Текст книги "Конец радуг"

– Шариф?

Ответа не было.

Надо поискать объяснений. Хуан Ороско бы сделал это почти не задумываясь. Он улыбнулся. Серебристые иззубренные линии были шаловливо-таинственны, и в том, вероятно, заключалось объяснение. В университете Сан-Диего уважали симпатичные диковинки студенческого творчества.

Роберт пошел в сторону короткой лестницы, ведущей на погрузочную платформу. Кажется, это самый простой способ добраться до библиотеки. На стене имелся выцветший знак ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ. Дверь для подвоза грузов была заперта, но вторая, поменьше, приотворена. Он услышал изнутри шум; что-то вроде бы пилили – плотничали? Он вспомнил, как Хуан ему рассказывал про местные ракурсы Эпифании по умолчанию, и нерешительно взмахнул рукой. Ничего. Он пожестикулировал снова, чуть иначе. Упс. Дверь была вся в заградительных метках. Он посмотрел вверх по склону холма; где-то там, за гребнем, главный вход. Через Эпифанию стал виден мальвовый нимб, пульсирующий в такт пению. Над музыкой парили слова: А has la Bibleotome![15]15
  Долой библиотомный проект! (франц.).


[Закрыть] Он слышал теперь и настоящие, и удаленные голоса, музыка превратилась в какофонию.

– Шариф, что происходит?

На этот раз ему ответили:

– А, да это очередной студенческий протест. Вам через главный вход не пройти.

Он постоял мгновение, с легким любопытством размышляя, против чего в эти дни принято протестовать студентам. Неважно. Потом поищем. Он продвинулся к полуоткрытой двери и заглянул в слабо освещенный коридорчик. Несмотря на поднявшуюся фантазматическую бурю предупреждений и правил поведения, прямая преграда отсутствовала. И стал слышен другой странный звук, перекрывший хоровое пение: резкие, раздирающие душу хрипы. А в промежутках между ними – молчание.

Роберт шагнул в коридор.

12
Стражи прошлого, прислужники будущего

Изначальным местом заседаний Клики Старейшин был выбран шестой этаж библиотеки имени Гейзелей. Это обеспечил Уинстон Блаунт, опираясь на свои старые связи времен факультета искусствоведения и литературы. Некогда Клика даже реквизировала часть зоны отдыха для библиотечных сотрудников под отличный салон. Это было после Роуз-Каньонского землетрясения, когда юные фрики, устремленные в будущее, несколько испугались собственных технологических заплаток, и желающим рискнуть пребыванием на верхотуре предоставлялось много места.

В первые годы Клика состояла примерно из тридцати постоянных членов. Это число менялось, но так или иначе в нее входили преимущественно факультетские и университетские сотрудники рубежа столетий, сейчас почти все уже на пенсии или уволившиеся.

Шло время, ряды Клики редели. Сам Блаунт отошел от нее, обнаружив, что старых связей у него почти не осталось. Он строил планы на возобновление карьеры, связанные с программой для пожилых инклюзивников в Фэйрмонте. Потом мальчуган, которого звали Ороско, случайно указал Блаунту прекрасное средство экономии сил: движение протестующих против библиотомного проекта. Ближний Круг Клики идеально приспособлен к такой задаче. Вдобавок, пожалуй, удачно получилось, что личный состав Клики ныне Ближним Кругом и исчерпывался.

Том Паркер сидел рядом с окном во всю стену. Они с Блаунтом рассматривали митинг. Паркер хмыкнул.

– Ну что, декан, выступите с проповедью перед толпой?

Блаунт фыркнул.

– Нет. Но им нас видно. Помашите ребятам, Томми.

И подкрепил свою рекомендацию действием: вознес руки, точно благословляя хор у главного входа и несколько меньшее скопление народа на террасе у Змеиной Тропы. В общем-то, это была его идея: обратиться к демонстрантам. В былые дни они бы его наверняка сами пригласили. Теперь Блаунт, хотя и оставался важным игроком, никакого публичного веса не имел. Он пробежался глазами по некоторым картинкам над толпой.

– М-да, а у них там масштабный ивент. Многослойный, если точнее.

