Текст книги "Социально-экономические проблемы России второй половины XIX – начала XX века. Учебное пособие"

1.4. Параллельная экономика в работах российских ученых-экономистов

Сам по себе термин «параллельная экономика» в настоящее время нельзя считать окончательно сформулированным. В связи с целью пособия мы используем данный термин для определения тех сфер экономики России, которые выпадали из-под опеки государства, развивались по «неписаным правилам» экономического поведения и работали на удовлетворение потребностей людей.

Ученые, исследующие параллельную экономику в разные исторические периоды, рассматривали ее: как неуказную экономику – Ф. Я. Полянский – для XVII – середины XIX в.; как мелкие производства, возникающие вокруг фабрик, вначале как их часть, но впоследствии отделяясь от них – М. И. Туган-Барановский – вторая половина XIX в.; как деятельность в сфере мелкой промышленности – К. Тарновский – конец XIX – начало XX в.; как методы функционирования частного капитала в годы нэпа – Ю. Ларин; и неонэпа для периода 1931–1940 гг. – В. Раговин.

В 80-е годы XX в. началось исследование теневой экономики, которое не завершилось достаточно четкими формулировками относящихся к ней понятий, В этих условиях велика познавательная и практическая роль исследования российских корней формирования параллельной экономики, периодизации ее развития и анализа того, что уже сделано для проникновения в суть явления.

Одним из первых проблему параллельной экономики рассмотрел Ф. Я. Полянский. Он исследовал ее в связи с формированием цены и стоимости в период позднего Средневековья феодальной России[7]7
  Полянский Ф. Я. Цена и стоимость в условиях феодализма. М.: Изд-во МГУ, 1983.


[Закрыть].

Особенность России этого периода, по мнению Ф. Я. Полянского, состояла в том, что она переживала регламентацию мануфактурного производства, которой в отличие от Запада не предшествовала четкая регламентация цехового производства. Начиная с реформ Петра 1, создается «регулярное государство», включающее регламентацию экономической жизни через государственное законодательство. До екатерининских указов, провозгласивших свободу торгово-промышленной деятельности, регламентация проводилась в жизнь агрессивным бюрократическим аппаратом абсолютизма, которому противостояло «неука зное производство», «Указное» формирование посессионной мануфактуры, которая, по мнению Ф. Я. Полянского, была симбиозом феодализма и капитализма, не могло остановить действия объективного закона стоимости. Мелкотоварное производство, развиваясь «снизу», находилось в постоянной борьбе с «указными» фабриками, которые получили от государства монопольные права на производство тех или иных товаров. Мелкие же ремесленники и кустари, постепенно осваивая технику новых производств, подрывали подобную монополию.

Корнями «неуказного производства» были не только крестьянские промыслы, но и система отходничества для заработков в городе. Большинство деревенских ремесленников, попадая в город, не хотели работать на мануфактурах из-за каторжной дисциплины. Они стремились или промышлять случайными заработками, или основывать самостоятельное ремесленное производство.

Архивные материалы ЦГАДА[8]8
  ЦГАДА – Центральный государственный архив древних актов.


[Закрыть] свидетельствуют о многочисленных столкновениях между «указными» и «неуказными» мануфактурами, деятельность которых все более широко распространялась в самых разных отраслях промышленности.

Ф. Я. Полянский на основании скрупулезного изучения фонда Мануфактур-коллегии говорит о таких видах «неуказного производства», как волоченное и плащильное золото и серебро, сусальное золото, шелковые ленты, тафта, платки, кушаки, шпалеры, обои, игральные карты, шляпы, пуговицы, кожа, замша, белила, сурик, зеркала, стекла, канат Обычным явлением было «неуказное производство» водки. В некоторых отраслях во второй половине XVIII в. «указные фабрики» тонули в море «неуказного производства». (Например, по мнению П. Любомирова, в кожевенной промышленности.) Перепись 1766 г. в Преображенской и Семеновских слободах показала, что из 421 промышленного заведения 412 были «неуказными». Среди «неуказных» производителей крестьяне составляли 82 %. Наемные рабочие в этих производствах составляли от 1 до 4 человек. Только на одном «неуказном производстве» их было более десяти. Успешная конкуренция «неуказного» производства с «указным» была связана с тем, что продукция «неуказных мастеров» была дешевле и часто лучшего качества.

