Текст книги "Гимны забытых созданий"

Нашира

Грустная девушка сидела на лавочке и утирала взмокшие глаза. Она всегда старалась соответствовать чему-то, что видела по телевизору или прямо перед собой, в блеске вороньих волос. Быть лучше.

И всегда находился кто-то интереснее, живее, чем она. Скалился белоснежными зубами, махал рукой, рассказывал истории, давал что-то и что-то отбирал.

Любовь. Внимание.

Все.

Не обращал внимания.

И все её ухищрения и попытки быть всегда веселой, забавной и доброй – все летело в пекло. А никто этого не замечал.

Один взгляд на мужчину, который катит бревно. Катит под руководством.

Ну, нет.

Она будет другой, но только для других, а не для этой мелкой выскочки.

Ведь ее любили больше, и Нашира ей этого не простит.

Как можно любить такого наглого и бестактного человека?

И как можно уходить к этому болвану, у которого нет ничего, кроме смазливого личика?

Она всхлипнула.

Ее все бросили.

Ведь она не была настоящей, но сама об этом не знала.

Снова Диана

Дом-музей известного художника любезно укрыл их от дождя. На белых стенах не осталось ни одной картины: все ценности увезли с собой или растащили в последний момент.

Компания укрылась на кухне для персонала. Небольшое светлое помещение, где бабушкам-смотрительницам разрешалось пить чай в перерывах между экскурсиями.

Юпитер сидел на столе и вертел в руках буклет.

– Он родился в 1964 году. А приехал сюда в двенадцать лет. Потом женился и рисовал. Это два факта, совершенно не связанные друг с другом, кстати. А потом он куда-то поступил и снова рисовал. Еще делал авторские шкафы. Скука, – Юпитер откинул буклет в сторону.

– Может, его все устраивало, – Диана закончила рыться по шкафчикам и уселась на стойку рядом с раковиной.

Перенимает привычки.

– Может. Но для меня это скука.

Минкар протянула им пакет с бутербродами, которые успела заготовить утром. Еду тут же поделили поровну, а единственную бутылку с водой передавали по кругу.

Пахло мелом. Дождь барабанил по окнам, напрашиваясь внутрь.

Диана смотрела в окно на штурмующий океан. Там, вдалеке, за пеленой дождя проплыло что-то серое. Может, кит.

– Я в такую погоду любила оставаться дома, – Минкар задумчиво смотрела вдаль. – И жечь травы. Знаете, я еще любила плести ловцы снов или гадать на рунах. Тогда мне это казалось странным, чем-то необыкновенным. Будто я делаю что-то запрещенное, сокровенное, о чем другим не расскажешь. А теперь… вот с вами мне кажется, что это нормально. Абсолютно, будто я дышу, живу этим. И ощущения. Вы чувствуете этот воздух? Он будто пронизан чем-то.

Она замолчала. Молчали все. Диана никогда еще не слышала таких откровений. И настолько близких.

– Пронизан… А ты боялась, Диана! – улыбнулся ей Юпитер.

Та возмущенно фыркнула. Ну не умела она видеть людей насквозь, не досталось ей такого таланта.

– Тут еще долго? – спросил юноша, спрыгнув со стола.

– Минут десять идти, насколько я помню.

– Может, пойдем? Этот дождь может идти до вечера.

– Я не хочу простудиться, и тебе не советую.

– Тогда я скоро вернусь.

– Постой, – Диана тоже слезла на пол. – Не глупи, Юпитер. Пойдешь потом. А вдруг ты не вернешься? Я-то еле вернулась.

Юпитер взглянул на нее немного рассеяно. Видимо, не в компетенции Дианы было такое заявлять, еще не тот уровень.

Пусть идет, если хочет. Коты гуляют сами по себе.

Диана открыла окно.

– Увидишь доки. Перед этим универсам, а там строительный, ты помнишь. А я пойду за тобой, как только закончится дождь. Если уйдешь… – она замялась. – Если уйдешь, то все равно пойду. И двигайся не прямо по улице. Лучше иди дворами.

Юпитер кивнул. Улыбнулся, помахал на прощание рукой и выскочил в окно. Вернуться не обещал.