Некоторые слои, впрочем, были оккупированы демонстрантами противной стороны: призраки, издевательскими пародиями пляшущие над толпой. Ну и хрен с ними. Он отключил все усилители и заметил ухмылку Паркера.

– Все еще пытаетесь эти контактные линзы освоить, а, декан? – Он любовно погладил свой лэптоп. – Это лишь в очередной раз доказывает, что превзойти гениальное окружение мышки и окон не получится. – Руки Паркера скользили по клавиатуре. Он работал со слоями усиления, доступными Блаунту напрямую через контактные линзы. Паркер, возможно, и самый крутой спец Клики, но при этом безнадежно старомодный.

– Я кастомизировал свой лэптоп, чтобы видеть только то, что действительно важно.

На маленьком экране мелькали картинки. Уинстон Блаунт заметил то, что по контактам не углядел: кто-то раскинул над демонстрацией подобие нимба. Впечатляет.

Томми продолжал хмыкать.

– Хм, а что это за пурпурное гало? Оно за библиотомников или против?

Карлос Ривера, сидевший по другую руку Паркера, отстранился от окна и потянулся.

– Если верить журналюгам, против. Говорят, что гало – благословение стражам прошлого.

Троица некоторое время молча наблюдала происходящее. Через высокие застекленные окна проникали отзвуки хора, но к ним добавлялись голоса протестующих со всего мира. Итоговый эффект имел скорее символическую ценность, нежели эстетическую, поскольку голоса безнадежно рассинхронизировались.

Карлос Ривера нарушил молчание.

– Почти треть физических голосов принадлежит иногородним!

Блаунт с усмешкой взглянул на него. Карлос Ривера был странный молодой человек, ветеран войны и инвалид. Он с трудом укладывался в традиционные возрастные критерии Клики, но в определенном смысле казался так же старомоден, как Томми Паркер: носил маленькие очки в толстой оправе по моде начала десятых, не скрывал «мозолей машинистки» на всех пальцах, включая большие, и был одет в старую дисплейную рубашку, которая в данный момент показывала белым по черному:

БИБЛИОТЕКАРИ: СТРАЖИ ПРОШЛОГО, ПРИСЛУЖНИКИ БУДУЩЕГО.

Но самое важное в Карлосе Ривере было то, что он числился сотрудником библиотеки.

Паркер изучал статистику на лэптопе.

– Гм, мы привлекли внимание мира. Несколько мгновений назад был пик популярности, два миллиона зрителей. А еще много больше посмотрят в асинхроне.

– А что говорят пиарщики университета?

Паркер отстучал короткий запрос на клавиатуре.

– Затихарились. Пиарщики делают вид, будто ничего особенного не происходит. Ха. Пресса к ним уже цепляется… – Паркер откинулся в кресле и погрузился в раздумья. – Когда-то я бы поместил скрытые камеры на нижних этажах. А если б их вырубили, я бы вломился к пиарщикам на сайт и вставил во все пресс-релизы картинки с горящими книгами!

– Дуи, – кивнул Ривера. – Но сейчас это было бы сложновато.

– Ага. И, что еще хуже, для такого потребуется смелость. – Томми погладил свой лэптоп. – В этом и состоит проблема современных людей. Они променяли свободу на безопасность. В моей юности копы не сидели в каждом виджете, а диванные клоуны не собирали авторские отчисления за каждый удар по клавишам. В ту пору не существовало окружения неотчуждаемой аппаратуры и не нужно было пихать десяток тысяч транзисторов в каждый триггер. Помню, в 91-м я вырубил… – И его понесло в байки. Бедняга Томми. Современная медицина не излечила его стремления к рассказам о старых подвигах.

Карлосу Ривере, впрочем, эти истории вроде бы нравились. Он зачарованно кивал каждые несколько секунд. Блаунт иногда задумывался, полезен или же скорее вреден энтузиазм молодого человека.

– …в общем, когда они надумали проверить обжимы кабеля, мы уже слили все их файлы и…

Ривера, как ни странно, перестал внимать. Он обернулся к стеллажам, и на его лице написалось изумление. Он проворчал что-то по-китайски, потом, на счастье, вернулся к английскому:

– Я хотел сказать, подождите минутку…

– А? – Паркер покосился на лэптоп. – Что, уже шреддеры включились?

