Текст книги "Когда проснется Марс"

Правила тоннелей

Сперва Энцо попытался отнять распылитель. За это получил по зубам. Зря полез, конечно, и так еле на ногах держался. Но завидев неопознанную херь в окне, он чуть не взлетел на адреналине.

А херь продолжала стрелять. По легионерской технике, по зданиям. Не по людям – их она просто давила лапами. Похожая на паука, с матовым черным брюшком. Легионеры палили по ней из защитных орудий, установленных по углам крыши поста. Но броня у «паука» была крепкая – шаттл бы давно продырявило, а здесь заряды просто отражались, рикошетили в соседние здания.

«Паук» крутанулся, прицельно пальнул, и защитные орудия смолкли, накрывшись. Затем переступил длинными лапами и двинулся к зданию больницы. По куполу его корпуса блохами сновали зелёные точки прицелов. Описав два круга, они собрались в ровный треугольник.

Уставились прямо на Энцо.

Вот же мать, твою же ма…

– На выход, быстро! – Тит Пуллий толкнул дулом распылителя в бок. Энцо уговаривать не пришлось. Он выскочил из палаты в чём был: босиком, в одноразовой тунике по колено и с разрезом на заднице. В коридор повылезали другие пациенты и больничный персонал. Пока не паниковали, оглядывались, переговаривались, глаза опасливо блестели в полутьме. Кто-то возмущался, пытаясь сдвинуть кресло-каталку с места. Андроиды-помощники стояли, типа все разом сломались. Везде понатыканные инфопанели молчали.

В палате за спиной громыхнуло, и Энцо бросило на пол. Спину опалила взрывная волна. На миг воздух превратился в кипящий криогель, закупорил ноздри и глотку. Здание затряслось, крошка посыпалась с потолка, забарабанила по спине и затылку. Истошные крики смешались с каменным треском.

– Проклятые твари! – рявкнул Тит Пуллий, упавший рядом.

Сам Энцо выразился бы покрепче, но падение вышибло из него дух. Из горла вырывались лишь сипение и свист. С трудом он оттолкнулся ладонями от пола и поднялся. Тит уже вышагивал по коридору, ловил людей и направлял их куда-то в конец коридора. Его мало кто слушал.

В другом конце этажа бахнуло, зарокотало. Погасшие инфопанели вдруг взвыли, выдали ослепительную вспышку, и этаж расчертила молния: от торговых автоматов в дальнем конце, через стеклянные стены, прозрачными перепонками разделяющие отделение на секции. Стены лопнули одна за другой, осыпались на пол дождём осколков. Энцо инстинктивно прикрыл лицо руками, в голые предплечья впились точки стекляшек.

Гребаный Марс! Гребаный, гребаный Марс, всё твои происки…

Все побежали кто куда. Указаний Тита уже никто не слышал. Энцо торопливо перекатился и отполз на локтях к стене, чтоб не затоптали. Какой-то патриций вцепился ему в плечи, истошно вереща – лицо перемазано кровью, на дряблой шее витки золотых цепочек. Энцо, не долго думая, двинул его локтем и вжался в угол. Патриций тут же пропал под ногами бегущих: босыми ступнями, грубыми ботинками, врачебными туфлями. Сам виноват.

Первое правило тоннелей: если что случилось – не мешайся на дороге.

Снова взрыв. Одна из стен обвалилась, обнажив жилы проводки, щербатый бетон и острые балки. Палата в проломе полыхнула, и отблески огня заплясали по бегущим. Кто-то, оказавшийся рядом, вспыхнул и живым факелом кинулся в толпу.

Интересно, сколько времени надо «пауку», чтобы обрушить здание целиком? Похоже, совсем немного.

Энцо поднялся, сощурился, высматривая указатели аварийного выхода. Ни один не горел, кругом только сумрак и суматошные тени. Кто-то ухватил его за локоть, и, зашипев, он двинул урода вслепую. Его удар профессионально увели в сторону. Вывернули руку так, что Энцо еле устоял на ногах.

Пластина на лице Тита Пуллия блестела вроде начищенного шаттла. Губы сжаты, на щеке кровоточил порез. А Энцо так надеялся, что его затоптали…

– За мной, – бросил Тит. Толкнул плечом створку двойной двери и пропустил Энцо в узкий боковой коридор, тихий и пустой. Сам же встал в проходе, так, что стал виден стационар и потянуло дымом.