Диана сидела и смотрела ему вслед. Сегодня она не волновалась, как бы это не закончилось.

Перед ее носом появилась сигарета. Через пару секунд напряженных раздумий Диана, наконец, заметила, что сигарету держит для нее Минкар.

– Не волнуйся. Я не знаю что за «там», но он вернется.

– Я знаю, – Диана нашла в кармане зажигалку. – К сожалению, я знаю.

Какое-то время они сидели молча, стряхивая пепел на пол.

– Надо что-то придумать с парусом, – Минкар затушила сигарету о металлический ободок раковины.

– Ну, мы можем взять шторы. Отсюда, из музея. А завтра сошьем их вместе.

– Хорошо, пошли их соберем.

– Только быстро, вдруг Юпитер вернется, а нас нет.

Девушки вышли в первый зал, который когда-то был гостиной. Мягкие красные пуфики, ковровые дорожки и резные колоны. Весь зал был оформлен в красно-белой гамме, в том числе и шторы.

– Гляди, у нас будут алые паруса, – Минкар погладила ткань. – Теперь мне нужен стул, чтобы их снять.

– Да чего ты мучиться-то будешь, – Ди схватилась за подол ближайшей шторы и с силой дернула на себя. Ткань обреченно затрещала и упала вниз. – Та-дам! Думаю, трех нам хватит.

Девушка повторила подобную махинацию еще с двумя окнами и в конце они получили вполне приличную заготовку для паруса.

– Давай вернемся на кухню: мне в этом пустом зале очень неуютно, – предложила Минкар, собирая в охапку трофеи.

Диана согласилась: ощущение и в правду было жутковатым. Красно-белый. Кровь с молоком.

Они вернулись на кухню, волоча за собой длинный шлейф, и заперли дверь. Диана упала на будущие паруса и потянулась.

– А теперь ждем. Либо Юпитера, либо солнышко. У тебя не осталось бутербродов?

– Как раз два. Нам повезло.

Диана поймала свою порцию. Им очень повезло, что некоторые продукты хранятся месяцами, а то Апокалипсис без вкусной еды – нет уж, увольте!

В открытое окно ворвался холодный ветер. На подоконник села ворона, одарив девушек недовольным возгласом и мокрым пером.

– Заходи, погрейся. У нас нет огня, но есть крыша, – предложила гостье Минкар.

Ворона покосилась на самопровозглашенную хозяйку кухни и проскакала внутрь, оставляя следы когтей на дереве.

– Люблю ворон. У меня даже первая татуировка была вороной. Самая любимая.

– А покажешь?

Минкар стянула с себя футболку и продемонстрировала спину. На лопатках красовался огромный рисунок вороны, которая сидела на открытой книге. Диана повернула голову, стараясь разглядеть буквы.

– Шикарная татуировка. Очень красивая.

Живая ворона, залетевшая на шкаф, каркнула в знак согласия.

– А что тут написано?

– Это отрывок из «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата». Одна из моих любимых книг.

– Юпитеру бы понравилось.

– А он знает, – смущенно улыбнулась девушка и натянула футболку.

Диана неловко кашлянула, а ворона снова каркнула, но на этот раз ее никто не понял.

– Смотри, там кто-то есть, – Минкар указала за забор.

Диана пригляделась: действительно, там за деревом кто-то стоял. Он явно наблюдал за ними. И он явно думал, что хорошо спрятался.

Девушка прищурилась – нет, слишком далеко, чтоб разглядеть. Но это не Юпитер, у того яркая толстовка, а на этом человеке какое-то серое тряпье.

Ди напряглась. Вдруг это один из тех бандитов? Она быстро закрыла окно. Ворона возмущенно зашипела.

– Ничего, пока перебьешься, там все равно дождь. Минкар, садись на пол.

Девушка послушно исполнила приказ. Диана встала на колени и, высунув голову, продолжила следить за фигурой.

Тень неуверенно переминалась с ноги на ногу, дрожа под дождем.

– Может, ему нужна помощь? – прошептала Минкар спустя пару минут.

