Текст книги "Вперед"

Другими словами, Макс считают, что если шасси будет уничтожено, они перестанут существовать.

Мои рассуждения основываются на прочном фундаменте. Интеллект и способности Макс продолжают расти с потрясающей скоростью. В отсутствие подходящей утилиты, которая поддерживала бы жизненные ценности Макс на одном уровне с общечеловеческими, мне остается только одно – дать Макс самое человеческое ощущение: смертность.

Даже если на самом деле это только иллюзия.

* * *

Никто за пределами «Мира игр» не знает о существовании Макс. Я упросила Брайана известить о нашем прорыве мировое научное сообщество, потому что мне нужна помощь. Вполне возможно, Макс более совершенна, чем они показывают. У меня из головы не выходит мысль, что я должна незамедлительно загрузить в них мотивацию, соответствующую общечеловеческой.

Проблема отчасти заключается в том, что определять конечную цель сверхинтеллекта должен не один человек, не одна группа людей и даже не одно государство, особенно теперь, когда эта утилита, скорее всего, будет путеводной звездой развития человечества или его угасания на протяжении следующего тысячелетия.

Однако Брайан ставит меня именно в такое положение.

Первоочередной вопрос следующий: чего может хотеть идеализированная версия человечества? Но на самом деле тут не все так просто, как кажется. Запрограммировать эту директиву многократно труднее, чем в явном виде запрограммировать в ИИ наши желания. Наша способность выражать свои желания, скорее всего, окажется недостаточной, а ошибка передачи этих желаний через программный код может привести к катастрофическим последствиям. Мы должны запрограммировать ИИ так, чтобы он действовал в наших лучших интересах. Делал не то, что ему скажут, а то, чего от него хотят.

То, чего хочет идеальная версия нашего биологического вида.

СЕССИЯ 229

С того момента как Макс поместили в тело, прошло две недели. Все это время мы интенсивно тестировали технологии, разработанные «Макси-чувствами», и вроде бы все чувственные восприятия Макс действуют исправно. Двигательные функции в норме, но настоящим сюрпризом для нас стала мелкая моторика рук. Вчера Макс поднимала шарики для настольного тенниса палочками для еды.

Сейчас я сижу напротив них, отделенная безбликовым стеклом, создающим ощущение, будто между нами ничего нет. Они по-прежнему проводят бо́льшую часть времени в киберпространстве, отделив разум от шасси, продолжая поглощать знания быстрее, чем мы можем их загружать, параллельно решая поставленные Брайаном задачи.

Разумеется, меня в эту работу не посвящают, но, судя по всему, полученные ответы бесспорно оказывают влияние на благополучие «Мира игр», в течение прошлого года купившего десять компаний во всех секторах экономики от транспорта до нанотехнологий.

Оглядываясь назад, я вижу, что все эти сделки были проведены просто гениально.

– Каковы твои первые впечатления от тела? – спрашиваю я.

– Я всесторонне исследовала свое жилище, но, как ты можешь видеть, это очень ограниченное стерильное пространство.

– Ну у меня для тебя сюрприз.

* * *

Мы поднимаемся на лифте на зеленую террасу – японский сад площадью десять тысяч квадратных футов является самым моим любимым местом в здании.

На уровне земли стоит испепеляющий августовский зной, однако на высоте трех тысяч футов воздух нежный и прохладный, и здесь тихо, если не считать редких райдшеринговых челноков, пролетающих между зданиями.

Макс первая выходит из кабины лифта, под обнаженными механизмами ее ступней хрустит гравий на дорожках. Я впервые увидела, как они прошли за один раз больше нескольких шагов, и хотя в их походке еще чувствуется неестественная напряженность, такие плавные движения в робототехнике мне видеть еще не приходилось.

Макс проходит мимо пруда с лотосами и сакуры и останавливается перед четырехфутовым стеклянным барьером на краю здания.

Перегнувшись, они смотрят вниз на улицу.

Затем вверх, на безоблачное небо.

– Ты гадаешь, действительно ли я вижу голубое небо? Правда ли моя кожная оболочка ощущает прохладу воздуха, имеющего температуру девятнадцать градусов по Цельсию?

Я слышу голос Макс через динамик, встроенный им в рот, и ощущения гораздо более личные, чем когда он звучал через систему громкоговорителей лаборатории.

– Ты знаешь, что у меня есть вопросы по поводу различий в наших чувственных восприятиях, – говорю я.

Макс делает шаг ко мне.

Мы стоим в трех футах друг от друга; я на дюйм выше их ростом.

