Текст книги "Девушки со странностями. Книга 3"
Автор книги: ВиКи
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Слушая их недовольные косноязычные крики, наряжаюсь, крашусь, натягиваю сапоги-чулки, в которых малость выгляжу, как шлюха, и отправляюсь в клуб. Вчера «Звезда». Сегодня «Склад». И так каждый день, кроме воскресенья. Неважно куда. Лишь бы найти их, настоящих.
22/03/2001
Вчера заприметила одного интересного парня. В десять часов должна была выступать какая-то норвежская группа, и он важно сидел на сцене, настраивая им гитары.
Я мгновенно обратила на него внимание. Отличный кадр. Белокурый демон. Пусть слишком худой, пусть явно аморальный – всё равно его будут обожать.
– Что делаешь? – поинтересовалась я, приблизившись к сцене.
– Настраиваю анкер, – жёстко отбил он, не поднимая глаз.
– А сегодня вечером?
Он возмущённо вскинул голову, и я не без удовольствия отметила, как потеплел его взгляд.
– Для тебя буду делать что угодно.
Белобрысый угощал меня коктейлями и утверждал, что для него здесь всё бесплатно. Врёт, наверное, но мне не это важно.
– Хочешь посмотреть мою коллекцию гитар? – спросил он после концерта.
– Хочу.
– Тогда поехали.
Он взял такси, хотя метро работает до половины первого. Молодец, ещё один балл в его пользу.
– Ты что пьёшь?
– Я не пью.
– Обожаю непьющих девушек. – Его губы оскалились в самодовольной улыбке. – Значит, всё пиво – моё.
Когда он выплыл из кухни с банкой пива, я как раз держала в руках его Epiphone.
– Эй, вообще-то я не очень люблю, когда трогают мои гитары, – насупился он.
– Ты же сам сказал – хочешь посмотреть мои гитары? – напомнила я.
– Так не трогать же, а смотреть. Если уж хочешь что-то потрогать… – Он поставил банку на подоконник.
Я упорно делала вид, что не понимаю. Едва он подошёл, я сделала резкий шаг в сторону.
– Ты чего? – удивился он.
Я протянула ему электрогитару.
– Хочешь, чтобы я сыграл?!
– Нет, можешь повесить её себе на шею и станцевать, – вздохнула я.
Он будто увидел меня впервые.
– Ты что, серьёзно, приехала смотреть мои гитары?
– Ну конечно. А ты собирался показать мне что-то другое?
– Да и не только показать… – расстроился парень.
Я не без брезгливости села на просаленный диван, для приличия накрытый дырявым покрывалом.
– Играй.
Час ночи, самое время…
– О’кей. – Он подключил гитару. – Что тебе исполнить?
– Что-нибудь посложнее.
– Тогда я сыграю своё.
То, что он делал с гитарой, было необыкновенно, даже учитывая его весьма поддатое состояние. Я слушала, замерев от восторга и почти не дыша. Он был прекрасен, чутьё меня не обмануло.
– Тебе нравится?
– Ужасно нравится.
«Всё, детка, теперь ты от меня никуда не денешься».
Парень улыбнулся, словно прочитав мои мысли. Хотя на самом деле он был просто пьян.
– У меня есть предложение. – Я без отлагательств приступила к делу.
– М-м, мне нравится твоя практичность.
– Я хочу собрать группу, и мне нужен гитарист.
Его рот разочарованно скривился.
– Эй, я ожидал совсем другого предложения.
– Извини, но мне сейчас не нужен мужчина. Мне, прежде всего, нужен музыкант. А как музыкант ты мне очень нравишься.
– Ты мне тоже очень нравишься, так, может, мы совместим наши симпатии более тесно?..
– Я же сказала, мне от тебя нужно только музыкальное сотрудничество.
– Хорошо-хорошо, будет тебе сотрудничество, но, может, сперва… – Он отложил гитару и бухнулся рядом со мной на диван.
– Нет. – Я сразу встала.
– Тогда зачем ты со мной поехала?! – вопрошающе неслось мне вслед.
– Чтобы послушать твою игру. Она меня удовлетворила.
– О’кей, я, может, тоже хочу удовлетворения…
Я холодно посмотрела на него сверху вниз.
– Ты совсем меня не слышишь?
– Я слышу, но ещё и вижу…
– У тебя что, давно этого не было?
– Давно. Вчера.
– Ты можешь думать о чём-нибудь, кроме секса? – рассердилась я.
– Могу, но только после секса. Хочешь группу – будет тебе группа, я ж не против, давай попробуем, но после. Я, может, тоже хочу тебе кастинг устроить.
