Текст книги "Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти"

Marina Vlady – «Vladimir ou Le vol arrêté»

Я должна сказать всем правду: не хочу, чтоб его засахаривали на страницах газет и журналов. Я хочу, чтобы он достался всем таким, каким был…

Марина Влади

Ее книга, в которой много лживых моментов, заставила отвернуться от нее не только меня, но и многих других людей.

Михаил Шемякин

Слишком много в этой книге неточностей, натяжек, это, как минимум, вызывающая дискуссии интерпретация фактов. Книга ранит многих людей, близких Высоцкому.

Марлена Зимна

В октябре 1987 года в парижском книжном магазине «Глоб» состоялась презентация выпущенной издательством «Файяр» книги страстных и пристрастных воспоминаний Марины Влади о Владимире Высоцком. Автор встретилась с читателями, поставила автографы на своей книге «VLADIMIR ou le vol arrêté» («Владимир, или Прерванный полет»).

Книга была разрекламирована задолго до издания и вызвала большой интерес у французских читателей. К столу, за которым Влади подписывала книги, выстроилась большая очередь, какую редко можно было увидеть даже на встречах с маститыми французскими литераторами. За несколько недель был распродан небывалый для Франции тираж – 100 тысяч экземпляров.

Друг Влади известный кинодокументалист Крис Маркер посоветовал ей построить повествование в форме писем, которые М. Влади адресует Высоцкому. Эпистолярный жанр достаточно традиционен для Франции. Незадолго до того вышла книга воспоминаний о Жераре Филипе, которая была написана его вдовой, – в форме писем к мужу. Таким образом, книга Влади представляла собой образец бульварной литературы, привычной для французов: она жила в Париже, он – в России, и вдруг – знакомство в баре на Московском фестивале, бешеный мужской напор: «Все равно ты будешь моей женой!» Песни до утра для нее одной, безумные слова, встречи, разлуки, Москва – Париж – Москва: сотни писем, телеграмм, телефонных разговоров… Она, шикарная и обеспеченная французская кинозвезда, приобщила «бедного и плохо одетого» (9 метров в квартире матери, 150 рублей в месяц в театре, «на которые можно купить разве что две пары ботинок») русского артиста с «Таганки» к миру богатых людей, она открыла ему дорогу на Запад. Он увидел мир – и не глазами туриста, а глазами человека, который там жил: они завтракают на Канарах и закусывают лангустами на Таити… Он – скандальный поэт, алкоголик и наркоман, который в перерыве между катастрофическими запоями, госпитализациями и исчезновениями писал стихи и умер в 42 года…

Во всех советских газетах, вплоть до многотиражек, было извещено о выходе книги. Все стали с нетерпением ждать выхода русского перевода, обещанного Влади. А пока нетерпеливые издатели в СССР выбирают самые интересные, на их взгляд, отрывки и печатают в своей периодике. К неточностям, а порой и выдумкам для «большей художественности», сочиненным автором, стали добавляться новые. Так, корреспондент «Комсомольской правды» Н. Долгополов, присутствовавший на представлении книги, пишет, что «так могла написать только женщина, которая любила и любит», и знакомит эту женщину с Высоцким, играющим на «Таганке» «роль Пугачева», а в «1968 году» делает их «официально мужем и женой»… Недосуг было поинтересоваться Долгополову действительными фактами биографии Высоцкого: не Пугачева играл Высоцкий в спектакле на «Таганке», а Хлопушу, официально мужем и женой Высоцкий и Влади стали 1 декабря 1970 года.

Когда в январе 1988 года Влади приехала на юбилей мужа, она «всем сердцем приветствовала проявление гласности в стране, которая дорога ей как родина отца и мужа», но была огорчена, что некоторые советские газеты печатают без разрешения главы ее книги, «исказив сокращениями и перестановкой абзацев смысл книги и ее общую интонацию, что дало повод многим читателям негодовать и недоумевать задолго до ее появления».

Негодование и недоумение появятся у советских читателей еще в большей степени, когда книга выйдет в «неискаженном» варианте. Да и «исказить» ее несложно. Книга написана так сумбурно по временным и событийным отметкам, что начинать читать ее можно с любого абзаца. Поэтому и вносят новые искажения Долгополов и ему подобные гонцы за сенсацией.