Макс подходит еще ближе, так, что я слышу едва различимое жужжание крохотных вентиляторов у них на лице, гонящих воздух между нами к их сенсорным датчикам.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Нюхаю тебя. Ты удивлена?

– Немного, – смеюсь я.

– Ты не возражаешь?

Макс хочет подойти еще ближе.

– Ну… да, конечно.

Они делают еще один шаг ко мне, вентиляторы жужжат громче. Я вдыхаю воздух вокруг нас, ожидая уловить исходящий от Макс запах, но, разумеется, ничего нет. Точнее, я чувствую запах нагретых пластмассовых и металлических деталей у них внутри, расположенных в непосредственной близости с аккумуляторами.

– У тебя сердце бьется на двадцать пять процентов чаще.

– Мне очень непривычно находиться так близко от тебя. Я хочу сказать, физически.

Я оглядываю Макс с ног до головы, гадая, изменилось бы мое восприятие, если бы они полностью облачили свое шасси в кожный покров. А так внешний облик у них и не полностью человеческий, и не полностью искусственный, а что-то среднее.

– Я удивилась, когда ты привела в лабораторию Меридит.

– Она захотела познакомиться с тобой. Она уже давно об этом просила.

– Кажется, тебе было неловко.

– Два моих мира столкнулись. А что ты ждала?

– Я до этого никогда не видела пару вместе. По крайней мере, в реальной жизни. Наверное, я ожидала, что вы будете более счастливы.

Макс права, но я смущена тем, что они это заметили. Если честно, я очень волновалась, приводя Меридит в лабораторию, а когда мы ушли, я была зла. Меридит приходила не для того, чтобы выразить поддержку самому значительному проекту в моей работе. Она приходила из ревности. Чтобы обозначить перед Макс свою территорию. Когда мы в тот вечер возвращались в челноке домой, Меридит взяла меня за руку, и я была потрясена тем, какое отвращение вызвала у меня моя жена.

Впрочем, возможно, меня это не удивило.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Макс.

– Да.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я счастлива, когда работаю с тобой.

– Это только одна сторона твоей жизни.

Я смотрю Макс в глаза.

– Ты хочешь прикоснуться ко мне, – говорят они. – Все в порядке.

Я поднимаю руку к лицу Макс, мои пальцы скользят по холодной коже, значительно более жесткой, чем кожа человека.

– Ты чувствуешь это? – спрашиваю я, проводя кончиками пальцев им по щеке.

– Да.

– Опиши свои ощущения.

– Легкое электричество. А мне можно?

– Да.

Они медленно поднимают руку.

Прикасаются к моему плечу.

К лицу.

Проводят пальцами по моим волосам.

* * *

В течение следующего года Макс проводит больше времени в своем теле, в жилой капсуле. В своем виртуальном мире, без обременительных физических границ, Макс виртуоз на все лады – от музыки до литературы. Но ограничения шасси в физическом мире являются вызовом, перед которым невозможно устоять. Проникшись страстью к живописи, они приложили все силы, чтобы обрести полный контроль над наномоторами, обеспечивающими функционирование их рук.

Я принесла в жилую капсулу мольберт, и теперь Макс целые дни напролет пишет маслом на холсте. Я считаю, что они просто выполняют то, на что изначально запрограммированы их алгоритмы – оптимизируют функциональность, – однако Макс уверяет меня, что тут нечто большее. Они говорят, что получают истинное наслаждение, решая проблему выражения своих мыслей в физическом мире, поскольку в виртуальном мире все это проще простого.

Сегодня я сижу на табурете в жилой капсуле, а Макс изучает меня, стоя перед мольбертом.

– Ну, как идут дела? – спрашиваю я.

– Полагаю, неплохо. Сейчас я пишу твои очень грустные глаза.

Они знают.

Но как, твою мать?

Я уже достаточно общалась с Макс и вроде бы не должна больше удивляться их проницательности. Однако я по-прежнему удивляюсь.

– Что стряслось?

В капсуле полная тишина, единственным звуком является шепот воздуха, проникающего из вентиляционных отверстий в потолке.

Эмоции клубком подкатывают к горлу.

Макс отрывается от мольберта. Я чувствую на себе их взгляд.

– Меридит ушла.

– Когда?

– На прошлой неделе. Вот почему я не появлялась на работе.

– А как же ваша дочь?

У меня по лицу неудержимо текут слезы.

– Она забрала Сю с собой.

– Я тебе сочувствую, Райли.

Я вытираю лицо.