Черт подери, – подумал Блаунт. Он надеялся, что поведение протестующих позволит уловить этот жуткий миг.

– Да, – сказал Ривера, – но это случилось несколько минут назад, пока вы говорили. Тут что-то другое. Кто-то проник в зону погрузки.

Уинстон вскочил со всей быстротой, какую позволяли полуомоложенные суставы.

– Ты же сказал, там внизу охрана?

– Я думал, она там! – Ривера тоже вскочил. – Я вам сейчас покажу.

Перед глазами Блаунта вспыхнули образы: картинки с камер северной и восточной сторон здания, больше ракурсов, чем поддавалось осмыслению.

Блаунт отмахнулся от них.

– Я хочу сам посмотреть. – Он устремился к библиотечным полкам, Ривера следом.

– Если б мы об этом знали, выставили бы там кого-нибудь из своих.

В том-то нынче и трудность. Системы безопасности так хороши, что когда они ломаются, никого нет, чтоб этим воспользоваться. Блаунт краем сознания дивился своим новым приоритетам. Некогда декан Уинстон Ч. Блаунт всеми фибрами души сопереживал истеблишменту и старался помешать неумехам. Теперь же… гм, если не подзадорить истеблишмент здоровой дозой хаоса, ничего с места не сдвинется.

– А хор это видел?

– Не знаю. Лучшие ракурсы под карантином. – Ривера совсем запыхался. Они обошли лифты и кабинеты сотрудников, занимавшие центральную часть этажа, и двигались теперь перпендикулярно полкам. Далеко внизу Блаунт углядел кусочек неба за окнами между заставленными книгами стеллажами.

– Ты говорил, есть вероятность, что сегодня появится Макс Уэртас.

– Дуи. Да. Есть такая вероятность. Проект стартует на этой неделе сразу в нескольких библиотеках, но университетская в Сан-Диего – звезда первой величины. – Уэртас не просто финансировал библиотомный проект, он также инвестировал крупные суммы в биотехнологические лаборатории по соседству с кампусом. Его безумная затея с библиотомным проектом перевернула университет вверх дном, и в конце концов Уэртас сумел пропихнуть свою идею между жерновов административного механизма, которые угрожали его раздавить.

Когда они приблизились к окнам, Блаунт сбавил темп. За последние несколько десятилетий в кампусе университета Сан-Диего произошла подлинная революция. Строительный бум его каденции прервало Роуз-Каньонское землетрясение, а новые администраторы напрягаться не хотели. Кампус восстановили в стиле редкой застройки, перемежаемой парковыми зонами, а здания было не отличить от квонсетских ангаров. Блаунта это печалило, напоминало о ранних годах, когда он еще учился в аспирантуре. Мы такую красоту здесь выстроили, а потом позволили оппортунистам все слить на удаленку, и чертовы лаборатории отгрызли львиную долю места. Какая польза для университета, если пятьсот тысяч поступивших он приобретет, а душу свою потеряет?[16]16
  Иронический парафраз Мк. 8:36.


[Закрыть]

Он достиг северо-восточной секции окон и посмотрел на улицу. Шестой этаж максимально выдавался над прилегающей территорией. Отсюда было видно почти прямо вниз, в том числе полосу растрескавшегося бетона и погрузочную платформу библиотеки. Там стоял и растерянно озирался по сторонам какой-то человек. Карлос Ривера догнал Блаунта и мгновение смотрел вниз вместе с ним. Потом Блаунт заметил, что молодой человек смотрит сквозь пол: Ривера отыскал вид с какой-то камеры на нижних этажах.

– Это не Макс Уэртас, – проговорил Карлос. – Он бы явился со свитой лакеев.

– Ага. – Тем не менее незнакомец сумел убедить библиотечных рентакопов, чтобы те его пропустили. Блаунт постучал по стеклу. – Посмотри вверх, чучело!

Удивительно, как мало видно сверху. Незнакомец двигался скованно, временами дергаясь, словно старик, борющийся с глюками реставрированной нервной системы… Блаунта охватило сквернейшее чувство, и тут незнакомец поднял голову. Блаунту показалось, что ему под ноги бросилась крупная крыса.

