Текст книги "Сепарация. Как перестать зависеть от других людей"

Глава 3. Как родителям находить ресурс, чтобы выдерживать чувства ребенка, и как делиться своими чувствами с детьми

Мои клиентки с маленькими детьми часто рассказывают мне, как много эмоций проживают их дети. Ребенок устал – капризничает, стал свидетелем родительского конфликта – плачет. У первоклашки что-то не получается – злится и нападает на младшего брата.

Дети замыкаются, требуют, предъявляют претензии, обижаются и – главное – зависят. Им все время нужна поддержка, если что-то идет не так.

У мамы всегда должен быть ресурс, чтобы все это выдерживать, а также давать опору, утешать, ставить границы, поддерживать веру ребенка в себя.

Это большие вложения не только времени, но и эмоций, усилий, личной энергии.

Если есть кто-то зависимый, о ком взрослый заботится, то, по определению, это означает, что в него надо инвестировать. Другими словами, родительство требует ресурса, а значит, этот ресурс должен откуда-то браться.

Однако большинство матерей не только не имеют достаточного ресурса, но еще имеют и свои травмы, через которые энергия утекает.

Поэтому, пока мама выдерживает чувства ребенка, или, как говорят психологи, контейнирует (то есть выслушивает, не оценивая, не осуждая, без моралей и пристыживания, без отвержения и наказания) ребенка, кто-то должен контейнировать ее саму.

Потому что она сама зачастую не имеет детского опыта безопасного контакта, часто сваливается в деструктивные родительские модели (которые испытала на себе, от своих родителей) или придает слишком большое значение тому, чтобы не сделать их ошибок. Настолько большое, что тратит на это слишком много сил.

Как-то мы разговаривали с одной мамой двух мальчиков 6 и 2 лет. Старший ребенок ревнует к младшему. Не всегда, а когда он расстроен, или его отругали, или что-то не получается, и у него младший оказывается козлом отпущения.

Мама с ног сбилась, защищая младшего, отбивая его, наказывая первенца, но все без толку. Сил уходит уйма, а изменений нет.

В этот момент она расплакалась от обиды и злости: «Как же так? Я совсем не такая мать, какой была моя мать для меня. Меня даже завтраком не кормили, я сама вставала и голодная шла в школу! Ни внимания, ни заботы – только подзатыльники и мамины собутыльники! И вот мой сын, у которого совсем другая мать и другие условия жизни, живет так, как будто у него мать хуже, чем была у меня!»

Я слушаю ее, не перебиваю, не даю оценку, не пристыживаю, не игнорирую. Пока эта мама выдерживает чувства (контейнирует) своих детей, ее чувства контейнирую я.

Потому что любой маме это необходимо. Она сейчас донор для своих детей, кто-то должен быть донором и для нее.

После того как она пожаловалась, я ее поддерживаю.

Все, что для нее выглядит так страшно, на самом деле – очень хорошо.

Если ребенок не боится показать матери свои «низкие» чувства, «неправильные» мысли, значит, в семье достаточно принятия, и ребенок чувствует себя в безопасности.

Да, он пока не умеет идентифицировать злость как свою и сразу сбрасывает напряжение на того, кто слабее.

Но это происходит из-за незрелости психики, а не по злому умыслу. До 7–9 лет (в зависимости от индивидуальных особенностей) ребенок не может сдерживать свою злость и разочарование. Ему нужно их выражать активно.

К слову, если его не ругают, не сравнивают, не оценивают, у него редко возникают эти чувства. Другими словами, зачастую источником «негативных эмоций» являются деструктивные действия взрослых.

Помимо того, что взрослым полезно рефлексировать о чувствах детей, очень важно учить детей рефлексировать собственные чувства.

Например, так: «Ты разозлился (расстроился, испугался) и теперь сердишься на младшего… Давай поговорим о том, что тебя расстроило».

Постепенно дети учатся не сбрасывать свои эмоции на слабого (сливать), а напрямую выражать то, что их расстраивает или пугает.

* * *

В этой главе мне также хочется рассказать о том, что может выдержать ребенок и что вообще нужно ему выдерживать. Но оговорюсь, что научиться дозировать свои чувства нельзя. Это не знание, это чув-ствование.