– Сюда! – гаркнул пробегающему больному, но тот не обратил внимания. Никто Тита не видел и не слышал, а система аварийного оповещения не работала. Все бежали дальше по этажу, к лестнице или, может, подъёмникам, которые тоже наверняка не работали.

Оставив дверь открытой, Тит прошел вглубь коридора, нырнул в синеватый мрак. Прижал запястье к считывателю у какой-то комнаты. Над входом белела надпись на имперском – вроде бы «охрана». Считыватель не работал, и Тит попросту выстрелил в замок.

– Нормально, – протянул Энцо. Одарив его тяжелым взглядом, Тит толкнул дверь и включил фонарик. На стенах комнатушки висели три экзокостюма. Свесили полые руки, прям как человек шкуру скинул.

Пуллий взял один, проверил заряд и, когда костюм пискнул, бросил его Энцо. Второй натянул на себя: разделил на две части, сунул ноги в штаны, активировал их кнопкой на бедре. Они сели по фигуре и с щелчком закрылись. Затем проделал то же с верхней частью. Энцо повторил за ним и вздрогнул, когда экзокостюм плотно обхватил задницу. Кто знает, исправна ли эта штуковина? Еще перетянет сильней, чем надо, и прощай бубенцы…

Но нет, между ног все село нормально. Куртка затвердела тугим панцирем, нарастила наплечники и налокотники. Ворот охватил шею, разъём в культе предплечья – того, где раньше стоял имплантат, – кольнуло, и пустые пальцы костюма согнулись. Энцо ухмыльнулся и растопырил пятерню, разглядывая ее с обеих сторон.

– Шлемы где? – отвлек его Пуллий. – Шлемы видишь?

Энцо только развел руками. Он вообще не понимал в легионерских железках. Взломать систему защиты дрона или двери какой-нибудь – пожалуйста, но костюмы он ни разу не примерял. Как эти шлемы должны крепиться? Как вообще выглядят в деактивированном режиме?

Он ощупал ворот, заглянул за опустевший стеллаж. Ничего. Тит выругался через сжатые зубы. Сунулся во встроенный шкаф за дверью и чем-то громыхнул. Шея под бритым затылком блестела крупными каплями пота.

– Ладно, – он шумно выдохнул, выпрямившись. – Смотри.

Он нажал на полосу на предплечье левой руки, предусмотрительно отведя её в сторону. Та коротко полыхнула зеленым и выпустила полосу силового щита. Тот закрывал тело от подбородка до пят, по ширине достаточный, чтобы спрятать плечи.

– Включенным долго не держи, общий заряд костюма на двенадцать часов, – пояснил Тит. – Сожрет гидроусилитель и антигравитацию, и весь вес будешь на себе таскать.

Он коротко рубанул щитом воздух. Силовая полоса с гудением пронеслась рядом, и Энцо инстинктивно отшатнулся. Таким можно и голову снести. Раз – и нет черепушки.

– Можно выставить автоматический режим, при стрельбе в твою сторону развернется сам. Но я бы не советовал, придется всё время за рукой следить.

Энцо осмотрел небольшую панель управления на запястье, пролистал скудные настройки. Щелкнул пару туда-обратно, включил фонарик на левом плече. Тит тем временем копался в углу. Разбросал пакеты первой помощи, пустые упаковки и ещё какой-то мусор. Наконец махнул рукой, ударил ладонью по экрану замка и шагнул в розоватый полумрак.

Во имя Марса, он серьезно? Идти так, без шлема?

– Оружие-то дай! – рявкнул Энцо вдогонку.

Тит удивленно глянул через плечо.

– Скажи спасибо, что в костюме.

Понятно. Ну конечно, какое там оружие. Бывшему «псу» в руки и дубинки не дадут. Хотя что-то подсказывало, что от тех железяк снаружи не спасут ни распылитель, ни дубинка, ни шлем. Ничего не поможет. Надо бежать и подальше. Пускай легионеры разбираются, наверняка их же техника и взбесилась. Патрицианские разборки, свержение Сената или ещё что-то – Энцо даже не хотел вдаваться.