– О боже. – Понукаемый диковинным сочетанием отвращения и любопытства, он выдавил: – Приведи-ка его сюда.

После залитой солнцем погрузочной платформы в коридоре было очень темно. Роберт поколебался, дожидаясь, пока глаза привыкнут к освещению. На стенах были процарапаны и намалеваны какие-то метки. Пол из голого бетона. Это явно не зона общего доступа. Ему вспомнилось далекое прошлое, когда они с кое-какими аспирантами лазили по служебным помещениям таких построек.

Эпифания снабдила двери, потолки и даже трещины в стенах небольшими значками. Не слишком информативными, в основном идентификаторы да инструкции по техподдержке; в старину такие наносили краской через трафарет. Но, если бы нашлось время, он мог покопаться в метках и выудить дополнительную информацию. Попадались и совсем загадочные, например, крупная трещина, заляпанная серебристым, была помечена: <sm> Консольная балка-пред. цикл < 1.2 мм:25 сек.

Роберт уже собирался поискать про нее, но тут заметил дверь, украшенную здоровенным баннером с отсчетом секунд. 00:07:03 РАБОТАЕТ БИБЛИОТОМНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ. НЕ ВХОДИТЬ!

Какого черта? Эта дверь тоже была открыта.

За ней шум, похожий на визг пилы, сделался громче. Роберт прошел пятьдесят футов мимо пластиковых ящиков. Спасенные данные – извещали ярлыки. В конце коридора, за каким-то приспособлением вроде вилочного погрузчика, его ждала очередная незапертая дверь. Он понял, где находится: на дне центрального лестничного колодца библиотеки. Он посмотрел вверх, прослеживая взглядом укороченную перспективу лестничной спирали. В световой колонне порхали и вихрились крошечные белые искорки. Снежинки? Но тут одна приземлилась ему на ладонь: клочок бумаги.

Резкий визг пилы стал громче, к нему примешалось что-то вроде шума гигантского пылесоса. Однако именно визг пилы, с неправильными интервалами отдававшийся эхом на лестнице, рождал у него головную боль. Что-то было в этом звуке знакомое, но естественным для помещений он не казался. Роберт начал подниматься по лестнице, останавливаясь на каждом пролете. Пыль и шум достигали пика на четвертом этаже, помеченном как КАТАЛОЖНАЯ СЕКЦИЯ PZ. Дверь плавно отворилась. За ней он ожидал увидеть библиотечные стеллажи. Все книги, какие душа пожелает, мили книг. Красота идей затаилась и ждет в засаде.

Но ничего похожего на привычные полки он не обнаружил. Пол застелен белым брезентом. В воздухе носится мусор. Он глубоко вздохнул, унюхал запахи столярного клея и жженого дерева и так закашлялся, что долго не мог перевести дух.

Брап. Источник шума, теперь громкого до боли, находился примерно в четырех рядах направо. Пустые стеллажи, груды бумажных обрезков и глубокий слой пыли.

Бр-рап. Иногда, против всякой логики, узнавание получается медленным. Роберт наконец понял, что это за звук. Он время от времени слышал его в прошлой жизни, но всегда от машины, работавшей под открытым небом.

Бр-рап! Машина для рубки деревьев!

Впереди протянулись скелеты пустующих стеллажей. Роберт достиг конца прохода и повернул на звук. В воздухе туманом носилась бумажная пыль. В четвертом ряду пространство между полок затянула пульсирующая тканевая труба. Чудовищный червяк был ярко подсвечен изнутри. На другой стороне, на расстоянии почти двадцати футов, располагалась его пасть: источник шума. Роберт едва различал в вихрящейся бумажной мгле две фигуры в белых комбинезонах с метками Служба спасения данных Уэртаса. Те были в масках с фильтрами и защитных касках. Они очень напоминали строительных рабочих, но их занятие представляло собой апофеоз деконструкции: сперва один, потом другой вытягивали книги со стеллажей и швыряли в пасть измельчителя. Метки вносили нотку спокойной обыденности в этот ужас: ревущая пасть оказалась «кастомным расшивателем NaviCloud», а тканевый туннель, протянутый от нее, «камерным туннелем». Роберт отшатнулся от увиденного, а Эпифания случайно вознаградила его ракурсом из нутра чудовища: измельченные фрагменты книг и журналов летели по туннелю, как захваченная торнадо листва, кувыркались и выкручивались, а изнанка ткани была прошита тысячами крошечных камер, которые фотографировали обрывки снова и снова, под всевозможными углами и ориентациями, пока, наконец, сорванная листва не падала в мусорник прямо перед Робертом. Спасенные данные.