Если вы будете чувствовать, что происходит в контакте с ребенком, вам будет легко ориентироваться на его реакцию.

Если вы поработаете с ответственностью за свои чувства, вам будет легко не перегружать его своими эмоциями, делая из него спасателя или жертву.

Для начала расскажу историю.

Муж и жена разводятся, у них двое детей. Мальчик первоклассник, и девочка, которая ходит в 4-й класс.

Мама хочет развестись, потому что муж ей стал еще одним ребенком. У него не хватает ответственности за себя и детей. Он находится в своей картине мира, в которой все должны играть определенные роли, и не реагирует на обратную связь.

Узнав, что жена хочет развестись, он попадает в свои эмоциональные процессы, которые не отслеживает. У него есть ряд установок, на которые он опирается, и, согласно этим установкам, его жена поступает неправильно.

Он сам вырос в семье, в которой эмоциональная отчужденность была нормой, и привык к ней. Поэтому он искренне не понимает, почему его жена не хочет мириться с такой атмосферой, и чувствует себя обиженным (напоминаю, что сам он свои чувства не идентифицирует, ограничиваясь тем, что жена «не права»).

Не добившись успеха у жены, он переживает бессилие и начинает призывать детей в союзники.

Он жалуется им, как мама плохо поступает, и встречает в глазах младшего ребенка сочувствие. Старшая девочка просит не говорить ей об отношениях с матерью, а младший жалеет отца, замыкается в себе, становится раздражительным и скрытным.

Что происходит? Отец вовлекает детей в эмоциональные процессы взрослых, что разрушительно на них влияет. Дети не могут помочь, они могут только разрушиться сами.

Сочувствие, которое получает родитель, выходит ребенку дорогой ценой. Слишком дорогой. Потому что у него не может быть подходящих ресурсов для поддержки: он сам еще нуждается в поддержке, потому что зависимый и незрелый.

По сути, такой слив – это травма, которая нарушает ход развития ребенка, мешает его сепарации, оставляя зависимым от состояния значимого человека и замыкая его на роли спасателя.

В каких случаях травма не образуется? Можно ли вообще ребенку говорить о своих чувствах? Не только можно, но и нужно, но принимая на себя ответственность за свои чувства.

Вы злитесь? Скажите: «Меня разозлило то-то и то-то, потому что я рассчитывала на то-то и то-то». И, если ваши ожидания направлены на ребенка, послушайте, что он ответит. Будьте контактными.

Если вы обижены, разочарованы, расстроены – об этом тоже можно говорить. Но внутренне отслеживайте, хотите ли вы, чтобы ребенок вам сочувствовал? Не привлекаете ли вы его на свою сторону? Не хотите ли вы, чтобы он реализовал ваши планы?

Если так, идите к психологу. Это взрослый человек, и его работа – слушать и помогать в эмоциональных затруднениях. Ребенок для этого не приспособлен.

В общем, делиться чувствами нужно, но не перекладывая ответственность за решения и выборы взрослых людей.

Может, лучше молчать? Ругаться, когда ребенка рядом нет? Нет, не лучше.

Ребенок чувствует тягостную атмосферу и страдает от неопределенности и страха. Ребенку важно проговаривать (на уровне его понимания), что происходит.

Ему важны две вещи: чтобы ему объяснили, что случилось, и быть уверенным, что родители – взрослые и справляются. А это возможно лишь в том случае, если вы умеете признавать свои чувства своими, не рассчитывая на ребенка, как на взрослого, который способен вас понять и поддержать.

Так или иначе, в отношениях с детьми у взрослых поднимаются их собственные семейные сценарии. Если взрослый это помнит, осознает, тогда он может вовремя остановить деструктивный сценарий. Я хочу, чтобы ребенок меня поддержал? Заступился? Я хочу, чтобы он меня выслушивал? Стал близкой подругой? Я хочу, чтобы он был ответственным, как этого мне не хватало в моем детстве?

Все эти аспекты отношений сами по себе не плохи, но ожидания из дефицита могут быть для детей непосильными.

Например, вам не хватило в детстве ответственности, и вы неосознанно подгружаете ребенка не только его личной ответственностью, но и вашими ожиданиями от ваших родителей. Или, к примеру, вас делали слишком ответственным, и тогда вы будете ждать от ребенка, что он откажется от своих личных детских дел.