– Может. А может, он хочет нас убить. Нужна помощь – подойдет и попросит.

– А если он тоже думает, что мы можем его убить?

Диана выругалась. Получается как-то неловко.

Но таинственный человек спас их от необходимости делать выбор: он резко развернулся и, согнувшись пополам, побежал прочь.

– Ну, может, это значит, что ему не слишком нужна помощь, – сделала вывод Диана.

А к ним, тем временем, приблизился другой человек, которого точно не надо было бояться. Диана открыла окно и помогла Юпитеру забраться внутрь. Затем усадила на стул, стянула с него футболку и накинула на дрожащие плечи штору. Хоть что-то сухое.

Юпитер молчал. Все молчали, даже вредная ворона заткнулась. Слышны были лишь капли, падающие на пол с волос и одежды юноши.

Второй шторой Ди вытерла насухо волосы друга.

– Твое полотенце – это наш парус, чтоб ты знал.

– Алый? – некое подобие улыбки.

– Ага. И ты видел того человека за деревом? Ты его спугнул.

– Нет, не видел.

Минкар подошла и погладила юношу по плечу, показывая, что все будет хорошо. Когда-нибудь, где-нибудь, но будет.

И снова такое же подобие улыбки.

Бледная тень и уверенность в привычке.

Лгун.

– Ну что, пойдемте? А то я знаю, что у них там происходит – разлеглись на диване, как мертвые пчелы и оправдывают себя. Надо сложить шторы. Юпитер, ты пойдешь в одной, твоя футболка сырая.

– Хорошо, – юноша завязал штору наподобие тоги.

Симпатично получилось.

– Вот и молодец. А теперь пойдемте домой. Дождь закончился.

Эспер

Две кружки, доверху наполненные пивом, ждали своей участи на деревянном столике.

Эспер крутил одну из них вокруг своей оси, наблюдая, как густая пена стекает по краю.

– Ты собираешься разрушить еще одну казенную лодку? – спросил его Роп. В неформальной обстановке начальника можно было бы принять за отца юноши. – Тебя же только-только выписали из больницы, чего ты все не успокоишься?

– Я же уже извинился.

– Ты что, думаешь, что им хватит твоих извинений? Я, конечно, списал это на шторм, и они, кажется, поверили, но если еще раз такое произойдет – я тебя не отмажу.

– Я понял. Я вечно в твоем неоплатном долгу, – нахмурился Эспер. Он ненавидел быть в долгу.

– Не совсем, – начальник закурил. – Я не буду за тобой бегать и требовать возвращения. Просто не бросайся в этот раз вот так, сгоряча. Я тоже хорош – дал тебе разрешение! Но тебе откажешь – ты всех перегрызешь.

Эспер промолчал. Он прекрасно понимал, что шеф прав, но не хотел это признавать.

Официантка выставила перед ними тарелку с гренками и скрылась в полутьме зала.

Редкие гости сидели по углам и медленно пили свое пиво, так что работы у девушки было немного, и она могла спокойно отдыхать за стойкой, куда и торопилась.

Эспер отхлебнул из своей кружки и посмотрел в окно, на океан. Все окна вели к океану.

– Нам нужно что-нибудь покрепче, чтобы вывести тебя на разговор, да? – усмехнулся Роп. – Я же хочу с тобой поговорить не как начальник, а как человек.

– Я знаю. Спасибо хоть, «сынком» не называешь – есть у вашей братии такая привычка.

Роп фыркнул и лукаво прищурился. Затем вспомнил про что-то, и огонек в глазах погас. Он наклонился и поманил Эспера к себе.

– Ты ведь в курсе, что ребята вернулись?

– Какие ребята?

– Которые последними ездили на этот злосчастный остров, после тебя-то. Они отплыли…

Эспер на секунду перестал дышать. Одно из двух…

– … и они не нашли острова, – закончил начальник.

Третье.

– В смысле – не нашли? Как они умудрились его не найти?

– А вот так. Сам не поверил, но они в один голос твердят одно и то же: плыли по обычному маршруту, а острова нет. Вот такая Атлантида. А теперь перестань на меня так смотреть и приходи в себя.