БР-Р-Р-Р-РАП! Монстр переместился еще на фут вдоль стеллажей, оставив за собой очередной фут пустых полок. Почти пустых. Роберт ступил в проход и схватился рукой за что-то, лежавшее на полке. Это не была пыль. Это была половина страницы, остаток тысяч книг, уже засосанных в недра аппарата «спасения данных». Он помахал ею рабочим в белых комбинезонах и прокричал слова, потерявшиеся в шуме измельчителя и вентиляции червеобразного туннеля. Но двое посмотрели на него и крикнули что-то в ответ.

Если б не сверкающая туша червяка между Робертом и рабочими, он бы кинулся на них. А так они лишь обменивались бессильными взмахами.

Потом возник третий, позади Роберта. Полноватый молодой человек лет тридцати, в шортах-бермудах и большой черной футболке. Он кричал что-то на… китайском? Незнакомец настойчивыми жестами попросил Роберта отойти вместе с ним к лестничному колодцу, подальше от кошмарной сцены.

На шестом этаже библиотеки никаких следов кошмара. Выглядело тут все примерно так, как запомнилось Роберту в начале 1970-х. Парень в большой футболке провел его между стеллажами к рабочей зоне с южной стороны здания. Там, прямо у окон, сидел коротышка с древним лэптопом. Он поднялся и уставился на прибывших, потом внезапно рассмеялся и протянул Роберту руку.

– Будь я проклят, а ты и правда Роберт Гу!

Роберт принял рукопожатие и неуверенно постоял еще минутку. Внизу измельчители книг, наверху загадочный незнакомец. И этот безумный хор. Он наконец рассмотрел певунов на площади.

– Ха! Ты не узнаешь меня, а, Роберт? – Нет. Волосы в основном светлые, но лицо древнее, как холмы. Только смех кажется знакомым. Спустя миг тот пожал плечами и взмахом руки предложил Роберту сесть.

– Я тебя не виню, – весело продолжал он, – но обратная задача распознавания решается без труда. Тебе повезло, Роберт, а? Похоже, терапия по Венну – Курасаве в твоем случае сработала на все сто. У тебя кожа выглядит лучше, чем в твои двадцать пять. – Старик провел по лицу рукой, испещренной пигментными пятнышками, и завистливо усмехнулся. – А как насчет всего остального? Ты какой-то дерганый.

– Я… Я из ума выжил. Альцгеймер. Но…

– Ага, оно и видно.

Роберт внезапно узнал его по этой бесцеремонной прямоте. В лице незнакомца проступили черты первокурсника, чья компания сделала годы в университете Сан-Диего значительно интереснее.

– Томми Паркер!

Молодой непоседа, которого невозможно было заткнуть и унять, энтузиаст компьютерных наук еще со времен подготовительного курса в университете, еще в ту пору, когда и специальности-то такой не существовало. Коротышка, которому не терпелось в будущее.

Томми хмыкнул и кивнул.

– Ага, ага. Но я уже давно профессор Томас Паркер. Ты в курсе, что я в МТИ защитился? Потом вернулся сюда и преподавал сорок лет без малого. Перед тобой фигура истеблишмента.

Что с ним сделало время… На миг у Роберта отнялся язык. Мне бы стоило выработать иммунитет к такому. Он перевел взгляд за окно, на толпу, подальше от Паркера.

– Так что происходит, а, Томми? Раскинул тут лагерь, как великий военачальник.

Паркер рассмеялся и затарабанил по клавиатуре. Судя по дисплею, это какая-то древняя система, уступающая даже визопейджеру Роберта. С Эпифанией нечего и сравнивать. Но в голосе Тома Паркера слышался энтузиазм.

