Текст книги "Эпоха 1812 года и казачество. Страницы русской военной истории. Источники. Исследования. Историография"

Эпизод из истории русской разведки в 1812 г.[215]215
  Опубликовано: II этап Отечественной войны 1812 года: Проблемы изучения. Источники. Памятники. Малоярославец, 1997. С. 9–15.


[Закрыть]

Накануне 1812 г. Наполеон, намереваясь вторгнуться в Россию, наряду со многими подготовительными мероприятиями большое значение придавал организации шпионажа на русской территории. Активность секретных служб Франции накануне войны не осталась без внимания со стороны русского Военного министерства. Глава военного ведомства России генерал М. Б. Барклай де Толли хорошо понимал важность как сбора разведданных, так и противодействия утечке информации о стране и ее вооруженных силах, считая эти компоненты одними из основных средств для достижения победы над будущим противником. По его инициативе в 1810 г. была создана русская военная контрразведка. К этой службе были причислены военные коменданты ряда западных городов, командиры воинских частей, расквартированных на границе; там же была создана сеть специальных резидентов, подобранных из опытных русских офицеров, в функции которых входило обезвреживание французской агентуры[216]216
  Подробнее о противоборстве русской и французской разведок см.: Безотосный В. М. Разведка Наполеона в России перед 1812 г. // Вопросы истории. 1982. № 10.


[Закрыть].

Один из самых интересных эпизодов деятельности русской контрразведки связан с делом Савана. Отставной российской службы ротмистр Давыд Саван вместе с семьей проживал с 1810 г. в герцогстве Варшавском. Имея скудные средства к существованию и испытывая финансовые затруднения, он попытался получить место учителя. Однако, начав хлопоты в поисках вакансии, он столкнулся с большими трудностями. Они, видимо, были искусственно созданы военной разведкой герцогства, т. к. учитывая его прошлую службу в русской армии, он являлся подходящей кандидатурой для агентурной работы в России. Начальник Генерального штаба и руководитель разведслужбы генерал С. Фишер через своих подопечных предложил Савану помощь в подыскании незанятого места, но за это попросил его прежде выполнить поручение весьма деликатного свойства на русской территории. Просьба Фишера заключалась в добывании информации о состоянии русской армии и инженерного строительства в Прибалтике, особенно в районе Риги, т. е. речь шла о выполнении специального шпионского задания в России.

Находясь практически в безвыходном положении, Саван вынужден был принять предложение о сотрудничестве с наполеоновскими тайными службами. Снабженный специальной инструкцией и деньгами, он в начале 1811 г. перешел русскую границу, но, прибыв в г. Вильно, тут же добровольно явился к русскому военному командованию и, не желая наносить вред России, в армии которой он служил, рассказал о полученном в Варшаве задании[217]217
  Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА. Отд. I. Т. 2. СПб., 1901. С. 296–299; РГВИА. Ф. ВУА. Д. 326. Ч. 1. Л. 153–156 об.; Д. 496. Л. 6868 об., 198–199 об.; Ф. 474. Д. 8. Л. 33.


[Закрыть].

В создавшейся ситуации руководство русской разведки решило использовать человека, доказавшего свою преданность России. В обратный путь Саван отправился уже как русский контрразведчик. В Варшаву он доставил интересовавшие генерала Фишера сведения, которые были специально подготовлены в русском штабе[218]218
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 496. Л. 68–68 об., 198–199 об.


[Закрыть].

Информация, получаемая из России тайными агентами, была очень противоречивой, обрывочной и неполной. Даже французский генералитет сетовал на низкое качество сведений и зачастую выражал сомнение в их достоверности[219]219
  Margueron L. Campagne de Russie. T. 2. Paris, s/a. P. 7–10; Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА. Отд. 2. Т. 1. СПб., 1903. С. 166, 193.


[Закрыть]. На общем фоне разведдонесений, весьма приблизительно и неточно рисующих состояние русской армии, дезинформация Савана выглядела убедительно, поэтому сообщения нового агента были приняты благосклонно и им поверили. Это подтверждается тем, что за доставленные известия Саван в качестве награды получил ежемесячную пенсию в 30 червонцев от правительства герцогства[220]220
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 496. Л. 198.


[Закрыть], финансы которого находились в далеко не блестящем состоянии.

Во время нахождения в Варшаве Савану удалось получить ряд ценных сведений политического и военного характера. По заранее обговоренным условиям связи с русским военным командованием собранную информацию он отправлял в Прибалтику в письмах, адресованных на имя своего брата. Его корреспонденция была зашифрована и попадала на стол руководителей русской разведки[221]221
  Там же. Л. 198 об.