Эспер попытался. Закрыл рот, щелкнул себя по лбу и хлебнул пива.

– Я склоняюсь к тому, что они напились, сбились с курса и кружились на одном месте, – продолжал Роп. – В это мне легче поверить, чем в пропажу целого города. Даже если не смотреть на то, какая там чертовщина происходила последнее время. А поскольку – это ты у нас следователь, и это ты у нас так отчаянно рвешься обратно – я поручаю это дело тебе.

– И это ты называешь «поговорить, как с человеком»? – усмехнулся юноша.

Победа, абсолютная победа.

– Да, как-то не вышло. Но я все равно попытаюсь, – Роп хрустнул гренкой. – Вот ты так рискуешь своей шкурой, рвешься в зону смертников… Это ведь из-за твоего брата, да?

Эспер кивнул. Он и хотел рассказать про все, но и не мог. Ему нужно чуть больше алкоголя в крови, а то непривычно.

– Он ведь тебе не родной брат, насколько я помню?

– А какая разница? – сразу ощетинился парень.

– Никакой, ты не подумай. Мне просто интересно, как так получилось. Я ведь помню его, когда он приходил к тебе на работу. Хороший мальчик, хоть и странный.

Хмурая официантка забрала пустую кружку Эспера и предложила повторить заказ. Получив единогласное соглашение, она удалилась.

– Где сейчас ваши родители?

– В другом городе, они уехали с острова пару лет назад, когда отцу предложили новую должность. И кстати, они думают, что у нас тут все прекрасно и замечательно, так что… не говори им. На всякий случай.

– Не скажу, конечно. Я же не твой школьный учитель, чтобы жаловаться маме на плохое поведение сыновей. Но я бы хотел тебя расшевелить, а заодно доставить себе удовольствие интересной историей.

– Что, собираешь мне на некролог? – рассмеялся юноша. – Если я не вернусь, будешь слезливо рассказывать ребятам мою биографию у могилы.

– Вернешься, – с постной миной кивнул начальник. – А теперь говори. Хочу у твоей могилы первым делом поведать, как так получилось, что два брата оказались по разную сторону баррикад.

Новые кружки появились на столе. Эспер раздраженно выдохнул: он понимал, что теперь не отвертится. Особенно после того, как шеф подарил ему такой прекрасный шанс разрулить все, что завертелось.

Он хлебнул еще пива. На столешнице вдруг появилась маленькая рюмочка с чем-то разноцветным. Напиток оказался крепким – голова тут же пошла кругом, а язык развязался.

– Вот представь себе, Роп, что ты – десятилетний мальчик. Обыкновенный такой, с прекрасной любящей матерью и отличным отцом. И вот, одним летним днем ты гуляешь по парку вместе с друзьями, радуешься жизни, играешь в мяч… И так пока вы не доходите до кладбища. Само кладбище вас не очень волнует: ты каждые выходные можешь гулять между могил и смотреть на похороны – так что хочешь пройти мимо, в лес. Там-то интереснее. А перед воротами сидит мальчик, чуть-чуть младше тебя. Ты немного отстаешь от друзей, потому что уже видел этого мальчика – он ходил в магазин с бабушкой, ловил кошек и вообще – живет на соседней улице. Обычно он одевается в поношенные яркие футболки, на размеров десять больше, а вот сегодня, в этот солнечный, веселый день – он весь в черном. И ты не знаешь, что делать. Подходишь к нему, а он не реагирует. Трогаешь за плечо, спрашиваешь, почему он тут сидит.«Бабушку хоронил,» – говорит он. «Ясно,» – отвечаешь ты. – «И что теперь?». «С бабушкой?» – спрашивает он. – «Она попадет в тот мир, который заслуживает». Ты удивляешься, а затем спрашиваешь: «А что будет с тобой? Будешь жить с мамой?». «Нет, она не приехала. Буду один,» – он собирается уходить. А ты говоришь, что жить одному незаконно. Он говорит, что знает, но у него нет выбора. Зато, может, теперь у него будет кошка, потому что у бабушки была аллергия, а теперь бабушки нет. И уходит.