О книге много пишут газетчики и журналисты, не сведущие о фактах жизни Высоцкого и принимающие многое на веру, тем более что автор во всех своих интервью клянется в искренности и правдивости. Некоторые СМИ не поскупились на самые высокие оценки, определив книгу как уникальное литературно-художественное произведение. Другие мягко называют книгу «неровной», «неоднозначной», «не свободной от некоторой предвзятости» и не хотят соглашаться с теми местами в повествовании, где идет речь об Афганистане, диссидентах, сложностях выезда из страны и притеснении инакомыслящих, хотя в этом плане все в книге написано правдиво.

Из интервью М. Влади парижскому журналу «Франс-юрсс магазин»: «Он страдал, мучился, боролся с самим собой. В этом отношении французские критики правильно оценили мою книгу. Они пишут, что после ее прочтения остается хорошее впечатление о Высоцком. Для меня это очень важно. Я хочу, чтобы его любили. Но любить можно реального человека. Высоцкий был очень простой и добрый человек, а зачем делать из него статую. Из него сейчас пытаются сделать миф, представляя его добропорядочным патриотом, благопристойным молодым человеком, укладывающимся в существующие рамки. Таким он тоже не был.

В разговорах с некоторыми людьми, уже прочитавшими книгу по-французски, я обнаружила, что они просто шокированы некоторыми вещами, потому что они либо совершенно ничего о них не знали, либо не могли себе такое представить.

Когда я говорю о его алкоголизме, о его пьянках, я единственно хочу показать, насколько он был раним, насколько он был несчастным человеком. И он был человеком, как все, – ни святым, ни героем».

И действительно, эти «фанаты» Высоцкого в Советском Союзе «трезвонят» о гениальности своего кумира, рассказывают всем, как он любил свою Родину, какие песни писал про войну, как с болью откликался на все негативное в своей стране, как отдавал себя сцене… и почти ни слова о НЕЙ, о той, «которая двенадцать лет промучилась с этим алкоголиком, которая показала ему весь мир», и прочее, и прочее… В результате Влади писала свою книгу не как жена великого поэта России, а как французская актриса… с акцентом самолюбования и нотками унижения самого Высоцкого и его соотечественников. В ней возобладало страстное желание открыть другим то, что в каждом человеке спрятано от чужих глаз за семью печатями, куда не должна ступить нога случайного прохожего.

Из книги Марлены Зимны «Высоцкий – две или три вещи, которые я о нем знаю»: «Марина Влади написала сценарий. Не описала она то, как выглядела ее жизнь с Володей, а только то, как она хотела бы это видеть. И как подобает кинозвезде, в этом сценарии главную роль отвела себе».

Есть много примеров того, как бережно относились к своим чувствам жены великих и просто публичных людей, оставляя все сокровенное только себе. Когда умер Булат Окуджава, его жена на вопрос интервьюера: «Ольга, объясните, почему вы не хотите хотя бы чуть-чуть рассказать о вашей с Булатом любви?» – ответила так: «Считаю неприличным рассказывать о своих чувствах. Очень большое сомнение и улыбку вызывают у меня дамы, довольно бесстыдно рассказывающие о своих любовных и тайных приключениях, о драматических страданиях. Может быть, когда мне будет 90, я раскрою рот. Или в конце моего пути где-нибудь под подушкой обнаружат пожелтевший свиток моих откровений. О тайном и личном рассказывать всем не хочется. Булат был закрытым человеком. Он не любил красивые слова, презирал пафос, в интимные подробности никогда никого не посвящал».

А ведь были благородные сомнения и у Влади… В феврале 1987 года в интервью она сказала: «…писать сложно… А главное, сложно решиться вот это издавать». Однако решилась издать «вот ЭТО»…

«…О трудностях в личной жизни я говорить не буду – это мое личное дело», – каждый раз отвечал Высоцкий на попытки бесцеремонных любопытствующих «залезть в постель»:

 
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю и еще —
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более – когда в нее плюют…
 

Он всегда был весьма щепетилен в отношении своего имиджа, стремился корректировать свой образ и предстать перед публикой в наилучшей форме. Свою боль и свое отчаяние он обнажал лишь в своих стихах и песнях да еще перед самими близкими людьми. И хотя вполне понимал масштаб своей славы, был совсем не безразличен к мнению окружающих. Конечно же, Влади знала и эти стихи, и отношение Высоцкого к «наветам за глаза».