– Если хочешь, я спою.
– Ой, вот только петь ещё не хватало. Час ночи на дворе…
– Всё, до свидания! Когда очистишь мозг от пошлых мыслей, позвони, – сказала я и ушла.
Я забила его номер под именем «Рено» и, подумав, дописала: «Не брать».
Дневник Ирэн
22 февраля 2004 г.
Сегодня позвонил Бернар Перуэн. Несколько секунд я растерянно смотрела на экран телефона, не рискуя ответить.
– Д-да.
– Доброе утро, Айрин. Рено сказал мне про твои стихи. Идея неплохая. Это вполне можно приурочить к твоему уходу. Ты же точно не передумала?
– Точно. Я не Жаклин, я не готова отдать себя музыке.
– Жаль. Нужно быть сумасшедшей, чтобы отказываться от такого шанса.
– Для меня есть вещи поважнее славы и финансового благополучия.
– Например? – недоверчиво спросил Перуэн.
– Например, гармония со своим внутренним миром…
– Понятно, – безнадёжно вздохнул Бернар. – Завтра с утра подъезжай ко мне в офис. Я приглашу пиар-менеджера. Там и обсудим, как продвинуть твой внутренний мир на внешний рынок.
Готовилась я основательно – собрала все свои тетрадки, отобрала лучшие стихотворения, отстучала их на ноутбуке, отредактировала, распечатала…
Вечером я стала читать свои творения Марку, хоть он и слушал меня не более чем вполуха.
– А это стихотворение я написала, когда познакомилась с тобой, – выразительно сказала я.
– А ну-ка? – оживился Марк.
– Догадайся о порочных моих намереньях,
О моих убежденьях,
О моих преткновеньях.
Догадайся по взгляду, по вздоху, по жесту,
Улови по контексту,
Где я спорю не к месту.
Да, я дважды надеюсь. Возможно, напрасно.
Я не буду стесняться
И буду опасной.
My hope one88
Моя надежда один (англ.)
[Закрыть] – что ты догадаешься, baby.
My hope two99
Моя надежда два (англ.)
[Закрыть] – что порочность – взаимная. Maybe.1010
Возможно (англ.)
[Закрыть]
Марк изумлённо молчал. В этой неестественной тишине мой голос прозвучал, как грохот:
– Ну как?
Ответом были его улыбающиеся губы.
– Это правда про меня? – спросил он, обнимая меня за талию.
– Ну да.
Враньё. Стихи были про Матильду.
23 февраля 2004 г.
На другое утро я приехала в офис Перуэна на улице Чайковского, любовно прижимая к себе увесистую папку. Бернар встретил меня чаем и улыбкой.
– Привет, Айрин.
– Я привезла стихи.
– Хорошо. Только давай сначала дождёмся Карла, он замечательный пиарщик – раскрутит даже бесталанную калеку.
Это замечание, вероятно, должно было вселить в меня уверенность, но почему-то напротив – испугало.
Пиарщик позвонил через десять минут. Бернар неосмотрительно включил громкую связь.
– Сегодня подъехать не могу. Может, ты по телефону расскажешь про свою поэтеску? Что она собой представляет?
Я вспыхнула. Перуэн знаком попросил меня успокоиться.
– Карл, вообще-то она тут, со мной.
– Даже так? Ладно, тогда пусть сама про себя рассказывает.
Поскольку на меня напала вполне ожидаемая немота, Бернар начал за меня:
– Она поёт в моей группе Strange Girls, сочиняет песни. Но в ближайшем будущем собирается уходить и хочет выпустить сборник своих стихов в виде аудиокниги.
– В принципе, интересно. Можно даже диск вместе с бумажным вариантом продавать. И на цене положительно скажется. Мадемуазель, как вас зовут?
– По паспорту я Ирина Ледуайен, – робко вступила я. – Офранцуженный вариант – Ирэн.
– Ирэн Ледуайен? Довольно звучно, только все будут путать с Виржини Ледуайен. Может, псевдоним придумать? Или все уже знают её исключительно под этим именем? – обратился к Перуэну пиарщик.
– Она пропела в группе всего восемь месяцев. Люди больше запомнили её как ковбойку из гей-клуба.
Я снова почувствовала себя жалкой и опозоренной.
– Прозвища какие-нибудь есть? – поинтересовался Карл. – Только приличные.
– Мордашка, – неуверенно выдавила я.
– Ух ты. Для такого прозвища надо быть очень симпатичной.