Если же вам удается отделить свои детские процессы, прожить горе или злость по отношению к тому, что с вами случилось, ребенок получит не чрезмерные, а соразмерные ожидания от вас.

И вы всегда можете узнать по реакции ребенка, что ему по силам, а что – нет. Дети избегают того, что им не по силам, или открыто протестуют. Возьмите за привычку не отмахиваться от протеста, не злиться на сопротивление, а размышлять: почему так происходит? Возможно ли такое, что я вношу что-то непосильное?

Однако не стоит и чрезмерно оберегать детей. У меня были клиенты, родители которых не ругались при детях, потому что это было непедагогично. А потом ошарашивали их, например, сообщением о разводе. Или срывались на детях, потому что много терпели.

Дети хотят знать, что происходит, и имеют на это право. Однако им нужно знать, что взрослые справляются и их не нужно спасать или брать на себя их ответственность.

То же самое касается и нас самих. Нам нужно найти такие внутренние опоры, чтобы мы могли не брать на себя чужую ответственность и не отдавать свою. Для этого нам необходимо продолжать внутреннюю работу по освобождению от чужого эмоционального груза, пусть это и наши собственные родители.

Глава 4. Зависимость от эмоций других людей

В этой главе мы рассмотрим подробнее тему эмоциональной зависимости от других людей. А точнее, зависимость от эмоций, которые они проявляют в наш адрес. Здесь нужно сделать большую оговорку, потому что мы не можем быть абсолютно независимыми от эмоций других людей, и, наверное, это не нужно, потому что мы живые и мы друг на друга реагируем.

Если какой-то человек внес в пространство свои бурные эмоции горя или активного гнева, мы, конечно, на это реагируем. Потому что мы живые и не можем не откликаться. Но есть еще большой пласт детских эмоций, которые мы тоже можем проявлять в отношениях с другими людьми.

Пару слов предыстории. Все дело в том, что когда ребенок маленький, он учится жить в этом мире. И отнюдь не слова, а именно эмоции матери и отца становятся для ребенка значимыми, ключевыми. Ребенок именно по эмоциям в свой адрес, по оценкам и суждениям о нем определяет свое место в этом мире: хороший я или я плохой. Когда, например, мать хмурится или отец недовольно качает головой, ребенок может переживать.

Потому что для него это сигнал, что он может лишиться любви. И если, например, к ребенку проявляют недостаточно теплоты, а очень функционально с ним обращаются, то у него может формироваться дефицит теплоты. Он может продолжать искать человека, который будет обращаться с ним по-доброму. Именно так и возникают любовные зависимости.

Например, мне известен случай, когда женщина влюблялась в мужчину просто потому, что он вежливо с ней разговаривал. При этом не проявлял никаких эмоций. Другая помнила мужчину после расставания три года, пока не попала на терапию. Потому что он проявлял к ней теплоту и внимание, в отличие от собственных родителей, которые не замечали ее. Так проявляется дефицит, так сливаются фигуры матери и отца и взрослых партнеров, любовников, и психика уже не может отличить одного человека от другого. Внутренний ребенок хочет теплоты, даже когда человек уже взрослый.

Получается, что сначала мы зависим от эмоций матери и отца, а потом нам нужно от них отделиться, и как же это возможно сделать? В идеале, как мы уже говорили, если родители могут взять ответственность за свои чувства, могут признать их своими, вот здесь и проходит граница, когда ребенок понимает, что он не причина плохих эмоций, и тогда у него формируется некоторая свобода от тотальной ответственности за эмоции других людей.

Если же взрослые не берут эту ответственность, не признают чувства своими, перекладывают всю ответственность на ребенка, называя его плохим, тогда привязка к чужим эмоциям остается. И чем чаще и сильнее родители были недовольны, тем более чувствительным становится человек к тому, что рядом чувствуют другие люди. Человек остается в эгоцентричных представлениях: все в этом мире происходит из-за меня, все люди радуются из-за меня и страдают.

Чаще формируется зацикленность именно на негативных эмоциях: я причина гнева, страданий, тревоги, и именно я ответственен, чтобы другие не переживали такие чувства.

По сути, формируется искаженная картина мира, в которой другие люди не являются отдельными, не сами реагируют, не сами чувствуют, а кто-то другой отвечает за то, что они чувствуют.