«Прерванный полет» переведен на основные европейские языки, издан в семнадцати странах и пользовался спросом как сценарий для театральных постановок как в России, так и за рубежом.

Вечер в музее Пушкина

Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я…

О Пушкине Володя мог говорить сутками!.. Он великолепно знал Пушкина.

Георгий Епифанцев

Если Пушкин – наше все, то в Высоцком все – наше.

Владимир Ермаков

Высоцкий – это наш Пушкин 70-х годов, не опоздавший ни разу на встречу с действительностью.

Евгений Евтушенко

В книге М. Влади среди восторженных описаний любви и путешествий, рассказов о борьбе с алкоголизмом и прочего есть несколько фрагментов, относящихся к творческой жизни Высоцкого, к его увлечениям и поэтическим пристрастиям. С некоторой долей «художественного преувеличения» Влади повествует об отношении мужа к Александру Сергеевичу Пушкину: «Единственный поэт, портрет которого стоит у тебя на столе, – это Пушкин. Единственные книги, которые ты хранишь и время от времени перечитываешь, – это книги Пушкина. Единственный человек, которого ты цитируешь наизусть, – это Пушкин. Единственный музей, в котором ты бываешь, – это музей Пушкина. Единственный памятник, к которому ты приносишь цветы, – это памятник Пушкину. Единственная посмертная маска, которую ты держишь у себя на столе, – это маска Пушкина».

Единственный, единственные, единственная… Те, кто более глубоко знал творческую кухню Высоцкого, чем его супруга, знали и то, что поэт имел более широкие интересы. Безусловно, творчество Пушкина оказало большое влияние на Высоцкого, и через некоторое время филологи начнут поиск перекличек в творчестве этих поэтов, будет написано множество исследовательских статей на тему «Высоцкий и Пушкин». Известный высоцковед доктор филологии А. Кулагин несколько своих статей посвятил исследованию поэтического диалога Высоцкого с Пушкиным. Но до некоторого времени сближение этих двух имен нередко вызывало протесты или, в лучшем случае, ироническую реакцию.

В одном из лирических стихотворений Высоцкий сказал о Пушкине: «поэт поэтов». 27 декабря 1974 года в «Литературной России» было опубликовано интервью с Высоцким. На вопрос журналиста «Кто ваши любимые писатели и поэты?» Высоцкий ответил: «В первую очередь Пушкин… А как же его не любить? Можно быть вообще равнодушным к поэзии, в том числе и к Пушкину, но если поэзия волнует, то Пушкин – в первую очередь…»

В своей последней статье о Высоцком («Независимая газета», 24 января 1998 г.), посвященной его 65-летию, Н. Крымова отметила: «Кстати, среди нынешних пушкинистов редко кто знал Пушкина лучше, чем Высоцкий».

Безусловно, книги Пушкина были не «единственные книги» в личной библиотеке Высоцкого, но и Пушкина было достаточно много: десятитомник издательства «Художественная литература», тома академического Полного собрания сочинений, том суворинского издания 1887 года, много пушкиноведческих книг.

В. Гафт, рассказывая о З. Гердте, обнаружил параллели между Высоцким в актерстве и Пушкиным в поэзии: «Актер – слово слишком вспомогательное в разговоре о Гердте. Его способ передачи – не актерский. Мне кажется, иногда он был таким… дилетантом, который выше профессионала, потому что он был человеком широкого образования. Мне кажется, то, что он сделал на сцене и в кино, нельзя судить по законам актерского искусства. Как и Володю Высоцкого, например… В нем было что-то пушкинское. Все они чем-то похожи. Маленькие, кудрявенькие, черненькие…»

Если говорить о планке в литературе – для Высоцкого это был Пушкин. Естественно, не о величии и известности речь – о мастерстве и самоотдаче. Есть некоторое сходство между 20—30-ми годами века минувшего и 60—70-ми века нынешнего: тогда у читателей был Пушкин, теперь – Высоцкий. Оба творили время, благодаря тому и другому менялась жизнь, оба влияли на историю, оба не боялись правды сами и не боялись говорить ее другим, в том числе и властям предержащим, каждый из них был своеобразным мерилом, индикатором своего времени.