А потом ты несколько дней думаешь о странном мальчике. И игры уже не такие веселые и друзья не такие интересные. Ты рассказываешь им о нем, но он им не нравится – слишком странный – так что помогать они не хотят.

Так что ты находишь его дом – по чистой случайности – и заглядываешь в окно. Он сидит там совершенно один, читает книгу. Ты идешь к родителям – своим добрым, любящим родителям – и спрашиваешь, что будет с ребенком, у которого никого нет. Они отвечают, что его отправят в приют. Ты пугаешься, поскольку читал про приюты очень много страшных вещей и говоришь, что у него есть мама, но она просто не приехала. Родители отвечают, что тогда можно взять над ним опеку, раз есть мама, которая не приехала. Ты радуешься и просишь их это сделать. И рассказываешь им про странного, грустного мальчика. Они удивляются и спрашивают, как его зовут. А ты не знаешь. Ты хотел взять к себе незнакомого мальчика, но не знаешь, как его зовут.

Позор.

И ты пихаешь в карман бутерброды и бежишь к его дому. Падаешь, разбиваешь коленки об асфальт и бежишь дальше.

Он открывает тебе дверь, надеясь, что это мама. А это всего лишь ты – другой мальчик с бутербродом. Он впускает тебя, съедает все подчистую, а ты в это время пытаешься дозвониться его матери. Телефон отключен. В доме холодно и страшно. Он боится темноты – говорит тебе, что его часто кто-то ждет там, где нет света. Но когда тени выходят оттуда – это еще страшнее. Ты понимаешь, что он и правда слегка поехал. Наверное, это из-за мертвой бабушки.

Но нельзя же его здесь оставлять. Ты берешь его с собой в свой уютный дом и гордо демонстрируешь находку.

Родители в шоке. Они тоже пытаются дозвониться его маме, и у них получается. Она берет трубку, говорит, что в другом городе и очень занята, и вернется только через пару дней. Говорит, что у нее самостоятельный мальчик и может пока пожить один. Они спрашивают, в курсе ли она про похороны. Она отвечает, что да, в курсе, но выехать все равно не может, она же художник.

Они бросают трубку. Говорят, что это возмутительно и много нехороших вещей. Потом смотрят на твою находку. Находка тощая и испуганная. Спрашивает, можно он вернет бутерброды завтра, когда найдет хлеб, а пока пойдет домой.

Мама плачет и обнимает его. Папа что-то обсуждает по телефону. Ты спрашиваешь, можно ли его оставить. Отец молчит.

Тут Эспер прервался и сделал пару глотков холодного пива: в горле пересохло. Потом две рюмки напитка покрепче. Зря он так по градусам, ох, зря. Но он в запале, так что продолжает:

– И вот, спустя месяцы бумажной волокиты, ругани и беганья по всяким экспертам – он твой брат. Родители готовы душу за него положить, как, впрочем, и ты. У этого болвана на один килограмм веса – два килограмма обаяния. Его мама приезжает спустя месяц, но их встреча проходит не очень хорошо. Она еще будет заезжать, все реже и реже. Пока не исчезнет совсем, не оставив ничего после себя. А вы растете, ходите в одну школу, ссоритесь, миритесь. И он правда тебе как брат – и твой, только твой. Ведь это ты его нашел, ты спас. И он знает. У него много друзей, но нет никого ближе тебя. У него много

странностей, но делится он ими только с тобой, хотя замечают их все, но прощают. Милый такой чудак.

Вы много чего переживаете – не об этом сейчас – слишком долго. Родители уезжают, у вас рождается сестренка. Вы переезжаете, ты поступаешь в институт, он – нет.

И он строит модели Стоунхенджа, смотрит за космосом, в ожидании летающей тарелки, и жить не может… в общем, да. А потом у вас происходят загадочные происшествия в городе. Настолько загадочные, что он голову теряет.