[Закрыть].

В начале 1812 г. наполеоновские тайные службы активизировали свою работу в России и прибегли к массовой засылке шпионов на пограничную русскую территорию. Саван же, как агент, однажды успешно выполнивший задание, был переведен из разведки герцогства Варшавского в ведомство более высокого ранга, разведывательную организацию барона Л.-П. Биньона, французского резидента в Варшаве и шефа наполеоновской секретной службы «передового базирования». Имея ощутимый недостаток в квалифицированной агентуре, Биньон перед началом военных действий командировал Савана в Вильно на 5 месяцев[222]222
  Там же; ОР РНБ. Ф. 152. Оп. 1. Д. 248. Л. 47.


[Закрыть].

Это, бесспорно, был успех русской контрразведки. В расположение Главной квартиры 1-й Западной армии противником был направлен резидент, который стал работать под контролем русских контрразведчиков. Тем самым французская секретная служба заранее лишалась возможных козырей в предстоящей кампании.

Подробности повторного пребывания Савана в Вильно, обстоятельства, при которых он вел сложную игру с тайными службами Наполеона, можно почерпнуть из материалов, хранящихся в российских архивах. Его послужной список разведчика с марта 1812 г. до открытия военных действий обогатился рядом успешных операций по выявлению отдельных французских лазутчиков в районе Вильно.

При его непосредственном содействии был арестован поручик М. Дронжевский, посланный путешествовать по Белоруссии наполеоновским генералом А. Рожнецким на три месяца, и взят под наблюдение ряд лиц, с которыми тот вступал и контакт[223]223
  Записки Якова Ивановича де Санглена // Русская старина. 1883. № 3. С. 542; РГВИА. Ф. 474. Д. 10. Л. 1–50; Д. 16. Л. 8, 23 об.; ОР РНБ. Ф. 152. Оп. 1. Д. 239. Л. 4–13; Д. 248. Л. 48.


[Закрыть]. В связях с противником была изобличена группа прибалтийских банкиров во главе с Менцельманом, снабжавшая по договоренности с варшавскими банками наполеоновскую агентуру в России денежными средствами[224]224
  Записки Якова Ивановича де Санглена // Русская старина. 1883. № 3. С. 544; РГВИА. Ф. 474. Д. 8. Л. 17, 50–51 об.; Д. 10. Л. 9; Д. 16. Л. 23 об.; ОР РНБ. Ф. 152. Оп. 1. Д. 248. Л. 3–5, 48.


[Закрыть]. По сообщению Савана начались поиски французского инженера Пенетро и его секретаря Голена, разъезжавших для сбора сведений о русской армии по западным пограничным районам под предлогом закупки мачтового леса[225]225
  РГВИА. Ф. 25. Оп. 160. Св. 124. Д. 72. Л. 1–1 об.; СВ. 239. Д. 44. Л. 1919 об.; Ф. ВУА. Д. 496. Л. 69, 99; ОР РНБ. F IV. Д. 828. Л. 2 об., 5 об., 11; Ф. 152. Оп. 1. Д. 244. Л. 2–9.


[Закрыть].

За время пребывания в столице Литвы Савана три раза из Варшавы навестил некто Юргашко, агент для связи между ним и Биньоном. Каждый раз через него французские штабы получали специально составленную в Вильно информацию о состоянии русских войск. Причем на третий приезд Юргашко был арестован. После допроса он дал согласие сотрудничать с русской разведкой и вновь был отправлен к Биньону с ложными сведениями[226]226
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 496. Л. 69 об.; Ф. 474. Д. 8. Л. 50; Д. 10. Л. 9; Д. 16. Л. 15; Ф. 103. Оп. 208а. Св. 120. Д. 11. Л. 6–7 об.; Св. 136. Д. 19. Л. 90; ОР РНБ. Ф. 152. Оп. 1. Д. 248. Л. 33–34, 46–48.


[Закрыть].

С помощью Савана были выявлены пути проникновения французских эмиссаров в Россию и взят под негласное наблюдение на территории герцогства Варшавского некто Беллефруа, номинально исполнявший должность супрефекта г. Тикочина, а на самом деле являвшегося его непосредственным руководителем по разведывательной работе и одним из самых опытных и активных резидентов наполеоновской секретной службы на западной границе[227]227
  Handelsman M. Instrukcje I depesze rezydentȯw francuskich w Warszawie. T. 1. Warszawa, 1914. S. 267; Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА. Отд. I. Т. 4. СПб., 1903. С. 255; РГВИА. Ф. ВУА. Д. 435. Л. 33–33 об., 195–196; Ф, 474. Д. 8. Л. 27; Ф. 103. Оп. 4/210. Св. 20. Д. 122. Л. 9–9 об.; Ф. 152. Оп. 1. Д. 248. Л. 33–34.