– Она симпатичная, – заверил Бернар.
Разговор становился всё менее литературным и всё более неприятным.
– Ирэн Минуа1111
Minois – мордашка (фр.)
[Закрыть]. Ничего так, – заключил Карл. – Можно поместить на обложку очень многообещающую фотографию.
– А можно без фотографии? – испугалась я. – Мне было бы спокойнее, если бы моё лицо не тиражировали…
– А это идея – поместить на обложку не лицо, а что-нибудь более завлекательное. Ирэн, какой у вас размер груди?
Я подскочила.
– Какое отношение это имеет к моим стихам?!
– Не поверите – наипрямейшее. Так что там с грудью?
– Хватит, мне больше ничего от вас не надо! – И я выбежала за дверь.
Перуэн догнал меня у лифта.
– Айрин, да постой же! Где твой хвалёный цинизм?
Я уткнула дрожащий палец в кнопку вызова.
– Я не стану терпеть, пока меня рассматривают, как бездушную вещь!
– А ты думала, мы продаём искусство? Мы продаём товар в соблазнительной обёртке, и сейчас ты тоже товар, пусть и в бумажно-цифровом варианте. А ты как хотела?
– Уж лучше никак.
– Все продаются. Все, кто зарабатывает деньги. Кто-то продаёт свой труд, кто-то – мысли…
– Кто-то – душу, – тихо продолжила я, отпустив кнопку.
– И её тоже. Только не нужно относиться к этому так мрачно, Айрин, – улыбнулся Бернар. – Сними свои розовые очки и замени их… хотя бы на сиреневые. Твой идеализм пройдёт и очень скоро. Просто получай удовольствие или хотя бы деньги.
Дневник Жаклин
22/03/2001
Сегодня я набрала во «вражеском» супермаркете еды, в том числе два йогурта. Но на кассе меня отказались рассчитать.
– Мадемуазель, вы сломали йогурт, – сухо заметил кассир.
– Что?
– Стаканчики скреплены в блок по четыре штуки, теперь оставшиеся два стаканчика никто не возьмёт.
– Я возьму. Завтра. Возможно.
– Пожалуйста, вернитесь и заберите остальные два стаканчика. Вы нарушили целостность товара.
– Но мне не нужен целый блок из четырёх йогуртов. Мне нужно только два. Где я буду их хранить? У меня даже холодильника нет.
– Мадемуазель, пожалуйста, возьмите оставшиеся стаканчики, не вынуждайте меня вызывать охрану.
– Ладно, – с ненавистью процедила я и вернулась за йогуртами, в то время как вся очередь была вынуждена меня ждать.
Идиотский магазин, идиотская страна.
Дома я обнаружила, что купленный мною салат с ветчиной оказался всего лишь варёной картошкой с помидорами в майонезе с незначительным вкраплением ветчины. Скоты!
Когда стемнело, я пошла в душ, чтобы любоваться через форточку огнями Эйфелевой башни. Завернувшись в халат, я вышла во мрак и наткнулась на соседа-португальца. Так испугалась, что даже вздрогнула.
– Bonjour1212
Добрый день (фр.)
[Закрыть], – на автомате сказала я.
– Bonsoir1313
Добрый вечер (фр.)
[Закрыть], – резонно заметил тот.
Вместе со мной на кассе работает Эдуард. Ему двадцать три. За глаза и не только его называют Крабом, потому что его руки похожи на клешни.
Он получил их в выпускном классе. Эд очень умён, и особенно хорошо ему всегда давалась математика. В этом он превосходил всех. Однажды у Эда был письменный экзамен, и он, единственный из всего класса, успел всё решить. Пока учителя не было, одноклассники Эда задумали устроить забастовку – мол, в экзамене слишком много трудных заданий, и, раз никто не справился, значит, виноваты не они, а учитель. Эд отказался принимать в этом участие и демонстративно положил тетрадь на учительский стол. Тогда главный зачинщик забастовки взял её, вынул зажигалку и поджёг. Эд буквально обезумел. Пытаясь спасти свой труд, он сильно обжёг руки. Из останков пальцев ему сшили по два на каждую руку.
Теперь Эд почти не может писать, зато у него осталась его гениальная голова, и он блестяще считает в уме. Но сердце обливается кровью, когда я вижу, что покупатели дают ему мелочь и с каким героическим трудом он перекладывает её в кассовый аппарат.
Дневник Ирэн
24 февраля 2004 г.
Весь день пыталась быть полезной. Обычно у нас за готовку отвечает Марк, но у меня взыграла совесть, и я решила приготовить «потерянный хлеб»1515
Французские гренки из зачерствевшего хлеба.