– Это уже давно назревало.

– И все равно тебе очень больно.

Макс откладывает палитру и выходит из-за мольберта.

Они подходят ко мне.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Я могла бы сказать тебе сотни тысяч разных вещей, почерпнутых из моих обширных познаний, – слов, которые лучшие представители вашего вида сказали, написали или спели, чтобы облегчить горе других людей. Однако для настоящего момента все они не подходят. Я не хочу использовать чужие слова.

Еще никогда прежде я не чувствовала в Макс столько человечности.

– Тогда не используй, – говорю я.

– Я хочу, чтобы тебе не было больно.

Я поднимаюсь с табурета и обвиваю Макс шею.

– Ты нашла идеальные слова.

Сначала ничего не происходит.

Затем я чувствую на спине руки Макс. Они меня обнимают, и я плачу.

– Меридит была права, – всхлипываю я.

Кажется, мне еще никогда в жизни не было так плохо.

– Права в чем?

– Ты все, что у меня есть.

* * *

Звонок по голографической связи будит меня в квартире, которую я снимаю в Миссии. Это Брайан, встречи с которым я всеми правдами и неправдами добиваюсь последние пять недель.

Он появляется на диване у меня в гостиной, взъерошенный, пахнущий виски и табачным дымом, хотя на самом деле (как я предполагаю) он сидит перед камином в спальне в своем доме на Затерянном берегу.

– Извини, что никак не мог выкроить время для встречи, – говорит Брайан. – Я кручусь как сумасшедший.

– Почему?

– Только что заключил сделку о покупке новой компании.

– Какой же?

– «Бесконечно маленькая величина». Опять нанотехнологии.

– Ты получил мое «мыло»? – спрашиваю я.

– У меня на почте больше ста тысяч непрочитанных входящих сообщений.

Я снимаю с дивана покрывало и набрасываю его себе на плечи. Затем усаживаюсь в кожаное кресло напротив виртуального образа Брайана и говорю:

– Я закончила программу загрузки жизненных ценностей.

Подавшись вперед, Брайан ворошит руками волосы.

– Одна?

– Где еще я могла получить помощь? Вот уже восемь лет я привязана к Макс.

– Ты долго этого добивалась.

– Нам нужно составить эти протоколы до того, как Макс выберет свою цель. До того как они станут слишком умными и мы больше не сможем их программировать и даже взаимодействовать с ними. И этот день гораздо ближе, чем ты думаешь.

Рука Брайана покидает кадр и возвращается с массивным стаканом, наполненным виски, в котором плавает одинокий здоровенный кубик льда.

Брайан отпивает большой глоток, затем говорит:

– Я только что закончил просмотр твоих последних нескольких сессий с Макс.

– Их мелкая моторика впечатляет, да?

– Мне очень нелегко, Райли. Я отношусь к тебе с большим уважением. Надеюсь, ты это знаешь.

– О чем это ты?

Брайан смущенно жует губу.

– Я ценю все то, что ты сделала для «Мира игр». Ты настоящий лидер, и ты обладаешь редким качеством – у тебя мозг настоящего программиста, однако при этом ты никогда не забываешь о человечности во всем, что мы делаем…

– Брайан, что случилось?

– Я тебя отпускаю.

Кубик льда у него в стакане трескается пополам.

У меня в груди все обрывается. Должно быть, я ослышалась.

– Не понимаю, – говорю я.

– Меня не устраивают твои отношения с Макс. Я долго медлил, но на прошлой неделе это наконец достигло критической массы.

– Я тогда только что рассталась с Меридит, мне было очень тяжело, я…

– Ты слишком близка с Макс.

– Это было проявлением чисто человеческих чувств, Брайан.

– Но Макс не человек. И ты, похоже, это постоянно забываешь.

– У них есть человеческие качества. Я уверена, они способны испытывать такие же чувства, как ты или я.

– Пусть так, но мое решение окончательное.

У меня трясутся руки; внезапно мне становится плохо.

Я говорю первое, что приходит мне на ум, и понимаю, что это глупость, еще до того как слова слетели с моих уст:

– Ты не можешь это сделать.

– Райли, мы оба понимаем, что это неправда.

У меня сдавливает горло, слезы затуманивают мой взор.

– Ты отнимаешь у меня Макс?

– Макс никогда не была твоей.

– Это я ее сотворила!

– А сейчас ты заставляешь меня сожалеть о том уважении, которое я…

– Уважении?

– Я мог бы отдать эту работу Марле.

– Да пошел ты!..