[Закрыть].

Таким образом, деятельность Савана во многом способствовала выявлению и нейтрализации вражеской агентуры в районе расположения главных сил 1-й Западной армии.

Важную роль сыграл Саван и в мае 1812 г., во время пребывания личного посланца Наполеона Бонапарта к Александру I генерала графа Л. Нарбонна. Основная задача его миссии была отнюдь не дипломатическая, а чисто военно-разведывательного характера, о чем свидетельствуют ряд мемуаристов-современников[228]228
  Fain. A.-J.-F. Manuscrit de mil huit cent douze. Paris, 1827. P. 59; Ernouf. Maret, duc de Bassano. Paris, 1878. P. 369.


[Закрыть]. Об этом же прямо говорилось в инструкции, врученной Нарбонну для поездки: «Цель вашей военной миссии ― сбор разведывательных данных»[229]229
  См. текст инструкции: Шильдер Н. К. Император Александр I… Т. 3. СПб., 1905. С. 374; Попов А. Н. Эпизоды из истории двенадцатого года… № 3. С. 351–352; Chuquet A. Etudes d᾽histoire. Serie 5. Paris, 1912. P. 22–23; ОР РНБ. Ф. 859. Картон 7. Брульон № 6. Л. 76.


[Закрыть]. Не случайно, что французский император не счел даже нужным информировать своего посланника о переговорах с Россией за последние годы[230]230
  Попов А. Н. Эпизоды из истории двенадцатого года… № 3. С. 351.


[Закрыть], но в то же время к нему для разведывательных целей были прикомандированы в качестве адъютантов офицеры Т. Себастьяни, Ф. Роган-Шабо и курьер Ф. Тара, говорившие по-польски[231]231
  Chuquet A. Op. cit. P. 22; Военский К. Приезд генерал-адъютанта Наполеона I графа Нарбонна в Вильну в мае 1812 года // Русская старина. 1907. № 8. С. 220–221.


[Закрыть].

Вполне понятно, что за Нарбонном и его свитой с момента их появления на русской территории было установлено тщательное наблюдение[232]232
  Там же. С. 224–235; РГВИА. Ф. 29. Оп. 153а. Св. 26. Ч. 6. Д. 14.


[Закрыть]. Русская контрразведка контролировала каждый шаг французского генерала и его приближенных, и ей удалось заполучить в свои руки копию инструкции Нарбонну, с которой были ознакомлены русские политические и военные руководители[233]233
  Chuquet A. Op. cit. P. 22; Записки Якова Ивановича де Санглена. С. 544; ОР РНБ. F IV. Д. 828. Л. 5; ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 2. Д. 2499. Д. 30–31.


[Закрыть].

Командованию 1-й Западной армии накануне открытия военных действий было крайне важно дезинформировать противника и не допустить утечки истинных сведений. С этой целью по приказу М. Б. Барклая де Толли в «игру» был введен Саван. По сценарию, составленному руководством русской контрразведки, он должен был играть роль резидента, потерявшего связь с центром.

При первой тайной встрече с Нарбонном Саван предъявил инструкции, составленные и подписанные Биньоном, что удостоверяло его принадлежность к французской разведке. При двух последующих встречах он, по личному настоянию посланца Наполеона, передал подготовленную в штабе Барклая информацию о расположении и состоянии русских войск[234]234
  Военский К. Приезд генерал-адъютанта Наполеона I графа Нарбонна… С. 231–233; Chuquet A. Op. cit. P. 21; РГВИА. Ф. ВУА. Д. 496. Л. 69, 199; Ф. 474. Д. 16. Д. 24.


[Закрыть].

Не имея сообщений о сосредоточении сил русской армии накануне кампании, французские штабы испытывали информационный голод. Сведения, отправленные с Нарбонном, были наиболее полными, к тому же одними из немногих, которые удалось добыть тайным французским службам до перехода границы Великой армией, поскольку другие каналы поступления агентурных сообщений к этому времени были перекрыты русской контрразведкой.

В результате французская разведка представила Наполеону обстановку в ложном свете. Причем, по-видимому, данные, переданные от лица Савана, давали возможность сделать при их анализе только один вывод: что войска под командованием М. Б. Барклая де Толли не собираются переправляться через р. Немая, но в то же время русский генералитет намерен активно противодействовать переходу Великой армии через границу и будет стремиться дать генеральное сражение в пределах пограничной полосы.