[Закрыть]. Если ничего не испорчу, буду гордиться собой непомерно.
Звонила Алиса, предложила куда-нибудь сходить. Марк отпустил меня только в «Пристань грешников», потому что там я точно буду под присмотром.
Алиса явилась под ручку с Лораном. Моё изумление не знало границ.
– Чего это вы вместе притащились?
– Мы с Лораном обнаружили, что у нас много общего…
– Да, вы оба геи. Только он – обычный гей, а ты – заключённый в женское тело.
– …И начали встречаться.
Я уставилась на них, обомлев.
– А он что, не гей?.. А ты что, не гей?
– Если и гей, то какой-то неправильный, – хихикнула Алиса.
– А чего ты раньше молчал?
– Я тебе сто раз говорил, – вздохнул Лоран.
– Но… Есть вещи, которые для меня незыблемы: земля – круглая, трава – зелёная, ты – голубой…
– Я не голубой!
– Но я так привыкла! Посмотри на себя – что про тебя ещё можно подумать?
– Ирэн, – терпеливо начал Лоран, – я натурал, я совершенно обычный мужчина.
– Ага… У тебя тушь потекла. – Показываю на глаз.
– Где? – Бросается к зеркалу.
– Неужто натурал? – с большим сомнением спросила я у Алисы. – Ты хорошо проверяла?
– И не раз.
– Тогда почему ты молчал, когда мы с Маите при тебе переодевались? Почему ты нас не остановил?!
Лоран равнодушно пожал плечами.
– Возможно, я не обратил внимание.
– Честно, я разочарована. Не стану больше при тебе переодеваться.
– И не надо. Мне теперь есть кого переодевать, – важно заметил Лоран, приобняв мою подругу.
– Он придумал мне концертное платье, – похвасталась Алиса.
Я даже как-то приревновала.
– А как же я?
– Ты ведь из группы уходишь. На тебя теперь шить невыгодно.
– А разве тебе не скучно шить для скрипачки из симфонического оркестра?
– Совсем нет. Тем более что я придумал новую фишку.
– Представь себе, – перебила Алиса, – длинное жемчужно-серое платье из плотной ткани с чёрным поясом.
– Как всё мрачно. А в чём фишка-то?
– Фишка – здесь. – Лоран хлопнул себя по тщедушной груди.
– Непомерное декольте?
– Эффект торчащих сосков. Искусственный, конечно. Вроде всё прилично, концерт-то симфонический, но если приглядеться…
– О, Господи, – вырвалось у меня. – И ты согласна это носить?
– Конечно, – отозвалась Алиса, прижавшись к своему «кутюрье». – Я что угодно согласна носить. Он же гений.
– Ага, странно только, что не гей.
Хоть я не очень верю в этот союз, я всё равно за них рада. Вот и Алиса нашла своего кролика…
Через час Лоран покинул «Пристань», оставив нас с Алисой вдвоём.
– Как там твой Сирил? – полюбопытствовала я.
– Уже не мой. Теперь он – достояние шоу «Дамы полусвета».
– Смелое названьице.
– Я даже как-то пошла туда из интереса.
– А вот это зря. – Я вспомнила свой поход в гей-клуб к Андре и расстроилась.
– При виде меня он даже не смутился! Я тогда надела мини, и он издал крик удивления: «Матерь божья! Никогда не видел тебя в юбке». Я ответила: «Зато я, видно, не скоро увижу тебя в штанах…»
– А штаны ему вместе с девушками разонравились?
– Нет, на его ориентацию это никак не повлияло. Просто он отдалился, ему со мной стало тесно и скучно…
– Сама виновата, нечего было его к женскому тряпью приучать.
Алиса застенчиво опустила глаза.
– Знаю, но я так больше завожусь. – И она горячо зашептала: – Понимаешь, это так необычно, когда тебя вроде бы и женщина соблазняет, а на деле… в самый ответственный и нужный момент… у неё вдруг появляется что-то неожиданно-мужское.
– Так уж и вдруг? – засмеялась я.
– Это игра, понимаешь? Мы будто меняемся местами, перетекая друг в друга, как реки… Видишь? – Она показала свою руку. – У меня даже мурашки по коже – и это от одних только воспоминаний!
– Может, ты латентная лесбиянка и боишься себе в этом признаться?
– Человек, который заводится от поцелуя двух нарисованных парней, не может быть лесбиянкой. Да и если бы я была лесбиянкой, ты бы тут сейчас не сидела.