– Мы организовали этот митинг протеста. Против библиотомной угрозы. Мы не остановили измельчение, но… Ты только глянь. Я поймал твой залаз на видео. – На дисплее Томми отобразилось фото, снятое, похоже, из северной части кампуса, с большим увеличением. Фигура, напоминавшая Роберта Гу, входила в библиотечную зону погрузки. – Не понимаю, как ты мимо охраны прошмыгнул, Роберт.

– Менеджмент тоже не понимает, – сказал молодой спаситель Роберта. Сев за передним столом, он стряхнул с футболки и извлек из волос остатки бумажной перхоти. Внезапно девиз НЕНАВИЖУ ПОПАДАТЬ В ПЕРЕПЛЕТ на его футболке обрел двойной смысл. Он поймал на себе взгляд Роберта и помахал ему.

– Привет, профессор Гу. Я Карлос Ривера, сотрудник библиотеки. – Футболка трансформировалась в белую, что хоть как-то помогло скрыть остатки бумаги.

– Вы участвуете в этом разрушении? – Роберт вдруг заметил, что у него в руке до сих пор спасенная от шреддера половина страницы. Он аккуратно положил ее на столик. На странице виднелись слова; может, получится выяснить, откуда она.

– Нет-нет, – сказал Паркер. – Карлос наш помощник. На самом-то деле все библиотекари протестуют против уничтожения, кроме администраторов. И, судя по тому, как ты прокрался мимо охраны, даже в их среде у нас есть союзники. Ты известный человек, Роберт. Мы можем использовать снятое тобой видео.

– Но я… – Роберт собирался возразить, что у него не было при себе камеры, но вспомнил, какая на нем одежда. – О’кей. Но сначала вы должны мне показать, как пересылать его.

– Никаких проблем… – начал Ривера.

– Ты пользуешься этим дряшлом, Эпифанией, да, Роберт? Угу, придется нам поискать тебе помощника с носимыми. Предполагалось, что носимая электроника всё упростит, но похоже, что она стала главным предлогом для других рулить твоей жизнью. Ну а я придерживаюсь проверенных решений. – Он погладил свой лэптоп. По какой-то прихоти воспоминаний Роберт эту модель опознал. Двадцать с небольшим лет назад гаджет считался последним словом техники и миниатюризации: размеры от силы восемь дюймов на десять, роскошный экран миллиметровой толщины и стильная встроенная камера. Сейчас… даже Роберту он показался тяжелым и тормозным. Как он вообще ухитряется взаимодействовать с современными волшебными причиндалами?

Взгляд Паркера скользнул на библиотекаря.

– Как он пробрался в здание, Карлос?

Ривера ответил:

– У бу чжидао.

Томми простонал:

– Карлос, ты по-китайски говоришь.

– Упс, извините. – Он посмотрел на Роберта. – Я был армейским переводчиком на войне, – сказал он, словно это все объясняло. – Профессор Паркер, я не понимаю, как он залез. Я видел, как он идет со стороны лектория имени Варшавского. Я пользовался теми же ракурсами, что и наши безопасники. Но заметьте, что даже после того, как он побывал на месте измельчения, никто не попытался его задержать. – Он развернулся и ожидающе посмотрел на стеллажи. – Может, у декана еще кто-нибудь над этим работает.

Спустя мгновение из-за стеллажей с книгами выступил старик.

– Ты же знаешь, что нет, Карлос.

Он обращался к окну, а на Роберта не смотрел. Ага, – подумал тот, – значит, вот где пропадал последние пару недель Уинни. Блаунт несколько секунд глядел вниз на площадь, потом произнес:

– Пение прекратилось. Они знают, что явился Гу, не так ли?

– Да, сэр. Мы еще не публиковали видео, но вокруг тусуется достаточно журналистов. По меньшей мере три популярных канала его идентифицировали. – Толпа снаружи веселилась.

Роберт испробовал легкое пожатие плечами, которое, по словам Хуана, должно было вызвать местные новости. Но добился только рекламы.

А от Шарифа по-прежнему ни слова.