Костюм слушался, как новенькая «кассиопея», отличная штука. Благодаря антигравитации шагать стало легче, и это для ослабевшего Энцо было полным кайфом, лучше «гелиоса». Металлическая перчатка полностью заменяла отсутствующую руку, как делал когда-то имплантат. Пальцы согнулись, разогнулись. Зацепили край повязки на голове Энцо – очень точно и аккуратно, как живая рука.

Взрывы и крики стали слышнее. Навстречу промчался кто-то в белом халате, оставив след дымного запаха.

Поняв, что идет куда-то не туда, Энцо отвлекся от изучения костюма. Тит топал к двойным дверям, за которыми яростно визжала сигнализация и мигали отблески пожара.

Энцо замедлил шаг и нахмурился. Обратно к палатам? Это еще зачем?

Он обернулся, вгляделся во тьму за спиной. В самом конце коридора что-то мигало, мелькнула тень в белом костюме. Кто-то из персонала. Там наверняка был пожарный выход, эскулапы-то знали, куда линять.

А Энцо чем хуже?

Он сделал шаг в обратном направлении. Затем еще, и еще, и…

Услышав гудение взведенного распылителя, он остановился. Обернулся. Так и есть – на него уставилось дуло. И Тит Пуллий на том конце ствола был очень серьезен.

– Куда собрался? – поинтересовался он.

– Подальше от той хрени, – Энцо махнул рукой в сторону палат. – И тебе советую.

Тит Пуллий коротко качнул головой.

– Туда мы пойдем, но позже. Следуй за мной.

– Куда?

– В стационар.

– Зачем?!

– Помочь с эвакуацией. Человек десять, но вытащим.

Энцо едва слюной не подавился. Прыгать под обстрелом, спасая холёные задницы патрициев, когда даже эскулапы уносят ноги? Серьёзно? Ну нет, на такую херню он точно не подписывался!

– Да ты головой ударился? Какая эвакуация, тут бежать надо, щас рухнет всё! – крикнул он сквозь рев очередного взрыва. – Даже эскулапы линяют!

Палец Тита прижал кнопку спуска, и распылитель еле слышно завыл. Пришлось заткнуться.

– Я возвращаюсь в стационар, и ты возвращаешься со мной, – твердо сказал центурион. – Не будешь помогать – уложу на месте.

Аргумент, чего говорить. Вот сейчас шлем бы очень пригодился. Энцо почти ощущал точку прицела на лбу. Живо представил, как распылитель стреляет, в лоб влетает заряд, и мозги рассыпаются в воздухе. Утекают пылью в щель вентиляции на потолке.

Он поднял руки.

– Хорош. Пойду я с тобой, пойду.

Тит Пуллий кивнул и опустил оружие, но в кобуру не убрал.

И снова гарь и жар больничных отделений. Воняло паленым пластиком и плотью, выли люди и горящие машины. С потолка лило – сработали водяные распылители. Остальные системы пожаротушения не реагировали. Пламя заполнило палаты, плавило воздух, отчего рожу припекало, как на сковороде.

В конце этажа, похоже, у единственной лестницы вниз, собралась толпа. Настоящее месиво. Ясное дело, аварийная подсветка не работала, темнотища, не разберёшь, куда бежать. Тит Пуллий выругался сквозь зубы. Подбежав к визжащему стаду, он запустил в него сразу две руки, ухватил кого-то за шиворот и вытащил двух мужиков. Те очумело уставились на его лицо. Сажа стекала по щекам и имплантату черными нитками, окуляр вспыхивал зеленым в жарком полумраке. То ещё зрелище.

– Центурион-Тит-Пуллий-Управление-Четвертой-курии-держитесь-моего-подчиненного! – как на духу проорал он, указав на Энцо, и кинулся обратно.

– Куда их вести-то?! – гаркнул Энцо.

– Западное крыло! – Тит махнул рукой куда-то в дымное марево, в сторону служебного коридора, где они раздобыли экзокостюмы.

На миг Энцо потерялся. Перевел взгляд на окровавленные лица мужиков и, опомнившись, повел их в указанном направлении. Втолкнул в узкий коридор, вернулся и отвел новую партию.