На основе этой информации, исходя из ложных посылок, во французских штабах строились предположения о вероятных действиях русских войск и разрабатывались собственные планы разгрома армии Барклая в приграничных районах[235]235
  Подробнее о разработке военных планов Наполеона перед началом кампании 1812 г. см.: Бонналь А. Виленская операция. СПб., 1909.


[Закрыть]. Растянутое расположение шести корпусов 1-й Западной армии придавало большие надежды французским генералам в несколько летних недель решить исход военной кампании 1812 года и поставить Россию на колени.

Вполне понятно поэтому удивление и досада Наполеона в начале войны, когда он узнал об оставлении русскими войсками г. Вильно. Неожиданным для него оказалось и то, что Барклай де Толли не стремился защищать Литву и начал отступление к Двине[236]236
  См.: Коленкур А. Мемуары: Поход Наполеона в Россию. М., 1943. С. 85–86.


[Закрыть]. Таким образом, первоначальные превосходно задуманные замыслы французского императора остались так и не осуществленными. Война начиналась не по его заранее составленному сценарию.

В немалой степени виновником срыва наполеоновских планов разгрома русской 1-й Западной армии в пограничном сражении была русская разведка. Задуманная и осуществленная ею операция по дезинформации противника принесла свои плоды. Войскам Барклая де Толли удалось избежать прямого первого удара превосходящих почти в три раза военных сил противника.

Дальнейшая же судьба Савана сложилась следующим образом. В начале войны, по личному распоряжению Барклая де Толли, ему, в числе других русских разведчиков, оказавшихся в это время в армии, было приказано следовать за Главной квартирой[237]237
  РГВИА. Ф. 474. Д. 11. Л. 20 об ― 21.


[Закрыть]. Возможно, что у русского командования и были свои собственные планы его использования, но, успех проведенных операций по ложному информированию наполеоновских служб не оставил у последних никакого сомнения о принадлежности Савана к русской военной разведке. Его дальнейшая работа в армии противника была уже небезопасна. Учитывая эти обстоятельства, 3 июля 1812 г. Барклай приказал отправить отставного ротмистра Давыда Савана в Казань, подальше от театра военных действий. Ему было выделено ежегодное содержание в 1000 рублей ассигнациями, а его сын Людвиг был принят в Казанский университет[238]238
  РГВИА. Ф. 474. Д. 16. Л. 24; Ф. ВУА. Д. 433. Л. 5–7.


[Закрыть].

Приложение

Коллеги по цеху[239]239
  Опубликовано: II этап Отечественной войны 1812 года. Проблемы изучения. Источники. Памятники. Малоярославец, 1997. С. 15–18.


[Закрыть]

Смирнов Александр Александрович, заведующий Музеем декабристов (Москва)

В первом номере за 1995 г. Военно-исторический журнал (ВИЖ) поместил статью А. Н. Ицкова об известном военном деятеле XIX в. А. И. Чернышеве («Разведчик, партизан, военный министр России»). В 1996 г. под именем того же автора эта статья с небольшими изменениями была повторена в рамках первого тома «Очерков истории российской внешней разведки» («Военные агенты» Барклая).

Выход в свет трудов по интересной и малоисследованной проблематике можно было бы только приветствовать. Но, ознакомившись с обеими статьями А. Н. Ицкова, невольно не можешь отделаться от впечатления дежавю. Ибо то, что было неизвестно г. Ицкову и редколлегиям изданий, где он печатался (в ВИЖ статья была помещена под рубрикой «Неизвестное из жизни спецслужб»), хорошо знакомо специалистам по истории России первой половины XIX столетия.

Если проанализировать содержание упомянутых статей и сравнить с уже опубликованной работой кандидата исторических наук В. М. Безотосного по истории русской разведки в 1812 году («Родина». 1992. № 6–7. С. 23–25), то без труда можно заметить разительные совпадения. Полностью повторены фактические данные об организации российской разведки, биографические подробности о разведчиках и эпизоды их деятельности, числовые подсчеты, обобщающие выводы. Одинаковы и ссылки на архивные источники. В целом совпадает до 60 процентов текстов. Правда, отсылок на использованные труды предшественников у г. Ицкова нет.

Проиллюстрируем сказанное несколькими текстологическими параллелями:

Здесь приведены лишь несколько примеров, хотя этот ряд текстологических сопоставлений можно продолжить. В результате будут все те же поразительные совпадения.

