, снова и снова повторяя заученные строки. Это отвлекало от лопавшихся костей.

«Там расселись в покоях мраморных боги…»

Лучше бы она оставалась в каюте.

«… рукой опершись на скипетр из кости…»

Лучше кошмары, чем общество беленых кукол.

* * *

Небоскреб, в котором живет правитель – башня, так его называют, – кажется нескончаемым. Этажи летят мимо, у Малой даже кружится голова. Шепотом она цитирует «Метаморфозы» Овидия – это помогает. Овидий оказался на земной обучалке, которую она изучила вдоль и поперек. Его строки завораживают, ввергают в священное состояние. Сердце начинает биться ровно и спокойно, в такт ритму стиха.

 
«Это-то место – когда б в выражениях был я смелее, –
Я бы назвал, не боясь, Палатином великого неба.
Там расселись в покоях мраморных боги,
На возвышенье, рукой опершись на скипетр из кости…»[2]2
  Публий Овидий Назон. Метаморфозы / пер. с лат. С. В. Шервинского


[Закрыть]
 

Лифт замедляет ход, раскрывается, и она выходит в светлый кабинет Бел Шаи. Или же в рабочий зал Бел Шаи. Или на нескончаемый плац имени Бел Шаи – помещение кажется необъятным. В прозрачных стенах мигают строки на эме-гир: столбцы с палочками, точками и концентрическими кругами сменяют друг друга. Малая будто в гигантском блокноте. Информация всюду, пульсирует из каждого угла. Путает мысли.

Малая потирает лоб и идет в дальний конец зала. Садится за стол. По нему тоже бегут знаки. Столбец за столбцом, тонкие, как муравьиные дорожки. Можно кое-что понять. Эме-гир она тоже учит, но пока дается плохо.

Столбец.

Прогноз погоды – солнечно в ближайшие девяносто некро-дней.

Столбец.

Новости дальних систем. Там тоже есть имманес.

Столбец.

Команда запуска онагров.

Малая проводит по столу пальцем. Стол мелко дрожит – словно под напряжением. Как «пёс» в тоннеле. Выгнулся-повалился-забился… Трясущиеся руки в объективе камеры робота…

Когда же это было?

Малая вздыхает. Она голодна, а от местной еды живот только сводит. Хочется чего угодно, только не жидкого пюре из пищевого автомата. Например, мяса. С кровью.

Да, мясо пришлось бы кстати.

Шаи высокий – выше большинства имманес. Стройный, облаченный в черную форму, какую носят все солдаты Мешары – простую куртку и штаны. Воротник-стойка стягивает шею.

Шаи уделяет одежде мало внимания. Предпочитает выглядеть как все. Выглядит он молодо. Интересно, сколько ему лет на самом деле?

Он держит руки за спиной и внимательно изучает Малую. Длинные волосы убраны в низкий пучок. Такие же пепельные, как у самой Малой, а на теле вьется такой же рисунок. Руки и шея, лицо и даже уши – всё покрыто золотым узором.

Малая смотрит на свои предплечья. Точно, один в один.

– Ты очень важна для нашего народа.

Шаи трогает рисунок на её коже.

– Очень редкая мутация. Таких, как мы, рождается мало – ты, я и еще пара имманес в других колониях.

Он щурится – местная звезда с темно-синим гало по краям слепит через стену, колет лучами, так, что глаза слезятся. Переваливается по небу Мармароса, подсвечивая окружающие планету пояса. Имманес зовут её Некро. Они прикладывают два сложенных пальца к виску каждый раз, когда упоминают её. Говорят, что Некро – священная звезда. Что на ней обитают мертвые и жрецы.

В этом имманес похожи на дикарей. Верят в то, что кто-то может выжить в океане бурлящей магмы.

– Ты очень важна, – повторяет Шаи. Садится за стол и берет чашку.

Малая кивает, хотя ей не по себе. Сцепленные на коленях руки дрожат. Может, она и важна, но здесь совсем чужая.

– Нужно подумать о будущем, Беа.

– Малая, – она поправляет уже в который раз.