Ф. Я. Полянский, исследуя «неуказное производство», приходит к выводу о поразительной жизнеспособности мелкотоварного производства в условиях разложения натурального хозяйства. Возникает вопрос сравнения с аналогичными этапами в странах Запада, на которые была ориентирована политика Петра I.

Современный перуанский экономист Э. Де Сото проводит подобное сравнение на основе изучения генезиса капитализма в Англии, Франции, Испании, Перу и затрагивает Россию. В разрез с распространенным мнением о предпринимательстве Нового времени как деятельности, решительно порывающей с феодальным консерватизмом, приводимые Э. Де Сото многочисленные примеры свидетельствуют о том, что крупный бизнес эпохи меркантилизма развивался не в оппозиции абсолютной монархии, а под ее покровительством. Де Сото определяет меркантилизм как систему распределения монопольных прав (патенты, лицензии на производство и торговлю) механизмами государства. Ученый приходит к сомнению в том, «в какой степени крушение меркантилизма может быть объяснено разрывом между законом и реальностью или разрастанием теневого сектора»[9]9
  Де Сото Э. Иной путь: Невидимая революция в третьем мире / Пер. с англ. Б. Пинскер. М: Catallaxy, 1995. С. 274.


[Закрыть]. Можно, очевидно, предположить, что для разных стран сочетание этих двух факторов было различным. Для Англии на протяжении 1640–1914 гг. характерно плавное избавление от авторитаризма, перераспределительной системы, феодальных привилегий, цеховых ограничений, чрезмерного контроля, т. е. всего того, что характеризует систему меркантилизма. Де Сото считает, что не в результате политической революции, а постепенно право принятия решения передавалось от государства частным лицам. Англия поэтапно легализовала теневое производство и распространила на всех граждан доступ к выгодам правовой системы. Подобная эволюция стала итогом как ряда случайных событий, так и условий, специфичных для Англии. Среди них необходимо отметить соперничество между королем и парламентом, которые начиная со второй половины XVII в. боролись за контроль над экономикой. Вес то, что запрещал король, разрешал парламент, и наоборот. Существовала и конкуренция между различными типами судов, что позволяло выигрывать в одном суде процесс, проигранный в другом. Подобная возможность усложняла использование привилегий в борьбе с параллельной экономикой. Но значительное послабление на доступ к предпринимательству возникло, по мнению де Сото, тогда, когда парламент, конкурируя с короной за источники дохода, решил, что и сам мог бы получать взятки за предоставление привилегий на создание предприятий. В 1832 и 1844 гг. парламентом были приняты законы, разрешающие заниматься частным предпринимательством без особого на то позволения, просто на основе регистрации. Закон 1862 г. постановил, что любое зарегистрированное предприятие может иметь форму акционерного общества с ограниченной ответственностью. Этот закон открыл эру широкого предпринимательства в Англии, которое, согласно Де Сото, стало основой заметного роста заработков и падения цен на товары и услуги. Жизненный уровень рабочего класса во второй половине XIX в. вырос на 100 %.

Причины мирной эволюции Англии от системы меркантилизма с его монопольным правом к свободному частному предпринимательству были исторически конкретны. Они заключались в постоянных нападках парламента на привилегии, предоставляемые исполнительными органами власти, в конкуренции между судами, расширении параллельной экономики. Монополии постепенно лишались правовой защиты. Отрицание перераспределительной власти государства подогревалось тем, что противоборствующие силы наблюдали прекращение социальных волнений по мере деполитизации экономики и упрощения правил предпринимательства; творческая энергия людей направлялась на созидательный труд, а не на борьбу с государством.

Иной была ситуация во Франции. Французская революция либерализовала экономику. Потребовалось много времени для достижения равенства экономических возможностей. Хотя Наполеон в какой-то мере демократизировал доступ к предпринимательству, дав всем французам равенство перед законом, но он не уничтожил меркантилистскую систему полностью.