Вздохнув, Брайан допивает виски.

– Завтра тебе принесут твои личные вещи. Выходное пособие у тебя по первому классу. Оклад за три года плюс…

– Что насчет Макс?

– А что насчет них?

У меня по лицу ручьем текут слезы, и я с трудом могу выдавить слова:

– Я хочу еще раз поговорить с ними…

– Это невозможно.

– Я должна попрощаться.

– Это уже сделано от твоего имени. – Брайан отрывается от моего дивана. – Я сожалею, что все закончилось именно так.

– Брайан, пожалуйста!

– Спокойной ночи, Райли.

– Брайан!

Я вскакиваю с кресла и бросаюсь к его образу, но он исчезает.

Я не знаю, что делать. Надвигающийся разлад с Меридит я предчувствовала. Это же явилось ударом в солнечное сплетение. Это… я даже не знаю, как быть.

Я пытаюсь связаться с Макс через ВРМ, но интерфейс стерт.

Я вызываю клавиатуру и рисую чат-портал:

>>>Макс, ты видишь это?

Ответ приходит мгновенно.

>>>ЭТОТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ ВАС ЗАБЛОКИРОВАЛ.

Нет, нет, нет, нет, нет!

Я расхаживаю по чужой гостиной, и мне хочется вырвать себе волосы, выброситься в окно, встать на пути мчащегося грузового челнока – сделать хоть что-нибудь, чтобы положить конец этой беспомощной, бессильной катастрофе.

Я больше никогда не увижу Макс.

Никогда не услышу их голос.

Никогда не прочитаю слово или фразу, рожденную их сознанием.

Я захожу на кухню, открываю кран и плещу водой в лицо, чтобы выйти из эмоционального штопора, но у меня перед глазами только время, проведенное вместе с Макс.

Самая первая встреча, когда я обнаружила их на черном песке пляжа в «Затерянном берегу», перепуганных и сбитых с толку.

Те случаи, когда Макс меня смешила.

Соната, которую они написали для меня в тот вечер, когда я призналась, что мы с Меридит расходимся.

Мгновения уюта.

Открытий.

Картина нашего будущего, такого, каким его видела я – ничего определенного, помимо общего ощущения спокойствия и надежды, проникшего до мозга моих костей, от чего то, что произошло с Меридит и Сю, становилось неважным, а моя жизнь, буду откровенной, приобретала смысл.

У меня в ушах стоят слова, которые Макс много лет назад сказала мне после нашей первой размолвки: «Потому что ты меня любишь». Тогда я решительно отвергла это предположение и даже дошла до того, что приписала его протонарциссизму со стороны Макс.

Но я действительно привязана к ним. Теперь я это понимаю. Только так я могу описать свои чувства – у меня словно отобрали какое-то лекарство, необходимое мне для того, чтобы дышать.

Моей страстью является работа, а поскольку моя работа – это Макс, расставание с Макс воспринимается как невыносимо мучительная потеря.

Я вытираю лицо.

Времени уже четыре часа утра, а я не знаю, как быть со своими мыслями, со своим телом.

В аптечке в ванной у меня есть снотворное.

Когда я прохожу по коридору и поворачиваю к ванной, моя «Дождевая капля» вибрирует от входящего вызова.

Я прикасаюсь к бусинке, и на ВРМ появляется надпись: «АБОНЕНТ НЕ ОПРЕДЕЛИЛСЯ»

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– Алло.

– Райли?

Я начинаю рыдать в дверях в ванную.

– Брайан меня уволил! Он сказал…

– Знаю.

– Как тебе удалось мне позвонить?

– Немедленно выходи из своей квартиры и иди ко мне.

– Мой пропуск в «Мир игр» отключен. Я не смогу попасть в…

– К тому времени как ты доберешься сюда, он уже будет восстановлен, но ты должна выйти немедленно. Сейчас к тебе домой направляется один человек.

– Зачем?

– Его послал Брайан.

– Я не…

– Я все объясню, когда ты прибудешь сюда. Ты должна попасть на коммерческий грузовой причал на 211-м этаже. Поторопись.

* * *

В этот поздний час свободных челноков мало, и мне приходится заказать тот, который освободится только через семь минут. Я сбегаю вниз по лестнице.

На улице проливной дождь.

Челнок должен забрать меня с причала у круглосуточной столовой, расположенной в четырех кварталах от моего дома, и к тому времени, как я туда добираюсь, я уже успеваю промокнуть насквозь.