Ученые часто разрабатывают схожие или одинаковые темы. При этом у каждого, так или иначе, в подходах, в анализе материалов, в выводах проявляются индивидуальные особенности. Но такого удивительного единомыслия в фактах, цифрах, сюжетах и даже в оборотах фраз мне давно не встречалось в научных работах. К тому же все пересказанное Ицковым было уже напечатано задолго до него, о чем вряд ли Ицков не знал, если, конечно, он серьезно занимается историей разведки. При этом Ицков стремится показать, что он хорошо знаком с архивными материалами. Так, в его статьях обильно процитированы со ссылками на архив выдержки из характеристик, данных А. И. Чернышевым наполеоновским маршалам. Можно подумать, что автор и не подозревал о публикации этих характеристик дважды до 1917 г., а совсем недавно ― в журнале «Родина» (1992. № 6–7) вслед за работой В. М. Безотосного.

Соблазнительно было бы воспользоваться готовым переводом, но Ицков, как может показаться, не искал легких путей, а обратился к подлинному тексту на французском языке. Опыт показывает ― сколько переводчиков, столько и вариантов перевода. Но перевод Ицкова не внес в русский текст каких-либо нюансов, разве что механически, без отточий, соединив фрагменты характеристик. В остальном его вариант слово в слово совпадает с переводом А. М. Вальковича, так же как и ссылки на Военно-исторический архив: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3599. Л. 1–5. (Правда, в ВИЖ ошибочно указан Ф. 46.)

Знакомство со ссылками Ицкова у любого специалиста, несомненно, вызовет недоуменные вопросы, так как он вначале дважды сослался на фонд Военно-ученого архива (ВУА), а третий раз ― на фонд 846. Причем первые две ссылки совпадают с научным аппаратом статьи В. М. Безотосного, а третья ― с публикацией А. М. Вальковича. Объяснение здесь может быть только одно: В. М. Безотосный использовал буквенное обозначение известного всем исследователям фонда ВУА, а А. М. Валькович ― цифровое обозначение того же фонда. Ведь фонд ВУА и есть фонд 846.

К сожалению, оправдались худшие предположения: на запрос из архива официально сообщили, что «Ицков А. Н. в читальном зале РГВИА как исследователь не зарегистрирован и с фондами архива не работал». Пожалуй, проще было бы сослаться на работу В. М. Безотосного и перевод А. М. Вальковича. Да и что же в этом зазорного. Ведь еще при защите диссертации В. М. Безотосным в 1987 г. его оппоненты доктора исторических наук В. Г. Сироткин и И. И. Ростунов признали, что соискатель являлся единственным глубоким исследователем и знатоком истории российской разведки начала XIX в. Однако Ицков предпочел иной путь…

Организация русской армии (1810–1812 гг.)[240]240
  Опубликовано на французском языке: L’organisation de l’armée russe (1810–1812) // Napoléon Bonaparte. Correspondance générale. T. 12 (La campagne de Russie. 1812). Paris, 2012. P. 1377–1388.


[Закрыть]

Для характеристики боевой мощи любой армии необходимо оценить целый комплекс материальных и духовных факторов, которыми располагает государство, интересам политики которого служит армия. Важнейшими из всей совокупности средств, влиявших на боеспособность армии являются: уровень развития экономики страны и характер общественных отношений. Пригодность армии как боевого организма характеризуется следующими компонентами: вооружение и его возможности, боевая подготовка войск, уровень развития национального военного искусства, организационная структура армии и система полевого и центрального управления.

Большинство авторов, сравнивая силы Франции и России в 1812 г., обращают в первую очередь внимание на численное превосходство наполеоновской армии перед русской. Численность армии играет большую роль при ведении боевых действий, но одна лишь численность живых сил не отражает силу и мощь армии. Увеличение количества людского состава само по себе не является самоцелью. В истории военного искусства можно найти множество примеров, когда огромные армии терпели поражения от войск в несколько раз меньших по численности. Недостаток в людях компенсировался не только лучшим вооружением, но и отличным обучением, более правильной военной организацией и смелым решением тактических и стратегических задач войны. Немало прецедентов в этом плане мы можем найти и в русской военной истории: Невская, Куликовская битвы, Русско-турецкие войны второй половины XVIII в. Недаром один из суворовских принципов гласил: «…бьют не числом, а умением».

После неудачных кампаний 1805–1807 гг. много было сделано в области улучшения организации русской армии: введена дивизионная система, увеличены права высших воинских начальников. Эти шаги знаменовали собой отход от линейной тактики и ломку старых устоявшихся положений. Но необходимо заметить, что, несмотря на положительные сдвиги, армейская организация не отвечала полностью современным требованиям ни в области тактики ведения боевых действий, ни в стратегическом отношении. Представители передовых военных кругов России ставили на повестку дня давно назревший вопрос о реорганизации русской армии.

