Текст книги "Тайны русской души. Дневник гимназистки"

Виктор Бердинских
Тайны русской души. Дневник гимназистки

Введение
Одинокий шедевр

 
Октябрь серебристо-ореховый.
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана…
 

Борис Пастернак

Октябрь 1943

I. Сны русской души и ветер эпохи

После революций 1917 года и Гражданской войны рухнула двухвековая рафинированная великолепная русская культура жизни – со всеми ее мироощущениями, восприятиями, впечатлениями, образом мыслей, движениями души… А между тем именно этот высокий уровень рефлексии и самоанализа (столь порицаемый позднее) не только породил Льва Толстого и Федора Достоевского, Антона Чехова и Ивана Бунина (то есть великую русскую литературу XIX века), но и стал основанием знаменитого на весь мир «русского авангарда» начала XX столетия – взрыва гениальности в поэзии, живописи, музыке, театре. Отточенная культура чувств. Это было невероятным сокровищем духа русской интеллигенции, лишь в малой мере отлившимся в стихах Александра Блока и Андрея Белого, в холстах Михаила Врубеля и Валентина Серова, в музыке Александра Скрябина и Сергея Рахманинова. И тысячи русских гимназистов и гимназисток, студентов и курсисток, писавших стихи и дневники, любивших театр и музыку, – явились неотъемлемой частью этого культурного взрыва.

Они были читателями и почитателями всех передовых течений в русской поэзии. Именно перед ними со своими поэтическими концертами выступали модернисты и футуристы, курсируя по России 1910-х годов.

Понять, почему струны юных душ срезонировали на новую поэзию, – сложно, но можно. Попытаемся это сделать, вчитавшись в строки личного дневника вятской гимназистки, а затем петроградской курсистки Нины А – овой.

Почва, породившая на рубеже столетий высочайшие достижения национального духа, исчезла после Гражданской войны напрочь. Обломки дореволюционной интеллигенции, выжившие в 1920 – 1930-е годы, остались без земли под ногами и без воздуха родной культуры. Они уже выживали, а не жили. Власть нуждалась в этих людях для своих целей. Но метод «сталинского классицизма» в литературе и искусстве оказался беспощаден к творчеству. Одухотворяющее звучание стихов и музыки, воздействие живописи и театральных новаций начала ХХ века умерли (в значительной мере), поскольку диалога с душами тех, для кого они создавались, – уже не существовало…

Рухнула не просто Российская империя, – рухнул и ушел в прошлое гуманист – интеллигент дореволюционного закала со всем комплексом его морали, чувств и убеждений. Христианские вера, совесть, гуманизм, культура – объявлены и стали в глазах государства вредным устаревшим хламом. Миллионы людей внезапно стали жить в другом обществе и другой стране. Не все приспособились. Не удалось это и Нине А – овой. Вовсе не случайно дневники ее с середины 1920-х годов оказались, судя по всему, уничтожены ею самой в годы сталинского террора. Именно тогда погибла семья ее ближайшей подруги Лиды. Нина А – ова внезапно оказалась в пустыне. И ее единственным верным другом оставался дневник, который она сберегла до самой глубокой старости.

В чудом сохранившихся дневниках русской провинциальной барышни начала столетия все эти процессы ярко отразились. В девяти толстых тетрадях личного дневника запечатлены события с 1909 по 1924 год – более чем 15-летний период жизни их автора, с 17 до 30 с лишним лет (в настоящем издании дневник публикуется по 1918 год включительно). Страшные испытания не сломали хрупкую душу болезненной девушки, а наоборот – очистили и закалили ее. Она сохранила во время краха родной страны самостояние ума, чувств, мысли и чести. Рядовой дневник Нины А – овой стал едва ли не единственным уцелевшим одиноким шедевром – свидетельством чудесной широты души, отточенности восприятия, культуры целого поколения русской молодежи 1890-х годов рождения. Именно из него, этого поколения, вышли Анна Ахматова и Борис Пастернак, Осип Мандельштам и Марина Цветаева…

На страницах дневника великолепным, гибким и страстным языком чувств описаны события повседневной жизни – мелочи дня и малейшие движения души. Автор смотрит внутрь себя – и этим нам драгоценен. Ее русский литературный язык эпохи его расцвета и кануна упадка – безупречен. Созвучие Чехову – необычайно глубоко и верно по духу.

Читать этот дневник намного интереснее, чем, например, дневник Льва Толстого. У нее в отличие от великого современника нет ни тени педантизма, она вечно во всем не уверена, сомневается, ищет истину для себя. Дневник Нины А – овой – не исповедь, а диалог с миром и самим собой. И такое напряжение дает постоянную искру, делает дневник необычайным и почти гениальным прорывом в новую литературную форму, уходя от традиционных дневников русских гимназистов, разночинцев, интеллигентов и писателей той эпохи.

Душа Нины – сложный и живой мир. Малокровие и чахотка (туберкулез) – удел множества русских барышень конца XIX – начала XX века. Болезнь придавала необычайную прелесть таким хрупко-грациозным и нежным, но обреченным цветкам. Движений мысли, жажды любви, творческого начала – здесь намного больше, нежели у более благополучных их собратьев и сестер. Вспомним хотя бы знаменитый дневник Марии Башкирцевой или гораздо более близкий ей по духу (более русский!) дневник Елизаветы Дьяконовой. Но живая душа Нины имеет очень прочные гуманистические жизненные человеческие устои и опоры.