Жесткость французской революции оказалась прямо пропорциональной жесткости предшествовавшего ей режима меркантилизма. Ненужные ограничения сковали умение трудиться и разорили Францию. Застой в экономике сопровождался репрессиями против теневиков. Главными задачами революции 1789 г. были отмена привилегий и атака на меркантилистскую правовую систему, что удалось лишь частично. В XIX в. переход от меркантилистской системы к рыночной проходил медленно и трудно. Но значение революции 1789 г. было в том, что она через страх перед насилием побудила европейские страны проводить реформы по развертыванию рыночной экономики и демократизации политических институтов.

В России переход от системы государственного распределения монопольных прав на производство к системе свободного предпринимательства так и не был совершен в достаточно полном варианте. Причины заключались прежде всего в том, что доступ к рынку был затруднен. Предпринимательство зависело от специального разрешения властей. В России действовал принцип «запрещено все, что не разрешено в законе», в отличие от Англии, где действовал противоположный принцип – «разрешено все, что не запрещено в законе». В России отсутствовали парламентское правительство и подлинно независимый суд (до 1905 г.), а возможность конкурировать с экономическим соперником с помощью хозяйственного права почти отсутствовала. Отсюда и вытекала «подпольная» жизнь значительной части экономики. Устойчивость мелкотоварного производства в России, на которую обратил внимание Ф. Я. Полянский, проистекала, на наш взгляд, с одной стороны, из трудностей официального бизнеса, если он не был государственным, и, с другой стороны, из растущих потребностей населения в товарах, которые государство было не в силах удовлетворить. Западный опыт свидетельствует о том, что частное предпринимательство приходило на смену государственной монополии периода меркантилизма лишь в условиях развития правового государства и укрепления, в частности, «обычного и контрактного права». Каков же опыт России? В его оценке есть несколько подходов.

Ф. Я. Полянский, опираясь на глубокое исследование архивных материалов, относящихся к XVIII в., пришел к выводу о том, что социально-экономическая эволюция «неуказного» ремесла была в основном такой же, какую в XVIII в. переживало в России городское и сельское ремесло обычного типа. Режим абсолютизма затруднял и усложнял эту эволюцию, но не мог устранить ее коре иные тенденции. Подобные тенденции носили капиталистический характер. Не оспаривая капиталистической эволюции мелкого производства (часто носившего «неуказной» характер), М. И. Туган-Баранове кий в книге «Русская фабрика в прошлом и настоящем» показывает ее значительные особенности. Хотя сам Туган-Барановский, полемизируя с народниками, говорит именно об особенностях, его научная честность часто подводит читателя к вопросам: не слишком ли значительны подобные особенности? Не дают ли они основания для определения особого типа развития легкой промышленности в России? Исследуя эволюцию ткацких промыслов в центральном районе России, ученый пишет: «Все эти промыслы (и многие другие)… представляют собой законное детище фабрики и крупной мастерской. У нас обыкновенно представляют историю кустарной промышленности в следующем виде; первоначально – домашнее производство для нужд семьи; затем (после переходной стадии ремесла) самостоятельная кустарная промышленность, еще далее – подчинение кустаря скупщику и превращение кустарной промышленности в капиталистическую систему домашней промышленности, и, наконец, отделение фабрики как конечный пункт развития»[10]10
  Туган-Барановский М. И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. М.: Наука, 1997. С. 245–246.


[Закрыть]. М. И. Туган-Барановский на многочисленных примерах в основном хлопчатобумажного производства центра России доказывает, что схема была прямо противоположной. Фабрика, возникнув, порождала необходимость в дополнительной домашней наемной работе. Не домашняя промышленность порождала фабрику, а, наоборот, фабрика порождала домашнюю промышленность и самостоятельного кустаря.