– Серьёзно? А вдруг ты не в моём вкусе? – веселилась я.
– Да, я помню, что ты якобы не любишь блондинок. Это то же самое, что кричать о ненависти к Beatles, – надо же выпендриться на фоне всеобщей битломании.
– А Лоран? Он соглашается на твои ролевые извращения?
Алиса сразу погрустнела.
– Честно говоря, он про них пока не знает, и я боюсь с ним об этом заговаривать. Как ты думаешь, как он к этому отнесётся?
Я вспомнила, с какой предупредительной заботой Лоран превращал нас с Маите в парней, и сказала:
– По идее, переодевание для модельера – это самая естественная вещь в мире…
– Нет, тут дело не в переодевании! Понимаешь, Сирил играл в театре, ему это было нетрудно и даже интересно. Важно ведь не просто переодеться в женщину, а перевоплотиться.
– Бедный Лоран – я уже искренне ему сочувствую…
Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Когда я раздражённо обернулась, то увидела перед собой старательно улыбавшегося Луи.
– Привет.
– Здравствуй… – кивнула я.
– Это тебе. – Луи положил на наш столик букет, заполонив его красным заревом гербер.
– Э-э… Присаживайся, – сказала я, совершенно недоумевая, откуда он взялся.
Потом я сообразила, что мы не виделись с прошлого лета.
– Привет. Меня зовут Луи.
– Алиса.
Пока я приходила в себя, он уже успел познакомиться с моей подругой.
– Алиса, кстати, тоже на скрипке играет, – ввернула я.
– Почему тоже? – нахмурился Луи.
– Ну ты же на скрипке играешь, разве нет?
– Нет.
– Уже разучился?
– Да я и не умел.
– Ничего не понимаю. Ладно, что ты тут делаешь?
– Ирэн! – с упрёком сказала Алиса.
– Случайно увидел тебя, долго наблюдал и решил подойти.
– С чего это?
– Давайте я поеду, а вы вдвоём останетесь, – игриво предложила Алиса.
– Не надо! – отрезала я.
– Отличная идея, – оценил Луи.
– Ирэн, всё нормально, я не обижаюсь. – Алиса встала и, чмокнув меня в щёку, сбежала.
– Ну и зачем ты прогнал мою подругу? – проворчала я.
– Я недавно видел тебя в клипе и понял…
– Поня-ятно.
– Давай опять попробуем.
Как нагло и бесхитростно. В прошлом году он был куда более красноречив и загадочен.
– У меня вообще-то парень есть.
– Знаю. Мне этот Марк никогда не нравился.
– Как будто меня интересует твоё мнение.
– Ты стала бессердечной.
– Скорее реалистичной. Ты вспомнил обо мне только потому, что я стала петь в группе и вышла из тени своей знаменитой подруги…
– Не сравнивай себя с ней. Ты намного лучше Жаклин, – заверил Луи.
– Ого, ты первый человек, который думает, что я пою лучше её, – усмехнулась я.
– Я сейчас говорю не о вокальных данных, а о данных человеческих.
– Ты ж её почти не знал, – удивилась я.
Луи замялся.
– Мне и того хватило. Да, у Жаклин был удивительный голос, но вот души у неё не было ни на грамм.
Дневник Жаклин
23/03/2001
Сегодня утром, когда народу было немного, я заметила, что меня рассматривает один типчик. Я окинула его ответным оценивающим взглядом: светловолосый, ростом выше среднего, в меру симпатичный.
– Извините, мадемуазель, вы случайно не фотомодель?
Ещё и стихами разговаривает.
– Не самый оригинальный способ, чтобы познакомиться, – равнодушно отозвалась я.
– Просто у вас такая экзотичная красота, что вы наверняка умеете извлекать из этого выгоду.
Дурак! Как будто, если бы я была фотомоделью, то сидела бы в десять утра на кассе супермаркета для бедных.
– А вы случайно не барабанщик? – в лоб спросила я.
Парень растерялся.
– Нет, я фотограф.
– Жаль. А я кассирша. – Я выдала ему чек: вряд ли он может быть для меня интересен, если покупает на завтрак китайскую лапшу.
Но парень уходить не торопился.
– Не желаете поработать моделью?
– Для чего?
– Ну, прежде всего, для удовольствия, – оскалился он. – К тому же я плачу шестьсот франков в час.
Я скептически посмотрела ему в глаза.
– По тому, что вы купили, это незаметно.
Блондинчик рассмеялся.
– На самом деле деньги за съёмки платит журнал.
– Какой журнал?