Она выстояла, когда под советскую власть легли все: рабочие и крестьяне, чиновники и офицеры, поэты и писатели. Сохранив свое самостояние духа, эта робкая – но удивительно твердая духом русская девушка и женщина вынесла Россию начала XX века (эпохи ее удивительного культурного ренессанса) – в XXI век нашей истории. И отнюдь не как засушенный цветок в старом гербарии, потерявшем уже живые запахи жизни, а как цветущий букет свежесрезанных полевых цветов с капельками росы и буйством красок той апокалиптической жизни страны.

Вчитаемся же в строки дневника вятской девушки, вглядимся в эти полутона, очаруемся робкими движениями души, почувствуем прелесть приглушенных красок жизни этой художественно ярко одаренной натуры! Здесь есть и духовность символизма, и четкость акмеизма, и бунт футуризма… Автор – гений саморефлексии! Притом самоанализа утонченного, высококультурного – ставшего замечательным явлением русской культуры.

Стихи, живопись, музыка – всё подвластно нашей девушке; и всё это – обычное дело для людей того времени и того круга. Робкая и стеснительная, умная и чуткая, нерешительная и отважная, постоянно болеющая телом и удивительно крепкая духом в великих коллизиях века – эта девушка поражает нас противоречиями и цельностью своей души, столь бесстрашно распахнутой на страницах дневника. Душа эта быстро, впрочем, мужала. Наивные мечтания гимназистки 1909 года довольно сильно отличаются от горьких записей 1920-х годов. Но сохранилось главное – трогательная чистота духа, искренняя вера в Человека и Бога.

Сталь в эту эпоху закалялась не только из юных рабочих и крестьян, но также – из брошенных в плавильную печь революции и Гражданской войны остатков русской интеллигенции. Возможно, безусловного таланта – ни в поэзии, ни в музыке, ни в живописи – у Нины не было. Но чудная наполненность ее цельной души искусством (о чем нам остается только мечтать), эта высокая культура духа – гораздо более важное достижение русской жизни, чем какой-то односторонний талант. Девушка сумела запечатлеть поток времени в своей душе, даже не догадываясь об этом и нимало не ценя свои закрытые для посторонних глаз (в силу их приглушенности и неяркости) дарования.

И все-таки она выделялась среди своих сверстников: обостренным восприятием жизни, тонким духовным настроем, удивительно верным тоном – без тени фальши (как у пушкинской Татьяны Лариной).

Тлеющая годами чахотка в какой-то мере способствовала этому, отъединяла от людей, обостряла для нее все запахи и краски жизни – на грани смерти. И гиперкритичность к себе – неотъемлемая черта постоянной саморефлексии. Не стоит доверять самобичеваниям автора дневника – это необычайно талантливая, живая и цельная русская натура, сохранившая нам аромат русской духовной жизни начала XX века. Нина – человек эпохи русского модернизма начала XX века с соответствующими вкусами в литературе, живописи, музыке (обратите внимание на ее легкие и воздушно импрессинистические акварели). Но вкусы эти – на удивление самостоятельны и независимы. Авангард ей чужд. Она вовсе не революционерка по своим духовным исканиям. Но ей дан большой дар понимания людей, окружающей жизни без фальши и прикрас, дешевой риорики эпохи – столь редкий во все времена у людей. Ее ближайшая подруга Софья Юдина писала ей из Петрограда в мае 1919 года: «Ниночка, что я тебе скажу – ты замечательно понимаешь многое и знаешь не знанием, а чутьем, душой. Вот это видно из того, что ты писала мне на мое сомнение в моем положении, и того, что ты писала Леночке о детском празднике. Правда, Ниночка моя, я просто удивляюсь тебе. Нечего и говорить о том как удивительно ты понимаешь красоту природы. Это я тебе искренно от всей души говорю».

Многое в дневнике завуалировано, сказано намеками – это от стыдливости перед самой собой – о внешнем читателе она даже и помыслить не могла. Поэтому прикоснемся к строкам этого дневника с неким пиитетом, уважая открытые нам самые сокровенные тайны этой чистой души.

II. О личности автора дневника

Несколько слов о биографии автора дневника.

Нина Евгеньевна А – ова родилась в губернском городе Вятке 6 (18) января 1893 года в семье местного чиновника средней руки.

Отец – Евгений Васильевич – служил в Вятской губернской казенной палате и даже затем ее возглавлял – до октябрьского переворота. Мать – Мария Васильевна – домохозяйка. Доходов, кроме жалованья отца (довольно умеренного), у семьи не было. И всё же до 1918 года она имела свой налаженный быт, вела уютную комфортабельную (без излишеств) жизнь. Это – типичная русская интеллигентная семья, с сильной тягой к культуре. Музыка, языки, литература, живопись – всё это в круге интересов Нины.

Отец родился в 1866-м, а умер в 1925 году, работая и при советской власти сотрудником местного горфинотдела. На такого рода «бывших» тогда смотрели «весьма косо», так что смерть избавила Евгения Васильевича от многих бедствий. Мать родилась в 1872-м (она, в отличие от отца, коренная вятчанка), а умерла в 1943 году – в разгар войны. Чиновниками были и дед Нины по матери, служивший в свое время в Вятской казенной палате (умер в 1914 году), и дед по отцу, состоявший на службе в Палате государственных имуществ. Это, безусловно, не разночинная, а служилая русская интеллигенция. Непросты отношения и в семье. Отец был азартным и страстным карточным игроком.

У Нины была младшая сестра – Зина (1895 года рождения). Жизнь семьи осложняли длительные (в течение многих лет) легочные заболевания сестер, переросшие у Нины в чахотку… 27 мая 1913 года Нина успешно (с золотой медалью) окончила Вятскую Мариинскую женскую гимназию (8-й педагогический класс), получила «свидетельство на звание домашней учительницы». Из-за болезни она сделала это на год позже своих сверстниц. В 1914 – 1915 и в 1915 – 1916 учебных годах прослушала два курса историко-филологического факультета Высших женских (Бестужевских) курсов в Петрограде, специализируясь в области литературы. Среди преподавателей здесь были известные ученые – профессора Петроградского университета.