В чем причины такой последовательности в России? Туган-Барановский исходит из того, что Россия идет по пути крупного капиталистического производства. Но дальнейшие исследования, проведенные в 60-е годы XX в. «новым направлением», показали, что капитализм был одним из укладов хозяйства, обладающих внутренней неоднозначностью. Один из ярких представителей «нового направления» К. Н. Тарновский исследовал проблему мелкого производства в России для конца XIX – начала XX в. Монография «Мелкая промышленность России в конце XIX – начале XX в.» представляет собой скрупулезный анализ размещения, структуры и творческих потенций мелкой промышленности, предпринятый для доказательства многоукладности российской экономики. Подобная многоукладность была, как известно, осью концепции «нового направления», ярким представителем которого был К. Н. Тарновский. Ученый показал творческие потенции мелкого производства в России. Вопреки сложившемуся мнению о промыслах как вынужденном для крестьян занятии, связанном с безземельем и низкой урожайностью, Тарновский показывает и другую причину Она заключается в явно выраженной потребности реализовать творческий потенциал крестьянства России.

Политика по отношению к мелкой промышленности в дореволюционный период менялась в зависимости от господствующей в приближенных к правительству кругах концепции. В конце 80-х годов XIX в. промыслы рассматривались как средство укрепления связи крестьянина-кустаря с земледелием. В начале XX в. позиция изменилась. Кустари и мелкие предприниматели стали рассматриваться как причина разрыва крестьян с земледелием, подрывающая положение русского крестьянства. П. А. Столыпин ввел в аграрную реформу, получившую его имя, такую малоизвестную составляющую, как всемерное содействие мелким кустарным промыслам. По его мнению, такая поддержка могла способствовать смягчению противоречия между промышленностью и сельским хозяйством.

В период Первой мировой войны усилилась тенденция перерастания мелкой промышленности в среднюю и крупную. Мелкая промышленность работала для нужд обороны зачастую более эффективно, чем крупная.

Именно кустари впервые в России освоили производство тонких хирургических инструментов, ранее ввозившихся из других Стран. Исследование состояния мелкой промышленности в начале XX в. привело К. Тарновского к выводам, весьма актуальным в настоящее время. Они заключались прежде всего в том, что насаждение капитализма «сверху» превращало борьбу мелкой промышленности с крупномонополизированным производством «в погоню всадника за мчащимся поездом». И в начале XX в, и сейчас развитие мелкого и среднего предпринимательства «снизу» могло бы стать основой подъема отечественного производства. Но в условиях государственного монополизма мелкое и среднее производство находится в состоянии, когда выжить можно лишь «играя не по правилам». (Недаром с давних времен бытует шутка: «Хорошо в России живет тот, кто живет не по правилам».)

По мнению К. Н. Тарновского, в начале XX в. существовало два пути выхода мелкой промышленности из мануфактурной формы в индустриальную. Первый заключался в превращении торгового капитала в индустриальный по классическому образцу – через массовое разорение кустарей, их пауперизацию и частичную пролетаризацию. Второй, напротив, предполагал борьбу мелких и средних предприятий с торговым капиталом на основе их кооперирования. Второй путь характеризуется К. Н. Тарновским как борьба демократического капитализма с октябристским, т. е. монополизированным в государственном масштабе.

Какой путь победил в России?

Официальное провозглашение социалистических принципов хозяйствования – индустриализация* коллективизация, основное направление культурной революции – свидетельствует в пользу победы первого пути. Но была ли эта победа абсолютной? Для ответа на этот вопрос необходимо опуститься (или подняться) до советской повседневности 20–40-х годов XX в., чтобы понять, кто и как производил все то, что люди ели, пили, во что одевались и как распределялись эти повседневные блага, Известно, что Л. Н. Толстой, критикуя «Историю России с древнейших времен» Соловьева, писал: «Читая о том, как грабили, правили, разоряли (только об этом и речь в истории), невольно приходишь к вопросу, что грабили и разоряли? А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли?»[11]11
  Цит. по: Павленко М. И. Отзыв на книгу Л. В. Милова «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» // Отечественная история, 1999. № 2.


[Закрыть].

В последнее время (1985–2000) опубликован ряд серьезных работ, посвященных исследованию этих проблем. К ним, безусловно, относится книга В. Роговина «Сталинский неонэп»[12]12
  Ларин Ю. Частный капитал в СССР // Антология экономической классики. М.: Эконов: Ключ, 1993. С. 435.