– Довольно известный. Приходите сегодня вечером ко мне в студию, сделаем пробы. – Он нацарапал на чеке адрес и, улыбаясь, вернул его мне. – Во сколько вы заканчиваете?
– В восемь.
– Жду вас в девять.
Я, как обычно, пребывала в состоянии «нужны деньги, где бы взять?» и после работы поехала к фотографу. По адресу нашёлся жилой дом на улице Акаций.
– Я думала, это будет студия, а не квартира, – с укором сказала я вместо приветствия.
– А у меня студия прямо в квартире, – не растерялся блондин. – Молодец, что не опоздала. Проходи.
Он ввёл меня в своё мрачное логово и угостил кофе в пластиковом стаканчике. Под студию была оборудована половина одной-единственной комнаты.
– Тебе есть восемнадцать?
– А если нет? – с интересом спросила я. – Тогда ты меня выгонишь?
– Тогда я скажу, что тебе повезло. Фотографии несовершеннолетних стоят дороже.
– И тут порнография, – вздохнула я.
– Не порнография, а искусство эротической фотографии. Несовершеннолетних дев я снимаю в образе порочных нимфеток. Хочешь стать моей Лолитой?
– Какое счастье, что мне уже восемнадцать.
– Ты смелая, да? – Он самонадеянно погладил меня по щеке.
– Просто не хочу быть твоей Лолитой, – сказала я, сметая его руку. – У тебя есть что-нибудь получше? Кофе твой – отвратительный.
– Раздевайся. Будем фотографировать тебя ню.
– А может, полуню?
Он нарочито рассмеялся.
– Милая, ко мне очередь стоит из девушек, мечтающих сняться у меня обнажёнными, а ты ещё стоишь торгуешься.
– Что-то я не вижу эту очередь. – Я выразительно посмотрела назад.
Фотограф ободряюще заулыбался.
– Не бойся, я буду смотреть на тебя исключительно глазами художника.
– Ага, и лапать руками скульптора.
– Ладно, упрямая, начнём с полуню, а дальше, как сама захочешь.
– Сначала деньги. – Пока не заплатит, с места не сдвинусь.
Парень вытащил из бумажника три видавшие виды купюры по сто франков.
– Эй, ты говорил, что будет шестьсот, – отреагировала я.
– Шестьсот – это за полное обнажение.
– Хорошо, – сказала я и расстегнула рубашку.
Я посмотрела его кассеты и поставила Жан-Мишеля Жарра. Съёмка продолжалась час. За окном стемнело. Я начала зевать, но кофе допивать не стала. Когда блондин поправлял мне волосы, то будто случайно дотронулся до груди.
– Ещё раз так сделаешь, получишь в рожу с пол-оборота, – предупредила я. – Всё, давай остальные деньги. У меня дома кошка голодная.
– При мне сейчас нет достаточной суммы. Подождёшь до завтра?
– Началось… Гони ещё триста франков, не то я тебе всю аппаратуру разнесу.
– Странно, ты показалась мне вполне спокойной, – удивился блондин.
– Так я спокойно и разнесу.
– Хорошо. Но ты лишаешь меня завтрака.
– А ты лишил меня ужина.
Пока я одевалась, он бережно отсчитал ещё три мятые сотни. Скупердяй.
– Оставь телефон. Возможно, я ещё раз тебя поснимаю.
Проверив «гонорар», я написала на бумажке свой номер.
– Как тебя зовут? – спросил фотограф.
– Жаклин, – нехотя отозвалась я.
– А меня Луи.
– Прощай, Луи.
Дневник Ирэн
Я шла домой в тяжёлых мыслях о Луи. Я попросила его не провожать меня и больше не беспокоить.
Впереди шагала девушка, нестерпимо похожая на Матильду. Неестественно прямая спина, которая выдавала в ней верховую наездницу, скованные движения, опасливая медлительность и даже заторможенность… Всё это так раздражало меня когда-то, а теперь вызывало бурю тёплых чувств и ностальгических воспоминаний.
Но ничего уже не будет, как прежде. И я тоже не буду.
Узрев герберы, Марк насупился.
– От кого сорняки?
– Поклонник подарил.
– Какой ещё поклонник?
– Всего лишь поклонник нашей группы. Что ты так разволновался?
Я увидела, как у Марка сжались кулаки, и меня едва не передёрнуло.
– Я больше никуда тебя не пущу, – сказал он сквозь зубы.
– Перестань, это всего лишь цветы. А ты так реагируешь, будто я за них отдалась!