В людском месиве уже кого-то давили. Он чуял кровь. Слышал сдавленные хрипы, треск костей, и морщился. Ничего нет хуже паникующего стада. Медиков видно не было – нигде на этаже, сколько бы Энцо ни всматривался. Только пациенты в халатах и рубахах, похожих на его собственную.

– Давай, давай, – подталкивал идущих.

Бабы еле тащились: одна поддерживала другую, закинув руку себе на плечо. Перед ними бежал белокурый мальчонка лет десяти: отбегал на несколько шагов, а после дожидался женщин, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. До дверей им оставалось всего ничего, остальные уже скрылись в красноватой мгле служебного коридора. Энцо шагнул навстречу, ухватил мальчишку за шкирку и потащил к выходу. Подвывая, тот вцепился в его руку заразным клещом.

Тетки сами дохромают. Оставаться в отделении уже нельзя, Энцо чуял это. Воздух превратился в жидкий огонь, такой, что глаза лопались. Ничего не видать: ни толпы в конце этажа, ни Тита Пуллия. И взрывы раздавались все ближе. Хромых таскать уже некогда, нахрен такую обузу.

Второе правило тоннелей: каждый сам за себя.

– Быстрее! – всё же гаркнул через плечо.

Казалось, теток уже жрал огонь. Неверные, дрожащие тени, размытые в мареве, они ковыляли быстрее. Шаг, второй, третий…

Слева полыхнуло. Бахнул взрыв, и Энцо кинулся на пол, машинально закрыв собой мальчишку. Тот запищал. Лицо запорошило пылью, она попала в глаза, нос и рот, набилась в глотку. Энцо согнулся в приступе кашля. По привычке утерся рукавом и заорал, когда щеку ободрал металлический шов. Проклятый костюм…

Кто-то тряхнул его за плечо.

– Вставай! Вставай давай!

Голос был знакомый, приглушенный ревом пламени и звоном в ушах… Добавил какое-то бабское ругательство. Снова Тит Пуллий, надо же…

– П-п-порядок… – еле выдавил Энцо, отмахнулся и снова закашлялся. Его вздернули на ноги так, что в глазах заискрило.

– Шевелись! – рявкнули над ухом, и он пошел, перебирая ногами вслепую, как свежеразмороженный крио. То же поганое состояние – ничего не видно, в ушах гул, голова кружится до блевотни. Его потащили по каким-то ступеням. Вниз… А, может, вверх? Нет, точно вниз, да так быстро, что колени подгибались.

Постепенно зрение вернулось, но кругом всё оставалось темным и мутным. Только луч фонаря метался по ступеням под ногами, изредка проваливаясь в узкий лестничный колодец. Выхватывал мертвые панели, заблокированные двери, ведущие на этажи.

Постепенно Энцо разогнался, двигался ловчее, цепляясь за холодные перила. Перебирал ногами ступени. Теперь костюм только мешал.

Давай, псина, шевелись. Беги, если хочешь жить.

Третье правило тоннелей, вспомнил Энцо.

Откуда-то сверху накатил рокот. Сухой, трескучий звук складывающихся стен. Рука скользит по перилам. Ноги перемахивают через три ступени.

Шевелись, псина…

Рядом бежит кто-то еще. Небольшого роста, со светлой головой.

Малая? Неужто Малая?!

Энцо отвлекся, споткнулся и чуть не полетел кубарем по ступеням. Сморгнул наваждение. Нет, не Малая, какой-то хилый пацан. Наверное, тот, которого он закрыл собой от взрыва в стационаре.

Ступени вдруг закончились, и они вывалились в просторный холл. С высокого потолка свисали лианы проводов, пол усеивали осколки стекол; некоторые торчали из пола стеклянными зубами. Энцо глянул наверх. В стеклянном куполе зияла дыра.

Снова треск за спиной. Лестница обвалилась, выпустив в холл облако пыли. Купол зазвенел, сверху градом посыпались осколки. Один, размером с Энцо, вонзился в пол.

– Мать твою! – Энцо кинулся в сторону. Тит маячил впереди, уже у открытых раздвижных дверей, за которыми виднелась расчерченная белым стоянка.

Еще немного!

Рыкнув, Энцо бросился вперед из последних сил. Споткнулся о мертвое тело, на миг встретился взглядом с белесыми распахнутыми глазами.