[Закрыть]. Прежде чем подробно остановиться на содержании этой работы в интересующем нас аспекте, необходимо рассмотреть судьбу мелкого и среднего предпринимательства периода нэпа. По этой теме чрезвычайно интересно исследование экономиста-большевика Ю. Ларина «Частный капитал в СССР».

Основная черта этого исследования заключается в противопоставлении методов накопления социалистического государства методам накопления «буржуазного капитала». При этом Ю. Ларин выделяет частное хозяйство, построенное на трудовой основе, т. е. то, что принято называть «демократическим капитализмом». Он подчеркивает, что «буржуазный капитал» и частное хозяйство – «разные социально-экономические категории, разные общественно-хозяйственные слои, и смешивать их вместе при суждении о частном капитале – неправильно»[13]13
  Ларин Ю. Указ. соч. С. 435.


[Закрыть].

Противопоставляя социалистическое государство деятельности «буржуазного капитала», Ю. Ларин основывается на теоретическом различии их интересов. Однако факты, приводимые этим автором, аналогичны фактам деятельности «октябристского капитализма» периода его сращивания с государством (конец XIX – начало XX в.). Вряд ли можно принять версию Ю. Ларина, весьма кстати распространенную, о неумении социалистического государства хозяйничать в первые годы советской власти и развитии на этой основе хищнических форм капитализма периода нэпа. Гораздо более исторична, на наш взгляд, версия преемственности традиций государственного капитализма в России и методов накопления капитала в послереволюционной России, Приход к власти людей с новыми политическими убеждениями не мог изменить сложившихся в России условий воспроизводства капитала, основное из которых заключалось в роли государства не просто как соучастника процесса, а как главного и первоначального его стимулятора. Факты, приводимые Ю. Лариным, вопреки его политическим убеждениям, свидетельствуют в пользу именно такой версии. Остановимся на них подробнее.

Поскольку теоретические взгляды на роль большевистского государства в процессе накопления капитала не совпадали с ее практикой в период нэпа, Ю. Ларин деятельность крупного частного капитала характеризует как нелегальную и насчитывает 12 видов такой деятельности (подробнее см. главу 4):

1) агенты и соучастники частного капитала в госаппарате;

2) лжегосударственная форма деятельности частного капитала;

3) злостная контрагентура;

4) неликвидные фонды;

5) хищническая аренда;

6) нелегальная перекупка;

7) контрабанда;

8) государственный денежный кредит;

9) государственные займы;

10) валютные операции;

11) уклонение от налогов;

12) лжекооперативы[14]14
  Подробнее характеристику данных видов см. в главе 5.


[Закрыть].

Если до нэпа, по оценке Ю. Ларина, капитал крупной буржуазии, которая не переставала существовать в период «военного коммунизма» и занималась валютными операциями, а также спекуляцией продуктами, составлял 150 млн руб., то к 1923 г. он возрос более чем в 2, 3 раза и составил 350 млн руб. По мнению Ю. Ларина, основные источники накопления капитала менялись по периодам. Если в первый период 1921–1923 гг. частный капитал возникал путем перекачки в частные руки государственных средств, то во второй период (1924–1926 гг.) осуществлялась «нормальная работа» частного капитала. В этот период начинают преобладать те формы деятельности частного капитала, которые основывались не на злоупотреблениях, а на коммерческих операциях легального типа, В третий период, который начинается с 1927 г., государство провозглашает «плановый подход» к частному капиталу. Уступки частному капиталу в этот период рассматривались лишь как вынужденная мера для обеспечения определенного уровня потребления населения. Но неофициальная жизнь частного предпринимательства продолжалась и в последующие периоды в значительно более широких масштабах, чем это следует из официальных источников. Живучесть параллельной экономики отражала прежде всего невозможность удовлетворить потребности населения только усилиями централизованного планирования. В период 60–80-х годов XX в. источники для изучения параллельной экономики представлены следственными делами над «цеховиками», сельскими предпринимателями и спекулянтами. В этой среде во многом формировался корпус предпринимателей конца 80-х – начала 90-х годов XX в. Для современного этапа реформы важно выделение сопряженных проблем, которые формировали параллельную экономику России.