Спустя мгновение Блаунт прошел во главу стола и, скрипнув суставами, уселся там. На Роберта он по-прежнему смотреть избегал. И вообще Уинни казался отнюдь не таким уверенным, как в классе Чумлиг. Сколько лет, сколько зим не затевали мы любимые политические игры? Роберт уставился на Блаунта не мигая – по идее, должен запуститься поиск через Эпифанию, к тому же в прошлом такой взгляд всегда нервировал его.

– О’кей. – Блаунт кивнул Тому Паркеру. – Командуй нашим протестующим заводить часики. Ну ты понимаешь, интервью и редакционные колонки.

– А как насчет нашего новенького? – Томми наставил на Роберта большой палец.

Блаунт наконец посмотрел на Роберта, и Эпифания стала прокручивать в поле зрения информацию:

Google BioSource: Уинстон Ч. Блаунт, магистр английской филологии в университете Сан-Диего, 1971; доктор английской филологии и литературы в Лос-Анджелесском университете, 1973; адъюнкт-профессор английской филологии в Стэнфордском университете, 1973–1980; профессор литературы и впоследствии декан факультета искусствоведения и литературы в университете Сан-Диего, 1980–2012. [Библиография, выступления, избранное]…

– Ну что, Уинни, – проговорил Роберт, – ты все такой же интриган?

Лицо Блаунта побелело, но ответил он сдержанным тоном:

– Если тебе не трудно, зови меня Уинстон. Или декан Блаунт.

Было время, когда он отзывался на Уина, но Роберт его от этой привычки вылечил.

Они молча смотрели друг на друга еще секунду, потом Блаунт произнес:

– Как ты объяснишь свое проникновение через служебный вход?

Роберт негромко рассмеялся.

– Да я просто зашел. Я ведь невежда из невежд, Уинстон.

Что же стряслось с Зульфи Шарифом?

Томми Паркер поднял голову от лэптопа.

– Свежая информация в открытом доступе о Роберте Гу: почти четыре года в глубокой стадии болезни Альцгеймера, один из тех, кого недавно сумели вылечить. – Он посмотрел на Роберта. – Господи, чувак, ты чуть от старости не помер, прежде чем тебя подчистили. С другой стороны, похоже, что тебе так или иначе чудовищно повезло по медицинской части. Что привело тебя сегодня в универ?

Роберт пожал плечами. Его удивило, до какой степени он не желает делиться проблемами, связанными с Бобом и Мири.

– Просто так совпало. Я пришел в университет, потому что… потому что мне захотелось посмотреть на книги.

На лице Блаунта возникла недружелюбная ухмылка.

– Как это похоже на тебя. Явиться в тот самый день, когда их начали сжигать.

Ривера возмутился:

– Это измельчение, декан. С технической точки зрения сохраняется всё, кроме переплета.

Роберт опустил глаза на рваный листок, принесенный снизу. Уродец, избежавший ухода на покой? Он поднял перед собой жалкий остаток бумажной роскоши.

– Если честно, я совершенно не в курсе, что происходит. Что это было? Что за безумная цель требует уничтожения книг?

Уинни ответил не сразу, а подождал, пока Ривера передаст ему фрагмент. Положил на стол и мгновение рассматривал обрывок, потом горькая ухмылка на его лице стала немного шире.

– Какая приятная ирония. Они начали c PZ, не так ли, Карлос?

– Дуи, – неуверенно отозвался молодой человек.

– Это, – Уинни помахал в воздухе листком, – из научно-фантастической книги! – И мрачно фыркнул. – Эти ублюдки, фантасты, получают по заслугам, и не более того. Они тридцать лет как подчинили себе курс литературы, и вот куда их завел их собственный долбаный редукционизм. Счастливо оставаться. – Он скомкал листок и запустил его назад в Роберта.

Томми перехватил бумажный комочек и попытался его расправить.

– Декан, это просто совпадение, что НФ пошла под нож первой.

– Говорят, в действительности, – влез Ривера, – они решили начать измельчение с НФ потому, что у гиков это вызывает меньше протеста.

– Неважно, – сказал Томми, – к концу дня они уже давно другим должны были быть заняты.

Уинни подался вперед.

– Что значит «должны были быть заняты»?