Один из них – лингвист с мировым именем, член-корреспондент Российской академии наук Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ11
  Бодуэн де Куртенэ Иван Александрович (Ян Игнаций) (1845 – 1929) – российский и польский языковед, член-корреспондент Российской академии наук (1897). Оказал большое влияние на развитие общего языкознания. Основоположник казанской (1874), а позже – петербургской лингвистических школ. Отредактировал и дополнил «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля: 3-е издание (1903 – 1909) и 4-е издание (1912 – 1914). Профессор университетов в Казани (1875 – 1883), Юрьеве (Тарту) (1883 – 1893), Кракове (1893– 1909, в то время Австро-Венгрия), Санкт-Петербурге / Петрограде (1900 – 1918). В 1907 – 1917 годах преподавал на Высших женских («Бестужевских») курсах в Санкт-Петербурге (общее и сравнительное языкознание, славяноведение).


[Закрыть], – поставил Нине за экзамен по языкознанию оценку «ВУ» – «весьма удовлетворительно»22
  Дворецкая Т. А. Откровения юной души // Дневники вятских гимназисток в собрании Кировского областного музея истории народного образования. Труды Кировского областного музея народного образования. Том V / Вступ. статья, сост., подгот. текста и примеч. Т. А. Дворецкой. – Киров, 2009. С. 15.


[Закрыть].

В связи с болезнью легких (которую обострил неблагоприятный петроградский климат) и революцией Нина Евгеньевна вернулась в родную Вятку – и больше ее уже не покидала. С марта до декабря 1918 года служила телеграфисткой на вокзале Пермской железной дороги, а далее – в вятском кредитсоюзе. Затем – до января 1920 года – по болезни не работала вообще, училась на «курсах по дошкольному воспитанию»…

Очевидно, что голод и холод Гражданской войны обострили болезнь. Впоследствии (1920-е – 1940-е годы) трудилась (уже практически без серьезного перерыва) библиотекарем и делопроизводителем в разных городских учреждениях: в библиотеке имени А. И. Герцена, на заводе, в Горсовете…

С марта 1943 года – в артели инвалидов «Искра». Более поздние данные отсутствуют33
  Известно, что в конце 1970-х – начале 1980-х годов Нина Евгеньевна жила в Доме престарелых. Ее богатейший архив поступил по частям в областные музеи: Краеведческий, Художественный, Народного образования. (Там же. С. 19 – 20.)


[Закрыть]… Никогда не выходила замуж (в отличие от более благополучной младшей сестры Зины) и закончила жизнь в Доме престарелых города Кирова. Она глубоко и искренне верующий, воцерковленный человек. Это, конечно, спасло ее душу в невероятных личных и глобальных трагедиях России.

Господь дал ей долгую, хотя и одинокую жизнь. Безусловно, она мечтала о браке и замужестве. Ее целомудренные влюбленности и романы могут показаться сейчас кому-то старомодными и немного смешными. Но какова рафинированная культура и сила этого чистого чувства любви?! Это очень христианская любовь к друзьям, родственникам, ближайшей подруге Лиде, мимолетным и непрерывным симпатиям среди дружески расположенных к ней мужчин. И горе тем, кто начнет с фрейдистским сладострастием интерперетировать ее мысли иначе. Тем более что дальше мыслей ничего никогда не шло. Впрочем, не стоит отрицать, что «комплекс старой девы» начиная с 1918 года явно ощутим в ее чувствах, мечтаниях…

Экзальтированность, постоянная чеховская саморефлексия и самоанализ – могут кого-то раздражать. Но представьте себе – как они были не к месту среди творцов нового социалистического общества 1930-х годов! И все же тяготы абсолютного одиночества и неприкаянной гордыни гнули эту душу, которая как бамбук через бетон упрямо пробивалась к свету и теплу гуманной человеческой жизни.

Искусствовед Г. Г. Киселева вспоминает, что в начале 1970-х годов. Нина А – ова по ее просьбе принесла в областной худмузей выписки из своего дневника, касающиеся вятских художников начала 1920-х годов – А. Деньшина, М. Демидова, А. Исупова… «Она была такая тоненькая и трогательная с очень прямой и гордой осанкой. Что Вы хотите, она же женскую гимназию еще до революции окончила! Подала мне свою ладошку и сказала: “Я – Нина А – ва”».

Мечта Нины стать художником не осуществилась. А между тем задатки к этому у нее, несомненно, были. Обращаясь 14 апреля 1921 года к известному местному художнику (своему наставнику) М. А. Демидову44
  Демидов Михаил Афанасьевич (1885 – 1929) – живописец и график. Родился и скончался в Вятке. Учился в Казанской художественной школе (1901 – 1907), в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1907 – 1913). Работал в Москве (1913 – 1916), затем постоянно – в Вятке (с 1917 года). Начал выставлять свои работы с 1906 года. Участвовал в создании Вятского художественного музея (1910), Вятских художественно-промышленных мастерских (1919). Активно занимался художественно-педагогической деятельностью. Почти все известные произведения хранятся в фондах Кировского областного художественного музея. В «Дневнике…» Н. Е. А – овой упоминается иногда как «Демидик», «Демидушка», «Миша», «Мишенька». (Энциклопедия земли Вятской: в 10 томах. Т. 6: Знатные люди. – Киров, 1996. С. 125 – 126.)