К сопряженным проблемам относятся прежде всего:

• соотношение между государственным и демократическим капитализмом в России;

• роль государства в становлении и развитии капитализма;

• социальный портрет представителей государственного и демократического капитализма.

Исследование сопряженных проблем позволяет выяснить как постоянные факторы, влияющие на российский тип параллельной экономики, так и меняющиеся условия ее функционирования.

К постоянно действующим факторам относится прежде всего неравенство сил в борьбе между государственным и демократическим капитализмом. Подобное неравенство формируется на основе особой роли государства в России, особого типа чиновничества и неразвитости хозяйственного права. Особенно ярко последнее проявляется в процессе государственного финансирования.

Для западного капитализма можно выделить в достаточно чистом виде следующие периоды:

1) период, когда государство всячески поддерживало зарождающийся капитализм протекционистскими мерами (меркантилизм);

2) период развития совершенной конкуренции, когда государство пользовалось косвенными мерами управления;

3) период монополистической конкуренции, который стал основой сращивания государства и монополии.

Для России, по сути, существовал в явном виде лишь первый период.

И для России (не всегда в явном виде) и для Запада характерно чередование процессов приватизации и этатизации. Социальная особенность этих процессов в России заключается в том, что владельцами приватизированных предприятий становятся люди, близкие к государственному аппарату; а управление национализированными предприятиями означает юридически нефиксированное участие в его прибылях. Поэтому чередование приватизации и этатизации (национализации) мало что меняет в социальной структуре фактических владельцев крупной собственности.

Подобная структура представлена в основном крупными государственными чиновниками и лицами, связанными с ними личной, родственной и неофициальной унией. Попытки впустить «новую кровь» в эту структуру не заканчиваются обновлением системы. И в годы нэпа, и в годы неонэпа, и во второй половине 80-х – начале 90-х годов робкие ростки демократического капитализма не могли устоять в борьбе с крупным капиталом, который государство поддерживало с рвением типичного частного собственника. Эта особенность государственного капитализма, которая не менялась в зависимости от того, кто осуществлял государственную власть – царское правительство, большевики, необольшевики, демократы, – реализовывалась в разных исторических условиях.

В этой связи важно выделение этапов, на протяжении которых действовала параллельная экономика.

К первому этапу относится период с конца XVII до середины XIX в., который характеризовался, как, впрочем, и последующие периоды, чередованием политики этатизации и либерализации.

Время реформ Петра I (1701–1725) характеризовалось жесткими мерами внедрения государственного капитализма, что приводило к возникновению параллельной экономики, которая, несмотря на официальное поощрение предпринимательства, не хотела выходить из тени (отдельные примеры не противоречат подобному выводу). Время, последовавшее за реформами Петра I, во многом разрушило петровские начинания. И вплоть до времени Екатерины II это было, скорее всего, безвременьем в экономической политике, в том числе и по отношению к параллельной экономике. Либеральная политика Екатерины II способствовала легализации части параллельной экономики, однако не привела к видоизменению данного явления.

Начало XIX в. характеризовалось продолжением либеральной политики и появлением проектов различных реформ (Сперанский, Мордвинов), которые по замыслу должны были способствовать демократическому капитализму. Но этим проектам не суждено было осуществиться. В целом основной чертой периода с конца XVII до середины XIX в. был переход от натурального хозяйства к мелкотоварному.

Развитие мелкотоварного хозяйства, его перерастание в товарное, а затем и в капиталистическое, по мнению Ф. Я. Полянского, шло в параллельной экономике («неуказной» экономике) так же, как и в официальной. Однако следующий период, начавшийся в результате реформ 1860–1870 гг. и ознаменовавший резкий всплеск «параллельной экономики» в связи с развитием фабрики и обеспечивающий ее становление, позволяет сделать, на наш взгляд, и другой вывод. Он заключается в том, что мелкотоварное хозяйство, существовавшее в виде «параллельной экономики», не всегда перерастало в товарное и капиталистическое. Процесс перерастания был не простым, а зигзагообразным. И само существование параллельной экономики как важнейшего направления развития экономики России задержало этот процесс.