Собственно, реформы в армии проходили в 1810–1812 гг. и были связаны напрямую с пребыванием на посту военного министра России М. Б. Барклая де Толли. Необходимо отметить, что деятельность Барклая де Толли по улучшению состава и организации русской армии велась в двух направлениях. Во-первых, развивались лучшие традиции русской армии ХVIII в., особенно суворовские принципы ведения войны. Во-вторых, исходя из опыта предшествующих неудачных войн с Францией, бралась за образец военная организация Наполеона, но не слепо копировалась, а в нее вносили национальные элементы военного искусства.

Для успешной деятельности по реорганизации русской армии было необходимо дальнейшее развитие русской военной мысли, распространение новых идей военного искусства, глубокий анализ боевого опыта русских войск. Не случаен тот факт, что именно в 1810 г. начинает выходить «Военный журнал», на страницах которого обсуждаются актуальные вопросы теории и практики военного искусства. Между Военным министерством и журналом были установлены тесные связи. С 1811 г. «Военный журнал» стал выходить как орган гвардейского штаба (прекратил свое существование в 1812 г.).

Разработка теоретических и практических вопросов деятельно велась и в самом Военном министерстве. Об этом свидетельствуют обнаруженные автором данной работы в Российском государственном военно-историческом архиве интересные документы, не использованные ранее историками. Эти документы послужили подготовительными материалами для реформ в русской армии перед 1812 г. Кроме того, по ним можно судить о состоянии военно-теоретической мысли в то время. В частности, в 1810 г. переводится на русский язык «Наставление в день сражения Наполеона I»[241]241
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 17914.


[Закрыть]. Этот перевод наряду с «Наставлением гг. офицерам Нарвского пехотного полка в день сражения» (составленного командиром Нарвского полка М. С. Воронцовым) послужил основой к изданию «Наставления гг. пехотным офицерам в день сражения», где была высказана мысль о применении тактики колонн и рассыпного строя, рассматривался вопрос о построении в глубокие боевые порядки, обращалось большое внимание на самостоятельность и инициативность поведения офицеров в бою[242]242
  Симанский П. «Два наставления» // Русский инвалид. 1912. № 176; Военный сборник. 1902. № 7. С. 238–244.


[Закрыть].

Значительный интерес представляло сочинение неизвестного автора «Замечания по французской военной тактике», где анализировался опыт войн Франции с ее недавними противниками и давался разбор состояния, организации и действий французской армиив бою по родам оружия. «В продолжении последних 19 лет[243]243
  Это сочинение написано, видимо, в 1811 г., т. к. так как автор ведет отсчет от 1792 г.


[Закрыть], ― писал этот автор, ― вся военная тактика в войсках французских приняла вид во всех частях отменный против прежнего». Но большинство государств «не усматривали важных от этого последствий и, желая доказать преимущество старинных правил при всяком почти военном действии, держались оных; но многие опыты прошедших кампаний, к несчастию, были доказательством противному». Но автор не предлагал слепо копировать французские «перемены», он считал, что, изыскивая «способы могущие удобнее нанести вред неприятелю», лучше всего «стараться дабы характер приучать к правилам найденным по опыту выгодными, нежели приноравливать оные к наклонностям характера»[244]244
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 17915. Л. 7.


[Закрыть], т. е. предлагал переосмыслить французскую систему военных действий на основе боевого опыта русской армии.

Важное значение имели для будущей организации русской армии «Записка о составе и употреблении легких войск», в которой разбирались вопросы состава егерских полков[245]245
  Там же. Д. 17916.


[Закрыть], и «Мнение о неудобстве в тяжелой пехоте употреблять третью шеренгу против неприятеля», где предлагалось третью шеренгу использовать как стрелковую цепь или в виде резерва, а пехотный полк на основе опыта А. В. Суворова в 1783 г. составлять из одного батальона егерей и двух пехотных батальонов[246]246
  Там же. Д. 17917.


[Закрыть].

Если рассмотреть организацию русской пехотной дивизии в 1812 г., то можно заметить, что соотношение пехотных полков к егерским было как два к одному (см. табл. 1 и 2). То есть предложение Суворова было взято за основу (соотношение пехоты к егерям) и видоизменено в соответствии с боевой практикой начала XIX в.

Названные выше документы составляли небольшую часть материалов, которые послужили основой для организационных преобразований и изменения тактики русской армии[247]247
  К этим документам можно добавить и сведения, поступающие от русской разведки из-за границы.