Бах! Еще осколок. Его раздавило в стеклянную крошку обвалившейся плитой.

Энцо стартанул с четверенек. Никогда не было так страшно. Даже когда в крио отправляли, даже когда кишки в руках скользили. Даже когда…

Он вылетел на улицу. Ночной воздух выстудил горло, ветер ударил в лицо. Хруст стекол под ногами сменился хрустом песка.

Быстрей. Еще быстрей.

Энцо обернулся. Колонна больницы просела на одной ноге. Издала натужный стон и повалилась на стоящий за ней торговый центр, давя его верхние этажи. Цементная пыль заволокла небо, запорошила глаза. Энцо прыгнул, перекатился за бетонное заграждение. Чихая, отполз подальше и без сил развалился на камнях. Ногу прострелила боль.

Мир перед глазами медленно замедлял ход.

Рядом кто-то стонал. Неугомонный Тит раздавал указания – его едва было слышно за рокотом падающего дома. Осмотрев троих подростков, которые выбрались с их группой, он выдал одному упаковки армобинтов и медгеля. Марс подери, как они бы пригодились самому Энцо!

И эскулапы там же валялись, отдыхали. Дать бы им в морду за то, что пациентов бросили… Энцо скривился, перевел взгляд на стену дыма, за которой покоились обломки. Сколько там народа погибло? Сотня? Две? А этим всё равно. Дивный патрицианский мир.

Других штуковин с пушками видно не было. Позади был особняк с кривой дырой на уровне центральных этажей, рядом тёмный торговый центр – по парковке размытыми тенями бегали люди. За торговым центром провал на нижний уровень, в котором виднелась крыша жилой колонны. Совсем недавно она поддерживала уровень. Энцо почти чувствовал, как плита прогибается под ним, лишившись опоры. Скоро здесь всё рухнет.

Чуть дальше в небе вспухло облако пыли: обрушилась высотка. Энцо показалось, что он увидел две многолапые машины, прыгнувшие на соседние крыши. «Пауки».

Воспоминание о машине с неба обожгло его. Валить надо, и побыстрее. Валить и прятаться.

Вот только куда?

На краю стоянки, в служебной её части, Энцо заметил небольшой челнок «экстренной помощи», желто-полосатый, единственный не повреждённый обломками. Воровато огляделся – на него никто не смотрел, – поднялся и заковылял через заваленную обломками площадку. Стекло хрустело под ботинками. В стороне, у стены, растеклась темная лужа… Энцо решил не смотреть, чего именно. Он и так знал.

А ну и что. Пошел Тит Пуллий в задницу. Пошли в задницу все его патриции. Энцо сам выберется, один. Хватит с него легионеров и их условий. Дважды сунули его в крио, свинтили хороший имплантат.

Убили Малую.

Энцо нахмурился, засопел. В груди заворочалась злость, расползлась, как чернильное пятно под кожей.

Дверь челнока подалась с трудом. Экран разблокировки на стекле не реагировал, сколько Энцо ни прикладывал к нему ладонь. Пришлось открывать вручную – что было силы дернуть вверх рукоять аварийной разблокировки. Хорошо, сил хватило, и механизм не проржавел. Пружины тонко тенькнули, дверь поднялась наверх. Энцо забрался в кабину, сел в кресло пилота. Снова бросил взгляд на стайку патрициев. В его сторону все ещё никто не смотрел. Глупые, как песчаные ящерицы, давно бы перестали охать, разбежались по машинам и смылись отсюда. Вот что отличало номеров от патрициев: номера не ждали чьей-то помощи. Если попадали в говно, сами из него и выбирались.

Он провел ладонью по панели управления. Та осталась темной, ни единого символа не загорелось.

Энцо ткнул наобум в кнопки под панелью. Челнок глухо молчал.

– Что, никак? – спокойно поинтересовались сзади.

Энцо сделал глубокий вдох и медленно убрал руки от панели. Нехотя поднял взгляд на Тита Пуллия и дуло его распылителя.

Надо сделать вид, будто так и надо. Будто он собирался завести машину для всех. Поработать на благо общества. Ведь этого хочет орлик? Бывший «пёс» на службе закона.