К сожалению, такая реальность активно поддерживается: «Не зли отца», «Не расстраивай мать» вместо «Отец разозлится» или «мать расстроится». Казалось бы, изменение небольшое, но это не так. Во втором случае мы видим, что окружающие люди не объекты, а субъекты, то есть сами несут ответственность за свои реакции, пусть и по какому-то поводу.

Кроме того, чуткий ребенок может принимать на свой счет чувства окружающих, даже не имеющих к нему непосредственное отношение. Например, когда мать с отцом ругаются, он может чувствовать себя плохим и впоследствии начинает стараться «быть хорошим», чтобы сгладить семейный конфликт.

Перестаньте смотреть на себя глазами своих родителей. Пришло время сепарации

Пока человек не сепарируется, не отделится от родителей, его нет. Пока он наполнен чужими ожиданиями, его нет. Пока он смотрит на себя глазами своих родителей, его нет.

Человек появляется, когда начинает выражать что-то свое.

Вот несколько отзывов на мой вопрос: «Чего вам не хватило в детстве и не хватает сейчас?»

• «Мне хватило разрешения расслабиться, не контролировать и быть беззаботной».

Как это сказывается во взрослой жизни? Уже взрослый человек не может расслабиться. Он, собственно, не умеет. Потому что нет опыта – быть расслабленным.

Как появляется такой опыт?

Этот опыт появляется тогда, когда ребенок не обременен задачами «не по возрасту».

Например, ему не нужно напряженно следить за взрослыми и их эмоциями. Чтобы вовремя уловить, что тучи сгущаются. Не нужно, потому что не о чем беспокоиться, взрослые разбираются со своей жизнью.

Например, его не стыдят, если он ошибся и что-то сделал «не так». Ему без оценки и пристыживания рассказывают, как стоит поступить.

Например, не ругают за чувства: за испуг или привязанность к родителям.

Когда сами родители не находятся в неконтролируемой тревоге или агрессии.

В общем, если удается быть зависимым и при этом хорошим для своих родителей, тогда появляется опыт расслабленности.

А когда ребенок расслаблен, он начинает решать свои задачи развития: обучается, знакомится с миром, устанавливает связи и контакты. Учится жить.

Если ему нужно выживать, ему не до задач развития. Решение задач приостанавливается. Ребенок учится быть хорошим для родителей, а не жить в этом сложном мире.

Мы учимся подстраиваться, а не взаимодействовать, заслуживать, а не ценить, насиловать себя, а не прислушиваться к себе.

Мы не знаем себя, не знаем, как жить, потому что не верим себе. Мы ждем, что кто-то, кого мы сами наделили экспертностью, расскажет, как правильно.

Мы вслед за взрослыми, которые нас растили, обесцениваем свои чувства, не верим в свои способности, не ценим то, что делаем.

Поэтому во взрослой жизни мы делаем выбор не себе на пользу, а на пользу кому-то, от кого зависим и ждем одобрения.

• «Мне не хватило поддержки, ощущения безопасности. Принятия себя. Ощущения своей ценности, важности, права быть».

• «Мне не хватило права выбирать самой то, что мне подходит и нравится, и отказываться от того, что мне не подходит, не нужно».

• «Мне не хватило права быть медлительной, быть такой, какая я есть, и веры в то, что у меня всё получится, что я могу быть самостоятельной и достаточно успешной. Основная проблема, в том, что меня пытались сделать слишком зависимой и часто говорили, что я сама не справлюсь».

• «Не хватило чувства, что меня можно любить просто так, за то, что я есть, что любовь не надо заслуживать, стараться угодить, сделать то, что от меня хотят, или быть такой, какой хотят видеть».

Если вам не хватило опыта быть принятыми в разных своих проявлениях, вы остаетесь маленькими и зависимыми в разрешении быть таковыми от значимых людей.

Весь мир становится «мамой» и «папой», которые как будто имеют право давать эти разрешения и которые как будто имеют право быть недовольными, если мы не такие, «как надо».

Это те зоны опыта, в которых нам предстоит дорасти до взрослого состояния: прожить опыт неповиновения, или недовольства, или отсутствия разрешения и при этом выжить и даже научиться жить хорошо и с удовольствием!