[Закрыть], она писала:

«Михаил Афанасьевич! Вы все-таки видели мои рисунки, – признаете ли Вы за мной некоторые способности и возможность дальнейшего их развития? Передо мной сейчас дилемма, для решения которой надо знать Ваше искреннее мнение…» В местном обществе того времени она явно была «белой вороной». В письме от 20 ноября 1925 года ее московская знакомая («А. С.», работавшая некогда с Ниной в вятской библиотеке) сообщала об этом так:

«Дорогая Нина Евгеньевна!

Вам всего труднее мне написать сейчас: так много вопросов теснятся вокруг Вашей личности, вопросов очень деликатного свойства, касающихся человека – художника с его особенным восприятием мира и окружающего…» Позднее (в письме от 22 января 1926 года) она же так определила причины диссонанса чувств и образа мыслей Нины А – овой новой советской эпохе:

«Вы, художники, мыслите и чувствуете особенно, и несоответствие жизненных взаимоотношений вам особенно чувствительно. Воображаю, как Вам чужда была бы современная обстановка нынешней дрягинской55
  Здесь подразумевается, возможно, Дрягин Константин Владимирович (1891 – 1950) – литератор, профессор Вятского (Кировского) педагогического института (с 1934). Известен также как поэт. Первым из литераторов-вятчан был принят в Союз писателей СССР (1934). С 1922 по 1927 год – директор (по совместительству) Вятской публичной библиотеки имени А. И. Герцена. (Там же. С. 136.)Глава 1. 1909 год


[Закрыть] эпохи, если бы Вы не могли уйти от нее в Ваш зачарованный мир линий, красок, форм…» Новый мир оказался беспощаден к дореволюционной культуре русской интеллигенции. Линии, краски и формы этой культуры оказались не нужны новой власти и советскому «культпросвету». Но всё же многое осталось – в генной памяти народа…

И уцелевший чудом дневник Нины Евгеньевны А – овой – драгоценное свидетельство русской души, дошедшее к нам из великих и страшных лет переломной эпохи… Нина вела дневник с очень ранних лет. Свои первые гимназические дневники она сожгла, так же как и не дошедшие до нас дневники 1920-х – 1930-х годов.

Очень большой и крайне трудоемкой оказалась работа над комментариями к этому дневнику. Большое спасибо сотрудникам Музея народного образования Кировской области за помощь в работе! Большинство людей, с коими Нина сталкивалась в Вятке: ее друзья, родственники, знакомые, деятели вятской культуры, – давно канули в Лету и прочно забыты. Не осталось сколь-нибудь значимого их архивного или исторического следа. Порой за небольшой справкой о ком-то из друзей Нины стоят многочасовые поиски. Хочется поблагодарить за этот труд замечательного исследователя – Владимира Ивановича Веремьева.

Но именно благодаря таким комментариям мир дневника расцвел, заиграл широким человеческим спектром. Внезапно обнаружилось, что общество той эпохи – это не пустое слово, а реальная работающая структура жизни.

Не менее интересны годы, проведенные Ниной на Высших женских курсах в Петрограде. Предреволюционная эпоха бурлила в умах и настроениях людей всех слоев общества. Огромную роль в жизни Нины сыграла дружба с семьей петроградского художника Алексея Юдина (родом из Вятки). Дочь последнего – Софья Юдина (художница, искусствовед, музыкант), стала ближайшим задушевным другом Нины А – овой в ее мучительных духовных поисках и просто выживании в эпоху великих катаклизмов. Необычайно интересны письма 1916 – 1919 годов Сони Нине из Петрограда в Вятку. С. А. Юдина погибла в блокадном Ленинграде вместе со своей сестрой Еленой. Вместе с ними погиб и их личный архив, где были письма Нины Юдиным в Петроград за много лет.

Два больших тома дневников Нины А – овой (1909 – 1924 годы), за которыми всплывает невероятная судьба России того времени, – это увлекательнейшее литературное чтение, созвучное по своим мыслям, чуствам, идеям и эмоциям людям нашего времени. Через голову советской эпохи Нина А – ова обратилась в XXI век – к правнукам чуждых ей современников. Это – время начала XX века, сохранившееся в бутылке, проплававшей в океане забвения сто долгих лет, – и сейчас внезапно вынырнувшее и востребованное нами. Вновь в цене индивидуальность, цельность души и характера, противостояние тяготам государства…

К сожалению, здесь представлена лишь первая часть дневников вятской гимназистки, а затем петроградской курсистки и советской служащей времен Гражданской войны (1909 – 1918). Я надеюсь, что когда-нибудь этот потрясающий дневник, хранящийся в моем архиве, увидит свет целиком. Этот островок живой русской культуры Серебряного века ясно показывает нам, как далеко за сто лет ушла общая примитивизация духовной жизни общества. И все же… Мы были!

Глава 1
1909 год

Среда, 15 июля

Пароход «Филипп»66
  Пароход «Филипп» – первое пассажирское судно в пароходстве Т. Ф. Булычёва. Построен в 1874 году в Кунгуре. Первоначальное название «Филипп Булычёв» – в честь отца судовладельца, затем (1876?) переименован, стал просто «Филиппом», передав фамилию речному красавцу бельгийской постройки, а еще через двадцать лет название «Булычёв» появилось на вновь приобретенном двухэтажном пароходе. (См.: Березин Е. В. О чем рассказали имена вятских пароходов? // http://www.izbrannie-guild.ru/almanac/number/detail. php? NUMBER= number4&ELEMENT=gerzenka4_2_7)


[Закрыть].

Было без четверти семь, когда мы садились на извозчика.

– Нина, смотри, пиши чаще, а то мы не будем знать, как вы живете.

– И нам тоже.

– А вам-то как?

– Ну, как-нибудь…

– С Богом! Трогай! Не простудитесь в дороге и не захворайте!.. – слышались голоса.