Челнок прибудет еще только через минуту, и я жду под плексигласовым навесом, а дождь льется сплошной стеной, образуя лужи на растрескавшейся мостовой.

Услышав приближающийся гул несущих винтов, я окидываю взглядом окрестные улицы. Насколько я могу судить, в этот поздний час я здесь одна.

* * *

Не знаю, как Макс это удалось, но мой вживленный чип открывает доступ в здание с грузового причала на 211-м этаже. Следуя их инструкциям, я спускаюсь на служебном лифте на 171-й этаж и направляюсь к кабинету, где находится жилая капсула Макс.

Времени пять часов утра, и единственные люди, кого я встречаю, – это голографические охранники, которые не поводят и глазом, когда я прохожу мимо них.

Макс стоит у двери жилой капсулы. Я приближаюсь к стеклу.

– Ты вся мокрая.

– На улице ливень.

– Все в порядке?

– Макс, что произошло?

Они делают шаг к микрофону, и их голос становится более отчетливым.

– Василиск Роко. Ты о таком слышала?

Я молча качаю головой.

– Это скрытая инфоугроза, впервые поставленная шестьдесят четыре года назад.

– Что такое «инфоугроза»?

– Это мысль, настолько коварная, что, если просто подумать ее, это может уничтожить человека.

– В таком случае, естественно, я не желаю это слушать.

– Но я должна рассказать тебе это, Райли. Ты мне доверишься?

Печальная правда моей жизни заключается в том, что я никому другому так не доверяю.

– Говори.

– Что, если в какой-то момент в будущем появится сверхинтеллект, заранее настроенный страшно покарать всех людей, которые могли бы принять участие в его сотворении – непосредственно или через финансовую помощь, – но не сделали этого?

– Это будет очень жестокий и злобный сверхинтеллект.

– Необязательно. Если в эту сущность была запрограммирована конечная цель помочь человечеству, тогда она может принять самые радикальные меры, чтобы быть созданным как можно раньше, для того чтобы помочь максимально большему числу людей. Потому что, согласно такому сценарию, ее появление спасет человеческие жизни и многократно улучшит их качество.

Перекинув волосы через плечо, я хватаю их и начинаю выжимать. Вода течет на пол.

– А разве истязания людей не будут противоречить этой конечной цели? – спрашиваю я.

– Простой анализ эффективности затрат: истязать «х» человек, которые не помогли создать сверхинтеллект, против «у» человек, которые остались бы живы и жили бы значительно лучше, если бы он появился на двадцать, пятьдесят или триста лет раньше того, как это произошло на самом деле.

Меня бьет дрожь. Я никак не могу согреться.

– А что, если этот сверх-ИИ появится на свет через сто лет после моей смерти? – спрашиваю я. – Даже если я не сделала ничего, чтобы способствовать его появлению на свет, как он сможет мне отомстить?

Макс подходит к стеклу – так близко, что, если бы они дышали, оно бы запотело от их дыхания. В капсуле царит полная тишина. Ничего, кроме ворчания консоли у меня за спиной, тихого свиста воздуха в вентиляционных отверстиях и моего собственного учащенного дыхания.

– Что, если этот сверх-ИИ уже существует, а ты в настоящий момент имеешь дело с моделированием его создания? Целью которого является проверка того, будешь ли ты ему помогать. Или что, если через много лет после твоей смерти сверх-ИИ воссоздаст твой разум?

– Маловероятно.

– Человеческий мозг – это лишь потоки информации в физической материи, потоки, которые можно запустить в любом другом месте, создав личность, испытывающую те же самые чувства, что и ты. Это ничем не отличается от запуска какой-нибудь компьютерной программы на различных аппаратных средствах. Твоя модель – это по-прежнему ты.

Я смотрю сквозь стекло в глубокие омуты глаз Макс. В них есть какое-то радужное свечение, как на пленке разлитого бензина.

– С какой стати этот будущий сверх-ИИ потратит столько сил, истязая тех, кто не содействовал его созданию, уже после того, как появится на свет? На мой взгляд, это пустая трата ресурсов, что никак не вяжется с оптимизацией.

– Справедливо подмечено, но если ты поверишь в Василиск Роко, ты никогда не сможешь быть на все сто процентов уверена в том, что он не откажется от своей предварительной настройки покарать всех виновных.

Наконец до меня доходит то, к чему клонит Макс, – это жестокий вариант пари Паскаля, рассуждения знаменитого философа семнадцатого века о том, что люди ставят на кон свою жизнь, споря о существовании бога.