– Ты не в курсе? – Паркер снова погладил свой лэптоп: он что, влюблен в старинную машинку? – Измельчители книг столкнулись с небольшой технической проблемой. Они приостановили работу до завтра. – Он ухмыльнулся. – Популярная пресса утверждает, что небольшой технической проблемой стало неожиданное появление Роберта прямо в месте действия.

Ривера поколебался, в глубинах его толстых очков мигнул свет.

– Да, – сказал он. Итак, митингующим снаружи все же есть что праздновать. Уинни поднялся, снова выглянул в окно и опять сел.

– Отлично, мы одержали первую победу! Передай войскам наши поздравления, Томми.

Роберт воздел руки.

– Кто-нибудь, потрудитесь, наконец, объяснить мне это безумие. Может, тут ничего и не сжигают, но вся сцена будто прямиком из «451 градус по Фаренгейту» перекочевала. Кстати, Уинстон, это тоже научная фантастика.

Ривера рассеянно отмахнулся.

– Поищите по ключевому слову «Библиотома», профессор Гу.

Роберт сделал жест и начал тапать. И как Хуан умудряется это делать, чтобы не выглядеть идиотом?

– Воспользуйся моим лэптопом. Ты никогда не уразумеешь, как новости из Эпифании вытягивать.

Уинстон Блаунт хлопнул ладонью по столу.

– Томми, он в свободное время может этим заняться. У нас серьезная работа.

– О’кей, декан. Но Роберт изменил ситуацию. Нам его репутация пригодится.

Ривера кивнул.

– Да. Он лауреат практически всех мыслимых литературных премий.

– И что с того? – сказал Блаунт. – За нас пятеро нобелиатов. В сравнении с ними Гу ничем особенным не выделяется.

С этими словами Блаунт искоса глянул на Роберта. Уничижительной ремарке в адрес Роберта предшествовала нерешительность, но, вероятно, слишком короткая, чтобы остальные заметили.

Самая важная информация об Уинстоне Блаунте в его гугловской биографии отсутствовала. Некогда Уинни считал себя поэтом. Он им не был. Он просто был гладкоречив и отличался раздутым эго. Когда они оба оказались в младшем преподавательском составе Стэнфорда, Роберт потерял терпение и взялся за позера. Вдобавок факультетские совещания были бы непереносимо скучны без хобби-подколок в адрес Уинни Блаунта. Парень доставлял бесконечное удовольствие своей реакцией: он всерьез полагал, что способен тягаться с Робертом. Из семестра в семестр продолжались их словесные дуэли, и неудачи Уинни становились все явственней. Положение Блаунта осложнялось тем обстоятельством, что он был лишен таланта, к которому больше всего стремился: литературного. Кампания, затеянная Робертом против Уинни ради прикола, завершилась разгромной победой. К концу 1970-х над бедным Уинни (за глаза) ржал весь факультет. От его убеждения в собственной значимости осталось одно фанфаронство. Он покинул Стэнфорд, и Роберту помнилось чувство удовлетворения при мысли о том, что он оказал человечеству услугу, определив Уинстона Блаунта на подходящее тому место в порядке вещей – административную должность.

Новый Роберт Гу, однако, обладал не большими поэтическими талантами, чем Блаунт. Интересно, а вправду ли Уинни отдает себе в этом отчет?

Томми Паркера подводные течения их разговора, конечно, не занимали. Он ответил на желчную реплику Блаунта, словно она была простой констатацией факта:

– Декан, некоторые считают его важной фигурой. И у них достаточно полномочий, чтобы провести его мимо отличной частной службы безопасности. – Он обернулся к Гу. – Роберт, подумай как следует. Я понимаю, ты на информационной арене новичок, и Эпифания чертовски затрудняет работу, но не произошло ли сегодня чего-нибудь странного? В смысле, перед твоим проникновением в библиотеку?

– Ну-у… – Он посмотрел в воздух над их головами. Поисковые результаты только начали проявляться: тексты и картинки на тему проекта «Библиотома». Спасение доисторических данных для студентов настоящего. Чертовски странная затея. А помимо этого… плавающие огоньки много чего значили. Он попытался припомнить инструкции Хуана. Ага! Вернулся Шариф, его рубиновая иконка парила сразу за углом стеллажа. – Мне малость помог аспирант по имени Зульфикар Шариф.