– Да уж ладно! – отозвалась я, выезжая за ворота.

Мы приехали на пароход рано и еще долго разговаривали с остающимися. Первый звонок… второй… все заторопились. Я вошла в каюту и выглянула в окно. На пристани виднелись знакомые шляпы, и через минуту к нам вошли Клаша77
  Плёсская Клавдия Васильевна – вероятно, родственница со стороны матери автора, родилась в 1896 году в Вятке, окончила восемь классов Вятской Мариинской женской гимназии (далее – ВМЖГ) в 1914 году. Служила в Вятской городской библиотеке, в 1918 году арестована Вятской ГубЧК, освобождена; реабилитирована после 1991 года (?). (Дневники вятских гимназисток в собрании Кировского областного музея истории народного образования. Труды Кировского областного музея народного образования. Том V / Вступ. статья, сост., подгот. текста и примеч. Т. А. Дворецкой. – Киров, 2009. С. 107; Жертвы политического террора в СССР // http://lists.memo.ru/d26/f345.htm)


[Закрыть], Люба88
  Возможно, Плёсская Любовь Васильевна – родственница со стороны матери автора «Дневника…»; окончила восемь классов ВМЖГ в 1915 году. (Дневники вятских гимназисток… С. 107.)


[Закрыть], Ю. Ив. и Володя Панов.

– Ты как здесь? – изумилась я.

– Как видишь, пришел тебя провожать.

– Очень мило с твоей стороны.

– Мы не знали, что вы едете, и хотели завтра к вам в Скопино99
  Скопино – деревня в окрестностях Вятки в районе Филейской слободы (село Филейское, Филейки). В Филейской слободе к началу ХХ столетия насчитывалось около 25 деревень; здесь располагались Покровская церковь (разрушена в 1940 году), Александро-Невский монастырь, основанный святым преподобным Стефаном Филейским (разрушен в 1920-х годах). Современная «Филейка» входит (как неформальное территориальное образование) в состав Октябрьского района города Кирова.


[Закрыть].

– Что же делать! Да, я приеду в Казань – дней через пять.

– Поищи нас…

– Хорошо, а где остановитесь?

Я отвечала, что хорошо не знаю, и просила его писать с Клашей.

– Ну, пора отправляться, мы уже одни здесь…

Я оглянулась: мы действительно были одни.

– Ну, прощай! Как ты изменилась, – сказал он, спускаясь с лестницы.

– И ты тоже…

– О нет, я такой же… – услышала я уже снизу.

Я поспешила на трап и долго еще разговаривала со всеми – и о деле, и о разных глупостях.

– Нинушка! – вдруг крикнул Володя. – Ты мне что-нибудь привези!..

И со всех сторон посыпались разные заказы. И многих они очень рассмешили, так как заказывали, например, рюмочку, стерлядочку – как будто их нет в Вятке.

Третий свисток. Пароход отошел, и тут и там замелькали платки и высоко поднялись шляпы. Пароход дал прощальный свисток и пошел полным ходом…

Одна за другой замелькали прекрасные картины.

Вот мы поедем мимо дачи Булычёва, огибаем Симоновский остров1010
  Симоновский остров – остров в русле Вятки (ныне Первомайский район города Кирова). Делит Вятку на два рукава – Боровскую Воложку (на западе) и Заводскую Воложку (на востоке).


[Закрыть], вот подъезжаем под Скопино – и что же?

На горе стоит несколько человек. Мне кажется, что я ясно вижу, кто это: вот – Леночка (Юдина)1111
  Здесь и далее: текст, заключенный в круглые скобки и выделенный курсивом, – от редактора.


[Закрыть]в светлом платье, вот – Екатерина Александровна (Юдина), сам Юдин (Алексей Николаевич), он – в голубой рубашке, а вот и Соня (Юдина)1212
  Юдин Алексей Николаевич (? – 1918) – художник, педагог. Родился в Вятке в семье почтальона. Работал телеграфистом. Вместе с будущим известным художником А. А. Рыловым обучался в Центральном училище технического рисования промышленника-мецената, барона Александра Людвиговича Штиглица (1814 – 1884) в Петербурге (ныне Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица), учился в Академии художеств (1893 – 1900). В 1900 году удостоен звания «художника за пейзаж». С 1909 года – член Вятского художественного кружка. Преподавал рисование в школах Петербурга / Петрограда. Умер от холеры. Юдина Екатерина Александровна (урожденная Рылова; 1868? – 1918) – художница, жена А. Н. Юдина, старшая сестра А. А. Рылова. Умерла в Петрограде – от холеры. (См.: Рылов А. А. Воспоминания. – Л., 1977. С. 12, 110.) Юдин Михаил Алексеевич (1893 – 1948) – сын А. Н. Юдина и Е. А. Юдиной, племянник А. А. Рылова, композитор. Заслуженный деятель искусств Татарской АССР (1945). В 1917 году окончил естественный факультет Петроградского университета, в 1923 году – Петроградскую консерваторию по классу композиции. В 1935 году арестован – по «процессу над ленинградскими антропософами» – и выслан на пять лет в Самару. Возвращен из ссылки досрочно. В 1941 – 1942 годах работал в творческой группе композиторов при Политуправлении Балтийского флота. Первую военную зиму (1941 – 1942 годов) провел в Ленинграде. Несмотря на исключительно трудные условия блокадной зимы, продолжал активную творческую, педагогическую и общественную работу. Весной 1942 года вместе с семьей (женой, дочерью и матерью жены) эвакуирован в Казань. Преподавал композицию в Ленинградской (в 1926 – 1942 годах, с 1938 года – профессор) и в Казанской (с 1945 года, здесь же – декан дирижерско-хорового факультета) консерваториях. Скончался в Казани.
  Юдина Софья Алексеевна (1895? – 1942) – старшая дочь А. Н. Юдина и Е. А. Юдиной, племянница А. А. Рылова. Обучалась живописи (окончила живописный факультет Академии художеств, 1925) и была прекрасным художником. Работала долгое время в Эрмитаже – хранителем отдела классических коллекций. Вместе с братом Михаилом, на квартире которого жила, в 1935 году арестована – «за участие в антропософской группе» – и отправлена в ссылку в Самару. По некоторым сведениям, потом стала монахиней. Умерла в блокадном Ленинграде. Награждена медалью «За оборону Ленинграда» (1945, посмертно).
  Юдина Елена Алексеевна («Елешка», «Ленуханька»; 1902 – 1942) – младшая дочь А. Н. Юдина и Е. А. Юдиной, племянница А. А. Рылова. Погибла в блокадном Ленинграде. Похоронена на Пискаревском кладбище. По данным кировского краеведа Александра Васильевича (Васильковича) Ревы (1932 – 2006), М. А. Юдин в начале 1942 года вместе с женой и дочерью на военном самолете был эвакуирован из блокадного Ленинграда в Казань. «Место в самолете выделялось и для сестер Софьи и Елены, но они уже были нетранспортабельны. У них уже не было сил…»