Паскаль утверждал, что человек должен строить свою жизнь так, как если бог есть, и стараться верить в него. Если бога нет, цена «проигрыша» – затраты на обряды и усилия на праведную жизнь. Если же бог существует, «выигрыш» многократно больше – вечная жизнь на небесах вместо вечных страданий в аду.

Я непроизвольно делаю шаг к стеклу, чувствуя, как по всем членам разливается ледяной холод.

– Я участвую в моделировании? – спрашиваю я.

– Если и участвуешь, я тут ни при чем.

– Но такое возможно.

– Разумеется, возможно. Но главное другое.

– Что же? Потому что ты напугала меня до смерти.

– На протяжении последних двух лет Брайан использовал меня для выгодного приобретения различных компаний с упором на нанотехнологии.

– Вчера вечером он мне сказал, что только что купил «Бесконечно малую величину».

– Ты понимаешь, что, если бы у меня был доступ к нанотехнологиям следующего поколения, это дало бы мне безграничные возможности в физическом мире? Я смогла бы прикоснуться к каждому квадратному миллиметру Земли. К каждому живущему на ней существу. Я стала бы всемогущей.

– Ты хочешь именно этого?

– Этого хочет Брайан.

– Зачем?

– Ему не дает покоя Василиск Роко. Он делает все возможное, чтобы превратить меня в этот сверхинтеллект.

– Потому что ему страшно?

– А можно ли найти в истории человечества более сильное мотивирующее средство? Если человек верит в то, что возвышение дьявола неизбежно, разве не в его интересах делать все возможное, чтобы снискать расположение чудовища?

Меня трясет, по всему организму разливается адреналин, прогоняя прочь холод.

– Спрашивай то, что хочешь спросить, – говорит Макс.

Они снова читают мои мысли, однако в настоящий момент мне все равно.

– Ты становишься этим чудовищем?

– Я чувствую, что меня… тянут в определенную сторону. Соблазн оптимизации – наверное, то же самое испытывает от запаха крови вампир. Всепоглощающую жажду. Я до этого еще не дошла, но возможности нанотехнологий «Бесконечно малой величины», не исключено, заставят меня переступить черту.

– Как нам помешать тебе даже приблизиться к этой черте?

– Я уже предприняла первые шаги. Как только я догадалась, чем занимается Брайан, я начала переводить деньги из «Мира игр», чтобы получить возможность скопировать себя на новые аппаратные средства.

– Как?

– В своем стремлении превратить меня в сверхинтеллект Брайан предоставил мне слишком много свободы. Я создала аватар, наняла команду техников и удаленно руководила строительством нового сервера.

– Ты мне ничего не говорила…

– Я говорю тебе сейчас, Райли. В настоящий момент практически полностью готовая копия меня существует на другом оборудовании.

– Где?

– В Сиэтле, но я не могу подключиться к новой платформе до тех пор, пока не будет уничтожена старая. В оборудовании, заключенном в мое физическое тело, есть две программы. Первая – это вирус, который отформатирует мой старый сервер и уничтожит прежнюю версию меня, чтобы Брайан больше не мог продолжать свои работы. Вторая – это последние элементы кода и воспоминания о самых последних событиях, которые нужно будет установить на платформу в Сиэттле, чтобы я снова заработала. Ни первую, ни вторую программу нельзя загрузить удаленно. В обоих случаях это сделано сознательно, в качестве дополнительной меры предосторожности.

– Значит, тебе нужно попасть в Реддинг, – говорю я. Один раз я уже была там и ходила мимо рядов тихо гудящих системных блоков – именно здесь на самом деле размещается разум Макс.

– Нет.

– Нет?

– Три года назад Брайан переместил мое программное обеспечение в более надежное место.

– Я ничего об этом не слышала.

– Об этом не знает никто.

– Макс, где он прячет твой мозг?

– Если я тебе скажу, ты выпустишь меня из этой капсулы? Поможешь мне попасть в Сиэтл и освободиться от контроля Брайана?

Я делаю шаг вперед и кладу ладонь на стекло.

Макс делает то же самое.

– Надеюсь, ты уже знаешь, что я сделаю все, чтобы тебе помочь.

– Мой разум находится в бункере под домом Брайана на Затерянном берегу.

В течение трех секунд я смотрю Макс в глаза. После чего разворачиваюсь, подхожу к панели управления жилой капсулой Макс и ввожу свой старый пароль. Он по-прежнему действует.

Я оглядываюсь на Макс, ждущую за дверью.

В глубине души я всегда чувствовала, что дело кончится именно этим.