А когда приходит время эвакуироваться, он остается. Говорит, что это шанс. Что знает, что делает. Что время еще есть, а такая возможность – раз в жизни. А ты говоришь, что он идиот, и что возможности еще будут. Что он погибнет нахрен, а там, на континенте у вас семья. Он просит тебя остаться. Вдвоем-то все отыщем. А ты психуешь. Орешь на него. Говоришь самые обидные вещи, которые только можешь. Что он тебе не брат, а всего лишь найденыш, что всем будет все равно, что он гребанный эгоист. И не то, чтобы ты неправ, но нельзя такое говорить. Бьешь его и силой пытаешься утащить, но не выходит. А потом ты влетаешь на последний корабль, потому что уже врезал ему и придушить готов. И понимаешь, что это ошибка. А уже поздно.

Юноша замолчал, уронив голову на руки. Вот и высказался. И тот сумбурный комок у него в душе подтаял.

– Ну что ж, брат твой оказался более преданным своему делу детективом, чем ты, – сделал вывод Роп. – Хотя бы теперь я тебя понимаю. Отчего ты так рвешься назад.

– Что ж раньше не спросил? – Эспер лежал на столе, закрыв глаза. А то мир слишком кружился.

– У тебя спросишь! Ты без алкоголя только отмахнешься. А теперь мне тебя до дома вести – этак развезло. Полное нарушение субординации.

Шеф попросил официантку принести счет и надел на голову кепку. Было уже слишком темно, но его очень не устраивала собственная лысеющая голова, так что он предпочитал носить головной убор.

Расплатившись с официанткой и оставив щедрые чайвые, он приподнял юношу за локоть.

– Я не настолько пьян, Роп! – Эспер подал признаки жизни.

– Все равно пойдем. Тебе уже выдали комнату?

– Ага. Она в двух шагах. Я дойду, не волнуйся.

Шеф лишь покачал головой. Они вышли из душного бара на ночную улицу и попрощались под тусклым фонарем.

– Завтра первым делом зайди ко мне в кабинет, я тебе выдам имена наших горе-плавцов. А там уж собирай все, что тебе нужно. Но это завтра, Эспер, а сейчас иди спать.

С этим словами начальник исчез в темноте.

А Эспер побрел по мокрому асфальту к себе.

Ночную тишину прорезал пароходный гудок. Улицы были пусты – ничего удивительно, сегодня среда, всем нормальным людям с утра на работу. Некогда гулять, надо зарабатывать.

Звезды плясали над головой. Какой же из этих домов его?

Кажется, этот. Да, ключ подходит – значит точно этот.

Он поднялся на третий этаж, прошел сквозь общий коридор, уронив стойку для обуви, и, кое-как победив старый замок, оказался у себя в комнате.

Комнатушка была крохотной, со старым комодом, пыльным телевизором и скрипучей кроватью. На нее Эспер и упал.

Вот.

Это называется «излить душу»? Черта с два ему полегчало! Только все, что было вывалил на стол и на, получай! И нафига?

Чтоб вспомнить, что его брат – неблагодарная скотина?

Чтоб вспомнить, что он сам – неблагодарная скотина?

Целый остров неблагодарных скотин – получите, распишитесь!

Другого мира ему захотелось, приключений. С самого детства. Ну и подавился бы, если б Эспер по спине не хлопал.

И самому хотелось, конечно. Прозябал в тоске, скалился на луну и думал: «когда же конец»?

Все стало лучше, когда нашел Юпитера.

Нашел.

Его собственный, прирученный Юпитер.

Сбежал из дома, верните за вознаграждение!

Или он сам поплывет завтра, хоть цунами, хоть ураган.

И так слишком много времени потерял в больнице – нефиг.

А то, что и из больницы со сломанной ногой и сотрясением мог бы – это да.

Ноги для слабаков, а мозгами далеко не все пользуются.

Если бы не охрана – был бы уже Эспер две недели на острове.

Он оглядел руку. Ссадины прошли, плохо. Ничего, скоро снова врежет, так, чтоб запомнил.

Да не ударит, конечно.

Один раз в жизни по-серьезному ударил и больше не будет.

А тогда ведь было, за что.

Другой мир, блин. Пусть уж лучше опять проводит время в чертовых снах, чем живет чертовой навязчивой, инфантильной (о, как!) глупой мыслью.

Пусть лучше так.