«Диалог с классиком» начался еще на раннем этапе творчества Высоцкого. В конце 60-х поэт сочиняет несколько иронично-пародийных песен («Как ныне сбирается вещий Олег…» (1967), «Лукоморья больше нет…» (1967), «Посещение Музы…» (1969), в которых переосмысляются хрестоматийные пушкинские образы в их преломлении к современности.

Позднее (в начале 70-х) в произведениях Высоцкого ироничный подход сменяется личностным восприятием наследия классика и самой фигуры Пушкина. Высоцкий – поэт комедийного плана – в эти годы становится поэтом-философом, готовившим и сыгравшим роль Гамлета, а отсюда и новое осмысление пушкинской темы в собственном творчестве.

В тексте песни «О фатальных датах и цифрах» (1971) больше серьезности, чем иронии: «…под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль…»

«Памятник» (1973) Высоцкого по теме будущей судьбы перекликается с пушкинским стихотворением, и, кроме того, здесь поэт использует мотив «Каменного гостя»: «Командора шаги злы и гулки…»

В 1973 году Высоцкий пишет стихотворение-посвящение Марине Влади «Люблю тебя сейчас…», где напрямую цитирует строки Пушкина: “Хотя поэт поэтов говорил: «Я вас любил: любовь еще, быть может…»”, а в последующих строках дает комментарий, в котором полемизирует с классиком.

В нескольких своих стихотворениях Высоцкий обыгрывает сюжет пушкинской «Пиковой дамы».

На тему перекличек в творчестве Пушкина и Высоцкого болгарская исследовательница Таня Галчева написала статью «“Телега жизни” А. С. Пушкина и “Кони привередливые” В. С. Высоцкого».

Сближали не только имена этих поэтов, но и образы. Еще при жизни Высоцкого (июнь 1980 года) художник Эдуард Дробицкий написал картину «Поэты А. Пушкин и В. Высоцкий». Осенью 1980 года она уже была представлена в выставочном зале на Малой Грузинской улице в Москве.

Одной из первых попыток начать разговор на эту тему стал вечер в Музее А. С. Пушкина, который состоялся 22 ноября 1987 года. Организатором вечера выступила Комиссия по творческому наследию Высоцкого Московского КСП.

С докладом на вечере выступил профессор МГУ Владимир Новиков. Присутствующие услышали в исполнении Высоцкого его песню «Памятник», а В. Новиков проследил эту тему от Горация, Ломоносова, Державина к Пушкину, Брюсову, Маяковскому и Высоцкому. Далее, на примерах таких песен Высоцкого, как «Посещение Музы…», «Про речку Вачу и попутчицу Валю», «Лукоморье», «Песнь о вещем Олеге», «О фатальных датах и цифрах», «Штормит весь вечер, и пока…», В. Новиков попытался найти отголоски поэзии Пушкина.

Режиссеры М. Швейцер и А. Митта, снимавшие Высоцкого в своих «пушкинских» фильмах, поделились воспоминаниями, были показаны отрывки из фильмов «Сказ про то, как царь Петр Арапа женил» и «Маленькие трагедии», а также фрагмент «Опасных гастролей» – сцена у памятника Пушкину на Приморском бульваре.

Андрей Тарковский

Как и Высоцкий, он был одним из лидеров нашего поколения. Единственный режиссер, которому я как актер хотел ввериться целиком, без размышлений, без всяких сомнений.

Олег Янковский

31 октября 1981 года на встрече с кинозрителями в Калинине А. Тарковский сказал: «…Я не знаю такого художника, который так сказал бы о своем времени. И это не потому, что он нашел героя, этакого полублатного и придурковатого, такого заблудшего алкоголика, – совершенно не в этом дело. Дело в комплексе. Есть песни, которые потрясают – не исполнением, не словами, не точностью мысли, а тем, и другим, и третьим вместе – этим единством.

Мы потеряли поразительного художника: он сумел выразить свои глубокие мысли и идеалы, свойственные русской культуре, русскому характеру, каким-то нынешним претензиям молодежи. И даже обрисовал какое-то будущее… Поэтому я могу сказать, что я преклоняюсь перед талантом Высоцкого и скорблю о том, что мы никогда больше не услышим его песен. Для меня он неразрывно связан со своей гитарой, со своей в высшей степени примитивной мелодикой – и все это является неразделимым. Если кто-нибудь придумает музыку для его песен, если кто-то запоет его песни, то из этого ничего не выйдет. Но это – моя точка зрения…»

(Чуть дальше по тексту можно будет сравнить это мнение о композиторских способностях Высоцкого («примитивная мелодика») с мнением одного из выдающихся композиторов современности – Альфреда Шнитке.)