[Закрыть]. Они машут чем-то большим и белым, и мы отвечаем им… Милые, милые, ведь это для меня они вышли на межу!..

Но быстро идет пароход. Сменяются виды. Вот едем мы мимо Филейки, вот подъезжаем под мост. Какой он большой! Мужичок в красной рубашке, стоящий наверху, кажется игрушкой…

Мы – в каюте. Проехали Медяны1313
  Медяны (Медяна) – пристань в 30 километрах к северо-западу от Вятки (ныне поселок Мурыгино Юрьянского района Кировской области).


[Закрыть], Гольцы1414
  Гольцы – старая пристань (ныне Орловский район Кировской области).


[Закрыть]. Ложимся спать. Нет, не спится. Качает, трясет, стучит. Спать с непривычки невозможно. У меня заболела голова, захотелось встать, выйти на воздух, но… Долго еще лежали мы все трое, чтобы не разбудить друг друга…

Наконец встали и оделись. Пароход подходил к пристани. «Орлов…»1515
  Орлов (в 1923 – 1992 годах – Халтурин) – уездный город (районный центр) в 77 километрах к западу от Вятки (Кирова). Пристань на реке Вятке. Известен с 1459 года.


[Закрыть]– послышались голоса. Мы выскочили: «Это Орлов?..» – ничего не видно, кроме служб. Постояли, посмотрели и отправились в каюту, но не легли, а открыли окно и стали смотреть.

Было тихо и сначала свежо. На реке горели огоньки бакенов и яркими точками отражались в воде, сосны и ели, казалось, спокойно спали. Постепенно предрассветный туман стал подниматься от воды: потускнели огни, побледнели очертания деревьев…

Пароход тихо-тихо шел всё дальше и дальше, «а туман, как витязя кольчуга, над рекою стлался, серебрясь»… Из мутно– белого, словно пустого пространства плыли навстречу нам береговые тени, чуть-чуть, едва заметно мелькали огоньки, а пароход всё шел и шел в эту пустую мглу.

Мы легли. И еще недолго слышала я шум волн, затем заснула.

«Вот и Котельнич!»1616
  Котельнич – город (с 1780 года), в 124 километрах юго-западнее Вятки (Кирова) на реке Вятке. Основан в 1143 году. Пристань. Ныне административный центр Котельничского района Кировской области.


[Закрыть]– услышала я и, прежде чем успела опомниться, пробормотала что-то бессвязное. Через пять минут у нас уже сидела Настасья Сидоровна с внучкой, но скоро ушла, и мы поплыли снова. И снова – чудные, невиданные картины. Густой сосновый лес точно взбирается на высокие берега, из-за деревьев выглядывают маленькие домики, сползшие ели купают свои темно-зеленые ветви в светлой, прозрачной воде…

После Кукарки1717
  Кукарка – слобода (первое упоминание от 1594 года) в 137 километрах к юго-западу от города Вятки, по берегам рек – в районе узкого перешейка, разделяющего реки Вятку и Пижму, в устье реки Кукарки (народное название местности – Трехречье). Пристань. С 1918 года (официально с 1937-го) – город Советск (ныне районный центр в Кировской области).


[Закрыть]мы пообедали. Потом я читала около часа Лидии Георгиевне и Ан. Кап. книгу «Царь-работник». Устала и вышла на трап.

Я стояла на корме и смотрела, как волны от парохода пузырились в глубине и быстро вспенивались; ее (пены) мелкое причудливое кружево словно наливалось и таяло в густой студенистой массе, какою казалась темная вода реки; ярко белея на фоне темных облаков, реяла чайка.

Поднялся ветер, и белые гребешки побежали по волнам. Я поспешила на нос (парохода). Там были уже Аня К. и Маня К. и, смеясь, подставляли свои носы ветру.

Я встала к ним, и ветер обвеял меня, и мне стало весело-весело! Но пошел дождь, и мы убрались в каюту…

Пятница, 17 июля

Вчерашнее утро было скучно. Зато вечер – веселый-превеселый. Нас пригласили в рубку 1-го класса – потанцевать. На рояле нам играла пианистка – Антонина Абрамовна Фоминых, едущая в Елабугу давать концерты.