– Неа. Даже не реагирует. Может, я чего не так делаю, а? – Энцо прищелкнул пальцами, пробежался ими по неживому сенсорному экрану. Тронул разъём для карты и сам обрадовался отличной идее. – Слушай, надо найти пропуск. Наверняка есть у одного из этих.

Он кивнул на охающих врачей в группе спасенных. Но, к удивлению, Тит качнул головой.

– Вряд ли сработает. Посмотри, – он обвел широким жестом уровень и небо. Энцо поднял голову и сощурился.

Понимание пришло не сразу.

В небе было пусто. Ни одного корабля, ни одной движущейся машины на эстакаде вдали. Только дым и дальние залпы. На парковке торгового центра суета между застывших, будто оледенелых тачек.

Работай хоть одна из них, патриции давно бы смылись, верно?

Энцо тихо ругнулся.

Похоже, вся техника курии вышла из строя.

Ему бы понравилось

– Помнящий должен быть сильнее остальных, – говорит Бел Шаи. Его дыхание клубится облачком на губах.

Они в тренировочном зале. В руках копья – у Малой легкое и погнутое от многих тренировок, у Шаи из тяжелого сплава, с толстым древком и светящееся на конце. Энерголезвия сияют, как тысячи ламп. Такие используют все имманес в башне. Они считают стрелковое оружие уделом боевых машин.

– Ты должна быть умнее, быстрее, хитрее, – добавляет Бел Шаи. – Слабые бел агии долго не живут.

Он хлопает по плечам Малой. Разворачивает – будто оценивает исходный материал.

– С физической точки зрения ты лучше любого среднестатистического имманес. Но этот потенциал надо раскрыть. Придется работать над всем телом.

От одного воспоминания об операционном столе Алариха Малой становится плохо. Звон инструментов в лотке, жужжание вакуумного аппарата…

Бел Шаи замечает её отвращение и страх.

– С нашими технологиями реконструкция тела почти безболезненна, – говорит он, накручивая восьмерки острием копья. – Ты же хочешь быть сильной, как инферио?

Как инферио? Малая мотает головой. В такого монстра она точно не хочет превратиться.

Острие копья проносится у лица. Блестит в неверном свете плавающих под потолком ламп.

– А придется.

Шаи сжимает металлическое древко, затем бросает копье на пол. Оно звякает о плиты. На рукояти блестят вмятины от тонких пальцев.

– Тебе понравится.

Шаи оказывается рядом и пробивает грудь Малой ладонью. Проламывает ребра, с треском вминая их внутрь. По белому запястью течет кровь, падает на босые ступни, разбивается на брызги.

Кап.

Кап.

– Сила, – поясняет Бел Шаи.

* * *

Конечно, плевать она хотела на мир во всем мире и справедливость. Кровь – вот чего она желала. Утопить патрициев в их собственной крови. Показать номерам, что возможно изменить существующий порядок и жить нормально, не бояться, не голодать. Хотя сперва придется побояться и поголодать – пока онагры бомбят поверхность, – но это же ради общего блага, верно?

Шагом первым было зеркало.

Имманес блокировали связь. Дублировали входящие-исходящие сигналы систем связи, чтобы никто на Земле, Марсе, разных базах или в других системах Млечного Пути не заметил приближения альфы.

Так велел Бел Шаи.

Шагом вторым была гуманность.

Малая сказала пару слов о добрых намерениях расы имманес. О руке помощи и равноправии, после чего её сообщение передали в Сенат. Сигнал шустро разлетелся по сети, отметив все филиалы Управлений имперского легиона. Светящаяся сетка на трехмерной карте.

После чего имманес отключили всю земную электронику и ударили с орбиты по отмеченным точкам. Бам! – и нет Управлений и легионеров. Разумеется, в некоторых куриях ещё была ночь, и здания пустовали. Но без связи собраться вместе – «ско-ор-ди-ни-ровать действия», как сказал Бел Шаи, – легион уже не мог. Многие легионеры подтягивались к развалинам, видимо, по старой памяти. Их давили онагры – бронированные и тяжеловооруженные роботы с дистанционным управлением, расходный материал имманес.

То был шаг третий. Освобождение.