Как-то одна клиентка рассказала мне, что удаляла зубы, и ей было очень жаль свои зубы! Она переживала потерю, но, когда она обращалась к подруге, врачу или мужу, никто не мог разделить ее чувства. Они говорили что-то в духе: «Это всего лишь зубы!»

А без их «позволения» она не могла разрешить себе погоревать.

Только после того, как пришло осознание – вот она, маленькая, нуждается в том, чтобы мама разрешила поплакать, стало легче от осознания. А потом стало ясно, что никто из близких не обладает таким уровнем эмпатии, чтобы разделить ее чувства. Но она сама может разрешить себе горевать.

Так, на многих микроуровнях происходят сепарация и освобождение.

Вот еще один пример:

Мой муж обижается, что я не хочу так часто секса, как он хочет. А я в ответ на его обиду чувствую себя неполноценной.

Муж обижается, а женщина чувствует себя плохой. Это типичная эмоциональная зависимость. Здесь важно уйти от оценок и суждений. В том числе и самим супругам. Каждое такое несоответствие имеет глубинные причины. Не стоит опираться на упрощенные трактовки: каждое взаимодействие, тем более сексуальное, вовлекает в себя весь предыдущий опыт, в том числе множество установок и стереотипов. Один может думать, что ему должны. Другой – что должен кому-то. Один привык обижаться, а не обсуждать проблему. Другой – чувствовать вину от чужой обиды. Сейчас я разверну вам один из похожих запросов, который мы разбирали с моей клиенткой.

Почему блокируется сексуальная энергия

Сексуальность – одно из проявлений человека, которое может доставить ему удовольствие, а может причинять боль и вызывать стыд.

Очевидно, что это связано с тем, как мы сами воспринимаем свою сексуальность и сексуальность вообще.

Однажды я работала с женщиной, которая не могла быть органичной в сексуальных отношениях с мужем. Что-то мешало ей расслабиться и вызывало сопротивление. Муж обижался, что ему не хватает секса. Женщина защищалась, но все равно в глубине души сомневалась в себе.

Для начала скажу, что сексуальные потребности совершенно естественны. И становятся «стыдными» только в случае негативного опыта, связанного с ними, а также в случае неприятной оценки, которую накладывает микро– или макросоциум.

Точно так же, как мы до сих пор разбираемся, что такое здоровые чувства и здоровое их проживание, так же мы до сих пор пытаемся понять: а что же такое здоровая сексуальность? Слишком много Тени в этой теме, и каждый человек несет в себе свой индивидуальный набор установок и психологических защит, которые его оправдывают в его непринятии и непонимании своей сексуальной природы.

Так вот, женщина, про которую я рассказываю, тоже имела свои установки.

Я, как всегда, спросила ее о том, что она чувствует по отношению к сексуальной близости. Она сразу назвала слово «стыд».

«А что стыдного в сексе?»

«Ну, это грязно, все могут увидеть, что я занимаюсь грязным делом»

«А кто может увидеть? Кто вас осуждает?»

«Родители…»

Где-то глубоко, в бессознательном есть страх перед осуждением родителей. Значит, родители каким-то образом наложили блок, запрет. Теперь осталось выяснить, каким именно.

После нескольких вопросов стало понятно, что никакого прямого насилия не было. Была «просто» атмосфера стыда, асексуальности. Никаких нежностей при детях. Никакого флирта, это же неприлично!

Да и испытывали ли они такие тонкие чувства друг к другу? Сомнительно.

Секс, как и игра, не терпит навешанных оценок и другого, параллельного смысла.

Это просто приятная игра, которая при хорошей настройке партнеров друг на друга может раскрыть глубинное доверие и глубинную близость между ними, подарить не только удовольствие, но и ощущения близости, теплоты, любви, нежности.

Когда сексуальный флирт считается чем-то неприличным, создается атмосфера подавления этой энергии, непринятия.

И тогда совсем неважно, было ли прямое сексуальное насилие в опыте или нет. Атмосфера табу сделает свое дело.

Последствия не заставят себя долго ждать. Блокировка создает ощущение стыда, непристойности и… неудовлетворенности.

Ведь сексуальная потребность не хуже и не лучше других и тоже требует своей реализации.