Мы немного потанцевали, а потом она устроила нам игры. Например, мы все выходили из рубки, и в наше отсутствие она на виду «прятала» какую-нибудь известную нам вещь, а мы должны были, вернувшись, ее искать: кто находил, тот молча садился на место. Мы с Алей, как увидим, покажем друг другу – и расхохочемся. А Антонина Абрамовна смеется над нами:

– Они – как найдут и рассмеются – уже по глазам видно, что нашли. Уж вы не смейтесь…

А как не смеяться: спрятано на виду, а ищем пять минут…

Наконец наигрались и вышли на трап – говорят, въезжаем в Каму, но различия воды я не видела…

– Ну, скоро Соколки1818
  Соколки (Соколка, Сокольи Горы) – село и пристань на правом берегу рек Вятки и Камы у места их слияния (ныне на территории Мамадышского района Республики Татарстан).


[Закрыть], там я выйду. А пока – идемте гулять! – говорит Антонина Абрамовна.

Я, Аля, Аня и Манька М. идем им навстречу, не пускаем. Всё же они прорвались, так как Антонина Абрамовна стиснула меня в боках…

Потом она собралась, распростилась с нами и в Соколках вышла. Я с Лидией Георгиевной тоже сошла, и мы увиделись еще раз. Разговорились. Оказалось, что она знает моего дядю, живущего в Елабуге…

Простились и поднялись на пароход. Скоро он отошел от пристани…

Был чудный лунный вечер. Чуть-чуть волновалась река, и от почти полной луны ложилась на воду блестящая светлая полоса.

Я долго сидела на трапе с Лидией Георгиевной, вспоминая глаза Екатерины Георгиевны…1919
  Гурьева Екатерина Георгиевна (1878 – ?) – преподаватель русского языка и словесности ВМЖГ. Дочь мещанина. В 1908 году окончила полный курс Санкт-Петербургского женского Педагогического института по историко-филологическому отделению. С 1 августа 1908 года допущена к преподаванию русского языка и словесности в старших классах ВМЖГ. С 1 сентября 1909 года перемещена с тем же званием в Казанскую Мариинскую женскую гимназию. (ГА КО. Ф. 213. Оп. 1. Д. 1140. Л. 3 – 18; Дневники вятских гимназисток… – С. 102.)


[Закрыть]

Сегодня утром у Богородска2020
  Богородск (Богородское) – село (год основания – 1650) и пристань на правом берегу реки Волги, напротив места впадения в нее реки Камы. С 1925 года – село Камское Устье (по-татарски – Кама Тамагы). Ныне – поселок городского типа, центр КамскоУстьинского района Республики Татарстан.


[Закрыть]въехали в Волгу. Казалось, мы были вблизи берега, но люди, находившиеся на нем, казались нам тараканами. Вот как широка Волга!.. И берега ее высоки и круты. И в этой части они почти безлесны…

31 августа

Вятка.

– Ниночка! Собирайся, уже второй час, пора идти!

– Я готова, тетя2121
  А – ова Анна Васильевна («тетя Аничка»; 1866 – ?) – сестра матери автора «Дневника…», преподаватель рукоделия ВМЖГ с 1895 года. Окончила ВМЖГ, школу кройки и шитья Ксаверия Глодзинского (Москва) и курсы учительниц рукоделия (Санкт– Петербург). С 1919 года – учительница рукоделия и заведующая столовой Вятской 2-й единой трудовой советской школы (бывшей ВМЖГ), затем – 1-го Вятского школьного городка Университетского района (имени III Интернационала). Оставила службу 1 декабря 1921 года. (Дневники вятских гимназисток… С. 102.)


[Закрыть], только возьму чистый платок.

– Ну, с Богом!..

И я пошла в гимназию.

– Вот и Ниночка! – встретили меня там.

– Посмотри, хорош букет?

– Хорош, но… неужели нас только четверо?

– Да, еще Лена, вот и всё, пойдемте, ждать не стоит…

Отправились. По дороге к нам примкнула Веруся, и такой небольшой компанией мы пошли на вокзал.

– А речь? Зинаида Ивановна, речь! Я не знаю, что говорить, скажите! – просила Наташа.

– По-моему, Наташа, вот что…

И посыпались «речи» самого шутливого содержания, но, наконец, составили и серьезную и пошли молча: каждая думала свою думу. А думы были невеселые: мы шли провожать нашу любимую учительницу словесности – Екатерину Георгиевну Гурьеву.

«И зачем она уезжает! Почему? Отчего именно она, а не другой кто, кого не жалко? Как пусто будет без нее в гимназии, она такая прелесть!» – думалось мне.

Я так привыкла видеть в учительской ее невысокую, стройную фигурку, так любила ее чудные темно-карие глаза, что мне казалось невероятным, проходя завтра мимо учительской, не увидать ни этих глаз, ни этой улыбки… Вероятно, у всех или, по крайней мере, у многих мелькнула такая же мысль.

Незаметно в мечтах и разговорах мы дошли до вокзала. Там сбрызнули начавший увядать букет и тревожно стали ждать. Вот кто-то едет: она? Нет.

Вот еще – тоже нет! Еще, еще… всё не она. А вот там – подальше – кто-то идет в большой шляпе… Это она! Где Наташа? Скорей!..

Это действительно она – такая хорошенькая, нежная, грациозная, в голубой кофточке и с розами в руках.

– Вы давно уже здесь? А меня задержали, – произносит приятный певучий голос. А чудные глаза сияют. – Ну а теперь пойдемте – где-нибудь посидим, времени еще не много…

Мы прошли в здание вокзала и сели на диванчик.

– Ниночка, я с тобой, – шепчет Владя Жарская2222
  Жарская Владислава – в 1912 году окончила восемь классов ВМЖГ. (Дневники вятских гимназисток… С. 102.)