Первые минуты сопротивления не было. Люди были слишком заняты собой и своей паникой. Шаттлы, машины, средства связи, особо умное оружие – всё вышло из строя. По куриям бродили похожие на пауков онагры. Шагали над брошенными машинами. Лазали по верхним уровням, цепляясь суставчатыми лапами за жилые колонны. Иногда ненадолго взлетали, – один длинный прыжок, – и методично отстреливали все, что походило на экзокостюм. К удивлению Малой, простое оружие и некоторые из легионерских костюмов продолжали исправно работать. По данным сканеров, их было не так уж много, да и заряды у них были не вечны. Легионеры могли стать реальной угрозой лишь с помощью тысяч номеров из тоннелей. Но зачем номерам это делать?

Номера не встанут на сторону патрициев. Они увидят в уничтожении легиона возможность, Малая была уверена. Рано или поздно, но поймут.

А если не поймут, то промолчат, как делали всегда. Их проблемы.

Удар. Еще удар.

Тренировочный голем отшатнулся. Его сотканный из силового поля живот промялся, рассыпался золотыми бликами. Малая не дала ему опомниться и рубанула голой ладонью наискось, через лицо. Ребро ладони встретило сопротивление, – ощущения приближены к реальному бою, – и голем вздрогнул. Половина его головы отлетела к стене, где истаяла в воздухе.

Малая приостановила программу и осмотрела свою руку. Пальцы и запястья остались такими же тонкими, но материал под кожей изменился. Измененный и укрепленный хитрыми технологиями имманес.

Она подошла к стойке с копьями и взяла одно. От прикосновения оно раскрылось, удлинилось с обеих сторон. Стоило провести пальцем по кольцу на рукояти – и на одном конце вытянулось тонкое, как волос, энерголезвие.

Малая прокрутило древко в пальцах. Сжала так сильно, как только могла, до боли в костях. Металл под пальцами подался, лезвие замерцало и погасло. На древке осталось пять вмятин.

«Твоё тело – твоё оружие», – сказал Шаи тогда. Малая не могла даже представить, чтобы кто-то из чопорных, будто замороженных имманес пошел на преступление. Они умели только пялиться: то ли с отвращением, то ли с непониманием. Но Бел Шаи не стал бы предупреждать зря, верно? Для чего ещё усиливать тело?

И главным её оружием остался разум. Никто из имманес не обладал способностью проникать в сеть, управлять машинами и инферио по своему желанию. Только она и Бел Шаи.

Малая налила себе воды и села на скамью в углу. Прислонилась к холодной стене – голые, влажные от пота лопатки сразу заледенели. Вытянула ноги в похожих на носки ботинках. Они были удобными, почти не ощущались на ноге. Легко бегать, бесшумно ходить. Но при этом подошва была плотной и хорошо защищала ступни.

Вода медленно перетекла с одного бока стаканчика на другой. Малая раскатала её солоноватый привкус на языке. Даже вода у имманес странная. Более плотная и тёмная, тяжело привыкнуть.

Под потолком кружились светильники. Казалось, они пляшут в невесомости, отбрасывая блики. Скучно, тихо.

Малая коснулась стены, вошла в командную часть сети и ввела заученные координаты. Перед ней возникло изображение: пеньки белых колонн, сломанные спицы балок. Оплавленные зубья купола, под ним сотни кресел, когда-то богатых и мягких, как в роскошной «Пандоре», а теперь грязные, поломанные. Пустые.

Мысленный приказ, и изображение приблизилось максимально. Так, что стали видны дыры в сиденьях, из которых белыми внутренностями лезла набивка. Каменная крошка вперемежку с деревом, позолотой и хрусталем. Лужа, в которой отражались бегущие облака. Чья-то раздавленная рука.

Малая любовалась покинутыми залами Сената уже второй день, никак не могла оторваться. Не могла поверить, что это сделала она. Наконец изменила римскую систему. Многие старались: народные трибуны, «псы», а вышло у неё. У номера из-под моста.

Теперь Сенат никому не нужен. А патриции так его охраняли… Не пускали номеров даже на площадь с фонтаном. И смотрите: фонтан расколот, залы заброшены, а патриции попрятались под землю. Ушли туда, куда загоняли номеров. Сами стали подземными крысами.

Жаль, Энцо не видел.

Ему бы понравилось.