Андрей Тарковский – друг юности Высоцкого и один из талантливейших мастеров советского кино – был художником необычной, сложной творческой судьбы. Особенно трагически сложилась его судьба в последние годы жизни. В течение многих лет Тарковский мужественно сносил непонимание и травлю со стороны коллег по Госкино. Скандал в Каннах, где советская делегация во главе с С. Бондарчуком сделала все, чтобы фильм «Ностальгия» не получил приз, стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Тарковского, – он решил эмигрировать из СССР. 10 июля 1984 года в Палаццо Себелиони в Милане проходит международная пресс-конференция, на которой Тарковский заявляет о том, что хочет остаться на Западе. «Это был самый отвратительный момент моей жизни», – скажет он позже. Ю. Любимов, который вместе с М. Ростроповичем сидит рядом, вспоминает его растерянным и нервозным. Тарковский подробно рассказывает о своих многочисленных попытках достичь приемлемого соглашения с советскими чиновниками от кино. Но с ним обошлись бесцеремонно, его письма остались без ответа. Холодное молчание – такова была реакция на его письмо к партийному руководству, в котором он просил о выезде своего десятилетнего сына, которого он не видел четыре года, и своей восьмидесятидвухлетней тещи.

Первые признаки недомогания Тарковский почувствовал в октябре 85-го, когда приехал во Флоренцию работать над монтажом «Жертвоприношения». У него тогда постоянно, как при затяжной простуде, держалась небольшая температура. Затем в Берлине, куда его вместе с женой пригласила немецкая академия, его стал одолевать сильный кашель, который он отнес к отголоскам туберкулеза, перенесенного им в детские годы. Через два месяца Тарковскому позвонили из Швеции, где его незадолго до этого обследовали тамошние врачи, и сообщили о страшном диагнозе – рак.

Когда пришло это известие, он находился в сложном материальном положении: медицинской страховки не было, а курс лечения требовал значительных денег – 40 тысяч франков. Выручила Марина Влади. Узнав о бедственной ситуации, она выписала чек на нужную сумму и поселила семью Тарковских в своем поместье Мезон-Лаффит. Здесь муж Марины Влади профессор-онколог Леон Шварценберг стал лечащим врачом Тарковского.

В Париже Тарковский продолжает работу над монтажом «Жертвоприношения» и через некоторое время уезжает в Эшельбронн (на юге Германии), чтобы пройти очередной курс лечения в антропософической клинике. Надежды не оправдались. Тарковский возвращается в Париж… Из дневника А. Тарковского: «5 декабря 1986 года, Париж. Вчера мне сделали химиотерапию, в третий раз. Чувствую себя отвратительно. Не может быть и речи о том, чтобы встать с кровати или даже приподняться. Шварценберг не знает, что делать, потому что не знает, откуда берутся эти ужасные боли…»

29 декабря 1986 года умирает Андрей Арсеньевич Тарковский, участник «тесного круга» Большого Каретного. Тогда Тарковский мечтал построить большой дом под Тарусой, где вся компания могла бы зажить коммуной… Там же он хотел быть похороненным.

Сотни людей пришли во двор собора Святого Александра Невского, где отпевали Андрея Тарковского. На церковных ступенях М. Ростропович играл на виолончели возвышенную сюиту Баха. Похороны состоялись 5 января на русском кладбище в предместье Парижа – Сен-Женевьев-де-Буа. Его похоронили в освободившуюся могилу хорунжего, усопшего 50 лет назад. На поросший мхом старый православный крест повесили маленькую металлическую табличку с фамилией нового обитателя… Позже надгробный памятник с надписью «человеку, который увидел ангела» будет сделан Эрнстом Неизвестным.

В жизни великих людей часто бывают мистические совпадения: жена Андрея – Лариса Тарковская – умерла 20 января 1998 года в том же госпитале, в той же палате, от той же самой болезни и в тот же час, что и ее муж…