Второй этап длился с середины XIX в. до 20-х годов XX в. Исторические условия существования параллельной экономики в это время изменились. После отмены крепостного права создается реальная возможность превращения рабочей силы в товар, что существенно меняет базу развития параллельной экономики. Крайне тяжелые условия труда на российских фабриках, долгое отсутствие рабочего законодательства, тяжелые жилищные условия в крупных городах способствуют перераспределению рабочей силы в сектор «параллельной экономики». Именно этот сектор сыграл определенную роль в период нэпа, прежде всего как хранитель традиций товарного производства.

В 20-е годы XX в. условия функционирования параллельной экономики меняются в сторону ужесточения форм борьбы с государственным капитализмом. Первый период нэпа (1921–1923) характеризуется нарастанием криминальных элементов именно государственного капитализма (процесс, описанный Ю. Лариным).

В этих условиях возникают два варианта выживания параллельной экономики: срастание с государственной экономикой или противостояние ей путем объединения усилий. Ликвидация нэпа была направлена против второго варианта, она объективно означала победу государственного капитализма. Его официальное определение как социализма или существующее в настоящее время определение «государственный социализм» для научного описания принципов хозяйствования в 30–50-е годы не меняет существа проблемы. Она заключалась в победе самого крупного частного собственника в лице государства над мелкими частными собственниками.

Однако объективные законы ведения хозяйства таковы, что один собственник не в состоянии удовлетворить растущие потребности населения в элементарных товарах и услугах. Если в годы войны и глубоких потрясений народ сознательно готов ограничивать свои потребности, то в мирное время неудовлетворенность потребностей чревата социальным взрывом. Именно голод начала 30-х годов стал сигналом для введения неонэпа. Почвой постоянного воспроизведения параллельной экономики в 30–50-е годы становится неспособность госсектора удовлетворять растущие потребности населения. Хозяйственное законодательство того периода строится так, что сеет неуверенность мелкого предпринимателя в завтрашнем дне, страх перед всесилием власти, отсюда появляется дополнительный стимул ухода в тень. Жизнеспособность параллельной экономики определяется богатыми традициями жизни «вопреки» закону.

С конца 50-х – начала 60-х годов начинается новый этап развития параллельной экономики. Хотя этот период не входит в рамки нашего пособия, хочется отметить, что многие неудачи реформирования экономики в период правления Н. С. Хрущева были связаны с непродуманной политикой в области параллельной экономики (наступление наличное подсобное хозяйство, цеховиков, местную промышленность).

Изучение этапов развития параллельной экономики позволяет выявлять суть ее эволюции. Она заключается в следующем.

1. В недрах крестьянского хозяйства, купечества, старообрядцев формировались ростки «демократического капитализма». Его основатель – труженик, новатор, человек, способный на риск. Конкуренция демократического капитализма с государственным капитализмом складывалась в пользу последнего. «Демократический капитализм» или сращивался с государственным, или вынужден был уходить в тень.

2. Кооперация мелких собственников в противостоянии государственному капитализму оказалась не жизнестойкой в силу особенностей российского государства. Хотя, по мнению многих крупных ученых, именно она могла стать оптимальным путем развития России.

3. Особая роль государства при громадном разнообразии территориальных, национальных и экономических условий хозяйствования имела и положительные, и отрицательные последствия. Их разделение возможно лишь на основе исследования двух основных функций государства: защитника интересов населения и частного собственника. История развития параллельной экономики свидетельствует о том, что функция крупного частного собственника часто преобладала.

4. Традиции функционирования вопреки законодательству привели к большой устойчивости параллельной экономики, которая обладала разнообразной структурой. В период нэпа и неонэпа она особенно плодотворно развивалась в отраслях группы «Б» и услугах.

5. И в качестве последнего вывода хотелось бы вспомнить слова Альберта Матиеса, приведенные в книге Де Сото и подтвержденные событиями начала 90-х годов в России: «Революция, истинные революции, не те, что лишь изменяют политические формы государства и членов правительства, а те, что преобразуют институты общества и отношения собственности – назревают подспудно, пока случайные обстоятельства не воспламенят их»[15]15
  Цит. По: Де Сото Э. Указ. соч. С. 284.


[Закрыть].