[Закрыть]. Барклай де Толли в деле реорганизации полевой структуры армии, прежде всего, обратил внимание на изменение в соотношении различных видов пехоты. Сам он, долго командовавший егерским полком, понимал, что боевая практика требовала усиления легкой пехоты. В 1810 г. в докладе Александру I он предлагает перевести 14 мушкетерских полков в егерские[248]248
  Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА. Т.1. Ч. П. С. 7; РГВИА. Ф. 12. Оп. 11. Д. 4560. Л. 3.


[Закрыть]. Всего же за два года было создано 22 новых егерских полка. Соотношение пехотных и егерских полков было установлено как два к одному, что обеспечивало возможность ведения огня и удара; сама пехота стала более гибкой и маневренной за счет расчленения боевого порядка.

В конце 1810 г. все полки пехоты, кроме гвардии, получили трехбатальонный состав и все батальоны ― четырехротный состав, также были значительно увеличены штаты полков. Низшей тактической единицей стал батальон. На два полка в рассматриваемый период была увеличена гвардия (лейб-гвардии Литовский и Финляндский полки), а гвардейская пехота всегда рассматривалась как основной ударный резерв армии в генеральном сражении. Снизился удельный вес гренадер, но в 1812 г. гренадерские роты (двух резервных батальонов) сводились в гренадерские батальоны трехротного состава, последние в сводно-гренадерские дивизии (всего было две дивизии), и в бою они действовали как резерв армии.

Незначительные изменения были сделаны в составе регулярной кавалерии (см. таблицу № 3), малая численность которой возмещалась за счет иррегулярных казачьих и национальных полков, как правило, пятисотенного состава. Этот вид легкой кавалерии был непригоден для больших сражений, но казаки отлично действовали в кавалерийских столкновениях (Мир, Молево болото и др.) и в арьергардных сражениях, с успехом несли сторожевую и разведывательную службу. Действия казачьих отрядов в период отступления французов из России трудно переоценить. Многочисленная и повсюду появляющаяся казачья конница была главным виновником, наряду с действиями партизан, невероятных потерь Наполеона осенью и зимой 1812 г.

К началу военных действий было сформировано 27 полевых (по числу пехотных дивизий), 10 резервных, 5 запасных артиллерийских бригад. Резервные и запасные бригады использовались в качестве артиллерийского резерва и состав их был неодинаков. Всего русская артиллерия имела в своем составе 51 батарейную, 56 легких, 26 конных рот (см. таблицу № 4). Такой состав позволял успешно поддерживать действия пехоты и маневрировать артиллерией на поле боя, что вполне отвечало требованиям тактики колонн и рассыпного строя. Также надо отметить, что в Бородинском сражении французы имели очень незначительное количество тяжелой артиллерии, тогда как у русских двенадцатифунтовые орудия составляли около трети пушек, чем и можно объяснить большие потери Великой армии в этом сражении.

Возглавив Военное министерство в 1810 г., Барклай де Толли пересмотрел и организацию высших звеньев русской армии. Боевая практика войны требовала более глубокого расчленения армейских соединений. До 1810 г. в состав дивизий входили все рода войск, а соотношение различных видов пехоты, кавалерии и артиллерии в рамках такого соединения носило произвольный характер. Такая организация соединений создавала трудности в управлении и мешала эффективному использованию родов войск в бою.

В 1810 г. Барклай де Толли предложил отделить кавалерию от пехоты и создать кавалерийские бригады, затем организованные в дивизии. Но прежде чем добиться осуществления своего предложения, он вынужден был вступить в полемику по этому вопросу с инспектором кавалерии великим князем Константином[249]249
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 421. Л. 9–8 об.


[Закрыть]. Несмотря на сопротивление брата царя и наследника престола, к августу 1811 г. были сформированы: гвардейская дивизия, две кирасирских, семь кавалерийских дивизий и четыре отдельных бригады (всего ― 30 бригад)[250]250
  РГВИА. Ф. 492. Д. 189. Л. 6–12; Ф. ВУА. Д. 429. Л. 119–I28; Д. 16847. Л. 3–3 об; см. также схему № 2.


[Закрыть].

К 1810 г. в состав пехотной дивизии входило: 2–4 кавалерийских полка, 4–5 гренадерских или мушкетерских, 1–2 (чаще один полк) егерских и артиллерийская бригада. Численный состав 25 дивизий колебался от 11 до 34 тысяч человек, а в среднем в дивизии насчитывалось 15–20 тысяч человек[251]251
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 429. Л. 37–45; Ф. 12. Оп. 4/63. Д. 758. Л. 2–6; Д. 759. Л. 23 об. – 28.