[Закрыть] и пролезает за мной поближе к Екатерине Георгиевне, так как я сижу с ней рядом. Я передала ей поклон от тети, она поблагодарила и, оглядев всех, сказала вполголоса:

– Отчего вы такая грустная?..

Не помню, что я ей ответила, сказала, кажется: «Так…» – по своей глупой привычке и поскорее уткнулась в ее букет…

Тут мы сидели недолго. Ей захотелось пойти в вагон. Но в купе было так тесно, что все мы не поместились. Поэтому мы все вышли на полотно дороги.

– Ну, вы мне будете писать, да? Напишете коллективное письмо?

– Да, и вы нам – тоже.

– Конечно… Затем пришлете карточку.

– Но она не будет скоро готова… Недели через две-три…

И вы нам – свою?

– Хорошо, а теперь – желаю вам всего хорошего, я пойду в вагон…

Она начала прощаться. Мы все перецеловались с ней, и она вошла в вагон, остановившись на площадке.

– Екатерина Георгиевна! Вы лучше смотрите в окошко!

Она быстро исчезла и через секунду уже садилась за столик перед окошком в вагоне. На глазах у меня навернулись слезы, я спряталась за Владиным зонтиком. Но это было бесполезно: быстро наклонив голову, Екатерина Георгиевна заглянула под зонт. Маня Слаутина2323
  Слаутина Мария – в 1912 году окончила восемь классов ВМЖГ. (Там же.)


[Закрыть] не могла сдержаться – и убежала.

Еще несколько слов с той и другой стороны – и поезд покачнулся, тронулся… Я послала Екатерине Георгиевне воздушный поцелуй, она ответила, и на ее глаза – чудные, любимые глаза – тоже навернулись слезы. Она кивнула нам головой…

Поезд пошел скорее. Она высунулась в окно, замахала платком, а мы отвечали зонтиком. Поезд стал поворачиваться, Екатерина Георгиевна скрылась из глаз. Нежная залетная птичка улетела…

2 сентября

Как странно обращается со мной Лидия Георгиевна. Так осторожно, нежно, точно я теперь воздушное создание или фарфоровая безделушка и она боится, чтоб не задеть меня как-нибудь грубо. Но почему?..

Я не плачу теперь, я не жалуюсь на то, что не вижу Екатерину Георгиевну. Я больше молчу и думаю о ней. А Лидия Георгиевна гораздо более внимательна ко мне теперь, чем тогда, когда я каждую минуту говорила ей о Екатерине Георгиевне. Почему же это?..

Суббота, 24 октября

Я удивляюсь Лизе Бородулиной, которая живет теперь у нас. Удивляюсь ее капризам и прихотям. Больше – она возмущает меня почти бессердечием и… глупостью.

Сегодня было одно из обычных представлений.

Завтра в театре идут две пьесы: «Непогребенные»2424
  «Непогребенные» – драма в 4 действиях (1904), автор – актер и драматург Василий Феоктистович Евдокимов (1874 – ?).


[Закрыть] и «Вторая молодость»2525
  «Вторая молодость» – драма в 4 действиях (1887), автор – драматург Петр Михайлович Невежин (1841 – 1919).


[Закрыть]. Обе они разрешены ученицам. Но у Лизы за эту четверть вышло семь «двоек», и тетя вчера на Совете (гимназии) получила из-за этого большую неприятность – как классная дама. И вот сегодня на Лизину просьбу отпустить ее завтра в театр она (тетя) ответила отказом. Лиза и разревелась – как приготовишка. Конечно, я понимаю, что получить отказ в удовольствии – обидно, но надо сначала спросить себя: «А стою ли я его?» Я помню, когда тетя Аничка предложила мне пойти на «Гувернера»2626
  «Гувернер» – комедия (1864), автор – драматург Виктор Антонович Дьяченко (1818 – 1876).


[Закрыть], я задала себе этот вопрос и ответила: «Нет, по географии – “три”, и у мамы денег нет!» А когда мне сказали, что идти я должна, и взяли билет, мне стало не по себе: ведь это было не заслужено! А удовольствие только тогда удовольствие, когда оно заслужено…

Но Лиза на свои отметки не обращает ни малейшего внимания: хоть ей всё равно – и горя мало. Она равнодушна ко всему, кроме театра и актеров. Но так жить, по-моему, нельзя. Многое в жизни неизмеримо более интересно и заслуживает в сто раз большего внимания, чем актеры и их игра. Можно увлекаться чем угодно, но надо уважать или хоть только терпеть увлечения и мнения других.

Но Лиза совсем не такова: она готова бить, бранить и изводить того, кто скажет что-нибудь дурное про актеров, она готова ненавидеть тех, кто предпочитает театру другие удовольствия; она, не задумываясь, бросится на шею тому, кто скажет: «Лабинский2727
  Лабинский Андрей Маркович (1872? – 1941) – артист оперы (лирико-драматический тенор), концертирующий певец и вокальный педагог. Заслуженный артист Республики (1924). Обладал ровным, гибким голосом приятного («завораживающего») мягкого тембра и широкого диапазона (брал верхнее «фа»), имел яркую сценическую внешность. Пользовался большим успехом у публики и, по определению одного критика («Русская музыкальная газета». 1905, № 16), появилось даже «новое течение – «лабинизм»…». Погиб при бомбежке в Москве – в начале августа 1941 года.


[Закрыть] – дуся!» – и оскорбит того, кто осмелится препятствовать ей в посещении театра.

Она сказала сегодня тете:

– Если вы не отпустите, я пойду к Юлии Васильевне («начальнице»)2828
  Попетова Юлия Васильевна – вятская учительница, классная надзирательница, а с 1908 года – начальница ВМЖГ. (Дневники вятских гимназисток… С. 102.)


[Закрыть] – и она меня отпустит…