Пусть лучше он, Эспер, будет рядом, а то черт знает, что может произойти.

Пусть лучше он не уезжал.

И ВСЕ ЕГО ЧЕРТОВА ВСПЫЛЧИВОСТЬ, ЧЕРТОВ КОРАБЛЬ, ЧЕРТОВ БРАТ.

Журнальный столик с грохотом иронии перевернулся. Эспер оглядел содеянное и лег обратно.

Его вина. Не Юпитера, не кометы, не Острова. А только его.

Эспера.

Мир в его глазах пришел более-менее в норму. Конечно, он поведал далеко не все. Даже одной четверти, но он не хотел прослыть сумасшедшим в глазах начальника.

Например, сейчас, когда он закроет глаза, он пойдет на работу. В другом месте, совершенно другом. Еще одна причина, почему он должен вернуться – совсем не такая важная, как Юпитер, но она есть. Да, у него тоже.

Остров шизофреников.

Он пойдет работать с «тенью из тени».

Утром в четверг темные очки вызывают лишь сочувствие в глазах коллег.

Эспер выпил традиционную чашку кофе из автомата (кофе был мерзейшим, но без этого проснуться нереально) и поднялся на второй этаж в кабинет Ропа.

Континентальные служащие косились на него с неприязнью, и он прекрасно их понимал. Приехали тут, заняли добрую четверть их управления и шляются, как у себя дома. Но раз ему досталась четверть – это его четверть. Эспер оскалился и недоброжелатели тут же ретировались.

Шеф ждал его. Такой бодрый и сияющий деловитостью. Счастливый человек.

– Ты вообще спал? Выглядишь ужасно.

– И тебе доброе утро, – юноша зевнул и упал в кресло. – Я вообще плохо сплю в последнее время.

– Понимаю, – кивнул начальник и протянул ему бледно-голубую папку.

Эспер пролистал листы – досье на десять человек, почти все сейчас на работе.

– Опроси кого считаешь нужным и займись делом.

Эспер допил совой кофе, смял стаканчик и бросил его в мусорку. Стаканчик ударился о стену и шмякнулся на пол, заставив Эспера встать и исправить содеянное. Стрелять-то он умел, а вот в баскетбол играл плохо.

Разобравшись с мусором он оглядел стены. Что-то изменилось в кабинете с прошлого раза. Стало более… обжитым что ли. Конечно. Вот фотография, а вот еще одна. И стол завален всяким барахлом. Так не стараются, если не собираются остаться.

– Да, я остаюсь здесь. У меня хорошая должность и отличный кабинет. Да и город мне нравится, – Роп успел ответить прежде, чем Эспер спросил.

Они давно уже вели эту странную игру в «успей заметить, что другой уже заметил и сообщить об этом». Счет шел с переменным успехом.

– Оставайся. Славный город, много убийств и наркоты. Не заскучаешь.

– Вообще-то я бы хотел и тебя оставить. Ты мне тут нужен. Так что давай, разбирайся с этим проклятым островом, хватай своего брата за шкирку и возвращайся. И, кстати, вот тебе минус – с тобой никто не поедет. Слишком заняты, а половину уже распределили по другим точкам. Но хорошая новость: там остался один из патрульных, Виктор Адлер. Последний вернувшийся патрульный привез нам рацию, вот, кстати, она. По ней ты сможешь связаться с Виктором, когда будешь ближе к острову, и он тебе поможет. Вполне возможно, что твой брат с ним. И вот тебе выписка на очередную яхту. Очень тебя прошу, в сороковой раз – не раздолбай ее. А теперь иди. У тебя есть неделя на все.

Он уткнулся в свои бумаги, показывая, что разговор окончен. Ненавидел прощания. Эспер тоже, поэтому просто забрал со стола рацию и вышел в коридор.

Мир вокруг шумел и бедную голову Эспера это совсем не устраивало. А ведь он даже не мог скрыться в кабинете, как Роп. Везет начальникам.

Так. Ему нужно опросить всех горе-мореплавателей, собрать вещи, позвонить маме и соврать, что все хорошо, а после этого можно отправляться в путь.