– А откуда мне знать, за что ты их получила? Сейчас позвоню Алисе и спрошу.
– Не надо! – встрепенулась я. – Марк, откуда столько подозрительности? Если бы я знала, то не покупала бы этот чёртов букет.
– Ты что, сама его купила? Зачем?
– Мне было грустно, и я хотела… заставить тебя поревновать.
– Я что, недостаточно ревную?!
– Теперь я вижу, что даже чересчур.
– Рэн, ты иногда такая глупая, – с облегчением вздохнул Марк.
– Хорошо хоть, иногда.
Внезапно он обнял меня и попытался расстегнуть платье. У меня мгновенно началась паника.
– Месячные, – пробормотала я, вырываясь из его рук.
– Что, опять? У тебя же на прошлой неделе были.
Вот хитрый чёрт, он что, подсчитывает?
– Да, но у меня остались боли.
– Завтра же везу тебя к врачу.
– Не надо, я вполне могу сходить сама.
– Всё, Рэн. Это не обсуждается!
– Хорошо… – обречённо протянула я.
Дневник Матильды
24 февраля ’04
После работы я заглянула в мотомагазин «Сикл Джин». М-м, сладкий запах новой кожи… Обитель моей маленькой мечты.
Я прошлась вдоль скутеров и мопедов, остановившись у гордого ряда мотоциклов. «Харлей» – десять тысяч евро. Нет, порядочным способом мне столько не заработать. А вот подержанная «Ямаха» за тыщонку – вполне по зубам.
– Могу я вам помочь, мадемуазель? – Позади нарисовался невысокий длинноволосый парень.
– Я пока прицениваюсь.
– Ямаха Вираго? Классическая модель. Девяносто девятый год. Пробег – две тысячи километров. Объём цилиндра – сто двадцать пять кубов…
– Ага, и цвет такой красивенький.
– Да уж, – хмыкнул продавец. – У вас права есть?
– Пока нет.
– А на велосипеде вы ездить умеете?
– Само собой, – кивнула я. – На трёхколёсном.
Парень уже вовсю улыбался, чтобы не засмеяться.
– Может, вам сперва освоить двухколёсный?
– А то, что я чемпионка Парижа по конкуру, позволит мне как-то миновать данный этап?
– Серьёзно? – Он поднял брови.
– Да, но это было в две тысячи первом году.
– То есть вы решили поменять живого коня на железного?
– Нет, просто мне девятнадцать, у меня депрессия, неразделённая любовь, и я не представляю, что делать со своей жизнью.
– Понятно, тебе хочется бунтовать…
– Или врезаться и красиво умереть.
Больше продавец не улыбался, и мне стало неловко.
– Я пошутила. Жизнь – это очень грустно. И, если не смеяться над собой, можно просто сдохнуть, правда?
Сменив лёгкое остолбенение на искреннюю жалость, парень протянул мне руку.
– Меня зовут Седрик.
– Тилли.
– Если хочешь, я могу квалифицированно научить тебя управлять мотоциклом, – улыбнулся Седрик.
– Спасибо, но я уже записалась в мотошколу.
– Для тебя мои уроки бесплатны…
– Я лесбиянка.
– Тогда пять евро в час.
Я не сдержала смех.
– Наконец-то и я начинаю сталкиваться с гомосексуальной дискриминацией.
Дневник Ирэн
25 февраля 2004 г.
На следующий день Марк записал меня к гинекологу и, вопреки всем моим сопротивлениям, отвёз в клинику.
Меня принимала благодушная женщина лет сорока. Марк порывался зайти вместе со мной. Жаль, не догадался пойти вместо меня.
– Молодой человек, будьте добры, подождите вашу даму в приёмной, – учтиво сказали ему.
– Разве мне нельзя тут быть? Я бы мог её поддержать…
– Жди за дверью! – прошипела я.
– Какой заботливый юноша, – отметила врач, когда он ушёл. – Вам очень повезло.
– Угу, невероятно.
Она благоговейно склонилась над анкетой.
– Ваше имя и возраст?
– Ирина Ледуайен, двадцать лет.
– Половая жизнь?
– Как повезёт.
– Аборты?
– Боже упаси.
– Когда в последний раз была менструация?
Я честно задумалась.
– По телефону ваш молодой человек сказал, что у вас сейчас девятый день цикла.
– Ну да, ему, конечно, лучше знать, – проворчала я.
– Что беспокоит?
– Откровенно говоря, ничего.
– Тогда плановый осмотр. Вот ширма. Раздевайтесь и… располагайтесь. – Она махнула рукой на жуткий пыточный агрегат под названием «гинекологическое кресло».