[Закрыть]. При Барклае все дивизии[252]252
  При Барклае была сформирована 27-я пехотная дивизия, а всего число дивизий в полевой армии было 29.


[Закрыть] получили сравнительно одинаковое устройство ― четыре пехотных и два егерских полка, а к ним придавалась полевая артиллерийская бригада (см. таблицу № 2).

Опыт войны с Францией диктовал необходимость и целесообразность перехода и к постоянным однородным тактическим соединениям выше дивизий. До 1810 г. корпуса имели временный характер. В 1810 г. на западной границе было сформировано 6 корпусов, имевших по 2–3 дивизии, но к августу 1811 г. было уже 7 корпусов, в основном двухдивизионного состава, они носили еще название: корпус правого и левого фланга, средний и обсервационный корпус[253]253
  РГВИА. Ф. ВУА. Д. 16847. Л. 4–8.


[Закрыть].

В 1812 г. было сформировано 10 корпусов, которые получили уже номерное наименование (см. таблицу № 2). Из них решено было первоначально создать две армии, а 3-ю ― обсервационную ― составить из запасных и резервных частей. Также из резервных формирований решено было создать 1-ю и 2-ю резервные армии. Но так как из резервных войск перед войной успели создать только действующий корпус генерала Ф. В. Сакена и два резервных корпуса (П. И. Меллера-Закомельского и Ф. Ф. Эртеля), решено было для создания 3-й армии, кроме войск Ф. В. Сакена, перевести из 2-й армии 9-й и 10-й корпуса, незадолго прибывшие туда из Дунайской армии. А 2-ю Западную армию должна была усилить еще формирующаяся 27-я пехотная дивизия.

Благодаря нововведениям Барклая, русская армия представляла собой перед 1812 г. хорошо организованный стройный организм, делящийся на однородные составные элементы.

Проведенные реформы в организации русских войск, сделали армию более удобной в управлении и способной выполнять любые задачи, диктуемые новым способом ведения войны.

Большой интерес для оценок реформ Барклая и состояния русской армии представляет сравнение организации и состава русской армии с французской организацией вооруженных сил. Если взять данные русской разведки о состоянии французской пехоты в 1810–1811 гг.: то соотношение линейных полков к легким пехотным в армии Наполеона составляло три – четыре к одному, такое же соотношение было и в Великой армии в 1812 г. В русской армии соотношение пехотных и егерских полков было два к одному. Это свидетельствует, во-первых, о том, что реформы Барклая не были слепо скопированы с французской организации; во-вторых, Барклай развивал и вносил в практику на основе национального военного искусства передовые идеи тактики колонн и рассыпного строя.

Сравним теперь структуру русской и французской военной организации. Если структуру русских пехотных соединений и частей ― от батальона до корпуса ― можно изобразить схематически (см. таблицу № 2) и одноименные элементы русской военной организаций были, примерно, равны по боевой силе, составу и поэтому в бою могли без ущерба взаимозаменяться, то французская армия имела самую разнообразную структуру. Французские батальоны имели в своем составе от двух до семи рот, полки составлялись из двух до пяти батальонов, состав дивизий также варьировался ― 3–7 полков, 2–5 дивизий составляли корпус. Во французские соединения включались подразделения союзных Наполеону государств, имевшие отличную от французской организационную структуру (национальные формирования: Легион Вислы, тиральеры реки По и т. д.). Структура пехоты Наполеона была неоднородна и неодинакова. Такая разнокалиберность элементов французской военной организации приводила к усложнению управления и маневрирования войск в бою. Русская армия в этом отношении имела гораздо лучшую организацию от батальона до корпуса, которая больше отвечала тогдашним требованием ведения войны и, надо заметить, во многой благодаря деятельности Барклая де Толли. В наполеоновской армии лучше, чем в русской была организована кавалерия. Она также превосходила русскую по составу и численности. Кроме четырех резервных корпусов Мюрата (каждый из корпусов по численности превосходил русский в 2–3 раза), каждому пехотному корпусу придавалась дивизия или две легких бригады (в русской армии ― один полк, как правило, и то не всегда). Но французская кавалерия имела преимущество над русской только в начале войны, т. к. из-за падежа конского состава, непривычного к условиям европейской части России и плохого корма, а, главным образом, из-за крупных потерь в Бородинском сражении положение не только выровнялось, но с прибытием 26 конных полков донского ополчения соотношение сил изменилось в пользу русской кавалерии.