– Хорошо. Малая. – Бел Шаи отпивает из чашки. Теперь на его губах глянцево-синяя кайма. – Чем планируешь заняться теперь?

Малая не знает. Её мнения редко спрашивают.

– Хочу найти дом. Где-нибудь на Мармаросе.

Не всё же занимать комнаты в башне Помнящего. В них Малая как на привязи. Всегда под наблюдением. Знакомое и неприятное ощущение. Она вообще чувствует себя странно. Здесь ей уделяют слишком много внимания.

Бел Шаи смотрит на нее поверх ободка чашки.

– Ты говоришь неуверенно. Может быть, ты хочешь вернуться в Римскую Империю?

– Только не туда. – Малая качает головой. – Я в розыске.

Шаи щелкает пальцами. Стол и чашка исчезают, теперь между ним и Малой пустота. Зал тоже исчезает. Вокруг разбухает облако тьмы, в котором мерцают звезды – сотни галактик в миниатюре.

– Смотри, – Шаи показывает на тусклую звезду в похожем на ленту скоплении, – Это галактика, в которой находится система твоей планеты. А это, – он кивает на алое облако туманности рядом с Малой, – мир имманес.

Малой хочется потрогать эти звезды. Но стоит потянуться к одной, как та начинает трещать, жжет пальцы, словно язык пламени.

– Люди знают о вас?

Шаи едва виден в сгустившейся тьме. Он качает головой.

– Мы слишком далеко. Люди еще не настолько развили свои технологии, чтобы видеть, что таится в пустоте. В сверхвойдах, как они называют это место. – Он смотрит на Малую. – Ты бы хотела изменить их?

– Кого?

– Людей. Избавить от нищеты и несправедливости, о которых рассказывала.

Малая вспоминает. И правда, рассказывала. Про родителей под мостом, про их смерть. Про патрициев, про гибель экспедиции – обо всем выложила.

– Хочешь, чтобы жители той колонии были равны?

Малая не понимает. Он о номерах под мостом?

– Колонии?

Шаи ходит белой тенью. Неслышно, кругами.

– Планеты. Она нуждается в переменах, и ты можешь сыграть в этом главную роль.

Да ладно. Улыбка так и просится на лицо. Где Малая, и где великие перемены.

Но она может попытаться. Ведь этого от нее ждет Шаи и все имманес. Было бы здорово стать, как они.

– И как вы это сделаете?

– Есть пара способов. – Шаи задумчиво крутит виток серебряной проволоки на пальце. Молча кивает, глядя на карту. Погружен в какие-то свои мысли.

Теперь он выглядит совсем как она, воплотился в неё. Лицо, голос, фигура – точная копия. От этого мороз по коже.

Малая не хочет, чтобы Бел Шаи становился ею. Она – не он. Совсем не он.

– Есть способы, Беа, – повторяет Шаи, и она проваливается в межзвездную пустоту. Пытается ухватиться за белую туфлю правителя, но не успевает.

Шаи становится все меньше

меньше

исчезает в межзвездной тьме.

Малая дрейфует в пустоте. Кружится, ничего не весит, как лоскут пластиковой пленки. Ей подмигивают далекие звезды.

Малая хочет закричать, но в вакууме воздуха нет.

И жизни тоже.

Живой глаз высыхает, стекленеет. Во рту вскипает слюна, язык приваривается к нёбу. Тело распирает…

* * *

Малая вжалась лбом в ледяной иллюминатор. Успокоила инферио, сосчитала пульс. Сердце билось так сильно и громко, что, казалось, его стук перебудил весь корабль.

Малая. Третий уровень. Орбита Старой Земли, Солнечная система, Млечный Путь. Сверхскопление Девы.

Сон. Всего лишь сон.

Жилой уровень корабля спал, истекали пять часов, выделенные на отдых смены. Кругом царила тишина. Ноги мерзли на холодном полу, и спать уже не хотелось. Точнее, хотелось – голова была мутная и тяжелая, – но не спалось.