Я вздрогнула и умоляюще посмотрела на врача.
– Мадам, на самом деле я здорова.
Та победно улыбнулась.
– Поверьте, с нашей экологией нет абсолютно здоровых женщин.
– И абсолютно счастливых тоже нет, – вырвалось у меня.
– Не стесняйтесь, Ирина, раздевайтесь.
Меня начало трясти, а потом я услышала свой умоляющий голос:
– Мадам, по правде говоря, всё, что мне нужно, – это справка о заболевании, которое требует долгого лечения и при котором совершенно противопоказан секс.
Дневник Жаклин
24/03/2001
Когда я смотрю на Краба, мне нестерпимо хочется сделать для него что-то хорошее. Это не жалость. Среди людей мало кто удостаивается моей симпатии, и если она есть, то она действительно заслужена.
Я знаю, что у Эдуарда никогда не было девушки и он не пытается это изменить. Думает, что не способен вызвать любовь.
Вчера вечером я подошла к нему и предложила вместе пойти домой. Сам бы он никогда до этого не додумался. Вместо ответа Эд вытаращился на меня со спасительной ухмылкой. Бедняга, всю жизнь в ожидании подвоха.
– Ты где живёшь? – спросила я.
– На Конвансьон.
– Там есть кинотеатр. Может, сходим?
– Да, у меня по инвалидности как раз скидка, – усмехнулся Эд. – Если честно, Жаклин, я не очень люблю кино. Там всё не так, как в жизни. Не так, как в моей жизни.
– А как насчёт кафе? Их ты тоже не любишь?
Эд принуждённо засмеялся.
– Угадала. Не люблю, когда на меня смотрят со смесью жалости и интереса.
Очевидно, эти резкие слова были скорее обращены в мой адрес, чем в адрес каких-то абстрактных людей.
– Хорошо, – кивнула я. – Тогда пошли ко мне.
– Извини, восемь этажей нам придётся подниматься пешком, – предупредила я, когда мы оказались в кромешной тьме «половины для слуг».
– Да ничего, у меня же руки покорёжены, а не ноги. Слушай, Жаклин, зачем тебе это надо?
– Что это?
– Звать меня к себе.
На трясущихся перилах он случайно коснулся моей руки и тут же убрал ладонь.
– Просто мне одиноко.
– И тебе всё равно, кого приглашать?
– Нет, ты будешь моим первым гостем, – легко призналась я.
– Ты живёшь одна?
– Нет, с кошкой.
– А парень у тебя есть?
– Мне сейчас не до парней.
Я вытащила ключ и, нашарив в темноте свою дверь, открыла её. В полумраке торчал тонкий хвост трубой, Таис встретила нас голодным мяуканьем. Я сняла пальто и насыпала ей корма.
– Проходи, – сказала я Эдуарду. – Ты, наверное, тоже есть хочешь?
– А чем накормишь?
– Вчера варила суп. – Распахнув окно, я достала с жёлоба кастрюльку.
– Ты живёшь без холодильника? – изумился он.
– Да, скоропортящиеся продукты я храню за окном. Пока холодно, сойдёт.
– Но ведь скоро лето.
– Ничего, выкручусь.
Я подогрела на плитке суп и разлила его в две тарелки. Примостившись на краю моей кровати, мы стали ужинать.
– Не испортился?
– Да нет, вкусно. Ты это сама? – Эд взглядом показал на звёзды, которыми я обклеила белый, плохо отштукатуренный потолок.
– Да, я вырезала их из фольги. По ночам лежу под звёздами. Так смотрится хоть немного уютнее.
– Ты молодец.
– Я пока ещё ничего не добилась, чтобы быть молодцом.
– Значит, приехала покорять Париж?
– Сначала можно Париж, а потом и весь мир не помешает.
Эд кивнул, ловко отправляя ложку супа в рот.
– Ты волевая, у тебя получится.
– Конечно, получится, иначе и быть не может, – пробурчала я.
– И как именно ты собираешься всех покорять?
– Голосом.
– Ты поёшь? Можешь что-нибудь спеть?
– Не сейчас. Тут ужасно тонкие стены.
– Ну хоть пару строк.
– Хорошо. – Я поставила тарелки в мойку и замерла, чтобы поймать тишину.
Эд смотрел на меня снизу – выжидающе и немного растерянно. Здесь явно требовалась решительная чувственность Патти Смит.
– Because the night belongs to lovers,
Because the night belongs to lust.
Не оценив моего порыва, соседи замолотили в стену.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