Малая натянула форму, пригладила сбитые на затылке волосы. Глянула в иллюминатор. Привычно проверила системы алада – корабля, в котором она находилась.

Показатели в норме. Двигатели работают на минимуме, чтобы корабль не дрейфовал. Холодный космос молчит. Молчат далекие пустые планеты, окруженные ядовитым газом. Молчат их спутники – каменные глыбы, – и тысячи стадий пыли вокруг, и красно-черный, выжженный войной Марс. Молчит Земля – её сообщение с другими системами блокировано.

Но земляне ещё об этом не знают. Земляне заняты другим.

Моносознание инферио потянуло глубже, облепило мыслеобразами, как паутиной. В отражении иллюминатора моргнули глаза имманес – чужие, незнакомые. Послышался далекий прерывистый голос. Он торопливо сказал что-то на эме-гир, поднялся до булькающего крика и оборвался, захлебнулся в помехах. И тишина.

Малая содрогнулась. Провела пальцами по щеке, и белая девушка в отражении повторила жест. Ничего – ни голоса, ни чужих глаз. Малая шепотом выругалась. Боги, неужели опять?..

Обрывки чужого прошлого она стала ловить недавно. Это походило на глубокую грязь, которая когда-нибудь – Малая подозревала, что очень скоро – утянет её насовсем. Голоса, которые умолкли сотни лет назад. Размытые и блеклые картины. Эмоции – всплески радости и оглушающий холод страха. Инферио, мертвые имманес, хранили их в общей памяти, как сокровища.

В этом они не слишком отличались от людей.

Интересно, какой вид возник первым? И связаны ли имманес и люди? Разве это совпадение, что существа с разных концов Вселенной оказались так похожи? Малая сомневалась.

Конечно, разница тоже была. Имманес выражали мало эмоций, улыбались на удивление одинаково. Без амбиций, холодные, как рыбы, пунктуальные, как машины. Когда чего-то не понимали, просто таращились своими рыбьими глазами, пока не объяснишь, что имеешь в виду. Рождались, вырастали, превращались в инферио, когда подходил срок.

Их города на Мармаросе строгие, как линии сети, по которым путешествовала Малая: ряды одинаковых башен уходят к водопадам на горизонте. Стеклянная штамповка. Квартиры напрочь лишены индивидуальности: капсула для сна, аппарат, который изо дня в день давит из себя бурду, заменяющую еду и воду. Вместо душа и туалета очиститель – еще одна капсула, которая втягивает отходы и очищает тело специальным газом, – большой и пустой балкон, с которого имманес наблюдают рассветы, закаты, сиреневые водопады, и, разумеется, поклоняются Некро. Каждое утро встают на колени и, не мигая, смотрят на бело-голубой диск, опоясанный плоскими кольцами астероидов. Тысячи имманес молча пялятся на Некро – то еще зрелище.

Та еще жизнь. Ни веселья, ни любви, ни семьи. У имманес же все равны. «Мы давно преодолели этап биологического размножения, – сказал ей Бел Шаи. – Ничье присутствие не должно вас смущать».

«Преодолели этап» – это как понимать? Все одинаковые? Один сплошной средний пол?

И ведь правда, она же ни разу не видела имманес с пышными формами. Костюмы у всех были одинаковые, тела стройные и гибкие, как у подростков. Она определяла некоторых как женщин интуитивно, из-за более тонких черт лица. И лишь после объяснения поняла, что не замечала очевидного. Что нет семейных пар. Что даже в их языке один род. И с чего она вообще взяла, что к ней обращались в женском роде? Хороший вопрос.

Малая решила не гадать и продолжала разделять имманес на мужчин и женщин – для своего удобства. Всё-таки со временем стали видны едва уловимые различия в поведении и манере держать себя. Одни имманес казались строже и внушительнее, другие – улыбчивее и нежнее. Жаль, заглянуть к ним в штаны она не могла.

Интересно, как же выглядели люди там, внизу? Малая знала, что человеческие мужчины другие, не такие, как она, – о да, она помнила одного говнюка в лавандовой машине, и такой штуки между ног у неё точно не было, – но за всю свою жизнь не видела ни одной обнаженной женщины. Сперва потому что не могла видеть физически, а потом как-то случая не представилось. И порно она не смотрела, оно казалось мерзким. Старательно закрывалась от назойливых баннеров, когда сёрфила в сети. Казалось, они все пахли лавандой. Кровью, грязными руками.

Месячных не было, это да. Ни разу за всю жизнь, чему Малая всегда радовалась – гормональные уколы для прекращения овуляций стоили очень дорого. Малая помнила рекламу: белозубая женщина разламывает пластиковый цилиндр, обнажает иглу и колет ею свою персиковую патрицианскую ягодицу. «Полная защита и комфорт на целых полгода», – говорит и снова улыбается.

Могла ли Малая считаться женщиной в земном понимании? Что если они с Энцо и не могли быть вместе? Ни секса, ни детей. И вообще…

С такими мыслями можно свихнуться. Поэтому Малая отбросила их поскорее. Энцо нет, его не вернешь. А других мужчин она не хотела; ни людей, ни имманес. Нет проблемы.

Никаких проблем.

Пустота.

Снаружи раздался вой корабельного оповещения, сигнал к молитве – «некроповещение», как про себя звала его Малая. Низкий и протяжный звук, от которого в животе начинало свербеть. Здорово, ничего не скажешь. Значит, сейчас опять начнется…

Малая застегнула форму и вышла из ячейки.

В глаза ударил белый свет. Она поморщилась, прикрыла глаза рукой. Впереди, за прозрачной стеной, светилась колонна шагов в сто толщиной. Источник энергии корабля, как ей объяснили. Он начинался где-то на нижних уровнях, в узкой и заостренной корме и заканчивался под рубкой. Вроде как отвечал за гравитацию и ещё что-то, чего Малая не запомнила. Хватало того, что эта штука светила, как десять звезд. Все уровни замыкались вокруг неё кольцом – никуда не спрятаться, только в своей ячейке.

На всех уровнях открылись шлюзы. Имманес выходили и вставали на колени у прозрачной стены, лицом к свету. Все одеты – словно всё утро только и ждали, когда их позовут.

Может, так оно и было.

Малая обошла генератор по кругу, на цыпочках шмыгнула между имманес, которые молились у пищеблока. Постаралась не заслонять свет – это она выучила сразу, как оказалась среди своих. Едва не схлопотала по шее, когда однажды это сделала. Да таких и не хотелось беспокоить на самом деле: лица безжизненные, а глаза пустые и яркие, как фары автомобиля.

Пищеблок был узкой комнатушкой с полосой иллюминатора с одной стороны и дюжиной автоматов с другой. Просто черные, встроенные в стену ящики с углублениями посередине. Малая сунула в один руку, и в ладонь шлепнулся прохладный пакет с трубочкой. Без особого энтузиазма отломив её конец, Малая привалилась плечом к иллюминатору.

Снаружи один за другим отцеплялись корабли с боевыми роботами на борту, выстреливали к погруженной в тишину Земле. После удара энергопушки планета казалась пустой, и ей это шло. Спокойствие, даже какое-то мёртвое величие. Один бок затенён, ближе к экватору циклопьим глазом смотрит Ливийский разлом. Остался после выстрела с орбиты, вспомнила Малая из учебных программ.

Голос лектора сам зазвучал в голове. «Разлом образовался в пять тысяч шестисот девятом году после того, как по высочайшему указанию императора Тиберия Ливия Друза флотилия Имперской Внешней Сферы применила по отношению к планете оружие класса V. Удар был направлен на центр повстанческой деятельности Старой Земли. Он вызвал незначительное смещение тектонических плит, которое, по утверждению некоторых учёных, привело к ухудшению климатической обстановки на планете. Сейчас Ливийский разлом является самым глубоким разломом Солнечной системы».

Малая втянула безвкусную бурду из трубочки. С трудом проглотила.

Просто взяли и выжгли целую курию. А теперь там радиоактивная пустота.

И никаких проблем.